Текст книги "Дежавю"

В конце площади на перекладине за задние ноги была подвешена корова, которая была еще жива. Мясник быстрыми движениями вспарывал ее горло. Я подошел ближе, и запах стал сильнее. Аппетитно пахнущая кровь капала на соломенную подстилку, смешиваясь с грязью и миазмами улицы.

Вдруг тот же голос прошептал вслух с явным отвращением: «Да он же просто животное! Убийца!» – услышал я снова. И тут я впервые увидел ее.

Возле загона мясника стояла хрупкая на вид девушка в длинном голубом плаще. Ха, так значит, мой внутренний голос оказался ее голосом? И вопросы касались не меня, а скорее всего парня, за которым она наблюдала?

Стало ли мне легче от того, что с моей головой все в порядке? И да, и нет. Я впервые за много лет испытал облегчение от того, что кто-то говорит со мной, спрашивая о сокровенном. И испытал разочарование, потому продолжения этому не будет.

Но кто она, почему я раньше ее не видел? Может быть, она недавно приехала с новой волной поселенцев, которые отовсюду стекались в город? Что ж, отлично! Новый объект для изучения. Я присмотрелся к ней внимательнее. Судя по одежде, она принадлежала к дворянам, но отсутствие лоска выдавало скромный достаток. Остальные представительницы ее сословия сейчас важно прохаживались по главной площади Калельи, демонстрируя свои лучшие наряды перед потенциальными женихами. Что же она здесь делала?

Я подошел ближе, потому что мелькавшие силуэты прохожих мешали рассмотреть ее как следует. Она, как назло, повернулась ко мне спиной, прислонившись к деревянным брусьям плечом. Стиснув руки в кулаки, она вся кипела от негодования.

Мне оставалось только снова ее «слушать», рассматривая затылок и ссутулившуюся спину. О да! Девушка была совсем не похожа на местных жителей, совсем другая. Не знаю почему, но я это понял, как только «услышал». Она и мыслила необычно – логика сменялась потоком эмоций и образов, по накалу неимоверно страстными, порывистым, полными жизни. Мне стало любопытно и я, сражаясь с собственными мышцами, подошел еще ближе, чтобы якобы случайно взглянуть на ее лицо, при этом, не привлекая к себе внимания.

«Да и вообще, что я тут делаю? Джакоб? Это животное? Неужели мама шутит? Наше положение не настолько бедственное. И почему, почему я должна немедленно выйти замуж? Ох, ну почему я не родилась мужчиной? Они делают, что хотят. А я сижу как на привязи и не смею без разрешения даже спуститься в гостиную! А объезжать Уголька удается только, когда мама уезжает в город по делам. Ну что за несправедливость такая!» – к моему удивлению, девушка даже негромко зарычала, стукнув миниатюрным кулаком по деревянной ограде.

Тем временем мясник Джакоб, старался изо всех сил произвести на нее хорошее впечатление. Ему давно пора было жениться, пока еще не все зубы выпали. А эта обнищавшая аристократка была для него самой завидной партией. Она из знатного рода, правда, их состояние небольшое, да и девушка немного странная, и слава у семьи не очень, но зато «Джакоб-деревенщина» станет «Джакоб-господином»!

Его матушка прожужжала все уши о том, что она для него – лучшая партия. Последний месяц Джакоб всеми силами старался понравиться Адель, так звали девушку. Большей частью его ухаживания сводились к ублажению ее матери, Катарины, потому, что избегал общения с Аделью. При единственном разговоре с будущей невестой он понял только два слова в вопросе, который она задала. Свое имя и «думаете». Но все равно упорно посылал парное мясо на воскресный обед, на который был дважды приглашен в числе других претендентов на руку Адель. Джакоб до сих пор не мог прийти в себя от их серебряной посуды и дорогих гобеленов на стенах.

Мясник снова глянул через плечо на Адель, чтобы увидеть, насколько она впечатлена его физической силой. Еще раз обомлел: статная красавица, богатая наследница. Все его завистники просто умрут от зависти!

