Текст книги "Гремучая смесь с колокольчиком"

Татьяна Луганцева
Гремучая смесь с колокольчиком

© Т. И. Луганцева

© ООО «Издательство АСТ»

Глава 1

– Таечка, знаешь, что я думаю? – обратилась Рада к молодой светловолосой женщине с огромными голубыми глазами.

– Я не умею читать мысли, – несколько вяловато ответила блондинка.

– Думаю, что Господь любит всех людей одинаково, каждый человек для него одинаково ценен и каждого он испытывает.

– Да ты просто философ, – улыбнулась Таисия.

– Философ – сугубо мужская специализация, – не согласилась Рада и сверкнула карими глазами. Ее прапрабабушка была цыганкой, так гласила семейная легенда. – У этого слова даже нет женского рода. Только мужчины любят философствовать, особенно лежа на диване.

– Ага! Пока женщины моют, стирают, воспитывают детей, – согласилась Тая. – Выходит, что у философов самые терпеливые жены. Другие не выдерживают и выгоняют своих дармоедов или пинками гонят их на работу, обрывая полет гениальных мыслей. А эти молчат и продолжают обслуживать своего «философа»… А ты что сказать-то хотела? – уточнила Таисия.

– Я думаю, что счастье всем людям дается в равной мере, только по-разному. Например, кому-то счастье дается сразу, человек должен это понять, ценить и беречь. А если не убережешь, то начинаются страдания и приходит осознание того, что не оценила свое счастье. А кто-то, наоборот, всю жизнь «набивает шишки», мучается, и когда уже совсем отчаивается, судьба раз – и подбрасывает шанс стать счастливой! – Для убедительности свою высокопарную речь Рада сопровождала активными жестами.

Тая с интересом смотрела на лучшую подругу и воспринимала ее слова на свой счет.

– Ты это к чему говоришь? Хочешь сказать, что я упустила свое счастье?

– Нет, я о том, что ты еще будешь счастливой! – заверила ее Рада.

– Да ты не волнуйся, все хорошо. – Тая тронула подругу за руку. – Подлечу нервишки, вернусь на работу…

– Как-то все нескладно получается, – вздохнула Рада, и Таисия поняла, что это о ее горемычной личной жизни.

Замуж Таисия выскочила очень рано, едва ей исполнилось восемнадцать лет, и если не за первого встречного, то за второго уж точно. Владислав был старше ее на двенадцать лет и казался худенькой молодой девчонке с тонкой душевной организацией просто осью земли, оплотом вселенной и самой надежной стеной.

А дальше началась долгая супружеская жизнь. Детей им бог не дал. Первые шесть лет было еще ничего, а потом становилось все хуже и хуже. Но Тая продержалась еще десять лет. Муж все время ворчал, был недоволен, безумно ревновал. При этом постоянно унижал Таисию, внушая ей, что она плохая хозяйка, как бы Тая ни старалась, да и как женщина не ахти… Он позволял себе даже в открытую говорить, что Тая растеряла былую красоту и быстро состарилась. Стоит заметить, что сам Влад с годами тоже не становился моложе и красивее, а только скандальнее и ворчливее. Со временем Тая все чаще и чаще стала задумываться над тем, что судьба не может поступить с ней так несправедливо. Вот жизнь пройдет, а она так и не узнает других мужчин и не поймет, правильно ли поступила, когда согласилась выйти за Влада замуж. Таисия, как могла, гнала эти крамольные мысли из головы, но они словно настырные черви проникали с новой силой. «Как же раньше было? – вела Тая внутренний диалог. – Люди женились девственниками и жили всю жизнь без всяких экспериментов. Чего же меня тянет на адюльтер с такой силой?» – «Ну, во-первых, время сейчас другое, нравы опять-таки свободные… соблазнов намного больше», – сама себе отвечала Таисия.

А вот ее подруга Рада думала по-другому.

– А я думаю, что это из-за того, что ты не любишь своего Владика, – констатировала она.

– Как не люблю? Ты с ума сошла? Мы всю жизнь вместе! – возразила Тая.

