Текст книги "Хроники Драгомира. Книга 1. За гранью сияния"

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

– Луна¹! Луна! – по всей округе разнесся мощный вопль и достиг каждого уголка. – Куда подевалась эта несносная девчонка!

Из распахнутого окна во весь голос, уперев руки в бока, кричала довольно полная женщина, с высоким пучком на голове, вместо прически. От гнева ее очки съехали на нос и почти упали на пол. Женщина раздраженным движением вернула их на место и снова закричала:

– Луна! Немедленно иди сюда! – Лицо из красного уже стало бордовым, казалось, ее вот-вот хватит удар. – Ну погоди, найду я тебя, мало не покажется! – с угрозой закончила она, с треском закрыла окно и стремительным шагом вышла из комнаты. Навстречу ей, по длинному коридору, устланному облезлой вытертой ковровой дорожкой, со всех ног бежала молоденькая девушка в простеньком черном заношенном платье и сером переднике.

– Тетушка Мари, Тетушка Мари, что случилось, что вы так кричите?

– Анита, ты как нельзя вовремя, ты то мне и нужна! – едва переведя дух завопила тетушка. – Быстро говори! Где эта негодяйка? Ты как старшая сестра должна отвечать за нее. Ну? – она зло сощурила глаза – Куда она спряталась?

– Так что случилось? Не волнуйтесь вы так, пожалуйста, успокойтесь. На вас лица нет!

– Что случилось??? – вскричала тетушка и ее яростный взгляд уперся прямо в синие глаза Аниты. – Нет, вы посмотрите на нее! – театрально заламывая руки она начала в крайнем раздражении кружить вокруг девушки.

– Да твоя, ни на что не годная сестра, не разбудила Стефана² чтобы подать ему завтрак. Из-за нее Стефан вынужден голодным бежать на занятия. Ты же знаешь, что в школе наказывают за опоздания.

«Всего-то?», чуть не сказала Анита, но посмотрев на гневное лицо тети, вовремя прикусила язык. Всплеснув руками, она только и смогла произнести:

– О, тетя! Но ведь Стефан мог бы и…

Мари досадливым жестом остановила Аниту, перебив ее на полуслове.

– Мой бедный мальчик, совсем голодный, как он там теперь будет?! – запричитала она. – За что мне все это? Кто навязал на мою голову этих двух бестолковых девчонок? От них совершенно нет никакой пользы… Сплошное наказание… Одна у меня отдушина, мой драгоценный сыночек. Он сейчас так страдает. Сидит там голодный… Как? Как он на голодный желудок сейчас должен учиться? Вы хоть понимаете, что вы наделали?

Анита досадливо поморщилась и примирительно сказала:

– Тетушка, не переживайте вы так! Сейчас я сделаю бутерброды и сбегаю в школу. Там на входе всегда есть дежурный воспитатель. Я попрошу его передать посылочку Стефану, на перемене он позавтракает.

Тетя немного успокоилась и строгим голосом произнесла, не забыв при этом нравоучительно поднять указательный палец вверх:

– Конечно ты это сделаешь и немедленно! А затем найди мне эту дрянную девчонку, сегодня ее ждет наказание. Вас обеих ждет наказание. Чтобы впредь были благодарны тем, кто вас кормит, одевает, обувает и предоставляет вам кров.

Раздраженным движением заправив растрепавшиеся пряди в прическу, тетушка вернулась назад в комнату, не забыв при этом довольно громко хлопнуть дверью. Стены дома задрожали и на пол в коридоре упал довольно увесистый кусок штукатурки.

Анита со вздохом наклонилась, подобрала обломок стены и тихонько пошла на кухню.

«Да уж, сколько злости», печально думала она. «А ведь проступок то по сути был совсем ничтожным. И из этого всего обязательно нужно было устроить такую трагедию…»

Волею судьбы уже тринадцать лет девочки жили в этом доме. Обязанностей у обеих было просто невпроворот, так как тетушка экономила на прислуге, предпочитая все домашние дела свалить на двух сирот. «А что – рассуждала она – они тут живут на полном обеспечении, в тепле и комфорте, а я еще и должна слуг нанимать, деньги платить? А две бездельницы, что они будут делать? Нет, так не пойдет» – в один миг решила тетушка и рассчитала всех слуг.

