Текст книги "История отечественного государства и права"

5. Развитие русского феодального права XIV–XVI вв

Источники права

Основными источниками права в Московском государстве были: Русская Правда (Сокращенная редакция), великокняжеское законодательство, нормативные акты Боярской думы, постановления земских соборов, распоряжения приказов.

Хотя Русская Правда и регулировала некоторые общественные отношения, в целом она не отражала нового уровня социального, экономического и политического развития. Поэтому ключевыми документами в XIII–XV вв. были великокняжеские нормативные акты – жалованные, указные, духовные грамоты и указы. В них определялись полномочия местного управления, регламентировалась деятельность наместников, кормленщиков и т. д. Наиболее ранними уставными грамотами были Двинская (1397–1398) и Белозерская (1488).

Судебники 1497 и 1550 гг.

Важным документом периода образования русского централизованного государства был Судебник 1497 г., внесший единообразие в осуществление правосудия и управления во всех частях государства.

Судебник 1497 г. – первый общерусский свод законов – утвержден великим князем Иваном III и Боярской думой в сентябре 1497 г. Он основывался на нормах Русской Правды, Псковской судной грамоте, нормах обычного права, текущем законодательстве московских князей. Он преследовал две главные цели: внести единообразие в осуществление правосудия и управления во всех частях Русского государства; закрепить новые общественные порядки, выдвижение мелких и средних феодалов – дворян и детей боярских. Для содержания Судебника характерны следующие особенности: нормы права излагались без четкой системы; открыто закреплялись привилегии господствовавшего сословия, устанавливалось неравное положение зависимых сословий. По Судебнику крестьянам предоставлялось право переходить от одного владельца к другому, из одной волости в другую один раз в год – за неделю до Юрьева дня (26 ноября) и неделю спустя. В другое время переход был запрещен. Судебник положил начало всеобщему закрепощению крестьян. Он содержал в основном нормы уголовного и уголовно-процессуального права.

Также он установил общую и четкую норму наследования. Статья 60 определяет порядок наследования в случае отсутствия духовной грамоты – завещания, сохраняя характерное для русской феодальной собственности положение: сестра при братьях не наследница. При наследовании по закону наследство получал сын, при отсутствии сыновей – дочери. Дочь получала не только движимое имущество, но и земли. За неимением дочерей наследство переходило ближайшему из родственников.

В 1550 г. был издан новый Судебник (Царский судебник, или Второй). В нем были более подробно регламентированы судебный процесс, уголовно-правовые и имущественные отношения. Усиливались черты розыскного процесса, был расширен круг субъектов преступления, а тяжесть наказания была поставлена в зависимость от социальной принадлежности. Законодатель разработал формы вины, было введено положение о том, что закон не имеет обратной силы. Судебник разграничил поступление в холопство и поступление в кабалу. Женитьба холопа, принадлежащего какому-либо феодалу, на робе, входившей в состав приданого жены этого феодала, включала женившегося холопа в число холопов жены данного феодала.

Стоглав 1551 г.

Итогом работы церковно-земского собора, состоявшегося в 1551 г. в Москве, явился Стоглав – кодекс правовых норм внутренней жизни русского духовенства и его взаимоотношений с обществом и государством. Источники Стоглава – Кормчие (сборники апостольских, соборных и епископских правил и посланий, законов светской власти и других материалов, являвшихся руководством при управлении церковью, в церковном суде) и книги историко-нравоучительного содержания.

Основным источником постановлений Стоглава являлась церковная практика. Он приспосабливал церковное устройство к условиям сословно-представительной монархии. И поскольку основное место занимали церковные вопросы (судоустройство, организация церковного суда), то значительное место отведено положению служителей церкви – монахам, монахиням, чернецам и черницам.

