Текст книги "Девочка на шару"

Татьяна Луганцева
Девочка на ша́ру

Глава 1

– Депрессия… у меня депрессия… депрессия… – на разный лад пробовала это слово Яна, глядя на себя в зеркало. – Депрессия… – нараспев повторила она. – Какое красивое слово «депрессия», импрессия, экспрессия… Короче, вот я и докатилась!

Яна Цветкова, тридцати с небольшим лет женщина, сидела перед обитой кожей дверью с табличкой «психолог» в одном из крупных медицинских центров. На консультацию к данному специалисту ее отправил лечащий врач, которому она пожаловалась на головокружения и постоянные головные боли, после того как объективные методы обследования не выявили у нее никаких изменений. И вот Яна послушно притащилась к психологу и ожидала приема.

Она была высокой, очень худой, с длинными руками, ногами и длинными белыми волосами, стянутыми в хвост на затылке. Черные, тонкие брови вразлет, прямой нос; большие голубые глаза смотрели на мир с интересом и вызовом. Пухлые губы сейчас находились в гримасе обиженного ребенка. Ее нельзя было назвать красавицей, но внешность Яны была очень яркой и запоминающейся. Увидев один раз, не запомнить ее было невозможно. Этому способствовали большое количество украшений, всегда имевшихся на ней, словно на новогодней елке, и склонность молодой женщины к дорогой, но аляповатой и совершенно не комбинирующейся друг с другом одежде. Вот и сейчас Яна была в короткой трикотажной юбке ярко-красного цвета, сетчатых черных с аппликациями красных роз колготках и ярко-зеленом джемпере. Рядом с ней на соседнем стуле лежали небрежно брошенные розовая кожаная сумка известной фирмы и кожаная лакированная черная куртка, которая гармонировала только с лакированными же полусапожками на высоченных шпильках.

Кожаная запыленная дверь дрогнула, и из нее вышел молодой человек с горящим взглядом, явно настроенный психологом на позитивный лад. Он решительными шагами прошел мимо Яны. Цветковой захотелось убежать вслед за ним по больничному коридору, но из-за двери уже выглянуло добродушное полное лицо миловидной женщины.

– Яна Карловна Цветкова? – спросила она, сверяясь со своими записями.

– Я… – обреченно произнесла Яна.

– Проходите, – пригласила женщина.

Фигура ее была такой же круглой и пышной, как и лицо с полными щеками. Голову украшали куцые волосы, выкрашенные неожиданно для ее солидного возраста в ярко-рыжий цвет, а на толстых коротких пальцах красовались массивные золотые перстни с разноцветными камнями, как у Хозяйки Медной горы.

Кабинет психолога был небольшим, но уютным, занавески на окнах вместо жалюзи производили благоприятное, этакое домашнее впечатление. Имелись здесь кресло и стол для врача, заваленный папками и листками, и большое, явно удобное кресло для пациента.

– Присаживайтесь, – пригласила Яну психологиня.

Стенку нежно-салатового цвета позади психолога украшало множество дипломов и сертификатов, свидетельствующих о семинарах, прохождении курсов повышения квалификации и принятии участия в международных конгрессах.

– Разрешите представиться, Ада Валерьевна Анисимова. Психолог. Окончила психологический факультет МГУ, имею опыт работы больше двадцати лет, владею многими методиками психоанализа и психокоррекции личности. Поближе мы с вами познакомимся во время нашей долгой доверительной беседы. Ложитесь на кушетку и попытайтесь расслабиться.

Только сейчас Яна заметила кушетку, стоящую у стены.

– Ложиться? – не поняла она.

– Именно. Вы должны быть полностью расслаблены, и ничто не должно угнетать вас, – заверила Ада Валерьевна.

Яна подошла к кушетке, стуча каблуками, и легла на нее, стянув резинку с затылка – с хвостом из длинных волос лежать было бы неудобно. Уставившись в белый потолок, Яна вовсе не почувствовала себя расслабленной, скорее наоборот. Она почувствовала себя как на операционном столе, только препарировать сейчас собирались не ее тело, а ее душу.