Сестры вроде бы справлялись, но Луна… Тринадцатилетняя Луна была очень мечтательной девочкой. Она частенько могла засидеться в укромном уголке сада, наблюдая за тем, как распускается цветок или просто замечтаться, глядя на облака, при этом напрочь забыть о своих обязанностях. Анита как могла, прикрывала Луну от тети, но за многочисленными хлопотами ей не всегда это удавалось.

Любой день, будь то выходной или праздник или просто обычный день для двух сирот начинался одинаково.

Просыпаясь рано утром, они должны были приготовить завтрак на всех домочадцев. Помимо тети Мари, ее мужа Руперта и сына Стефана в доме жили еще престарелые бабушка Фифи и дедушка Бу, родители Мари, обладавшие таким же сварливым характером, как и их дочь. Они доставляли девочкам даже больше хлопот, чем остальные члены семьи.

Каждый на завтрак предпочитал нечто особенное.

Бабушка требовала для себя мягкий манный пудинг со сливовым или ежевичным джемом. Другое варенье она не признавал в принципе и девочкам частенько приходилось отмывать синие пальцы от ежевики. Дедушка обожал молочную кашу с свежими булочками с корицей. Булочки должны были быть пышными и горячими, а каша теплой и жидкой, без единого комочка. Мари и Руперт обычно завтракали одинаково. Они очень любили яичницу, огромную как луна, с хрустящим беконом и помидорами. К яичнице полагалось подавать две большие кружки кофе с молоком. Ну а Стефан, круглый как сдобный пончик, он очень любил выпечку. Всевозможные блинчики, оладушки, пресловутые пончики, все это нужно было подавать с пылу с жару и в придачу с каким-нибудь вареньем. В отличие от бабушки Фифи, он не высказывал никаких предпочтений по поводу варенья. Годилось любое, лишь бы было сладкое.

Утром первым раздавался скрипучий голос дедушки Бу:

– Сиротки, где моя еда!

На самом деле его звали конечно же не Бу, да и бабушка была не Фифи, но по истечении времени никто уже и не помнил толком, как их звали ранее.

Свои имена они получили от Стефана. Когда он родился, то ни у бабушки, ни у дедушки не вызвал никаких теплых чувств. Эгоистичные, себялюбивые, страшно сварливые, больше всего на свете оба ценили свой комфорт и тишину. Они начали ревновать Мари, которая, после рождения сына стала уделять много внимания ему, а стало быть, полностью игнорировала капризы родителей.

Поэтому стоило только Стефану случайно забежать к ним в комнату, как дедушка корчил страшное лицо и с громким криком -Буууу!!!, до слез пугал маленького ребенка.

Бабушка же, при виде мальчика морщилась и брезгливо тянула:

– Фи-фи-фи… Мари – скорей сюда, забери мальчика, кажется, он испортил воздух.

Стефан, недолго думая и по малолетнему неразумению так и стал их звать – дедушка Бу и бабушка Фифи. С легкой руки мальчика, также их начали называть и остальные домочадцы. Потом они и сами привыкли и спокойно откликались на свои новые имена.

– Анита, Луна, быстрее! Что вы там копаетесь? Вы хотите, чтобы я умер от голода? Да-да, вы точно решили меня уморить! – не унимался дедушка Бу.

«Началось» – думала Анита. «Ну доброго всем утра и конечно же отличного настроения» – шептала она про себя и подобрав юбки бежала на кухню. Вместе с Луной они готовили завтрак сначала самым старшим членам семьи.

Водрузив на поднос кашу и пудинг, поставив соусник со сливками, корзинку с булочками, растопленное масло в блюдце и две кружки чая, Анита, балансируя на узкой лестнице и с ловкостью жонглера в секунду поднималась на второй этаж. Стоило ей только зайти в комнату, как начинались традиционные придирки. То каша холодная, то в пудинге комочки, то булочки не сладкие, чай вообще жидкие помои. А в это время просыпались глава дома и тетушка Мари.

