Текст книги "Миражи счастья в маленьком городе"

Вы все здесь

– Сбылась мечта Алика: к нему едет Ева, – ликовал Пал Палыч на обратном пути. За окном машины пробегали решетка парка, витрина кондитерской, фонтан с рыбиной, магазинчик Грачевых. – И вообще для него начинается полоса везения. Фольц наконец-то нашел этого книжника. – Марина перестала смотреть в окно и с тревогой ждала, что же дальше. – Представляешь, обыкновенный старичок, никто бы не подумал.

– А как милиция на него вышла, если он обыкновенный старичок? – быстро спросила Марина.

– Да на него раньше милиции одна компания вышла, тоже проявляет большой интерес. Вот тут и Фольцу есть чем заняться, потому что, если он даст себя опередить, старинные книжечки поплывут прямехонько через границу. Уж больно хороши.

– А старичок?

– Ну, не знаю, в таких случаях по-разному бывает…

Едва автомобиль затормозил, Марина помчалась в дом, к телефону. Заметила, что все еще сжимает в руке Евин перстень – но карманов нет, сунуть некуда. Она до сих пор в школьной форме, но тут не до переодеваний. Набрала номер. Почему-то совсем не думалось, что сказать, с чего начать и как это будет выглядеть. Ответил женский, наверняка мамин голос. Ника нет. Долго раздумывать некогда. Она побежала на озеро.

– Грозу обещали! – крикнул Павлик вдогонку.

Марина сразу увидела белую фуражку Лодочника в конце причала. Несмотря на штормовое предупреждение, все озеро было усеяно прогулочными лодками и катамаранами, и желающих покататься не убавлялось.

Пытаясь обогнать беспечных пляжников, Марина перепрыгнула через две ступеньки, едва удержалась на ногах, схватилась за перила. Перстень выскочил из ладони и покатился далеко вперед.

Развеселый дядечка вернул ей драгоценность, похваляясь, как ловко ее поймал, на самом краю. Еще секунда – и перстень был бы в щупальцах осьминога, который живет в пещерке под причалом и, как полагается, устраивает осьминожий сад из всего блестящего: упавших бутылок, ярких камешков, оброненных перстней.

Марина благодарила балагура, а сама глядела в раскрытую дверь маленькой деревянной кассы. Там стояли – удивительнее, чем если бы это был осьминог, – Жанна и Ник. И еще доносились голоса Рудика, Артура и Рафаэля.

– Вы все здесь? – От неожиданности Марина переводила взгляд с одного на другого, не находя, что еще сказать.

– Теперь все. – В синих улыбающихся глазах Ника Марина увидела крошечную себя. – Жанна пришла предупредить. А ты тоже узнала?

– Да, папа только что сказал, когда мы Еву провожали.

– Вот где ты была, – деловито заговорила Жанна. – А мы к Фольцу зашли и там услышали. Военная тайна, конечно, но я же знаю, что Лодочник как-то связан с Ником. Тебя нет, пришлось самодеятельностью заниматься.

– Жанка, ты молодец!

– Еще бы. Мальчишек для храбрости взяла.

– А мы с Лодочником давно уже все сюда перетащили, – понизил голос Ник. – Там, в его доме, ничего не осталось. Он и сам почуял неладное.

– Так теперь и здесь небезопасно, – заволновалась Марина.

– Я говорил. И насчет того, что ты тогда предлагала. Он надумал. Поможешь связаться с музейщиком?

– Пойдем позвоним дяде Алику.

– Никуда мы, кажется, не пойдем, – проворчала Жанна.

Ливень хлынул сразу. Туча вмиг накрыла город и озеро с пляжниками. В темноте стало холодно, на разные голоса завыл ветер. Закрутились педали катамаранов, замахали весла – публика панически возвращалась к берегу.

– Идите внутрь, – прокричал Ник, – а мы с мальчишками поможем Лодочнику.