– Вот именно! Всю жизнь вместе! Привычка! Взял тебя молоденькую. Внушил, что между вами любовь, ты и поверила. А вот твое подсознание сигнализирует совсем о другом, оно сопротивляется и хочет сказать, чтобы ты попробовала пожить, как тебе хочется, – ответила Рада.

– Я люблю Влада и всегда так было, но иногда не покидает стойкое ощущение, что жизнь прошла зря, – призналась Тая.

– Твое дело, но всегда взвешивай свои желания и поступки. Потому что потерять можно намного больше, чем приобрести.

И вот однажды судьба-злодейка все-таки столкнула Таисию с основного пути. Тая поддалась искушению, приняла ухаживания молодого мужчины и вступила с ним в связь. Да что там «вступила в связь»! Тая влюбилась, просто потеряла голову. Вдобавок честно во всем призналась мужу, да этого и нельзя было скрыть. Глаза ее горели, она потеряла покой, сон, а похоже, и совесть.

Владислав, конечно, испытал сильную боль и разочарование. Он даже слег с сердечным приступом. Тая очень ругала себя за опрометчивый поступок, металась к мужу в больницу с гостинцами, прося прощение и искренне раскаиваясь. Влад безумно боялся потерять жену, но и простить не мог. Тая бросила молодого любовника и поклялась Владу в вечной верности!

Влад простил неверную жену, и они попытались начать все сначала. Но ничего не получилось, недаром в народе говорят, что разбитую чашку не склеить.

Влад раздражался по каждому пустяку, постоянно вспоминал Тае ее измену, обзывал дрянными словами. Потом раскаивался, молил о прощении, а через несколько дней все повторялось. Однажды Таисия, не выдержав, взорвалась:

– Веди себя как настоящий мужчина! Если не простил, значит, не простил! А если простил, так зачем же попрекать меня теперь каждый день! Это нечестно!

– Не тебе говорить о честности! – огрызнулся Владислав.

В таких отношениях они промучились еще несколько месяцев, а потом семейной жизни пришел конец.

Так как жили они в квартире Владислава, уйти пришлось Тае. Конечно, за шестнадцать лет совместной жизни она могла рассчитывать на какой-то угол, но это было уже из области утопии. Поэтому Таисия временно стала жить на работе. А работала Таисия у одной весьма эксцентричной галеристки Аглаи Береговой.

По образованию Тая была художницей, она закончила высшее художественное училище сразу по двум направлениям – классического рисунка и ландшафтного дизайна. Но пятнадцать лет назад специальность ландшафтного дизайнера была не сильно востребована, а вот художник мог хоть как-то перебиваться с хлеба на воду. Тая была, может, и не гениальной художницей, но весьма талантливой.

Аглая Алексеевна заприметила молодую художницу на одном из уличных вернисажей, купила у нее несколько работ и продала у себя в галерее. А это поднимало молодую художницу на совсем другой уровень. Потом Аглая, а просила она себя называть, несмотря на существенную разницу в возрасте, по имени, купила у Таисии еще несколько работ, потом еще и еще… А затем предложила работать в своей галерее. Помогать организовывать выставки, отсматривать экспонаты, отбирать работы, искать клиентов, проводить экскурсии…

Круг общения у госпожи Береговой был очень большим, но Таю она отчего-то выделяла, и со временем они подружились. Тая фактически стала правой рукой Аглаи.

Был у Аглаи Алексеевны еще один близкий друг – реставратор Сергей Семенович Илюшин. На втором этаже галереи размещались реставрационные мастерские, где господин Илюшин и проводил большую часть времени, занимаясь любимым делом. В художественном мире Илюшин был весьма известной личностью, его неоднократно приглашали на работу и в Эрмитаж, и в Третьяковскую галерею, и в другие крупные музеи. Аглая Алексеевна всякий раз с замиранием сердца ждала решения Сергея Семеновича, но тот неизменно отказывался, и растроганная Аглая не могла сдерживать слез, восклицая:

– Ну как же так?! Почему ты остаешься со мной? Ведь тебя приглашают самые знаменитые музеи мира! Такие шедевры были бы в твоих руках! А самое главное, тебе действительно можно доверить самые ценные полотна!

