Текст книги "Леди Сирин Энского уезда"

Глава 3
Та, что в зеркале, или Женщина-зима

У одних в голове что-то есть, у других – нет, и тут уж ничего не попишешь.

Алан Александр Милн

Утро добрым не бывает. Эту широко известную аксиому не может опровергнуть ни яркое солнце, заглядывающее сквозь неплотно задернутые занавески, ни запах крепкого кофе с корицей, ни зычный бас бабы Нюры, разыскивающей под окнами одну из своих многочисленных кошек.

– Вставай уже, недоразумение, – прокричала Жанка с кухни. – Мне через двадцать минут на работу выходить.

– Сейчас! – Я вскочила и покорно отправилась на голос.

Вина за вчерашнее безобразие мучила меня до сих пор.

Подруга бросила на тарелку кусок подгоревшей яичницы и присела напротив.

– Вот объясни мне, Кузнецова, чем ты вообще думала?

– Мне очень стыдно, – покаялась я с набитым ртом. – Особенно перед твоим Эдуардом.

– Ты мне всю личную жизнь разрушила!

– Виновата.

– Ты…

– Исправлюсь.

– Да я…

– Отслужу.

Жанка зашипела. Я, припомнив, как гоняла по гостиничному номеру ни в чем не повинного физрука, почувствовала слабость.

– Ты мне позвонить не могла?

– Я звонила, ты не брала трубку.

– Правильно, потому что я телефон отключила, чтобы нам не мешал никто.

– Я думала, ты в опасности.

– Да это Эдик, задохлик, в опасности был, а не я.

Жанка прикусила губу и замолчала. Я отхлебнула кофе и вопросительно заглянула ей в лицо.

– Ты же не из-за меня из отеля ушла? Правда? Что там у вас случилось?

– Пока он в ванной был, я заглянула в его паспорт.

– Арбузова, ты рылась в карманах у постороннего человека?

– Ну, еще пара минут, и мы были бы не такими уж посторонними… – Жанка громко, с чувством, разревелась. – Короче, Дашка, он женат.

Па-бам! Узы Гименея, пожалуй, единственное, что могло остановить мою подругу на пути к счастью. Я достала упаковку салфеток. Когда кто-нибудь начинает себя жалеть, недостаток носовых платков ощущается особенно остро.

– Он мне сразу не понравился, – разыграла я утешительную карту. – И ноги у него кривые.

– Да? – всхлипнула Жанка. – И что еще ты успела рассмотреть?

– Да практически все, – пожала я плечами. – Он же от меня полотенцем отмахивался, ну тем, в которое завернулся, выходя из душа. Так что тайн у Эдварда для меня теперь нет. К сожалению.

Арбузова с чувством высморкалась и поднялась из-за стола.

– Твоей вины это все равно не умаляет.

– Не спорю.

– Я на работу. А ты на вечер культурную программу распланируй, горе заливать буду.

– У меня дела, – проблеяла я. – В полночь в «Ирии». Я еще попросила Сережу со мной сходить.

– Встреча одноклассников отменяется. Ты, в конце концов, кому жизнь поломала, мне или Сереже? Отведешь меня в клуб, пообщаешься с маньяком… Кстати, мне говорили, там такие коктейли делают – закачаешься! И родителям моим позвонить не забудь, скажешь, я опять у тебя ночевать останусь.

Ну и что я могла на это возразить?

Закрыв дверь за надеждой отечественной педагогики, я убрала со стола, помыла посуду, немножко помечтала, глядя в окно.

В психологии существует такой термин: прокрастинация – откладывание какого-либо дела «на потом», приводящее впоследствии к тяжелым психологическим эффектам. В этом занятии я достигла невиданных высот. Но дальше тянуть просто не могла. Ведь в чем отличие прокрастинации от лени? В случае лени объект не хочет чем-то заниматься и беспокойства по этому поводу не испытывает, он отдыхает, восстанавливая свою энергию. Прокрастинируя, думая о том, что вот-вот наступит идеальное время для исполнения планов, объект энергию теряет.

Я решила побыть для разнообразия лентяйкой – сделать быстро, чтобы потом со спокойной душой отдохнуть, и сделать хорошо, чтобы не пришлось переделывать. Прекрасный лентяйский девиз, между прочим, получился.

