Текст книги "Тень у порога"

– С Антониной Петровной мы познакомились, с парой из «избы», можно сказать, тоже. Увидели Ксюшу. Остались две квартиры в доме напротив и друзья Ольховых, Тимофеевы.

– Попросим позвать их в гости, проблем возникнуть не должно.

Виталий пригласил соседей, встретиться договорились вечером следующего дня. Гулять больше не хотелось, да и страшно было простудиться, в такую погоду сделать это проще простого. Дарья была занята ужином, и я попросила разрешения посидеть в ее кабинете наверху, понаблюдать за жизнью двора из окна.

Я придвинула стул к подоконнику и устроилась на нем, не включая свет. Внизу решительно ничего не происходило. Даже снегирей у кормушки Антонины Петровны не наблюдалось. Но вдруг во дворе возникла фигура курьера с большой торбой за плечами. Я внимательно наблюдала, куда он направится. Судя по логотипу, кто-то заказал пиццу. Парень подошел ко второму подъезду дома напротив, из чего я заключила, что доставку заказала студентка. Если верить Ольховым, больше в том подъезде никто не жил.

Далее ничего интересного не происходило, если не считать появления кота, который вальяжно пересек двор и скрылся за домом Тимофеевых.

Меня начало клонить в сон, и я задремала. Неудивительно – на улице стемнело, и после свежего воздуха меня разморило.

Проснулась я от того, что почувствовала на себе чей-то взгляд. Осторожно обернулась, ожидая увидеть позади уже знакомую девочку. Однако комната была пуста. Я вышла в коридор и зажмурилась от яркого света. Спустилась на первый этаж и с удивлением обнаружила, что Клима там нет.

На втором этаже я также никого не заметила, выходит, в доме я осталась одна. Вопреки ожиданиям, никакого особенного чувства это у меня не вызвало. Побродив немного по комнатам, я решила наполнить ванну. Тем более что внизу для этого была отведена огромная комната со всем необходимым. Я включила воду и подошла к окну – оно было матовым наполовину. Для того чтобы выглянуть во двор, пришлось залезть на подоконник.

Из первого подъезда, едва поспевая за натянутым поводком, вышла женщина. В свете тусклого дворового фонаря я не сразу смогла разглядеть в снегу собаку – белую болонку. Выходит, это соседка, что живет на первом этаже под девочкой Ксюшей и ее мамой.

Я бросилась в кухню, схватила пакет, побросала в него пару бутылок с водой, предусмотрительно оставленных для нас Дарьей, и рулон бумажных полотенец. В прихожей я сунула ноги в ботинки, набросила куртку и вышла во двор, стараясь делать вид, что никуда не тороплюсь.

Застегиваясь на ходу, я поравнялась с женщиной и спросила, оглядываясь по сторонам:

– Добрый вечер, а куда у вас тут мусор выносят?

Оказалось, что контейнеры стоят за домом, в котором она жила. Я поспешила пояснить:

– Приехали к друзьям погостить, мусор скопился, надо бы вынести, а их дома нет, спросить не у кого. Хорошо, что вы мне встретились.

Женщина ничего не ответила, только улыбнулась. На щеках тут же показались ямочки. С появлением улыбки на лице она словно помолодела. Хотя, пожалуй, была ровесницей Лионеллы, лет семидесяти – семидесяти пяти.

К счастью, болонка решила последовать за мной. То ли позвякивание стеклянных бутылок в моем пакете привлекло ее внимание, то ли запах, а может быть, просто собачье любопытство. Не одним нам совать свой нос куда не просят.

– Милый у вас двор, – обернулась я к женщине, которая шла в шаге от меня.

– Что есть, то есть. Меня Верой Петровной зовут. А это Матильда, но я зову ее просто Мусей.

– Очень приятно, я Лена.

Расправившись с импровизированным мусором и вернувшись во двор, я присела на корточки рядом с Мусей и потрепала ее по голове. На собаке был белый вязаный комбинезон в тон ее шерсти.

– Какая прелесть, сами вязали?