Он резким движением, желая показать свое мастерство, которое доказывало его состоятельность как будущего кормильца семьи, вспорол коровье брюхо. Он не видел, как девушка от ужаса открыла рот и чуть не закричала.

Все ее существо переполняло отвращение к молодому человеку, задорно свежевавшему корову.

«Да я лучше умру, чем выйду за него! Каждый день видеть его, говорить с ним, дышать смрадом от бойни, которая въелась под его ногти?» Она содрогнулась от одной этой мысли. В ярости девушка поклялась себе поговорить с матерью и отказать Джакобу от дома.

Я все еще не видел ее лица, она стояла ко мне спиной, хотя и слишком близко ко мне. Резкий порыв ветра, первый предвестник грозы, резко дул в ее лицо и донес до меня ее великолепный запах. На ее беду, мой самоконтроль уже подкосил запах крови животного и я понял, точно знаю, что сейчас произойдет – я незаметно для нее окажусь возле хрупкого горла, острые зубы вонзятся в ее пульсирующую сонную артерию, что принесет быстрое забытье и смерть. А потом она упадет на землю, и я больше никогда не услышу ее голос в своей голове. Я снова убью, заберу жизнь такого прекрасного создания, внутренний мир которого был так необычен. Мне понадобилось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не напасть на нее прямо сейчас.

Не дыша, я стал бесшумно отступать назад. Я не хотел снова убивать! В своей жизни я сделал множество неправильных поступков, но не на этот раз! Мне нужно было срочно уходить. Потому что я за себя не ручался. Я повернулся и пошел, чувствуя себя сейчас… уязвимым, что вывело меня из себя. К черту ее необычность и привлекательность! Из-за нее я чуть не сорвался сегодня!

Я решительно зашагал по улице вниз, к морю, не обращая внимания на резкие порывы ветра, которые гнули пальмы к земле, от чего те надрывно скрипели. Первые капли дождя достигли мостовой, и я слышал, как еще тысячи летели вслед, навстречу земле, рассекая с хрустальным звоном сумеречный воз дух.

Что-то тянуло меня назад. Я не понимал что. Неприятное чувство мешало свободно двигаться дальше – вроде бы я забыл в городе что-то жизненно важное. Такая несвобода разозлила меня, поднимая внутри волну раздражения. Я зарычал и встряхнул головой, чтобы отогнать это наваждение. Внутри меня разгоралась ярость, смешанная с бешенством. Это было то опасное состояние, когда здравый смысл может не успеть отговорить меня от нападения на человека.

Мне нужно было срочно поохотиться, чтобы выпустить внутреннего монстра на свободу. Сдержать его было невозможно, но управлять – да. Поэтому я свернул с привычного маршрута и пошел по извилистой тропинке, которая вдоль домов уходила резко вверх, к предгорью, туда, где начинался густой сосновый лес, обильно покрывавший местные горы. Под ногами скользила размокшая от ливня земля, а лицо заливал отрезвляющий дождь. Я оглянулся назад – на Калелью уже спустилась ночь, превращая ее в неясное скопление тусклых огоньков у темной кромки моря.

В лесу царил холодный сумрак. Как только я оказался далеко от человеческих домов, то сразу же сбросил с себя одежду, оставив только кожаные брюки, даже сапоги снял. Одежду завернул в плащ и спрятал под выступом небольшой скалы. Затем одним огромным прыжком забрался на нее и замер, прислушиваясь к звукам леса, постепенно позволяя моим инстинктам убийцы взять верх. Погружаясь в темный омут своего истинного естества, я полностью терял человеческое подобие, с облегчением стряхивал с себя опостылевший камуфляж.

Было наслаждением высвободить свою силу и мчаться через темный лес на пределе возможностей. Не нужно следить за своими движениями, словами, поведением. Улыбаться, прятаться, следить за тем, что говорю, быть терпеливым к человеческим слабостям. Сейчас я мог быть самим собой, превращаясь в настоящего монстра без признаков человечности.