Поэтому я глубоко вздохнула и достала из сумки ту самую вещь, к которой мне не хотелось прикасаться, – чужой мобильный телефон. Экран едва заметно светился. «Включи меня!» – проступили нечеткие буквы. Я нажала на кнопку, подушечку указательного пальца кольнуло. Я охнула и отдернула руку. Капелька крови упала на аппарат. «Дашка – дура». Новая надпись была ярче и заканчивалась смайликом.

– Сам такой, – обиженно сказала я и полезла в шкаф в поисках отвертки.

Экран мстительно погас. Ну ничего – вот найду свой ящик с инструментами, посмотрим, кто из нас дура.

В шкафу был дикий бардак. Ничего полезного на глаза не попадалось, поэтому я разобрала весь хлам, отсортировала вещи, которые пора было выбросить, вытерла пыль с мебели, полила цветы, сменила постельное белье, пропылесосила диван. Пронзительный звонок стационарного телефона оторвал меня от полировки столового серебра, коробку с которым я обнаружила за картонной папкой с квитанциями полувековой давности.

– Ты там квартиру прибери, – приказала Жанка, перекрикивая фоновый гвалт большой перемены. – Парикмахерша в пять придет, я договорилась.

– Зачем?

– Затем, – доходчиво объяснила подруга. – У меня сейчас еще один урок, потом я по магазинам пробегусь и сразу к тебе. Кстати, твое черное платье еще живо? Ну то, с пайетками.

– Да, – обреченно пискнула я, догадываясь, что от внеплановой чистки перышек, как и от последующей оплаты этих удовольствий, мне не отвертеться.

Склеивать разбитую личную жизнь Жанины Арбузовой было делом не только энергозатратным, но и недешевым.

– Я его сегодня надену.

– Да оно на тебя короткое!

– Значит, будет мини. – Подруга была непреклонна.

– А как же я?

– Ну ты сравнила, Кузнецова! У меня – поиск объекта для высоких романтических отношений, а у тебя всего-навсего – встреча с гипотетическим психопатом. И кто из нас сегодня должен лучше выглядеть? Или ты надеешься, что тебя для криминальной хроники снимут? Так ты все равно на фотографиях плохо получаешься.

Я зарычала. Почему в мою маньячную историю никто не верит? Ни Жанка, ни Сережа со Стасиком, ни менеджер отеля – Лиза, которая вчера похлопывала меня по плечу и настойчиво совала визитку известного энского психиатра Куролесова? Ну сглупила я один раз, набросилась с монтировкой на несостоявшегося героя-любовника. С кем не бывает? Что ж, мне теперь до пенсии никто верить не будет? Тем более Эдик держался молодцом и почти сразу меня простил. Как только плакать перестал и оделся, так сразу.

– Ай! – истошно заорала Жанка мне в ухо. – Черт! Да что же это такое?

– Что случилось? – испугалась я.

– Ноготь сломала. Придется еще маникюршу вызывать.

– Хорошо, – осознала я масштаб трагедии. – Дома поговорим.

– Отбой, – попрощалась подруга.

Я осторожно опустила трубку на аппарат.

Черт! Черт! Черт! Я не хотела брать на дело Жанку. Если честно, моим самым горячим желанием на сегодня было забаррикадироваться в квартире и никуда не выходить. Никогда, ни с кем. Кстати, вопрос по существу: с какой радости мне вообще куда-то идти? Угроз испугалась? Так еще вчера понятно было, что подруге моей в этой ситуации ничего не грозило. Просто некто, владеющий искусством влезать в базу нашего мобильного оператора, шутки надо мной шутил. И разбираться в личности этого самого «кого-то» мне не обязательно. Мало ли на свете безобидных психов? А если конкретики захочется, так гораздо проще прижать в теплом уголке слишком информированного Самсона Ивашова. Представив себе картину допроса вертлявого третьеклассника, я фыркнула. Потом мне захотелось чаю, потом пожевать, потом ванну с душистой ежевичной пеной, потом я завалилась на диван с пультом от телевизора и бездумно переключала каналы, пока не уснула. Вечером, анализируя свое странное равнодушие, я не могла объяснить его ничем. Разбудил меня зуммер домофона – мастерица Леночка явилась минута в минуту.

