Текст книги "Ключ от миража"

Глава 6
Мертвец и «Волга»

Худшей погоды нельзя было даже и представить. Небо было свинцовым. Шквалистый ветер гнал тяжелые снеговые тучи, ломился в окна, опрокидывал рекламные щиты, сдувал старое железо с крыш. Москва была пуста, как бубен, и, как бубен же, гудела от непогоды и потревоженной ветром автомобильной сигнализации.

Накануне Никита Колосов слыхал от соседки в лифте мрачные замечания о капризах погоды. «Чудные дела творятся в феврале, – изрекла соседка тетя Саша. – Семьдесят лет живу, такого не видала». Оказалось, что чудные дела творятся в феврале не с одним только климатом.

Субботу Колосов хотел провести тихо, по-семейному. Семьи, правда, не было и в помине, но это еще ничего не значило. К девяти утра, как и в будни, можно было, например, подъехать в Никитский переулок – не работать, нет, сохрани бог, на то и законный выходной. Просто спуститься в спортзал и там как следует размяться. Покрутиться на тренажерах, постучать в боксерскую грушу, потренировать удар в паре с коллегой. Потом можно было бы принять душ, перекусить чего-нибудь горячего в главковском буфете, а потом навестить родной отдел убийств. И там слегка поработать с одним нужным человечком. Точнее, не поработать (на то ведь и законный выходной), просто потолковать за жизнь.

Человечка на одни только сутки этапировали из Матросской тишины. Проходил он по делу о групповом разбое, а по верным слухам, располагал еще и информацией по группе Артохина, совершившей в Подмосковье несколько убийств. Колосов планировал многое узнать от подследственного. Однако все эти тихие семейные планы пошли прахом.

Еще в спортзале Колосову позвонили на мобильный из дежурной части. На проводе был Сладков из автотранспортного отдела. Он мрачно и коротко поставил Колосова в известность о том, что «тот самый потерпевший Бортников, которым он, Колосов, так интересовался накануне, нашелся».

– Я им интересовался? – искренне удивился Никита. – Да когда? Не помню я что-то.

Сладков хмыкнул и еще более мрачно сказал, что ему нужна срочная консультация начальника отдела убийств.

– Ладно, я сейчас в кабинет к себе поднимусь, – вяло отреагировал Никита: он был уже в спортивной форме, и напарник затягивал ему на запястье шнурок боксерской перчатки.

– Нет, не в кабинет, надо прямо на место нам ехать, – отрезал Сладков. – Шефу я уже звонил, он распорядился, чтобы и ты там был. Записывай адрес. Это недалеко, на Ленинградском проспекте. Рядом с «Соколом».

Насчет шефа Сладков явно приврал для солидности, но Никита не стал выводить коллегу на чистую воду. Он всегда был выше этого. А потом в голосе Сладкова он уловил кое-какие странные нотки. Сладков явно чего-то недоговаривал. Было ясно: транспортникам нужна помощь.

Дом Колосов нашел быстро. Собственно, его и искать было нечего – если ехать от центра в сторону области, слева, на Ленинградском проспекте. Приземистые мощные корпуса, розовые кирпичные коробки, похожие одна на другую.

Во дворе возле четвертого корпуса стояли сразу три милицейские машины. За рулем скучали водители. Два лейтенантика, таинственно перешептываясь, осматривали припаркованную между «ракушками» новую «Волгу» синего цвета. Во двор лихо зарулила белая «Нива» с синей мигалкой. И оттуда колобком выкатился маленький плотный капитан в куртке ДПС нараспашку, пятнистых камуфлированных штанах СОБРа и в заломленном черном берете. Так одеваться мог в милиции только один человек, остальных же ждала гауптвахта. Человеком этим был старинный кореш Колосова Николай Свидерко. Он недавно перешел в УВД Северо-Западного округа, и район Сокола был его территорией. Встреча с другом прибавила Колосову оптимизма, хотя он пока ни черта не понимал в происходящем.

