Текст книги "Приемный ребенок. Жизненный путь, помощь и поддерка"

Отношение к кровной семье – пожалуй, самый сложный вопрос в жизни приемных детей и их семей. Каждый ребенок дар жизни получает от своих родителей, какие бы эти родители не были. Когда речь идет о принятии родителей такими, какие они есть, имеется в виду фактически принятие этого дара жизни и признание того, что он получен от этих конкретных людей. Это реальный факт, которым невозможно пренебречь. Люди зачастую отождествляют понятия «принятие» кровной семьи и «одобрение» отдельных поступков родителей, в том числе очень плохих. Но это разные вещи. Неприятие собственных родителей из-за того ущерба, который ребенок понес в результате их действий, приводит к глубокому внутреннему конфликту, блокирует жизненные ресурсы человека и приводит к нарушениям формирования личной и родовой идентичности (Хеллингер Б. 2003, 2006; Шутценбергер А.А., 2001). Работая с детьми, чьи родители рано покинули их, плохо заботились или даже жестоко обращались с ними, очень важно помочь им осознать и выразить приемлемым способом свою обиду и гнев в адрес кровных родителей за нанесенный ущерб и недополученную любовь. Это очень сильные чувства именно потому, что за ними стоит потребность в любви. Эта потребность также должна быть признана вслед за тем, как будет выражен гнев. Необходимо помочь ребенку выразить, что он хотел бы быть любим ими; выразить его печаль по поводу того, что это невозможно. После этого с ребенком можно будет говорить о его потребности в настоящее время получать родительскую любовь и о том, от кого эту родительскую любовь получить реально: от приемных родителей, других близких людей.

пример:

Продолжим рассматривать пример про двух братьев, ситуация которых уже была описана в главе о нарушениях привязанности.

Мальчик Сева до десяти лет жил в неблагополучной семье с «пьющими» мамой и бабушкой. Бабушка любила мальчика и заботилась о нем, хотя все время выпивала. Мать Севы до четырехлетнего возраста мальчика старалась заботиться о нем, хотя была неуравновешенна. Однако затем она стала больше выпивать, ее поведение стало агрессивным, она била старшего сына, также жестоко обращалась со вторым сыном, который был младше на четыре года. Таким образом, у Севы был опыт привязанности и потребности в позитивном обращении, и в то же время – опыт жестокого обращения и отвержения со стороны матери. У младшего брата опыт положительных отношений был гораздо меньше, чем у старшего. В десять лет Сева был изъят из семьи вместе с младшим шестилетним братом, и спустя полгода после изъятия их устроили в приемную семью. Младший брат, имевший меньший опыт позитивных отношений с близкими взрослыми, с самого начала жизни в приемной семье отличался деструктивным поведением и неспособностью поддерживать хорошие отношения с людьми, хотя все окружающие были благорасположены к нему, поскольку он был симпатичным, активным, с нормальным развитием. Его пребывание в семье было очень проблемным; хотя приемная мама любила мальчика, но она не была в состоянии контролировать его поведение, и когда ребенку было тринадцать лет, она вынуждена была вернуть его в детский дом.