– Светка не сможет, – увесистый парикмахерский саквояжик плюхнулся у двери, – у нее малый заболел. Я сама вам маникюр поправлю, если надо.

Жанка, нагруженная пакетами, появилась на пороге, когда со мной мы уже закончили и попивали на кухне кофе, делясь свежими сплетнями. Лена училась со мной в школе, она была на пару лет старше, так что круг знакомых у нас был более-менее общий. Да к тому же в нашем городе каждый второй знает каждого третьего через каждого четвертого, такое вот провинциальное единство.

– Хороша, – вынесла вердикт Арбузова, оценив аккуратную укладку моего обычного каре. – Волосы оттеняла?

– У Дашки на голове чудеса творятся. – Лена прикурила тонкую ментоловую сигаретку. – Сантиметра на два от корней уже совсем темный цвет. Такими темпами через годик будет у нас брюнетка Кузнецова. Станете как сестрички.

Жанка фыркнула и тряхнула наращенной шевелюрой.

– Кареглазая брюнетка – это вульгарно.

– Вульгарно, Жанина Геннадиевна, под вороново крыло при натуральном русом перекрашиваться. Потом приходится на себя тонны штукатурки накладывать, чтоб хоть как-то тон кожи выровнять. И глаза до ушей рисовать тоже вульгарно.

Арбузова камень в свой огород приняла. И понеслось. «А ты! А сама! Да это как же себя не любить надо, чтобы… Мне тебя жаль! Себя пожалей, анорексичка!» Я не слушала. Пока до драки не дошло, можно расслабиться. По одной спорной теории, которую я вычитала в толстом глянцевом журнале, ссора для женщин – жизненно необходимая трансакция, без которой полная социальная адаптация невозможна. Набор слов, короче…

Я внимательно разглядывала в зеркале свое лицо. Лицо как лицо – нос, два глаза, рот, веснушки. Нет, веснушек как раз я и не увидела. То ли от новой диеты, которую я сама для себя придумала в попытках обуздать лишний вес, то ли еще по какой причине, но в этом году коричневые пигментные пятнышки не появились. И глаза у меня вовсе не карие, а зеленые. Того самого воспетого менестрелями оттенка золотистых изумрудов. Странно, еще пару месяцев назад точно карие были. Права Лена, чудеса со мной творятся.

– У меня фантазии нет? Да это у тебя фантазии нет! Я даже из Дашки могу женщину-вамп слепить! – Мастерица Леночка перешла на ультразвук, и я очнулась. – Кузнецова!

– Вся внимание, – лениво отозвалась я. – Девчонки, не ссорьтесь, меня от вашего визга укачивает.

– Если бы я меньше тебя знала, – Лена прикурила очередную сигаретку, – решила бы, что ты пьяная.

– Или под кайфом, – поддержала Жанка. – Зрачки-то у тебя, мать, совсем как булавочные головки. И на свет не реагируют.

– Ну хватит уже. Седьмой час, между прочим, скоро темнеть начнет.

– Ты что, Дашуль, с успокоительным перебрала? – Лена в один глоток опустошила чашку и теперь колдовала над шевелюрой моей подруги, забыв про недавнюю ссору.

– Нервничает, – обрадованно кивнула Арбузова. – Она тебе про маньяка страшную историю еще не рассказывала?

– Ой, – всплеснула руками мастерица, едва не оставив без уха светоч отечественной педагогики. – Как интересно! Дашка, колись давай!

Я помялась, но изложила историю по порядку, даже принесла из комнаты доказательство – чужой мобильник.

– Эксклюзивная модель, – решила Леночка, рассмотрев игрушку издалека. – Думаю, Даша, это не маньяк, а, наоборот, страстный поклонник.

– Не вижу особой разницы, – фыркнула я. – Если человек таким извращенным образом решил с девушкой познакомиться, у него явно не все дома.

– Это потому что ты не романтичная. Может, он уже в клубе тебя ждет, с охапкой алых роз и струнным квартетом за занавеской. Вон вчера шоу новое по телику смотрела, там мужики своих дам сердца такими сюрпризами завоевывали.

Я эту передачу не видела, в отличие от Жанки, поэтому, пока девушки обсуждали подробности чужих любовных перипетий, меланхолично стояла над мойкой, до блеска отмывая кофейные чашки.