– Ну, погода, ну, зараза. – Свидерко был жестоко простужен и дудел, как труба, выговаривая слова с комичным прононсом. – Ваши хороши: прошляпили. И наши тоже хороши: бездельники! У меня температура тридцать восемь, а они свое в управе: давай выезжай. Ты-то чего тут варежку стоишь разеваешь? Он же ваш, с области!

– Кто? – спросил Никита.

– Да хмырь этот, мертвяк. – Свидерко снова закашлялся. – Убитый, кто? Сюда наши-то два раза выезжали. С жильцами прямо истерика уже. А наши тоже, ну как первый раз замужем. Участковый – дуботол! С первого раза разобраться не мог, что это не ложный вызов, не пустышка, а чистейший криминал.

Никита молча ждал: Свидерко известный горлопан. Но отходчив. Сейчас схлынет первая волна эмоций, а потом все рассосется – и с ним можно будет работать.

Но, увы, на этот раз не рассосалось.

Прошел час, миновал второй, пролетел третий. С осмотром места было покончено, начался поквартирный обход и опрос жильцов. Колосов наблюдал все это как бы со стороны, не мешая Свидерко распоряжаться и руководить. Сладкова он обнаружил в подъезде, на площадке между четвертым и пятым этажами. Коллега из автотранспортного отдела курил у мусоропровода, наблюдая за тем, как «москвичи» – эксперт-криминалист с Петровки и судебный медик – изымали образцы с пола, перил и ступенек, буквально залитых какой-то темно-бурой жижей.

На площадке витал кислый винный дух, но к нему примешивалась сладковато-тошнотворная вонь, которую невозможно было ни с чем другим спутать. Это был запах крови. Однако трупа на площадке не было.

И это было первым звеном в цепи довольно странных обстоятельств, отмеченных про себя Колосовым. Основной осмотр шел этажом выше – в одной из квартир на пятом этаже. Однако милиция попала туда не сразу. Этому предшествовала, как выразился Свидерко, целая «история с географией».

– Значит, так, что я знаю со слов нашего дежурного и говорю тебе, Никита, чтобы и ты знал, – начал Свидерко. – Первый раз нам жильцы позвонили в половине седьмого утра. Старуху с четвертого этажа понесло мусор выносить спозаранку. Она всех и переполошила. Наши утром, естественно, засомневались: старухе и присниться ведь могло, так или не так?

– Что? – Колосов усмехнулся.

– Ты зубы-то не скаль. Возраст у старухи, воображение могло разыграться, так? Ну, в дежурке так и рассудили, и правильно рассудили, и послали сюда наряд и участкового. Ну, поднялись они сюда. На лестнице винищем разит. Участковый покрутился, в обстановку не вник, балбес. Жильцов по квартирам разогнал, чтоб не мешались. Короче, доложил в отделение: никакого криминала нет. На полу действительно лужа, только не крови, как старуха и жильцы другие по телефону уверяли, а пролитого кем-то вина. Три бутылки «Киндзмараули» марочного кто-то разом кокнул. Там действительно осколков полно.

– Тут кровь, Коля. И запеклась уже, успела, – перебил Никита.

– Ты мне это говоришь? Мне? – Свидерко снова ощетинился как еж. – Да я вообще на больничном, температура тридцать девять, от бронхита загибаюсь… Хмырь-то этот, между прочим, ваш, и дело по разбойному нападению на вас висит. Меня информировали уже.

– Как его нашли? Убитого! – рявкнул Колосов – он уже начал терять терпение и тихо звереть. Вообще, что он-то делает здесь, в этой московской неразберихе?!