Старший брат, Сева, легко адаптировался в приемной семье, был очень привязан к приемным родителям, хорошо учился в школе, хотя его социальное поведение вне семьи носило проблемный характер – он регулярно дрался. Приемные родители всегда были авторитетом для Севы, и его привязанность к ним носила тревожный характер: он был очень ориентирован на них, все время старался «заслуживать любовь», оценка родителей имела большое значение для него. Однако, когда Севе было шестнадцать лет, он внезапно стал очень сильно конфликтовать с родителями, и это нельзя было отнести только на счет подросткового кризиса, поскольку мальчик уже фактически вышел из подросткового возраста. Сева говорил, что не хочет жить в семье, что «все взрослые врут» и т. п. В связи со сложившейся кризисной ситуацией семья обратилась к детскому психологу, который раньше уже работал с мальчиком. В начале работы Сева вел себя вызывающе и достаточно грубо, хотя его личные отношения со специалистом всегда были хорошими. Когда психолог спросил Севу, почему он так воинственно настроен и чем перед ним «провинились» его приемные родители, которых он до сих пор так ценил и хотел жить с ними, Сева стал говорить о том, что все взрослые врут, пренебрегают чувствами детей. На вопрос, кто именно из взрослых сильнее всего его обманул и сильнее всех его ранил, мальчик задумался и после длительной паузы, уже совершенно в ином тоне ответил: «Моя мать». В этот момент его тон совершенно изменился, он перестал быть агрессивным, стал задумчив и грустен. Тогда психолог нарисовала ему на листе круг и попросила представить его, что этот круг – вся та любовь, которая ему нужна, чтобы он мог жить и хорошо себя чувствовать. И предложила закрасить ту часть круга, которая бы означала, сколько у него сейчас есть этой любви. Сева закрасил примерно две трети круга и сказал, что это то, что у него есть. Психолог спросила его, от кого, откуда он получает эту любовь. Сева назвал свою приемную семью, некоторых кровных родственников (в том числе свою бабушку и брата), друзей, других значимых для него людей. На вопрос о том, что же это за белая часть круга, Сева ответил, что это любовь, которую он должен был бы получить от своей матери. Когда ему задали вопрос, возможно ли от нее получить эту любовь, мальчик ответил: «Нет». Специалист спросила его, что он чувствует по этому поводу. Сева ответил: «Это очень больно». Тогда психолог сказала ему: «И ты вымещал эту боль на своих приемных родителях?» Мальчик ответил: «Теперь я понимаю, что да». Потом он сам задал вопрос: «Скажите, а эта боль когда-нибудь пройдет?» Психолог ответила, что эта боль будет утихать со временем, и иногда он будет даже забывать про нее, но она может возникать вновь, если что-то будет ему напоминать о ней. Например, вид благополучной семьи с маленьким ребенком, или, наоборот, если он увидит, как взрослые обижают малыша. Но если он вырастет и будет стараться хорошо заботиться о своем собственном ребенке, сознательно будет стремиться к тому, чтобы быть хорошим отцом, то, давая любовь своему собственному ребенку, он, таким образом, сможет облегчить свою боль. Поскольку у Севы был пример поведения его приемного отца, то он сам высказал идею, что да, ему есть на кого быть похожим, и он знает, как быть хорошим отцом. Затем психолог поговорила с ним о том, где он может хотя бы частично восполнить свою потребность в недополученной от своей кровной матери любви. И Сева стал говорить про свои отношения со своей приемной семъей и другими значимыми людьми. С этого момента его поведение в семье изменилось, и отношения стали лучше.

комментарий:

В этом примере акцент сделан на опыте двойственного отношения в кровной семье к ребенку (жестокое обращение и хорошее обращение), который в значительной степени повлиял на его жизнь в приемной семье. Сначала мальчик легко адаптировался, хотя опыт жестокого обращения «прорывался» в социальной жизни (драки). В юношеском возрасте у Севы возник внутренний конфликт в процессе выбора «кем/каким мне быть», так как снова дал о себе знать негативный опыт прошлого. Благополучный исход ситуации стал возможен благодаря сочетанию целого ряда факторов: элементы положительного опыта привязанности в раннем детстве; хорошие отношения в приемной семье; наличие профессиональной помощи и индивидуально-личностные особенности мальчика. Важно еще раз подчеркнуть, что индивидуально-личностные особенности и устойчивость к стрессу у всех детей разные, и это влияет на характер проявлений последствий травматического опыта.

Этот пример показывает не только то, как боль из прошлого может разрушать отношения в настоящем. Там очевиден момент «обобщения» и «переноса»: «мои родители плохо обращались со мной» – «все родители (взрослые) врут детям». Когда подобные выводы человек делает в момент взросления, это может привести к нежеланию быть родителем самому (ведь все родители – «плохие»). В данном случае так не произошло, поскольку мальчик вовремя смог осознать, что с ним происходит, и получил помощь в преодолении травматического опыта. Остается добавить, что на сегодняшний день этот мальчик стал взрослым мужчиной, он женат, у него ребенок и он заботливый отец.

