Текст книги "Проблема галактического масштаба"

Григорий Неделько, Татьяна Минасян
Проблема галактического масштаба

За окном дома студентки-медика Алисии Хоб, жительницы планеты Девочка, разгорался яркий сиренево-розовый закат. Лучи прячущегося за горизонтом солнца отражались в стеклянных стенах расположенной напротив оранжереи, и казалось, что в ней бушует пожар. Алисия немного полюбовалась этим красивым зрелищем и вернулась к компьютеру – заканчивать письмо брату, работавшему на Мальчике.

«У нас уже вторую неделю просто потрясающие закаты и восходы, каждый день! – напечатала она. – Небо переливается всеми оттенками розового, из облаков складываются причудливые узоры, а вчера после дождя была тройная радуга на полнеба! Просто что-то невероятное с природой творится… Похоже, у Девочки очень хорошее настроение».

Алисия снова взглянула на окно. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, стекла оранжереи погасли, зато набежавшие на небо легкие облака окрасились в ядовито-лиловый цвет, тоже очень яркий и чистый. Девушка восхищенно ахнула, и ее пальцы снова забегали по клавиатуре:

«Михаэль, напиши, как у вас сейчас с погодой дела обстоят, есть ли полярные сияния? Наверняка ведь у вас там тоже до жути красиво, а из тебя и двух слов об этом не вытянешь!»

Потом она еще на некоторое время задумалась и коротко приписала в конце письма:

«Как там ваши ребята, как Рэй? Передавай им всем от меня привет!»

Два с половиной часа спустя водитель Михаэль Хоб, получив письмо от сестры, принялся писать ей ответ:

«Дорогая сестренка, красот на нашей планете действительно хватает. Например, у меня все окна заросли ледяными узорами, похожими на ветки и листья. Провода заросли инеем, таким пушистым, как будто на них лежат полоски меха. А еще с крыши нашего общежития свешиваются сосульки, каждая метров по шесть-семь длиной, и они очень красиво блестят на солнце. Вот только любоваться всеми этими, безусловно, прекрасными вещами мы не можем. Нам немного не до этого: дома мы ищем, какую бы еще теплую одежду на себя натянуть, на улице стараемся как можно быстрее добежать до магазина или еще какого-нибудь теплого помещения, где можно погреться, а к сосулькам вообще не приближаемся, чтобы нас ими не прибило. В общем, извини, Алисия, но писать восторженные письма я пока не в состоянии. Вот кончатся эти сумасшедшие морозы – похлеще, наверное, чем те, которыми, говорят, «потчует» исследователей еще более холодная неразумная третья планета, – тогда постараюсь сочинить для тебя поэму в прозе про искрящийся на солнце комок снега».

Михаэль покосился на свое окно, действительно полностью заросшее толстым слоем узорчатого льда, поежился и прибавил еще немного мощности на обогревателе, после чего снова вернулся к письму.

Вид, открывавшийся из окна главы Ассоциации планетарных психологов Арнольда Сетона, был самым обыкновенным: одинаковые дома, снующие между ними вереницы автомобилей и кое-где редкие оазисы зелени. Земля уже пару месяцев не баловала своих жителей хорошей погодой – небо было серым и низким, да к тому же почти каждый день проливалось дождем. Арнольд старался смотреть в окно пореже. Надоевший городской пейзаж вызывал в памяти воспоминания о других далеких планетах, выглядевших совсем по-иному. О розовых скалах и красных равнинах Девочки, о синих льдах и снегах Мальчика, об оставшейся далеко в прошлом молодости, когда он был простым инженером и в каждом космическом рейсе боролся с ураганами, землетрясениями или метелями, а не сидел в кабинете, перебирая скучные отчеты своих коллег…

Главный планетарный психолог тяжело вздохнул. То чудесное время закончилось восемнадцать лет назад, когда была создана Ассоциация и он, получив психологическое образование, был назначен ее руководителем. Поначалу он еще надеялся, что его будут посылать в новые экспедиции на Девочку или Мальчика или что люди откроют другие живые планеты, но годы шли, в космос летали набираться практики другие планетарные психологи, а он только обучал их и координировал работу молодой поросли. И постепенно смирился с мыслью о том, что так будет всегда…

