Текст книги "Марь"

– Правда! Будет очень красиво!

– Вот и носи ее при себе. Носи и не снимай.

– Катюша снова заговорила, – прошептала Стеша на ухо Серафиму. – Это она благодаря тебе, да?

– Это она благодаря птичке. – Серафим одной рукой погладил по голове Стешу, а другой Катюшу.

Серафим ушел в сумерках, а на рассвете следующего дня в дверь их дома постучали…

Глава 9

В дверь Ареса постучали на рассвете. На часах не было еще и пяти утра. Он разлепил глаза, мысленно проклиная здешний нетерпеливый сервис, натянул джинсы, в раздражении распахнул дверь номера, готовый устроить разнос горничной. В коридоре стоял полностью одетый, бодрый, как утренняя зорька, Стэф.

– Спишь? – спросил он удивленно.

– А что еще делать в пять утра? – Арес отступил, пропуская Стэфа в номер. – Мы ж легли только в полночь.

– Мне нужно ее найти. – Стэф оглядел номер и уселся на единственный стул.

– Кого? – спросил Арес и окончательно проснулся.

– Вчерашнюю бабку.

– Да никакая это не бабка!

– А кто?

Стэф проявлял живой интерес. А Арес от воспоминания о вчерашней встрече поморщился.

– Коза в юбке, вот кто! Голос молодой, а под юбкой джинсы. Рожей, правда, не вышла.

– А что не так с рожей? – спросил Стэф.

– А к чему этот геронтологический интерес? – вопросом на вопрос ответил Арес.

– Надо же, какой богатый у тебя словарный запас. – Стэф усмехнулся и тут же посерьезнел. – Мне нужно у этой… бабушки кое-что выяснить.

– Ну, бог в помощь! – Арес хлопнул себя по коленкам. – Она бабка резвая, пешком не ходит, предпочитает мотоцикл.

– Ты уверен?

– В том, что резвая?

– В том, что предпочитает мотоцикл.

– Ну, собственным ушам я пока доверяю.

– Тысяча, – сказал Стэф после недолгого раздумья.

– В рублях?

– В долларах.

– За что?

– За бабку.

– Тебе ее доставить живой или мертвой?

– Живой, благостной и готовой общаться.

– Ты меня балуешь, босс! – Арес ухмыльнулся, мысленно уже прикидывая, где и как станет искать шаолиньскую бабку.

– Но сначала нам нужно определиться с жильем, – продолжил Стэф. – Я тут побеседовал с милой барышней на рецепции. Она предложила весьма любопытный вариант.

– Да ты время даром не терял! – восхитился Арес.

– Ты слыхал про Змеиную заводь? – спросил Стэф.

– Я тебе больше скажу: я как раз там и нашел флягу! Там еще домик на берегу стоит. Нормальная такая изба, с виду крепкая, но, думается мне, бесхозная.

– Вот как раз про этот домик и речь. – Стэф почесал бородень. – Он не совсем бесхозный, за ним присматривают. Дядюшка нашей милой барышни поддерживает его в жилом состоянии, занимается мелким ремонтом, проветривает и протапливает.

– По собственной инициативе? – удивился Арес.

– По просьбе кого-то из наследников. У дома в Змеиной заводи есть хозяева, которые исправно платят за его содержание, но ни разу не появлялись там лично.

– И?

– И за умеренную плату смотритель готов сдать нам его в аренду. Разумеется, неофициально.

– Ну, разумеется! – Аресу стало обидно, что это не он додумался до такой прекрасной идеи, одним махом решающей их жилищный вопрос.

– Я жду тебя в ресторане. – Стэф встал, освободившийся от его веса стул облегченно скрипнул. – Позавтракаем – и в путь!

– А как же бабка?

– А бабку будешь искать в свободное от основной работы время, – сказал Стэф из коридора.

Уже выйдя на крылечко в туманную прохладу зарождающегося утра, Арес запоздало подумал, что «Парадиз», который не гостиница, а ресторан, будет закрыт в этакую рань. Он ошибся. Двери «Парадиза» были приветственно распахнуты не только для поздних, но и для ранних гостей. Стэф сидел за столиком на веранде. Перед ним стояла большая тарелка с яичницей и жареным беконом.

