Текст книги "Я тебя слышу"

Не каждое фортепиано – пианино

Вдохновившись вчерашним разговором с незнакомцем, я приехала на работу в слегка приподнятом настроении. Во-первых, не спала полночи и пыталась переварить его слова. Во-вторых, проснулась значительно раньше и под будильник, обычно без которого обхожусь. В-третьих, уже с утра успела помотаться по делам. Зато знала, что все не зря.

Едва вошла в кухню ресторанчика, заметила, что на моем лице красуется странная улыбка. Вроде бы ничего такого не произошло, но внутри было приятно. Даже несмотря на надоедливые замороженные котлеты и обляпанный фартук, все равно было хорошо. Будто по-другому. Люди те же вокруг, и работа не изменилась. Что-то случилось со мной. Лед тронулся.

Я не услышала, как сзади подошел Глеб. На удивление, сегодня он был особенно внимательным. Обнял сзади, так тепло прижался и поцеловал в макушку. Моя уверенность начала потихоньку испаряться. Про себя повторяла: «Никакой жалости, только не жалость. Жалость съедает».

– Маш? Ты принесла? – намекнул Глеб. Теперь было ясно, почему он так приятно терся об меня, словно кот, который просит еды.

Я развернулась, сняла кепку и серьезно посмотрела на Глеба. Если рвать, так насовсем, чтобы нельзя было вернуться.

– Ты про деньги? Да, я созвонилась с твоей мамой утром и принесла деньги в аптеку, чтобы купить лекарство. Вот оно. И чек.

– Хм… спасибо. Я мог и сам. Не доверяешь, что ли? Обиделась?

– Глеб, прости меня. Я поступила нечестно. В тот день, когда Даня подвозил нас после речки до дома, он поцеловал меня. К сожалению, мне понравилось. Но между нами ничего не было. Хочу, чтобы ты это знал, – мне было сложно говорить правду, но я решилась.

– Не понял. Ему дать в жбан?

– Не в этом дело. Я просто не хочу больше врать. Я… не люблю тебя.

Я рванула с места, оставив Глеба наедине с правдой. Спряталась в женской раздевалке, чтобы собраться с мыслями. Что будет дальше? Правильно ли меня понял Глеб? Надеюсь, он «не даст в жбан» Дане. Этого мне хотелось меньше всего. А если правда раскроется не только для Глеба, но и для Ларисы? Получится, что я разрушила чужие отношения. Ведь это для меня тот поцелуй в машине значил многое, для Дани – минутное помутнение, о котором он теперь жалеет. Но мне стало свободнее дышать, я избавилась от груза мыслей, тянувших меня около года вниз. Больше не будет стыдно и больно, мне не потребуется жалость. Антон прав, лучше остаться и вовсе одной, чем мучиться в отношениях рядом с тем, кого не любишь.

Была бы моя воля, я еще долго просидела бы в раздевалке. Нужно работать. Я взяла себя в руки и выбралась из укромного места. Вышла на поле битвы, где Глеба уже не было. В кухне вовсю орудовала Лиза. У нее почти получалось нарезать огурцы для бургера. Но куски все равно казались толстенными.

– Разве Даня тебе не говорил, что мы экономим продукты? Режь тоньше, – посоветовала я.

– Пытаюсь. Это не так легко, как кажется, – виновато улыбнулась девушка с двумя пучками на голове. – Маш, скажи, как тебе удается держаться так спокойно?

– Тебе тоже это удастся. Ты работаешь здесь меньше недели, научишься со временем.

– Я не о работе. О Глебе. Я все знаю. Яна сказала, что он ВИЧ-инфицированный.

Я чуть не прокусила язык, чтобы успеть остановиться и не накинуться на Лизу. Вот это поворот! Я надвинула кепку на глаза и зашагала в сторону мойки. По пути достала телефон и набрала злобное сообщение подруге.

«Зачем ты наплела Лизе, что Глеб – ВИЧ-инфицированный? Ты в своем уме, а?»

Тут же входящий звонок. Я вдохнула поглубже, чтобы не нагрубить, и ответила.

