Текст книги "Антакарана. Час расплаты"

Отрезок четвертый

– Лавина, – вдруг раздается тихий голос позади. Я резко оборачиваюсь и оказываюсь с глазу на глаз с Алексом, – у нас еще не было времени поговорить лично.

Не говоря ни слова, я отворачиваюсь и продолжаю свой путь. Сердце колотится в груди, кровь кипит в жилах, приходится стиснуть зубы, чтобы не закричать. Алекс обгоняет меня и загромождает собой путь.

– Неужели ты не можешь уделить пару минут старому знакомому?

– Лучше уйди с дороги, – выдавливаю я сквозь зубы.

– Всего лишь хотел похвалить тебя. Все-таки мы – отличная команда. Ты понимаешь меня без слов. Хотя, признаться, я ожидал, что ты обнаружишь слой на зеркале раньше. Я видел тебя с самого начала. Не волнуйся, в деликатные моменты я отворачивался, несмотря на все соблазны. А еще…

– Что тебе непонятно в «уйди с дороги»? «Уйди» или «с дороги»? – я едва держу себя в руках.

– Послушай, откуда столько ненависти? Реакция при встрече меня удивила, но сейчас-то все идет неплохо, а? Почему бы нам не поговорить и не попробовать подружиться снова?

– Откуда столько ненависти? Откуда?! – я теряю самообладание, и уже ничто не в силах потушить пылающее во мне пламя негодования.

– Если бы не ты, эгоистичный ублюдок, я бы не попала в эту проклятую ловушку! И они все остались бы живы! Лживый лицемерный мерзавец, ты виноват в наших смертях! И не смей подходить ко мне как ни в чем ни бывало. Не вздумай прикасаться ко мне или пытаться выяснять отношения!

– Успокойся, пожалуйста…

– Я успокоюсь лишь тогда, когда ты сдохнешь. А теперь повторяю еще раз «лучше уйди с дороги».

С этими словами я продолжаю свой путь, оставив Алекса позади с открытым от удивления ртом. Пот градом течет по лбу и заливается в глаза, но я даже не замечаю этого. В моей голове сменяют друг друга воспоминания, словно слайды на проекторе: наше знакомство, его улыбки и смех, долгие разговоры, теплые объятия. Он вытягивает меня за руку из затопляемых пещер, идет со мной через поляну с ядовитыми змеями, при восхождении в горах его надежное плечо всегда рядом. Наши поцелуи, нежные слова, знакомство с Лилу. Хочется кричать от раздирающий изнутри боли предательства. Но я не доставлю удовольствия ни Алексу, ни организаторам. На мне каменная маска: ни единая мышца на лице, ни подергивание уголка губ не выдадут бушующего внутри вулкана. Я лишь сердито распихиваю палкой густую траву, которая то и дело пытается схватить за ногу – словно именно она виновата во всех моих бедах.

Постепенно я успокаиваюсь и даже насмехаюсь над своим недавним волнением. Как глупо выглядел Алекс в бесполезной попытке сближения! Жалкое, недостойное поведение. Еще один повод презирать его.

Так проходят три часа пути – без приключений и особых сложностей. Жажда все настойчивее напоминает о себе, так как я давно опустошила свои скудные запасы воды. Полуденный зной спал, и солнце клонится к линии горизонта. Приходящая ему на смену прохлада оживляет джунгли, наполняет их обитателей радостным предвкушением ночного пира. Скоро придет время искать место для ночлега. Но нужно как можно дольше идти вперед, не взирая на постоянные жалобы Триши. Некоторые игроки уже сейчас настаивают на привале. К счастью, большинство все-таки на моей стороне. К тому же, не стоит разбивать лагерь без источника воды.

Внезапно метки на деревьях прерываются и, как бы мы ни старались отыскать их в зарослях, все попытки не венчаются успехом. По неволе мы все-таки вынуждены сделать привал, но лишь для того, чтобы отдохнуть и отправить небольшую экспедицию для осмотра окрестностей и поиска меток.

Мы обнаруживаем небольшую полянку и располагаемся на спальных мешках под деревьями. Некоторые игроки принимаются за тюбики с едой. Несмотря на чувство голода, я не прикасаюсь к собственным продуктам. Неизвестно, что нас ждет дальше и получится ли пополнить запасы. Кто-то настойчиво предлагает поделиться своей едой с Бабуром – как минимум, неразумно. Может быть, парень и проявил смекалку и отвлек крыс своим провиантом, но это его решение, его беда. Я бы предпочла растолкать крыс ногами, лишь бы оставить в целости то, от чего действительно может зависеть моя жизнь.