– Поистине райское место! – сказал Арес, усаживаясь напротив. – Перееду сюда жить!

Перед их столиком тут же нарисовалось юное и мрачно-заспанное создание в белом передничке официантки.

– Что желаете? – буркнуло создание и зевнуло.

– То же, что и он! – Арес кивнул на тарелку Стэфа. И большую чашку черного кофе, пожалуйста! – добавил он.

– Кофе только из автомата, – сообщило создание злорадно. – И вообще, мы еще три часа как закрыты!

– Закрыты? – Арес вопросительно посмотрел на Стэфа. Тот пожал плечами.

– Хозяин сказал, что для дорогих гостей заведение открыто в любое время дня и ночи.

– Вот пусть бы хозяин сам и вставал ни свет ни заря! – огрызнулось создание, а потом явно одумалось и добавило уже вполне вежливо: – Яичница с беконом будет готова через десять минут, и я попрошу, чтобы вам сварили кофе.

– Вы очень любезны. – Стэф улыбнулся и деликатно, но решительно сунул свернутую трубочкой купюру в карман накрахмаленного передника.

Арес не успел разглядеть достоинство купюры, но создание явно разглядело, потому что тут же взбодрилось, вытянулось по струнке, заулыбалось им, как родным и, осчастливленное, упорхнуло.

– Все покупается, – хмыкнул Арес.

– Не все. – Стэф покачал лохматой головой. – Но за все нужно платить. Эта девочка явилась на работу в неурочный час, так что сложно винить ее за неприветливость.

– Теперь она очень даже приветлива!

– Вот видишь, как хорошо все складывается.

– Как хорошо все складывается, когда у тебя есть деньги.

– Поверь, не в деньгах счастье, – буркнул Стэф и уткнулся в свою тарелку.

Спорить Арес не стал. Этот мужик ему нравился. Нравился, даже несмотря на его тягу к излишнему расточительству. Не было в этой расточительности ничего барского. Стэф расставался с деньгами с той легкой иронией, которая присуща лишь людям, знающим им цену.

Яичница в «Парадизе» оказалась божественная. Ее повышенная желтоглазость наводила на приятные мысли об исключительной натуральности и экологичности продуктов, из которых она приготовлена. Бекон был именно той прожарки, которая позволяла ему таять во рту. А кофе был ароматный, припорошенный корицей и еще какими-то неведомыми Аресу специями. К кофе создание принесло горячие пирожки и малиновое варенье.

– Комплимент от шеф-повара! – прощебетало создание и зарделось. – Приятного аппетита! Приходите к нам еще!

– Обязательно, – пообещал Стэф, а потом, о чем-то поразмыслив, попросил завернуть им парочку пирожков с собой.

– Пять парочек! – тут же вмешался Арес и, увидев недоумение на личике создания, пояснил: – Пять раз по два будет десять. Очень вкусные у вас тут пирожки!

Он улыбнулся той своей улыбкой, которая убирала брутальность и добавляла няшность его небритой физии и к которой благосклонно относились девушки всех возрастов. На ум тут же пришла шаолиньская бабка. На шаолиньскую бабку не подействовали ни его харизма, ни его обаяние, ни даже тот факт, что он спас ее от хулиганов. Улыбка Ареса померкла, а настроение испортилось. Он пообещал себе, что найдет бабку во что бы то ни стало. И не потому, что Стэф выложил за ее поиски кругленькую сумму, а ради сатисфакции.

Город, несмотря на ранний час, уже просыпался. Они со Стэфом были далеко не единственными участниками дорожного движения. По пути им попадались велосипедисты всех возрастов, несколько древних, скорбно рычащих от старости и тяжелой доли легковушек и даже одна запряженная в телегу лошадь. Лошадь неспешно брела по самому центру дороги. Похоже, и ей, и ее хозяину было плевать на правила дорожного движения. На выезде из города Стэф свернул к стоящему наособицу дому.

– Жди, – велел он Аресу. – Я за ключами.