– Обидно, – наконец проговорила Леночка, – что я с вами на встречу пойти не могу. Такое зрелище! Но благоверный меня в жизни ночью в кабак не отпустит. Хоть позвоните мне завтра, что ли? Расскажете, как все прошло.

Потряхивающая глянцевой шевелюрой Жанка клятвенно пообещала держать ее в курсе.

Выходили мы все вместе – расфуфыренная Арбузова в моем черном платье, затянутая в новые джинсы и светлую свободную блузку я и Леночка, пыхтящая под тяжестью рабочего саквояжа.

– На работу? – проявила бдительность встреченная у подъезда баба Нюра.

– Как на праздник, – хихикнула Жанина.

– Проституткой подрабатываешь? – не разделила ее веселья соседка. – Учительской зарплаты на веселую жизнь не хватает?

От бабки исходил заряд концентрированной злобы и аромат четырех ее кошек.

– И вам не хворать, Анна Степановна, – попыталась я разрядить обстановку.

– Смотри, Дашка, – узловатый палец назидательно поднялся вверх. – По кривой дорожке пойдешь – уже не спрыгнешь.

Я пожала плечами. Если кому-то хочется меня воспитывать, я не против. Главное, чтоб этот кто-то слишком близко не подходил и в лицо не плевался.

Жанка подхватила меня под руку и потащила к такси.

– Старая перечница!

– Шаланда!

Вот с такими вот напутствиями мы и отправились на дело. Водитель Максим заложил крутой вираж и прибавил громкость радио. Салон наполнился какофонией модного шлягера. Какими еще заковыристыми словами награждала нас моя соседка, услышать так и не довелось.

Леночку мы подбросили до автобусной остановки, потом Жанке срочно понадобилось позвонить Эдуарду, чтоб убедиться, что он достаточно страдает в разлуке с ней. Трубку, видимо, сняла женщина, и Арбузова пустилась с ней в долгий бессмысленный диалог о смысле бытия и своем внутреннем мире.

– Серега целый день празднует, – негромко проговорил Максим.

– По какому поводу?

– Второе рождение. Вчера на проспекте авария была, бензовоз перевернулся. Серый говорит, если бы не ты…

– Понятно… Макс, вы особо не трепитесь, ладно? А то начнется паломничество. Помнишь, в прошлом году баба за мной ходила, хотела, чтоб я ее от бесплодия наложением рук лечила?

Водитель кивнул, не отрывая взгляда от дороги.

– Тебя у клуба ждать?

– Минут десять, не больше. На случай, если я внутрь пробраться не смогу. Там же небось приглашения какие-то надо. Ты не в курсе?

– Сегодня суббота. Женский день.

– Это как?

– До десяти вечера впускают только девушек, причем – бесплатно. Выпивка за счет заведения.

– А потом?

– Потом – мужчин. Уже за деньги. Как это должно работать, я еще не знаю, у них же только вчера открытие было, но должно быть неплохо.

– Я тебе завтра расскажу.

– Заметано. Ты, если что, сразу мне на мобильный звони, без диспетчерской, я быстро подъеду.

– Дура! – всхлипнула Жанка на заднем сиденье, ее телефон, отскочив от приборной доски, плюхнулся мне на колени. – Как с ней Эдик живет, вообще не понимаю!

Судя по всему, запланированного единения душ с женой несостоявшегося любовника не произошло.

– Не реви, косметика потечет, – сурово утешила я подругу.

– Я себе таких Эдвардов десяток найду, – шмыгнула та носом.

– Главное, со счета не сбейся. – Макс резко затормозил. – Приехали.

Гнездо порока меня не впечатлило. Когда-то здесь была промзона, и для ночного клуба просто слегка отремонтировали один из блочных складов. Вывеска переливалась всеми оттенками радуги. К двустворчатым металлическим дверям тянулась очередь из жаждущих развлечений представительниц слабого пола. Макс вышел из машины и теперь курил, наблюдая наше с Жанкой шествие по красной ковровой дорожке. Перед нами хихикала и перешептывалась группа подростков. Слишком ярко и вычурно одетые девочки переступали с ноги на ногу, покачиваясь на высоких каблуках.

– А если не пустят? Мне говорили, у них на входе фейс-контроль.