Глава 4
Интеллектуальное развитие и привязанность

Бытующий социальный стереотип о том, что все дети из неблагополучных семей страдают интеллектуальными нарушениями, безусловно, несправедлив. Однако с формальной точки зрения для него есть все основания. Обследование интеллектуальной сферы специалистами при попадании детей в детский дом показывает объективное отставание от возрастной нормы. Органическая основа интеллектуальных нарушений может иметь место, однако это встречается не всегда. В большинстве же случаев мы имеем дело с социально-педагогической запущенностью и задержкой в развитии, как следствием родительской депривации и госпитализма[3]3
  См. словарь терминов на стр. 404.


[Закрыть]. Корректная диагностика требует учета следующих факторов:

Ситуативный фактор – попавшие в детский дом дети находятся в состоянии посттравматического стресса в результате разрыва со своей семьей и полной перемены образа жизни. Известно, что в стрессовых ситуациях способность логически мыслить тормозится. Если травма проходит с течением времени, интеллектуальные способности восстанавливаются. Однако долго живущие в учреждении дети пребывают в ситуации пролонгированной травмы, когда душевные раны не излечиваются, а «консервируются»: дети продолжают переживать утрату семьи и отреагируют друг на друге негативные эмоции, что создает неблагоприятную для жизни и развития атмосферу.

Используемые методы диагностики – стимульный материал большинства методик ориентирован на то, что в каждом возрасте дети владеют определенным набором понятий и навыков. Дети, чей культурный уровень не позволил им овладеть соответствующими понятиями и навыками, не могут в целом ряде стандартных методик проявить свой истинный потенциал – просто потому, что они не понимают заданий.

Учет социального анамнеза – объективные причины отставания в развитии:

– Исследовательское поведение у всех живых существ носит врожденный характер. Познавательное развитие ребенка «тормозится» в случае нехватки эмоционального тепла, ощущения психологической небезопасности, порождаемого отвержением или невниманием со стороны родителей. Жестокое обращение ставит на первый план задачи выживания и создает хронический фон тревоги, которая провоцирует реакции замирания или хаотического поведения, носящие защитный характер и несовместимые с исследованием окружающего мира.

– «Обучение ведет за собой развитие» – эта фраза справедлива не только для целенаправленного обучения детей в школе. Маленькие дети учатся через общение со взрослыми, которые показывают им мир. Как мы уже говорили, забота взрослого о потребностях ребенка учит детей распознавать эти потребности и находить способы их удовлетворения (то есть учит навыкам самообслуживания). Речь детей развивается также через общение со взрослыми. Взрослые знакомят детей с предметным миром и миром человеческих взаимоотношений, способам обращения с вещами и поведения с людьми. Кроме семьи, как микросоциума, дети из неблагополучных семей ограничены также и в макросоциальном общении: их ближайшее социальное окружение культурно обеднено.

– Отсутствие адекватной развивающей среды. Предметная среда также является стимулирующим средством для развития ребенка. Игры, игрушки, так же как и разнообразные предметы, принадлежащие миру взрослых, способны вызвать интерес и пробудить активность ребенка. Излишне упоминать о том, что в большинстве асоциальных семей у родителей не только нет интереса к собственным детям и общению с ними, но и возможности для самостоятельного развития детей ограничены той бедной материальной средой, в которой они находятся.

Таким образом, очевидно, что у детей, попадающих из неблагополучных семей в детский дом, показатели при исследовании интеллектуальной сферы объективно будут значительно ниже, чем у их сверстников из благополучной среды. И связано это в первую очередь не с органическими, а с социальными и психологическими причинами.

