Текст книги "Единственная любовь Шерлока Холмса"

– Вот действительно королевские цветы… – залюбовалась певица.

– Ирэн, вы неподражаемы! – вздохнул венценосный гость. – Всегда найдете, чем меня удивить! Вечно юное лицо, тонкий стан и эта ангельская улыбка… Но характер! У вас мозг волевого, жестокого мужчины… Опять взялись мучить меня…

Ирэн склонила голову в легком поклоне:

– Ваше высочество мне льстит…

– Да, я льщу вам – у меня нет выбора. Я намереваюсь жениться…

– Нет! – вскрикнула Ирэн. – Мы больше не будем к этому возвращаться. Я никогда-никогда не буду вашей женой!

Его высочество сделал над собой усилие, набрал в грудь воздуха и выдохнул:

– Намереваюсь жениться на другой женщине. На Клотильде Лотман фон Саксен-Менинген. Таким образом, мое генеалогическое древо пересечется с одним из древнейших домов Европы… Домом очень строгих правил, где блюдут формальности и ждут традиционных подарков…

– Какое это имеет отношение ко мне? – Ирэн поправила фермуар. – Ах… Так это вы наняли детектива, чтобы меня обокрасть?

– Нанял? Этот тип возомнил о себе невесть что! Выставил за двери – кого? Меня. Якобы я не вызвал у него доверия. Поэтому я пришел к вам! Прямо к вам – вы слишком великодушны, чтобы погубить мое несчастное княжество. – В руках его высочества появилась чековая книжка. – Я готов выплатить за изумруды разумную компенсацию…

– В деньгах я не нуждаюсь, во всяком случае, в ваших! – Мисс Адлер выпрямилась, с надлежащей торжественностью расстегнула колье, затем сняла браслет, кольцо и театральным жестом протянула наследнику баварского престола. – Возвращаю их не из жалости к вам, а из сочувствия ко всему Богемскому королевству!

Чувственные губы Вильгельма коснулись ее запястья:

– Вы были бы лучшей королевой… прекрасной… великой королевой…

Ирэн отдернула руку и спрятала ее за спину:

– Теперь отзовите своих псов… Никто не смеет меня запугивать! – Она присовокупила к драгоценностям карточку с наклеенным числом «20», а ее щеки заполыхали справедливым гневом.

– Запугивать вас? – с ноткой недоумения переспросил его высочество и повертел карточку в руках. – Отозвать кого? Псов!?!

– Да! Запретите своему шталмейстеру отравлять мне жизнь!

– Мой бедный шталмейстер утоп… Погиб в Венеции, после карнавала.

Он коротко поклонился и вышел, не закрыв дверей. Ирэн пришлось сделать это самой. Она осталась в тишине и одиночестве, подошла к букету, вдохнула запах прели и тления, исходивший от орхидей, и задумалась…

Глава тринадцатая
Изнанка Лондона

Сегодня многочисленные сотрудники департамента уголовных расследований пребывали в приподнятом настроении и, против обыкновения, искали повод заглянуть к начальству – комиссар столичной полиции принимал в своих владениях обворожительную оперную диву. Инспектор Лейстред, суперинтендант Уимзли, доктор Крэмер, исполнявший функции коронера, прочие значительные и незначительные лица полицейского департамента вились вокруг эффектной шляпки мисс Адлер, как пчелы вокруг цветка. Сам комиссар пододвинул ей кресло отличной чипендейловской работы, которое держал в кабинете для особо важных посетителей:

– … через непродолжительное время между всеми дивизионами будет установлена телеграфная связь. Простите царящий здесь сумбур, мы только что перебрались в здание Нового Скотленд-Ярда[12]12
  Переезд штаб-квартиры лондонской полиции в здание т. н. Нового Скотленд-Ярда состоялся в 1890 году.