– Будешь трястись – точно не пустят. Спросят, сколько лет, скажи – восемнадцать.

– Должно сработать…

Жанка кашлянула с отчетливыми учительскими интонациями. Девочки испуганно обернулись.

– Добрый вечер, Жанина Геннадиевна…

И школьницы разлетелись стайкой растревоженных мотыльков. Мы стали на полтора метра ближе к вожделенной двери.

Огромный темнокожий охранник (невероятная экзотика для наших средних широт), загораживающий вход, смотрел на очередь с непередаваемым выражением превосходства. Я, жмущаяся к Арбузовой, как собака-поводырь, невольно покраснела под его оценивающим взглядом. Наконец он посторонился.

– Сумки откройте.

Жанка ринулась первой, протиснулась, прижав к груди расшитый бисером клатч.

– Проходите.

Я сдернула с плеча легкий рюкзачок.

– Твой человек? – Охранник провожал взглядом спину подруги.

Я глупо улыбнулась и пожала плечами.

– Габаритная женщина, – мечтательно закатил глаза громила, открыв красноватые прожилки белков. – Алкоголь, наркотики, оружие?

– Это вопрос или предложение? – растерялась я.

– Приятного вечера, – пожелали мне, оценив шутку.

Перед тем как нырнуть в пульсирующее нутро ночного клуба, я обернулась и помахала Максиму. Он послал мне воздушный поцелуй.

Глава 4
Бабочки в животе, или Все мужики – сво…

Неужели ты ничего не чувствуешь? Перекресток, вихрь, поворот. Отсюда все дороги изменятся.

Робин Хобб. Миссия Шута

Духота большого зала накрыла меня будто пуховой периной, ритмичная музыка заставила на минуту оглохнуть. Яростно мигающий у потолка стробоскоп рассекал лучами клубы дыма. Изогнутая барная стойка облеплена посетительницами, мягкие диванчики у стен заполнены народом. Как я вычислю своего маньяка в этом столпотворении? Жанка, пробирающаяся сквозь толпу с независимым и равнодушным видом, обернулась ко мне.

– Кузнецова! Я найду свободный столик, а ты дуй за напитками.

И зоркая подруга со скоростью пикирующего бомбардировщика ринулась через зал. Я послушно поплелась выполнять поручение.

У него были красивые губы, близко посаженные светлые глаза с яркими белками, рыжеватые брови. И выражение лица, будто говорящее: как вы меня все достали. За барной стойкой занимался своими делами и не обращал на меня ровно никакого внимания тот самый Блондин Моей Мечты, который, я уверена, существует в фантазиях любой половозрелой женской особи. Конечно, мне могут возразить, что у кого-то он брюнет, а кто-то предпочитает золотоволосых викингов, но, черт возьми, плевать на масть, когда от одного взгляда на него сердце начинает колотиться о грудную клетку со скоростью обезумевшего дятла, а по телу разливается приятная истома.

– Два джин-тоника, пожалуйста, – пролепетала я, кое-как справившись с волнением.

Бутылка с изумрудной жидкостью замерла в его руке, он медленно поднял на меня взгляд.

– И тоника побольше, – уточнила я, улыбнувшись.

Он удивленно посмотрел по сторонам. Буквально в метре от нас еще два бармена с фантастической скоростью обслуживали посетительниц. Струйки разноцветных напитков наполняли бокалы, взлетали в воздух серебристые шейкеры, голубым светом зажигались огоньки над пузатыми рюмочками самбуки.

– Я вообще-то не пью, – зачем-то сказала я. – Просто глупо получается – прийти в ночной клуб и вести трезвый образ жизни.

Его молчание начинало меня нервировать.

– Попробуйте это, – наконец проговорил он, пододвигая мне узкий бокал с чем-то мутным и желтоватым.

– Мне нужно два. Моя подруга тоже ждет напиток.

Я с интересом наблюдала, как над вторым бокалом водружается плоская ажурная ложка с кусочком сахара, как сахар поджигается, и коричневые карамельные капельки падают в изумрудную толщу абсента.

– Пожалуйста.

– Сколько я вам должна?

– За счет заведения.

Я кивнула и попятилась, держа бокалы за тонкие граненые ножки.