Удалившись от компании на достаточное расстояние, я опускаюсь на землю и прижимаюсь спиной к мощному стволу дерева. Небо оттенилось первыми закатными красками, и на джунгли опустилась тень. Жара все еще дает о себе знать, но вскоре она уступит место вечерней прохладе. День закончится, наступит вечер, затем последуют ночь и новое утро. Все идет своим чередом, и никакие боль, страдание и несправедливость не остановят этого мерного течения жизни. Потому что, в конечном счете, человек ничего не значит. Его личные переживания остаются его личными переживаниями. Вселенной на него наплевать.

Внезапно я слышу легких шорох и замираю в ожидании. Еще мгновение, и из-за высокого папоротника появляется проворная коричневая головка. На секунду змейка замирает, оценивая окружающую обстановку, затем, убедившись, что ей не грозит опасность, продолжает свой путь. Она вновь останавливается, и мне отсюда видно ее темную блестящую спину. Один рывок – и змея сворачивается в клубок с маленьким мышонком в пасти. Грызун всеми силами борется за жизнь, перебирая в воздухе крохотными лапками. Его убийца не торопится и спокойно ожидает, пока тельце мышонка перестанет сопротивляться и покорится неминуемой участи. Еще пару мгновений, и яд парализует несчастную жертву, мышонок еще раз вздрагивает в предсмертных судорогах и замолкает навсегда. Змея спокойно заглатывает его так, что через минуту остается лишь длинный серый хвостик. Какой-то звук спугнул хищницу, и она торопливо покидает место охоты с болтающимся у пасти хвостом. Вся сцена длилась не более пяти минут, но она целиком поглотила меня. Змея убила этого мышонка, потому что это необходимо для выживания. Природой безошибочно все продумано до мелочей: есть сильные и слабые. Сильные убивают и выживают, слабые становятся жертвами пищевой цепочки. Не больше и не меньше. Змея не испытывает радости от убийства, а мышонок не обиделся бы на хищницу, даже если бы ему удалось сбежать. Оба забыли бы этот инцидент в ту же секунду. Но у людей все иначе. Ими управляют не столько первобытные инстинкты, сколько низменные порывы, зависть, ненависть, кровожадность, обида… Поистине человек – самое неудачное творение природы. Он сам заслуживает того, что с ним происходит.

В этот момент до меня доносится смех Алекса. Он о чем-то беззаботно болтает с Джастис, Тришей и Ноем и показывает кивком в мою сторону. Недалеко от меня стоит Марко, и что-то в его кармане привлекает мой взгляд. Золотая рукоятка складного перочинного ножика торчит больше, чем на три четверти, и вот-вот выпадет из кармана. Нужно предупредить его, прежде чем он потеряет свой предмет. Я встаю на ноги, подхожу к Марко и выхватываю нож. Снова раздражающий смешок Алекса. Медленно разворачиваюсь и, открывая нож на ходу, направляюсь к группе игроков. Приближаюсь к Алексу и вижу лукавые глаза. Его губы оформляются в какие-то звуки, но я не понимаю. В порыве слепой ненависти поднимаю нож и вонзаю лезвие по самую рукоятку в его плечо. Оно входит на удивление легко, не встречая сопротивления на своем пути. Глаза Алекса округляются от ужаса и боли, он поднимает руку, чтобы предотвратить новый удар. Слишком поздно. Со всего размаха я вонзаю нож в грудь – туда, где должно биться лживое червивое сердце. Глубокое удовлетворение и животная радость охватывает все тело, так что меня начинает колотить мелкой дрожью.

– Лавина, что ты делаешь?! Ты убьешь его!

– Она выжила из ума!

– Я знала, что она сумасшедшая!

– Спасите, кто-нибудь!

Голоса в панике перебивают друг друга. Сквозь общую истерию пробивается спокойный бас Марко:

– Лавина, просто отдай мне нож.

Я поворачиваюсь к мужчине. Нужно отдать нож. Но я не могу. Красная пелена застилает глаза, металлический запах приятно щекочет нос. Мои ноздри жадно хватают воздух, губы кусают сами себя так, что на них выступают алые капли. Вкус крови. Неутолимая жажда.