Марина и Жанна спрятались в домике кассы. Сквозь окошко было видно, как ветер гонит тучи песка. Люди бегут, закрываясь газетами и руками, а вслед за ними катятся и летят по воздуху афиши, обертки от мороженого, бумажные стаканчики.

– Чему тут радоваться, – не понимала Жанна.

А Марина не могла удержать торжествующей улыбки. Гроза казалась продолжением праздника. В даль, где смешались вода и небо, уносились разноцветные шарики, следом летел сорванный с крыши пестрый флаг, весело помахивая уголком полотнища.

Часть вторая

Тридцать первое августа

Сначала на бумажке возникла круглая рожица, потом прибавились синие глаза и красные щеки, потом – золотые кудри, занявшие весь листок. Марина набрала разноцветных ручек и по очереди их расписывала, стоя возле кассы. Первое сентября – завтра, а они только что вернулись с юга. Времени впритык. Надо на лету подготовиться к школе, закупить гору канцтоваров. А нужна ей эта золотая гелевая ручка? Но она такая красивая!

И тут из-за спины протянулась бесцеремонная лапа и изобразила на Маринином листке еще одну рожу – жирным черным маркером – страшную, волосы дыбом.

Марина обернулась – Ник собственной персоной. Тоже с моря, прямо с самолета. С дорожным рюкзаком. Даже домой не забежал – позвонил, узнал, где она, и тут же нарисовался. Во всех смыслах.

Они, как обычно, приложили руку к руке, сравнивая загар – у кого круче. Ник, не обращая внимания на магазинную толпу, начал громко рассказывать о своей поездке, как вдруг сам себя перебил и задал этот дурацкий вопрос. И теперь хлопал глазами.

– Ты что – не перевелась в гимназию?

– А что – должна?

Марина перестала улыбаться. Как будто она обязана учиться там же, где он! Как будто это само собой разумеется. Зачем он все испортил! Она была так рада. Он появился – и последний летний день сразу перестал казаться похоронным. А теперь как будто надо оправдываться. А она не будет! Осталась в старой школе – и осталась.

– Ну как… – растерялся гимназист. – Могла бы от своей Рахили избавиться.

То, что он не начал качать права, а вместо этого ляпнул про ее не слишком душевную классную руководительницу, Марину обезоружило.

– Я же там с первого класса, – напомнила она. – Не захотелось резко все менять.

– А я думал, теперь каждый день будем видеться, прям с завтрашнего утра, – выдал-таки истину Ник. – Думал, раз ты тест сдала, то в мой класс попадешь. Я б тебе все показал, нормально бы все было. Наши с вашими – теперь только мелкие пацаны дерутся, а старшие перемешались. К нам в десятые классы полгорода пришло.

Ну вот оно все-таки – качание прав: ты должна быть при мне, буду водить за руку, все покажу, ото всех защи… тю… щу… Но вслух Марина сказала:

– Мы и так видимся. Как будто нам школы мешали.

И правда, весь девятый класс они не разлучались, только на каникулы, когда Ник отправлялся в разные свои путешествия. Он согласно кивнул – выходит, ничего не меняется. Но тут же уточнил:

– А эти твои… тоже остались?

Как прошло?

Артур, как всегда, читал за прилавком. Марина вынырнула из-за гирлянды разноцветных авосек, он просиял:

– Привет! Я к тебе заходил, но ты еще с морей не вернулась. А я тянул до последнего и наконец решил насчет гимназии: перехожу.

– Я тоже до последнего тянула, – созналась Марина. – И… так и не решилась.

– Ну и как там у вас… первый день?

– Как всегда, – кратко ответила Марина.

Не говорить же, что без него и Жанны, которая переехала с семьей в Москву, ей в школе теперь пусто, как таракану в стакане. Что впятером они были реальной силой, командой. Артуру это неактуально, что толку в подробностях. Может, он и сам в пустоте завис и жалеет об этом.