Арнольд открыл на своем компьютере окно с почтой и обновил страницу. В ящике его дожидалось пять новых писем, одно – с пометкой «Срочное». Заинтересованный, психолог торопливо открыл его, ожидая чуда, надеясь, что оно как-то изменит его слишком ровную и размеренную жизнь. И не ошибся: уже через минуту ему стало ясно, что интересная и полная опасностей жизнь, которую он так любил, и не думала заканчиваться…

«После Нового года на всех континентах Девочки усилились подземные толчки… На Южном континенте три раза были сильные ураганы… Пробуждение вулканов… Аномальное потепление…» – читал он отчет одного из планетарных психологов и чувствовал, как внутри него поднимается давно забытое, но не ставшее от этого менее любимым ощущение – предвкушение риска. Ощущение, с которым Арнольд распрощался много лет назад и которое уже не надеялся испытать когда-нибудь снова…

Арнольд немедленно связался со своей секретаршей и сообщил, что берет отпуск за свой счет как минимум на неделю. Назначил заместителя, дал необходимые распоряжения. А потом, сгорая от нетерпения, от желания поскорее оказаться на знакомой планете с розовым ландшафтом, полетел домой.

И как ни беспокоился Сетон за жителей колонии на Девочке, неожиданно оказавшихся в опасности из-за возобновившихся на ней стихийных бедствий, в глубине его души продолжало расти радостное предвкушение. Оно росло все время, пока он собирался в дорогу, ехал в космопорт и дожидался отправляющегося на Девочку корабля. Арнольду было даже немного стыдно за это – все-таки взрослый мужчина, – но он ничего не мог с собой поделать.

В космопорту на Девочке Арнольда встретила группа психологов и геологов. Они радостно махали зажатыми в руках шапками и улыбались.

«Похоже, они надеются, что я разберусь в возникшей проблеме, – подумал ученый. – А смогу ли я? Не потерял ли я навык? Что ж, посмотрим. Но это предчувствие – ожидание чего-то необыкновенного и захватывающего, уже с лихвой компенсирует вынужденный полет на Девочку. Да и, как бы там ни было, чертовски приятно вновь оказаться здесь!»

– Привет! – сказал он Девочке и улыбнулся.

Психологи с геологами, решив, что это реакция на их приветствие, подошли поближе и что-то хором заговорили. Арнольд, жестом остановив их, попросил не перебивать друг друга. Тогда вперед вышел подтянутый пожилой мужчина, в котором Сетон с трудом узнал своего старого начальника и друга Эжена.

– Здравствуй, Арни!

– Здравствуй, Эж!

Они обнялись, похлопали друг друга по спине, а затем Арнольд попросил подробнее рассказать, что случилось. Зачем его вызвали, ведь, наверное, ситуация срочная, раз пришлось приглашать специалиста с Земли, да к тому же не кого-нибудь, а главного планетарного психолога.

– Что, – спросил Арнольд, – какие-то проблемы с Девочкой? Кто-то неуважительно к ней относится?

– Пойдем, поговорим по дороге.

Они сели в большой ховеркар. Овальная, похожая на большой огурец без пупырышек машина черно-красного цвета с большим лобовым стеклом поднялась в воздух и полетела к базе.

– Вот сводки метеорологов, посмотри. – Эжен передал Арнольду документы, в которых содержалась вся информация о состоянии планеты в последние пару месяцев. Пока Сетон, округлив глаза, рассматривал и читал бумаги, Эжен рассказал ему, как обстоят дела: – На Девочке начался сущий ад, и это не похоже на обычные девичьи капризы и обиды.

– Как знать, – заметил Арнольд, – ведь речь идет о планете. Мы не настолько хорошо знакомы с ее… – он подобрал слово, – психикой.

