Текст книги "Приемный ребенок. Жизненный путь, помощь и поддерка"

Глава 7
Дети-«отказники» или дети из неблагополучных семей – «что лучше?»

Болезненность процесса изъятия ребенка из семьи и информация о негативных последствиях жизни в неблагополучной семье становятся основой достаточно распространенного социального стереотипа: для ребенка лучше совсем не иметь опыта жизни в «плохой семье». Также многие считают, что хуже всего относятся к себе дети, пострадавшие от жестокого обращения. Однако практика показывает, что наибольшие проблемы с самовосприятием имеют дети, не имевшие никакого опыта близких отношений со взрослыми, – дети, от которых отказались в роддоме, так называемые «отказники». У них совершенно отсутствует опыт близких и доверительных отношений со значимым взрослым, через который ребенок обычно и получает представление о том, что он кому-то важен и нужен, заслуживает любви и представляет из себя ценность. У таких детей не формируются модели поведения привязанности в раннем детстве, что важно не только для их благополучного устройства в семью, но и для последующей взрослой жизни и возможности быть родителями.

Тем не менее в нашем обществе считается, что для семейного устройства ребенок, «отказной» с рождения, – «самый удачный» вариант для родителей. Идея о том, что «ребенок – чистый лист», отношения с которым можно начать с нуля и формировать у него/нее желательные качества характера, черты личности, кажется привлекательной. В этом случае люди не отдают себе отчет, что смотрят на воспитание приемного ребенка даже более идеалистично, чем в некоторых случаях на воспитание своих собственных детей. Не все в воспитании детей зависит от родителей. Родители не собственники ребенка, они передают ему жизнь, и рождаются дети для жизни. Любой ребенок в первую очередь Божий (или «природный» для тех, кто не верит в Бога), во вторую – свой собственный, со своими индивидуальными особенностями, заметными с рождения. И только в третью очередь – «родительский». Родители – самые главные люди для своих детей. Они любят своих детей, заботятся о них, от них зависит, как реализуется тот потенциал, который заложен в ребенке. Их ответственность велика, но результат воспитания, то, каким человеком вырастет ребенок, зависит от многих факторов, не только от родительской любви и стараний.

Два действительно важных момента при семейном устройстве детей-«отказников»:

– необходимо, чтобы младенцы как можно меньше находились в учреждении без мамы или других близких взрослых (минимизация травмы родительской депривации);

– чем младше ребенок, тем больше времени есть для формирования привязанности к замещающей семье.

То есть с точки зрения защиты интересов ребенка желательно скорейшее помещение маленького ребенка в семью. Но это не средство для приемных родителей избежать проблем. По мере того, как ребенок будет расти, станут проявляться его природные особенности, как положительные, так и отрицательные, будут возникать закономерные возрастные кризисы, не говоря уже об обычных житейских конфликтах. Кроме того, опыт показывает, что качество привязанности также может быть разным, и иногда между приемными родителями и принятыми в семью подростками устанавливаются глубокие и доверительные отношения, а младенцев, взятых в семьи в возрасте нескольких месяцев, родители могут возвращать, мотивируя этот шаг тем, что «не могут его/ее полюбить».

В настоящее время существует достаточно много литературы о последствиях младенческой депривации в первые годы жизни ребенка: нарушения в формировании головного мозга и центральной нервной системы, неврологические проблемы и другие нарушения физического здоровья, связанные с отсутствием жизненно необходимого ребенку эмоционального тепла и контакта с близким взрослым. Именно общение с матерью в первые месяцы жизни стимулирует физическое, интеллектуальное и эмоциональное развитие ребенка. Фактические данные можно найти в работах отечественных и зарубежных исследователей (Spitz, R. A., 1945, 1946a, 1946b; Боулби Дж., 2003, 2004; Морозова Т., Довбня С., Бриттен С., Пакеринг К., 2010). Эта важная информация помогает опровергнуть распространенное мнение о том, что все проблемы детей-сирот связаны с «плохой генетикой».

Кроме физиологических проблем, ранняя младенческая депривация приводит к нарушению формирования механизмов привязанности. Для детей из домов ребенка характерна уже упоминавшаяся «размытая привязанность». В этом случае не закрепляется сам механизм формирования близких отношений со значимыми людьми из-за их отсутствия. Потребность в привязанности сохраняется в силу того, что она врожденная, однако способность устанавливать постоянные отношения близости может нарушиться. Дети-«отказники» часто начинают называть «мамой» нянечек и воспитательниц. Может показаться, что для ребенка лучше иметь возможность хоть кого-то называть «мамой», чем не иметь такой возможности вообще. Однако в процессе таких отношений у ребенка формируется соответствующее представление о том, кто такая «мама»: это женщины, которые заботятся о бытовых потребностях ребенка, они могут уходить и приходить или пропадать совсем. Очевидно, что при дальнейшем семейном устройстве неизбежным образом возникают проблемы из-за расхождения между сложившимся у ребенка представлением о родительских ролях и тем, что ему предлагается в приемной семье. Например, приемных родителей может травмировать то, что ребенок не выделяет их как «значимых взрослых», может уйти с любым посторонним человеком на прогулке, ко всем идет на руки и т. д., и это может продолжаться достаточно длительный период времени (год, два). Некоторые семьи впадают в отчаяние, решив, что они не имеют никакого значения для своего приемного ребенка и что так будет всегда. Бывает, это становится причиной возврата ребенка в учреждение.