– Кто вам посоветовал обратиться ко мне? – спросила Ада Валерьевна, водрузив на нос картошкой сильно увеличивающие ее глаза очки в золотой оправе.

– Терапевт.

– С какими симптомами вы обратились к доктору?

– Слабость, апатия, головокружения, головные боли…

– Это все симптомы тревоги. Не находите? – уточнила психолог, начиная свои записи в толстую тетрадь. – Ну да ладно! Хочу предупредить вас, Яна: от степени откровенности ваших ответов зависит, смогу я помочь вам добрым профессиональным советом или нет. Я как священник, если хотите. Со мной надо говорить все или ничего. Еще обязана вас предупредить, что я очень жесткий психолог, не сюсюкаю и не жалею, а рублю всю правду-матку своим пациентам. И многим этот момент не нравится. Будьте готовы посмотреть правде в лицо. Готовы?

– Всегда готова! – сглотнула Яна. – За тем я и пришла. Я словно запуталась в своей жизни.

– Ваш возраст? – спросила психолог.

– У женщин не спрашивают.

– Я вас умоляю, Яна! С первого вопроса вы увиливаете в сторону, – поморщилась психолог.

Яна ответила ей «правду-матку».

– Возраст Христа… – задумалась психолог.

– Что? Я не отожествляю себя с Христом, – дернула длинными ногами Яна.

– Нет, просто переходный возраст, весьма переходный. Когда человек уже подводит кое-какие итоги тому, чего он достиг. Это возраст, когда женщина, глядя на себя в зеркало, понимает, что ей не двадцать лет.

– Ага! А впереди сорок, пятьдесят и шестьдесят, – подала голос Яна, – что отнюдь не вселяет надежды на молодость…

– Комплекс старения? – оживилась психологиня. – Боитесь взрослеть?

– А кому хочется? – вопросом на вопрос ответила Яна.

– Любой возраст хорош с философской точки зрения, – возразила Ада Валерьевна.

– Так это с философской, а не с житейской, – возразила пациентка.

– Обычно такое наблюдается у красивых женщин. Вы почувствовали снижение внимания со стороны мужского пола? – спросила психолог.

Яна поморщилась.

– Вот уж что рада была бы почувствовать… Так нет, мужчины были и раньше, есть и сейчас… И, судя по их горячим признаниям в любви, они не собираются оставить меня в покое и в дальнейшем. По крайней мере, в ближайшем будущем.

Психолог поправила очки на носу, нервно заерзав на стуле.

– Расскажите о вашем детстве. Вы были любимым ребенком?

– Я была единственным ребенком, – ответила Яна.

– Вы ощущали родительскую любовь? – чуть изменила вопрос психолог.

– Я фактически не видела родителей, – ответила Яна. – Мама все время пропадала в театре на репетициях – она была и есть отличная актриса нашего провинциального ТЮЗа, а отец… отец все свободное время посвящал зеленому змию – он всегда пил.

– Он кто по профессии? – уточнила Ада Валерьевна.

– Отец был плотником, работником сцены. А в последние годы жизни делал гробы на кладбище. Да, вот такой вот диапазон…

– Отца уже нет в живых?

– Он умер. Вернее, ему помогли умереть – убили. Его напоили до бесчувственного состояния, зная его слабость, дали свалиться в свежевырытую могилу, и он захлебнулся собравшейся на дне водой, – ответила Яна.

– Какой ужас! – Ручка выпала из рук психолога. – Что вы пережили тогда?

– Шок, – просто ответила Яна. – Но большого душевного родства у нас с отцом не было, и я не билась головой о стенку, смею вас заверить.

– Мама, ваша мама, она счастлива? – спросила психолог, изучая Яну пытливым взглядом.

Яна на минуту задумалась.