Были поставлены вопросы о том, что рядовые монахи и монахини бедствовали и вынуждены были идти в «мир» (ввиду потраты денег на празднества монастырским начальством). Монахини жили при церквах как просвирни, а попы, постригшиеся в монахи, служили в приходских церквах. Это было запрещено церковными правилами. Вопрос был составлен так, что было видно только желание ликвидировать эти явления. Порицалось попрошайничество монахов и монахинь. Священнослужители не могли вторично жениться. Миряне, а также пономари и дьячки могли вступать в брак не более трех раз.

Особо оговариваются преступления, караемые церковью: распутство, супружеская неверность, мужеложство.

Главы 36–40 посвящены «моральному облику» мирян. Собор дал рекомендации, что нужно сделать для того, чтобы православные не нарушали заповедей церкви и были верными подданными царя. Стоглав ответил, что нужно начать с воспитания детей родителями. На родителях лежит обязанность воспитывать в своих чадах страх Божий. В этих поучениях видно влияние Домостроя и его автора (или редактора) Сильвестра.

Семь глав Стоглава посвящены вопросам, связанным с браком. Уделено внимание вопросам, связанным с особенностями службы при различных случаях заключения брака (главы 18–24). Главы содержат нормы, регулирующие брачно-семейные отношения. В главе 18 определен возраст для вступления в брак: для юношей – с 15 лет, для девушек – с 12 лет. «А венчали бы отрока пятинадесяти лет, а отроковицу двунадесяти лет по священным правилам».

Несмотря на то что священные правила не устанавливали возраста для вступления в брак, Стоглав, определив брачный возраст, все же сослался на них. Норма, предположительно, была заимствована из византийского права, а затем перешла в Кормчую. Брачный возраст, который установил Стоглав, соблюдался до XVIII в.

Стоглав повторил норму церковного права, запрещавшую вступать в брак больше трех раз. В 23 и 24 главах имеются ссылки на известных деятелей церкви Григория и Василия, которые считали третий брак «законопреступлением», но по необходимости допускали его: «…первый, рече, брак – закон, вторый – прощение, третий – законопреступление, четвертый – нечестие, понеже свинское есть житие».

Для подтверждения недействительности четвертого брака приведен пример из истории Византии. Император Лев Мудрый, признавший законным браком брак церковный и негативно относившийся даже к третьему, сам вступил в четвертый брак. Вначале константинопольский патриарх Николай, а затем Ефимий отказались признать его. Несмотря на низложение непокорного патриарха Николая императором Львом, второй патриарх остался верен церковной доктрине брака. Церковь наказывала супругов, которые вступали в брак во второй и в третий раз, считая это нежелательным явлением.

На вступивших во второй брак накладывалась церковная епитимья на 2 года, а при третьем браке, приравнивавшемся к преступлению, – на 5 лет. Вступившие в брак в четвертый раз вообще не допускались в церковь в течение 4 лет, а затем 10 лет не допускались до обряда причастия.

Стоглав повторил правило о смягчении наказания для лиц, которые раскаялись и переживали происшедшее. Во внимание также принимались возраст, отсутствие детей от первого и второго браков.

В силу смягчающих объективных факторов было возможно смягчение наказания. Среди населения данные правила об ограничении количества браков не соблюдались, и поэтому Стоглав уделил внимание брачным нормам. Были известны случаи, когда люди вступали в брак по 6–7 раз.

Глава 46 содержит также ряд положений брачно-семейного права. Стоглав установил порядок определения размера венечных пошлин. Оговорены обстоятельства, препятствующие вступлению в брак. Определено наказание священнику за венчание лиц, не имевших права вступить в брак.

Запрещались браки между лицами, состоящими в родстве (степень родства не указана), в духовном родстве (то есть браки между крестными матерью и отцом, крестницей или крестником или их родителями), а также браки между лицами, являющимися близкими родственниками супругов (родителями, сестрами, братьями).

До венчания священник был обязан провести «обыск», то есть установить препятствие к заключению брака. Обыском называли оглашение священником в церкви во время воскресных или праздничных богослужений о намерении тех или иных лиц вступить в брак. Прихожане, знающие о наличии препятствий к заключению брака, обязаны были довести эти сведения до священника.