[Закрыть] и не вполне обжились здесь! Вчера вы пели изумительно, высшее эстетическое наслаждение! – восторгался комиссар и добавил: – Увы, здесь, в полицейском департаменте, мы редко наслаждаемся прекрасным. Полиции больше приходится иметь дело с изнанкой лондонской жизни. С темной стороной города, где забыли про закон и порядок…

Ирэн одарила полисменов самой очаровательной улыбкой, на которую была способна, вынула руку из муфты – горностай, витые шелковые шнуры, шелковая подкладка; сама изысканность, французская работа! – протянула ее инспектору Лейстреду:

– Я вам признательна за спасение…

– Поверьте, ваша признательность излишня – он выполнял свой долг! Верно, мистер Лейстред?

– Но мое будущее тоже в руках инспектора, – трогательно проворковала Ирэн. – Я мало что помню о том ужасном вечере в клубе и ничего о последующих днях. Совсем ничего! Доктор советовал мне расспросить очевидцев, узнать, как было дело – любая деталь, даже самая незначительная, может пробудить мою память…

Доктор Крэмер поправил монокль и весомо кивнул в знак того, что разделяет мнение коллег-медиков.

– Кем был этот ужасный громила, там во дворе – я так напугалась!

– Джим Форестер, по прозвищу Кувалда, известная в нашем департаменте персона – драки, кулачные бои, грабежи и все такое прочее…

– Кто его надоумил напасть на нас, мистер Лейстред, скорее скажите!

– К сожалению, мы не успели этого выяснить. Форестер умер по дороге в участок..

– Как? – всплеснула руками Ирэн.

– Такое случается, – смешался комиссар и, чтобы сгладить дурную новость, пододвинул к гостье сервированный чайный поднос. – Чашку чая, мисс Адлер?

– Чая? Нет… – Ирэн испуганно взмахнула руками – горностаевая оторочка, короткий белый мех с галочками черного цвета, делала рукава похожими на журавлиные крылья. Горькая и чистая, как хрусталь, слеза упала на ее щеку. – Я больше не смогу пить чай! Я сразу, сразу же вспоминаю адмирала… покойного лорда Армбалта, его отравили чаем…

Коронер что-то зашептал комиссару, тот коротко переглянулся с Лейстредом и кивнул медику:

– Кхм… Мы обычно не разглашаем информацию такого рода, но ради вашего душевного спокойствия и здоровья, мисс Адлер… – Коронер вернул на место выпавший монокль. – Так вот. Адмирал Армбалт был отравлен, это так. Смертельный яд содержался в бутылке с виски.

– Именно в бутылке? – Ирэн побледнела, на этот раз совершенно непритворно. Какой кошмар! Она тоже могла выпить отраву. Могла? Нет! Непременно выпила бы… Значит, ее тоже пытались убить! При этой мысли ее пальцы похолодели, а голос звучал едва слышно: – Вы уверены, что яд не подсыпали прямо в бокал?

– Абсолютно уверен! Я лично провел серию химических опытов с тремя группами образцов – чай из чашки, виски из бокала, виски из бутылки. Контрольную серию опытов произвел, – медик поколебался, подбирая подходящее определение, – произвел независимый эксперт… Наше мнение совпало – яд находился в бутылке. Этот факт доказан и лег в основу обвинения против лейтенанта Вудли, он принес бутылку адмиралу!

Певица нервно сжала меховую пелерину у самого горла:

– Но лейтенант Вудли производит впечатление разумного, воспитанного и милого молодого человека!

– Будь он глупым, алчным и злым, то давным-давно отравил бы старину Чизвита, – вставил ремарку Лейстред. – Когда адмирал отдал богу душу, мальчишка превратился в лорда. Так вышло, что он унаследовал титул старика Армбалта – серьезный мотив для британца, согласитесь, миледи.

Ирэн побледнела – слишком много открытий обрушилось на нее в полицейском участке. Смерть снова прошла совсем рядом с нею, им – двум слишком эффектным леди – удалось разминуться лишь чудом! Губы Ирэн заметно подрагивали, в глазах стояли слезы:

– Ужасно…

– Мистер Лейстред, ваши шутки специфического свойства, они вредят леди хрупкой нервной организации…

Доктор Крэмер протянул ей стакан с водой, полицейские чины о чем-то зашептались, затем комиссар нехотя отомкнул ящик стола, извлек коленкоровую папку, перебрал странички, исписанные мелким, но уверенным мужским почерком, пояснил:

– Вот. Мы не прибегаем к услугам частных сыщиком, мисс Адлер, – в уголовных департаментах хватает штатных сотрудников. Их слишком много, если спросите моего мнения. Инспектор Лейстред, возвращайтесь к работе! Но… мы связаны формальностями. Да. Законы и инструкции спеленали полицию Лондона как гусениц в коконе. Так что в случае с отравлением адмирала один пронырливый детектив оказался шустрее. Наверняка вам приходилось слышать о мистере Холмсе… – Инспектор пододвинул к ней папку. – Сам он не делает заметок, кроме как для картотеки. Но его добровольный летописец – доктор Ватсон – изложил все дело более-менее толково, с излишней художественностью, зато без цинизма и естественнонаучных подробностей. Он прислал свой манускрипт мне. Мы просили мистера Ватсона в качестве жеста доброй воли отложить публикацию рассказов до вынесения судебных решений по делам, о которых в них идет речь. Но вы можете на досуге почитать записки доктора – в конце концов, дело в литературном виде не будет травмировать вашу психику…

Ирэн с признательностью сжала папку в руках.

Ей так не терпелось начать чтение, что она велела провести окончательную примерку нового концертного платья прямо на манекене – хотя никогда так не поступала. Заперлась в кабинете и открыла папку:

Чисто британское убийство. – Сочинение Дж. Ватсона —

…Человеческие страсти – единственное, с чем не под силу справиться дедуктивному методу моего друга, лучшего сыщика современного Лондона, а может быть, и всей Европы – мистера Шерлока Холмса. Во всяком случае, так я имел наивность полагать до одного недавнего происшествия, кода нам пришлось столкнуться с преступлением, единственной причиной которого стала страсть.

Представьте себе молодого человека – по своему рождению он не знал бедности, прекрасно образован и пользуется успехом у дам. Он популярен среди приятелей – первоклассный боксер, недурно играет в карты, брал призы на турнирах по гольфу. Он не подвержен азарту и умеет мыслить стратегически. Но стрелок никудышный, что характерно для страстных натур. Какая же страсть гложет этого молодого человека? Гложет настолько сильно, чтобы толкнуть на убийство?

Страсть самая сильная и пагубная. Единственная страсть, которая способна заставить холодную кровь британских джентльменов циркулировать быстрее, а сердца биться чаще. Страсть, имя которой – политика…

Слово «политика» она отчеркнула ногтем – эта субстанция представлялась Ирэн скучной и безынтересной. В силу авантюрного склада она могла объяснить убийство из корысти, из-за неразделенной любви, ненависти, ревности, порочных страстей. В Милане рассказывают легенду о дирижере, убившем оркестранта всего за одну фальшивую ноту! Но даже такой мотив выглядел для Ирэн очевиднее, чем убийство ради продавленного кресла в парламентской палате лордов!

Надо бы разузнать о политических интригах, которые едва не стоили ей жизни, подробнее, найти и расспросить того, кто разбирается в нюансах.

Она пролистнула несколько страниц, на которых доктор Ватсон живописал обстоятельства преступления – впрочем, деликатно умалчивая о скромной роли случайно оказавшегося в кабинете слуги во всем происшествии, а также подробно излагал суть химических опытов Холмса. С легкой улыбкой просмотрела похвалы гениальности сыщика, раздобывшего список из галантерейной мастерской.

О да!

Оказывается, именно в списке таился ключ к особенной психологии убийцы:

…Молодой, но весьма амбициозный морской офицер регулярно заказывал себе платки с вышитой меткой «лорд» и гербом. Он вообще отличался завидным честолюбием – морским путешествиям предпочел почти чиновничью работу, на которой сделал стремительную карьеру, стал помощником адмирала Армбалта – одного из самых влиятельных людей в Адмиралтействе и всем военном ведомстве.

Друзья вспоминают, как он бывал возмущен, если адмирал отправлял его с поручениями, больше подходящими прислуге. К примеру, отвезти в клуб бутылку редкого сорта виски, он даже грозился подсыпать в чертову бутылку яд!