– Раньше я считала ее неудачницей, зная о ее неосуществимой мечте стать знаменитой актрисой, играть в Москве, быть замеченной кинорежиссерами. Отец к тому же всегда пил, да еще и умер довольно рано. Но потом я поняла, что не права. Моя мама не отделима от своего театра, которому отдала всю жизнь, она любима и уважаема зрителями и коллегами, у нее всегда были поклонники. Как ни странно, она очень любила отца… У нее была насыщенная и вполне счастливая жизнь. Да, я думаю, что она счастлива. Моя мать – очень гордая женщина, и она никогда никому ни на что не жаловалась.

– У нее сильный характер? – уточнила психолог.

– Да, именно так! Лучше не скажешь.

– А у вас? Вы в кого?

– Думаю, что я взяла что-то и от отца, и от матери, хотя, конечно, не хотелось бы закончить жизнь так, как отец, – подняла голову Яна.

– Ваше образование?

– Я окончила медицинский институт. Врач-стоматолог. В данный момент руковожу стоматологической клиникой «Белоснежка», – ответила Яна.

Психолог снова нервно заерзала на стуле.

– Вы руководительница?

– Именно так.

– И как дела на работе?

– Все отлично. Клиника рентабельна, коллектив отличный, – ответила Яна.

– Вы замужем?

– Затрудняюсь ответить, – настала очередь Яны нервно ерзать.

– В смысле?

– Я была замужем четыре раза. Правда, два раза за одним и тем же человеком… В данный момент у меня есть друг.

– Муж пил или меньше вас зарабатывал? – решила уточнить докторша.

– Что вы! Ричард – святой человек, красавец-мужчина, умный, тонкий. Он смог остаться со мной в дружеских отношениях, несмотря на то что именно я его бросила. Он очень крупный бизнесмен.

– А ваш друг? Кто он? – спросила раскрасневшаяся психологиня.

– Он князь, – просто ответила Яна.

– Кто?! – не поняла психолог, ненароком подумав, что Яне нужен уже не психолог, а психотерапевт.

– Князь. Его зовут Карл Штольберг, он настоящий чешский князь, потомок древнего рода, живет в настоящем замке, – повторила Яна.

– Пьет?

– Почему вы всех подозреваете в пьянстве? Это что-то личное? – обернулась к ней Яна. – Карл умен, воспитан, знает пять языков, музицирует, красив как бог, считается одним из самых престижных женихов Европы. Он не пьет, меня не бьет и ничего такого, уверяю вас.

– А вы были у психиатра? – осторожно спросила Ада Валерьевна.

Яна хохотнула.

– Что, трудно поверить, что такой человек может быть влюблен в российскую тетку не первой свежести, без титула и без звания «Супермодель мира»? Любовь, как известно, зла, полюбишь и Яну Цветкову. Шутка! Я совершенно нормальна и стараюсь говорить вам только правду.

– Но ведь и ваш муж Ричард тоже хорош, правда?

– Да, они оба хороши, – вздохнула Яна.

– Ваш бывший муж устроил свою жизнь?

– Нет.

– Вы этому рады?

– За кого вы меня принимаете? Я желаю Дику только счастья! Меня не покидает чувство вины, что он одинок, а у меня есть Карл, – с возмущением ответила Яна.

– Может быть, скажете, что он хотел бы вернуть вас? – явно ехидно спросила психолог.

– Было у меня такое чувство поначалу… но теперь уже нет. Думаю, что Ричард смирился.

– От хороших мужей не уходят. Почему вы ушли от него? – допытывалась психолог.

– Я ушла не от него… Я ушла к Карлу. И, поверьте мне, это было долго и мучительно. Именно так, как я говорю.

– Что вас сдерживало?

– Пресловутое чувство долга, чертовская положительность мужа, совместный ребенок и то, что Карл князь… – смущенно ответила Яна.

– Чем же это плохо? Это плюс!