Аните бы бежать на кухню, но бабушка цеплялась как клещ за ее передник и заставляла выслушивать свои многочисленные жалобы и упреки, а дедушка вторил ей в унисон.

С трудом отрывая сухую, как птичья лапка, руку от фартука, пятясь задом и бормоча извинения, Анита летела на кухню, сопровождаемая визгливой бранью тетушки Мари.

«Ну, поехали – дурдом – часть вторая» – подумала Анита, собирая второй поднос. На сковороде Луна уже жарила огромную яичницу. К данному блюду тоже было множество требований и указаний, как его нужно правильно готовить. Желтки обязательно должны быть целыми и жидкими, бекон следовало нарезать тонкими ломтиками, а помидор обязательно обдать кипятком, чтобы снять с него кожицу. Не забывая бдительно следить за яичницей, девочки ловко нарезали бекон, помидоры, чтобы добавить их в сковороду. А готовая яичница присыпалась сверху свежей зеленью. Налив две кружки кофе, разложив ее по тарелкам, Анита вновь бежала на второй этаж.

Как обычно, тетушка уже стояла на пороге, сине-зеленая от гнева, а дядюшка Руперт, попыхивая у окна трубкой, сквозь зубы ронял свое укоризненное «М-да».

При подаче второго завтрака сцена повторялась точь-в-точь, как и в соседней комнате. Иногда Аните чудилось, что она слышит одни и те же фразы. Они даже произносились одинаково недовольным брюзжащим тоном.

–Яичница не вкусная, недосолена или пересолена, кофе горчит или слишком слабый, бекон не хрустит… Придиркам не было конца.

Именно из-за скверного характера домочадцев и довольно вспыльчивого нрава у Луны, в силу ее возраста, Анита сама предпочитала разносить завтраки по комнатам. Она боялась, что у Луны просто не хватит терпения выслушивать вечные придирки и чья-то каша или кофе обязательно окажется у кого-то за шиворотом. Поэтому Луна присматривала за готовкой на кухне, а Анита, как оглашенная бегала с этажа на этаж. В общем, день только начинался, а у Аниты уже не было никаких сил. А еще надо было готовить завтрак Стефану.

Стефан был, собственно, неплохим мальчиком. На два года старше Луны, долговязый, но неповоротливый и рыхлый, из-за любви к булочкам и пончикам, которыми его пичкала матушка с утра до вечера, в душе он был совсем не злым. Но постоянный пример поведения старших в доме постепенно сделал его голосок капризным, а выражение лица недовольным. Уже будучи довольно взрослым юношей, он мог бы и сам приходить на кухню за завтраком. Но, подражая своим родителям, демонстративно не вставал с кровати до тех пор, пока ему не доставят порцию утренних оладий прямо под нос.

Так и произошло в это злосчастное утро, проснувшись очень рано Стефан упрямо лежал под одеялом, в ожидании завтрака. А Анита, из-за затянувшихся капризов бабушки Фифи попросила Луну ей помочь, разбудить Стефана и отнести ему завтрак.

И надо же такая напасть, в первый же день девочка так ее подвела. Завтрак так и остался на подносе, а сама девочка куда-то пропала.

Горестно вздохнув, Анита заторопилась на кухню, чтобы сделать для Стефана бутерброды.

Луна заткнула руками уши. Из глубины дома доносились истерически громкие вопли тетушки.

– Ничего не слышу, ничего не вижу. Как же это все надоело! Почему я должна быть в служанках у этого толстого противного мальчишки? – тихо бубнила она себе под нос.

– Пусть сам встает и идет на кухню. Мало того, что мы с утра, как белки в колесе крутимся, готовим еду на всю эту ораву, так еще и ему завтрак носить. Не дождется! Посидит пару раз голодным и будет сам приходить! – злилась она.