Склянка от яда действительно была обнаружена в корзине для бумаг упомянутого молодого человека. Раздобыть яд для него не составило труда: его родственница, леди, известная своим благотворительным приютом для животных, содержала несколько тропических ядовитых змей. Их яд регулярно отбирали для изготовления противоревматических мазей и прочих гомеопатических средств, которыми престарелая леди поддерживала свое здоровье.

Почтенная дама с удовольствием рассказывала о чудодейственных снадобьях своему обаятельному родственнику и показывала, где хранится сырье.

Возможно, читатели сочтут обиду ничтожным поводом для убийства, и с ними следует согласиться… – писал доктор Ватсон. – Настоящий повод для убийства у нашего героя появился только тогда, когда от скарлатины скончался трехлетний Энтони Пампкинс – троюродный внучатый племянник лорда Армбалта.

В силу овеянного традициями порядка наследования титулов ему предстояло стать новым лордом Армбалтом после смерти сэра Бенджамина, потерявшего сына пять лет назад. Но из-за смерти мальчика титул Армбалтов теперь мог перейти непосредственно к нашему герою, открывая ему двери парламентской палаты лордов…

Ирэн захлопнула рукопись и отложила папку – голова у нее разболелась от обилия имен, династических перипетий и титулов.

Какое отношение к ней могли иметь честолюбивые намерения Вудли?

Почему именно она должна была умереть вместе с адмиралом? Случайность? Никто не знал, что она собирается пить виски… Никто…

Или все-таки знал?

Мог ли Вудли представить их смерть как двойное самоубийство? Не похоже – адмирал Армбалт успел овдоветь много лет назад и не обременен предрассудками.

Попытался бы свалить убийство на нее? Дескать, стареющего юбколюба сгубило роковое влечение к оперным дивам? Значит, адмирал рассказал своему помощнику об их пари? Маловероятно – старый морской волк не верил никому. Особенно Вудли. Он сам говорил, что «мальчишку ему навязали». Он даже документы из рабочего кабинета перевез в клуб…

Документы!

Чертовы документы – в рассказе Ватсона о них нет ни слова. Когда Холмс строил свои хитроумные умозаключения, что он знал об идиотском «непотопляемом линейном корабле» – или как там назывался проект железного адмирала?

Если бы она действительно была медиумом, то могла бы вызвать дух покойного морского волка и расспросить его. А если бы она умела орудовать лопатой и заступом, – Ирэн оценивающе посмотрела на свою маленькую холеную ладошку, – то могла бы вырыть подкоп под Тауэр или другую тюрьму, в которую упек подозреваемого инспектор Лейстред, и спросить, кому понадобился чертов проект, у самого Вудли!

Голова разболелась настолько, что Ирэн потянулась к флакончику с нюхательной солью и тут же бросила его на пышный ковер – вдруг там отрава?

Чтобы успокоиться, ей был жизненно необходим глоток свежего воздуха. Хотя густой лондонский туман больше походил на машинное масло, чем на свежий воздух, Ирэн все равно крикнула горничной, чтобы приготовила манто и черные ботиночки со средним каблуком на пуговках, – она хочет лично прогулять малютку Тобиаса.

Щенок резво поволок ее в туманную неизвестность. Чудесным образом ей удавалось огибать деревья, водонапорные краны, нянюшек, кативших коляски, турнюры старомодных дам, широкополые шляпки модниц и застрявшие у тротуаров тележки разносчиков. Пару раз она споткнулась о бордюры и теперь с трудом представляла, куда забрела и как отыскать дорогу обратно – пришлось довериться чутью собаки.

– Тоби, домой! – скомандовала Ирэн. – Домой!

Пес уверенно натянул поводок, пробежал целый квартал, замер недвижимо, как изваяние, у дверей табачной лавки. Но вскочил и завилял хвостиком, как только из дверей появился мистер Нортон:

– Сэр Тобиас? Приятель, тоже любишь заглядывать сюда за сигарами?

Пес подпрыгнул и утвердительно тявкнул. Ирэн тоже была готова прыгать на одной ножке от радости – его высочество Случай как всегда взял ее сторону и сам подсказывает верные решения. Мистер Нортон – один из лучших адвокатов Британии – сможет без проблем устроить свидание даже с приговоренным к повешенью, уж тем более с подозреваемым. Она подхватила мистера Нортона под руку:

– Счастье, что мы повстречались. Ужасный туман сегодня, я могла в нем утонуть!