– Спасибо, дорогая, за теплые слова, – хитро улыбался в пушистые усы Сергей Семенович. – Но куда мне уже дергаться на старости лет? У меня здесь фактически дом, друзья. И ты, и Тая… А там новые люди, государственная служба… Нет, это не мое! Ты знаешь, ответственности я не боюсь, но к таким кардинальным переменам в своей жизни не готов. К тому же те, кому я нужен, всегда могут найти меня, – отвечал в таких случаях Сергей Семенович.

И он был прав. Представители крупнейших музеев постоянно обращались к нему за консультациями и помощью. Сергей Семенович всегда охотно соглашался, но ставил одно условие: полотна для реставрации должны быть доставлены в его мастерскую, а деньги за выполненную работу переведены на официальный счет картинной галереи госпожи Береговой.

Аглае Алексеевне, конечно, пришлось закупить самое современное оборудование и усилить охрану галереи, но оно того стоило – все затраты быстро окупились.

Неоднократно Сергея Семеновича приглашали выступить с лекциями по основам реставрации в крупнейших университетах мира, но на это он философски замечал:

– Я – русский медведь в берлоге. Считаю, что там, где родился, там и пригодился. И никуда я, конечно, не поеду. Да и нет во мне преподавательской жилки. Тут особый талант нужен…

Тем не менее охотно делился своими знаниями и опытом со студентами и молодыми реставраторами, которые приходили к нему в мастерскую и воочию наблюдали за техникой процесса – как Сергей Семенович изучает полотно, определяет имеющиеся недостатки, намечает пути их устранения…

«Реставрация живописи – это интересная и сложная работа, – говорил Илюшин своим подопечным, – в процессе которой реставратор должен постичь замысел автора и восстановить картину таким образом, чтобы его увидели и зрители». Причем денег со своих учеников Сергей Семенович не брал из принципиальных соображений.

И, конечно же, за помощью к Илюшину очень часто обращались частные коллекционеры, нередко инкогнито. Иногда они приносили такие шедевры, которые не снились Лувру или Эрмитажу. Бывало, приносил человек полотно, за которое заплатил миллионы, а оказывалось, что никакой это не шедевр, а всего-навсего умелая подделка.

Одного такого коллекционера прямо на глазах у Сергея Семеновича хватил инфаркт. А иногда обливалось кровью сердце самого реставратора, когда он видел перед собой настоящее произведение искусства, призванное восхищать все человечество, в плачевном состоянии из-за неправильного хранения и ухода.

Люди часто запирали дорогие картины в сейфы, где был совершенно не подобающий температурный режим, или, наоборот, вывешивали на самое видное место, где они попадали под прямые солнечные лучи. Часто приобретенные не совсем законным путем полотна хранились в сырых подвалах, а то и под полом.

Сергей Семенович не понимал, какое счастье от обладания таким произведением искусства, когда полюбоваться им можно только ночью при свете фонарика, вытащив полотно непонятно откуда и стряхнув с него слой пыли. А еще делать вид, что ты не замечаешь, как оно угасает, как трескается грунт, как тускнеют краски… Картина, жившая века, запросто может умереть за какие-нибудь пять лет, попади она в руки такого вот любителя живописи.

В последнее время работы у Сергея Семеновича прибавилось. Ударил кризис, и многие частные коллекционеры решили расстаться со своими шедеврами, чтобы поддержать бизнес и не обанкротиться. Но прежде чем продать полотно, ему надо было придать товарный вид, и тут на помощь приходил Илюшин. Он готовил картины, что называется, к выходу в свет, к встрече с новым хозяином.

Галерея Аглаи Береговой располагалась в тихом центре Москвы, в двухэтажном старинном особняке с мансардой. Первый этаж был отдан собственно под галерею, на втором располагались реставрационные мастерские и служебные помещения. А вот мансарду оборудовали в жилое помещение, где обитал Сергей Семенович.

– Вы живете как Карлсон, – отметила как-то Таисия.

– Да, только я давно перестал гулять по крышам, – засмеялся Илюшин.

