Текст книги "Время-судья"

Я вернулась в квартиру, но до утра так и проторчала возле окна и почти убедила себя: кто-то затеял со мной игру. Смысла в ней я не видела и о цели не догадывалась, но отцу решила ничего не рассказывать, пока не ясно, какое он имеет отношение к ее исчезновению. Эта мысль вызвала откровенную панику, но я точно знала: отмахнуться от нее не получится.

Утром, когда я еще крепко спала, явился Илья. Настойчивый звонок поднял меня с постели, на пороге я обнаружила старого друга в компании длинноволосого парня в мятой футболке и драных джинсах. Выглядел он так, словно неделю не спал, а обретался все это время на улице.

Представить, где и как пересеклись их пути с Вяземским, фантазии не хватило, но, судя по всему, они были давними приятелями.

– Привет, – сказал Илья. – Это Степа. Степа, это Аня.

Тот кивнул, глядя сквозь меня, и лаконично осведомился:

– Где?

Надо полагать, он имел в виду компьютер.

Я молча ткнула пальцем в нужном направлении, тоже решив на слова не тратиться.

Парень устроился за моим рабочим столом и принялся насвистывать, а Илья шепнул мне:

– Степа – гений, вот увидишь…

Что я увижу, осталось до конца не ясным. Степа спросил пароль, вошел в мою почту, нашел нужное письмо. Дальше начались странности. Письмо содержало файл, в котором, собственно, и было поздравление. Открытка с розочками и коротким текстом. Степа кликнул на квадратик файла с намерением его открыть, в ту же секунду изображение начало точно растекаться по экрану. Степины пальцы порхали по клавиатуре, квадрат исчез, а Степа выругался.

– Что? – спросил Илья, как и я, плохо понимая, что происходит.

– Ты файл только один раз открывала? – повернулся ко мне Степа.

– Да.

– Ясно.

– Мне – нет, – честно сказала я.

– При попытке сделать это вторично включается программа самоуничтожения.

– Ну и?.. – нахмурился Илья.

– Ну и файла больше нет.

– А такое возможно?

– Ты же видишь.

Некоторое время мы таращились друг на друга, потом я спросила:

– Ты можешь что-нибудь узнать о том, кто письмо отправил?

Его руки вновь заскользили по клавиатуре, некоторое время мы молча наблюдали, стоя за его спиной, потом, решив не досаждать, переместились на диван.

Наконец Степа повернулся к нам и сказал удовлетворенно:

– Крутой чувак.

– Ты? – не дождавшись продолжения, спросила я.

– Не-а. Он. – Степа ткнул пальцем в экран за своей спиной. – Я могу потратить еще кучу времени, но вряд ли что найду.

– Супер, – расплылась я в улыбке. – Спасибо за помощь.

– Реально крутой чувак, – кивнул он.

– Почему чувак? Это не может быть женщина?

Он пожал плечами, давая понять, что сие не особо его волнует, и потопал к входной двери. Так как он не разулся при входе, то и обуваться ему не пришлось, в общем, он покинул нас весьма быстро.

– Гений, – сказала я. – И парень классный. Влюбиться, что ли?

– Ну зачем ты так… – вздохнул Илья. – Если Степа чего-то не смог, значит, сделать это в принципе невозможно.

– Я что, спорю?

Илья некоторое время смотрел куда-то перед собой и вдруг заявил:

– Хреново.

– А то, – кивнула я.

– Ты понимаешь, что происходит? – нахмурился он.

– Письмо исчезло.

– Я не об этом.

– А о чем?

– Дурная шутка теперь шуткой вовсе не кажется.

– Она мне с самого начала не приглянулась.

– Нюся, – укоризненно произнес он. – Все куда серьезнее… Ты понимаешь?

– Когда ты дважды задаешь один и тот же вопрос, я начинаю чувствовать себя идиоткой. Я ее видела, – помедлив, сказала я, держать это в себе не было сил. Кому ж довериться, как не старому другу, да еще без пяти минут мужу.

– Кого? – не понял он, бестолковость в данном случае извинительная.

– Маму.

На сей раз Илья даже спрашивать ничего не стал, только моргнул в полном обалдении, а я рассказала о встрече возле дома отца и ночном визите.