Кроме физиологических и эмоциональных последствий родительской депривации важно учитывать психологический фактор «ничейности». С возрастом дети-«отказники» в учреждениях осознают то же самое, что и дети, изъятые из семей: то, что у них нет своего дома и своих родителей, и что этим они отличаются от других людей. Отсутствие информации о прошлом и каких-либо представлений о родителях приводят к тому, что дети сначала пытаются фантазировать, сочиняя себе «альтернативную историю» или заимствуя жизненные факты из рассказов других детей, а в подростковом возрасте переживают настоящий кризис идентичности, буквально озвучивая следующее: «Я не знаю, кто я и откуда. Я никто». Это не всегда так драматично и очевидно на первый взгляд, но обязательно проявляется в индивидуальной работе с ребенком.

В отличие от детей-«отказников» дети из неблагополучных семей обычно все же имеют опыт близких отношений со взрослыми. Их проблемы в формировании привязанности могут быть связаны с иными причинами: последствия жестокого обращения и пренебрежения со стороны взрослых. Но при этом опыт установления и поддержания отношений со значимым взрослым, на который можно опираться при помещении в новую семью, у них все же есть. Чаще всего их способность к привязанности остается сохранной, а нарушения в формировании привязанности возможно скомпенсировать.

пример:

Мальчик Дима попал в детский дом в возрасте семи лет. В раннем детстве он был усыновлен, но семья оказалась неблагополучной, приемных родителей впоследствии лишили родительских прав за пренебрежение интересами ребенка и алкоголизм. В процессе изъятия кто-то из взрослых сказал ребенку буквально следующее: «Ты не переживай, они все равно тебе не настоящие родители, они тебе не родные». До этого ребенок не знал о том, что он приемный. При попадании в детский дом было отмечено, что мальчик социально и интеллектуально сохранен, и вел он себя в такой сложной ситуации достаточно спокойно и адекватно. Довольно скоро он начал выражать желание попасть в другую приемную семью. Отсутствие на тот момент достаточного опыта работы с детьми, переживающими утрату, не позволило специалистам правильно оценить происходящее. Ребенок находился в фазе отрицания процесса переживания утраты. И его внешнее спокойствие и безразличное отношение к случившемуся являлись просто шоковыми реакциями, а не подлинным равнодушием. Мальчику достаточно быстро нашли семью, однако спустя два месяца ребенок, у которого прекрасно складывались отношения с приемной мамой, начал портить вещи в доме, стал провоцировать конфликты «на пустом месте» и в конце концов собрал чемодан и сказал: «Отвези меня обратно в детский дом, иначе я тут все разнесу!» И это не было обычным «кризисом адаптации» (про адаптацию см. главу «Адаптация ребенка в приемной семье», часть 3). Агрессия в данном случае являлась проявлением острой фазы переживания потери, и разрыв отношений был неизбежен, как логическое завершение отреагирования утраты предыдущей семьи. Очень важное правило, известное людям, которые занимаются профессиональным семейным устройством: нельзя помещать в приемную семью ребенка, находящегося в процессе переживания горя. Это не лекарство для исцеления ребенка, а значительный риск того, что отношения с новой семьей могут не сложиться, и для ребенка это станет закреплением механизма утраты семьи и повторной травмой.