Он вернулся через пару минут, плюхнулся на водительское сидение, сказал с каким-то странным азартом:

– Ну, вперед!

Если верить навигатору, до Змеиной заводи ехать предстояло двадцать четыре километра: двадцать от города до деревни и еще четыре от деревни до дома. Арес, уже бывавший в этих местах раньше, почти не удивлялся их дикой первозданности и красоте. Деревня, которую они проехали насквозь, была довольно большой.

– Неожиданно, – сказал Стэф, изучая стоящие вдоль дороги добротного вида дома. – Я думал, тут край земли, а тут почти цивилизация.

– Это из-за реки, – сказал Арес. – Природа тут красивая. Скоро сам увидишь. В речке рыба, в лесу грибы, ягоды и зверье разное. Я вот городской житель, еще вполне себе молодой, а даже меня тянет на природу. Что уж говорить про всяких там пенсов? – Он скосил взгляд на Стэфа.

– Я еще не пенс, – усмехнулся тот и огладил свою поповскую бородень.

– Ага, тебе просто нравится быть на него похожим. – Арес понимающе кивнул, а потом продолжил: – Насколько я понял, дома в деревне в последние годы начали выкупать под дачи. У городских тут родня, старики. Самое то для поездки на уик-энд. А те, кто из области, иногда живут тут до самой осени. Отсюда не видно, но ближе к берегу образовался стихийный дачный поселок. Домики там побогаче, публика посерьезнее. А для самой серьезной скоро откроется усадьба на берегу реки. Это старый графский дом. Я хотел в прошлый свой визит туда заглянуть, но не вышло. Охраняют с собаками.

– А на Змеиной заводи? – спросил Стэф.

– Что? – не понял Арес.

– Что с застройкой на берегу Змеиной заводи?

– Ну, наш домик как раз там, на берегу.

– И все? Там нет других домов?

– Нет.

– Странно. Ты же только что рассказывал про красоты, грибы с ягодами и рыбные места. В заводи рыбы должно быть много. Так почему там нет другого жилья?

Арес пожал плечами. В прошлый свой визит сюда он был увлечен совсем другими делами и подобными вопросами не задавался.

– Может, из-за болота? – предположил он. – Там с одной стороны заводь, а с другой почти сразу болото. Так сходу, конечно, и не поймешь, что это именно болото: деревья, кустики, кочки да цветочки! Но местные меня сразу предупредили, чтобы на болото не лез.

– Почему? – посмотрел на него Стэф.

– Из-за особенностей экосистемы. – Арес усмехнулся. – Там лес: только с виду лес, а на самом деле – шаг в сторону – и все!

– Что все?

– Каюк. Топь же. Тут одно из двух: или местные страшными байками чужаков отпугивают, чтоб не шастали по болоту и не портили экологию, или там в самом деле опасно. Уж я не знаю. Я не особо в прошлый раз к этим разговорам прислушивался. У меня была инфа и цель.

– Какая инфа? – тут же заинтересовался Стэф.

Арес несколько секунд размышлял, стоит ли раскрывать все карты, а потом решил, что за те деньги, которые Стэф платит, он имеет право знать.

– Здесь во времена Великой Отечественной базировалась рота СС, – начал он. – Совсем недолго. Если верить архивным документам, около полугода. Как таковых боев тут не было.

– Если не было боев, что ты собирался тут найти? – спросил Стэф.

– Партизанское движение было. Причем довольно активное. Болотный и лесной край, сам понимаешь. Опять же, с этой ротой СС было что-то нечисто. Инфы по ней до крайности мало, но кое-что интересное я нарыл. Кто, по-твоему, должен командовать ротой?

– Лейтенант, – ответил Стэф, не задумываясь. – Или капитан.

– Вот! А той ротой командовал целый подполковник штурмбанфюрер Эрвин Бартманн. Подозрительное кадровое решение. Не находишь?

– А еще что-нибудь подозрительное было? – спросил Стэф.

– Было. Они все исчезли летом сорок третьего.

– Исчезли: это передислоцировались?

– Исчезли: это исчезли! Пропали с концами! Была рота СС и нет роты СС.