Но в глубине души ее мучила совесть, оттого что она так огорчила Аниту, поэтому настроение было, мягко говоря, не очень благодушным. Луна встала с колен и медленным шагом побрела по саду. Остановившись у огромного куста цветущей дейции, девочка на минутку залюбовалась ее по истине королевской красотой. Огромные нежно розовые цветы, похожие на миниатюрные колокольчики, собранные в кисточки, вызывали неподдельное восхищение, а нектар привлекал как пчел, так и бабочек. Сад у тетушки был очень красив, ее гордость и страстное увлечение, что составляло резкий контраст с запущенным обликом дома. Несмотря на практически полное отсутствие слуг в доме, как уже говорилось ранее – из-за экономии или же из-за жадности, тетушка тем не менее держала целую армию садовников, которые день и ночь ухаживали, подрезали, сажали, поливали все это великолепие.

Наряду с гостьей из Азии – красавицей дейцией, в саду благоухали прекрасная японская айва, которая несмотря на свои колючки очень нежно цвела. Северная катальпа с разбросанными по кроне желтыми цветами соседствовала с суровым, серьезным, но одновременно таким трогательным горным рододендроном. Рядом цвела великолепная гортензия с кипельно – белой россыпью цветов. В этом необыкновенном саду можно было встретить и множество других экзотических деревьев и кустарников, привезенных с разнообразных уголков мира. Только здесь девочка находила успокоение и отдых от домашних хлопот и переживаний. Все, в этом волшебном саду становились чуточку добрее, даже тетушка, будучи в очень дурном настроении, выходя в сад и вдыхая все эти чарующие ароматы, сразу менялась прямо на глазах. Лицо ее светлело, брови больше не хмурились, морщины на лбу разглаживались, а упрямо сжатый рот кривился в подобие улыбки. Пожалуй, с такой нежностью она смотрела лишь на своего сына и свой сад.

Дом же был в очень запущенном состоянии, и производил удручающее впечатление. Он был небольшой, всего два этажа, с балконом, мансардой и высоким крыльцом.

Когда-то давным-давно, еще в те времена, когда тетушка Мари не была такой злой, он был очень даже миленьким, скорее похожим на кукольный домик. Но со временем краска на фасаде потускнела, из голубой стала грязно серой, с дождевыми потоками на стенах. Черепица кое-где отвалилась, из-за чего крыша постоянно протекала, и Анита целый день во время дождя бегала с тряпками и ведрами. Входная дверь отчаянно скрипела и нуждалась в починке, как и пошатнувшийся забор. На балкончике был свален в кучу всякий хлам, что тоже не добавляло дому утонченности и изящества.

На первом этаже этого дома была маленькая гостиная с пианино, столовая и кухня. На втором четыре спальни, одна для гостей, которых никогда не бывало в этом отнюдь не гостеприимном доме, оставшиеся три комнаты занимали члены семьи. Девочкам же была отведена единственная крохотная комнатка на мансарде, соседствующая с чердаком, не менее захламленным, чем балкон. Но все же, благодаря ежедневным усилиям девочек, внутри дом выглядел менее печально, чем снаружи. Чисто вымытые, сверкающие окна, свежие легкие занавески, множество подушечек, которые по вечерам украшала вышивкой Анита, придавали дому более-менее уютный вид. При помощи пледов прикрывалась старая, вытертая мебель, а красивые скатерти, украшали колченогие столы. Главной достопримечательностью дома были огромные старинные часы с боем, с которыми очень любил возиться Стефан. Украшенные изящно-выполненной резьбой в виде причудливых райских птиц, живущих в лесу, среди загадочных деревьев и цветов, проработанных художником до самого мелкого листика, они не могли не вызвать восхищения. Стефан мог долго полировать, вытирать, натирать воском, с трепетом подводить время и благодаря его усилиям, часы с гордостью украшали гостиную. Но кроме возни с часами Стефан больше совершенно ничего не делал. Работать по дому? Что вы, что вы, это совершенно не про него.

Дядюшке Руперту же было не досуг заниматься домом, так как дядюшка Руперт был мечтателем. Он мечтал о том, что будет правителем какой-нибудь огромной страны, а еще лучше всего мира, о всеобщем поклонении и обожании. Он мечтал о подвигах и славе. Он мечтал о сверхспособностях и удивительных талантах. И вообще, он считал себя самым утонченным, умным, благородным господином на свете, который как – то по ошибке попал в этот унылый и совершенно недостойный его дом. И из-за того, что его мечты не торопились сбываться, с годами приобрёл желчный характер, огромный живот и всепоглощающее недовольство окружающими его людьми. Единственное, что он мог сделать по дому, так это выйти на крыльцо с кружкой кофе и своей неизменной трубкой, попыхивая которой, долго и пространно рассуждать о тех ремонтных работах, которые, по его мнению, нужно незамедлительно осуществить.