С одной стороны картинная галерея была окружена лесопарковой зоной с каскадами прудов и большим озером – излюбленным метом отдыха горожан, с другой находилось старое кладбище с действующей небольшой церквушкой, в которой служил отец Георгий. Ему было уже под восемьдесят, жена давно умерла, а дети выросли и разъехались. Они звали его к себе, но отец Георгий отказывался. «Уж доживу свой век у могилы верной спутницы», – говорил он Сергею Семеновичу, с которым они дружили. Прихожан у отца Георгия было мало, но зато он присматривал за кладбищем и убирался на могилах, на которые уже никто не приходил.

Отец Георгий частенько захаживал к Илюшину в мастерскую, что называется, на рюмочку. Правда, отец Георгий выпивал крайне редко и неохотно, а вот Сергей Семенович спиртным злоупотреблял, причем давно. Все это знали, но повлиять на реставратора не представлялось возможным. Он не буянил, не скандалил, ни к кому не приставал, но все вечера проводил с бутылкой дорогого коньяка.

Аглая переживала за друга и не раз пыталась поговорить с ним на эту тему, но Илюшин заявлял, что это его личное дело и он ни перед кем не собирается отчитываться.

– Как к работнику ко мне есть какие-то претензии? – прямо в лоб спросил как-то Сергей Семенович.

– Нет, что ты! Боже упаси! Какие у меня могут быть претензии?! – воскликнула Аглая Алексеевна. – Я волнуюсь исключительно за твое здоровье! Я помочь хочу! – оправдывалась она.

– А кто-то просил о помощи? Нет? А на нет и суда нет! И больше к этому вопросу я возвращаться не хочу! – резко ответил тогда Сергей Семенович, и Аглая его послушалась. То ли поняла, что спорить с ним бесполезно, то ли испугалась, что потеряет ценного сотрудника.

После развода Тая пришла в галерею к своим старшим друзьям и с горечью поведала, что ей некуда податься. Тогда Аглая предложила пожить у нее в галерее.

– Хоть помещение и не жилое, но перекантоваться можно. А дальше будет видно. Может, жилье снимешь… Может, еще что…

– Интересно, о чем это вы? – спросила Тая.

– А вдруг встретишь порядочного мужчину и переедешь к нему жить? – пожала плечами Аглая.

– Издеваетесь? Я уже пожила с одним и была выставлена вон как только, так сразу. Нет уж… Да и кому я нужна под сорок?

– Вот это ты мне брось! Под сорок, – передразнила ее хозяйка галереи. – А мне под шестьдесят, и что? В гроб ложиться, что ли? Я, между прочим, еще ощущаю себя женщиной и иногда ловлю взгляды мужчин.

– Да вы просто чудо! – восхитилась Таисия.

Аглая Алексеевна на самом деле выглядела очень хорошо для своего возраста. Большую часть времени она всегда была на виду, а потому тщательно следила за собой. В одежде она предпочитала черный цвет, всегда ходила на каблуках и любила массивные дорогие украшения авторской работы. Если жемчуг, то японский, если бирюза, то иранская. Кстати, любовь к украшениям она привила и Таисии, только вот пользоваться ярко-красной помадой, как она сама, не рекомендовала.

– Понимаешь, Тая, я жгучая брюнетка, со смуглой кожей, и красная помада – самое то. Знаю, что не по возрасту, но мне на этих злопыхателей все равно. Это – моя фишка! А ты у нас девушка светлая, нежная. Красная помада на тебе будет смотреться слишком вызывающе и вульгарно. Розовая, даже пусть ярко-розовая – это твое, – прочла как-то Аглая Таисии целую лекцию.

Понятно, что Тая воспринимала ее как старшего товарища, как мать. Родная мать Таисии рано ушла из жизни. Воспитывали ее отец и бабушка. Бабушка тоже уже умерла, а отца Тая пристроила в частный дом престарелых. Но совершенно не потому, что Таисия не хотела за ним ухаживать, а потому, что в последние годы у него резко ухудшилось здоровье и ему каждый день требовалась квалифицированная медицинская помощь, а из-за легочной недостаточности его уже два раза подключали к аппарату искусственной вентиляции легких. Случись такое с Альбертом Владимировичем дома, спасти его не удалось бы, да и «скорая» не успела бы.