– Вечерами бывает скучно, вот и нахожу себе занятия: то вяжу, то вышиваю. Живем-то мы с Мусей вдвоем. Муж мой помер пять лет назад, а детей мы не нажили. Честно говоря, не особо и стремились. А теперь, смех смехом, а кто стакан через год-другой подносить будет, и не знаю. Разве что Муська. Она, кстати, девочка очень сообразительная. И людей чувствует. Вы ей, Леночка, понравились. Сразу видно. – Вера Петровна снова выдала свою очаровательную улыбку. – Вы, выходит, к Ольховым приехали?

– Да, они давно звали, вот и выбрались с женихом наконец.

– Что же он в храм-то не прошел, простоял в притворе? Там ведь икона старинная есть. Молиться не обязательно, можно просто полюбоваться.

Я остолбенела, и глаза мои, кажется, увеличились вдвое. Видя мое замешательство, женщина решила пояснить:

– Убираюсь я в храме-то. Видела вас в приоткрытую дверь хозяйственного помещения, когда полы мыла.

– Интересно получается, – я выдавила улыбку. – Выходит, мы второй раз на дню видимся.

На самом же деле мне было не до смеха. Совпадение казалось странным. Хотя проверить, действительно ли там работает Вера Петровна, труда не составит. Изо всех сил я постаралась не менять тон разговора и спросила, что еще, кроме храма, стоит в городе непременно посмотреть.

Мы ходили по двору туда-сюда, а я записывала в телефон городские достопримечательности, которые, разумеется, не раз посещала. Муся бегала рядом, смешно потряхивая головой.

– А вы здесь давно живете? – спросила я будто бы невзначай.

– Как замуж вышла, а это уж, считай, полвека.

– Ничего себе! – изумилась я. – Почти как Антонина Петровна. Довелось сегодня познакомиться.

Упоминание соседки Вере Петровне не пришлось по душе. Она поджала губы и нахмурилась. Я испугалась, что женщина развернется и уйдет, но, к счастью, Вера Петровна заговорила:

– Чай, и про меня глупостей успела наговорить? С нее станется… Я друзей-то ваших предупреждала, поосторожнее с ней быть, – женщина махнула рукой.

– Почему же?

– Да не в себе старушка, – ответила она, а я почувствовала зреющее в ней раздражение, и обращено оно было не ко мне.

Вера Петровна коротко простилась и поспешила домой. Я последовала ее примеру. Открывая дверь, чуть не наступила на нечто, показавшееся мне сначала куском льда. Я наклонилась и увидела небольшую серую коробочку, в таких обычно дарят ювелирные украшения. Сердце начало бешено колотиться: как так, все это время мы бродили по двору, но я никого не заметила.

Конечно, коробочку могли подбросить, пока я выносила мусор или в тот момент, когда мы с Верой Петровной и Мусей обходили кругом их двор. Но в таком случае действовать посыльному нужно было очень быстро.

Замерзшими пальцами я подняла находку с земли и вот тогда заметила, что к крышечке приклеена записка: «Елене». Возможно, так зовут кого-то из подруг Ольховых – не самое редкое имя. Но что-то мне подсказывало, что послание было оставлено для меня. Вспомнив, что в доме никого нет, я несколько секунд поколебалась, прикидывая, стоит ли дожидаться хозяев, и все-таки аккуратно приподняла крышку.

Внутри лежал медальон из серебристого металла. Довольно простой и по форме, и по содержанию: стрела, указывающая вверх. Больше в коробочке ничего не было. Я сунула ее в карман и вошла в дом. Открыла дверь в кухню-гостиную, хотела поставить чайник, но чуть не закричала от неожиданности. В кресле, вальяжно раскинувшись, сидел Клим.

– Что ты тут делаешь?

– Выслеживаю злодея. Кажется, это наша совместная задача.

– Тебя тут не было… – растерялась я.

– Внизу? Не было. Я сидел в кабинете Ольхова – наблюдал за парком. Кстати, небольшой совет: перед тем как выходить на улицу, неплохо бы выключать воду.

Тут-то я и вспомнила, что собиралась принять ванну и, кажется, совсем забыла об этом, когда выбегала во двор.

– Ой, – пискнула я.

– Я успел вовремя, еще пара минут, и нам, возможно, пришлось бы делать ремонт в особняке девятнадцатого века.