– Маша, она всю дорогу с ним флиртовала. Он рад стараться: расстилался перед ней в комплиментах. Когда мы его проводили, мне пришло в голову, как свести ее интерес к Глебу на нет. Не ругайся, это во благо ваших отношений, – распиналась Яна.

– Бывших отношений, – поправила я.

– Да ладно? Вот дурак! Подожди, он еще не понял, кого потерял.

– Ян, я с ним рассталась. Мне некогда, нужно работать.

Я сбросила вызов. Только бы не слышать нравоучений от подруги. Яна считала, что Глеб – мой единственный вариант. Достался мне, как хлеб насущный. По ее словам, я должна была беречь Глеба. Хранить, как дорогую статуэтку, на самой видной полке, чтобы показывать гостям. Периодически брать с собой в общественные места, лишь бы не запылился. Холить и лелеять.

– Значит, все-таки расстались? – очередной голос в спину. Черт.

Мне пришлось признать, что я совершила ошибку, отвечая на звонок Яны в общедоступном месте. Я бы сказала, это судьба – сталкиваться с Даней в самые подходящие и неподходящие моменты. Он как раз возвращался с доставки. Любопытно, кто мог так рано заказать пиццу?!

– Не из-за тебя. На твоем месте я бы понеслась со всех ног к Глебу, чтобы он не растрепал Ларисе о нашем инциденте.

– Стоп, ты и это рассказала?

– Пришлось, – я лишь пожала плечами.

– Блин!

Даня больно толкнул меня с дороги, умчался в сторону кассы. Теперь я глубоко сомневалась, правильно ли поступила на самом деле. Но будь я на месте Ларисы, я хотела бы знать правду. Пусть даже такую унизительную. Лариса лучше меня. Она потрясающе готовит, мило улыбается, носит всякие прибамбушки и платья, здорово рассказывает истории. Она не заслужила такого отношения к себе. Знаю, самое последнее дело – сравнивать себя с кем-то другим. Но иначе не получается, я не умею грамотно оценивать себя и свои достоинства.

Однажды, в самом начале, Глеб говорил, что я красивая. Может быть, его привлекли тогда мои накрашенные темно-бордовой помадой губы. Или белые волосы, которые до сих пор мало отросли, всего лишь до плеч. О, точно! Я не выглядела кощеем, как была похожа на него сейчас.

Странно, но никакой потасовки между Глебом и Даней не произошло. Никакой драки или криков. С одной стороны, я радовалась этому. С другой – удивлялась: неужели Глебу настолько все равно и он не станет защищать мою честь? Хотя от моей чести не так много осталось. Об этом нужно было думать раньше, до того, как я решила насадиться на Глеба сверху.

К обеду солнце на улице распоясалось и посетителей стало намного больше. Теперь все резко захотели мягкого мороженого в рожках. Стоя на кассе, я только и успевала принимать заказы, затем доставать заготовленные заранее рожки и наливать в них жидкое мороженое из аппарата. Даня снова бегал и ездил на доставке, Лиза металась на кухне с другими сотрудниками. Глеб иногда попадался мне в зале за очисткой грязных столов. Мы не разговаривали. Зато Яна, кажется, должна была стереть пальцы об экран – столько сообщений мне отправила. Они висели непрочитанными. Пусть таковыми и остаются.

До конца смены оставалось два часа. В это время к сообщениям Яны прибавился звонок отца. Здесь я уже не могла игнорировать. Он и так редко звонил мне. А если звонил, то по очень важному вопросу. Пришлось ответить.

– Маш, удели мне минуту.

– Да, пап. Что такое?

– Поездка вчера вышла не такой, как мы ее планировали. Мне хочется с тобой увидеться, все обсудить.

– Я не хочу.

Это то, что меня пугало сейчас больше всего. Еще одного разговора с родителями я не вынесу. Что обычно происходит во время развода? Каждый родитель пытается перетянуть ребенка на свою сторону, настроить его против бывшей супруги или бывшего супруга. Но я не готова выбирать. Скорее всего, никогда не буду к этому готова. Я люблю их как единое целое. Можно ли научиться любить их по отдельности? Когда все воспоминания, все слова, все действия связаны и неделимы.