– Если бы не письмо, – выслушав меня, заговорил он, – я б решил: ты не в себе.

– Так и есть. Мозги закипают, когда я думаю об этом.

– Ты уверена, что это твоя мать?

– Нет. Не уверена. И слава богу.

– В смысле?

– В смысле, если это в самом деле она, значит, моя мать спятила. Другого объяснения я не нахожу.

– Бывают разные обстоятельства…

– Бывают. Вот только зачем показываться, а потом убегать?

– Не знаю.

– Если она смогла отправить поздравление, почему бы заодно не сообщить, что с ней произошло?

– Что, если… возможно, ее контролируют. Она может делать лишь то, что ей приказывают. Понимаешь, о чем я?

– Идиотская привычка.

– Что?

– Ты опять спросил: «Понимаешь?»

– Извини. Я нервничаю. Что ты собираешься делать?

– Понятия не имею.

– Отец в курсе?

– Нет.

– Почему?

– А ты подумай.

– Черт… Она очень на нее похожа?

– Очень. Но есть одно «но»: оба раза я видела ее ночью. И не имела возможности как следует рассмотреть.

– Допустим, это она. Ее исчезновение, а теперь и возвращение, скорее всего, связаны с деньгами. Будь это банальной любовной историей, к чему все эти тайны? Она сама или тот, кто ее контролирует… в общем, их цель, скорее всего, твой отец. Другой вариант: это просто похожая женщина, но цель и в этом случае та же самая. Других вариантов у меня нет.

– Может, кто-то решил свести меня с ума? Чем не вариант?

– А смысл?

– Удовольствие при виде моей безумной рожи.

– Тогда ты кому-то здорово досадила. Ничего не припоминаешь?

– Нет. Хотя потратила кучу времени.

– Значит, следует вернуться к более правдоподобной версии. Твоя мать исчезла четыре года назад. А вся эта хрень началась только сейчас. Так? Вопрос: почему? Что вдруг случилось?

– Возможно, отцу кое-что известно об этом, – пожала я плечами.

– Отчего бы не поговорить с ним?

Я взглянула выразительно, а он досадливо скривился.

– Тогда… выход один: ждать развития событий.

А что он мог еще предложить? Злилась я на него совершенно напрасно, в мою голову гениальные идеи тоже не заглядывали.

Простившись с Ильей, я отправилась к отцу с твердым намерением все ему рассказать, тем самым сняв с души тяжкий груз и переложив все на его плечи. В конце концов, родители для того и существуют.

Папа стоял на крыльце и что-то вертел в руках. Что-то похожее на конверт. Вид у него при этом был озадаченный. Отец улыбнулся мне и помахал рукой в знак приветствия, теперь сомнений не осталось: это действительно конверт.

– Привет, – громко сказал папа, когда я вышла из машины.

Я поднялась по ступеням и поцеловала его.

– Что это? – кивнула я на конверт в его руках.

– Сам не пойму. Только что вынул из ящика.

– Обратного адреса нет.

– Какая-нибудь ерунда. Кто сейчас отправляет письма по почте?

Мы вошли в дом, и он спросил:

– Как вчера отдохнули? – Письмо небрежно бросил на барную стойку.

– Отлично. Было очень весело.

– Вы с Ильей, по-моему, прекрасно ладите.

– Мы ведь друзья. К тому же у него нет девушки, по крайней мере, постоянной, а у меня нет парня.

– Вот как… а я, признаться, думал…

– Папа, – улыбнулась я, – мы с детства слышим от вас, что мы жених и невеста, и это уже не воспринимается всерьез. Хотя вчера Вяземский сказал, что планирует на мне жениться.

– А ты?

– Ну если ничего стоящего не подвернется… – Папа выглядел совершенно ошарашенным, а я засмеялась: – Шучу. По-моему, прежде чем выходить замуж, не худо бы влюбиться. Ты как считаешь?

Я подошла и обняла отца, а он погладил меня по спине.

– Илья – хороший парень. Надежный. И он тебя, безусловно, любит. Это же видно. По мне, так лучшего зятя и искать не стоит. Но тебе, конечно, видней.

Я слушала вполуха, прикидывая, как начать разговор. Ясно, что будет он нелегким для нас обоих.