– Это верно. Но характер толчков и извержений совершенно иной. Если раньше все продолжалось до тех пор, пока Девочка не успокоится, то теперь утихомирить ее нет никакой возможности. Она нас попросту не слушает, такое создается впечатление. А катаклизмы возникают на пустом месте – и по силе превосходят «неприятности», связанные с женской обидчивостью. Предугадать, где случится новая беда, невозможно, планета стала абсолютно непредсказуемой. И подобные эмоциональные всплески, назовем их так, стихают так же неожиданно, как начинаются. А затем возобновляются.

– Понятно. – Арнольд кивнул и вернул сводки Эжену. Тот убрал их в портфель и продолжил:

– Но это не все: начались проблемы и на Мальчике. Естественно, выражаются они в другом: на север обрушилось резкое похолодание, которое постепенно распространяется по всей планете; снежные бури не дают работать исследователям; землетрясения, кстати, тоже случаются… Ученые бьют тревогу – говорят, что при таком положении вещей ни о каком освоении планеты не может быть и речи. А ты представляешь, сколько туда вложено денег? Какие силы задействованы? Масштабнейший проект под угрозой! Надо что-то предпринять!

– Так, а при чем здесь я? Вы надеетесь, что я, по старой памяти, смогу разобраться со всей этой катавасией, потому что однажды мне повезло?

– Не думаю, что дело было только в везении. Ты всегда подавал большие надежды – и, как вижу, оправдал их, вон как высоко поднялся. А я по-прежнему здесь.

– Знаешь, Эжен, – доверительно сказал ему Арнольд, – я тебе даже немного завидую. Хотя что там… зависть моя сильна как никогда! – Психолог рассмеялся. – У тебя тут настоящие приключения, столько всего творится, столько можно сделать, в стольком принять участие. А что у меня? В основном лекции да бумажная работа.

– А как же исследования?

– На компьютере или с книжкой в руках? Брось. Подобные исследования никогда не сравнятся с романтикой межгалактического полета и личным участием в какой-нибудь заварушке.

– Да, ты всегда был немного… того… Не обижайся. Я хотел сказать, отважным. Рисковым.

– Что ж, – задумчиво проговорил Арнольд, – кажется, настало время снова рискнуть.

Он посмотрел в окно. Мимо проносились розовые горы и холмы, отбрасывавшие темно-фиолетовые тени. Чудесная, неповторимая картина, которую трудно описать. Такое надо видеть собственными глазами.

– Арни, я рад, что ты с нами, – сказал Эжен и похлопал друга по плечу.

Сетон обвел взглядом летевших в ховеркаре – они внимательно прислушивались к разговору в салоне, – потом остановил взор на Эжене.

– Я тоже, – улыбнувшись, ответил психолог.

Девочка встретила старого знакомца не очень приветливо: ховеркар минут двадцать кружил над взлетной полосой, пока легкое землетрясение не прекратилось и аппарат наконец не удалось посадить.

Арнольд, Эжен и остальные ученые вылезли из машины.

Сетон присел на корточки и погладил асфальт. Некоторые из присутствующих смотрели на него со смесью интереса и недоумения.

– Спокойно, Девочка, спокойно, – приговаривал Арнольд, поглаживая планету. – Все хорошо, не надо волноваться…

В ответ откуда-то – словно бы совершенно из ничего – возник резкий порыв ветра, который чуть не сшиб психолога с ног.

– Глупая планетка, – буркнул один из геологов.

Арнольд повернулся к нему.

– Не говорите так. Вы не понимаете ее, но это не значит, что она глупая или вздорная. Ясно?

– Ясно, чего ж неясного, – пошел на попятную геолог. – Вы тут босс – вам и решать.

«Что же с ней такое? – подумал Арнольд. – Почему она так себя ведет? Что стряслось?»

Они направлялись к главному зданию базы. Резкие, сильные, внезапные порывы ветра сопровождали их всю дорогу.