Наши совместные поездки и походы, прогулки и путешествия. Даже болезни, когда друг друга заражали, мы все равно проходили этот путь вместе. Дружно, держась за руки. Как отменить все семейные застолья и вечера? Можно ли стать взрослой, выломав фундамент, который дала семья? Считать ли теперь примером отношения родителей? И наконец, на какой основе строить свою жизнь, если знать, что навязанные принципы не всегда верны? Я боялась объяснить себе эти моменты и размышлять над целым вагоном неразобранных вопросов в голове.

К тому моменту, когда я оказалась дома, бабушка добралась до середины сериала. Я не стала ей мешать, только отыскала коробочку с кефиром и налила себе в стакан. Села в кухонное кресло и закрыла глаза. Вспомнила об экзамене и завтрашней консультации перед ним. Как ни крути, а Яну завтра нужно везти в универ, придется выслушать от нее много лишних слов.

Девять вечера. Клавиши фортепиано зазвучали наверху. Как всегда, вовремя, без опозданий. Сосед-музыкант сначала разыгрался, затем выбрал современную композицию и стал ее исполнять. Было любопытно: как он каждый день выбирает репертуар? Все зависит от настроения? Если так, то оно у него – романтично-грустное. Музыка была красивой, мерцала образами и взывала к чувствам. Казалось, что ноты вот-вот заплачут и тот, кто играл на инструменте, вместе с ними. Мелодия снова и снова тыкала меня носом в сегодняшние ошибки и маленькие победы. Хотелось поделиться этими воспоминаниями и узнать, правильно ли я поступила. Но фортепиано не замолкало почти целый час. Я так уютно устроилась в кресле, уже дремала к концу игры.

Когда музыкальный инструмент замолчал, я перебралась на балкон, тихонько закрыла за собой дверь. На город опустилась вечерняя прохлада, стемнело. Я обругала себя за то, что стою здесь и надеюсь на удачу. Топчусь на балконе пятого этажа, мечтая, что кое-кто на шестом тоже не ушел спать.

– Я тебя слышу. Шуршишь, как мышка, – сказал тот самый, кого я ждала.

– Ведь это ты играешь на фортепиано? Я угадала? И в твоем доме не живет престарелый дед, который садится за инструмент каждый день в девять вечера? – я искренне обрадовалась.

– Фортепиано – это класс схожих по конструкции и принципам звучания клавишных. Поэтому инструмента фортепиано как такового не существует. Я играю на пианино.

– Не придирайся к словам! Ведешь себя как мой друг-филолог!

– Сегодня ты в хорошем настроении и способна перечить мне, – заметил Антон.

– Да. Я рассталась с парнем, представляешь? Стало намного легче. Чувствую себя другой.

– Рад этому. Что он сказал? Как отнесся к этому?

Я хотела было открыть рот, чтобы продолжить, но не смогла. Я не знала, как Глеб отнесся к нашему расставанию. Ведь он так ничего и не сказал на этот счет. Промолчал на мое «не люблю».

– Ты не знаешь, но пытаешься додумать за него.

Я поджала губы. Разговор повернулся не в ту сторону, в которую я рассчитывала его свести. Повиснув корпусом на перилах, посмотрела куда-то в небо. Далеко-далеко, не зная, что сказать дальше. Почувствовала себя немного мерзко. Если так представить, я хотела похвалиться соседу, что кинула своего парня, толком не спросив его о чувствах.

– Тебе нравится этот вечер? – он сменил тему.

– Луна такая большая и желтая, немного пугает. В остальном город светится, переливается огоньками. Заменяет звезды, которых не видно в небе. От этого свечения их трудно заметить. Просто темное полотно, – я была рада стараться уйти от сложного разговора. – А тебе? Что нравится тебе? И вообще, где ты учишься, работаешь? Было бы здорово узнать о тебе побольше.

– Люблю слушать пение сверчков. Они так громко стрекочут ночью. Удивительно, что они используют для этого свои крылья.

Еще внимание притягивает запах готовящегося мяса на костре из близлежащих ресторанов. Напоминает мне то время, когда я с друзьями выбирался на пикники, – сказал Антон. Он сделал паузу. Наверное, чтобы забраться в воспоминания и почувствовать, каково было в то самое время. – После школы я переехал в Воронеж, получил здесь образование в институте искусств, на музыкальном факультете, и в него же устроился на работу преподавателем. Еще занимаюсь репетиторством.