Первым я напал на небольшого оленя, у которого не было никаких шансов на спасение. Он бешено вращал глазами и пытался пробить своими причудливыми рогами каменную кожу на моей груди, но только лишь раззадорил меня еще больше. Когда в нем не осталось ни капли крови, я бросил его тушу в местное ущелье, к которому даже вездесущим пастухам было не подступиться. Однако его крови было мало, поэтому я снова стал вслушиваться в ночь, ища любое сердцебиение. Два теплых тела уносились со всех ног на западную сторону скалистой горы. Это были еще двое оленей, которые услышали предсмертные хрипы сородича и спасались бегством. Через пару минуту я настиг их и, немного «поиграв» с ними, иссушил обоих. Избавившись от туш, я почувствовал, как внутренне расслабляюсь, даже снова смог мыслить рационально. Напряжение и жажда постепенно растворялись, хотя неминуемо они вернутся, и тогда мне снова придется носиться по лесу, ища новый источник крови.

Умиротворенный, забрался на ту же мокрую скалу, с которой начал свою охоту, подставил окровавленное лицо и руки под струи дождя, позволяя небесной воде смыть с моего лица следы звериной сущности.

Я сейчас находился на тонком рубеже моих составляющих – человека и хищника. Эту грань я особенно хорошо ощущал после охоты. Это был момент выбора – оставаться таким или качнуть маятник в любую сторону. Опыт говорил мне, что эта грань достаточно призрачная и только ценой неимоверных усилий мне удается оставаться цивилизованным существом – звериное легко берет верх. Но мне так нравилось эта свобода – когда не нужно сдерживаться и прятаться! После такой удачной охоты мне хотелось еще немного размяться. Я давно не давал волю своей силе, и поэтому помчался на вершину горы, радуясь, как мальчишка, ветру, который свистел в ушах.

Невысокие деревья густо росли на белых скалах, словно разрезанных неглубокими ущельями. Крупные валуны постепенно превращались в усыпанные камнями склоны, среди которых ввысь резко уходили отвесные скалы. Я планировал пробежаться по ним, перепрыгивая с одной скалы на другую до предместий Барселоны, а потом вернуться обратно, пока стена дождя закрывает меня от любопытных глаз.

Наверное, из-за этой эйфории я и потерял бдительность.

Мчась по склону горы вверх, обгоняя холодный ветер, я сильно оттолкнулся ногами от земли и одним порывом проскочил перед самым носом вороной лошади, перепугав ее до полусмерти. Конь истошно заржал и встал на дыбы, сбросив седока. Я услышал тихий вскрик и испуганный галоп лошади, в страхе несущейся вверх по дороге, в сторону виноградников. Я пару мгновений боролся с желанием помчаться дальше, прыгая с валуна на валун в плотной пелене дождя, понимая, что не скоро у меня появится шанс снова так порезвится – такая погода была редкостью в этих краях. Но что-то заставило меня вернуться и посмотреть, все ли хорошо с седоком. Ведь это по моей милости он сейчас лежит в холодной грязи посреди ночного леса. Я ухмыльнулся себе, похоже, что не такое уж я и чудовище.

Бесшумно подобравшись к кромке леса, я осторожно выглянул из-за старой сосны, увитой плющом, и ахнул: посреди дороги, в грязи сидела сжавшаяся от страха Адель! Она закрыла лицо руками и повторяла про себя: «Этого не может быть! Этого не может быть! Мне показалось! Неужели снова?»

Может, она заметила меня, когда я перепрыгивал дорогу? И раньше уже видела мне подобных? Я прижался к дереву спиной и, закрыв глаза, прислушался к ее воспоминаниям с некоторым сожалением, потому что знал: любой человек, ставший даже невольным свидетелем нашей охоты, должен быть уничтожен. Ее часы сочтены, и мне придется выполнить мною же установленное правило.

