Текст книги "Зов серебра"

– Голливуд… – прошипела она, уводя джип максимально в сторону и вдавливая в пол педаль тормоза. – Чертов сумасшедший Голливуд!

А «голливуд» тем временем промчался мимо, девица за рулем даже не повернула голову в Евину сторону. Автоледи, похоже, проживала свою жизнь в полной уверенности, что мир прогнется под все ее капризы и желания. Что ж, надо признать, так оно и вышло. Мир, может, и не прогнулся, а вот Ева точно.

Почти целую минуту она сидела, вцепившись в руль и тяжело, с присвистом, дыша. Надо было дышать медленно и глубоко, по заветам доктора Гельца, но вот как-то не выходило. А черный кабриолет все отдалялся и отдалялся, рев его двигателя делался все слабее, пока и вовсе не затих.

Тыльной стороной руки Ева вытерла со лба пот, осторожно тронула джип с места. Тихий провинциальный городок на поверку оказывался отнюдь не таким уж тихим. Он кишел девицами, словно только что сошедшими с обложки глянцевого журнала, гениальными продюсерами, сумасшедшими туристами, юродивыми. И где-то в этой пестрой толпе ловко прятался маньяк…

До Кутасовской усадьбы, а нынче этнографического музея, Ева доехала без приключений. К усадьбе вела старая аллея. Кроны вековых деревьев сплетались высоко над головой так сильно, что превращали солнечный день в сумрачный вечер, но было очевидно, что за парком ухаживают, поэтому ощущения заброшенности не возникало – только легкий флер таинственности. Словно бы аллея эта была порталом между веком нынешним и веком прошлым.

Сама же усадьба – двухэтажное строение с ротондой и флигелями – появилась через пару минут, когда Евин джип вынырнул из зеленого туннеля на солнечный свет. Руку мастера Берга Ева признала сразу, чувствовалось в его творениях что-то особенное. Они были капельку живее, чем это позволено обычному архитектурному объекту. Но если Черный замок вызывал настороженность и необъяснимое чувство тревоги, то усадьба выглядела нарядно и празднично. Место для жизни большой и дружной семьи. Была ли семья промышленника Кутасова большой и дружной, Ева не знала. А стоило бы узнать. Просто так, для расширения кругозора.

Она оставила джип на мощенной камнем подъездной дорожке, назвать которую автостоянкой не поворачивался язык, и принялась осматриваться в поисках каких-нибудь указателей. Ведь даже на Стражевом Камне имелись указатели, а тут целый музей! Вот и скромная бронзовая табличка у гостеприимно распахнутых дверей сообщает, что это музей. И рабочее время на ней указано. Ева глянула на часы – время получалось еще вполне рабочее. Отчего бы и не зайти?

Она поднялась по широким ступеням, нырнула в полумрак и прохладу старого дома, постояла пару секунд с закрытыми глазами, привыкая к смене освещения, а потом, так и не успев открыть глаза, услышала скрипучий женский голос:

– Желаете ознакомиться с экспозицией или просто прячетесь от жары?

Нарядная сухонькая старушка в кружевах, бархате и жемчугах, с уложенными в затейливую прическу седыми волосами стояла у окна, заставленного горшками с геранью. В изуродованных артритом и украшенных крупными перстнями руках она держала пластиковую лейку. На Еву старушка смотрела с легким любопытством и даже удивлением. Наверное, посетители в этом музее были редкими и неожиданными гостями.

– Желаю. – Ева улыбнулась, старушка ей нравилась. И бархатом, и кружевами, и жемчугами, и перстнями. И даже излишне ярким для ее преклонного возраста макияжем. – Очень желаю ознакомиться с экспозицией!

– Похвальное желание. – Старушка одобрительно кивнула, поставила на подоконник лейку, оправила бархатную юбку и представилась: – Алена Петровна Сидорская, хранительница Чернокаменского этнографического музея.

Она так и сказала – «хранительница», не директор, не экскурсовод… Да и какой директор может быть у старинной усадьбы?