Ну а про дедушку и бабушку говорить нечего. Их интересовала только вкусная еда, тепло и собственная персона, остальных для них просто не существовало. Если бы так случилось, и все домочадцы куда-то исчезли из дома, Бу и Фифи заметили бы это только тогда, когда им не принесли поесть.

2

Луна боком тихонько прошмыгнула на кухню и прижалась к Аните:

– Анита, прости меня, прости, я не хотела тебя так подводить! Я просто терпеть не могу этого противного мальчишку. Он мне неприятен и от него дурно пахнет. Можно я буду относить завтрак тетушке с дядюшкой, только не Стефану. Те меня просто не замечают, а он постоянно дразнится – запричитала она.

–Надо было мне сразу сказать, и инцидента бы не было, – проворчала Анита, вытаскивая из духовки огромный противень с уткой, запеченной в яблоках.

– Утка? А что у нас сегодня, праздничный обед? —с ужасом в голосе спросила девочка.

– Да, не день, а сплошное наказание. Видишь ли, Стефан получил в школе диплом за отличное сочинение, и тетушка, лопаясь от гордости, закатывает пир в честь этого грандиозного события.

– А ничего то, что это сочинение за него написала я – хмыкнула Луна.

–Ну конечно ничего, все успешно забыли про это – фыркнула в ответ Анита и закатила глаза.

– Значит нам сегодня предстоит пройти очередное испытание, теперь я начинаю мечтать, чтобы этот день как можно быстрее закончился.

–И я того же мнения, только вечером нам с тобой еще предстоит выкрасить забор вокруг сада, такое наказание придумала тебе тетушка.

– Но мы же его только вот красили! – возмутилась девочка, вспомнив те мучительные три часа, которые они с сестрой провели под палящим солнцем, пытаясь тонкой кисточкой прокрасить все эти завитушки и финтифлюшки в кованном заборе.

– А ей уже разонравился цвет!.. Посмотри, но это же просто убожество! Кто выбирал эту краску? Этот цвет просто убил весь мой сад!!! – тоненьким голоском, очень удачно пародируя тетушку, с пафосом воскликнула Анита.

Луна тихонько хихикнула.

– Да уж, наша тетя очень оригинальна!

– И не говори. Постарайся до обеда не попадаться ей на глаза. Она на тебя еще очень зла.

– Хорошо, давай я тебе помогу.

И Луна, закатав рукава, схватила нож и начала чистить картошку.

Через пару часов обед на всю семью был готов. Луна на цыпочках прокралась в гостиную и убедившись в отсутствии тетушки, начала накрывать на стол.

Из буфета осторожно достала фарфоровые тарелки, которые следовало очень аккуратно расставить по периметру стола. Тетушка дорожила своей посудой. Была бы ее воля, она давно бы спрятала ее в глубокий сундук, который сунула подальше на чердак. Но, к ее глубокому огорчению, дедушка Бу и бабушка Фифи с их аристократическими манерами просто отказывались вкушать пищу из дешевой посуды. Так как они могли становится на редкость занудными, если не удовлетворялись их запросы, и изрядно попортить кровь окружающим, тетушка предпочитала не связываться с ними. С глубоким вздохом она выставляла посуду и в течение всего совместного обеда, как коршун, хищным взглядом следила за своим драгоценным сервизом. Благо совместные обеды в доме были редкость. Они организовывались только в честь какого-либо грандиозного события. Из-за дурного характера, домочадцы в основном принимали пищу у себя в комнатах, на радость Луне и Аните. Сегодня, к сожалению, как уже было сказано ранее, повод был. Отличную оценку, принесенную ее обожаемым сыночком из школы, тетушка не могла не отметить.