«Такая же быстрая тень, как в тот день, когда я увидела это в нашем амбаре. А потом погиб отец и брат…»

От ярости я негромко зарычал. Кто же из моих сородичей допустил такую ошибку? Позволил этой девчонке увидеть себя и оставил в живых? Да еще потом убил ее родных? Кто же у нас такой беспечный? От досады я скрипнул зубами. Это же азы. Этому учат всех новорожденных вампиров, буквально вдалбливают в голову. Хотя, если новорожденный дикий, – тогда все может быть. Но тогда мне непременно нужно изловить необученного новичка, пока его действия не привели к катастрофе. И хорошенько наказать. Если снова начнется охота на нас, то нам обеспечена жизнь в подвалах на ближайшие десятилетия, пока не уляжется страх в человеческих душах. Я снова стал просматривать мысли и ощущения Адель, которые прошли через мое естество мощной волной, оставив много информации, только не той, что я искал.

Она уже взяла себя в руки и решила не терять голову, понимая, что ей нужно было выбраться отсюда каким-то образом, а паника ей только помешает думать. Она сделала пару глубоких вдохов и стала до безобразия рационально мыслить. И теперь мне не добраться до нужных воспоминаний о ее встрече с вампиром!

Девушка снова огляделась вокруг и ничего не разглядела в темноте, кроме размытого просвета между деревьями над ночной дорогой. Но она, по крайней мере, знала правильное направление, куда двигаться. Собравшись с силами, она попробовала подняться, но вскрикнув, снова упала в грязь, схватившись за ногу.

– Да что ж такое! – сказала она расстроено. Дождь тем временем только усилился, да в придачу еще и северный ветер подул, раскачивая верхушки деревьев. «Как же я доберусь домой? Я же здесь просто замерзну к утру! Эх, если бы я могла чаще ездить на Угольке, то он бы не бросил бы меня здесь одну. Ну да ладно, что с него взять? Так. Нельзя сидеть на месте. Если Уголек прискачет домой без меня, то мама отправит слуг на мои поиски. Но если он застрянет у ближайшего пучка сочной травы, то мне конец. Вряд ли кто-то из Калельи в такой дождь проедет по этой дороге и спасет меня. А чтобы не замерзнуть, мне нужно двигаться. Мне нужно попытаться самой добраться домой. Попробую еще раз встать. Ну же, Адель, поднимайся. Вставай, не сиди, ты сможешь!»

Такая рассудительность при удручающих обстоятельствах вызвала у меня… уважение к этой промокшей до нитки девушке. Я снова выглянул из-за дерева, чтобы своими глазами увидеть ее попытки встать. Адель аккуратно приподнялась, стараясь не наступать на левую ногу, но ухватиться было не за что, поэтому не могла двинуться с места. Она искала глазами хотя бы палку, на которую можно опереться, но в такой темноте не нашла. Благодаря холоду было видно ее дыхание, дождь немилосердно заливал ее лицо, а зубы издавали мелкую дрожь. Ее поврежденная нога увязла в грязи, и она не смогла ее вытащить.

«Что ж, тогда останусь здесь и буду уповать на Божью помощь». Она осторожно села в грязь и плотнее закуталась в плащ. Чтобы не отчаиваться, она стала негромко напевать бравую песенку местных моряков.

Я прислушался к звукам леса. Миллионы взрывающихся от ударов об землю и листья капель дождя, сотни звериных сердцебиений, скрип деревьев и треск ломающихся веток. Но, ни одного биения человеческого сердца, кроме сердца Адель. Так что никто не придет ей на помощь.

Я оказался перед выбором. Я не должен был оставить ее здесь умирать, ведь она, скорее всего, погибнет позже от воспаления легких, даже если ее каким-то чудом спасут. Но по нашим законам я все равно должен буду ее убить – она видела бессмертного и вряд ли сумеет держать язык за зубами, начнет болтать как любая девушка, а потом пойдут слухи, которые обрастут гротескными небылицами, рождая темный страх и новую волну суеверий. Люди станут осторожными, подозрительными и поэтому более внимательными. А тогда уже вот так просто не будешь жить среди них.