– А что по этому поводу сказано в архивных документах?

– А хрен его знает! – Арес с досадой помотал головой. – Засекречено все! Нет у меня ни уровня доступа, ни бабла, чтобы получить доступ к таким бумагам!

Он скосил взгляд на Стэфа. Вид у бородатого был сосредоточенно-задумчивый. Зацепил его, что ли, рассказ о фрицах? Пусть бы зацепил! До конца лета еще полно времени, а с ресурсами Стэфа они могут тут такого нарыть! И в фигуральном, и в буквальном смысле.

– И ты надеялся найти в здешних краях то, что могло остаться от фрицев? – спросил Стэф после недолгого молчания.

– Да. Первым делом я сунулся в деревню. Ну, знаешь, к старикам очевидцам.

– Еще остались очевидцы? – усмехнулся Стэф.

– Парочку нашел. Из тех, что во время войны были детьми. Вот только нет у них ничего! Видать, я не первый такой шустрый. Были до меня пошустрее ребята. – Арес закручинился, вспомнив ту неудачу.

– А к Змеиной заводи тебя чего понесло? – спросил Стэф.

– Не поверишь, искупаться решил. Ну и на местное чудо-юдо посмотреть, если повезет.

– Какое еще чудо-юдо?

– Так у них тут легенды покруче, чем на Лохнесском озере. – Арес смотрел в окно на мелькавшую в прорехах вековых сосен и елей водную гладь. – У них тут собственный монстр.

– Несси в речке-переплюйке? – Стэф бросил на него насмешливый взгляд.

– Не Несси, но что-то реликтовое. Бабульки мои все время путались в показаниях. – Арес пожал плечами. – Понял я лишь одно: в болоте живет то ли огромная рыба, то ли огромная змея.

– За столько лет не определились, рыба там живет или змея? – удивился Стэф. – И все-таки, где: в болоте или в заводи?

– А разница? – удивился Арес.

– Большая разница, друг мой! Если в болоте, то только змея. Если в заводи, то возможны варианты.

– А чего так категорично с болотом?

– В болотной воде для рыбы маловато кислорода.

– А ты у нас еще и ботаник?

– А я у нас еще и зоолог!

Они переглянулись и синхронно усмехнулись. Им обоим нравилось и это путешествие в глушь, и эти странные рассказы про то ли рыбу, то ли змею.

– Ну и как? Увидел ты чудо-юдо? – спросил Стэф.

– Нет, наврали, видимо, бабки. Поглумились над городским дурачком. Бабки тут, как я посмотрю, все зловредные. А вот, кстати, и наш домик!

Глава 10

Стеша вынырнула из сна с колотящимся от страха сердцем. После памятного ночного визита угарников любой стук в дверь вызывал у неё сначала оторопь, а потом панику. За окном была тьма, разрезаемая мельтешением световых лучей, разрываемая собачьим лаем и гортанной немецкой речью. Стеша вскочила с кровати, дрожащими руками натянула на себя одежду. Она не знала, что страшнее: ночной визит угарников или ночной визит немцев.

Когда Стеша выбежала в переднюю комнату, посреди которой уже стояла полностью одетая баба Марфа, в дверь снова постучали.

– Уйди, не суйся, – сказала старуха. – Вернись к себе, Стэфа.

– Нет. – Стеша замотала головой. Сердце в груди билось так сильно, что от его биения она плохо слышала окружающий мир.

А мир снова постучался в их дверь. Это был одновременно громкий и деликатный стук. Стеша схватила со стола нож, сунула его в рукав кофты. Баба Марфа вздохнула, направилась к двери.

– Не открывайте! – Стеша схватила ее за руку.

– Хочешь, чтобы они сожгли дом? – спросила старуха. – Вместе с нами?

Дверь баба Марфа открыла по-мужски резко: распахнула, едва не пришибив стоявшего за ней человека.

– Доброй ночи, фрау Марфа! – Ночной гость переступил порог. Следом за ним вошли два фрица с автоматами наизготовку.

– Точно доброй? – спросила баба Марфа, отступая на шаг. – Самое время для визитов, Герхард.