Любой обед в гостиной становился для девочек настоящим испытанием, как, впрочем, и для остального семейства. Мало того, что они были ответственными за всю трапезу, от самого начала до конца, несколько часов чистили, жарили, варили, резали, сервировали, так еще и после накрытия удостаивались чести обедать за общим столом. Уж поверьте, девочки бы лучше остались и вовсе без обеда, голодными, чем проходить через такие мучения. Во время всего обеда сидеть за столом полагалось неестественно прямо, слегла склонив голову. Стоило кому-нибудь хотя бы чуть – чуть согнуть спину, сразу же раздавался визгливый голос бабушки Фифи, требующий немедленно выпрямиться. Выполнить данное распоряжение было нелегко, особенно дядюшке Руперту, который из-за объемистого живота так и норовил откинуться на спинку стула. Сама же бабушка, обладающая царственной осанкой, приобретенной благодаря занятиям танцами в юности, не испытывала никаких неудобств.

По-прежнему худая, если не сказать высохшая, прямая как жердь, она не утратила привычек, приобретенных в годы, проведенные в богатом родительском доме. По ее требованию, к обеду следовало спускаться при полном параде. Сама она начинала собираться с самого утра, надевала старомодное платье, шляпу, с вытертым страусиным пером и немногочисленные украшения, оставшиеся ей от родителей. Затем заставляла Аниту или Луну делать ей прическу, укладывая жидкие волосы в пышные кудри. Из сундука доставались узкие туфли на небольшом каблучке, которые следовало бережно начистить и отполировать до блеска. В назначенный час, цокая каблуками бабушка величественно спускалась по лестнице, держа в одной руке веер, в другой трость. Она медленно шествовала в гостиную и торжественно усаживалась на стул. В такие моменты бабушка чувствовала себя по настоящему счастливой.

Остальным же надлежало обрядиться в костюмы, быть причесанными и очень аккуратными. Никаких домашних пижам, халатов или боже упаси бигуди на голове и тапочек, что никак не добавляло любви к совместным обедам у других членов семейства, особенно опять же у тетушки Мари. Мало ей было переживаний за свою драгоценную посуду, так еще из-за постоянно увеличивающихся объемов, ей было просто нечего надеть. С трудом втискивая свое пышное тело в платье, которое в прошлом году еще застегивалось, тетушка сидела за обедом, чувствуя себя как на пыточном стуле, краснела, избыточно потела и боялась вдохнуть побольше воздуха. При каждом неловком движении платье начинало угрожающе трещать, из-за чего тетушка еще сильнее краснела и к концу обеда была похожа на перезрелый помидор, который вот-вот лопнет.

Естественно, в таких условиях ни о какой обильной трапезе не могло быть и речи. Едва дыша, тетушка ела меньше птенчика, отщипывая по крохотному кусочку. Благодаря этому она удостаивалась скупой похвалы от бабушки Фифи, которая искренне считала, что порядочная, хорошо воспитанная девушка так и должна есть. Судя по тому, с какой жадностью ела она сама, как мы увидим далее, сама бабушка была не совсем хорошо воспитана.

Приборы, лежащие на столе, должны были использоваться в соответствии с предлагаемыми блюдами.

Рыбу следовало есть вилкой для рыбы, для закусок необходимо было использовать соответствующий нож. Если кто-нибудь из домашних пытался залезть ложкой в салат, то тут же получал по рукам длинной тростью, которую всегда носила с собой бабушка. К концу обеда пальцы Стефана становились красными, так как на свою беду мальчик никак не мог выучить, что и для чего предусмотрено. Была бы его воля, так он бы все съел одной ложкой, а ещё лучше руками. Тетушка Мари не могла защитить своего сыночка от бабушки, так как сама до одури боялась ее трости. Уж она то с детства знала, как, а главное, чем нужно пользоваться во время еды.

Дядюшке Руперту вменялось вести светскую беседу, что его, собственно, ни капли не тяготило. Уж что-то, а поговорить дядюшка очень любил. Пускаясь в пространные разговоры, дядюшка ощущал себя в своей стихии и мог часами пафосно разглагольствовать на ту или иную тему. Как правило все его беседы неизменно заканчивались жалобами на жизнь и свое никчемное существование.