Но если ее не станет, то я не смогу прочитать в ее воспоминаниях о неизвестном новорожденном вампире, который может быть еще большей проблемой. Она унесет с собой эту тайну в могилу. И снова проблема – опыт подсказывал, что такие мелочи пропускать нельзя – они могут, как снежный ком, со временем, разрастись в глобальную проблему. Что же выбрать? Личное спокойствие или безопасность рода – вопрос не стоял. Безопасность и выживание рода всегда были у меня на первом месте.

Значит, она нужна мне живой. Сегодня я спасу ее и постараюсь выведать все, что мне нужно. А потом – посмотрю по обстоятельствам. Хотя, если быть честным, – я знал, чем это закончится. Увы, девушка не доживет до следующего Рождества. Я с сожалением посмотрел на Адель, которая не знала, что только что решилась ее судьба. Что ж, решение принято и пора было действовать.

Максимально осторожно отошел от дороги и добрался до своих вещей, правда, пришлось сделать приличный крюк, перепрыгивая буреломы. Вещи остались практически сухими под плащом из овечьей шерсти – по нему вода просто скатывалась, не впитываясь. Я быстро оделся, убрал следы моего пребывания на этой поляне, взял пилу и быстро, как только мог, отправился туда, где застряла в грязи интересующая меня девушка.

Пока меня не было, Адель снова пыталась встать. Я услышал ее мысли, когда подошел к повороту лесной дороги, за которым она ждала помощи.

«Ну вот! Опять! Да что ж такое! – она горестно вздохнула. – Мое новое платье!» Она проворно встала, но тут же снова упала в грязь. Она подумала, что вот так просто и пропадают хорошенькие девушки в лесу – подвернула ногу на ночь глядя и сидишь, как привязанный козленок на веревочке. Ждешь, кто ж тебя первый съест.

Чтобы наша встреча выглядела естественной, я появился из-за поворота, небрежно неся пилу на плече. Она как раз подняла лицо к небу и зло выдохнула, белое облачко пара напомнило мне, что она, должно быть, прилично замерзла. Адель обернулась на звук моих хлюпающих по воде шагов и первой ее реакцией была радость, смешанная с облегчением.

Но когда присмотрелась внимательнее к неясному силуэту, то поняла, что поспешила с выводами. Она увидела неясные очертания мужчины вполне внушительных размеров, в темном плаще и кожаных сапогах, да еще с опасной штуковиной на плече. И лицо было скрыто капюшоном. Адель была в этих краях недавно, но точно знала, что я не местный – она не встречала никого похожего ни в церкви, ни на ярмарке.

Она внимательно следила за моим приближением, пытаясь определить, опасен ли я. Но потом она мечтательно засмотрелась на мои широкие плечи и высокий рост, что вызвало у меня ухмылку. Что ж, это будет просто.

Адель уговаривала себя, что все будет хорошо, а потом начинала вспоминать приемы самообороны на всякий случай. Она их знала?

Потом отвернулась, сцепив нежные пальцы, пытаясь прийти в себя от волнения. Она не знала, что сулит ей наша встреча, но в ее голове один за одним рождались образы, навеянными теми приключенческими и любовными романами, которые она читала в неприличных количествах. Среди них попадались и научные труды по истории, ботанике, медицине, даже о строении небесных тел, что было сюрпризом для меня. Сознание этой девушки было похоже на витраж: она смотрела на мир то сквозь прозрачное стекло реальности, то сквозь сказочные разноцветные стеклышки мира фантазии.

Адель ждала, когда я подойду, предусмотрительно нащупала на поясе тонкий клинок и как бы невзначай положила на него руку под плащом. Такая реакция отрезвила меня, я почувствовал даже уважение к ней – она была на редкость благоразумна. Однако секундой позже она вдруг внутренне успокоилась, решив, что солдат с пилой – это лучшее предложение судьбы для нее на сегодняшний вечер. Да что ж такое! Чехарда ее эмоций сбивала с толку, лишая возможности выработать стратегию поведения с ней. Ну да ладно, проведу разведку боем.