– Так себе перспектива…

– Поэтому можно меня отблагодарить. Дружеским поцелуем, например.

– Обойдешься, – фыркнула я. – Лучше скажи, что интересного видел?

– Необщительная парочка из «избы» возвращалась к себе домой. Проходя мимо особняка, женщина, кажется, выругалась и плюнула через плечо, явно метя в окна первого этажа. Подробнее у Джокера, он ждет нас, чтобы обсудить дела.

Хоть я и считала, что обсуждать что-либо пока рано, высказывать свою точку зрения по этому вопросу не стала. Мы с Климом шли напрямик через сквер, и я взяла его под руку. То ли потому, что боялась поскользнуться, то ли искала повод почувствовать его рядом с собой, пусть и через несколько слоев теплой одежды.

Я гадала, стоит ли рассказывать ему о странной находке под дверью. С одной стороны, это может напрямую касаться нашего расследования. Хотя послание адресовано мне, а значит, вполне может быть личным. Вот только от кого оно и зачем?

Учитывая, что Клим все это время находился в доме, ему ничего не стоило приоткрыть дверь и незаметно просунуть на порог коробочку. Подарок можно было бы и лично вручить, возможностей хоть отбавляй. Но что, если это своеобразная проверка: стану я делиться находкой или скрою факт получения.

Мы шли молча, и тишина не на шутку начинала меня тяготить. Коробочка так и лежала в кармане куртки. Я легко нащупала ее рукой в перчатке. Достать и показать Климу? Нет, что-то меня останавливало. Я была настолько напряжена, что, кажется, начала подрагивать. К счастью, Клим списал это на холод.

– Надо было все-таки взять машину, – сказал он, когда мы уже вышли на площадь Победы и впереди показался «дом с чертями».

Бергман ждал нас в кабинете на втором этаже. Димка был тут же, но, на удивление, не сидел за ноутбуком, а расхаживал туда-сюда по комнате.

– Есть новости? – насторожилась я.

– Мы надеялись услышать их от вас, – ответил Бергман.

– Что же ты мечешься туда-сюда? – обратилась я к Димке. – Будто что-то случилось.

– Ему завтра в Москву ехать, переживает.

– На разведку?

– Вроде того: кто поймет айтишника лучше…

– …чем еще один айтишник, – подхватил Клим и усмехнулся.

Димке его тон не понравился. Он поджал губы и уселся на диван, отгородившись от нас раскрытым ноутбуком.

Я в деталях рассказала о своих беседах с соседями, стараясь ничего не упустить. Странная пара из соседнего дома Джокера особенно заинтересовала. Он поручил Димке поискать информацию обо всех, но особое внимание уделить им. А у нас спросил:

– Послания были?

– Не так скоро, – хмыкнул Клим.

А я подумала о коробочке, которую оставила в куртке при входе. Оставалось надеяться, что у Лионеллы нет привычки лезть в чужие карманы.

Бергман рассуждал о расследовании, а я смотрела на его задумчивое лицо в очках без оправы. Мог ли он быть отправителем? Нет, верилось с трудом: слишком мелко для него. Вздумай он сделать подарок, ничто не помешало бы ему вручить его лично.

Что, если я напрасно молчу? Расследование стоит на месте, а я, возможно, скрываю важную для дела деталь. Тут явилась мысль, которая не пришла мне в голову раньше, и очень напрасно. Конечно! Стрела указывала направление, где следует искать злодея. Как мы и предполагали изначально, это кто-то из соседей. Оставалось только вспомнить, как лежала коробочка и в какую сторону был направлен кулон.

Я прикрыла глаза, пытаясь восстановить картинку: футляр лежит на снегу у порога, чуть не попадает под мой ботинок… Я наклоняюсь, беру его в руки. Записка расположена так, что послание не приходится крутить. Я сразу читаю свое имя. Открываю крышку. Подвеска лежит так, что ушко для цепочки находится на своем месте – сверху. Я сразу понимаю, что стрела указывает вверх или вперед. Выходит, пока коробочка лежала на пороге, стрела показывала на дом самих Ольховых. Ерунда какая-то.