Таисия платила немалые деньги за проживание отца. Но оно того стоило. Дом престарелых располагался в уютном особнячке в английском стиле из белого камня с прекрасно обустроенными зонами отдыха. Лужайки в тени деревьев с лавочками для чтения и принятиях солнечных ванн, тропинки для прогулок и даже зоны для садоводства и пикников с родственниками пользовались неизменным успехом у постояльцев. Уход за пожилыми людьми тоже был на самом высоком уровне. Конечно, за все приходилось платить, в том числе и за дорогостоящие лекарства.

Таисия навещала отца каждую неделю. Альберт Владимирович, конечно, радовался встрече с дочерью, но чаще всего спал под воздействием медикаментов.

Вот почему Аглая и Сергей Семенович стали для Таисии воистину родными.

– Зачем терпеть какие-то неудобства в нежилых помещениях? – развел руками Сергей Семенович. – У меня мансарда полностью переоборудована под квартиру. Там тебе и санузел, там тебе и кухня… Но мне-то, старичку, зачем такая большая площадь? Располагайся у меня и живи сколько хочешь! Мне даже веселей будет! – предложил Илюшин.

– А и то верно! – согласилась с ним Аглая. – У Сергея Семеновича все условия. Вы давно знакомы, ну и поживете пока вместе. В тесноте, как говорится, да не в обиде.

– Ой, а мне так вообще хорошо! На старости лет за стариком поухаживают! Приготовишь что-нибудь вкусненькое, – подначивал Таисию Сергей Семенович, и она согласилась.

Они разгородили комнату стеллажами и ширмами и стали жить душа в душу. В мансарде наконец-то появилась хозяйка. Тая следила за порядком, ну и, конечно, готовила. Илюшин был вовсе не против, чтобы она обосновалась на кухне. Потому как сам ничего не умел. А вот Тая, напротив, умела и любила готовить и с удовольствием взвалила эту миссию на себя, радуя своей стряпней Сергея Семеновича.

Глава 2

– Тук-тук-тук! – сказал Сергей Семенович, подойдя к ширме.

– Заходите! Я на кухне! – крикнула ему Тая. – А я и не знала, что вы дома. Так тихо было.

– Так меня все равно что и не было, – ответил ей реставратор. – Я в отключке был… Выпил с вечера лишнего, да еще сны такие ужасные снились. Сейчас не могу вспомнить, но кажется, что-то важное… Может, вспомню еще? – Он пригладил пятерней торчащие кудрявые волосы. – Иду вот на запах еды. Да и пить хочется.

– Конечно! Присаживайтесь! Сейчас кормить буду! – улыбнулась ему Таисия.

– А давай к нашему уютному домашнему ужину я бутылочку вина поставлю? – предложил Сергей Семенович. – Хорошего, дорогого, берег вот для особого случая.

– А вам не хватит? – уточнила Таисия.

– Таечка…

– Ну хорошо, хорошо… Конечно, я с удовольствием с вами выпью, тем более хорошего вина давно не пила. Где-то я видела красивые фужеры… А, вот они! – Таисия выставила на стол хрустальные фужеры, а Сергей Семенович открыл бутылку вина.

В этот вечер на ужин Тая приготовила грибной суп из шампиньонов с сельдереем и кусочками тыквы, а также жаркое из мяса с молодым картофелем в горшочках.

Готовила Таисия всегда очень хорошо, быстро и с удовольствием, и радовалась, что сейчас баловала вкусной едой хотя бы Сергея Семеновича. А реставратор прямо воспрянул духом.

– Я с тобой словно в семье живу, – говорил он. – Все не один, да еще стряпня домашняя. Ты мне как дочь. Хорошо, что ты появилась в моей жизни.

Таисию всегда трогали такие слова. Она и сама чувствовала себя одиноко, без мужа, без детей.

В этот вечер Таисию прорвало на душевный разговор с Сергеем Семеновичем. Она и сама не понимала почему – то ли собеседник располагал к откровенности, то ли вино расслабило, то ли в душе у Таи уже наболело. Она как на духу выложила реставратору все перипетии своей семейной жизни.