Я спокойно подошел к девушке и поклонился, заглянув в ее лицо. Она подняла на меня свои глаза, и я лишился дара речи. Большие карие, почти зеленые в окружении густых темных ресниц, они смотрели на меня оценивающе, с вызовом и надеждой одновременно. В их глубине таился целый мир, полный загадок и тайн. Смелость, смешанная с нежностью, решительность и желание быть защищенной, надежда на лучшее и след понесенных утрат. Словно это она, а не я, прожила долгую-долгую жизнь. Ее длинные золотистые волосы растрепались и несколько прядей мокрыми лентами висели вдоль бледного лица. Овал лица был правильным, с высокими скулами, носик точеный, а слегка полноватые губы были нежны, однако сжаты в упрямую линию. Адель была невероятно красива, да к тому же смела и нет так наивна, как мне бы хотелось! Я удивился: как другие не замечают ее исключительности?

– Мадемуазель, меня зовут Прайм Ван Пайер. Могу ли я предложить свою помощь? Мне кажется, что она вам не помешает, – сказал я, приходя в себя от потрясения.

Струйки холодного дождя стекали по ее лицу, на котором застыло престранное выражение. Она хотела заглянуть в мои глаза, чтобы составить мнение обо мне, но, не имея возможности это сделать из-за низко надвинутого капюшона, быстро окинула меня взглядом и безошибочно определила, что я опасен. Ее напугала не физическая сила или странный наряд, нет. Она обладала мощной интуицией и докопалась до сути, не впадая в романтические бредни. Она предположила, что я военный или моряк, ощутив властность, которая от меня исходила. Внутри ее боролись противоречивые чувства – она хотела выбраться из грязи и попасть домой целой и невредимой, только вот получится ли так, если я возьму ее на руки? Мне самому хотелось бы знать ответ на этот вопрос – я еще не вполне успокоился после охоты.

А холодный дождь уже промочил ее до нитки, это было видно по всей ее одежде. Так, еще пару минут, и я потеряю ее в расцвете лет. А меня это не устраивало. Поэтому начал действовать, включив все свое обаяние.

– Мадемуазель, не отрицайте, что ваше положение не оставляет места для отказа. Я буду счастлив помочь вам добраться домой до того момента, как вы окажетесь по пояс в холодной воде, – сказал я ей, вежливо поклонившись. Хотелось как можно быстрее получить ее согласие и поднять с раскисшей от ливня земли.

«Что за голос! Это вообще ни в какие рамки не лезет! Он просто нереален! Почему я его раньше не видела?» – промелькнуло в ее голове. Она выпрямила спину, и внезапная боль пронзила ее ногу. Я наблюдал, как ее большие глаза наполняются слезами. На это можно смотреть бесконечно. Она попыталась заглянуть в мои глаза и вдруг испугалась той власти, под которую попадала, находясь рядом со мной. Но резкий порыв ветра ударил по верхушкам деревьев. Это отвлекло ее, выветрив из головы пару пунктов о приличии. «Будь что будет! Мне самой домой не добраться!»

– Мадемуазель, хоть я так и не дождался ответа, я считаю своим долгом выручить вас из беды! – сказал я, осторожно поднимая ее с земли.

Девушка с легким вызовом вскинула бровь, метнув на меня оценивающий взгляд. Это мне очень понравилось.

– Буду очень вам благодарна! – сказала она наконец-то, пытаясь скрыть свое смущение, смешанное с радостью. Я прижал Адель к себе максимально осторожно, еще раз поразившись ее хрупкости. Ее сумку с покупками перебросил через плечо. «Он же весь испачкается!»– подумала Адель, пробуя пристроить ногу поудобнее, чтобы меньше болела. Она пару раз охнула, но потом с достоинство сказала:

– Раз вы мне помогаете, за что я вам весьма благодарна, то позвольте и мне вам помочь.

Меня позабавила ее попытка сохранить свое достоинство, даже будучи мокрой, грязной и беспомощной. Улыбнувшись, я вручил ей свою пилу. Раз она пытается быть на равных со мной – пожалуйста, это даже забавно!

Я с радостью отметил, что общение с ней было нескучным. Она, будучи полностью беспомощной, вела себя так независимо, словно храбрый котенок. Девушка молча прижала пилу к себе и полностью сосредоточилась на этой почетной миссии. Тем более, что эта штука будет надежнее ее тонкого кинжала. Она почувствовала себя спокойнее, и я ощутил, как расслабляется ее тело.