– Лавина?

Не успев опомниться, я подлетаю к Марко и вонзаю лезвие в его живот, затем еще раз и еще. Кругом слышны визги, крики, брань. А я игнорирую их и лишь продолжаю наносить удар за ударом в мягкую плоть Марко. Какое наслаждение дать выход накопившейся злобе и глубоко затаившейся в черном сердце обиде! И мстить, мстить, мстить…

– Лавина? Лавина! Очнись!

Внезапно я открываю глаза и вижу над собой встревоженные лица игроков. Меня все еще бьет мелкой дрожью, я тяжело дышу, на лбу выступила испарина. Резко вскакиваю на ноги:

– Что… Что здесь происходит?

Ты уснула и металась во сне, мы никак не могли разбудить тебя, – на лице Эльф появляется нескрываемая тревога.

– Наверное, эта история с крысами так впечатлила тебя, – бормочет Марко, ощупывая мой пульс и проверяя рукой лоб. Живой.

– Марко? – я отталкиваю его руку. – Какой предмет ты взял с собой в игру?!

– Портсигар с парой сигарет и зажигалкой. Никак не могу избавиться от дурной привычки, – пожимает он плечами.

– Слава Богу…

– Тебе лучше отдохнуть, – вмешивается Алекс. Тоже целый и невредимый. – Кто-нибудь подежурит возле тебя, пока мы ищем указатели на деревьях.

– Нет, спасибо! Мне уже стало гораздо лучше. Я… я просто хочу побыть одна. Если не возражаете, – и я все еще нетвердой походкой направляюсь в сторону зарослей. – Не волнуйтесь, далеко не заберусь.

Едва скрывшись за деревьями, закрываю лицо обеими руками и вслепую пробираюсь сквозь заросли, не в силах побороть внутреннюю дрожь. Что это было? Какое безумие! Я все еще вижу перед глазами окровавленное тело Алекса, бьющегося в конвульсиях. Чувствую, как мягко входит нож в человеческое тело, словно в подтаявшее сливочное масло. Перед тем, как уснуть, мне довелось наблюдать сцену охоты змеи на мышь. Может, она меня так впечатлила? Или жажда мести Алексу? Все это мне просто привиделось. Но как реально было ощущение! Убить оказалось не так просто, как представлялось в мечтах и сновидениях. Но я не убийца и не способна забрать чью-то жизнь, пусть даже такого мерзавца, как Алекс. Словно в трансе я удаляюсь от лагеря все дальше и дальше. Наконец, не в силах больше сдерживаться, падаю на колени и из моей груди вырывается душераздирающий крик:

– Я не выдержу этого! Мама! Мамаааа!

Затем я ложусь на землю и начинаю рыдать. Плевать на то, видят ли меня организаторы. Пережитое потрясение лишило меня достоинства и самообладания. Я сломлена, уничтожена, раздавлена. А воображала себя сильной, планировала беспощадную расплату! Но моя жизнь загублена, во мне не осталось ни сил, ни умения сопротивляться. В глубине души я точно знаю, что не смогу причинить вреда даже маленькой мыши. И видеть обратное, ДЕЛАТЬ то, то противоречит всему моему существу, уничтожает меня. Я беспомощная игрушка в руках Корпорации, которая потеряла свое прошлое, мучается в настоящем, не имеет надежды на будущее.

И так я катаюсь с бока на бок, оплакивая свою загубленную жизнь и беспомощность, утопая в жалости к самой себе, до тех пор, пока в глазах не остается слез. Спустя какое-то время я все еще вздрагиваю от немых рыданий. Однако, голова постепенно начинает проясняться. Нельзя сдаваться вот так просто, впечатлившись каким-то сном! Я осознала, что не смогу убить Алекса, но это сделает за меня Корпорация. У меня все еще есть шанс вернуться к семье. Нужно лишь делать все, что они ожидают, соглашаться на ИХ условия, лгать и притворяться.

На нетвердых ногах и глубоко погрузившись в размышления, продолжаю свой путь. Я еще не готова вернуться назад, увидеть обеспокоенные лица и что-то им объяснять. Внезапный приступ так истощил меня, что сейчас мне стоит больших усилий перебирать ногами – они словно уходят под землю. Опускаю глаза и в тот же миг окончательно прихожу в себя – это не метафора, я в буквальном смысле слова ухожу под землю. Вязкая темная жидкость уже достигла щиколоток. Вокруг видна мелкая зеленая ряска – свидетельство того, что я нахожусь на болоте.