– Ева. – Так и хотелось добавить: «Просто Ева», но она не стала. И руку старушке не подала, благо, та и не рвалась знакомиться ближе, чем того требовал этикет. – Я журналист. – Вранье далось легко. Да и не совсем это вранье. Было дело, пописывала Ева статейки для интернет-изданий. Ну и что, что статейки эти касались по большей части программного обеспечения и «железа», ведь пописывала же!

– Наверное, из-за этого змеешабаша к нам пожаловали? – В голосе Алены Петровны послышалась тень раздражения.

– Да у вас тут и без шабашей много всего интересного. – И даже врать не пришлось. Интересного в славном городе Чернокаменске было выше крыши. – Усадьба эта, часовая башня, замок на острове…

– Значит, работами Августа Берга интересуетесь?

– В том числе. – Получилось уклончиво, понимай как хочешь. – Событий с ним было много разных связано. И после его смерти говорят тоже. И вообще тут у вас все так неординарно и необычно, что я просто не знаю, с чего начать.

– Давайте начнем с того, что я покажу вам нашу экспозицию. Мне есть что вам рассказать и о мастере Берге, и о тех самых необычных событиях… – Алена Петровна иронично приподняла бровь, но было видно, что гостье, которая проявляет не просто праздное любопытство, а искренний интерес, она рада.

– А башня? – решилась Ева. – Можно будет подняться в часовую башню?

– Закрыта на реставрацию. – Старушка качнула головой, но тут же усмехнулась: – Если только в виде исключения. Знаете ли…

Договорить она не успела, из открытого окна донесся рев мотора. Прибыл еще один гость.

Впрочем, очень скоро оказалось, что не один. Вот нежданный – это факт! Под сень музейных сводов, громко разговаривая и похохатывая, вошли Елизаров и – кто бы мог подумать! – продюсерская подружка Диана. Принесла нелегкая…

– Здравствуйте! – Елизаров, как самый воспитанный в этом тандеме, поздоровался за двоих. Диана здороваться не стала, лишь стрельнула в сторону Евы презрительным взглядом. Алену Петровну она, кажется, и вовсе не заметила. Зато Алена Петровна все рассмотрела и, надо думать, сделала выводы.

– Чем могу быть полезна, молодые люди? – спросила она с холодной вежливостью.

– А мы вот… к вам на экскурсию, мадам! – Елизаров, стервец, улыбался так обаятельно и смотрел так вопросительно, что сердце музейной хранительницы дрогнуло. Да и лицо, кажется, дрогнуло, тронулось легкой рябью, которая на мгновение разгладила глубокие морщины, вернула если не молодость, то хотя бы свежесть.

– Мадам? – переспросила она иронично. – Разрешаю вам называть меня Аленой Петровной, молодой человек. Кстати, как вас зовут? – Вопрос этот, заданный небрежным тоном, вдруг показался Еве каким-то особенно значимым. Хотя, что значительного может быть в имени вот этого… Елизарова. Разве только фамилия, красивая такая, медицинская фамилия.

– Роман Елизаров, мадам! Но для вас можно просто Роман.

– Елизаров? – В голосе Алены Петровны почудилось разочарование. Похоже, фамилия оказалась для нее недостаточно красивой или недостаточно родовитой. Мало ли какими идеями руководствуются хранительницы провинциальных музеев?

– А это Диана. – Елизаров небрежно кивнул в сторону заскучавшей продюсерской подружки. – Наша с Евой недавняя знакомая.

На Диану Алена Петровна даже не взглянула, одним лишь легким движением плеча давая понять, что та не входит и никогда не войдет в круг ее интересов. То ли дело Елизаров и Ева.

– Значит, вы знакомы?

– Недавно познакомились. – Визиту этих двоих Ева была ох как не рада. И карты спутаны, и установившиеся было доверительные отношения с хранительницей нарушены. – Мы, получается, соседи! – Елизаров улыбался им обеим. Искренне так улыбался, по-человечески. Хоть ты возьми да и поверь в чистоту его помыслов! Да только жизнь научила Еву никому не верить. – Сегодня поселились на острове.

– На острове? – Алена Петровна посмотрела на Еву пристально, словно знакомилась по новой. – Неплохие у вас командировочные, если можете себе позволить номер в Черном замке.