Арбузова сидела за столиком около самой эстрады и призывно махала мне рукой. На сцене под какую-то этническую музыку по-змеиному изгибался стриптизер. Мне стало жарко, я сдула со лба прилипшую челку и пожалела, что не надела майку без рукавов. Обстановка мне совсем не нравилась. Я не знала, как должен выглядеть древнеславянский рай, но в «Ирии» не было ничегошеньки благостного и светлого. Мне показалось, что владельцы вообще не заморачивались, чтобы придать ночному клубу хоть какую-то индивидуальность. Условно поделенный на несколько секторов огромный зал почему-то вызывал во мне чувство клаустрофобии. По пояс голые официанты с пирсингом в сосках порхали между возбужденных выпивкой и атмосферой праздника женщин.

– Это что? – вопросительно подняла брови Жанка, принимая бокал.

– Абсент, – гордо ответила я, делая крошечный глоток. На вкус изысканный напиток напомнил мне знакомую с детства микстуру от кашля, и я сразу же устыдилась своей недалекости.

– А глазки чего блестят? – Подруга подозрительно принюхивалась к своей порции.

– От дыма, наверное.

– Ага. – Жанка залпом выпила абсент и закурила. – Надо повторить.

Я обернулась к стойке. Блондин Моей Мечты широко улыбнулся. Меня затопило ощущение вселенского счастья.

– Ты кому глазки строишь, Кузнецова?

– Бармену, – призналась я, жарко покраснев.

– Правому или левому?

– Их там трое.

– К окулисту тебя сводить? Двое! Красивые мальчики, между прочим.

– Там два отдельно работают, они, кажется, близнецы. А третий – блондин в сером костюме. Неужели ты его не видишь?

Жанка фыркнула:

– Блондин? – и подозвала проходившего мимо официанта. – Твоя фантазия – это нечто.

Пока Арбузова делала обстоятельный заказ, я пыталась разобраться со своими ощущениями.

Блондин существует, это реальность. Иначе придется признать, что в недалеком будущем меня ждет уютная белая палата с мягкими стенами, особенно после вчерашних эскапад в «Райских кущах». Что еще реально? Маньяк, телефон, моя способность иногда предсказывать страшные события… Из всего вышеперечисленного потрогать можно было только мобильный телефон. Я порылась в сумке и, отодвинув пепельницу, выложила его на столешницу. Экран светился, но никаких надписей видно не было. Я быстро вдавила кнопку и поднесла трубку к уху.

– Молодец, Даша, – раздался знакомый вязкий голос. – Теперь отдай мою вещь официанту и жди. Позже встретимся.

– Возьмите, – протянула я телефон.

Символически одетый мальчик не удивился, а положил вещицу на поднос рядом с пустыми бокалами, которые он забирал со стола. Я слизнула капельку крови, выступившую на большом пальце. У меня кружилась голова, поэтому вид слегка заострившихся клыков предупредительного халдея я списала на помрачение сознания.

Музыка гремела уже, кажется, прямо у меня в мозгу. Беснующийся на сцене стриптизер вызывал брезгливость. Стрелки наручных часов показывали без пятнадцати минут десять. Время «Ч», когда в расслабленную алкоголем и эротическими зрелищами толпу ворвется стая разгоряченных охотников, приближалось. Мне очень захотелось припудрить носик. Я, пошатываясь, поднялась. Моя подруга уже давно находилась в каком-то другом измерении. Ее ноздри плотоядно раздувались, а глаза сверкали такой похотью, что даже смуглый гладкокожий стриптизер плавно спустился со сцены, чтоб исполнить танец только для нее. Мальчик был хорошенький – в меру мускулистый, лет двадцати на вид. За резинкой тугих стрингов уже виднелось несколько смятых купюр. Жанка наблюдала его приближение с раскрытым ртом.

– Кажется, вы отец одного из моих мальчишек, – с придыханием сообщила она, перекрикивая шум.

Танцовщик побледнел и сбился с ритма. Я прикинула, есть ли в местной аптечке нашатырный спирт, другого способа выведения из глубокого обморока я не знала.

– Вы что-то путаете, девушка, – наконец ответил он сквозь зубы, плавно покачивая бедрами над коленями моей подруги.