– У меня экипаж, но движется он со скоростью галапагосской черепахи…

– Я не тороплюсь… – Все трое расположились внутри. Она устроила пса на коленях и заметила: – Я хотела купить коробку сигар и послать их бедняге Вудли, но не знаю, удобно ли будет? Или лучше ограничиться кексом? Я постоянно чувствую себя виноватой из-за того, что случилось…

– У вас ангельский характер, мисс Адлер! Вы напрасно беспокоитесь, вздорный мальчишка теперь лорд и не стоит ваших хлопот. Это во Франции суд готов отправить под нож гильотины любого, а здесь, в старой доброй Англии, приходится сильно постараться, чтоб вздернуть пэра. Обычные присяжные не судят лордов – для этого есть особые процедуры, которые действуют еще со времен королевы Бес, и это изрядная морока.

– Как интересно!

– Вам действительно интересно?

– Да, очень! Пожалуйста, растолкуйте мне все как можно подробнее!

– Придется получить документ от парламента, потом выбрать лорда-распорядителя pro-tempore[13]13
  Pro-tempore (лат.) – временно.


[Закрыть] – в обычное время такой должности не существует. Круг полномочий лорда-распорядителя всякий раз ограничивают каким-то конкретным случаем – таким может быть коронация нового монарха или такое плачевное происшествие, как суд по делу лорда. Канитель растянется минимум на полгода, за это время газетная шумиха уляжется, сменится глава полицейского департамента, а может, даже министр внутренних дел. Будет назначена проверка и обнаружится, что доказательства по делу собрали с процедурными нарушениям, турнут пару младших полицейских чинов, с вашего милейшего Вудли снимут обвинения. Уж поверьте, лорду Чизвиту вполне по силам соблюсти рамки законности – у него солидные связи при дворе, и в парламенте его слово дорогого стоит…

– Что будет с Вудли, если лорд Чизвит умрет? В свете только и разговоров, что он совсем плох, буквально одной ногой в могиле.

Мистер Нортон по-мальчишески рассмеялся:

– Ирэн, лорд Чизвит пребывает в крайне неустойчивом положении человека, который стоит на краю могилы, как минимум сорок лет. За это время он успел дважды овдоветь и трижды жениться. Причем малютку Вудли он ценит куда больше родных сыновей – за его политические амбиции, так что обязательно вытащит из передряги…

– Значит, мистер Вудли не родной сын лорда Чизвита?

– Нет, он сын третьей жены лорда – Эмилии Прескотт Вудли. В свое время она была супругой известного политика, который возглавлял меньшинство, председательствовал в парламентских комитетах… Потом овдовела и вступила в новый брак.

– Ага… – Ирэн сдвинула брови, чтобы лучше соображать. – Значит, лейтенант Вудли из влиятельной семьи…

– Настолько влиятельной, что Армбалту приходилось терпеть амбициозного юношу в секретарях. Мы живем в век прогресса и гуманности, дорогая мисс Адлер, – морского офицера уже нельзя протащить под килем или выпороть на баке даже по приказу лорда-адмирала! Так что старику Армбалту приходилось довольствоваться придирками, да шпынять мальчишку по мелочам.

– Арест лейтенанта плохо скажется на карьере самого лорда Чизвита?

– Не думаю. Только если выяснится, что лейтенант Вудли действительно выкрал некие секретные документы с целью шпионажа – тогда на Чизвите, который представляет оппозицию, поставят крест как на политике…

– Но никаких документов пока не нашли?

– Пусть доблестные морские львы наводят порядок в собственном ведомстве, – пожал плечами адвокат. – В клубе никаких документов не было и быть не могло, секретные проекты вообще запрещено выносить из здания Адмиралтейства.

Ирэн пристально посмотрела на адвоката:

– Простите, Годфри, а вы… Вам никогда не приходила мысль вынести служебные документы из офиса или, например, из суда?

– Нет. Никогда.