– Пойду переоденусь, – сказала я, трусливо оттягивая время. – Поставь, пожалуйста, чайник.

Я отправилась в свою комнату, а папа сказал вдогонку:

– Как ты смотришь на то, чтобы пообедать сегодня в «Веранде»? Погода хорошая, потом можно немного прогуляться.

– Отличная идея, – крикнула я уже с лестницы.

Переоделась и начала бестолково сновать по комнате, даже вышла зачем-то на балкон. Под ложечкой противно сосало в преддверии разговора.

– Чай готов, – крикнул папа.

– Иду, – ответила я.

Взглянув на отца, я поняла: за время моего короткого отсутствия что-то произошло. Папа старался этого не показывать, но было заметно: он нервничает. Непроизвольно хмурился, взгляд вдруг становился отсутствующим. Он сервировал стол и говорил о всяких пустяках, то и дело улыбаясь, но мыслями был далеко от нашей кухни, улыбка на его лице выглядела точно приклеенная.

Продержался он минут двадцать, именно столько длилось чаепитие.

– Извини, мне надо кое-что сделать, – поднимаясь из-за стола, сказал он. – По работе… Несколько звонков… Не обидишься?

– Что ты, – удивилась я. – Конечно, нет.

Он уже выходил, когда я спросила:

– Что за письмо?

– Что? – не понял он.

– Письмо, – повторила я, – которое ты вытащил из ящика.

– А, письмо… ерунда. Реклама.

Он торопливо ушел, а я заглянула в мусорное ведро. Вскрытый конверт лежал сверху. И ничего похожего на рекламные буклеты. Вообще ничего.

Я поднялась на второй этаж, проходя мимо кабинета отца, прислушалась. Он с кем-то говорил по телефону. Голос звучал резко, но слов я не разобрала. Уже в своей комнате я малодушно решила: разговор с отцом можно отложить. Он чем-то расстроен, а тут еще я полезу со своими рассказами. Во мне зрела уверенность, что перемены в настроении отца связаны с полученным им письмом. Поэтому я и решила при первой возможности заглянуть к нему в кабинет.

Случилось это довольно скоро. Отец вошел в мою комнату и, отводя глаза в сторону, сказал:

– Нюська, я уеду… ненадолго… на час-полтора. Не возражаешь?

– Что-то случилось?

– Нет… то есть кое-какие проблемы на работе. Ерунда.

– Обед и прогулка остаются в силе?

– Да, конечно, – ответил он неуверенно.

– Хорошо. Я тебя жду.

Я понаблюдала в окно, как он выезжает за ворота, а потом пошла в кабинет. На столе у отца извечный беспорядок. Мама пробовала с этим бороться, но в конце концов махнула рукой. Отец каким-то фантастическим образом в этом нагромождении бумаг умудрялся отлично находить нужные.

Оглядев стол, я тяжело вздохнула. Как я отличу только что присланную бумагу от любой другой? Отец мог взять ее с собой, кстати. Или выбросить.

Я вытащила из-под стола корзину. На дне лежали обрывки бумаги. Вытряхнув их на ковер, я устроилась тут же, на полу, и попыталась их собрать. Это удалось довольно быстро. Газетная вырезка, какая-то экономическая статья без начала и конца. Место ей только в мусорной корзине, и взволновать отца она бы точно не смогла. Значит, искать придется в другом месте.

Перспектива не вдохновляла, а мысль о том, что я шпионю за отцом, вызывала отвращение, и тут я сообразила обрывки перевернуть. Сложив их другой стороной, пораженно замерла. Газетная статья была озаглавлена: «Девушка без имени». В ней говорилось о том, что под Северным мостом обнаружили труп девушки лет двадцати – двадцати пяти. На теле более десяти ножевых ранений, убийца буквально изрезал ее. А потом камнем или каким-то другим тяжелым предметом превратил ее лицо в кровавую кашу. Никаких документов при ней не оказалось, установить ее личность так и не удалось.