– То есть ты изменила мужу только для того, чтобы понять, как с другими мужчинами? – уточнил Сергей Семенович.

– Глупо, да? Но так и получилось…

– Я же давно знаю тебя, Таисия, твоя жизнь проходила у меня на глазах. Не вини себя, детка. Вы плохо жили, вы не подходили друг другу, а в последнее время у вас совсем отношения ухудшились.

– Да, вы правы, – подтвердила Таисия.

– Так со стороны все же было видно, – кивнул Сергей Семенович, – поэтому не вини себя… Ты подсознательно понимала, что Влад не твой мужчина, и искала… счастья, потому что любой человек хочет быть счастливым.

– Но я сделала ему больно, и, что закономерно, не стала счастливой, – грустно ответила Таисия. – Верить надо было мудрости народной, что на чужом несчастье счастья не построишь.

– И как? Другой мужчина не впечатлил? – спросил Сергей Семенович, подливая им вина.

– Нет… Он отнесся ко мне еще хуже. Потребительски. Мы живем в век потребителей. Женщинам от мужчин нужны деньги, подарки, содержание семьи. Дай! Дай! Дай! Мужчинам от женщин нужен секс, приятное времяпрепровождение и никаких лишних вопросов и обязательств, слез и истерик. И уж не дай бог если ты признаешься ему в любви. Он подумает, что ты совсем дурочка, – сокрушенно качая головой, сказала Таисия. – Как товар покупают…

– Время такое. Все только и делают, что потребляют, ищут связи, дарят друг другу визитки в надежде, что пригодится. А если ты, не дай бог, разорился или потерял должность, положение, так тебя просто вычеркивают из списка и больше не зовут в гости, не звонят, а то и не здороваются. И ты начинаешь чувствовать себя полным ничтожеством. Давай сдавать больных в интернаты, а то и убивать, чморить тех, кто стал бедным. Ни душевности, ни понимания, ни подхода человеческого, – согласился с Таей Сергей Семенович. – Я не имел в виду твоего отца…

– Вот и меня накрыло стойкое ощущение, что меня просто использовали. Муж все же муж был, хоть какую-то заботу проявлял. А этот мой ухажер оказался откровенным альфонсом, который с кислой миной принимал от меня подарки и все время смотрел по сторонам. А я-то, дурочка, думала, что у нас такая любовь, такая любовь!

– Совести нет, что ли, от женщины принимать подарки? – удивился реставратор. – Да еще с кислой миной… А почему, кстати?

– Так я же не машины ему дарила и не часы швейцарские. А так… рубашку, портмоне, портсигар серебряный… Мне кажется, что он и в постели-то старался вполсилы, ровно настолько, чтобы отработать мои затраты. – Тая вспомнила это лощеное лицо с наглыми и безразличными глазами и, поморщившись, отпила вина.

– Ужас какой! Никогда не понимал таких мужчин, – икнул Сергей Семенович. – Их и мужчинами-то с натяжкой можно назвать. В наше время такого откровенного нахальства, конечно, не было. Ну бывало, что мужчина решал выгодно жениться. Например, на дочке генерала или партийного работника. А это означало одно – будет у тебя и работа хорошая, и машина, и квартира, и ковры с хрусталем в эту квартиру, то есть все атрибуты богатства. А женишься на бедной студентке «ни кола, ни двора», так и будешь скитаться по общежитиям и с тяжелым рюкзаком на дачу к ее родителям. Так что мужчины с такими взглядами были и во времена моей молодости. Как правило, красивые, бабами испорченные и наглые. И думали они примерно так – типа все бабы одинаковые, так хоть в достатке пожить. И ты жалеешь, что на такого прощелыгу променяла своего мужа? – спросил Сергей Семенович, орудуя вилкой.

– Жалею, что из-за такого сделала ему больно. Хоть мы и плохо жили, но такого унижения Влад не заслуживал, тем более что этот хлыщ был намного хуже его. Но чтобы вернуться к мужу… нет, я об этом не думаю, честное слово. Мы попытались начать все заново, словно ничего не произошло, но не получилось, это было большой ошибкой.