– А у тебя как прошло?

– Нормально. Сегодня только расписание записали. В гимназии, мне показалось, делом занимаются, без эмоций. А это главное. Меня в нашей школе как раз эмоции достали. Сейчас к ЕГЭ надо готовиться, а не сражениями заниматься.

Значит, не жалеет.

– Понятно. Ну пока, удачки тебе.

– И тебе. – Артур кинул вдогонку оранжевую авоську. – Возьми, пригодится.

Зачем мечтать?

Озеро у горизонта замыкала кудрявая полоса: Белая горка, Зеленая горка, холм с Благовещенской усадьбой на макушке. Половина мира была яркой и отчетливой, а вторую половину заволакивало дымкой. Марина наблюдала, как тает противоположная сторона, как туман освобождает воду от берегов, расширяя пространство.

Ник подкрался и схватил ее сзади за плечи с жутким воплем.

– Поймал! Так и знал, что ты здесь.

Еще бы не знать, они тут всегда встречались после уроков – на том же месте, где познакомились. Только теперь причал пуст, лодки исчезли. Лодочник работает на аттракционах в парке. Неподалеку строят набережную и новый причал, а старый уже закрыли – точнее, забросили. Стало еще лучше – безлюдно и уютно. Ник присел рядом на доски, нагретые сентябрьским солнцем.

– Правда, похоже на море? – спросила Марина. – Только небо и вода. Абсолютная свобода.

– Так поехали на море вместе, – оживился Ник. – Я сколько раз предлагал! Это легко. Надо только правильно обработать родителей…

– Да я же не о том. Я просто сидела, мечтала о море. Ты замечал, что, как только вернешься с моря, сразу начинаешь о нем мечтать?

– Зачем мечтать, когда можно поехать?

На обратном пути Ник вспомнил:

– А я Артура видел у нас в гимназии. Вы вчетвером, что ли, остались?

– Втроем. Я, Рафаэль и Рудик. Жанна в Москву переехала.

Они как раз проходили мимо бывшего дома Лончинских. Во дворе суетились какие-то люди.

– Наверно, покупатели. Жанкина комната на втором этаже. Пустая, просторная. Жанкины родители терпеть не могли беспорядка, и все игрушки, книжки и одежда хранились за волшебной дверцей в стене.

– А чего в ней волшебного?

– А она невидимая – сливается со стеной, потому что оклеена такими же обоями. Интересно, осталось там что-нибудь? Вряд ли они забрали с собой старье из кладовки, они не любят старья. И куклы сидят до сих пор на полочках и вспоминают то же самое, что и я. А я даже их имена помню и одежды…

– Залезем туда, когда народ упрется, – сразу же предложил Ник. – Это легко. Дом крайний, никто не увидит. Дверь я открою – отсюда видно, что запирается на гвоздь. Никаких проблем, увидишь кладовку с куклами.

– Да нет же, – засмеялась Марина. – Зачем залезать? Я просто мечтала – как оно там сейчас.

– Зачем мечтать, когда можно просто залезть?

Митраша и Настя

Это было чудо – после нескольких часов блуждания по лесу, когда ноги останавливаются, а мысль об обратном пути вызывает ужас, увидеть сквозь заросли станцию. И подходящую к ней электричку.

– Обалдеть! И это не мираж. – Марина, еще не веря, что уже не надо путешествовать, упала на сиденье. Взглянула на уплывающую табличку. – Прощай, сто двадцать первый километр!

– Ничего не прощай, – перехватил ее взгляд Ник, довольный своим фокусом со станцией. – Можем опять сюда метнуться, когда захочешь, хоть на следующие выхи. – И, тут же поняв, что она не захочет, исправился: – Лучше я тебе еще одно местечко покажу. Бывший полигон…

Сегодня он показывал местечко, на которое набрел прошлым летом, – заросший мхом и папоротником блиндаж, до которого не добрались ни грибники, ни черные копатели. Видимо, из-за окружающих болот. Потому и папа не рекомендовал Марине туда отправляться. Но когда это было, а теперь она сама принимает решения, а Ник так давно рвался поделиться находкой. В общем, в выходной, когда все долго спят, они встали пораньше.