Далее следовали предположения автора статьи о причине подобной жестокости, от них он плавно перешел к возможным версиям. О том, что по поводу всего этого думали в полиции, в статье ни слова. Когда вышла газета, не ясно, а вот обнаружили труп за месяц до исчезновения мамы. Это может быть связано? Но как? В городе появился маньяк, и его следующей жертвой стала мама? Отец решил то же самое, вот и причина перемены в его настроении. Но зачем скрывать это от меня? На данный вопрос ответ найти нетрудно: он хотел уберечь меня от мыслей, какой страшный конец, возможно, был у моей матери.

Допустим. Но кто прислал отцу эту статью и с какой целью? А если это далеко не первое послание? И именно из-за них отец убежден: мамы нет в живых. Что же получается: какой-то чокнутый сукин сын забрасывает отца подобными письмами, чтобы продлить его мучения? «Забрасывает», возможно, преувеличение, но одно послание сейчас передо мной… Хотя и в этом нет стопроцентной уверенности: неизвестно, когда обрывки газеты полетели в корзину, несколько минут или несколько дней назад. Домработница приходила в пятницу, и мусор она бы, безусловно, вынесла. Получается, не раньше, чем в пятницу вечером. И вот еще: маловероятно, что такие письма уже были, иначе бы папа насторожился, едва вынув конверт из почтового ящика. А он смотрел на него скорее с недоумением и уж точно без страха. Вопрос: куда отправился отец?

Вопросов становилось все больше, а вот ответов на них я не находила, то есть они, конечно, возникали, но критики не выдерживали.

Оставаться в доме к тому моменту не было никакой возможности, меня неудержимо тянуло немедленно разобраться с семейными тайнами, которых оказалось в избытке.

Быстро переодевшись, я отправилась к Алле Шуговой. Кому, как не лучшей подруге матери, знать о том, что происходило четыре года назад.

Дом Шуговых едва проглядывал сквозь заросли деревьев. Я подошла к калитке, она была заперта, но створка ворот рядом приоткрыта. Этой узкой щели вполне хватало, чтоб в нее протиснуться. Собственно, проще было воспользоваться домофоном, но к тому моменту я уже разглядела машину отца на подъездной дорожке и решила не спешить являть себя хозяевам. Поднявшись на крыльцо, я потянула входную дверь на себя, и она открылась.

В доме абсолютная тишина. Постояв немного в холле, я двинулась в направлении кухни. Она выходила на большую веранду, где в тот момент были Алла и мой отец. Их разговор я не слышала, а вот видела их прекрасно. Отец стоял, сунув руки в карманы брюк, и что-то разглядывал у себя под ногами. Алла полулежала в шезлонге, и ее взгляд, обращенный к отцу, вызвал у меня беспокойство. Это был взгляд влюбленной женщины, его ни с каким другим не спутаешь, оттого в груди так противно заныло.

Отец, должно быть, собрался уезжать, что-то сказал и повернулся к двери. Алла мягко, точно кошка, поднялась с шезлонга, положила руку на грудь отца и его поцеловала. Поцелуй был недолгим и вовсе не страстным, по крайней мере, со стороны отца. Все это выглядело скорее ритуальным прощанием супругов, и в тот момент это резануло куда больше, потому что выходило: их отношения, в наличии которых я не сомневалась, длятся уже давно. Отец кивнул и пошел с веранды, а я бросилась в холл, не желая с ним встречаться.

Первой мыслью было выскочить на улицу, но там отец мог меня увидеть. Мне ведь потребуется время, чтобы добраться до калитки. В результате я спряталась в огромном шкафу-купе, стоявшем в холле, едва успев задвинуть створку.

Шаги отца, входная дверь хлопнула, и все стихло. С улицы вскоре донесся звук работающего двигателя, а я осторожно выбралась из шкафа. Алла оставалась на веранде. Лежала, вытянув ноги, и с мечтательным видом накручивала на палец прядь волос.

Алла была моей крестной, я всегда ее любила, но теперь, глядя на нее, стискивала зубы от злости и отвращения. Чертова притворщица! Такие сцены способны навеки отбить охоту заводить подруг.

Я спешно покинула дом. Калитка с этой стороны открывалась простым нажатием кнопки. Ворота были прикрыты, но не заперты. Я подумала: где сейчас муж Аллы и знает ли он о ее отношениях с моим отцом? Если честно, очень хотелось, чтоб узнал, прямо сейчас.