Я открыла было рот, чтобы рассказать о странной находке, но осеклась. Клим в этот момент вещал о том, что видел из окна хозяйского кабинета. Оказывается, кроме пары из «избы», он успел заметить Виталия, который парковался у сквера. Из машины тот вышел вместе с дамой в полушубке с капюшоном. Судя по росту, это была не Дарья.

– И домой он так и не пришел? – уточнила я, хотя сама прекрасно знала, что перед выходом на эту встречу особняк мы запирали и он был пуст. По крайней мере, мне так казалось. А учитывая, что сегодня я уже ошибалась на этот счет, решила все-таки у Клима уточнить.

– Нет, они направились в другую сторону, противоположную от дома.

– Как они выглядели?

– Обыкновенно, – пожал плечами Клим. – Ничего, что выдавало бы в их встрече деловую или, напротив, очень личную, я из окна не заметил.

– И ты не проследил за ними? – удивилась я.

– Пытался. – На лице Клима появилась кривая ухмылка. – Ринулся вниз, но меня насторожил звук льющейся воды из ванной комнаты.

– Черт, – выругалась я, вспомнив, что последовало за этим. – Выходит, из-за меня ты их упустил.

– Ты тоже времени зря не теряла, – пожал он плечами в ответ.

Ровным счетом ничего интересного я от Веры Петровны не узнала, а потому было очень обидно упустить из-за нее Ольхова. Хотя, признаться, вовсе не старушка оставила включенной воду в ванной.

– Спросим, кто был с ним? – обратилась я к Климу.

Бергман покачал головой и ответил вместо него:

– Понаблюдаем.

– Думаешь, нам повезет и он снова появится в поле моего зрения в сопровождении этой девицы?

– Если это не случайная встреча, – спокойно ответил Джокер.

Кажется, Климу это не пришлось по душе, но он промолчал, а вскоре вызвался сходить за своей машиной, чтобы в дом Ольховых я возвращалась в тепле. Я не видела в этом необходимости – куда проще было бы воспользоваться такси, но Клим настоял. Димка предложил подбросить его до переулка:

– Надо собрать вещи в Москву, а Гоголевский сквер все равно по пути, – пояснил он.

– Магазин внизу еще открыт? – поинтересовалась я у Бергмана, когда за Климом и Поэтом закрылась дверь.

– Разумеется.

Я вдруг забеспокоилась, что вопрос прозвучал так, будто я остерегаюсь оставаться с Джокером наедине. Наверное, доля правды в этом была, и я поспешила добавить:

– У Кузьмича там занятные альбомы уездных барышень… – Я осеклась.

Ерунда какая-то. Звучит, будто я оправдываюсь…

– Редкие и по-настоящему удивительные вещицы, – ответил он так, будто не услышал моей последней фразы.

– Кузьмич рассказал, что девушки любили гадать с их помощью…

Максимильян вышел из-за стола и подошел ко мне.

– Все так, – кивнул он и добавил чуть тише: – Хочешь взять свою карту?

Внутри меня все затрепетало. Разумеется, я прекрасно поняла, что имеет в виду Бергман. Резную шкатулку с колодой карт, где на изображении дамы легко узнать мое лицо. Если верить легенде, создал их Черный Колдун для того, чтобы мы могли найтись в мирах.

Мы с Бергманом несколько раз уже проделывали странное таинство. Стоило взять карту в руки, как меня уносило из этой реальности совсем в другую. Менялось все – но только не герои. Это было похоже на сон, обрывки воспоминаний и галлюцинации одновременно.

Предложение Джокера и манило меня, и отталкивало.

– Поднимемся в мой кабинет?

Не дожидаясь ответа, Максимильян взял меня за руку, я поднялась и словно под гипнозом последовала за ним. Вскоре мы оказались в одной из башен, где находился его личный кабинет. Доступ сюда был только у приближенных, к коим, само собой, он меня причислял. Тут было совсем не так просторно, как внизу. К тому же все свободное пространство занимали разного рода диковинки и предметы старины, к которым Бергман питал особую слабость.

– Мне перестали сниться сны, – сказала я. – Может, это к лучшему? И карту тоже трогать не стоит?

– Не узнаешь, пока не попробуешь, – пожал он плечами.