Было похоже на «Кладовую солнца», которую проходят в пятом классе: братец и сестрица прутся через топь, которую обходят стороной все нормальные люди. Только обошлось без клюквы и несчастного случая, а еще они не были братцем и сестрицей.

Неразорвавшиеся мины и прочие военные железки, видимо, давно ушли в землю, вид у местечка был мирный. Но когда Марина представила, как Ник добирался сюда первый раз – совсем один, даже без собаки (сейчас за ними следовал Рольд), прокладывая путь среди болот, не зная, куда придет и что найдет, – то невольно поежилась. Для него, однако, в этом и заключалось удовольствие.

Когда-то Марина и не подозревала о существовании подобных «местечек». До знакомства с Ником самым большим геройством было залезть на дерево в парке. Так ведь можно было и до пенсии дожить!

– Дайте на еду десять копеек! Дайте на еду десять копеек!

По вагону, весело горланя, шагали два чумазика в грязных куртках. Чем ближе к Белогорску, тем больше набивалась электричка, и в подставленный пакет побирушек щедро сыпалось подаяние.

– Супер, – восхитился Ник. – Вон оно как надо. Главное – весело. А то достали уже нытьем.

Марина тоже кинула в пакет мелочь из кармана. Вспомнила: пришвинских героев звали Митраша и Настя. Они были сиротами. А этим на вид лет восемь, как ее братику.

Первые шаги после электрички дались с трудом. Марина упрямо сохраняла бодрый вид, не соглашаясь с тем, что она такая неженка. Вон Ник топает как ни в чем не бывало. Не только не думает, как бы до дома доползти, еще и ее провожает. Но как же долго идти от станции! Через весь город, через весь парк. И в парке пришлось устроить привал.

Разноцветный клен еще не стал желто-зелено-оранжево-красным. И только когда налетел ветер и взъерошил всех, и его тоже, откуда ни возьмись посыпались золотые листья. Где они только прятались! И еще с соседних берез. И все оказались у Марины в прическе, запутавшись в кольцах волос.

– Погоди, не вертись. Ты же не видишь, сколько их. – Ник со смехом вытаскивал листики один за другим и торжественно ей вручал. – Постой, тут еще маленьких полно. Гербарий сделаешь.

Кто-то рядом тоже залился хохотом – на два голоса.

– Гляди, они там обнимаются! Щас будут целоваться.

Обернувшись, Марина узнала «Митрашу и Настю». Только выглядят они как-то иначе. Девчушка чистенькая и одета прилично. Мальчик зачем-то стаскивает драную куртку, а девочка помогает ему переодеться в другую, нормальную, и вытирает рожицу влажной салфеткой.

– А вы чем это занимаетесь? Вы, что ли, не сиротки и не погорельцы?

– Не-а, – беззаботно отозвался «Митраша». – Мы партнеры по бизнесу.

– Много бабок срубаете? – спросил Ник.

И Марина одновременно:

– А родители знают?

– Да они спят еще, мы по выходным, на утренних электричках, – отвечал простодушный «Митраша», но дальновидная «Настя» дернула его, и они удалились, волоча пакет с нищенской униформой. А потом побежали, потому что Ник завопил им вслед:

– А ну, живо гоните бабло!

Из-за скамейки вышел Рольд и ничего не сказал, но поразил одним своим видом.

– Рэкетом решил заняться? – смеялась Марина. Ник сделал невинное лицо.

– Не, твой пятак хотел вернуть. Ну как, целоваться будем?