– Несомненно… но не для меня. Я – простой, прямолинейный человек, а его статус и титул парализовали меня. Сейчас-то я уже привыкла, а раньше бегала от него, как от огня. Карл Штольберг тоже с определенной периодичностью то боролся за меня, то сдавался, но все же добился меня. Правда, не думаю, что на удачу себе.

– Вы же должны быть счастливой женщиной, за вас боролись такие мужчины! – воскликнула Ада Валерьевна, закатывая глаза.

– Ну да… – вяло произнесла Яна.

– Может быть, вы жалеете, что ушли от мужа? Все-таки он – человек русской души и больше понимал вас? – предположила психолог.

– Раньше мою душу терзали некоторые сомнения, но другого рода. Я боялась испортить жизнь молодому князю, но сейчас я уверенно скажу, что ни о чем не жалею. Я всегда добивалась того, что хотела. Ричарду просто не повезло, что он попался мне на глаза, и в ту минуту я захотела его. Карл хоть и иностранец, но похож на меня, с точностью наоборот, вот он и добился меня. Он все время поддерживает интерес к своей персоне, и я просто не вижу других мужчин, кроме него. В общем, я влюблена и счастлива, – сказала Яна, смиренно сложив руки на груди, словно приготовившись к отпеванию.

– В вашей речи проскользнуло что-то о ребенке. Вы – мать? – почти с ужасом спросила Ада Валерьевна.

– Да. Правда, плохая. Меня длительное время не бывает дома, часто я чем-то занята и загружена. Вова явно обделен моим вниманием, он воспитывается моей домоправительницей Агриппиной Павловной, которую я тоже украла у Ричарда.

– Это обстоятельство вас мучает?

– Да. Только я понимаю, что ничего существенного в своем характере изменить не смогу, – ответила Яна.

– Извините за нескромный вопрос, а откуда у вас деньги на собственную стоматологическую клинику?

– Это долгая история! После развода со своим вторым мужем я осталась у разбитого корыта – в буквальном смысле, у меня не было даже нормального жилья. Затем я встретила состоятельного Ричарда, да вдобавок на мою голову свалилось наследство.

– Понятно… – процедила сквозь зубы психолог, словно подразумевая: «понятно, что в этой жизни таким вертихвосткам только и везет». – Правильно я понимаю, что вы, молодая, красивая и успешная женщина, впали в депрессию?

– Правильно, – вздохнула Яна.

– Я предупреждала, что я жесткий психолог? – спросила Ада Валерьевна и, получив утвердительный ответ, продолжила: – Я поняла, что человек вы эмоциональный, неуравновешенный, эксцентричный, с неустойчивой психикой, отсюда и нелогичные поступки, преследующие вас по жизни. Конечно, все корни подобных неприятностей находятся в детстве, происходят от полученного воспитания. Ваши противоречивый характер и дерганый темперамент сформировались в детстве. Мать – актриса, отец – гробовщик! Не правда ли, странный союз? Сначала я думала, что проблема ваша в личной жизни, в одиночестве, в том, что вы со своим сложным характером ни с кем не уживаетесь. Но не тут-то было, вниманием вы не обделены. Видимо, мужчин-экстремалов привлекают такие непредсказуемые женщины. Между прочим, за один только кусочек, небольшой период вашей личной жизни многие женщины отдали бы все. А вы… «Ой, я была четыре раза замужем! Ой, муж у меня был красавец, богач, не пил и не гулял, но за мной приударил князь, и мое семейное счастье, извините, пошатнулось! Кстати, князь тоже красив, умен и богат и, главное, до беспамятства влюблен в меня! Его мы теперь можем поменять только на царя!»

– Я такого не говорила!

– Молчать! – перебила Ада Валерьевна. – Сейчас я подвожу итог вашему психологическому портрету. Я думала, что Бог не дал вам ребенка. Так нет, вы счастливая мать. Я думала, что вы не успешны в карьере, но у вас свой хороший коллектив и доходная клиника.