«Итак, еще раз, что мы имеем? – размышлял Арнольд, расхаживая из угла в угол в комнате, где его поселили после приезда в столицу колонии. – В последние годы и Девочка, и Мальчик вели себя мирно. Иногда волновались, но не слишком, и довольно быстро успокаивались. Все у них было в норме. Два месяца назад Девочка стала совсем спокойной, ветра на ней почти не было, дожди случались, но несильные и “грибные”, а некоторые местные жители вообще утверждают, что закаты и восходы на ней стали еще красивее, чем всегда. И примерно в это же время на Мальчике устанавливаются сильные морозы, начинаются сильные снежные бури. Как эти два явления могут быть связаны? Или тут вовсе нет никакой связи?»

Завершив очередной круг по комнате, главный планетарный психолог остановился у окна. На улице бушевал сильнейший ливень, по асфальту текли бурлящие потоки воды, а небо, в обычные дни розоватое, казалось почти таким же мертвенно-серым, как на Земле, в осеннем Нью-Йорке. Тяжелые капли воды с громким стуком били в оконное стекло, словно умоляя впустить их в дом…

– А еще неделю назад на Девочке тоже начались катаклизмы, – тихо пробормотал Арнольд вслух. – На Мальчике после этого стало еще холоднее. И реагировать на слова психологов они оба отказываются. В чем же дело, планеты?

Пол под ногами Сетона слегка дрогнул. Тело привычно отреагировало на этот толчок – Арнольд мгновенно напрягся, чуть шире расставил ноги и схватился руками за подоконник. Это помогло ему устоять при следующем, гораздо более сильном толчке, который последовал сразу же вслед за первым. За стеной, в соседней квартире, что-то со звоном разбилось, а из-за входной двери послышался чей-то испуганный крик. Скатившись по столу, за которым Арнольд просматривал отчеты своих местных коллег, упала на пол ручка.

– Девочка, милая, успокойся, – заговорил Сетон ласковым голосом. – Не надо так переживать…

Дом содрогнулся так сильно, что в первый момент Арнольд был уверен: сейчас строение рухнет. Мужчину все-таки оторвало от подоконника и швырнуло на пол. Спина тут же отозвалась резкой болью, которая еще больше усилилась, когда психолог попытался вскочить на ноги. Все-таки он уже не юноша…

– Послушай меня, Девочка… – снова начал Сетон, но здание затряслось еще сильнее, и ему стало ясно, что утихомирить разошедшуюся планету словами он не сможет. Надо дать ей время выплеснуть свои эмоции, а пока этого не произойдет, все попытки поговорить разозлят ее еще больше. Но и оставаться в здании во время столь бурного проявления чувств было опасно. Пусть все дома на Девочке и Мальчике строились с учетом планетарной активности – полной уверенности, что здания выстоят, у людей не было.

Выбрав момент, когда пол стал трястись чуть меньше, Арнольд встал, ухватившись руками за край стола, и выскочил в коридор. Мимо, едва не сбив его с ног, пробежала какая-то женщина. Она неслась к выходу на лестницу, и Сетон поспешил за ней. Впереди по-прежнему слышались крики и топот множества ног – жильцы стремились как можно скорее оказаться на улице.

Очередной толчок застал Арнольда в тот момент, когда он бежал вниз по лестнице. Он споткнулся и, ударившись головой о перила, рухнул на ступеньки.

– Да твою же мать! – вырвалось у него. – Чтоб тебя!..

– Вам помочь? Встать сможете? – послышался сзади встревоженный женский голос, и Сетон почувствовал, как кто-то с силой тянет его вверх. Схватившись одной рукой за гудящую после удара голову, он обернулся к своей нежданной помощнице, которая оказалась совсем молодой девушкой с растрепанными волосами.

– Все хорошо, сейчас встану, – заверил ее Арнольд. – Вы знаете, где убежище?

– Да, идем туда вместе! – крикнула девушка.

Сетон ухватился свободной рукой за перила, и незнакомка помогла ему подняться на ноги. Опираясь на ее плечо, он спустился на первый этаж, где они сразу же попали в толпу таких же перепуганных, но не впавших в панику местных жителей.