– Не ори на меня. Как нашли… А ты не перебивай, слушай. А то я сам сейчас запутаюсь, – Свидерко хмыкнул. – Ну, значит, смылись наши отсюда. И жильцы утихомирились, досыпать пошли. А в девять на пятый этаж рабочие пришли – маляры, штукатуры. Там ремонт до сих пор – вроде две квартиры в одну большую переделывают. Открыли они дверь и сразу снова нам звонить кинулись. Готово дело – в квартире мертвец, а при нем дубленка и паспорт в кармане на имя Бортникова Александра Александровича. Между прочим, прописанного в вашем подмосковном Менделееве. Кроме паспорта, бумажник целехонький с деньгами и…

– И что еще?

– Права водительские и ключи от машины.

– А машина внизу во дворе, – как боевой конь на звук трубы, откликнулся Сладков. Он подошел к ним и вступил в беседу. – Синяя «Волга», та самая, что числится у нас с пятницы в розыске по разбою. Из аэропорта. Я ее сам только что осматривал – и заперта аккуратно, и даже на сигнализацию поставлена. А на руле – блокиратор.

– Значит, разбой отпадает теперь полностью, – подытожил Колосов. – А что остается? Инсценировка? Радуйся, что же ты не радуешься?

– А я радуюсь, – Сладков угрюмо дымил папиросой. – Ты что, не видишь?

– Говорят, деньги еще пропали? – Свидерко остро зыркнул на коллег из области. – Давайте все выкладывайте. Крупная сумма?

– Сто семьдесят пять тысяч долларов, – ответил Сладков.

Свидерко присвистнул.

– Тогда ничего удивительного нет, – изрек он.

– В чем? – спросил Сладков.

– В том, что этот Бортников уже покойник.

– Слушайте, надо тело-то все же осмотреть в конце-то концов, – напомнил Колосов. – Мы что тут, совсем уже лишние люди или нам тоже можно поучаствовать, раз уж нас вызвали сюда неизвестно зачем?

– Как это неизвестно зачем? Нити убийства тянутся к вам в область, – быстро отреагировал Свидерко. – И потом, Никита, ты же меня знаешь: я всегда за сотрудничество и взаимодействие. А ты против, что ли?

В квартире на пятом этаже была уйма народа. А на лестничной площадке у лифта тоже яблоку негде было упасть. Колосов с трудом мог разобраться, где сотрудники, а где жильцы, высыпавшие из всех квартир и ни за что не желавшие расходиться, несмотря на все увещевания следователя, патрульных и участкового.

Последнему приходилось совсем туго. Жильцы громко и яростно обвиняли его в халатности, черствости, равнодушии, непрофессионализме и невнимательности. И все в один голос угрожали подать коллективную жалобу самому министру МВД на то, что участковый с первого раза не сумел отыскать труп.

– Да квартира-то эта на замок была заперта, что я, должен был дверь, что ли, ломать? – отбивался участковый.

– Это правда. – К Свидерко, Колосову и Сладкову подошел эксперт-криминалист. – Здравствуйте, мы только что там осмотр закончили. Мои пояснения нужны? С чего начнем?

– С замка. – Колосов окинул взглядом дверь квартиры, она была самой обычной, обитой коричневым дерматином.

– Замок старый, еще от прежних жильцов. Выпилим его полностью, отправим на исследование. Но даже сейчас ясно, что никаких следов взлома нет. Ни на корпусе замка, ни на притолоке, – эксперт постучал по дерматину. – Возможно, дверь открыли путем подбора ключа. Для умелого человека это сделать не так уж и сложно.

– Для слесаря? – Колосов осматривал дверь.

– Для любого, кто руки ловкие имеет. – Эксперт кивнул на дверь рядом: – Эта дверь тоже заперта. Там внутри идет перепланировка полным ходом, перегородки уже сломали. Из трехкомнатной и двухкомнатной будут делать одну с большой студией. Но с той стороны эта дверь сейчас загорожена, там стройматериал сложен, кирпичи, так что…

– Так что некто был в курсе, какую дверь из двух можно открыть, – кивнул Свидерко. – Ну, пошли внутрь?