Наконец стол был сервирован. Вся посуда расставлена в строгом соответствии с этикетом и требованиями аристократки Фифи. Салфетки красиво разложены, бокалы выстроены по линеечке, в центре стола красовалась аппетитная утка, от которой шел такой пряный аромат, что вечно голодная тетушка с сожалением и громким шумом сглотнула слюну. На гарнир шел молодой картофель, сваренный целиком и присыпанный зеленью и специями. Рядом стояли блюда с тарталетками с белыми грибами и сыром, разнообразные закуски и нарезанные овощи. Бабушка окинула строгим взглядом стол и не найдя к чему придраться, величественно кивнула, что послужило сигналом к началу трапезы.

Дядюшка медленно встал, с шумом прокашлялся и начал свою торжественную речь.

–Дорогой сын, наша надежда и опора! – при этих словах тетушка громко всхлипнула и утерла слезы уголком кружевного платочка.

– Сегодня ты опять порадовал нас. Молодец! Мы тобой очень гордимся. Этот тост за тебя! – дело в том, что дядюшка еще был очень голодным и поэтому, пока предельно кратким. Аппетитно пахнущая утка на время лишила его знаменитого дара красноречия, и он постарался как можно быстрее свернуть свою речь.

– А теперь давайте есть. Приятного аппетита! – закончил он.

Все с жадностью набросились на еду, каждый норовил ухватить себе кусочек пожирнее, да посочнее, только тетушка, из-за слишком тесного платья, да девочки из-за скромности и хорошего воспитания оставались в стороне от этого светопреставления.

Бабушка, напрочь забыв о манерах, тащила на свою тарелку сочную грудку, дядюшка уже откусил огромный кусок от ноги, Стефан запихал себе целое крылышко в рот. Энергично заработали челюсти. За столом воцарилась тишина, прерываемая лишь только вздохами, чавканьем и хрустом костей. Анита не успела нарезать несчастную утку на порции, как домашние уже обглодали последние косточки. Как только утка закончилась, все семейство переключилось на остальную еду, несколько мгновений и стол был практически пуст, словно саранча все смела на своем пути. Бабушка, увидев что еда закончилась, тут же вспомнила о своих манерах, выпрямила спину и достав веер, начала обмахиваться им, не забывая при этом пристально следить за окружающими. Насытившийся дедушка Бу, помня о том, что сидеть нужно прямо, пытался незаметно вздремнуть, ну насколько это возможно было сделать в такой напряженной позе.

Дядюшка, сыто рыгнув, с трудом выкатился из-за стола и упал в глубокое кресло перед камином. Тетя Мари, кое-как встав, уже не рискнула садиться, опасаясь за свое платье, поэтому просто облокотилась на стену у окна. Настало время светских бесед. Дядя Руперт, почистил свою трубку, откашлялся и завел свою извечную песнь о том, какой он замечательный и как бы все без него плохо жили.

По монотонный бубнеж, Луна задумалась и попыталась ножом для мяса отрезать себе кусочек тарталетки, за что незамедлительно получила по пальцам бабушкиной тростью.

– Ой! – мгновенно придя в себя, она одернула пальцы. Они горели, как в огне. Луна с трудом удерживалась, чтобы не подуть на них или не сунуть в стакан с холодной водой.

– Луна! Что это такое? Ты ведешь себя за столом, как какая-то простолюдинка – противно захихикал Стефан, тайком облизывая жирные пальцы. – Словно деревенщина, неумытая, необразованная, оборванная деревенщина.

Услышав это, Луна так возмутилась, что на мгновение лишилась дара речи.

– Да ты! Да ты! Да ты… – она никак не могла сформулировать свою мысль.

Анита попыталась сгладить конфликт, быстро сказав:

– Девочка моя, успокойся! Стефан не хотел тебя обидеть! Не принимай близко к сердцу. В его возрасте все мальчишки такие.

–Ага, так я и поверила. Не хотел он обидеть!!! – яростно отмахнулась от сестры Луна. – Ты прекрасно знаешь, что он просто ненавидит меня и мечтает выгнать из этого дома.