– Бункер – там! – крикнула помогавшая Арнольду девушка, и они вместе со всеми остальными побежали через дорогу, к другому невысокому дому. За ним находилась обширная площадка, в центре которой возвышался небольшой холм, где Сетон увидел распахнутую настежь дверь. Сбегающиеся на площадку со всех сторон люди торопливо протискивались в эту дверь и скрывались внутри. Действовали все быстро, не мешкая, но и без суеты, никто не толкался и не терял голову от страха – было видно, что жители Девочки давно привыкли к подобным бедствиям и умеют грамотно вести себя, когда она нервничает.

Перед входом в бункер Арнольд пропустил свою спутницу вперед и шагнул в черный дверной проем после нее. Планету опять тряхнуло, но психолог, уже наученный горьким опытом, успел вцепиться в перила мертвой хваткой. Следом за ним в убежище залез кто-то еще, и Сетон заторопился вниз, чтобы не закрывать проход своим товарищам по несчастью.

Бункер оказался просторным и на удивление комфортабельным. Разделенный невысокими перегородками на отдельные небольшие секции, он был способен вместить всех спрятавшихся в нем людей – кое-где даже оставались свободные места. Арнольд направился было к ближайшей секции, заметив там пустое сиденье, но молодая спутница тут же схватила его за рукав:

– У вас кровь! Надо в медпункт. Пойдемте, я покажу, где он.

Сетон еще раз машинально прижал ладонь ко лбу, а потом посмотрел на нее – и правда, вся рука в крови! Хорошо он к перилам приложился…

– Это мелочь, не стоит беспокоиться, – сказал Арнольд своей помощнице, но отвести себя в медпункт все-таки позволил.

Через полчаса они сидели рядом в соседней с медпунктом секции. В бункере стояла почти полная тишина, лишь изредка нарушаемая чьими-то тихими разговорами и вскрикиваниями, когда пол и стены опять начинали трястись. Все понимали, что о вышедшей из себя планете лучше не говорить вообще ничего, – в таком состоянии ее могло обидеть даже вполне доброжелательно сказанное, но неправильно ей понятое слово.

Новая знакомая Арнольда, которую, как выяснилось, звали Алисией, нервно накручивала на палец прядь своих длинных темных волос. Теперь, когда непосредственная опасность миновала и не нужно было думать о том, как спастись, девушке стало гораздо труднее держать себя в руках.

– Не переживайте так, это еще не самое сильное землетрясение, – попытался подбодрить ее Сетон. – По сравнению с тем, что здесь творилось двадцать лет назад, это вообще ерунда.

– Вы здесь были двадцать лет назад? Когда планету только осваивали? – в глазах испуганной девушки блеснуло любопытство, и ее движения стали не такими нервными.

– Да, я тогда водил вездеход, – ответил Арнольд.

И вкратце рассказал о том, кто он такой, а затем поведал краткую историю первых месяцев освоения Девочки. Алисия слушала его с интересом и, когда он закончил, восхищенно проговорила:

– Какая, наверное, интересная профессия – планетарный психолог!

– Есть такое дело. – Мягко улыбнувшись, Сетон кивнул.

– А ведь, знаете, всего месяц с чем-то назад у нас здесь было просто идеально! – поделилась девушка. – Каждый день радуги, гало вокруг Одина, ночью небо такое ясное, что даже самые тусклые звезды были видны… Девочка как будто кокетничала с нами, а теперь вдруг опять взбесилась…

– Кокетничала, говорите? – такая мысль не приходила Арнольду в голову, и теперь уже он уставился на свою собеседницу с живейшим интересом. – Но если бы она кокетничала с Мальчиком, он бы тоже этому радовался. А по отчетам получается, что на нем уже тогда морозы начались.

– Да, именно так! – подтвердила Алисия. – У меня брат на Мальчике работает, он как раз тогда писал, что у них стало жутко холодно, хотя в его полушарии уже началась весна…

– То есть, Девочка кокетничала, а Мальчик в ответ на это впал в мрачность… – задумчиво проговорил Сетон. – И отчего такое может быть?

Вопрос был риторическим, но Алисия приняла его на свой счет и сосредоточенно нахмурила лоб.

– Вообще, парни обычно обижаются, когда мы кокетничаем с другими… – натянуто улыбнулась девушка.