Также важен вопрос о том, что является целью проводимой диагностики. Цель может быть в том, чтобы повесить на ребенка ярлык «отстающего» и получить повод для его перемещения в другое учреждение, особенно если его поведение не устраивает воспитателей. Если же цель состоит в профессиональной помощи ребенку, то диагностика будет направлена на выявление потенциала ребенка, его сохранных способностей и функций и создание индивидуального плана развития. Очевидно также, что интеллектуальное восстановление естественным образом идет вслед за эмоциональным и социальным восстановлением. Коррекция познавательной сферы не может быть отделена от эмоциональной реабилитации. И семейное устройство ребенка – наиболее естественный путь для его гармоничного развития.

пример:

Дима попал в детский дом из интерната для детей с отставанием в развитии (VII вида[4]4
  В нашей стране для обучения детей с различными задержками развития существуют специальные учреждения, например, коррекционные детские дома (или коррекционные школы-интернаты) VIII вида – для детей, которым поставлен диагноз «умственная отсталость», VII вида – для детей с диагнозом «задержка психического развития» и т. п. В этих учреждениях дети не осваивают программу общеобразовательной массовой школы, они учатся по адаптированным программам и не могут в дальнейшем получать высшее образование, а только средне-специальное профессиональное. Предполагается, что дети получают образование в соответствии со своими возможностями.


[Закрыть]) в возрасте десяти лет. Из истории мальчика было известно, что в шесть лет у него умерла мама, отец с ними не жил. Поэтому после смерти матери мальчик оказался в детском доме. Через полгода мальчика усыновили. Однако спустя шесть месяцев мальчик стал плохо вести себя, не учился (его отдали в первый класс). Родители начали применять физические наказания и вскоре вернули ребенка в детский дом.

Специалисты реабилитационной службы диагностировали у мальчика высокий уровень невротизации, аффективную неустойчивость, низкий уровень знаний и негативную (полное отрицание) учебную мотивацию на фоне сохранных интеллектуальных способностей, высокий уровень тревоги и агрессии и недоработанную «острую» фазу переживания утраты. Кроме того, интересен комментарий самого Димы относительно семейного устройства детей: «Семья – это место, где можно пожить полгодика, а потом вернуться в детский дом. Потому что там друзья, и учиться не трудно. А вообще родители ведь умирают, когда у них дети, и ребенку лучше в детском доме расти, чтоб никто не умер».

Очевидно, что неудача первой попытки помещения мальчика в семью была связана с объективными проблемами: непроработанная травма потери, помещение мальчика в новую семью в период проживания «острого горя» (прошло только полгода с момента утраты), отсутствие профессиональной помощи семье и применение родителями физических наказаний в отношении эмоционально неустойчивого ребенка. Также Дима переживал

сильный стресс, вызванный необходимостью одновременной адаптации к семье и вхождением в школьную жизнь, где требовалось выдерживать интеллектуальную нагрузку, непосильную для него в этот период. Все это неизбежным образом привело к разрыву отношений. Однако для мальчика причиной разрушения отношений с семьей было вовсе не это: он пришел к выводу, что просто «в семье больше полугода не живут».

С Димой работали психологи и педагоги реабилитационной службы детского дома. В течение полугода с ним прорабатывали переживания утраты и ложной ответственности за смерть своих родителей, негативное самовосприятие и страхи, травму повторного возврата и двойственное отношение к приемной семье (привязанность – обида). У мальчика была сохранна способность к привязанности, и он был эмоционально теплым и обаятельным ребенком. Это позволяло надеяться на возможность нового семейного устройства. Неврологические проблемы решались врачом-неврологом, который был в контакте со всеми остальными специалистами. Педагоги разработали индивидуальный учебный план с учетом истощаемости и неуравновешенности мальчика, целью их работы было восполнение образовательных пробелов и формирование более позитивного отношения у ребенка к учебе. Затем была подобрана семья из числа прошедших подготовку кандидатов с учетом необходимых требований: для этого ребенка важно было присутствие отца, также в этом случае от родителей требовалось иметь опыт воспитания собственных детей. Будущих замещающих родителей проинформировали не только об особенностях ребенка, но и о вероятных трудностях при помещении его в семью – провокация возврата через полгода, негативное поведение и пр. Мальчик действительно сложно адаптировался в семье первые полгода, но сплоченность, эмоциональное тепло и устойчивость замещающей семьи, понимание происходящего приемными родителями и поддержка специалистов помогли преодолеть трудности. Дима живет в семье уже три года, любит родителей и братьев и любим ими, чувствует себя членом семьи, посещает обычную общеобразовательную школу и спортивную секцию (борьба), где делает значительные успехи.