– Я не представилась, извините. Меня зовут Адель де Ламбрини. Я живу в доме, вон на том холме. – Адель показала подбородком в сторону своего дома, тщетно пытаясь не стучать зубами.

Тут я понял, что в придачу в холодному дождю она еще и прислонилась к моей ледяной одежде. Пришлось аккуратно отодвинуть ее от себя, чтобы не остудить еще больше. Она успела мельком глянуть на мой наряд и теперь снова металась в предположениях. «Дворянин? Немец? Он определенно образован и воспитан наилучшим образом. Что он забыл в этом городе?»

Адель, внешне казалась совершенно отрешенной, но внутри ее сердца бушевал настоящий ураган эмоций. Она отчаянно боялась быть такой уязвимой в руках незнакомца, затем она вспоминала мой голос и уговаривала себя, что все окончится хорошо. Ее желания и эмоции мелькали так быстро, что я еле улавливал их суть и направление. Я даже украдкой поглядывал на нее, потому что меня поражало ее самообладание – такая спокойная внешне и такая страстная внутри. Если бы я не слышал ее мысли, то мог бы подумать, что она практически спит.

Пару минут мы продвигались молча, я «слушал», вдруг она снова вспомнит тот пугающий эпизод из ее прошлого? Адель тем временем маялась от молчания, желала заговорить со мной, но не знала, стоит ли. А вдруг это будет ошибкой? Она еще крепче обняла пилу, а я просил небо, чтобы она не порезалась об острые зубья, иначе я могу не совладать с собой, если выступит хотя бы одна капля крови на ее руках. Но любопытство пересилило смущение, и она все-таки решила заговорить со мной.

– Надеюсь, сударь, что вы не очень устали? – сказала она, слегка стуча зубами от холода. – Моя матушка щедро отблагодарит вас за помощь, – добавила она негромко.

Но я только улыбнулся и кивнул головой, тем временем думая, как вызвать у нее нужные мне воспоминания. В крайнем случае, можно применить гипноз или просто спросить у нее практически напрямую.

– А где, позвольте спросить, ваша лошадь? Или вы шли домой пешком? – спросил я ее.

– Лошадь убежала… – сказала она неуверенно, думая как же объяснить, чего та испугалась.

Она запретила себе вспоминать о том инциденте в амбаре, просто захлопнула мысли «на замок», чтобы подумать об этом позже. Она вздохнула и неуверенно ответила:

– Знаете, мой конь просто не объезжен как следует. Он испугался… чего-то, скинул меня на землю и теперь, надеюсь, бредет домой…

– Да, такое часто случается с необъезженными лошадьми, – сказал я, пытаясь скрыть свою досаду от того, что мне не удалось хоть что-нибудь узнать. Ну, ничего, есть еще масса приемов вытащить из ее воспоминаний то, что меня интересует.

Прагматично строя планы, я почему-то украдкой посматривал на нее. Просто не мог оторвать взгляда от капелек дождя, дрожавших на кончиках ее ресниц, от тонких нежных рук, ее мокрых волос, которые обрамляли прекрасное лицо. Интересно, а она любила кого-то? Ее сердце свободно? Меня вдруг взволновал этот вопрос. Я же не знал на собственном опыте, как это происходит. А она знала? Жила ли когда-нибудь в ее сердце любовь?

«Лаванда, фрезия, бугенвиллея?» – гадала тем временем Адель, пытаясь определить, чем же от меня пахнет. Теперь она увлеклась моим привлекательным запахом. Было смешно видеть, с каким целомудренным видом она полулежала на моих руках, и читать ее полные восторга мысли.

Она была крайне смущена и заинтригована, пытаясь найти рациональное объяснение такой реакции на меня. Перебрав много вариантов, она интуитивно нашла успокоивший ее ответ. Решила, что я напоминаю ей о погибшем брате и отце. И тут, одним коротким всплеском, память вернула воспоминания о том дне, который она хотела бы забыть.