Последующая работа специалистов с ребенком привела к тому, что выяснилось: мальчик сомневался в том, что его усыновители действительно были его приемными родителями. Поскольку он жил в этой семье, сколько себя помнил, и ему никогда не говорили о том, что он приемный, а благодаря «тайне усыновления» у специалистов детского дома никаких сведений о его кровных родителях не было, у Димы сложилась собственная версия произошедшего. Он думал, что это были его кровные родители, которые просто разлюбили его и решили от него отказаться, заявив, что они ему не родные. Мальчику было проще считать так, чем поверить, что взрослые дважды не захотели быть его родителями и заботиться о нем по непонятным причинам. Восстановление доверия в отношениях ребенка с персоналом детского дома, психологическая помощь ему в переживании утраты заняли около года. Прояснение личной истории Димы, восстановление последовательности событий, работа с трудными чувствами (обида, боль, гнев), формирование позитивной модели будущего составляли основную часть реабилитационной работы. В результате эмоциональное состояние мальчика стабилизировалось, однако, несмотря на просьбы мальчика найти ему семью, две последующие попытки семейного устройства были неудачными. Каждый раз Дима провоцировал разрыв отношений. Двойной отказ, пережитый ребенком, привел к формированию амбивалентной привязанности: ребенок хотел и искал родительской любви, но попадание в семью для него автоматически означало грядущий разрыв отношений. И чтобы не дожидаться, пока его бросят, мальчик предпочитал разрывать отношения сам. Это не было сознательной стратегией, но все усилия специалистов по улучшению ситуации не принесли результата. Симпатичного, интеллектуально сохранного и социально адекватного мальчика оказалось невозможно устроить в семью. В подростковом возрасте, когда возникает сознательная задача формирования собственной личности, особое значение приобретает тема идентичности. «Кто я?», «Чей я?», «Какой я?» и т. д. – эти вопросы приобретают особую важность. У Димы в этом возрасте началось резкое ухудшение поведения, он перестал учиться. На резонный вопрос специалиста о том, почему он все это делает, мальчик ответил: «А зачем? Какой в этом смысл? Учиться, хорошо себя вести… зачем?» И на вопрос: «То есть для тебя потерялся смысл происходящего? Ты сам растерян?» – тринадцатилетний мальчик ответил: «Ясам потерялся. В космосе». Дальнейший разговор с подростком выявил, что для него ощущение потерянности и дезориентации связано с отсутствием реальной информации о его происхождении, о тех людях, от которых он произошел. В этот раз, в отличие от предыдущих попыток, специалистам удалось найти сведения о кровной семье мальчика, узнать их имена, а также реальную дату рождения Димы, которая была изменена при усыновлении. Сами по себе эти факты ничего не меняли в повседневной жизни Димы. Также они не содержали чего-то приятного для него. Однако когда его спросили, как он себя чувствует, узнав все это, он сказал, что это определенность, правда про него, и что он чувствует себя каким-то более значительным, настоящим. Через некоторое время у Димы восстановилась успеваемость, а поведение практически сразу после проведенной работы изменилось к лучшему. В семнадцать лет, незадолго до выпуска из семейной группы детского дома, в которой мальчик остался после прекращения попыток устройства в семью, Дима стал выражать желание разыскать свою кровную мать. Задача специалистов была не в том, чтобы «разрешать» или «запрещать» уже самостоятельному человеку делать то, что он считает нужным. Задача была в обеспечении психологической защищенности молодого человека в данной ситуации: чтобы он понял свои ожидания от этой встречи и заранее продумал варианты развития событий с их возможными последствиями. В том числе обсуждались вопросы физической и психологической безопасности. Для Димы очень важно было перейти от своих идеалистических желаний признания и принятия со стороны матери к рассмотрению всех других возможных вариантов развития событий: «не узнает»; будет пьяна; среагирует равнодушно; расплачется; будет агрессивна и т. п. Ролевые игры и беседы позволили последовательно рассмотреть разные варианты поведения мамы при встрече с ребенком, от которого она когда-то давно отказалась, а также возможные причины этого поведения. Важно было обсудить с подростком его ответные чувства, которые у него могли возникнуть в каждом из этих случаев. В результате в ходе этого взаимодействия мальчик частично получил необходимое для него переживание того опыта, который он искал. Кроме того, его представления о возможной встрече стали более реалистичными, и психологически он был в большей степени готов к тому, как могла пройти встреча. Мальчик принял решение написать письмо своей кровной матери – как вариант наиболее дистантного и безопасного для них обоих первого объяснения. Он понял, что ему очень важно высказаться самому, даже в том случае, если он не встретит понимания. Мать на его письмо ничего не ответила. Также мальчик постарался разыскать информацию в интернете о своем кровном отце и выяснил, что тот уже умер. На вопросы специалистов, не лучше ли было бы для него всего этого не знать, Дима выражал однозначное мнение: «Я нормальный человек, и я хочу знать о себе то, что есть. Это важно для моего самоуважения и чувства собственного достоинства».

В настоящее время Диме двадцать два года, он учится в вузе, работает в сфере СМИ, живет самостоятельно в своей квартире, у него есть друзья и девушка.

комментарий:

Суть примера в том, что для детей-«отказников» нужна специальная помощь в восстановлении их жизненной истории. Этим детям важно знать правду о себе. Дело не в том, насколько она приятна, а в том, что знание правды восстанавливает ощущение адекватности себя, своего поведения, своих переживаний. И задача взрослых – найти эту информацию для ребенка и предоставить ее, руководствуясь правилом «правда не должна уничтожать», а также поддержать ребенка в процессе переживания этой правды.