Вот и рухнули так и не построенные доверительные отношения! Какое дело смотрительнице провинциального музея до выскочки, способной выложить несколько тысяч долларов за пафосную и дорогую гостиницу?

– У острова тоже есть история, – заметила Ева очень тихо, так, чтобы услышать ее смогла только Алена Петровна.

Услышала. Еще раз просканировала цепким, совсем не старушечьим взглядом, кивнула, а потом сказала уже другим, деловым тоном:

– Ну что же, молодые люди! Давайте-ка я вас для начала обилечу, чтобы все было по правилам, а потом проведу по усадьбе.

«Обилечивали» их у небольшой конторки, которая сама по себе могла считаться музейным экспонатом, так хороша она была. Билеты стоили до смешного мало, Елизаров рассчитался за всех троих. Диана подобную щедрость приняла как должное, а Еве просто не хотелось затевать спор. Еве хотелось экскурсии и разговоров.

Экскурсию начали с просторного помещения, которое когда-то давно было бальным залом, а потом несколько раз переделывалось под всевозможные нужды новых хозяев.

– В довоенные годы здесь находилась библиотека, – рассказывала Алена Петровна, переходя от экспоната к экспонату, на ходу то смахивая несуществующие пылинки, то что-то поправляя. – Библиотечный фонд был очень богатый. Многие книги остались еще от прежних хозяев, промышленника Кутасова и его зятя Злотникова. К сожалению, после революции часть книг бесследно исчезла. Есть подозрения, что бесценными экземплярами топили печь. Вон ту! – Она кивнула в сторону украшенной изразцами печи.

– Кощунство, – вздохнул Елизаров вполне искренне, и Ева впервые с ним согласилась. Как можно топить книгами печь?!

– Это сразу после революции. – Алена Петровна пробежалась пальцами по обтрепанному корешку какого-то фолианта. – Потом подобного самоуправства и головотяпства никто не допускал, все экземпляры переписали и каталогизировали. Начал этим заниматься еще… – Она замолчала, поморщилась, словно бы воспоминания доставляли ей боль.

– Это вы про маньяка не хотите нам рассказывать? – спросила Диана. На хранительницу она не смотрела, любовалась собственным идеальным маникюром.

– Про какого такого маньяка? – В голосе Елизарова послышалось искреннее удивление.

– Про такого маньяка! – Диана с неохотой оторвала взгляд от ногтей. – Тут перед войной целая банда орудовала во главе с директрисой детского дома. Того самого, про который святая Амалия так красиво поет. – Она поморщилась. – А в любовничках у директрисы был здешний библиотекарь или завклубом, я не помню точно. Вот он, говорят, очень любил книжки читать и людей ножиком резать. Такие у него имелись нестандартные увлечения!

– Кто говорит? – спросила Ева. Как мало она, оказывается, знает об этом месте.

– Да Жан мой говорит! Он бредит всеми этими дикими историями. Даже фильм собирается снимать. Ужастик! – Диана выпучила глаза. – А чего, думаешь, мы тут все лето торчим? Вот поэтому и торчим. Ему натура нужна, материал. Мало ему натуры в другом месте!

– На Лазурном Берегу, – поддакнул Елизаров, и Диана царственно кивнула в ответ.

– Жан всегда интересовался историей Чернокаменска. – Рассеянным жестом Алена Петровна поправила кружевной воротник. – Помню, приведут его класс в музей на экскурсию. Дети разбегутся по усадьбе, а этот за мной хвостом ходит, слушает все очень внимательно, разве что не записывает. Так что неудивительно.

– А что там с библиотекарем? – спросил Елизаров. – В самом деле душегубничал на досуге?

– Душегубничал. – Алена Петровна смерила его внимательным взглядом. – Только нет в этом, Роман, ничего веселого. Он с любовницей своей и подельником много бед натворили, а натворили бы еще больше, если бы не начальник Чернокаменской милиции Демьян Петрович Сметников. Именно он то дело, как это принято сейчас выражаться, раскрутил. – Она прикрыла глаза, словно бы вспоминая что-то давно забытое. – И Галочке нашей земной поклон. Я даже представить не могу, что бы с нами всеми стало, если бы не она.