– Тебе 22 года?

– 23.

– А сколько мне дашь по голосу? – не унималась я.

– 19.

– Как?

– Я знаком с твоей бабушкой. Нина Степановна – прекрасная женщина, очень любит тебя и постоянно беспокоится о твоей машине, которую пора бы сменить…

– И ты туда же?! Я обожаю свою «окушку» и терпеть не могу, когда кто-то говорит о ней таким тоном!

– Маш, я еще не видел твою машину, не злись.

Он сказал это мягко, не извиняясь, но я сразу же простила его. В разговоре с Антоном слова сами тянулись друг за другом. Мне не приходилось подбирать их и следить за своим языком. Все было слишком просто и непринужденно. Я многого не знала об Антоне и столько хотела спросить.

Он рассказывал обо всем, что только попрошу. Говорил о своем старшем брате, который приезжал раз в неделю к нему в гости с контейнерами от мамы. Женщина боялась, что Антон редко готовит, поэтому заботилась, чтобы сын питался домашней едой хотя бы из контейнеров. Потом он все-таки признался, что в детстве не любил пианино. Страсть к музыке пришла к нему намного позже, когда Антон почти окончил музыкальную школу. Делился со мной впечатлениями, как он все лето перед универом играл только то, что хотел. Мог заниматься на клавишах целыми днями напролет.

Мы разошлись в увлечениях. Антон любил читать классику и современную литературу. Ему нравилось заниматься на турнике, гулять по парку, ходить на органные концерты и слушать живую музыку. Я же не прочитала ни одной книги, кроме тех, что требовались по учебе. Залипала на сериалах и мечтала обзавестись личными роликами. Обожала рок-концерты и огромную толпу, которая бойко слэмилась в залах под визг электронной гитары и бой барабанной установки.

– Нужно сходить на рок-концерт. Тебе понравится, правда! – утверждала я.

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Антон.

– Не могу того же сказать об органном, но обещаю попробовать. Ты только скажи, где и когда это будет, я пойду.

Я услышала, как он засмеялся. Да, это было смешно. Я стремилась почувствовать, чем он живет и чем дышит. Что заставляет его быть таким легким на подъем парнем, который смог переехать сюда для учебы и работы. Что делает его тем самым Антоном, оказавшимся на моем пути в тяжелую минуту?

Находясь почти рядом с ним, хотя бы с разницей в один этаж, я забывала про все ужасное, что со мной случилось за последнее время. Антон так невзначай вселял в меня уверенность в завтрашнем дне. Что темные тучи повисли надо мной не навсегда и что вот-вот небо покажет свои долгожданные звезды. Я почему-то верила ему. А как же? Невозможно возразить, когда парень говорит, что у тебя приятный голос.

– Встретимся завтра здесь же, на балконе? – воодушевленно предложила я, понимая, что время близится к часу ночи.

– Обязательно, – тепло проговорил он. – Спокойной ночи, мышка!

– Спокойной ночи, сосед, который играет на пианино, – рассмеялась я, так и не придумав Антону подходящего прозвища. Поэтому решила сделать акцент на том, что усвоила информацию про фортепиано.

Резвая «окушка»

До конца недели я только и думала, как побыстрее попасть на балкон. Это место стало для меня важным с тех пор, как я познакомилась с Антоном. Меня напрягало долгое торчание на работе. Я буквально отсчитывала часы до конца смены, чтобы сесть в мою «окушку» и поехать домой, на любимый балкон пятого этажа.

Родители задавались вопросом, почему их дочь все еще не вернулась в родную квартиру. Каждый день мама названивала бабушке и интересовалась о моих делах. Бабушка во время разговора протягивала мне трубку от телефона, когда я была в зоне досягаемости. Но я отрицательно мотала головой, не желая возвращаться к теме из леса. У Антона на этот счет тоже было свое мнение. Он говорил, что я веду себя как маленькая обиженная девочка. Родители уже приняли решение, было бы неплохо принять его и мне наконец. На подобных нотах заканчивались теплые разговоры и начинались споры. Антон обожал со мной спорить. Утверждал, будто я невыносимый пессимист.