Мисс Адлер звонко рассмеялась:

– Нортон – вы самый безупречный джентльмен в Лондоне! Невозможно оставить вас без положенной пятичасовой чашки чая!

У порога горничная шепнула ей, что новое платье уже доставили. Ирэн наспех отдала распоряжения о чае, предоставила мистера Нортона заботам импресарио и бросилась на второй этаж в свою гардеробную, сорвала с огромной коробки атласную ленту, слой за слоем развернула тончайшую бумагу – она приятно шелестела под пальцами. Коснулась кружев – бабочки на цветах казались такими живыми, словно вот-вот взмахнут крыльями и упорхнут в самое небо. Она прикоснулась подушечками пальцев к сверкающим нитям стекляруса и с замирающим сердцем стала вынимать платье – поднимала из коробки, как невесомое облако!

Осторожно прикинула платье к лицу, повернулась к зеркалу, стала расправлять фалды на подоле – что-то там темнело, – их заложили слишком глубоко? Что такое…

– Ах! – Она вскрикнула, выронила платье и лишилась чувств.

На платье во всю ширину и длину юбки черной тушью было написано громадное число:

«19».

Глава четырнадцатая
Прощальный концерт

Туман медленно рассеивался, очертания комнаты утрачивали плавность и становились все более реалистическими – перепуганная горничная всхлипывала:

– Мэм, его ничем не отчистить, не отстирать… Погибло оно, мэм, ваше платье… Кто мог такое сделать? Я бы своей рукой припечатала мерзавца горячим утюгом, мэм…

Аккомпаниатор продолжал обмахивать певицу веером. Синьор Сильвио брызгал на свою подопечную водой, на трех языках клялся разыскать негодяя, посмевшего изуродовать шедевр портновского мастерства, и лично отрезать ему голову, – спокон веков на Сицилии так поступают с кровными врагами. Мистер Нортон носился кругами с чашкой чая в руках и настойчиво предлагал отправить кучера за доктором леди и отменить завтрашний концерт, Тобиас скакал и заливался лаем…

Ирэн несколько раз моргнула, отстранила горничную:

– Не нужно доктора, мне много лучше! – Она слабо улыбнулась. – Билеты проданы, значит, концерт состоится. Синьор Сильвио, поезжайте с моими мерками и подберите что-нибудь феерическое, на свой вкус… Я хочу остаться одна и немного отдохнуть. – Она протянула мистеру Нортону руку для прощального поцелуя, тихо спросила: – Годфри, подскажите, где в это время года в Лондоне можно раздобыть орхидеи?

– Привезти вам букет орхидей? – задержал ее руку в своей мистер Нортон.

– Нет же! – Она забавно сморщила носик. – Пришла фантазия подобрать несколько цветков – украсить новое платье…

– Орхидеи? Обычно их заказывают в частных оранжереях. Я попрошу своего дворецкого составить список и пришлю вам, – заверил мистер Нортон.

Дом притих, ощущение тревоги растянулось по углам невидимой паутиной. Ирэн долго лежала, уткнувшись лбом в прохладные шелковые подушки, угли в камине потрескивали, язычки пламени хищно взлетали вверх.

Что значили эти странные числа? Она села в постели, потом зажгла лампу и потянула к себе большой альбом, в который складывала самые удачные фотографии, газетные статьи о себе, засушенные цветы и прочие милые мелочи. Стала медленно переворачивать страницы.

Вот они с его высочеством Вильгельмом – снялись на охоте, в те времена, когда его высочество еще числился самым привлекательным мужчиной Европы! Снимок она считала гарантией своей безопасности.

Выходит, вчера она зря вернула фамильные реликвии? Итак, она успела отделаться от драгоценностей раньше, чем прошел месяц. Больше того, шталмейстер богемского двора, которого она считала своим главным мучителем, погиб в Венеции. Возможно, поэтому он не успел отменить приказ – каждый день напоминать ей, что срок договора истекает с каждым днем?

Глупость… Шталмейстер не имел привычки платить исполнителям вперед.

Ирэн перебралась к столику и зажгла лампу.

Впрочем, у нее был заключен контракт еще с одним мертвецом.