Проработка трудной информации, разделение чувств с ребенком в отношении его прошлого, эмоциональная поддержка создают у ребенка ощущение близости и защиты. Иногда это единственное, что могут сделать близкие взрослые: нельзя отменить прошлое, но можно разделить с ребенком тяжесть его переживания. Такой опыт становится альтернативой представлениям детей о том, что взрослым «все равно», что они бросают детей в трудных ситуациях. Это опыт внимания, заботы и любви, который вселяет надежду на лучшее будущее и восстанавливает подорванное доверие к людям.

Таким образом, мнение, что лучше не иметь никакой семьи, чем иметь плохую, поверхностно и основано скорее на стереотипах, чем на подлинном понимании проблем обеих ситуаций. Обе они сложны, но сказать, что какая-то из них лучше, будет неправдой – специфические трудности есть в каждой из них.

Кратко обобщая, можно сказать: в отличие от «отказников», не имевших опыта жизни в семье, дети, изъятые из кровных семей, таким опытом обладают. И он носит не только негативный характер. Важно, что у этих детей есть определенные представления о том, что существует семья, из которой они происходят. Задача заботящихся взрослых – систематизировать этот опыт, «обезболить» негативные последствия и актуализировать и закрепить позитивную информацию. Механизм установления отношений привязанности у таких детей принципиально сформирован благодаря наличию самого опыта таких отношений с конкретными взрослыми, и это значимо при новом семейном устройстве. Что касается страха приемных родителей перед «наследственностью» – этот вопрос рассматривается отдельно в последующих главах книги. Здесь же хочется обратить внимание читателей на то, что большинство приемных детей, которые уже адаптировались в приемных семьях и любимы своими приемными родителями, раскрывают свой потенциал. Понятно, что среда оказывает формирующее влияние, но если бы не было хороших черт у ребенка, то нечего было бы и раскрывать. Много говорится о негативной наследственности, но при этом несправедливо игнорировать достоинства детей: у каждого из них есть свои способности, кто-то даже талантлив, и это они тоже получили в наследство от родителей и их предков.

Так что при устройстве в приемную семью и в случае с «отказниками» с рождения, и в случае с детьми из неблагополучных семей могут быть и трудности, и положительные результаты. Главное – не поиск варианта, где «проблем будет меньше», а умение эти проблемы решать.

пример:

Лиза с Петей (брат и сестра) жили с кровной матерью, которая выпивала и недостаточно хорошо заботилась о потребностях детей, но она любила их, никогда не применяла насилия по отношению к детям. Когда Лизе было одиннадцать, а Пете восемь лет, мать заболела и умерла. Дети попали в детский дом. Старшая девочка имела серьезные проблемы в обучении из-за того, что нерегулярно посещала школу. В одиннадцать лет она с трудом справлялась с программой второго класса, при этом нейропсихологическая диагностика выявила интеллектуальную сохранность и хорошую обучаемость девочки. То же самое можно было сказать в отношении ее кровного брата. Оба ребенка были внешне привлекательными и общительными. При этом у старшей девочки было больше внутриличностных проблем, она была очень обидчива, вспыльчива, резко реагировала на все, что ей представлялось несправедливостью. Младший мальчик очень любил быть в центре внимания, ему требовалось всеобщее восхищение. Дети были устроены в приемную семью к социально успешной и при этом эмоционально теплой и терпеливой маме. Постепенно между нею и детьми сформировалась привязанность и взаимное доверие. Оба ребенка, попавшие в приемную семью в возрасте двенадцати и девяти лет и обладавшие непростыми характерами, благополучно выросли. В настоящее время оба учатся вузах, девочка уже получила квартиру, мальчик ожидает получения собственной жилплощади. Они любят свою приемную маму и сохраняют с ней близкие отношения.

комментарий:

Жизненной задачей приемной семьи становится не игнорирование того, что у детей была их кровная семья, а предоставление исцеляющего альтернативного жизненного опыта. Сохранение того хорошего, что дети получили от своих родителей, и избавление от негатива становится возможным именно в тех случаях, когда приемная семья становится настоящей второй семьей для ребенка. Именно любовь и принятие приемными родителями делают возможными реализацию потенциала ребенка и его восстановление после полученных травм. По сути, это становится для ребенка вторым рождением.

Итак, в деле семейного устройства проблем нельзя избежать, но можно быть готовыми к ним наилучшим образом. Благополучие в приемной семье зависит не столько от особенностей ребенка, сколько от отношения к этим особенностям родителей. В воспитании и «отказных» детей, и детей «с историей» есть свои трудности. Хорошая подготовка родителей к принятию ребенка в семью, реалистичные ожидания и представления о психологических особенностях детей, переживших разрыв с семьей, а также гибкость принимающей семейной системы и принятие родителями ребенка – все это гораздо больше влияет на успешность семейного устройства, чем то, «отказной» ребенок или нет.