– О, нет! – я разворачиваюсь обратно в ту сторону, где виднеется твердая земля и изо всех сил перебираю ногами. Но чем активнее движения, тем глубже засасывает меня трясина. Один неловкий шаг – и я проваливаюсь по самое бедро. Дальше сопротивляться просто бессмысленно. Следом за левой ногой следует правая, затем вязкая грязь засасывает меня до пояса.

«Стой! – мысленно приказываю я себе. – Успокойся и прекрати шевелиться!»

Переборов панику, начинаю анализировать свое положение. На ум приходит фраза из какой-то энциклопедии о том, что главный враг утопающего в зыбучих болотах – это движение. И действительно, стоило перестать яростно размахивать руками и беспорядочно перебирать ногами, как я повисла на топкой поверхности, словно поплавок. Сейчас вязкая жижа проглотила меня по самую грудь, так что я вынуждена держать обе руки под водой. Что дальше? Страшно даже дышать.

– Помогите, – кричу я что есть силы и еще немного погружаюсь в болото. Шансов нет! Я слишком далеко ушла от лагеря, меня никто не услышит.

«Опасность для утопающего в болоте заключается в переохлаждении», – приходит мне на ум цитата из все той же умной книжки. В самом деле, сырой холод беспощадно пробирается сквозь защитный костюм, а затем проникает внутрь под кожу. Еще несколько мгновений, и зубы начинают стучать, а тело содрогаться от холода. Кажется, что при каждом таком передергивании болото засасывает меня еще глубже.

– Помогите! Помогите мне!!! – кричу я, надрывая легкие. Еще и еще, пока не захожусь в приступе кашля. Прислушиваюсь. Хрустнула ветка, или мне это лишь показалось? Ничто не нарушает привычные звуки природы. Хотя нет! Кажется, кто-то действительно пробирается сквозь заросли!

– Помогите!!! – кричу я из последних сил. И в этот момент на берегу появляется Алекс. Увидев меня, он расплывается в улыбке.

– Снова ты увязла в неприятностях! Или лучше сказать, болото негатива засосало Лавину? Или вот еще: трясина ненависти…

– Прекрати!

– Что ж, спасать тебя – это мое хобби, забыла? – Алекс лукаво подмигивает и начинает искать глазами подручные средства.

– От тебя я не приму помощи! – гневно кидаю я.

– Ты похожа на бегемота, у которого торчит из воды одна голова, а сам он что-то недовольно похрюкивает, – невозмутимо замечает Алекс.

– Позови кого-нибудь, а сам уходи.

– Смешнее будет, когда останутся торчать лишь глаза и ноздри. Бегемот что-то рассерженно булькает, но уже ничего непонятно… Какое счастье, что именно я взялся нести веревку, – с этими словами он быстро скидывает с плеч рюкзак и достает моток. Я больше не возражаю ничего, потому что, по правде говоря, Алекс – мой единственный шанс на спасение. Даже если он побежит в лагерь за другими игроками, я здесь либо утону, либо окоченею от холода. Тем временем, мой спасатель уверенно фиксирует веревку к толстому стволу дерева, затем кидает мне ее противоположный конец.

– Лови!

Мне приходится достать руки из жижи, что ведет к дальнейшему погружению. Все напрасно. Веревка падает в нескольких метрах от меня. Алекс делает попытки одну за другой, но и это ничего не приносит – веревка слишком легкая, чтобы точно попасть в цель. Он осматривается и находит толстую палку, которую фиксирует на конце веревки.

– С грузилом я наверняка без труда поймаю рыбку из пруда. Хватай!

Палка падает совсем рядом, но сколько бы я ни старалась, не могу до нее дотянуться. Результат плачевный: в результате всех потуг вода доходит теперь до моего подбородка. Какое разочарование! Веревка оказалась слишком короткой. Значит, это конец, и я погибну?

– Еще чего! Какая хитрая. Нет уж, живи и мучайся дальше, как все нормальные люди, – ворчит Алекс, вытягивая веревку и обвязывая другой конец вокруг пояса. Я даже не заметила, что произнесла последнюю фразу вслух.

– Что ты затеял?