Стеша стояла, затаив дыхание, прижав ладони к груди и не понимая, что происходит. Незнакомец был одет в штатское: в шерстяное пальто мышиного цвета и черную шляпу. Он был высок, на голову выше бабы Марфы и болезненно худ. Лицо его походило на обтянутый кожей череп. Глаза прятались за круглыми стеклами очков. Он говорил по-русски с едва заметным акцентом. Но самое главное – они с бабой Марфой были знакомы.

– Бессонница, фрау Марфа. – Незнакомец стащил с рук кожаные перчатки. Его кисти были узкими, а пальцы длинными и подвижными, как паучьи лапки. – Нет мне в последнее время покоя.

– А кому есть нынче покой? – В голосе бабы Марфы не было страха. – Псов своих на дворе оставь! – Она кивнула на автоматчиков, и Стеша застыла от ужаса. – Наследят мне.

Ночной гость кивнул, что-то коротко сказал по-немецки. Автоматчики послушно вышли за дверь.

– Пригласите в дом? – спросил он.

– Заходи, коль пришел. – Баба Марфа крепко схватила Стешу за руку, потянула за собой в переднюю комнату. Незнакомец двинулся следом.

– Я смотрю, у вас гости. – Он остановился посреди комнаты. Свет от стоящей на столе керосиновой лампы подсвечивал желтым его худое лицо. – Как зовут юную фройляйн? – Стекла его очков хищно сверкнули, и сердце Стеши перестало биться.

– Это моя внучка Стефания.

– Стефания, – задумчиво повторил немец. – Красивое имя!

Он осмотрелся вокруг и, не спрашивая разрешения, уселся на стул. Аккуратно положил на стол шляпу и перчатки. Голова его была абсолютно лысой. Баба Марфа едва заметно потянула Стешу за рукав кофты подальше от стола и сидящего за ним человека.

– Откуда фройляйн? – спросил немец светским тоном, словно был приглашен на званый ужин. А не ворвался в дом силой.

– Из города, – ответила баба Марфа.

– Не знал, что у вас есть такая прелестная внучка, фрау Марфа. – Голос немца был вежливо равнодушным, а во взгляде, которым он окинул Стешу, читалась легкая задумчивость.

– Чего тебе надо, Герхард? – спросила баба Марфа. Сама она за стол не садилась, осталась стоять.

– Да вот, зашел по старой памяти. – Он растянул тонкие губы в улыбке. Улыбка была такой же равнодушной, как и голос. – Можно сказать, соскучился. Вы не рады меня видеть, фрау Марфа? А я вот очень рад встрече с вами! Двадцать лет прошло, а я все помню. Если бы вы меня тогда не спасли, не вытянули из трясины, не было бы ничего вот этого. – Его рука взлетела вверх, как у дирижера, описала в воздухе полукруг.

Стеша не поняла, что он имел в виду. Она вообще мало понимала происходящее. Откуда у деревенской бабки такой знакомый? И почему он явился в гости под покровом ночи в сопровождении автоматчиков?

– Я смотрю, фройляйн Стефания не понимает, что происходит. – Немец снова улыбнулся. – Позвольте, я внесу ясность? – Это был риторический вопрос, потому что продолжил он, не дожидаясь разрешения: – Меня зовут Герхард фон Лангер. Мы, милая фройляйн, познакомились с вашей бабушкой двадцать лет назад при весьма загадочных обстоятельствах.

– Так уж и загадочных, – проворчала баба Марфа.

– Вы правы, я выбрал неверное определение. Сказывается долгое отсутствие языковой практики. После кончины моей дражайшей тетушки Ханны мне не с кем разговаривать по-русски. Да, моя двоюродная тетка была родом из России. Она покинула родину во времена красной смуты. – Фон Лангер поморщился, давая понять, как относится к тем событиям. – Признаюсь, это родство не особо способствовало моей карьере, – продолжил он, – но я всем сердцем любил Ханну.

– Как она умерла? – перебила его баба Марфа. Лицо ее в неровном свете керосиновой лампы сделалось похожим на уродливую маску.