Бергман достал из ящика письменного стола резную шкатулку, открыл крышку и отошел в сторону, предлагая мне решить, что делать дальше.

– Ты проверял карты? – вдруг спросила я. – Карты Вадима в колоде по-прежнему нет?

– Веришь в его воскрешение? Король крестей в колоде отсутствует.

– Как и туз пик, – вздохнула я. – Но Клим жив.

– Карта всегда была у него.

– Возможно, карта Воина теперь тоже с ним…

– Ты что-то чувствуешь? – спросил Бергман, приближаясь ко мне и глядя в глаза.

Я только молча покачала головой.

– Мне тоже его не хватает.

– Мы же считаем его врагом, разве нет? Помнится, ты говорил, что наша миссия – бороться со злом. Одно мы уже победили, точнее, одного.

– Тебе решать.

«Я ничего не хочу решать. Почему никто не может сделать это за меня? За что мне такое наказание?!» – хотелось прокричать мне. Но вместо этого я протянула руку и взяла из колоды карту. По обыкновению, дама червей лежала сверху.

Как только кончики пальцев коснулись старой, потертой карты, меня словно подхватило вихрем и стало затягивать в невидимую воронку. Какое-то время меня несло в потоке этой стихии.

Наконец все успокоилось. Было жарко, дул сильный ветер. Волосы были собраны, но несколько непослушных прядей выбилось и теперь падало на глаза. Я старалась понемногу двигаться вперед, но ноги не слушались меня, утопая в песке. Глаза можно было лишь слегка приоткрыть, не поднимая ресниц, иначе песок и ветер могли вмиг полностью лишить зрения. Сделав еще пару шагов, я упала без сил. Нащупала на кожаном ремне справа фляжку, но руки не слушались.

Рядом был он, у него еще были силы, я точно знала. Я услышала звук откупоренной пробки и почувствовала несколько капель воды на своих губах. Он приподнял мою голову, и я смогла сделать два небольших глотка.

– Терпи.

Я кивнула, а рана в боку предательски заныла. Изо всех сил я старалась оставаться в сознании. Он то и дело повторял:

– Не уходи.

Потом я ощутила, как сильные горячие руки подхватили меня. Почувствовав себя в них в безопасности, я, кажется, все-таки отключилась.

Когда вновь попыталась открыть глаза, яркий солнечный свет исчез, было темно. Хотя казалось, прошла всего секунда. Я попыталась оглядеться.

– Мы в пещере, тут безопасно. Спи.

Я попыталась ответить, но во рту пересохло, да и губы отказывались шевелиться.

– Не говори, не надо, – остановил он меня.

Затем осторожно смочил мои губы водой из фляжки. Я облизнулась и все-таки промолчала. Силы следовало беречь.

Он тем временем вложил что-то в мою ладонь и собрал ее в кулак. Я попыталась сжать маленький камешек.

– Руна воина, – пояснил он, будто услышал мой немой вопрос.

Я улыбнулась и осторожно сунула камень в кожаный мешочек, который был привязан к моему поясу рядом с фляжкой. В боку закололо: рана все еще давала о себе знать.

– Спи, ты настоящий воин. – Возлюбленный наклонился и поцеловал меня в лоб.

Я чувствовала его горячее дыхание рядом со своим лицом, а вокруг – свежесть ночи. Медленно, стараясь не потревожить ноющий бок, я сделала глубокий вдох. Боль была нестерпимой. Я закричала так, что своды пещеры задрожали.

Мой голос раздавался эхом и звучал так, словно принадлежал не человеку, а дикому зверю. Я зажала рот рукой и только тогда поняла, что нахожусь в кабинете Бергмана.

Максимильян крепко прижимал меня к себе. Я стояла, прислонившись к нему спиной. Сам он сидел прямо на письменном столе. Опустив вниз глаза, я увидела на полу свою карту. Должно быть, если бы не Джокер, который сейчас держал меня в объятиях, я попросту рухнула бы на пол.

– Все хорошо, – выдавила я.

Он не разжал и не ослабил рук, будто не слышал меня. Тогда я развернулась к нему лицом. Сделать это в его крепких объятиях было непросто. Максимильян смотрел на меня своими синими бездонными глазами так, что по телу побежали мурашки.