– Говорю же, спасать тебя – мое любимое занятие.

Он входит в болото, опираясь на палку, и медленно приближается ко мне, тщательно ощупывая дно. Везение не на его стороне – в какой-то момент его нога также проваливается в трясину. У Алекса, в отличие от меня, есть все шансы вернуться – стоит подтянуть себя веревкой, привязанной к дереву. Но он не возвращается, а упорно продолжает свой путь на встречу ко мне. Все происходит, словно в замедленной съемке – так неторопливы его движения.

– Быстрее! – шепчу я сквозь клацанье зубов.

Еще мгновение, и его рука протягивается ко мне. Веревка натянута до предела. Между мной и Алексом по-прежнему не меньше полметра.

– Хватайся!

– Не могу! Если вытяну руку, то уйду под воду.

– Делай, как я сказал, иначе погибнем оба!

– Но я уйду…

– Я никогда не дам тебе уйти!

Собрав последние силы, я вытаскиваю руку и тянусь вперед. Бесполезно. Всего пара сантиметров отделяет наши пальцы. Двадцать миллиметров от заветного спасения.

– Я не дотянусь до тебя, не отвязав веревки. Лавина, есть лишь одна попытка. Если у тебя не получится, мы встретимся в вечном царстве мертвых. Вряд ли ты готова терпеть меня целую вечность, а?

С этими словами он опускает руки под воду и отвязывает веревку, обмотанную вокруг пояса. Держа в правой ладони ее конец, Алекс протягивает мне левую руку. Вода достигает его груди. Одним рывком я хватаю ледяную ладонь. Есть! Наши пальцы сцепляются в прочный замок. Алекс изо всех сил пытается подтянуться на веревке, тесно сжав зубы от напряжения. Вдруг он издает животный вопль, и я чувствую, как ледяной вязкий плен слегка отпускает меня.

– Порядок! – Алекс обвязывает вокруг пояса веревку, на секунду выпуская мою ладонь. Трясина вновь съедает обратно выигранные сантиметры.

– Аааа! Алекс, не отпускай меня!

– Никогда!

Он хватает мою руку и максимально притягивает к себе. Затем берет подмышку и шаг за шагом начинает вытягивать нас обоих, хватаясь за веревку и оставляя на ней окровавленные следы от разодранных ладоней. Он пыхтит от напряжения, а я даже ничем не могу помочь – конечности закоченели так, что я их почти не чувствую. Никогда мне еще не приходилось проходить такой длинный путь, составляющий всего каких-то пятьдесят метров.

Наконец, появляется заветная твердая земля. Мы все еще по колено в грязи, но уже способны передвигаться самостоятельно. Выйдя на берег, Алекс падает на землю, а я рядом с ним. И так мы молча лежим рядом и дышим тяжело, словно рыбы, которых только что вытащили на лед.

– Я.. не просила… твоей помощи, – задыхаюсь я.

– Пожалуйста, был рад стараться.

– Спасибо.

***

Прошло не меньше часа, прежде чем мы немного согрелись, восстановили дыхание и силы. В джунглях уже сгущаются сумерки, обычные лианы превращаются в цепкие голодные лапы, а дружелюбная зелень деревьев – в опасную черноту, скрывающую бдительные взгляды хищных охотников. Нужно срочно возвращаться в лагерь.

Какое-то время мы идем молча. Наконец, я прерываю тишину:

– Как ты оказался возле болот?

– Наслаждался дикой природой и случайно проходил мимо.

– Не валяй дурака!

– Ты была не в себе, когда уходила с поляны. Не мог же я оставить девушку одну в джунглях, еще и в таком состоянии. Я пошел за тобой, но не сразу. Поэтому и пропустил самую зрелищную часть. А потом услышал твои душераздирающие вопли. Дальше ты сама все видела.

– Еще раз спасибо. Но на этом все. Мы с тобой по-прежнему враги. Если не сложно, мог бы ты идти немного подальше от меня?

– Мне не дает покоя один вопрос, – игнорирует Алекс просьбу, – кажется, ты меня недолюбливаешь…

– Недолюбливаю?!

– Недолюбливаешь. И догадываюсь почему – я и вправду должен был рассказать тебе о Лилу. Но ты вменяешь мне в вину ИХ смерти! О ком идет речь?