– И что? – подняла голову Яна.

– Зажрались вы, дамочка, вот что! Есть нервные срывы у людей, оказавшихся у черты, у бедных, озлобившихся на весь мир и потерявших все. Эти срывы понятны, и таким людям действительно надо помогать. А вы… Такая депрессия называется «с жиру». Чем я могу вам помочь? В чем причина вашего неудовлетворения? Может быть, все-таки из-за того, что вы в жизни добились не совсем всего сами? Богатый муж… наследство… а вы что же? Что вы сами собой представляете? Чего добились лично вы?

Яна растерянно хлопала длинными ресницами.

Психолог закатила глаза и четко проговорила:

– Нет, я, конечно, не умаляю ваших личностных качеств. Наверняка вы умны, остроумны и обладаете еще рядом положительных качеств, раз в вас смогли влюбиться такие достойные мужчины, раз вас уважают в коллективе. Но, видимо, вы так и не нашли себя, не добились чего-то, за что сами себя стали бы уважать.

– И что делать? – затряслась Яна.

– По большому счету, вам необходим стресс. Начните строить свою жизнь с нуля лично, без чьей-либо помощи, и посмотрите, чего достигнете. Конечно, я не призываю вас бросить работу, это было бы слишком, но можете начать свою новую деятельность параллельно.

– А чем я должна заниматься? – тупо спросила Яна.

– Вот-вот, вы уже настолько в шоколаде, что даже не знаете, чем можно заняться! А миллионы людей живут за чертой бедности и как-то зарабатывают себе на хлеб. У меня есть одна знакомая – она работает на трех работах, так ей впасть в депрессию просто некогда. Советую сходить еще к психотерапевту, возможно, он поможет вам медикаментозно. А я… если хотите, стану вашим личным психологом, – предложила Ада Валерьевна.

Яна задумчиво поднялась с кушетки, снова затянула в хвост свои длинные волосы, золотые браслеты звякнули на худом запястье.

– Ну что? Убедила я вас заняться в жизни чем-то полезным? Сориентировала совершить подвиги?

Яна как-то странно посмотрела на психолога. Кто знал Яну Цветкову достаточно хорошо, тот понял бы этот взгляд. Вот как раз подвигов в ее жизни хватало с лихвой! В какие только передряги ни попадала она на протяжении жизни, становясь то свидетелем преступления, то его жертвой, а то и обвиняемой. Сколько слез пролил ее муж, сколько нервов потратили все окружающие люди, чтобы вразумить ее, чтобы она свернула с этой дорожки! И вот теперь психологиня говорит о каких-то подвигах… Яна даже содрогнулась.

– Думаю, что последую вашим советам и попробую остаться одна, чтобы собраться с мыслями, как дальше жить и что делать, – медленно проговорила она.

– Вот и правильно! – улыбнулась Ада Валерьевна.

– Есть в Италии замок, доставшийся мне по наследству, вот там я и уединюсь, – добавила Яна.

Улыбка медленно сползла с лица психолога.

– Замок? Я не ослышалась? Вы хотите жить в замке?

– Да, а что? Вы бы предпочли, чтобы я сняла комнату в коммуналке?! – взорвалась Яна. – Завистливая докторишка! А я-то думала, что сеанс психолога мне поможет… Но нет, вам не удастся занизить мою самооценку! У меня в жизни тоже были трудные периоды, и я действовала, а не распускала слюни. И многим людям я принесла радость и помогла, и мужчины меня любят именно за эти качества. Но даже такой энергичный человек, как я, может устать. Все! Баста! Перегорела лампочка! Я могла бы, как многие жены богатых людей, сидеть дома, выходя из него только в магазин за тряпками да в салон красоты, а я открыла клинику, пашу там сама и даю заработать другим людям. И никто теперь не отберет у меня мои кредитные карточки! Кстати, я могу хоть завтра сменить обстановку, стать княгиней и жить припеваючи…

Яна подошла к столу онемевшей психологини и нагнулась над ней, как коршун над добычей.