– Ты можешь меня отпустить, – неуверенно сказала я.

Мы были так близко друг к другу, так неоднозначно близко. Его крепкие руки показались мне вдруг теми самыми, что я только что видела в своем странном сне. Не сводя с Максимильяна взгляда, я накрыла его руки, которые сейчас покоились на моей талии, своими ладонями. Они оказались прохладными. Вместо разочарования я вдруг почувствовала, как непреодолимая сила тянет меня к нему.

«Это он. Он не сделает первый шаг», – пронеслось в голове.

Бергман продолжал смотреть на меня, будто любуясь. Я осторожно взяла его лицо в свои ладони. Слегка провела по щекам, ощутив легкую щетину. Это успокоило, будто бы я пыталась убедиться, что он живой, земной. Хотя я знать не знала, бывает ли щетина у ангелов. Тем более падших.

Он убрал правую руку с моей талии и аккуратно поправил прядь волос у моего виска. Я прикрыла глаза, не в силах бороться, прекрасно понимая, что сейчас произойдет. Вздох… и громкий звук дверного звонка будто вывел меня из оцепенения. Я отпрянула и произнесла:

– Наверное, Клим.

– Лионелла откроет, – ответил Бергман как ни в чем не бывало.

Его будничный тон меня разозлил, хоть я и постаралась этого не показать. Неужели он просто сделает вид, что не было только что этой неведомой силы, которая держала нас? Возможно, он и есть эта сила. Вот и весь секрет. Падший ангел, демон невероятной красоты и ума. Выходит, я просто дура.

Бергман тем временем наклонился, поднял карту и аккуратно поместил ее обратно в шкатулку. В последний момент, прежде чем дама червей накрыла верхнюю карту, я выхватила взглядом женский образ. И масть – крести. Дама крестей. Что-то показалось мне смутно знакомым, необычным.

«Наверное, воспоминание, обрывок какого-то из странных снов», – заключила я.

– Успеешь заглянуть к Кузьмичу? Порадуешь старика.

– В следующий раз, – улыбнулась я как можно шире.

Я попыталась придать себе праздный вид. Но кого хотела обмануть? Максимильяна или себя?

– Заходи завтра, предупрежу Кузьмича, что у него будет гостья. Он тебе всегда рад, – сказал Бергман мне вслед.

Я уже выходила из его кабинета, когда он добавил:

– Как и я.

Клим ждал меня возле выхода, прислонившись к стене и уставившись в телефон. Я оделась, и мы вместе покинули дом Бергмана. По пути к машине он рассказал, что в особняке Ольховых в наше отсутствие обошлось без происшествий.

Я садилась в джип Клима, когда вдруг увидела женскую фигуру между зданием суда и «домом с чертями». Уже в салоне, когда автомобиль тронулся с места, я поняла, что заставило меня обратить внимание на женщину. Я ее узнала.

Стараясь не привлекать внимание Клима, я повернулась к окну. Мы поравнялись, и я убедилась – это Майя. Она смотрела прямо на меня, провожая машину взглядом.

– Тормози! – крикнула я Климу.

Автомобиль резко остановился, и я услышала нецензурную брань. Не обращая на это никакого внимания, я распахнула дверь и со всех ног припустилась туда, где только что видела Майю. Снежинки мерно опускались на то место, где еще несколько секунд назад стояла девушка. Улица была пуста. Я огляделась. У кинотеатра метрах в ста от нас толпились люди, кто-то переходил площадь, но возле здания суда в это внеурочное время было абсолютно пусто.

Я услышала шаги и обернулась – Клим подошел и осторожно положил руки мне на плечи:

– Что случилось?

– Показалось, – я махнула рукой и виновато улыбнулась.

Всю дорогу я думала о Майе. Впервые мы встретились осенью в магазине Максимильяна[8]8
  Подробнее о первой встрече Елены и Майи можно прочесть в романе Т. Поляковой «Четыре всадника раздора».


[Закрыть]. Она пыталась предостеречь меня от опасности, которая, по ее мнению, исходила от Бергмана. Любому другому она могла бы показаться сумасшедшей, но только не мне. Она видела сны, в которых он представал самым настоящим дьяволом, воплощением зла. В снах Майю пытали каленым железом в подвалах инквизиции, а сердобольная девица в соседней камере ее утешала, хоть и знала, что все это из-за нее. По заверению Майи, у соседки было мое лицо.