– И ни у кого не получится… – задумался Сергей Семенович. – Нельзя войти в одну воду дважды. И не надо оборачиваться на прошлое. Значит, судьба была тебе…

– Изваляться в грязи? – горько усмехнулась Таисия.

– Но и Влад твой тоже хорош… Сколько лет вы вместе? А, не важно… Долго. Выгнать так спокойно, в никуда.

– А что он должен был? Квартира его… Да нет, все нормально. Я взрослая тетя, сниму жилье, если что…

– Я бы не хотел, чтобы ты уходила отсюда. Мне вполне комфортно. Наконец-таки не один! А было бы мне лет так на двадцать пять – тридцать меньше, я бы еще и приударил за тобой…

– Не смущайте меня, – зарделась Таисия. – Но ведь все равно это временно. В любой момент может случиться что угодно. И нас отсюда выселят, – горестно вздохнула она, понимая, что говорит о наболевшем.

– А что может случиться? – Сергей Семенович даже жевать перестал.

Похоже, он никогда не задумывался о том, что жизнь может повернуться к нему задом. А остаться без крыши над головой, да в возрасте… Это целая трагедия.

– Ну, я не знаю… – пожала плечами Таисия. – Например, закроют галерею… Аглая честно сказала, что сейчас кризис, доходы от галереи резко упали. Кто будет покупать картины, если кушать нечего? Единственно, что остается стабильным – это ваша дорогостоящая и кропотливая работа. Богатые клиенты обращаются только к вам, так как полностью вам доверяют. Вот мы и выезжаем исключительно за счет вашего имени, – пояснила Таисия.

– Мне лестно, конечно, слышать такие слова, но сейчас я напрягся.

– Почему? – спросила Тая.

– Так случись что со мной, и галерея накроется медным тазом? Вот не хотел бы я, чтобы от меня страдали другие люди, – даже несколько расстроился Сергей Семенович.

– Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось. Даже не говорите об этом! – замахала руками Таисия. – Да и что с вами должно случиться?

– Так не мальчик уже, – пояснил Сергей Семенович и театрально схватился за сердце, словно проверяя, на месте ли оно.

– Все равно, даже не думайте об этом! – чуть ли не в приказном порядке сказала Таисия, вдруг остро ощутив, что этот человек ей на самом деле очень дорог, словно и вправду являлся близким родственником.

– Да я-то здесь живу и ни о чем больше не думаю, а может, и стоило задуматься… Мне-то здесь удобно, мастерская рядом. Людей не очень хочу видеть, в смысле, вот идя по улице, диковат я как-то. Привык к дому, привык вот к тебе. А другие люди меня могут раздражать. Диковат я как-то… Врач говорит, что я страдаю социофобией.

– Вы и к врачу обращались? – удивилась Таисия.

Сергей Семенович кивнул.

– Говорю тебе как на духу, и врачу то же самое сказал – есть у меня проблема… Испытываю колоссальный дискомфорт, когда из дома выхожу, когда общаюсь с незнакомыми людьми. Для меня это каждый раз словно стресс. Поэтому я так счастлив, что мне удалось поселиться здесь, при галерее. Ходить никуда не надо, ездить тоже… А тебя мне жалко, Тая. Я, конечно, старый тертый калач, но мне кажется, что ты просто не встретила своего мужчину. Ты такая молодая, красивая женщина, но вот не повезло в личном плане.

– Это точно. Не хотела вам говорить, но, так уж и быть, скажу. Я ведь и с женатым успела повстречаться. Орел тот еще. Все мне страшные истории про жену рассказывал. Как ему с ней плохо, как они давно не спят вместе, как скоро он с ней будет разводиться. Тьфу! Сидела, смотрела на него, открыв рот. Чужой мужик! Вот он кто! Чу-жой! А однажды наткнулась на него в ресторане, куда он пришел с женой, тут-то у меня глаза и открылись. Как он ее обхаживал, как суетился… А когда меня увидел, так сделал вид, что мы не знакомы.

– Молодец! – рассмеялся Сергей Семенович. – Наверное, документы о разводе подписывал.

– Вот и я о том же… Так противно. Потом, конечно, звонил, унижался, говорил, что я все неправильно поняла, что мы снова должны быть вместе и все будет хорошо.