– Дорогая Ада Валерьевна, а не на таких ли дорогих дамочках вы делаете свою зарплату? И еще при этом, прикрываясь именем правду-матку режущего психолога, хамите пациентам? Личный психолог… Да я сама себе психолог! Кстати, если я буду начинать с нуля и жить в коммуналке, я не смогу носить своему «личному психологу» по сто долларов за прием. Вас такое положение устроит?

Яна резко развернулась и вышла из кабинета, хлопнув дверью. А про себя подумала: «Что это я? Вправду какая-то нервная стала. Набрасываюсь на людей, как голодный волк на добычу».

Психотерапевт принял ее в том же диагностическом центре. Это был мужчина средних лет с пронизывающим взглядом темных глаз и гладко зачесанными черными волосами. На Яну он с первой минуты произвел неблагоприятное впечатление. Во-первых, с его губ не сходила какая-то глупая улыбка, во-вторых, взгляд его был очень неприятен, а в-третьих, в кабинете стоял стойкий запах перегара.

«Психотерапевт, который лечит других от алкоголизма, а сам пьет… это круто», – подумала Яна.

– Я смотрю, настроение у вас, девушка, не очень хорошее, – сказал психотерапевт.

– Нормальное настроение, – буркнула Яна.

– Не улыбаетесь даже.

– А я не улыбаюсь, знаете ли, когда мне не смешно, – сказала Яна, нервно тряхнув хвостом.

– Раздражительность появилась, я прав?

– Глупые вопросы меня раздражают, это точно, – согласилась Яна.

– А какое сегодня число, месяц и год? – улыбаясь, задал вопрос доктор.

Яна удивленно вскинула брови.

– Я что, произвожу впечатление слабоумной? – ответила она вопросом на вопрос.

– Обследовались когда-нибудь у психиатра?

Яна хмыкнула.

– Обследовалась… Да я лежала в психушке! Правда, тогда сложилась безвыходная ситуация – либо меня посадили бы в тюрьму, либо я должна была пробыть энное время в лечебнице, третьего не дано, – задумалась Яна, вспомнив свое боевое прошлое.

Улыбка медленно сошла с лица психотерапевта.

– А в чем была причина? – осторожно поинтересовался он.

– Меня ошибочно обвиняли в преступлении. Но потом я сбежала из психушки, и с моей помощью был пойман настоящий убийца, – заверила его Яна.

Психотерапевт понимающе кивнул и вплотную перешел к жалобам, какие она предъявляла к своему организму. В конце концов назначил антидепрессанты и некоторые другие лекарства.

Яна вышла из медицинского центра в плачевном настроении. Буквально ничто не радовало ее.

На дворе стоял апрель. Снег уже растаял, но на улице было еще прохладно. Яна в лакированной курточке прошла к своей уже не новой, но очень любимой машине красного цвета фирмы «Пежо». Машина словно была продолжением хозяйки: яркая, как будто имела душу. В общем, Яна ни за какие деньги не хотела менять ее на другую машину. «Пежо» приветливо просигналила в ответ на нажатие кнопки сигнализации, Яна села в салон и поехала домой, по дороге заглянув в аптеку и купив для себя лекарства. Жила она в хорошем районе, в большой трехкомнатной квартире с сыном Вовой, домоправительницей Агриппиной Павловной и ее гражданским мужем Борисом Ефимовичем. Ричард, ее бывший муж, до сих пор уговаривал ее переехать в их совместный коттедж, но Яна была неумолима. Если она первая разрушила их брак, то она и должна была покинуть их дом. Она не смогла бы жить в коттедже, зная, что выгнала из дома хозяина.

С траурным выражением лица она вошла в квартиру.

– Есть будешь? – спросила ее Агриппина Павловна, дама весьма внушительных размеров.