Глава 63 представляет собой расширенную редакцию Устава великого князя Киевского Владимира Святославича, использованного митрополитом Макарием в его «Ответе». Она содержит наказ великого князя Владимира своим детям и внукам не вмешиваться в компетенцию церковного суда. К ней относились не рассматриваемые еще русским обычным правом как преступления действия, неправомерные с точки зрения церковного права, затрагивающие сферы брачно-семейных отношений: самовольные разводы, внебрачные связи, неверность супругов. Церковь требовала соблюдения запрета о невмешательстве светского суда в дела церковные.

Подсудности духовного суда подлежали лица, служащие церкви и принадлежащие к церковному сословию: игумен, игуменья, поп, попадья, дьякон, дьяконица, а также их дети и все поющие в хоре во время богослужения (в клиросе), чернец, черница, проскурница, пономарь. И вторая группа лиц – находившиеся под покровительством церкви, получавшие от нее содержание: преступник (прощеник), вдовица, калеки, живущие при монастырях.

Глава 69 упорядочила сбор венечной пошлины и уточнила нормы брачно-семейного права. На священников возлагалась выдача разрешений на браки. Обязательным условием разрешения и правомерности сбора венечной пошлины являлось отсутствие родства (что отмечалось в главе 46). Выдача венечной памяти и сбор венечной пошлины исключались и в случае вступления одной из сторон в четвертый брак.

Христианское понятие о браке прививалось медленно, поэтому появление этого запрета было не случайным. Иногда священники венчали и пятые браки, с молитвами, что запрещалось в подобных случаях.

Сам Иван IV после смерти в 1560 г. великой княгини Анастасии (Анастасии Романовны Захарьиной-Юрьевой) женился 6 раз. В 1572 г. церковный собор признал законным четвертый брак Иоанна IV, а в соборной грамоте записал: «…изрекает анафему на всех, кто впредь дерзнет таковая сотворити, четвертому браку сочетатися». На последующие браки Иоанн IV уже не брал разрешений, соблюдая недолгую церковную епитимью.

В посланиях митрополита Ионы воеводам, духовенству и всем жителям Вятской земли от 1452 и 1456 гг. указывается, что «многые деи християне с женами незаконно в невенчании живут, а инии деи венчаются, но незаконно… четвертым и пятым съвкуплением, а инии шестым и седмым, олинь и до десятого, а вы их благословляйте и приношение от них приемлете, что есть Богу мерзко».

В 1497 г. было издано поучение священникам на Руси, в котором среди лиц, от которых запрещалось принимать в дар церкви даже свечи и просфоры, то есть наряду с еретиками, неверными, разбойниками стояли и четвероженцы.

На священников возлагались (в главе 69) обязанности и по урегулированию порядка заключения браков и наблюдению за нравственными устоями семьи.

Развитие гражданского права

В XV–XVI вв. нормы гражданского права отражали и регламентировали процесс дальнейшего развития и усложнения социально-экономических отношений. Субъектами этих отношений являлись как частные лица, так и целые коллективы. К основным способам приобретения вещных прав относились договор, давность, находка, захват и пожалование. В XV–XVI вв. самым распространенным способом приобретения прав на имущество становится договор. До середины XVI в. доминирующей формой заключения договоров было устное соглашение. К концу века его сменила письменная форма – кабала, которая подписывалась собственноручно обязующимися сторонами, а в случае их неграмотности – их духовными отцами или родственниками. Постепенно возникала и крепостная (нотариальная) форма сделок. Договоры по отчуждению недвижимости приобретали законную силу только после их регистрации.

Обязательственное право XIV–XVI вв. развивалось в направлении постепенной замены личной ответственности имущественной. Но неопределенность положения физических лиц в законодательстве привела к перенесению ответственности по обязательствам с лиц, их принимавших, на третьих лиц. Так, супруг отвечал по обязательствам другого супруга, родители – по обязательствам детей, слуги и крестьяне – по обязательствам господина и т. п. В законодательстве были определены и случаи добровольной замены в обязательствах одного лица другим. Судебник 1497 г. более четко, чем Русская Правда, выделял обязательства при причинении вреда: статья 61 предусматривала имущественную ответственность за потраву.