И они с Арнольдом молча уставились в глаза друг другу – у обоих родилась одна и та же догадка.

Толчки продолжались.

Арнольд с Алисией, находясь в бункере, чувствовали и слышали, что происходит снаружи. Стены тряслись, вибрирующий металл издавал громкие низкие звуки, иногда что-то хлопало и стучало, попеременно мигали лампы под потолком. Оба – и гость Девочки, и ее жительница – привыкли к таким обстоятельствам, правда, мужчина еще и испытывал тайное приятное чувство от контакта с неизвестным, загадочным… опасным…

«Как долго я этого ждал – возможности вырваться из привычной спокойной, но скучной реальности, попасть в новое приключение. И вот – дождался. – Арнольд вертел в руках фон последней модели и разглядывал его с таким видом, словно видел впервые. – Но сейчас дело в другом – гораздо важнее выяснить причину начавшихся катаклизмов: от того, удастся ли мне это, зависят жизни колонистов. Впрочем, впрочем… мысль, возникшая у нас, похожа на правду. Конечно, стопроцентной уверенности нет, но ведь когда-то и мои догадки относительно поведения Девочки тоже казались многим фантазиями не повзрослевшего романтика. Как давно это было…»

– А почему не связаться с ними сейчас? – спросила Алисия, посмотрев на Арнольда.

Ей импонировал этот человек: достаточно высокий, к тому же сильный, смелый и умный. А кроме того, главный планетарный психолог – абы кто до такой должности не дослуживается.

Сетон оторвался от созерцания фона и поднял взгляд на девушку.

– Подозреваю, что погода будет мешать установлению нормальной связи. Кроме того, такие вещи обсуждают лично. Надо обговорить множество деталей – и без свидетелей.

– Понимаю. – Алисия кивнула.

– Пожалуйста, не обижайтесь – просто такова процедура.

«Вот как вымуштровала нас планета, – подумалось Арнольду, – мы теперь со всеми представительницами слабого пола общаемся исключительно вежливо и спокойно. Но разве это плохо?..»

– Что вы, я ни капли не обиделась. И мне даже было приятно… м-м… – Алисия замялась, – хотя бы слегка поучаствовать в разрешении этой загадки с Девочкой.

Арнольд покачал головой.

– Еще не факт, что мы ее разрешили. Что-то подсказывает мне, что не все так просто и придется потрудиться, прежде чем…

В этот момент, прервав речь психолога, из-под потолка раздался усиленный динамиками голос:

– Метеоцентр передает сводку погоды: сейсмическая активность ослабла и достигла приемлемого уровня. Ураганов, смерчей и прочих бедствий не обнаружено. Однако метеобюро советует укрывшимся в бункерах колонистам подождать еще некоторое время, пока не придет подтверждение…

Не дослушав сводку до конца, большинство людей дружно направилось к выходу. Снаружи еще могло быть опасно, но привычные к подобным «проблемам» жители Девочки не видели смысла сидеть дольше: их ждали работа, дела, дети… Чаще всего, успокоившись, планета какое-то время вела себя тихо; если же возникали неприятности, люди возвращались в бункеры, но такое происходило редко.

– Пойдемте? – встав со скамьи, предложила Алисия.

– Идите, а я еще побуду здесь недолго: мне надо все хорошенько обдумать, по горячим следам, так сказать, – ответствовал Арнольд. – Только прошу вас, не рассказывайте пока никому о нашей догадке – гласность иногда вредит самым благим намерениям.

– Да, разумеется. Удачи вам! До свидания!

Сетон видел, как стройная фигурка выходит из помещения и, пройдя в дверной проем, скрывается из глаз.

«Приятная девушка. Хорошая. Пожалуй, мы бы могли стать с ней друзьями, для начала – правда, при других обстоятельствах… Ладно, пора подумать о Девочке и о том, как справиться с возникшей ситуацией».

У Арнольда пока не было решения – оставалось надеяться, что руководство колонии до чего-нибудь дойдет коллегиальным умом или психолога через какое-то время осенит блестящая идея.