Видеть Аллу я не желала и отправилась в сторону остановки автобуса, потому что приехала сюда на такси. Однако по дороге мои намерения изменились. Я вдруг решила вернуться и с крестной поговорить. Отец получил письмо и сразу отправился к ней. Хотя, строго говоря, их встреча могла и не быть связана с письмом. Но… вдруг Алле об этом что-то известно? Вопрос, захочет ли она откровенничать. Почему бы и нет, в конце концов? С какой стати я записала ее во враги? Их связь с отцом могла возникнуть уже после исчезновения мамы и никак с ним не связана. От этой мысли стало не по себе. Я что, подозреваю родного отца? «Кому отец, а кому муж, – с мрачной ухмылкой подумала я. – А когда дело касается мужей и жен, все далеко не однозначно».

Достав мобильный, я набрала номер Аллы. Она не отвечала довольно долго, то ли раздумывала, стоит ли отвечать, то ли просто телефона не было под рукой.

Голос звучал в высшей степени приветливо.

– Анечка, – пела она, – чем занимаешься, солнышко?

– Можно я к тебе приеду? – запела я в ответ. – Надо поговорить.

С Аллой мы были на «ты», и звала я ее всегда по имени.

– Конечно. Ты где?

«Хороший вопрос…»

– Я сегодня у папы. Подъеду через двадцать минут.

– Жду, милая.

Ровно двадцать минут я бродила на соседней улице, а потом отправилась к дому Аллы.

Калитка оказалась не заперта, Алла по-прежнему была на веранде. На небольшом столике стоял заварочный чайник, розетка с моим любимым вареньем и две чашки. Все говорило о том, что меня здесь ждут и мне рады.

Алла поднялась и заключила меня в объятья.

– Не боишься держать калитку открытой? – спросила я, хотя могла бы обойтись и без этого. Недавнее раздражение давало себя знать.

Алла чуть нахмурилась, но тут же с усмешкой произнесла:

– Чему быть, того не миновать. Я боялась не услышать звонок…

– Виктор Николаевич дома?

– Уехал к матери. В воскресенье он сопровождает ее на рынок. Садись. О чем хотела поговорить?

Она стала разливать чай, с улыбкой поглядывая на меня. Ни слова о том, что мой отец полчаса назад был здесь.

– Я хотела спросить… о маме…

Алла вновь нахмурилась, потом потрепала меня по плечу.

– Бедная моя девочка. Представляю, как тебе тяжело. Нам всем ее ужасно не хватает.

– Мы с тобой друзья, – сказала я, и Алла поспешно кивнула, – поэтому я обойдусь без длинных вступлений. Отец с матерью в последнее время не ладили?

Она нервно дернула плечами, словно торопясь возразить, но, взглянув на меня, тяжко вздохнула.

– Это вовсе не то, что ты думаешь, – произнесла после паузы.

– А что я думаю?

Теперь она досадливо поморщилась.

– Они не собирались разводиться. Знаешь, когда долго живешь с человеком, бывают всякие периоды. Спокойные и не очень.

– У них был беспокойный?

– Почему ты вдруг…

– Почему я стала задавать эти вопросы сейчас? – подсказала я. – Сначала просто ошалела от горя, а теперь возникло желание понять.

– Что понять?

– Как они жили без меня, к примеру.

– И не виноват ли в том, что произошло, твой отец?

Неожиданный вопрос… впрочем, учитывая, что отца подозревали в исчезновении мамы, вполне логичный.

– Я даже думать об этом не хочу, – покачала я головой. Правды в этом ответе только наполовину. Да, не хочу. Но повод так думать, к несчастью, есть.

– Он не виноват, – сказала Алла. – Твой отец всегда ее любил. Всегда.

– А она его?

– Разумеется.

– И у нее не было любовника? – спросила я, испытывая странное чувство, точно речь шла вовсе не о моей матери, а о ком-то чужом и почти незнакомом.

Алла возмущенно вытаращила глаза, готовя, судя по всему, гневную отповедь. Но вдруг сникла. Покусала нижнюю губу и буркнула:

– Нинка проболталась?

– Кое-что в ее словах насторожило. Поэтому я и пришла к тебе. Вы с мамой лучшие подруги, кто может знать о таких вещах, если не ты?