– Раннер ударил тебя, когда вел Холео на казнь. Ты притворился, что потерял сознание! Ты был в силах помочь ему, помочь мне, черт тебя побери! Как можно было повести себя так недостойно, трусливо спрятаться в кусты, когда наш товарищ отчаянно нуждался в поддержке?!

– Лавина, но это было не мое решение. Мы приговорили его коллективно. Холео оказался невиновен – этот факт тяжело принять. Но в тот момент мы все поверили в эту байку и считали его злодеем. Если бы я отбил астронома у спортсмена, то пострадали бы двое из нас. К примеру, ты! Лавина, как я мог такое допустить? Возможно, я и повел себя недостойно. Но это не было трусостью! Лишь попыткой защитить тебя и остальных игроков!

– А как же Раннер?

– Раннер? – Алекс удивленно смотрит на меня, словно я только что открыла для него великую тайну.

– Он был жив, когда ты спускался на дно грота! Если бы ты вытащил Раннера, он бы мог нести в финале Ю на руках. Мне бы не пришлось делать этого самой. Планк бы не убежал от нас, все вместе мы бы добрались до зала, и один из нас смог бы стать победителем. Нормальным полноценным победителем. И все бы остались живы! И Раннер, и Ю, и…я, – слезы вновь предательски подкрадываются к горлу, а пальцы сжимаются в кулаки. А мне-то, дуре, казалось, что я навсегда распрощалась с эмоциями, лежа на одноместной больничной койке и слушая день ото дня о себе в третьем лице.

– Но я не знал, что Раннер все еще был жив. Если бы оставалась хотя бы малейшая надежда, я бы рискнул. Я был слишком слаб, чтобы пытаться вытащить оттуда труп. И понимал, что если попытаюсь, то утону сам. Раннер выглядел таким… мертвым.

– Он был жив! – вдруг слеза выступает из уголка глаза и катится по моей щеке.

– Откуда тебе это известно? Как ты можешь быть так уверена?

– Просто знаю, – я не хочу ничего упоминать о Маэстро. Организаторы слышат нас. Если они узнают, что Маэстро навестил меня в больнице и посвятил во все тайны Корпорации… Неизвестно, чем это для нас обоих обернется. Не то, чтобы я волновалась за судьбу старика, но глупо открывать все карты сейчас.

– Лавина, мне жаль. Но прошлого не вернешь. Ты не можешь меня ненавидеть за то, что я не рискнул своей собственной жизнью ради спасения другой. И если…

– За что ты меня так предал? – слова сами вырываются из моего горла. Огромный ком на их пути коверкает интонацию, заставляя голос звучать хрипло.

– О чем ты? – он в растерянности смотрит на меня, притворяется, словно не понимает ни слова.

– Почему ты ничего не сказал мне о Лилу? Подыгрывал? Делал вид, что все в порядке?

– Сначала не хотел расстраивать, потому что видел, как много для тебя значит эта девочка. Ты обретала спокойствие, даже умиротворение, когда смотрела на дерево с воображаемой подругой. Лилу была нужна тебе на тот момент, и я не хотел ее у тебя отбирать. А потом… ставки возросли, мне нельзя было проиграть!

– Поэтому ты предпочел убить меня? Что так смотришь? Я все знаю! Ты был в той комнате до меня и точно знал, что натворил Планк! Прикрылся Лилу, подлый лживый ублюдок! – слова обвинения льются из меня, не встречая на пути никакого сопротивления. Я не в силах взять себя в руки и прекратить бессмысленный поток речи.

– Я не думал, что все закончится именно так, – тихо шепчет он и опускает глаза, – прости.

– Нет! Нет! Нет! – я закрываю уши руками, чтобы не слышать этого. Оказывается, в глубине души я до последнего момента надеялась, что Алекс посмеется, найдет всему объяснение и опровергнет эту информацию. И тогда все россказни Маэстро оказались бы ложью, способом настроить нас друг против друга.

– Лавина, у меня были на это свои причины… – Алекс протягивает мне свою ладонь.

– Не смей приближаться! – эти слова больше похожи на глубокий стон. – Я полюбила тебя, а ты предал меня, растоптал, отдал в жертву своей корыстной цели и алчности! Ненавижу тебя всем сердцем, Алекс. А теперь оставь меня в покое.

С этими словами я отворачиваюсь и продолжаю путь к лагерю, в то время как Алекс молча плетется за мной на расстоянии десяти метров.