Это ваш мир

К полудню солнце светило уверенно, по-летнему. Золотой кораблик на крыше сверкал, разноцветное круглое окошко искрилось. А внутри Странный Дом был тихим и сонным. То есть это Павлик спал, а Пал Палыч уже проснулся, судя по умопомрачительному аромату кофе. Маринин отец был, как всегда, при параде: крутой пиджак, стилизованный под спортивную куртку, безупречная прическа, пышные пшеничные усы. Марина и Ник столкнулись на крыльце с уходящими людьми – в Странный Дом в любое время суток забегали за юридическим советом, но застать хозяина-франта врасплох было невозможно.

Пал Палыч выглянул из-за развернутых «Белогорских вестей» с приветствием:

– О, Николай Берестов прибыл! Вон яблоки на подоконнике – угощайся, пока там Дора с пирогом…

– Спасибо, меня от них тошнит, – честно отвечал Ник, располагаясь на полу рядом с Рольдом. – У нас тоже везде эти яблоки. А вы меня так пафосно называете, как будто я пароход.

– А ты хоть знаешь, что правда был корабль «Академик Николай Берестов»? В честь твоего деда.

– Да, мама говорила. Прикольно, если и сейчас плавает. Надо загуглить.

Марина налила кофе в свою чашку с волной и парусом, и ему – в кружку с Наполеоном верхом на коне. Давно ли этот «пароход» только плавал снаружи, а теперь у него здесь есть личная кружка. Она честно наполнила и собачью миску, но Рольд даже не приподнялся, только хвостом покачал.

– Что это ты, старина? Помирать, что ли, собрался? – удивился Пал Палыч. – Вроде никогда не жаловался на аппетит.

Ну, не сообщать же, что старина часов пять таскался по лесу, оттаптывал лапы.

Тут выглянула Дора:

– Уже готово! Уже несу. Доброе утро, Николай, опять ты на полу по-собачьи. Садись к столу. Ты какие яблоки любишь?

– Никакие. У нас их завались. Я ничего яблочного уже не выношу. – Ник разложил на ковре какие-то бумажки и, кажется, собирался угощаться, не отрываясь от них.

– Ну так вот вам яблочный пирог, – возвестила Дора под общий хохот. – Не пропадать же добру, раз оно уродилось.

– Пирог должен быть мясным, – назидательно сказал Ник, но кусок взял.

– Золотые слова, – одобрил Пал Палыч и тоже потянулся за куском.

– Без меня! Вы начали без меня, – послышался вопль. Растрепанный Павлик, босой и в пижаме, скатился по перилам и схватил самый большой ломоть.

– А вот еще хохма. С утра наслаждаюсь. – И Пал Палыч прочитал: – «Повесился на перилах. Примите меры». И еще: «Не любит Пушкина. Примите меры».

Но смеялись только Ник и Марина, передавая друг другу школьный дневник с пламенеющими надписями. Дора ахнула и пригорюнилась.

– А ты как повесился? – заинтересовался Ник.

Павлик, быстро запихав остатки куска за щеку, взбежал по лестнице, перелез через перила и картинно повис на руках, выделывая ногами то велосипед, то ножницы.

Дора зажмурилась. Пал Палыч стремительно переместился в другой конец комнаты, чтобы подхватить падающее тело. Но тело не падало.

– А обратно? – спросил Ник.

Павлик без видимых усилий подтянулся, перебросил себя на безопасную территорию и вернулся за стол героем. Дора была возмущена, но ожидала, что отец сам разберется. Вступила Марина:

– А Пушкин чем тебе не угодил? Писал, как умел.

– Так его наизусть надо, – возмущенно выпалил братик. – Я не запоминаю наизусть!

– Пушкина? – не поверил Ник. – Чего его запоминать-то. По-моему, все уже рождаются с Пушкиным в голове.

Павлик отрезал:

– Это твоя голова родилась с Пушкиным. А я его не буду ни учить, ни любить.