Она снова вздохнула и с горечью думала о том, как местный священник отказался хоронить отца и брата на местном кладбище, потому что их нашли в Проклятом Урочище. А там водилась нечистая сила и всякий, кто ходил туда, считался ведьмаком. Местные жители неизменно придумывали все больше небылиц про это место. Вокруг того Урочища находили мертвых птиц, лисиц и других лесных животных. Все это, по представлениям местных, считалось следствием колдовства. А ее папа и старший брат Жан были другого мнения. Они считали, что животные отравлены неизвестной субстанцией, которая, словно пары невидимого эфира, расточалась над землей в том месте. Ее отец всегда докапывался до сути вещей. Поэтому однажды взял свои приборы для исследования и ушел с Жаном якобы на охоту в тот день, когда она увидела бледного незнакомца в амбаре. Адель вспомнила, как смотрела на их удаляющиеся фигуры и плакала от того, что ей никто не поверил, когда она рассказала об опасном чужаке. Если бы она знала, что видит их в последний раз…

Через двое суток их нашли.

Так Адель наполовину осиротела, но это было не главное. На шее Жана мама нашла две раны, и он выглядел сильно исхудавшим. У отца шея была сломана, а на спине, словно от удара лапы медведя, зияли три глубоких раны. Она все это тщательно скрыла, похоронила мужа и сына под раскидистым кленом возле реки, и в страхе они покинули те места.

Я стал внимательнее вслушиваться в ее воспоминания. Некоторые события из моего прошлого всплыли в памяти. Жан, судя по всему, погиб от нападения моего сородича, а отец от нападения оборотня. Меня это обеспокоило, потому что, судя по ее воспоминаниям, это было не так далеко отсюда по меркам вампиров и оборотней. Мы измеряли расстояние континентами и время – десятилетиями, а это нападение произошло всего год назад.

Мы временами обнаруживали стаи оборотней и все силы бросали на то, чтобы выследить и уничтожить их, потому что их количество за пару лет могло возрастать в разы. А потом они нападали на нас, то по одному, то всей стаей. Поэтому, как только они появлялись на наших территориях – даже прекращались междоусобные войны между кланами, и мы прилагали максимум усилий для их уничтожения.

Когда мы выбрались из влажной долины, нас ожидал крутой подъем в гору. Учитывая дождь, это было непростой задачей. Для смертного. Я уверено зашагал вверх, не сбавляя темпа. Потому что девушка уже сильно продрогла, и не нужно было вдыхать ее запах, чтобы определить переохлаждение. Но она, казалось, совсем этого не замечала.

Девушка неловко пыталась плотнее закутаться в мокрый плащ и дрожала, неосознанно стремясь крепче прижаться ко мне. Она совершенно точно знала, что ни за что просто так меня не отпустит. И уже достаточно долго перебирала возможные вопросы и полные достоинства фразы, которыми надеялась продолжить наше знакомство. Больше всего на свете она не боялась заболеть и умереть от горячки. Нет. Она боялась, что я уйду и она больше никогда не увидит меня. Юная особа даже решила придумать какую-то причину, чтобы пригласить меня на ужин. Но боялась, что ее мама не допустит этого. Как снова заговорить, она не знала, хотя очень хотела услышать мой голос. Я бы рассказал ей, сколько раз этот бархатный голос давал приказ на уничтожение… А пока что мы продвигались к дому в полной тишине, которую только разбавляло мерное хлюпанье моих сапог по вязкой грязи.

Адель очень хотела посмотреть наверх, но ей мешала выбранная тактика отчужденности. И это было мудро с ее стороны, хотя ей очень хотелось увидеть мое лицо. Я для верности немного повернул голову в сторону. Чего только люди не думали, глядя на меня. Лидировали суеверный страх и подозрения в причастности к нечистой силе. А мне не хотелось, чтобы она снова испугалась. И почему меня это волнует? Мне не стоило и дальше ею очаровываться, потому что в таком случае мне будет труднее… выполнить требование закона.