– Какой Галочке? – Тут уже Ева не выдержала. Было у нее ощущение, что все присутствующие знают о событиях минувших дней на порядок больше, чем она сама. Даже Диана…

– Вы, Алена Петровна, были очевидицей? – спросил Елизаров.

– Я, Роман, была не просто очевидицей, а участницей. – Старушка горько усмехнулась. – Нас было немного – воспитанников чернокаменского детдома. Каждого помню по имени, каждый до сих пор мне как родной. Из тех, кто еще жив… – Она вздохнула. – И тогда мы выжили чудом. Это страшная история и очень печальная. Не люблю ее вспоминать. А если уж и вспоминаю, то только затем, чтобы жива была память о замечательных людях. Тех, на которых держался тогда Чернокаменск.

– Вы сказали – Галочка. – Голос Елизарова сделался тише, словно вкрадчивее. – Кто она такая? Воспитательница?

– Нянечка. – Алена Петровна улыбнулась, и улыбка расцветила, вернула краски ее лицу. – Сама она тогда была еще девчонкой. Лет семнадцать ей исполнилось. А смелости и решимости ее хватило бы на десяток взрослых мужиков. Как она нас от Аделаиды и Мефодия защищала! Никто не защитил, а она, девчонка зеленая, встала между нами и этими упырями. Не побоялась даже алба… – Она осеклась на полуслове, махнула рукой, будто бы говорила о чем-то малозначительном. – Их уже нет с нами: ни Демьяна Петровича с Лизой, его женой, ни Галки с Алешей. Но жизнь они прожили такую, за которую не стыдно ни перед людьми, ни перед Богом. А я вот живу и радуюсь, что довелось мне с ними встретиться, что могу вам вот о них рассказать.

Алена Петровна говорила и смотрела при этом только на Еву с Елизаровым, занятую собственными ногтями Диану она по-прежнему не замечала. И надо было такому статься, чтобы именно Диана нарушила тихую магию этого момента.

– Я вот думаю, если вы в том детдоме росли, значит, и зарезанного ювелира должны знать, – сказала Диана таким тоном, что Еве захотелось ее ударить, врезать чем-нибудь тяжелым по идеальному, доведенному до кукольного совершенства лицу.

– Какого ювелира?.. Почему зарезанного?..

Никогда раньше Еве не доводилось видеть, чтобы так стремительно, так необратимо менялось человеческое лицо. Словно бы слетали с него маски, одна за другой, выставляя напоказ совершенно детские боль и ужас. Наверное, Елизаров увидел то же, что и Ева, потому что осторожно, на кошачьих лапах, подошел к старушке, встал так, чтобы в любой момент поддержать или подхватить. И в этот самый момент, всего на долю секунды, Еве показалось, что она видит и его собственное, не прикрытое показной веселостью лицо. Елизаров без маски казался куда взрослее и куда серьезнее. И глаза у него были такие… стариковские.

– Так Атласа! – И только Диана ничего не хотела замечать. – Это ж он звезда местного розлива! Зарезали сегодня вашу звезду. Зарезали и хату обнесли. А я Жану говорила…

– Заткнись, – оборвал ее вдруг Елизаров. Вроде бы тихо сказал, почти ласково, но так, что даже Ева вздрогнула.

Алена Петровна тоже вздрогнула, пошатнулась, прижала унизанную перстнями ладонь к сердцу. И Елизаров, не сводя сурового взгляда с Дианы, обнял старушку за сухонькие плечи, одновременно деликатно и настойчиво увлек к стоящей у окна полосатой козетке, усадил, сам сел рядом, велел Еве:

– Принеси воды.

Подумалось, что одной водой тут не отделаешься, что нужно что-то посущественнее. Возможно, даже «Скорая». Но спорить Ева не стала, бегом бросилась к кабинету Алены Петровны, наплевав на деликатность и приватность, высыпала на конторку содержимое дамской сумочки, которую нашла среди горшков с геранью. В россыпи обычных дамских безделиц обнаружился блистер с таблетками и пузырек с едко, характерно пахнущими каплями. То, что надо!