Упрямо вздернув подбородок, воинственно развернулась к Стефану:

– Как ты смеешь меня так называть? На себя посмотри, сам-то хорош, сидишь и пальцы тайком облизываешь.

– Еще как смею, потому что я у себя дома, в отличие от некоторых. Пригрели бедных сестренок – сироток, несчастные бродяжки, без дома, без родителей. Сиротки – сиротки – сиротки, нищенки! – завопил Стефан, ударяя ложкой по столу в такт своим словам.

Луна, защищаясь, приподняв обе руки, выставила их перед собой, ладонями вперед, как бы отгораживаясь от этих слов.

– Прекрати немедленно! – закричала она, побелев от злости.

– Ну – ну! – дядюшка прервал свою продолжительную речь. – Луна, ты должна любить и уважать Стефана. Это что за крики? Незамедлительно сбавь тон! Я требую!

Дедушка Бу тоже хотел что-то добавить, но икота, которую ему никак не удавалось сдержать, помешала ему. Поэтому он ограничился тем, что погрозил девочке пальцем.

– Что? – ошеломленно переспросила Луна. – Ах это я еще и виновата?

От обиды ее голос задрожал.

– Девочка моя успокойся, пойдем-пойдем отсюда, ты вся дрожишь – Анита постаралась настойчиво вывести Луну из-за стола.

– Ну уж нет! – в сердцах крикнула Луна. – Я не позволю так с собой обращаться.

Ее голос зазвенел от еле сдерживаемой ярости.

– По какому праву этот мальчишка позволяет себе так со мной разговаривать? – голос взвился еще на одну октаву.

– Кто позволил? – еще громче прокричала она. В гневе Луна как – бы увеличилась в размерах и устрашающе нависла над Стефаном.

– Нищенка! Грязная замарашка! – уже не так уверенно пробормотал Стефан. Неожиданно ему стало страшно. Так страшно, что хотелось побыстрее убраться из этой комнаты или хотя бы спрятаться под стол.

– Это я нищенка?! – громоподобным голосом вскричала Луна.

– Да, ты! – втянув голову в плечи, еле слышно пропищал мальчишка.

С этой минуты находившиеся в комнате перестали что-либо понимать. Все воспринималось, как сюжет какой-то пьесы, но никак не происходящее в реальной жизни. Сначала волосы на голове Стефана начали шевелиться, словно живые. А затем из них повалил густой белый дым.

–Мама, папа! – завопил что есть мочи перепуганный Стефан. – Что это такое?

Мари быстрее молнии подлетела к сыну, начала дуть, хлопать по волосам. Руперт просто бестолково топтался рядом, совершенно не зная, что предпринять. Дедушка и бабушка привстали со своих стульев и с открытыми ртами наблюдали за происходящим.

Не смотря на усилия Мари плотный белый дым начал потрескивать и превращаться в искры. То тут то там уже появились язычки пламени. Волосы уже натуральным образом горели.

О! – одновременно вырвалось у всех.

– Мама!!! Сделай же что-нибудь! – В ужасе кричал Стефан, вертясь на стуле, как уж на горячей сковороде.

– Ой-ой-ой! Горячо! Я ничего не вижу, помогите же мне кто-нибудь! – завывал он.

Родители суетились вокруг своего чада, заламывая руки и что-то истерично крича.

–Сыночек мой, кровиночка моя, да что ж это такое! – причитали они.

Бабушка с испугом закрыла веером глаза. Дедушка, с трудом закрыв рот, пытался что-то сказать, но лишь только невразумительные звуки слетали с его уст. И только Луна, с каким-то мрачным удовлетворением взирала на развернувшуюся перед ней картину.

–А – а – а – а – а – а – а – а а а! – продолжал вопить Стефан.

В это время в гостиную вбежала Анита, неся в руках полное ведро воды и вылила его прямо на мальчишку. Он на секунду захлебнулся, закашлялся и с воем повалился на пол, конвульсивно дергая руками и ногами. Вода стекала с него ручьями, а остатки волос плавали в натекших лужицах.