Наследственное право

Основным направлением развития наследственного права в XIV–XVI вв. было расширение круга наследников и прав наследодателя.

Завещание мог сделать любой член семьи. Оно составлялось в письменной форме.

В XV–XVI вв. в круг наследников по закону входили дети, переживший супруг, в некоторых случаях и другие родственники (например, при наследовании родовых вотчин). При наследовании по закону наследство получал сын, при отсутствии сыновей – дочери. Братья наследовали в равных долях. По Судебнику 1497 г. дочь получала не только движимое имущество, но и земли. За неимением дочерей наследство переходило ближайшему из родственников.

Развитие уголовного права

В уголовном праве в рассматриваемый период произошли значительные изменения. Если раньше Русская Правда определяла преступление как обиду, то есть причинение материального или морального ущерба отдельному лицу или группе лиц, то Судебники 1497 и 1550 гг. стали относить к преступлениям деяния, причинявшие ущерб как частным лицам, так и государству. Преступление – это нарушение установленных норм, предписаний и воли государя. Изменился термин для обозначения преступления. Оно теперь вместо «обиды» именуется «лихим делом». Система преступлений выглядит следующим образом.

1. Государственные преступления: крамола – измена князю, государству и подым (подымщиками называли людей, поднимающих народ на восстание). Это был новый вид преступлений, не прописанный в Русской Правде.

2. Должностные преступления и преступления против порядка управления и суда, взятка, казнокрадство, фальшивомонетничество, вынесение заведомо несправедливого решения, нарушение установленного порядка судопроизводства, дача ложных показаний.

3. Преступления против личности: убийство (душегубство), оскорбление действием и словом, ябедничество (злостная клевета).

4. Имущественные преступления: грабеж, разбой, кража (татьба), похищение людей.

Судебники 1497 и 1550 г. усложнили систему наказаний и выработали новые цели наказания – устрашение и изоляция преступника.

Высшей мерой наказания являлась смертная казнь. Другим тяжким наказанием была торговая казнь – битье кнутом на торговой площади, что часто влекло за собой смерть. Закон не предусматривал единой формы смертной казни. Применялись повешение, отсечение головы, утопление и др.

В качестве дополнительных наказаний применялись штрафы и денежные взыскания. Размер штрафа зависел от тяжести поступка и социального статуса потерпевшего.

Судебный процесс

Судебник 1497 г. вводил две формы судебного процесса. Обвинительно-состязательная форма применялась по делам о мелких преступлениях и гражданским делам. Для нее характерны следующие положения: в суде велся протокол заседания, вызовы в суд осуществлялись специальными грамотами, существовало понятие исковой давности, судебные решения оформлялись «правой» грамотой.

В качестве доказательств выступали: собственное признание сторон, присяга, свидетельские показания, письменные документы (официальные грамоты, договорные акты).

Развивается система обжалования судебных решений. Решения местных судов можно было обжаловать в приказы, Боярскую думу или великому князю.

За подачу иска в суд, получение судебного решения, розыск ответчика и т. д. Судебником устанавливались высокие пошлины, вследствие чего был затруднен доступ в суд беднейшим слоям населения.

Вторая форма судебного процесса – розыскная. Розыск применялся по государственным и другим тяжким преступлениям, по делам «лихих людей». Дело начиналось по инициативе государственного органа или должностного лица. Главными доказательствами были поимка с поличным, обыск и собственное признание, для получения которого могла применяться пытка. Судоговорение не велось, основными формами розыскного процесса были допросы, очные ставки и пытки. Таким образом, это время характеризовалось развитием старой формы процесса, так называемого «суда», то есть состязательного процесса, и появлением новой формы судопроизводства – розыска.