За время ее отсутствия, кажется, ничего не изменилось. Старушка по-прежнему полулежала на козетке, Елизаров оставался рядом, сжимал в руке ее запястье. Это на первый взгляд казалось, что просто сжимал, оказывал участие и поддержку, но постановка пальцев… Елизаров считал пульс, прислушивался к тонкому биению чужой жизни. Дианы нигде не было видно. Хватило ума уйти с глаз долой или просто наскучило?

– Вот! – Ева почти швырнула на колени Елизарову таблетки, отвинтила крышку с флакончика, принялась отмерять в стакан с водой темные капли.

– Сорок, – произнесла Алена Петровна едва слышно, а Елизаров, изучив таблетки, уже протягивал ей одну на раскрытой ладони.

– И это тоже. – Он говорил таким тоном, словно бы в этой комнате не нашлось никого старше его. Это было странно и вместе с тем естественно. Людям свойственно делегировать ответственность тому, кто готов ее принять. И совершенно не важно, сколько ему на самом деле лет.

– Ева, дай капли!

Она дала. Ну, как дала? Аккуратно поставила стакан с лекарством на подлокотник козетки.

– Спасибо, детка. – Прежде чем выпить, Алена Петровна зачем-то понюхала стакан. – Ненавижу этот запах, – сказала виновато. – Старушечий он какой-то.

Так и есть – старушечий. Запах покинутости, боли и безнадежности. Отчаяние, сконцентрированное во флакончике темного стекла.

– Роман, можете отпустить мою руку. – Голос ее теперь звучал громче, и, хотя щеки оставались пергаментно-бледными, было очевидно, что ни в больницу, ни на тот свет старушка не собирается. – Нет у меня никакой аритмии. Даже гипертонии нет. Представляете? – Она выдавила из себя безрадостную улыбку.

– А стенокардия? – спросил Елизаров.

– А стенокардия есть, но мы с ней научились жить в мире и согласии, – сказала Алена Петровна и встала с козетки так неожиданно и резко, что Елизаров не успел ее подхватить. Встала и на ногах устояла. – Вы ведь на машине? – спросила почти нормальным, деловым даже тоном.

– На машине, – сказали Ева с Елизаровым синхронно.

– Отвезете меня в город?

Не нужно было спрашивать, зачем ей в город. Все и так читалось на ее полном скорби и решимости лице.

– Отвезу, – сказал Елизаров.

– Конечно, – откликнулась Ева.

– Моя машина сломалась, уже неделю в автомастерской. – Алена Петровна взяла с конторки сумочку, закрыла окно, осмотрелась. – Надеюсь, ваша знакомая уже на улице. Я не планирую сегодня возвращаться на работу.

Прежде чем ответить, Елизаров выглянул в окно.

– Закрывайте, мадам, – сказал не оборачиваясь. – Я ее вижу.

Диана со скучающим видом стояла возле елизаровского джипа. Теперь она пялилась не на свой маникюр, а в экран смартфона. Вспомнила, что давненько не постила селфи в инстаграме?..

– Сколько можно ждать? – спросила капризно. – Мне надоело. – Лакированным коготком она постучала по экрану смартфона!

– Лапушка, – тон у Елизарова был точно такой же, как до этого у Орды: вкрадчивый и опасный одновременно, – ехала бы ты на остров, если надоело. А нам нужно Алену Петровну в город отвезти.

Наверное, к тону такому лапушка Диана была приучена, потому что как-то сразу подобралась, даже телефон спрятала.

– Я не хочу в город, – сказала почти нормальным человеческим тоном, – я сегодня по городу уже наездилась. Мне нужно домой, в замок.

– А нам нужно в город. – Елизаров был непреклонен. – Если ты не с нами, тогда сама.

– Как сама?! – Представить такое Диане было сложно. – Это ж край земли!

– Или пусть вот она тебя отвезет. – Елизаров небрежным кивком указал на Еву. Ловкий он, однако! Одним махом решил отделаться от них обеих. Да только не на ту напал.

– Нет, – возразила Ева, и покачала головой для пущей убедительности. – Я тоже собираюсь в город. У меня там дела.

– Деловые все такие! – Диана обвела их полным негодования взглядом, а потом потребовала: – Ладно, дайте мне ключи от машины, я сама!