Девушка дождалась меня у «дома с чертями» в один из дней, чтобы предостеречь. Тогда она так и не успела договорить – ее спугнул Бергман, невозмутимо наблюдавший за нашей беседой из окна. Она пустилась бежать, словно школьница. Но не это удивило меня тогда больше всего. Следом за ней рванул мужчина в темной куртке. Лицо его я разглядеть не успела, но очень испугалась, что девушке может грозить опасность.

Однако номерами телефонов мы обменяться не успели, а в доме Бергмана я с тех пор бывала не так часто. Да и, учитывая ее реакцию на Джокера, ждать скорого появления Майи возле «дома с чертями» не приходилось.

И вот она возникает вновь. Очень хотелось знать, что привело ее сюда. Неужели она вот так караулит меня у магазина в любую погоду в надежде, что рано или поздно я появлюсь?

В этот раз ее спугнул Клим. Общаться при свидетелях она точно не хотела. Или причина в другом? Если она ждала моего появления, что ей было нужно? Закончить начатый тогда разговор или поделиться со мной новыми снами? Девушка не выходила у меня из головы. Промелькнула мысль попросить Димку помочь в ее поисках. Имя довольно редкое, диапазон возраста тоже можно было бы сузить. Но что-то подсказывало мне, что этим я могу все испортить.

В доме Ольховых было тихо. Подозрительно тихо. Хотя в окнах, которые выходили на парк, свет горел – я обратила на них внимание, когда мы сворачивали в переулок. Мне захотелось окликнуть хозяев, но я побоялась нарушить правила хорошего тона. Я вопросительно взглянула на Клима, желая понять, испытывает ли он похожее беспокойство. Он невозмутимо разулся, прошел в нашу временную обитель и устроился на диване, из чего я сделала вывод, что рабочий день он считает оконченным.

– Почему так тихо?

И словно в ответ на мои слова сверху раздалось прерывистое «ку-ку». Я взглянула на дисплей телефона – семь двадцать, не самое подходящее время для того, чтобы кукушка давала о себе знать. Мы с Климом переглянулись и молча отправились в гостиную.

Комната была пуста. Кукушка, закончив свое выступление, скрылась в крохотном резном домике на верхушке старинных часов. Стрелки показывали ровно то же время, что и мой телефон. Выходит, списать происшествие на то, что старый механизм спешит или, напротив, отстает, не получится.

Я подошла ближе осторожно, словно боясь кого-то спугнуть. На самом деле у меня возникло стойкое чувство опасности. Будто в следующую минуту створки скворечника откроются и вместо крохотной птички появится прицел. Стрелки продолжали отмерять время, ничего другого не происходило, однако неприятные ощущения меня не покидали. Я закрыла глаза и попыталась понять, что чувствую. Но страх был сильнее всех остальных переживаний.

Сначала я ощутила холодный поток воздуха, а потом услышала громкий хлопок снизу – закрылась входная дверь.

– Я дома, – услышали мы голос Дарьи и шуршание пакетов.

Клим поспешил вниз, навстречу хозяйке, а я все еще стояла в полуметре от часов, не решаясь нарушить тонкое равновесие. Наконец догадка стрелой промелькнула в моей голове. Что, если сбои в работе часов – предупреждение об опасности? Для человека здравомыслящего может прозвучать как бред, но таких в моем окружении практически нет. Осталось понять, кого и о чем хотела предупредить кукушка?

Вскоре Дарья в сопровождении Клима, который помогал нести тяжелые пакеты, поднялись в гостиную. Хозяйка, судя по всему, вернулась из супермаркета. По обрывкам разговора я поняла, что Виталия дома нет, но он вот-вот будет.

Я спустилась вниз и, как только там появился Клим, уточнила:

– Мы ведь выключали в доме свет, собираясь к Бергману?

Он коротко кивнул, а я продолжила:

– Когда ты возвращался за машиной, свет горел?

– Не обратил внимания, – равнодушно ответил Клим, но, заметив мою реакцию, насторожился: – Тебя беспокоит включенный свет?