– Ханна покончила с собой. – Со скорбной миной на лице Фон Лангер скрестил на груди руки.

Стеше, превратившейся в слух, показалось, что баба Марфа вздохнула. Наверное, всё-таки показалось. Какое дело ее бабке до какой-то эмигрантки, не нашедшей покоя на чужбине?

– В последние годы жизни ее мучили кошмары.

– Ее мучила совесть, а не кошмары, – сказала баба Марфа неожиданно резко.

– Как знать. – Фон Лангер пожал плечами. – Про муки совести тетушка Ханна мне ничего не рассказывала, а вот про кошмары… – Он сделал многозначительную паузу, а потом спросил: – Вы хотите знать, кто навещал ее во снах, фрау Марфа?

– Нет.

– Ей снилась Марь. – Немец перевел взгляд со старухи на Стешу. Это был очень цепкий, очень внимательный взгляд. Определенно, он ждал реакции на это короткое, пахнущее дымом и туманом слово.

Стеша перестала дышать, замерла, затаилась. Ни один мускул не дрогнул на ее лице. Отчего-то ей казалось важным никоим образом не дать понять этому человеку, что она знает или хотя бы слышала про Марь. Наверное, у нее получилось, потому что во взгляде фон Лангера промелькнуло и тут же исчезло разочарование. А Стеша вдруг некстати подумала, что на дне его светло-серых глаз тоже живет рыба. Древняя и смертельно опасная.

– Она ничего не знает. – Баба Марфа покачала головой. – Не стоит вести эти разговоры при моей внучке.

– А мне кажется, честность всегда должна быть на первом месте. Разве не этому учит ваша партия? – Фон Лангер отвернулся от Стеши, и она смогла, наконец, сделать вдох. Было в этом немце что-то не просто пугающее, а гипнотическое. Его взгляд своей невыносимой тяжестью был схож со взглядом бабы Марфы.

– Зачем ты пришел, Герхард? – В голосе бабы Марфы снова отчетливо послышался треск горящих веток. – Рассказать, что Анна умерла?

– Ханна не просто умерла, она покончила с собой, – поправил он ее. – Мне кажется, в этом есть неоспоримая разница.

– Принципиальная, – машинально поправила его баба Марфа. И Стеша, прожившая бок о бок с этой женщиной несколько месяцев, вдруг осознала, что ровным счетом ничего не знает о собственной бабке. Она сразу же, с первой минуты знакомства, поставила на ней клеймо малограмотной деревенской старухи. А так ли это на самом деле?

– Принципиальная, – согласился фон Лангер и тут же продолжил: – Ханне снилась Марь. И еще кое-что. Кое-кто.

– Плевать! – сказала баба Марфа резко, а потом всем корпусом развернулась к Стеше, велела: – Иди в свою комнату, Стефания!

– В первый раз она попробовала утопиться.

Стеша попятилась к двери, но ночной гость требовательно взмахнул рукой, и она замерла повинуясь. Или дело было в любопытстве? Стеше очень хотелось узнать, что стало с неизвестной ей Ханной, и понять, почему этот странный разговор так неприятен бабе Марфе.

– В нашем родовом поместье есть старинный пруд. Очень красивое место. – В голосе фон Лангера послышались ностальгические нотки. – Пруд большой и довольно глубокий. Раньше за ним присматривали, но с годами он одичал. Признаться, в нынешнем своем состоянии это место нравится мне даже больше. Появилось в нем что-то первозданное. Или как это сказать? – Он вопросительно посмотрел на бабу Марфу, но та молчала. Правильное слово он нашел сам: – Первобытное! Нечто, что роднит его с вашим болотом. Если вы понимаете, о чем я…

И снова ответом ему стало недоброе молчание. Баба Марфа словно не слышала его, словно думала о чем-то своем.