Пал Палыч не возражал. Дора не выдержала и начала доказывать, что учить стихи надо, что Павлик должен сидеть и повторять столько раз, сколько требуется, и вслух, и про себя, пока не вызубрит. Ник усомнился:

– Никогда не понимал, зачем наизусть заставляют. Это ж тупо. Стихи сами собой должны запоминаться. Те, которые нравятся, сами потом всплывают.

– А у тебя какие всплывают? – спросила Марина.

– Да мама их мне все детство тоннами читала. Один раз я по телику услышал о летчике: «Идет без проволочек и тает ночь, пока над спящим миром летчик уходит в облака». И вспомнил! Прям до конца. Оно у меня было вместо колыбельной.

– Вот она, Павлик, польза стихов, – наставительно сказал отец. – Хоть пару строк запомнишь – на девушек сможешь впечатление производить.

– Плевал я на них, – буркнул сын.

– Детям лучше просто читать, – стоял на своем Ник, – пускай сами выбирают, что понравится. Может, и Пушкину повезет.

– Ну так репетитора бы взяли. – Дора укоризненно глядела то на Ника, то на Пал Палыча.

– Для второклассника? – озадачился отец.

– А если второгодником станет? Другие вон и в первом классе репетиторов берут.

– Ника найму гувернером, – постановил Пал Палыч. – Лучше нам не найти.

Павлик закричал, что согласен, Дора обиделась, а Ник отмахнулся:

– Педагогика не входит в сферу моих интересов.

– А что входит? – ревниво засопел Павлик и подсел к нему. – Это что за карта? Чего ты делаешь?

Ник что-то подрисовывал и подписывал.

– Исправляю ошибки. Все устарело. Давно все не так. Гремучий ручей в трех местах поменял русло. Последний паводок сильно изменил рисунок берегов. Несколько островов в западной части озера затоплено. Пару штук, наоборот, намыло или отрезало.

– Неужели лицо земли так меняется? – удивился Пал Палыч.

– Постоянно. Официальные карты не соответствуют, их штампуют по старым шаблонам. Я для себя нормальную делаю. Вот, глядите – Белогорск и окрестности.

Все, встав на четвереньки, окружили правильную карту.

– А это что за линии на зеленом?

– Тропы в лесу. Нелишне знать проходимые места, большинство у нас непроходимы.

– А надписи всякие, крестики – это где ты побывал? А вот это зачем?

Марина улыбнулась. На карте были аккуратно помечены разноцветный клен в парке, старый причал, фонтан с рыбой и прочие «их» места.

– А что такое ZONA? – присоединилась и Дора.

– Заброшенный полигон. Где наш НИИ когда-то проводил испытания.

– Разве он не охраняется? – приподнял бровь Пал Палыч.

– Да кому надо. Там аномальщики постоянно лазят, зеленых человечков ищут, замеряют чего-то. Забор, конечно, но я раз двадцать бывал. Вот в следующие выходные опять полезем. – И прикусил язык. Но было поздно.

– А радиация? А старые здания обрушиться могут, – взволновалась Дора. – Вот дома тебе не сидится! Марина, и не думай с ним ходить. Девушке это совершенно ни к чему.

– Меня возьми! Мне к чему, – суетился Павлик.

– Физподготовка у тебя неплохая, – рассудил Ник. – Отец отпустит – возьму.

– Да я бы и сам, – раздумывал Пал Палыч. – С настоящим-то сталкером…

Ник и Марина переглянулись. Ник подытожил:

– Стало быть, планируем семейный поход. Вот только Рольда не возьмем, что-то он стал уставать. Сколько ему лет вообще?

– Всего десять, – заступилась Марина за дога. – Его папа маме на день рождения когда-то подарил. Конечно, по-собачьи это уже пенсия, но он еще ого-го.

– А дневник-то? – напомнила Дора. – Надо было сказать, чтоб Павлик сначала Пушкина выучил и вообще исправился – тогда уже будет поход, а не так – все задаром.