Ключи от машины… Евина машина была для нее вторым домом, этакой маленькой крепостью на колесах. И отдавать ключи от крепости кому бы то ни было Ева не собиралась. Объясняться с Дианой не имело смысла, поэтому девушка снова отрицательно мотнула головой.

– Я могу отвезти Алену Петровну в город, а ты отвези Диану на остров. – Решение было компромиссным и вполне разумным, вот только Елизарову оно отчего-то пришлось не по вкусу. С чего бы вдруг ему проявлять такую сыновнюю заботу о незнакомой старушке?! Вот у Евы есть вполне уважительная причина: возможно, удастся поговорить с Аленой Петровной о ювелире. Очевидно же, что они были близки.

– Ребята, – вмешалась в их перепалку Алена Петровна, – не ссорьтесь, я сейчас вызову такси.

– Не нужно такси. – Елизаров порылся в кармане джинсов, с явной неохотой протянул Диане ключи от своего автомобиля. – Обращайся с ним хорошо, – сказал так, словно речь шла не о бездушном куске металла, а о живом существе.

Диана фыркнула, молча забрала ключи и водрузилась за руль елизаровского джипа. Сам же Елизаров едва не бросился за ней следом, на месте устоял лишь чудом.

– Я за рулем, – сказал он, наблюдая за Дианиными маневрами. Маневры были лихие, очевидно, что водить она умела вполне себе неплохо.

– Нет. – Ева щелкнула брелоком сигнализации, распахнула перед Аленой Петровной дверцу со стороны пассажирского сиденья. – Я за рулем!

Елизаров проворчал что-то сквозь сцепленные зубы, помог старушке подняться на высокую ступеньку, сам с тяжким вздохом плюхнулся на заднее сиденье и только потом сказал:

– До чего же вы все невыносимые! – Получилось искренне, с душой. Да только Еве не было никакого дела до его страданий. С Аленой Петровной хотелось поговорить наедине, без свидетелей, но стало очевидно, что Елизаров настроен решительно, его придется везти сначала в город, а потом, возможно, еще и на остров.

– Куда ехать? – спросила она, обращаясь только к Алене Петровне.

Подумалось, что лучше бы в больницу, но старушка неожиданно попросила:

– В полицию. Я покажу вам дорогу.

Казалось, что она уже полностью оправилась от удара, голос звучал по-учительски ровно и громко.

– В полицию? – удивился Елизаров. Он ерзал на заднем сиденье, все никак не мог устроиться, хотя Ева точно знала, места там было предостаточно.

– Кирюша, предводитель чернокаменской полиции, – мой крестник. – Из уст женщины, которая весьма эффектно смотрелась в кружевах, бархате и серебре, слово «предводитель» прозвучало вполне органично. – Я хочу все знать доподлинно. Мне нужно знать, что случилось с Марком. – Она замолчала, сжала ладони в кулаки с такой силой, что крупные перстни продавили, едва не прорезали пергаментную кожу. А Ева подумала, что, возможно, какие-то из этих перстней создал тот самый Марк. Вот, например, этот – по-мужски крупный, даже брутальный. Или вот тот – изящный, с переливающимся всеми цветами радуги самоцветом. Но спрашивать о таком ей показалось верхом бестактности, поэтому она молча вела машину, лишь изредка поглядывая на Елизарова в зеркальце заднего вида.

А глаза у нее были красивые, с серебряными искрами. Этими своими серебряными глазюками она то и дело стреляла в Романову сторону. Неодобрительно так стреляла. Роман ее понимал, он и сам был себе не рад. Сказать, что он жалел о своем безрассудном джентльменстве, это не сказать ничего. Причем джентльменом и одновременно дураком он за этот день успел побывать дважды.

…Орда нашел его на пирсе в тот самый момент, когда Роман обдумывал планы на будущее. Планов было много, но все какие-то бестолковые. Что ни говори, а визит в славный город Чернокаменск начался совсем не так, как Роман ожидал.

– Вот ты где, парень! – Орда остановился рядом, закурил, протянул пачку Роману. – Будешь?

– Спасибо, не курю. – Никогда раньше ему не доводилось видеть звезду отечественного розлива так близко, ни одна звезда не предлагала ему закурить.

– Молодец, – похвалил Орда, – а я вот все никак не брошу.