– Видишь ли… – Алла тяжело вздохнула. – Не знаю, что тебе рассказала Нина… Но… и она, и я… мы очень хорошо относились к твоему отцу. Если честно, мы всегда были немного в него влюблены. Ерунда, конечно…

«Вот уж не знаю», – подумала я, вновь вспомнив недавнюю сцену, а Алла продолжила, подбирая слова:

– Мама об этом прекрасно знала. Это было предметом наших бесконечных шуток. И…

– Вы бы ее измену не одобрили? – решила я прийти ей на помощь.

– Вот именно. Сравнение с твоим отцом выдержит далеко не каждый. Когда ты минуту назад спросила, я подумала: вдруг она доверилась Нине? Даже обидно стало…

– Но мой вопрос тебя не удивил.

Она покачала головой, точно досадуя на мою настойчивость.

– С ней что-то происходило… твой отец страдал, мы это видели. Он, конечно, молчал, и она молчала.

– То есть ничего, кроме догадок? Предположим, отец завел любовницу. Мама об этом узнала и…

– Чушь собачья, – перебила Алла. – Твой отец здесь ни при чем… Ладно, расскажу все как есть. У меня квартира осталась от родителей, я собиралась ее продать, но все руки не доходили. За пару месяцев до исчезновения твоей мамы она вдруг спросила, не могу ли я дать ей ключи. Вроде бы кто-то из родственников ее знакомых приезжает на учебу. Я, конечно, дала. А потом стала замечать… Когда разговор заходил о твоем отце, она словно замыкалась в себе. Сначала я, как и ты, подумала… в общем, решила, что твой отец… И попыталась вывести ее на разговор. Но она вдруг страшно разозлилась. Даже сказала: не пойму, с кем вы дружите, с ним или со мной? Вот эта фраза и заставила меня на все взглянуть по-другому. При встрече я в шутку спросила: «Ты в квартире с любовником встречаешься?» Реакция была очень бурной: «Зачем я к тебе обратилась», и все такое. В общем, я поняла, что ненароком угадала. Но продолжить разговор не решилась, боясь потерять подругу.

– Но любопытство мучило, – подсказала я.

– Мучило, – кивнула Алла.

– И ты решила заглянуть в квартиру?

Она пожала плечами.

– В квартиру я не заглядывала, но как-то проследила за Татьяной. В свое оправдание могу сказать: вышло это случайно. Встретила ее в магазине, хотела подойти, но… магазин был неподалеку от квартиры родителей, вот я и подумала… В общем, поехала за ней. Она действительно отправилась на квартиру, пробыла там чуть больше получаса. За это время никто из мужчин не появился. Татьяна уехала, а я еще с полчаса ждала. Надеялась, ее любовник покинет гнездышко вслед за ней.

– Покинул?

– Нет. – Она вдруг отвела взгляд.

Что-то ее беспокоило, и я подумала: «Возможно, рассказывает она далеко не все».

– То есть ни с кем она в тот день не встречалась? Привезла продукты родственнику своих знакомых… Соседи его, кстати, видели?

– В этом-то все и дело… – пробормотала она себе под нос, вроде бы пытаясь решить: продолжать или нет. – Не знаю, стоит ли говорить…

– Стоит.

– Через десять минут после Татьяны из подъезда вышел мужчина. Только он совершенно не годился в любовники.

– Человек другого круга?

– Если бы, – хмыкнула Алла. – Просто не годился. На вид лет семидесяти. Правда, крепкий такой старик. И… неприятный. Бывают такие лица… В общем, ни намека на старческое благообразие. Само собой, я решила, что к Татьяне он не имеет ни малейшего отношения…

– Но потом…

– Потом выяснилось: соседи его видели, и жил он в моей квартире. Съехал примерно недели за три до ее исчезновения. По крайней мере, твоя мать вернула ключи.

– А что по этому поводу решили в полиции? – Вопрос повис в воздухе, и я с усмешкой продолжила: – Только не говори, что им об этом ничего не известно.

– Сама подумай, я не видела его с твоей матерью… И о том, кто жил в квартире, узнала от соседки совсем недавно. А тогда просто не связала их вместе…

– И что ты думаешь об этом старике?

– Ничего. Возможно, действительно чей-то родственник, которому она решила помочь.