Упокоившийся мистер Милвертон жаждал в течение месяца получить проект линейного корабля «Неустрашимый». Причем сам Милвертон считал пресловутый документ гарантией свой собственной безопасности.

Значит, остался только один человек, который может продолжать давить на нее таким идиотским способом – тот, кто поймал на крючок самого «короля шантажа», кто придумал всю гнусную интригу от начала и до конца!

Остается сущий пустяк – выяснить, кто этот человек?

Ирэн подперла рукой щеку и вытащила из ящика стола маленькую лаковую шкатулочку, в которой хранила свое тайное средство для стимуляции мозга.

Она открыла коробочку и горько вздохнула.

Разумеется, средство из тех, к которым легко привыкнуть, которые нежелательно употреблять, особенно актрисе перед концертом – может вызвать отеки под глазами! И быстро изуродует фигуру лишним весом… – она отправила в рот первый полупрозрачный кусочек с запахом розы и ощутила тягучий, приторно-сладкий вкус лукума – найти такой в Европе непросто, лакомство попадает к ней прямиком из Порты[14]14
  Порта – столица Османской империи, часто слово использовалось в расширительном значении, как обозначение всего турецкого государства.


[Закрыть], – замечательно, что у синьора Сильвио еще остались знакомые контрабандисты. Платочком она стряхнула с пальцев сахарную пудру, взяла грифельный карандаш и маленький блокнотик.

Что она знает о своем враге?

1. Он очень опасен и убивает без колебаний. Но всегда чужими руками,

– ergo[15]15
  Ergo (лат.) – следовательно.


[Закрыть]– как сказал бы адвокат Нортон:

2. Он умен, способен рассчитать заранее сложную интригу. Устраивает и контролирует тотализаторы, шифрует записи – и не просто записи, бухгалтерские записи! Оплел весь Лондон сетями, но сети эти не хаотичны, а похожи на паутину с симметричным рисунком. Как будто все заранее тщательно рассчитано по математической формуле. Кто он: физик? математик? финансист? астроном?

3. Он хорошо знает людские пороки, тайные страсти и слабости: священник или врач?

4. Зато его никто не знает. Он человек-невидимка? Нет, скорее просто лицо, которое не удостаивают вниманием в светском обществе: прислуга? маркер? почтальон?

Ирэн так увлеклась своими заметками, что выпачкала кружева на пеньюаре грифелем, совсем как ее гувернантка в детстве…

Стоп.

Гувернантка не вполне прислуга, но из членов семьи ее мало кто замечает, как и любого другого педагога…

Что сказал мальчишка в день ее прибытия? Рукав выпачкан мелом, он похож на школьного учителя; Милвертон кричал – дескать, не позволит выпороть себя тростью, как нашкодившего ученика; перезвоните – все педагоги ушли на совет – так ей ответил студент из Тринити-колледжа. Ирэн отыскала среди газетных вырезок объявление с обещанием награды за информацию о себе.

Интересно, чему учат в Тринити-колледже? Она улыбнулась и поправила цветы в вазе: не имеет никакого значения, поскольку у этого типа есть хобби, которое трудно утаить! Скорее бы наступило утро – ей не терпелось приняться за дела.

Утром она звенела колокольчиком с такой силой, что сбежалась вся прислуга в доме, хотя ей требовался один синьор Сильвио. Ирэн принялась расспрашивать сонного импресарио об итальянской каморре – много ли народу владеет их тайной системой бухгалтерских записей? Выяснилось, что немного – сам Сильвио видел эти столбцы чисел буквально пару раз, и только потому, что младшая внучатая племянница троюродной бабки его кузины по материнской линии была замужем за натуральным карбонарием!

Певица заметно повеселела, насвистывала популярный мотивчик и примеряла перед зеркалом диадему, потом снова окликнула импресарио и попросила послать приглашение на ее концерт в Тринити-колледж.

– Кому? – уточнил синьор Сильвио.

– Профессору биологии, математику, физику, химику – кому угодно!