– Тетушка Ханна очень любила это место, проводила у пруда все свободное время. А времени в последние годы жизни у нее было предостаточно. Она вошла в воду на рассвете, когда никто из прислуги не мог ни увидеть ее, ни остановить. Тетушка хотела, чтобы Она забрала ее к себе, явила милосердие. Она была под водой не меньше двадцати минут. По крайней мере, так рассказал спасший ее садовник. Он пришел на пруд порыбачить. Я позволяю слугам такую вольность. – Фон Лангер снова улыбнулся. Это было механическое мимическое движение, в котором не было ни единой человеческой эмоции. – Он просидел с удочкой не меньше четверти часа, прежде чем тело тетушки Ханны появилось на поверхности. Она всплыла, фрау Марфа! Всплыла, как непотопляемая субмарина. В самом центре пруда, лицом кверху. Садовник, добрый человек, бросился в воду, хотя позднее признался мне, что не чаял увидеть госпожу живой. Но тетушка Ханна была жива, лишь повторяла, что это ее Голгофа, наказание. Что Она отказывается простить ее и принять в свои объятья. Больше тетушка не пыталась подойти к пруду. Она даже перестала принимать ванну, все кричала, что вода протухла и пахнет гнилью.

– Гнилью, – с горькой усмешкой повторила баба Марфа.

– А потом тетушка сказала, что раз Она от нее отвернулась, то ей придется обратиться к тому, кому однажды уже приносила жертву. Она сказала, что он не сможет ей отказать.

– Хватит! – сказала баба Марфа неожиданно резко.

– И он ей не отказал. – Фон Лангер продолжил как ни в чем не бывало. – Он явил ей свою милость.

У Стеши от этого странного и одновременно страшного рассказа пересохло во рту, а по хребту скатилась холодная капля.

– Тетушка Ханна нашла в сарае керосин, вылила на себя всю канистру и воспользовалась моей зажигалкой.

За стеклами круглых очков Герхарда фон Лангера полыхнуло пламя. На какое-то мгновение Стеше показалась, что она видит в них отражение мечущейся, объятой огнем женской фигуры. А потом наваждение исчезло.

– Мы очень долго не могли погасить огонь. – Голос фон Лангера звучал ровно, словно он вспоминал какой-то малозначимый эпизод своей жизни. – Тетушка не давалась, не подпускала нас к себе. Она была похожа на живой факел. Я видел горящих заживо людей, фрау Марфа, и точно знаю, что человеческая плоть не может гореть так долго, что у всего есть свой предел. Но тетушка Ханна горела ровно двадцать три минуты. Я засек время из научного любопытства.

Научного любопытства… Стешу замутило, в нос шибанула едкая смесь керосина, дыма и горелой плоти. Чтобы не упасть, она привалилась спиной к закрытой двери.

– И даже потом, когда огонь наконец удалось сбить, когда ему, казалось, больше нечем было поживиться, моя несчастная тетушка все еще оставалась в сознании. Она прожила еще целых три дня. И я не знаю, что это было: поразительная крепость духа или проклятье. Как вы считаете, фрау Марфа? – Фон Лангер посмотрел на бабу Марфу. Та стояла с каменным, ничего не выражающим лицом.

– Ты мне скажи, Герхард, что это было, – наконец ответила она своим привычно ровным, привычно равнодушным голосом. – Что сказала тебе тетушка перед тем, как испустить дух?

– Она попросила прощения.

Баба Марфа промолчала. Тени на ее лице двигались, создаваемая ими страшная маска гримасничала.

– Она не хотела умирать без прощения. Ей было важно, чтобы вы знали про ее муки.

– Бог ей судья, – прошептала баба Марфа.

– А вы? Вы отказываетесь ее прощать?

– Я отказываюсь ее судить.

– Как бы то ни было, а я рад исполнить последнюю волю своей почившей в муках тетушки. – Фон Лангер встал из-за стола.

– Надеюсь, в адских муках, – прошипела баба Марфа и многозначительно посмотрела на дверь.

– Этого мы никогда не узнаем. – Фон Лангер покачал головой. – Но я оставлю за собой право навещать вас. Поверьте, в нынешних обстоятельствах покровительство такого человека, как я, вам будет совсем нелишним.

Баба Марфа отступила на шаг. Лицо ее снова превратилось в непроницаемую маску. Фон Лангер молча кивнул, взял со стола свою шляпу и вышел.