Отцовство отцовством, а шоу должно продолжаться. Я невольно восхитилась высоким профессионализмом, который нам только что продемонстрировали.

– Ничего я не путаю. – Жанкины глаза не отрывались от леопардовых стрингов. – Самсон Ивашов в моем классе учится.

– Понятно. – Стриптизер сделал оборот вокруг своей оси, и теперь классный руководитель его отпрыска могла насладиться, так сказать, видом сзади. – И как он вам? Способный мальчик?

Жанка часто дышала.

– Усидчивости ему не хватает.

– Это у нас семейное.

Я попятилась от столика. И такие люди говорят, что это я сумасшедшая…

В дамскую комнату было не протолкнуться, очередь из таких же страждущих загибалась буквой «зю». Я незаметно подергала ручку двери мужского туалета – он был заперт. Черт! Надо пробираться в ВИП-зону, отгороженную от простых смертных бархатными веревочками. Там, если доверять рекламным буклетам ночных клубов, должны быть отдельные аристократические удобства. Я окинула «Ирий» пытливым взглядом, и невероятно обострившаяся интуиция подсказала мне нужное направление.

– Туда нельзя! – грозно остановил меня незнакомый лысый охранник в полуметре от цели.

– Мне очень нужно!

– Нельзя.

– Если очень хочется, то можно. – Мой голос стал низким и вкрадчивым. Именно такими интонациями, я знала, можно уговорить самого несговорчивого клиента. – Ведь правда?

Глаза охранника подернулись дымкой.

– Конечно, можно. Ведь вам очень хочется… Я понимаю…

Он медленно, глубоко дышал, верхняя губа приподнялась, обнажая тонкие острые клыки. Мне в данный момент было не до рефлексии. Вообще-то я девушка осторожная, из тех, кто никогда не войдет в подвал под тревожную музыку или не оставит за спиной подозрительного мутанта. Но против природы не попрешь. Поэтому я потрепала по щечке размякшего охранника и юркнула за перегородку. Может, они в этом «Ирии», следуя модным веяниям, заставляют всех служащих накладные вампирские клыки носить. Может, это стиль такой корпоративный.

Следующие несколько минут были самыми счастливыми в моей жизни. Кто испытал, тот поймет, а другим и рассказывать не хочется. Из общего зала до меня донесся какой-то звериный вой, и я сделала вывод, что час «Ч» настал и в клуб впустили представителей сильной половины человечества.

Выходить наружу не хотелось. Я долго рассматривала себя в зеркале над умывальником. Тушь потекла, я слегка подправила макияж при помощи влажных салфеток. Потом мыла руки, не жалея душистого жидкого мыла. Потом сунула нос в каждую из расставленных на полках баночку и коробочку, пытаясь по запаху определить, для чего их содержимое предназначалось. Пахло здорово. Особенно мелкий золотой порошок, который я про себя обозвала тальком. Я чихнула, подняв в воздух облачко, и рассмеялась, заметив, как золотистая пыль ровным слоем покрыла зеркало.

Ручка входной двери повернулась. Ну вот, Кузнецова, допрыгалась. Сейчас тебя поймают на горячем и заставят незаконное пользование вип-удобствами оплачивать. Я схватила с полки свой рюкзак и заметалась по небольшой комнатке. Куда спрятаться? Куда? За секунду до того, как дверь полностью распахнулась, я протиснулась в кабинку со швабрами, отодвинула пустое ведро, задернула пластиковую занавеску и, скрючившись, замерла. Чувствовала я себя примерно как персонаж неприличного анекдота, тот самый гипотетический любовник в шкафу, и больше всего боялась опять чихнуть. Под бравурную ритмичную музыку, доносящуюся из общего зала, пред мои светлые очи явился давешний блондин. Обзор у меня был хороший – занавеска не доходила до косяка сантиметров на десять. Я поняла, что теперь ни за что отсюда не выйду. Лучше смерть. Блондин принюхался, скептически подняв брови, и закрыл за собой дверь. Ростом его природа не обидела – метр девяносто, не меньше. Я мечтательно вздохнула. Насвистывая, блондин приблизился к умывальнику, опустил руку во внутренний карман пиджака и выложил на мраморную столешницу… тот самый мобильник. У меня волосы на голове зашевелились. Вот и встретились мы с тобой, телефонный маньяк. Жалость-то какая… О том, что в нашем уездном городе может оказаться две одинаковых игрушки, я даже думать не стала. Ага. И обе попали в один и тот же ночной клуб в одно и то же время. Не верю я в такие совпадения.