Перед глазами его вновь встала фигурка с растрепанными длинными волосами. Может, потом они встретятся…

Просидев еще некоторое время, но так и не придя ни к чему в своих размышлениях, Сетон поднялся со скамьи и последним покинул бункер. Будь он на двадцать лет помоложе, давно бы ушел отсюда, а о проблемах, свалившихся на его голову, раздумывал бы по дороге. Но время текло вперед и необратимо меняло все, через что проходило и что оставляло позади себя…

– Я понимаю тебя, Арнольд, но… скажи, ты уверен? – Эжен снял очки и стал протирать их – то ли они действительно были грязные, то ли исследователь так справлялся с обуревавшими его эмоциями и внутренним напряжением.

«А раньше он носил линзы», – мелькнула у психолога мысль.

– Как в прошлый раз: интуиция подсказывает мне, что решение – правильное, но убедиться в этом можно, только проведя тесты, – честно ответил Сетон.

– Какие тесты?

– Есть определенные, в том числе разработанные мной. Раньше мне не доводилось применять их, но, вот, по-моему, настал подходящий момент. Если все сложится гладко, то не надо будет защищать докторскую – мне ее и так дадут, потому что я на деле докажу, что прав.

– А если ты ошибешься? Мы просто потеряем время… Пойми, Арнольд, я не спорю с тобой, да и не могу себе этого позволить по рангу, но очень волнуюсь за Девочку и ее жителей. И за Мальчика с его колонистами тоже.

– Так же как и я. В любом случае, иной версии у нас нет, а значит, мы должны, нет, обязаны проверить эту. Вот если ничего не получится, тогда поговорим.

Эжен надел очки.

– Хорошо. Я свяжусь с тамошней базой. Подождешь минутку?

– Конечно.

Пока Эжен набирал номер, Арнольд мерил брифинговый зал шагами, разглядывал его, точно оказался здесь впервые, – последнее было давней привычкой психолога, помогавшей ему отвлечься от насущных проблем и расслабить мозг. Просторное помещение несло явный отпечаток неокосмизма – нового направления в искусстве – и было обставлено по последнему слову техники: плоский впечатляющих размеров монитор с высочайшим разрешением, миниатюрные встроенные в столы компьютеры, автоматические саморегулирующиеся окна и так далее.

«В мире столько всего красивого, но оттого, что красота стала привычной для нас, мы не замечаем ее».

Во всем есть своя прелесть: и в созданных природой пейзажах, и в построенных руками человека зданиях… и в небе, и в бороздящих его ховеркарах… и под водой, и на земле, и на другой планете – освоенной или нет…

Сетон стоял у большого овального окна, погрузившийся в такие нехарактерные для него молодого философские мысли.

«Наверное, старею», – иронически подумал он, когда Эжен окликнул его:

– Начальник базы на проводе. Я включу громкую связь?

– Да, давай.

Только сейчас Арнольд обратил внимание на изображение бородатого мужчины лет сорока пяти, что внимательно и даже отчасти изучающе глядел на него с экрана монитора, висевшего на стене.

– Мистер Арнольд Сетон, здравствуйте, – прозвучал в помещении глубокий голос уверенного в себе человека. – Вас приветствует Генрих Штерн, начальник колонии на третьей планете от Одина. Пока наше небесное тело, к сожалению, не носит имени, но вы можете называть его Номер Три.

– Зачем же? – Психолог улыбнулся. – Такая планета больше похожа… ну, не знаю… на Питера. Или, скажем, Фридриха.

На лице Штерна было написано недоумение. Тогда Арнольд, чтобы не длить непонимание, все ему рассказал.