– Это без меня, – отстранился Ник, – он мне не должен. Мы с ним друзья. А сначала и потом – это все технологии власти.

– Воспитание, – поправила Дора.

– Все равно.

– Мы его любим задаром, – твердо сказала Марина, – потому что он наш. Хоть с Пушкиным, хоть без Пушкина. Пусть Лермонтова любит, если хочет. Это же ему нужно, а не нам.

– Воспитывать его нужно, а не потакать, – горячилась Дора, – а то он в восемь лет уже никого не слушается!

– Мне скучно слушаться, – мрачно заявил Павлик.

– Вот и настал момент истины, – произнес Пал Палыч. – Сейчас мы все поймем. Ключевое слово – «скучно». А что именно?

– Все, – отвечал Павлик еще мрачнее. – То, что я все время должен слушаться.

– Детям так положено, – поучительно заявила Дора.

Понял Ник.

– Это готовый мир. Он меня тоже придавил в его возрасте. Ну, что мы рождаемся в мире, где все уже открыли, сделали, все готовое, а ты только ходи, как трамвай по рельсам. Непонятно, зачем голова – только чтоб уроки учить. Мне тоже было скучно, пока я не сообразил, что все не так. Что надо не по рельсам ходить, а делать, что хочешь. Ну, понять, что хочешь, и делать.

Такого количества крамолы Дора не вынесла и убежала на кухню.

– С «пароходом» все ясно. А ты чего хочешь? – обратился Пал Палыч к сыну. Когда же тот неопределенно что-то промычал, поднялся и, глядя на всех сверху вниз, серьезно заявил: – Объявляю, что Странный Дом и прилегающая к нему территория – это ваш мир. Вы можете делать в нем, что угодно. Вы можете его СОЗДАВАТЬ.

– За забором? – уточнил Ник.

– Для начала – да. Конечно, это не твой масштаб. Но определить, много это или мало, можно, только начав что-то делать.

По лицу Павлика было видно, что он с громадным усилием, на ощупь подбирается к какой-то мысли.

– Хочу дом, – наконец выговорил он. – Хочу свой дом.

– У нас же есть дом, – не понял Пал Палыч.

– Это у тебя. Ты его построил, как сам хотел. А я хочу СВОЙ. Хочу дом на дереве!

– Крутяк, – отозвался Ник. – Я такие видел. На картинках.

– А, на дереве, – с облегчением проговорил Пал Палыч, уже представивший вместо сада котлован. – Так давайте устроим мозговой штурм. Надо накидать идеи в кучу, а потом – полезть в Интернет и взглянуть на мировой опыт.

– Хочу лабиринт, – подала голос Марина.

Все повернулись к ней.

– Настоящий садовый лабиринт. Ну, хотя бы цветочный. Площадка перед домом у нас парадная, с клумбами, а по бокам и на задворках – не пойми чего. На грядках мы уже сто лет ничего не сажаем. Старые кусты засохли. Их можно убрать и сделать очень красиво! Я даже начинала план набрасывать. Но мне нужна будет физическая помощь.

– Идем на местность. – Ник уже направлялся к дверям. – Выберем дерево, осмотрим площадку под лабиринт. Вообще осмотримся.

Начались беготня и обсуждения. Когда все устали и вернулись в дом, обнаружилось, что у Доры готов еще один пирог. Мясной.

– Дора, ты исправилась? – восхитился Павлик.

После обеда он притащил Пушкина и проэкзаменовал всех, читая навскидку начальные строки. Странно, все тут же подхватывали. Наверно, правда родились с Пушкиным в голове.

– Слушай, а почему ты не перевелась в гимназию? – спросил Марину Пал Палыч уже вечером, когда Ник ушел. – Ты ведь хорошо сдала тесты. Учились бы вместе с Николаем, все равно он у нас практически живет.

– Не знаю почему, – ответила Марина, на этот раз честно. – Испугалась чего-то.