– Нет, – покачала головой Яна и прошла в свою комнату.

Надо отметить, что Агриппина Павловна была весьма героической женщиной. Она воспитывала Ричарда лет с одиннадцати, заботилась о нем и фактически заменила ему мать. Долго она сопротивлялась их союзу, считая Яну особой взбалмошной и ненадежной, но потом все же приняла. Маленький Вова растопил последние льдинки в ее сердце, и когда брак Яны и Ричарда распался, женщина с жертвенной готовностью последовала за Яной с сыном, посчитав, что им она нужнее, чем сорокалетнему Ричарду. Чего ей стоил такой поступок, знала только она одна, но Яна ценила его и очень любила Агриппину Павловну. Яна знала, что домоправительница в глубине души надеется на то, что ее союз с Ричардом восстановится, и очень жалела Агриппину Павловну, так как чувствовала, что исполнение ее мечты вряд ли возможно. Ведь уже давно ее душу пожирал огонь любви совсем к другому человеку, и ей было все равно, есть ли у него титул, замок и деньги, ей был нужен Карл, и только он. Казалось, что ее карма совпала с кармой этого человека, что они как бы специально вознаграждены в этой жизни за что-то и рождены друг для друга.

Обстановка в комнате Яны была соответствующей: розовые шторы, тюль цвета снега в красное сердечко, широченная кровать под розовым покрывалом с золотыми кисточками, огромное трюмо, заставленное всевозможными баночками, скляночками, духами в пузырьках. Одних помад в красивых тюбиках валялось здесь штук двадцать.

Большой зеркальный шкаф с раздвижными дверями не вмещал и малой толики вещей, что были у Яны. Груды ее яркой одежды хранились также и в коттедже Ричарда. Некоторые вещи так и остались ненадеванными, а просто с этикетками складывались в шкаф. Иногда Яна с удивлением находила ту или иную одежду в своем гардеробе и не могла вспомнить, по какому случаю и где она ее приобрела. Иногда Цветкову одолевало желание освободить недра шкафа от ненужных вещей, и она охапками раздавала их направо и налево друзьям, знакомым и коллегам по работе. Правда, не всем подходил размер – Яна, напомним, была худой и высокой, – и женщины брали одежду своим дочкам. Вот так во всем Яна была небережливая и какая-то непутевая. Не готовила, не шила, не вязала, не вела хозяйство в нормальном понимании этого слова. Была занята работой и ввязывалась во всякие странные дела, частенько с криминальной подоплекой, причем такие дела как бы сами находили ее. Она постоянно помогала чужим людям, решала их личные проблемы и бытовые споры.

Придя в свою комнату, Яна разделась, облачилась в широкую розовую шелковую пижаму и легла в постель.

Агриппина Павловна осторожно приоткрыла дверь и снова повторила вопрос:

– Кушать будешь?

Готовила она как профессиональный повар, а уж по части выпечки домоправительнице впору было вручать Нобелевскую премию. В большинстве своем забота этой немногословной и грубоватой женщины по отношению к другим людям сводилась к тому, чтобы посытнее и повкуснее накормить их.

– Сытый, значит, уже не помрет, – говорила Агриппина Павловна, и поспорить с ней было сложно.

Яне постоянно приходилось впихивать через силу в себя всевозможные плюшки, булочки и ватрушки. Сама природа сжалилась над ней, и, несмотря на поглощение огромного количества пищи, содержавшей углеводы, она оставалась худой, как спица. Отказаться от приготовленных Агриппиной Павловной кушаний было равносильно оскорблению, но на сей раз Яна на такое осмелилась.

– Чай? Кофе? – с угрозой в голосе спросила Агриппина Павловна.

– Нет, ничего не хочу, – ответила Яна и отвернулась к стенке.

Агриппина Павловна ушла, весьма озадаченная, но через час повторила свою попытку накормить или напоить Яну. Та лежала с совершенно отсутствующим взглядом и отказывалась от всего.