– Ох, Тая, Тая, – покачал головой реставратор, лукаво смотря на нее, – конечно, красивой женщине можно простить любой каприз, но я всегда считал тебя умной, несмотря на то, что ты блондинка…

Настала очередь рассмеяться Таисии.

– Блондинка, да… Опыта в отношениях с мужчинами у меня не было. Плыла по течению. Замужем и замужем… А тут растерялась что-то. Мне бы одной побыть, подсобраться с мыслями. А я испугалась, стала искать надежную почву под ногами…

– Мужчину? – вздохнул Сергей Семенович.

– Именно, но не нашла и сейчас вот как раз успокоилась. Лучше буду одна, чем не пойми с кем. И хватит говорить на эту тему. Десерт? – спросила Тая, попыталась встать, но ее повело и она опять плюхнулась на стул. – Ой! Запьянела я!

– Я вижу! Глазки блестят, щечки горят! – засмеялся Сергей Семенович.

– А вы не достанете пломбир из морозильника? И не потрете на него шоколад? – виновато попросила Таисия. – Так вкусно получается…

– Конечно, сейчас все сделаю! Ты сиди-сиди, отдыхай, а то как пчелка трудишься целыми днями.

Сергей Семенович достал из шкафа две креманки и принялся перекладывать в них мороженое, а Таисия наблюдала за его неловкими движениями и чувствовала полную расслабленность.

– Раз у нас вечер откровений… может, и вы что расскажете о себе? – спросила она у Сергея Семеновича. – Только не говорите, что раз вы такой нелюдимый, то у вас и личной жизни не было. Этого не может быть!

Сергей Семенович почесал затылок, явно задумавшись.

– Хорошо, конечно, что я произвожу впечатление человека, у которого должна быть личная жизнь, но…

– Но? – подхватила Тая, которую просто обуяло любопытство.

– Но ты же хорошо знаешь меня уже много лет. Ну какая личная жизнь? Ты разве кого-то видела рядом со мной? – покосился он на нее через плечо.

– Вам честно ответить? Ходят слухи, что в молодости у вас была несчастная любовь, и после этого вы так и не женились и стали затворником.

– Про меня даже слухи ходят, – усмехнулся Сергей Семенович.

– Еще говорят, что у вас что-то с Аглаей есть, – продолжала подливать масла в огонь Таисия.

– А не говорят, что я не распространяюсь на тему своей личной жизни? – спросил реставратор и повернулся к Тае вполоборота.

Таисию поразила бледность его лица и проступившая боль в глазах. Ей даже стало не по себе.

– Извините… я не из праздного любопытства, просто… Напилась я что-то… – засуетилась она, вставая на ноги.

– Ты куда? – забеспокоился Сергей Семенович.

– Да пойду, подышу воздухом.

Тая сунула ноги в черные лодочки на средних каблуках, накинула легкий плащ прямо поверх домашнего платья и выскользнула наружу.

Ей было неудобно перед Сергеем Семеновичем за свою навязчивость, да и подышать свежим воздухом не помешало бы. Давно она вот так не баловалась алкоголем.

Выйдя на улицу, Тая задумалась, куда бы пойти. Галерею окружал небольшой сад, в котором работал наемный садовник, но на ночь сад закрывался, чтобы там не расположились бомжи, а идти за ключом к охраннику Таисии было лень. Оставалось… кладбище, куда Тая и направилась. Будучи, как большинство женщин, трусихой, она еще подумала, чего ее несет ночью на кладбище? И сама же себе ответила: алкоголь… да и кладбище было свое, родное, не страшное.

Это было последнее, что Таисия помнила, потому что, не успев сделать и двух шагов, она получила оглушающий удар по голове и очень быстро потеряла сознание.

Когда Таисия пришла в чувство и попыталась пошевелиться, первое, о чем она подумала, – лучше бы она в себя не приходила. Руки и ноги у нее были связаны, а глаза чем-то завязаны. Не видно было ни зги. Таисию охватила настоящая паника, и кто бы ее за это осудил? Ей было холодно, ныл затылок и болели связанные запястья и щиколотки.