– Выходи, – четко проговорил блондин. – Я не в том настроении, чтобы терпеть твои дурацкие шутки.

Ну вот и все, Кузнецова. Я обняла швабру и вознамерилась огреть гада, до того как он заберет у меня самое дорогое. В зеркало мне было видно сосредоточенное лицо извращенца.

– Выходи! – повторил он раздраженно и щелкнул пальцем по телефону.

Коробочка мягко завибрировала, корпус открылся… и оттуда вылетел огромный жук. Не заорала я чудом. Среди моих неисчислимых достоинств есть место и недостаткам. Инсектофобия – боязнь насекомых – один из них. Да для меня любой таракан страшнее тысячи голливудских ужастиков! Жук сделал большой круг по комнате и присел на столешницу. Зеленые крылышки сложились за спиной, и блестящие глазки с лукавством воззрились на маньяка. Глазки? Черт! Это было не насекомое. По крайней мере, я о таких представителях фауны ничего раньше не слышала. Это был крошечный, сантиметров десяти ростом, человечек, одетый в зеленый двубортный костюм с искрой. На огненно-рыжих волосах малявки залихватски сидела тирольская шапочка, а к поясу была приторочена серебряная двузубая вилка.

– Привет! – тоненько пропищал человечек, подняв руку.

– Мне нужно посадить тебя себе в ухо? – недовольно спросил блондин. – Здесь слишком шумно.

– Секундочку…

Человечек подлетел к мобильному, порылся внутри и вытащил какой-то проводок.

– Так лучше?

Теперь голос создания, доносящийся из динамика телефона, стал громче. Я без труда опознала в нем скрипучий баритон своего неприятного собеседника.

– Да, так пойдет, – кивнул блондин. – Зачем ты искал меня, Пак?

– Я привел к тебе сирену.

– Ты уверен?

– Ну конечно. Помнишь, я тебе говорил, что почуял след ее запаха на коже одного из твоих мальчиков, этого Илиаса.

– Она путается с инкубом?

– Нет, иначе ты сам смог бы ее унюхать. Там все гораздо сложнее. У инкуба есть сын, который ходит в школу, где преподает… подруга нашей сирены. Ну не молодец ли я? Представляешь, насколько разбавленный посторонними примесями аромат я смог распознать!

– За чуткий нос я и ценю тебя, Пак.

– И за сообразительность.

– За нее в последнюю очередь. Зачем ты притащил деву сюда, вместо того чтобы вызвать меня к ней? Здесь рыщут паладины Лета.

– Ларс, – суетливо продолжал Пак. – Я хочу ее себе. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! У нее такая сладкая кровь.

– А голос?

– Правильный у нее голос. Представляешь, она может заставить любого мужчину плясать под свою дудку, а вместо этого рядится в страшные балахоны и проводит вечера в одиночестве!

– Если ты прав, это действительно удача. Вольные охотники прочесывают Адриатику в поисках последних сирен. Где она?

– Я оставил ее в зале.

– Там сотни женщин.

– Человеческих женщин, Ларс. Сереньких, мягкотелых самок хуманов, ценных только своей жизненной силой. Моя сирена видна среди них, как алмаз в куче стекляшек.

– И ты уверен, что дева не сбежит от тебя?

– Я так накачал ее зельем покорности, что она не посмеет.

Блондин почти минуту молчал.

– Ее нужно переправить в Ледяную цитадель.

– Я пойду с вами. Когда Господин Зимы получит от сирены все, что ему нужно, я хочу, чтоб он отдал ее мне. Потому что я ее нашел. Я!

– Хорошо. – От улыбки белобрысого Ларса меня пробрал озноб. – Ты пойдешь с нами.

Блондин взмахнул рукой, поймав человечка в кулак, как надоедливую муху. Пак пищал и сыпал ругательствами.

– Ты пойдешь с нами, маленький кровосос. – Ларс запихнул трепыхающееся тельце в коробочку, изображающую мобильный телефон, и захлопнул крышку. – И вспомнишь, кто твой хозяин.