– Святая Дева! – ужаснулся своей догадке импресарио. – Душенька, вы намерены устроить благотворительную акцию – безвозмездную раздачу билетов преподавателям? При том что после статьи милашки Пэм – «Преданный пес спас леди-медиума» каждый билет в партер перепродают по цене от пятидесяти до сотни фунтов?

– Нет, Сильвио, благотворительность отложим до лучших времен. Приглашение потребуется всего одно. Отправьте его тому из педагогов Тринити-колледжа, у кого есть собственная оранжерея. Лично съездите туда и проследите, чтобы билет достался некоему неопрятному типу, который выращивает орхидеи…

Теперь она могла погрузиться в музыку вся, без остатка!

Перед концертом Ирэн прошлась по сцене и будуару, чтобы привыкнуть к платью – все же она впервые не заказывала, а покупала готовую вещь. Остановилась в нескольких местах – выбрала самые удачные ракурсы, здесь длинный шлейф будет ниспадать вниз как маленький водопад шелка. Начала репетицию, а перед концертом строго-настрого проинструктировала сеньора Сильвио и дирекцию театра, что чувствует себя скверно и никого – абсолютно никого! – не будет принимать во время антракта.

Пальцы нервно перебирали плиссированные оборки на рукавах, хотя Ирэн сложила руки на груди – как Наполеон с бисквитной статуэтки, ее продолжало знобить. Возможно, все это только ее фантазия, глупая выдумка, Лондон – большой город, в котором полно бродяг, воришек и аферистов, здесь случается всякое. Она миновала гримерную, вошла в будуар и подрагивающими руками заперла двери на ключ.

Если бы, если бы мистер Холмс оказался здесь, он смог бы разобраться, он смог…

Но мистер Холмс был очень далеко. А здесь и сейчас – на столике в центре комнаты появилась простая стеклянная ваза с букетом орхидей!

Букет напоминал кляксу в тетрадке нерадивого учащегося. Небольшие светлые и нежные цветущие веточки обрамляли крупный темно-фиолетовый, почти черный цветок.

– Единственный в своем роде цветок, для единственной в своем роде женщины! – выдохнула темнота. Ирэн протянула руку и торопливо зажгла газовый светильник и вздрогнула – из кресла в углу комнаты учтиво поднимался очень тощий и высокий человек. Тот самый! Она сразу узнала эту болезненную, какую-то неземную, отрешенную бледность и эту характерную сутулость – перед ней стоял джентльмен, с которым она случайно столкнулась на лестнице в отеле в Венеции!

Он был гладко выбрит, в шелковом галстуке, черном сюртуке от хорошего портного. Но все равно выглядел как средневековый аскет – плечи ссутулились от постоянного сидения за столом, руки кажутся непропорционально длинными. Лоб – большой и выпуклый, болезненно бледная кожа, ввалившиеся щеки, сероватые тени залегли в уголках глаз. А сами глаза – под смиренно опущенными веками – сверкали чудным, опасным блеском. Такие глаза бывают у больных в лихорадке, курильщиков опиума и людей, доведенных страстями до сумасшествия.

Лишь однажды Ирэн довелось заглянуть в бездну таких глаз – три года назад, в Милане, какой-то сбрендивший любитель оперы подкараулил приму у артистического входа со склянкой кислоты в руках. Тогда ее спас случай и скользкая мостовая – она успела оттолкнуть ненормального, прежде чем он решился плеснуть кислоту. Сумасшедший растянулся во весь рост на мокрых камнях, визжал, бился в судорогах и исходил пеной, пока его не связали и не увезли в богадельню…

Ирэн встряхнула головой, чтобы отогнать тяжелые воспоминания, визитер сделал несколько шагов по направлению к ней, нацепил пенсне и стал разглядывать, как препарат в анатомическом музее.

– Признаюсь, мисс Адлер, ваши надбровные дуги развиты не так, как я ожидал. Какой рельефный затылок! Им хочется любоваться целую вечность. Ваш череп осчастливит любого антрополога, он может стать новым словом в науке… – В своей жизни она слышала больше лестных слов, чем десять любых других женщин разом. Но от такого комплимента у нее волосы встали дыбом, едва не испортив прическу, а ледяной пот струйкой стек по шее, оставив бороздку в пудре.