Брачно-семейное право

С 988 г., то есть с момента крещения Руси и присвоения церковью монопольного права на утверждение брака, стали складываться нормы брачного права, включающие свадебные обряды. Этот процесс подразумевал превращение (трансформацию) древних семейно-брачных обрядов в правовой обычай и узаконение решений органов церковной власти. Церковь, в свою очередь, опиралась в своих действиях на византийское брачное право. На Руси начал действовать Номоканон – сборник греко-римских законов, постановлений вселенских и поместных соборов, мнений авторитетных деятелей церкви. Впоследствии его дополнили постановлениями русских князей. Русский перевод этого сборника с дополнениями получил название Кормчей книги.

Русское семейное право руководствовалось византийским законодательством для определения законности вступления в брак. Для заключения брака существовали канонические и светские условия. Чтобы заключить брак, нужно было соблюсти установленный законом возраст. Кормчая книга являлась основным законодательным документом по вопросам брака и разрешала брак в 12 лет для девушки и в 15 для юноши. Это первое условие для брака не согласовывалось с обычаями – в России традицией было женить детей в 8-10 лет.

Существовал и максимальный брачный возраст, записанный в Кормчей книге: «Вдова шестидесятилетняя а еще паки восхочет сожительствовати мужу, да не удостоится приобщения Святыни». 60 лет считались максимальным возрастом для вступления в брак, хотя на этот счет не было каких-либо законов.

Вторым условием для заключения брака было отсутствие запрещенных степеней родства, свойства, а также духовного родства, которые устанавливались исключительно по Кормчей книге. В ней было записано об этом как об одном из условий для брака: «…и аще несть между ними препятия кое правильное, сиесть аще себе в сродстве духовном, сиесть в кумовстве, или плотском сродстве не суть приближними». Браки при кровном родстве запрещались до седьмой степени включительно.

Более сложным был вопрос об определении степени свойства. Свойство возникало посредством брака, в результате которого жена и ее родственники считались в свойстве с родственниками мужа и наоборот. Брак запрещался при свойстве до шестой степени включительно.

Существовал и такой вид препятствия к браку, как духовное родство, возникающее путем крещения, когда один был крестным отцом или крестной матерью, а другой крестником. Брак запрещался при духовном родстве до седьмой степени включительно (по нисходящей линии – от седьмой до первой степени).

Усыновление являлось еще одним видом препятствия к браку: «Усыновление убо… хранимо быти глаголем, такоже и от крови сродство… еще к супружеским суть степеней и наследия отец».

Таким образом, существовала сложная система, запрещавшая браки в определенных степенях родства, свойства, духовного родства и усыновления. Русская церковь признавала, что по этим вопросам действовало византийское законодательство, и не создавала самостоятельных документов.

Христианство на Руси распространялось постепенно, и вытеснение обычного семейного права византийским законодательством происходило медленно.

Введенное в XI в. церковное венчание практиковалось только среди высших слоев общества, а остальное население заключало браки по традиционным обрядам. Согласно Кормчей книге, венчанию предшествовало обручение – сговор. Предварительному брачному сговору предшествовала помолвка.

Брачный сговор (ряд) был следующим элементом установления супружеского союза. Если устанавливалось согласие невесты и жениха, то родители договаривались о дате свадьбы и о размерах приданого. В Кормчих получение согласия молодоженов определялось как важный элемент процесса вступления в брак.

У женщины отсутствовало право свободного выбора жениха, и это рассматривается в качестве веского аргумента в пользу тезиса о приниженном социально-правовом статусе женщин Руси в X–XV вв. Брачный обряд носил характер имущественной сделки, окончательное решение по которой принималось родителями или родственниками невесты. Но это не было ограничением именно женских прав: вопросы вступления в брак сыновей, как правило, также решались родителями. На Руси, в отличие, например, от Литвы и Чехии, родственники невесты учитывали ее интересы. В литовском и чешском праве девушка за самовольный выход замуж наказывалась лишением своей доли приданого.