– Почему бы ей тогда не рассказать тебе о нем буквально в двух словах?

– Вот уж не знаю…

– Он показался тебе неприятным типом. А что, если его появление и мамино скверное настроение были связаны?

– Логичный вопрос. Вот только кем он может быть? Почему о нем никто не знал? Твой отец уж точно…

– То есть об этом типе и моему отцу известно, но сообщать в полицию он не спешит?

– И правильно. Они, скорее всего, решат: он в очередной раз хватается за соломинку. Ты не представляешь, что пережил твой отец…

– Я-то как раз представляю, – перебила я. – Но если каждый из нас начнет что-то утаивать… Как мы разберемся в этой истории?

– Что ты утаиваешь? – встрепенулась Алла, а я закатила глаза.

– В отличие от вас, я была довольно далеко и имею слабое представление о том, что здесь происходило, оттого и пришла к тебе с вопросами.

Сообщать Алле о своих видениях я не собиралась. Теперь стало ясно: с откровениями лучше не спешить. У мамы были тайны, которые она не пожелала доверить лучшей подруге. Значит, вновь появилась надежда, что она жива и сейчас скрывается… появляясь передо мной время от времени?

По сути, разговор с Аллой ничего не дал. К прежним странностям добавился пожилой мужчина, который вряд ли мог быть любовником. Никаких родственников у мамы не было, она не раз говорила об этом. После гибели родителей ее воспитывала бабушка. Мама, мама… что же с тобой случилось?

От Аллы я уехала на такси и по дороге к дому отца, таращась в окно, продолжала задаваться тем же вопросом. Почему мама ничего не рассказала отцу? Или мне? Со мной более-менее ясно, не хотела загружать меня своими проблемами, да и пользы, наверное, не видела. Но с отцом они ведь были так близки… Хотя теперь я уже ни в чем не уверена.

Отца дома я не застала. И, пользуясь этим, тщательно обследовала комнату мамы, почти не сомневаясь, что делаю это напрасно. Однако шанс все же был. Я искала малейший намек на ответ: кто был тот самый пожилой мужчина? Полиция о нем не знала, но отец-то о его существовании знал. И, конечно, постарался бы выяснить.

Поиски пришлось прервать часа через два.

Я услышала, как подъехала машина, и пошла встречать отца.

– Планы поменялись? – спросил он, целуя меня.

В голосе чувствовалось напряжение. Или мне это только кажется? Вряд ли. Алла наверняка ему позвонила, и о нашем разговоре ему известно. Но он, кажется, не собирается это обсуждать. Хотелось бы знать, почему? Боится, что вслед за одной недомолвкой всплывут другие? А мне что мешает? Подозрения? Это мой отец, я на его стороне, и любое объяснение меня устроит… В этом-то все дело… Я не нуждаюсь в объяснениях, я хочу знать правду…

Мы оба, несмотря на все старания, чувствовали неловкость, отец, как и я, должно быть, гадал, как поступить. Заговорить или нет? Тянул время. Неизвестно, чем бы это закончилось, но тут позвонил Илья.

– Есть новости? – спросил с беспокойством.

– Одна хорошая. Ты позвонил.

– Я серьезно.

– У меня есть для тебя маленькое, но ответственное задание, – внезапно приняв решение, сказала я.

– Готов на все. В меру сил.

– Ты справишься. Давай встретимся через пару часов.

Закончив разговор, я отправилась в свою комнату, предупредив отца, что планы вновь поменялись и я собираюсь провести вечер с Ильей. Папу это порадовало, правда, причина его радости осталась неясна: то ли вспыхнувшая надежда, что мы с Ильей свяжем себя брачными узами, то ли облегчение, что я покину дом.

В своей комнате я устроилась за компьютером и нашла в архиве газеты ту самую статью о трупе под мостом, скопировала ее, распечатала и просмотрела публикации вплоть до вчерашнего дня. Похоже, у этой истории продолжения не было. Сунув распечатку в карман сумки, я покинула дом.

Илья ждал меня в сквере возле театра драмы. Сев рядом с ним на скамью, я достала лист бумаги со статьей и протянула ему. Он пробежал глазами написанное и уставился на меня в глубоком недоумении. Игнорируя его взгляд, я широко улыбнулась.