Он стоял, засунув руки глубоко в карманы брюк, и вид имел одновременно злой и напуганный.

– Тут такое дело, – сказал наконец. – Просьба у меня к тебе. Как у мужика к мужику, если ты понимаешь.

Роман не понимал, но был готов выслушать просьбу. Все равно ведь планы бестолковые.

– У меня проблемы. – Орда глубоко затянулся. – Романтического толка. Если ты понимаешь.

А вот тут он понимал. Амалия и Диана. Любовь бывшая и любовь настоящая. Напряжение между ними он почувствовал еще во время кофепития на кухне, но, странное дело, тогда Орда выглядел вполне расслабленным, не таким, как сейчас.

– Бабы, – вздохнул Орда. – Все зло от них.

Мысленно Роман с ним согласился. С женщинами и у него бывали проблемы. Не без того.

– Одна тут, а вторая на подъезде. Это еще хорошо, что мне позвонили, предупредили.

– Кто едет? – Вроде бы и Амалия, и Диана оставались в замке.

– Стелла едет, моя бывшая. – Орда снова тяжко вздохнул, зажав сигарету в зубах, принялся рыться в айфоне. – Вот она, смотри!

Айфон он совал Роману под нос с такой отчаянной настойчивостью, что пришлось взять его в руки и даже взглянуть на экран. С экрана его с презрительным прищуром рассматривала знойная брюнетка. Тюнинга в ее прекрасном лице было не меньше, чем в Дианином, но пластический хирург ей достался явно классом повыше.

– Ну? – спросил Орда требовательно.

– Что – ну? – уточнил Роман, разглядывая брюнетку.

– Узнаешь?

Он не узнавал, но лицо казалось смутно знакомым.

– Это же Стелла. Стелла Смольская! Неужели не признал? – В голосе Орды послышалась обида.

– А должен? – осторожно поинтересовался Роман. – Я в моделях как-то не очень… не разбираюсь я в них.

Орда сделал последнюю затяжку, швырнул сигарету прямо в воду. Какой некультурный продюсер.

– Она не модель, она актриса. Ты что, не смотрел ни одного моего фильма?

– Ну, кое-что смотрел. – Получилось уклончиво и совсем неискренне. – Последний фильм точно смотрел.

– В последнем я ее уже не снимал. – Орда погладил себя по бритой башке. – Я к тому времени уже с Дианкой закрутил. Дианка, конечно, тоже спит и видит, как в актрисы попасть, но претензий пока не предъявляет.

– А как начнет предъявлять? – Роман искоса глянул на продюсера.

– Как начнет, тогда и буду думать, – отмахнулся тот. – У меня сейчас другая проблема. Какая-то падла, – он чертыхнулся, – рассказала Стелле, где меня можно найти. И вот она уже в Чернокаменске! Думаю, с минуты на минуту будет здесь. Представляешь?

– Не представляю.

– А я представляю! Они же сейчас с Дианкой сцепятся, как две кошки. Как пойдут клочки по заулочкам… – Он перестал тереть башку и полным трагизма жестом сжал виски. – Они ж тут такое сейчас устроят… Это ж Сцилла и Харибда! Это ж Чужой против Хищника! Ты смотрел «Чужого» и «Хищника»?

– Смотрел.

– Вот, тогда ты должен меня понять! Забери ты ее! – взмолился Орда.

– Которую: Сциллу или Харибду? – вежливо поинтересовался Роман, а сам подумал, что этот остров и в самом деле лишает людей разума. Вот Орду уже лишил.

– Мне бы лучше, чтобы Стеллу, но она тебе не по зубам, поэтому забери Дианку. Я ей сейчас что-нибудь наплету, деньжат на развлекухи подкину. Она у меня доверчивая, она согласится с тобой в город смотаться, развеяться.

Орда замолчал, пристально посмотрел на Романа, а потом сказал очень серьезно:

– А хочешь, парень, я и тебе деньжат подкину, на мороженко? Я ж понимаю, дело молодое. Охота тебе чужих баб выгуливать.

– Неохота, – согласился Роман. – И мороженко я с детства не люблю.