Внешне третья планета походила на Мальчика. На ней тоже царил холод, и она почти целиком была покрыта льдом и снегом. Только слой льда в несколько раз превосходил области замерзшей жидкости на Мальчике, а снежные сугробы порой поднимались выше человеческого роста. Зато погода, в отличие от впавшей в депрессию второй планеты, на ее соседе царила хорошая. В чистом, без единой тучки, небе горел далекий Один, и его слабые, но все же способные осветить поверхность планеты лучи заставляли снег искриться, а ледяные горы – переливаться всеми цветами радуги. Арнольд и сопровождавшие его представители правительства двух разумных планет вышли из здания космопорта и остановились, глядя на ведущую к научной базе дорогу, по обеим сторонам которой возвышались снежные стены. На обочине высокопоставленных гостей дожидался автомобиль-снегоход. Но садиться в него планетарный психолог не спешил.

– Подождите меня там, не мерзните, – сказал он своим спутникам, кивая на дверцу снегохода. – Я сейчас.

Медлить с установлением контакта было нельзя: на Девочке в любой момент может случиться разрушительное землетрясение, а на Мальчике жители должны скоро израсходовать на обогрев всю накопленную энергию. Надо действовать, но только как? Сетон впервые ступил на поверхность этой холодной планеты, он не знал ее характера, привычек. Да и вообще долгое время считал ее неживой!

– Здравствуй… Фридрих, – осторожно заговорил он, глядя на синеватый снег. – Как тебе это имя, нравится? По-моему, оно очень тебе подходит.

Планета оставалась спокойной. Слышала ли она Арнольда, понимала ли его слова? Об этом психолог мог только догадываться. Но, по крайней мере, Фридрих не выказывал никакого недовольства, и Сетон, набрав в грудь побольше ледяного воздуха, продолжил:

– Я тебя очень хорошо понимаю. Твои соседи общаются между собой, им хорошо вместе, а ты оказался в одиночестве… Но ведь ты сам никогда не показывал, что тоже живой! Мы, люди, этого не знали, и другие планеты не знали тоже.

Застывший воздух вокруг Арнольда пришел в движение. Ветер был совсем слабым, но постепенно усиливался. Ответ ли это Фридриха на слова психолога или простое совпадение?

– Ты думаешь, что если разобьешь эту пару, то сам избавишься от одиночества? – спросил Сетон чуть более жестким тоном. – Напрасно, Фридрих. Они уже давно привязаны друг к другу, и даже если первая планета, Девочка, увлеклась тобой, это еще ничего не значит. Сейчас она кокетничает с тобой, а потом поймет, что обидела Мальчика, расстроится, будет чувствовать себя виноватой и либо помирится с ним, либо решит, что еще больше виноват в случившемся ты и обидится на тебя. И тогда вы все трое останетесь в гордом одиночестве. Тебе это надо?

Резкий порыв ветра поднял над сугробом маленький снежный вихрь. Арнольд подошел поближе, протянул руку в толстой перчатке и коснулся серебрящегося на солнце снега.

– Что тебе мешало просто подружиться с ними, сразу же, когда мы только прилетели в вашу систему? – спросил он укоризненно. Ветер на мгновение стих, а потом снова закрутил перед ним легкие снежинки. Планета пыталась что-то объяснить человеку, но что именно?

– Ты не хотел с ними общаться? Или не мог? – попытался угадать Сетон. Поднятый ветром снег опять упал на дорогу и затих. Психолог покосился на снегоход – люди, сидевшие внутри, следили за ним из окон. Неожиданно Арнольд заметил, что дрожит: холод еще больше усилился.

– Может быть, ты спал? – предположил мужчина наугад.

И снежинки вновь завертелись перед ним в фантастическом танце. Фридрих радовался, что его поняли!

– Ты молчал, потому что спал, а когда проснулся, обнаружил нашу базу, людей, которым не было до тебя дела? – спросил Арнольд. – А может, это мы тебя разбудили? Тогда прости, что потревожили твой сон! Твоим соседям тоже сначала не нравилось, что на них поселились люди. Но мы не сделаем никому из вас ничего плохого, поверь! Наоборот, с нами жизнь других планет уже стала интереснее.

Снег вдруг перестал блестеть, и, подняв голову, Сетон увидел, как маленький диск Одина скрылся за набежавшими облаками. Фридрих то ли загрустил, то ли просто сосредоточенно задумался над услышанным. Арнольд же почувствовал, что находится на верном пути.