Статьи Устава князя Ярослава Владимировича о денежных пенях, налагавшихся на родителей и в экстремальных ситуациях (самоубийство из-за брака поневоле), и в тех случаях, когда дочь хочет выйти замуж, а родители не согласны, юридически закрепляют права женщин на изъявление собственной воли в делах о замужестве. Статья ПО Русской Правды об источниках обельного (полного) холопства называет в качестве одного из источников женитьбу на рабе без соответствующего соглашения. «Примечательно, что не только в РП, но и в поздних актовых и законодательных памятниках нет указаний на то, что свободная женщина, выйдя замуж за холопа, теряла свой более высокий социальный статус», – пишет Н. Л. Пушкарева[4]4
  Пушкарева Н. Л. Женщины Древней Руси. – М.: Мысль, 1989. – С. 53.


[Закрыть]. Женитьба на рабе превращала свободного в холопа, принадлежащего ее господину.

Однако жених мог заключить (предположительно тоже при свидетелях) с господином невесты договор, по которому если не будущие дети, то он сам мог сохранять свободу на определенных условиях.

Позднее, по норме XV в., выход свободной женщины замуж за холопа лишал ее независимости, но она имела право расторгнуть с ним брак в том случае, если не знала о его социальном положении. Согласно статье 98, дети господина (феодала), рожденные от робы, считались незаконными и, следовательно, не являлись наследниками, но после смерти господина они и их мать получали свободу. Заключение вольными женщинами в XV в. браков с мужчинами непривилегированных сословий является бесспорным свидетельством их самостоятельности в решении этих вопросов.

К концу XIII в. сваты или родственники после сговора составляли с согласия сторон на брак брачный договор, или ряд. В XIV–XV вв. заключительной частью брачного сговора являлось церковное обручение, которое в соответствии с общественной моралью служило обязательством жениться на девушке. Для вступления в венчальный брак от русских женщин требовалось выполнение многих условий; брачный возраст 13–14 лет, в XIV–XV вв. – от 12 до 18–20 лет.

Наказания за прелюбодеяния различались. Женщина сначала не обладала правом развода из-за неверности мужа: супруг наказывался денежным штрафом и годом епитимьи. Муж имел право на развод с изменившей ему женой. Священнослужители в подобных случаях не только имели право, но и обязаны были развестись с женой. Муж, простивший жену за измену и не расторгнувший с ней брак, должен был понести особое наказание.

Муж имел право на развод с женой по ряду других причин, которые приравнивались к прелюбодеянию (если жена знает, что мужа хотят убить, если жена ходит к посторонним людям есть и пить). Устав Ярослава Владимировича считал разговоры женщины с посторонним мужчиной поводом к разводу. В XIII–XIV вв. если муж найдет свою жену беседующей в церкви или в ином месте с посторонним мужчиной, то «…волостелю да предаст… или яко же хощеть, вины объявливати по закону и доводити…».

В XV в., с развитием феодального права, женщина получила даже право развода по причине неверности мужа. Памятники XV в. свидетельствуют о том, что были поводы к разводу, которым обладала только жена. Так, жена имела право развестись, если муж скрыл свое холопство или продался в него без ее ведома. Разводные грамоты XV в. свидетельствуют, что муж в случае выхода из семьи обязан был, помимо штрафа, возвратить жене ее имущество, приданое, жена не должна была предъявлять мужу имущественных претензий.

С XII в. равными правами на развод обладали оба супруга по физиологическим причинам. В случае развода по этой причине женщина забирала все свое имущество. За каждым из супругов закреплялось право на развод по материальным соображениям. Одинаковыми правами на развод обладали супруги в случае принятия монашества мужем или женой.

Заключению браков с иноверцами русская церковь препятствовала. За преступную связь с иноверцем женщина наказывалась насильным пострижением в монашество, затем, позже, в некоторых землях – штрафом. Этот запрет не распространялся на великих княжон, многие из которых были выданы замуж за иностранных королей. Число замужеств ограничивалось нормами христианской морали – не более двух раз.

Как уже отмечалось, древнерусской женщине любого сословия запрещалось вступление в брак с лицами, близкими ей не только по крови, но и по свойству и родству. В «Уставе о брацех» говорится о запретах близкородственных брачных отношений до шестого колена (степени родства). За нарушение этого предписания на Руси карали денежными штрафами.