– Тогда вискарь, а?! Вискарь все нормальные пацаны любят! Да что там! – Орда в отчаянии махнул рукой. – Я тебя, друг, по-человечески прошу, как мужик мужика! Забери ты ее! Увези с острова хоть на пару часов! А я за это время как-нибудь постараюсь Стеллу усмирить. Хоть и не уверен. Она огонь баба, темперамент у нее цыганский. Однажды обещалась даже порчу на меня навести, на импотенцию. Представляешь?

– Это очень страшная порча, – посочувствовал Роман.

– Вот, друг, значит, ты меня понимаешь! – Орда похлопал его по плечу и тут же спросил: – Так заберешь? Там ресторан есть в Чернокаменске неплохой, я отзвонюсь, закажу для вас столик. Можешь ни в чем себе не отказывать, только увези ее.

– В музей, – предложил Роман после недолгих раздумий. – Я собираюсь в городской музей. Если вы уговорите свою Харибду, то я возьму ее с собой.

– Уговорю! Деньжат придется побольше подкинуть, но это ничего. – Орда снова похлопал его по плечу. – Ты иди, парень, заводи мотор. Дианка к тебе через пять минут придет.

Дианка пришла не через пять, а через двадцать пять минут. Вид она имела недовольный.

– Точно в музей? – спросила, плюхаясь на пассажирское сиденье.

Роман молча повернул ключ в замке зажигания.

– Ты, часом, не больной? – Диана одновременно устраивалась поудобнее и изучала свое лицо в зеркальце заднего вида. – Там же сплошной нафталин!

– Люблю нафталин, – сказал он и тронул джип с места.

Не надо было идти на поводу у Орды и брать с собой эту дуреху, но добрососедские отношения, будь они неладны!..

Диана перестала ныть на середине пути, а на подступах к Кутасовской усадьбе настроение ее даже улучшилось, на Романа она теперь поглядывала вполне благосклонно, если не сказать многозначительно. Ох, и не повезло продюсеру с подружками! Одна порчей на импотенцию пугает, вторая на других мужиков засматривается. И наверняка обе хотят денег. В который уже раз Роман похвалил себя за то, что предусмотрительно не вступает ни с кем в долгие и серьезные отношения. А то ведь запросто можно оказаться на месте несчастного Орды.

В усадьбе они встретили Еву. Она тоже спешила припасть к истокам и испить из чаши познаний. Было бы лучше, если бы к истокам и чаше они припадали по отдельности, но это в какой-нибудь другой жизни. Куда ж деваться, если он такой слабохарактерный! Вот и сейчас в отличие от железобетонной, непрошибаемой Евы ему не удалось отстоять собственный автомобиль. А ведь можно было вызвать Диане такси и не переживать сейчас о том, что происходит с его любимым джипом, жив ли он еще, цел ли.

Ева, похоже, его состояние почувствовала, потому что взгляд, который Роман то и дело ловил на себе, стал чуть менее злым и чуть более ехидным. А водила она хорошо. То, что с машиной хвостатая на «ты», он понял еще на дороге. Девица, конечно, с придурью, но не без способностей. И самое главное – молчаливая! Вот где благодать!

До города они добрались быстро. Ева ловко и не без изящества запарковалась перед приземистым трехэтажным особняком, втиснула джип между двумя пыльными «уазиками», заглушила мотор, вопросительно посмотрела на Алену Петровну.

– Спасибо, ребята, – сказала та и многолетним привычным жестом поправила прическу. – Дальше я сама.

– Подождите! – Роман выбрался из салона, распахнул перед старушкой дверь. – Мадам, я вас провожу. Вдруг вашего Кирюши не окажется на месте, а вам потребуется помощь.

Возразить старушка не успела, да и не было у нее такой возможности, потому что Ева тоже выскочила из салона и добавила решительно:

– Мы проводим вас, Алена Петровна. Если потребуется, подождем и отвезем домой.

– Это лишнее. – Старушка возражала, но как-то вяло. Чувствовалось, что, несмотря на видимость спокойствия, ей тяжело. И сердце… Что она там сказала про стенокардию? Что стенокардия есть и они научились уживаться? А какого функционального класса стенокардия, не уточнила, не посчитала нужным. А Роман постеснялся спрашивать.