– Не только, – ответила я, но вдаваться в подробности не стала.

Клим ничего не уточнил, вместо этого твердо произнес:

– Не бойся, я рядом. Всегда.

«Осталась самая малость: понять, хорошо это или плохо», – мысленно ответила ему я.

Ольховы пригласили нас наверх поужинать, но мы вежливо отказались. Не хотелось нарушать их семейную идиллию. «Они кажутся такими счастливыми сегодня», – подумала я, глядя на них.

Вместо этого решили поесть в кафе на другой стороне сквера. Выглядело заведение довольно мило, в окнах ярко-голубого особнячка горели теплым светом гирлянды, а вход украшала композиция из еловых веток.

Клим заметно проголодался, а потому заказал, кажется, примерно половину позиций из меню. Я таким аппетитом похвастаться не могла – слишком много мыслей беспорядочно роилось в моей голове, мешая сосредоточиться не только на меню, но и на собственном чувстве голода. В итоге я просто ткнула пальцем наугад в какое-то название и попросила горячего чаю с медом.

– Ты напряжена, – тихо произнес Клим и зачем-то пересел со стула напротив ко мне на диванчик.

Он взял мою руку и крепко сжал.

– Горячий… – произнесла я вслух.

Невольно подумалось не только о декабрьской стуже, но и том видении, что совсем недавно пришло ко мне вместе с картой. Руки возлюбленного в том сне были такими же горячими. Имеет ли это какое-то значение? Или я ищу параллели вовсе не там?

– Покажи мне свою карту, – попросила я.

– Сомневаешься? – усмехнулся он.

– Хочу взглянуть.

– Обязательно, но не здесь, – твердо произнес Клим, не выпуская моей руки.

Вскоре принесли заказ, Клим вернулся на свое место и принялся с аппетитом есть. Я не спеша ковыряла вилкой в тарелке, а сама пробовала осмыслить произошедшее за день. К счастью, все, что касалось расследования, мы успели обсудить в доме Бергмана. Оставалось самое сложное – в очередной раз попытаться разобраться в себе.

Мысленно я то и дело возвращалась к тому, что случилось в кабинете Максимильяна. Причем занимал меня не странный обрывок воспоминания из прошлой жизни, а то, что было после, в настоящем. Разумеется, мы и раньше оставались с Бергманом наедине, но он никогда не был так близко. Если не считать моей дурацкой выходки, когда я попыталась его поцеловать, чтобы проверить, что будет. Правда, тогда нам помешал внезапно появившийся на пороге Поэт, так что эксперимент не удался. В любом случае Джокер не был инициатором. А сегодня? Формально не придраться: я провалилась в воспоминания, потеряв почву под ногами, что неудивительно – карта дамы червей из шкатулки неизменно пагубно влияла на мой рассудок и способность к самообладанию. Но, после того как я очнулась, Джокер даже не попытался отдалиться. Впрочем, приближаться тоже не стал.

– Кто ты? – в сердцах спросила я.

Совсем скоро до меня дошло, что вопрос, который был адресован Бергману, прозвучал вслух. Впрочем, к Климу, который сейчас пил кофе напротив меня, он относился примерно в той же степени.

– А кем ты хочешь, чтобы я был для тебя? – невозмутимо проговорил он, глядя мне прямо в глаза.

Я лишь тяжело вздохнула, не удостоив его ответом. Вспомнились слова соседки, которая видела нас сегодня в церкви. Интересно, как там у Черных Колдунов? В храм входить допускается или не рекомендуется? И есть ли на этот счет четкие инструкции…

– О чем думаешь? – спросил Клим.

– Размышляю, куда бы отправился Черный Колдун, вздумай он помолиться о ком-то…

– О ком же ему молиться?

– Вариантов немного: о себе да обо мне.

– Вряд ли ему нужны посредники, – улыбнулся Клим.

Улыбка эта показалась мне зловещей.

Дома мы оказались довольно поздно, свет горел только в спальне Ольховых. Судя по тому, что они не спустились, происшествий без нас не было. Признаться, я немного переживала, что мы упустим что-то, пока Клим с аппетитом уминал ужин.