На родителях лежала ответственность за устройство семейной жизни детей. Пять гривен золота штрафа должны были выплачивать «великие бояре» лишь за то, что они не выдали вовремя дочерей замуж. Принцип неизвестности невесты жениху до свадьбы существовал не везде. Такие подарки жениха невесте, как иголки (казалось бы, символ домашней работы) или плеть, могли выражать в X–XV вв. прежний обрядовый смысл, а не только патриархальную власть мужчины в доме, которая к XVI в. была действительно законодательно закреплена и освящена церковью.

Основанием к прекращению брака считалась лишь смерть одного из супругов, хотя церковная практика располагала широким перечнем поводов к разводу.

Основным поводом к разводу с древности считалось прелюбодеяние, определявшееся по-разному для каждого из супругов. Муж считался прелюбодеем только в том случае, если имел не только наложницу, но и детей от нее. Замужняя женщина считалась совершившей прелюбодеяние, когда вступала в связь с посторонним мужчиной. Прелюбодеяние в результате насилия не считалось изменой.

Летописные свидетельства сообщают о самовольных разводах («роспустах»). Против них выступали и церковь, и княжеская власть. Устав князя Ярослава стоял на защите прежних законных жен, виня непостоянство мужчин.

А в XIII–XV вв. представители церкви вели борьбу против подобных поступков с женской стороны. В случае самовольного ухода жены к другому мужу финансовая ответственность ложилась на ее нового мужа: он платил митрополиту «продажу» (штраф). В XIV–XV вв. возможности такого «роспуста» стали ограничиваться, так как церковь стремилась сократить количество законных поводов к разводу. Разводные грамоты XV в. сообщают, что муж в случае выхода из семьи должен был, помимо штрафа, возвратить жене не только ее приданое и имущество, но и часть нажитого совместно. Жена же обязывалась не предъявлять мужу имущественных претензий.

В ХII-ХIII вв. брак налагал на обоих супругов обязанности по взаимному уходу и содержанию в случае болезни. Причины психологической несовместимости также считались достаточными для развода.

Таким образом, в качестве регулятора матримониальных дел выступала церковь. Церковные законы устанавливали определенные наказания за насильную или несвоевременную выдачу замуж, моральное оскорбление, нанесенное невесте из-за отказа жениха, или несоблюдение других условий для заключения брака, что в конечном итоге отвечало интересам женщин.

Узаконение каноническими памятниками поводов к разводу, правом на который обладали женщины разных сословий, свидетельствует о высоком для Средневековья правовом положении древнерусских женщин. В то же время церковь утверждала принцип покорности и подчиненности женщины. В таинство брака проникали элементы гражданского договора, сделки, которую устраивали родители в стремлении подчинить женщину сперва, при заключении брака, своей воле, а после свадьбы – мужу. Христианская церковь не препятствовала этому.

На женщин налагались многочисленные запреты в отношении ее поведения в семье и вне дома. Уже в XII в. Устав князя Ярослава запретил женщине без супруга ходить в гости и карал за это разводом. Общение женщины вне дома с мужчинами, не являвшимися ее родственниками или членами семьи, также осуждалось церковью.

Величайшим благом для семьи (согласно православной концепции) были дети, а рождение дочери – будущей матери – считалось «честью дому».

Суровые наказания налагались церковью за детоубийство, попытки избежать беременности или прервать ее. Устав князя Ярослава Владимировича сурово наказывал женщин, которые «при муже детяти погубять», грозя им пострижением в монашество. Некоторые церковные постановления предусматривали защиту здоровья беременной, роженицы и ее ребенка: «Егда в утробе какая жена носить младенець, то не вели кланятися ей до пояса, аще и в великий пост. Мнози бо вережаются, до земли кланялся…» Суровое наказание, приравненное к каре за детоубийство, ждало мужа, «аще он риняся пьян на свою жену, вередит в ней детя».