комментарий:

В данном примере видно, как утрата, нарушенная привязанность и возникшие в результате эмоциональные проблемы «заблокировали» нормальный ход интеллектуального развития ребенка. И для того, чтобы восстановить познавательные способности мальчика, сначала нужно было дать ему опыт надежной привязанности и близости. Также большое значение здесь имело то, что и специалисты, и приемные родители опирались в оценке ситуации и выборе путей помощи Диме не на стереотипы и «диагнозы», а на тщательный анализ жизненной истории мальчика и оценку позитивных, сохранных сторон его личности.

Нередко бывает, что проблема может выглядеть как интеллектуальная, а на самом деле таковой не являться.

пример:

Вася, десять лет, попал в детский дом из семьи с родителями, лишенными прав за хронический алкоголизм и пренебрежение нуждами ребенка. Жестокого обращения в семье не было. Согласно диагностике, у ребенка был сохранный интеллект и низкий уровень школьных знаний. У воспитателей возникли трудности в отношениях с мальчиком в процессе приготовления уроков. Они обратились за помощью к педагогу и психологу. Педагогическое обследование показало снижение учебной мотивации относительно первоначального уровня и новые пробелы в знаниях. Обследование психолога выявило эмоциональную дестабилизацию, повышение уровня невротизации и тревоги у мальчика, связанные с отсутствием информации о кровной семье. Ребенок беспокоился, живы ли родители, не понимал, почему они не приходят к нему. В результате специалистами были предприняты следующие действия:

– прояснена ситуация с семьей ребенка, налажен контакт с кровными родственниками (встречи);

– была начата индивидуальная терапевтическая работа с чувствами утраты и привязанности ребенка;

– ребенок стал принимать легкие успокаивающие и укрепляющие средства – настойка пустырника, витамины;

– воспитателям были даны рекомендации по дозированию учебной нагрузки.

В ходе работы с психологом ребенку удалось выразить свои чувства и убедиться, что окружающие относятся к нему с пониманием и сочувствием. Поддерживающая терапия приостановила физиологическое наращивание аффекта. Изменения в режиме приготовления уроков и понимание воспитателями причин ситуативного снижения успеваемости сняло конфликтную ситуацию и напряжение в процессе обучения. Была организована встреча с кровными родственниками. Ситуация стабилизировалась, и успеваемость мальчика улучшилась.

комментарий:

В данном случае у мальчика не было никаких проблем с интеллектом, уровень успеваемости был показателем эмоционального неблагополучия, и если бы взрослые сосредоточились на решении учебных проблем, это усугубило бы ситуацию и не дало бы никаких результатов. Понимание значения чувств в отношении кровных родителей для детей из неблагополучных семей важно для диагностики и реабилитации детей. Даже в тех случаях, когда эти переживания не выражаются напрямую, они всегда оказывают влияние на поведение и самочувствие детей.

Вопросы интеллектуального развития детей волнуют многих приемных родителей. Для большинства взрослых успехи ребенка в обучении – чуть ли не показатель «качества» усилий родителей. Однако успешность семейного устройства зависит в первую очередь от формирования взаимной привязанности. Как показывает практика, способность приемных родителей и ребенка полюбить и принять друг друга не связана решающим образом с возрастом ребенка и отсутствием у него проблем, в том числе образовательных. Даже в тех случаях, когда у ребенка был негативный жизненный опыт и сформировались отрицательные поведенческие модели в отношениях привязанности, прошедшие подготовку приемные родители могут дать ребенку альтернативный семейный опыт, и этот опыт может оказаться решающим для положительных изменений в его жизни. В том числе для позитивных изменений в познавательной сфере, которые следуют за эмоциональным восстановлением ребенка, а не предваряют его.