– Что это? – спросил он.

– Статья в газете.

– Сообразил.

– У тебя есть возможность узнать: в этом деле есть какое-то движение?

– В смысле, выяснили менты, что это за девушка и кто ее убил?

– Ты действительно очень сообразителен, – подхалимски произнесла я.

– Видно, не особо, раз не могу взять в толк, с какой стати тебя это вдруг заинтересовало.

Ответ я подготовила заранее, у него было мало общего с реальностью, но звучал он вполне правдоподобно. Однако ничего говорить не пришлось. Илья нахмурился и добавил, исподлобья глядя на меня:

– Девицу обнаружили за месяц до исчезновения твоей матери. С чего ты взяла, что это как-то связано? Думаешь… какой-то псих убивает женщин?

– Разные мысли приходят в голову…

– Но… твою мать искали, и любой неопознанный труп… извини, – вздохнул Илья.

– Не извиняйся, я переживу. Может быть, следующий труп он спрятал куда лучше. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю. Для кого-то эта девушка, возможно, до сих пор пропавшая без вести. Хорошо, я все узнаю. А сейчас, если не возражаешь, поговорим о чем-нибудь приятном.

Я не возражала, но о приятном все равно не получилось. Разговор то и дело возвращался к недавним событиям. Кончилось тем, что мы отправились в кино.

Утром я встала ни свет ни заря. Долго бродила по квартире и вздохнула с облегчением, поняв, что пора на работу. Однако в тот день мир шляп интересовал меня мало. Если быть честной, вообще не интересовал. Зато я вспомнила о намерении встретиться еще с одним человеком, занимавшем в жизни мамы большое место. Ее секретарем – Ольгой Николаевной. Странно, что четыре года мысль увидеться с ней ни разу не пришла в голову. Я даже не знала, работает она до сих пор в офисе отца или нет. Но номер ее мобильного все еще забит в моем телефоне.

Я схватила мобильный, нашла номер и поспешно нажала вызов. Восемь гудков, наконец я услышала голос:

– Алло.

– Ольга Николаевна? Это Анна Гришина. Простите за беспокойство… мы могли бы встретиться?

– Анна? – переспросила она с сомнением. – Дочка Татьяны Витальевны?

– Да, она самая.

– Но… я не очень понимаю… Хорошо, – вздохнула она, – давайте встретимся.

– Когда вам удобно?

– В любое время. Хоть сейчас.

«Значит, она, скорее всего, уже не работает», – подумала я.

Мы договорились встретиться в кафе «Леонора», находилось оно где-то в спальном районе, видимо, Ольга жила неподалеку.

Схватив ключи от машины, я отправилась туда.

Она нервничала. Это стало ясно, как только Ольга вошла в кафе. Я помнила ее строгой, деловитой, всегда в костюме, светлом или темном, в зависимости от сезона, белой блузке с брошкой на воротничке. Прямая спина, взгляд, полный достоинства. А еще сигареты. Она много курила, и мама быстро смирилась с этим. Табачным запахом были пропитаны все костюмы Ольги. Пальцы левой руки неизменно сжимали мундштук. Этот самый мундштук делал ее похожей на героиню довоенных фильмов, которые я иногда смотрела вместе с мамой.

«Ольга – последний из могикан, – любила повторять она. – Таких больше не делают».

Она и раньше была худой, а сейчас точно усохла, уменьшилась в росте. А я удивилась, какой старой она выглядит. По моим представлениям, ей лет шестьдесят, но в настоящий момент передо мной женщина за семьдесят, а ведь прошло всего четыре года.

Я вскочила из-за стола, чтобы Ольга меня увидела, помахала рукой. Она приблизилась, молча кивнула, скупо улыбаясь, и села на стул, как-то нерешительно и даже робко, словно сомневаясь в ра-зумности своего присутствия здесь.

– Здравствуйте, – сказала я. – Спасибо, что пришли.

– Не благодарите, – усмехнулась Ольга. – Я на пенсии. Занять себя не умею. А тут хоть какое-то развлечение.

Я предложила сделать заказ. Ольга очень внимательно изучала меню, точно это какой-то юридический документ, и вновь усмехнулась:

– Не уверена, что я хочу потратить такие деньги.