Внутри шел ремонт. Фигуру, распростертую на полу огромной пустой комнаты (Никита поразился: сколько же места, оказывается, освобождается, если убрать в квартире перегородки), они увидели сразу же. Человек лежал ничком. Пол рядом с телом был обильно запачкан кровью. Они подошли ближе.

– Некто Бортников, документы у него из кармана достали, – сказал эксперт. – Здесь он не прописан, в доме не проживает.

– Я его и без документов узнаю, – Сладков, кряхтя, нагнулся над трупом. – Как его разделали-то…

– Рубленые раны шеи и затылка. Удары были нанесены сзади и с большой силой. Били несколько раз. – Эксперт достал из кармана куртки свежие резиновые перчатки. – Причем орудие преступления, на мой взгляд, довольно необычное.

– Что это значит – необычное? – спросил Колосов.

– Раны-то рубленые, но на обычный топор это не похоже. Короткое лезвие. Что конкретно за орудие, определим только после экспертизы.

– Так и говори по-человечески, – буркнул Свидерко. – А то тень на плетень напускает тут… Убивали здесь, в квартире?

Эксперт покачал головой.

– Там? – Колосов кивнул на дверь. – На площадке?

– Я, конечно, могу ошибаться при визуальном осмотре, точнее все экспертиза определит, но мне кажется, что первый удар или два первых удара Бортникову нанесли на площадке, затем волоком потащили тело по лестнице на пятый этаж и уже здесь, в квартире, добили. Он так и лежал лицом вниз, а ему снова и снова наносили по голове удары.

– Молодой еще парень. – Колосов присел на корточки, сбоку заглянул в лицо убитого. – По паспорту ему сколько лет?

– Тридцать четыре года… Я ж его недавно допрашивал, ах ты. – Сладков тоже нагнулся: – Эх, парень, угораздило тебя… Где его личные вещи, что при нем нашли?

Эксперт указал глазами на подоконник, где в ожидании следователя лежали аккуратно запакованные в пластик предметы.

– Мы все в карманах нашли. – Эксперт осторожно перевернул тело на спину и указал на внутренние карманы дубленки.

– Все ты, выходит, врал мне, парень, – тихо сказал Сладков, глядя в лицо убитого. Скулы Бортникова покрывала мертвенная бледность, глаза были закрыты, короткие пепельные волосы слиплись и потемнели от крови. Колосов вспомнил: об этом человеке только вчера говорила ему Катя. И они так, между делом, обсуждали – жулик он или же просто несчастная жертва дорожного разбоя. Оказалось же, что он уже мертвец.

– Когда наступила смерть? – спросил он эксперта.

– Пока только ориентировочно между пятью и шестью часами утра.

– А тело нашли в девять?

– Точнее, в половине десятого.

– Тоже мне, сразу как следует все место происшествия осмотреть не сумели, – буркнул Сладков.

– Значит, по-вашему, первый удар ему нанесли там, на площадке, а затем притащили тело сюда, предварительно открыв замок на двери? – Колосов прошелся по комнате, разглядывая стены. – А кто владелец этой квартиры?

– Выясняем, – отрезал Свидерко. Хотя он сам и не был виноват в том, что тело не сразу нашли, но критику коллег воспринимал на свой адрес и страшно переживал и злился.

– А по какой причине он здесь в доме оказался, тоже выясняете? – продолжал Никита. – К кому-то ведь он сюда приехал? Или, может, сам здесь квартиру снимал? Здесь ведь наверняка кто-то сдает.

– Выясняем и это. – Свидерко хмурился. – Ты, Никита, давай вот что, коней-то не гони. И не командуй мной. Только начали ведь работать.

– Да я не тороплюсь, – усмехнулся Колосов. – Однако уж полдень на дворе. На вещи-то его мне можно взглянуть?

– Пожалуйста, вот, – эксперт протянул ему пакет.

Никита просматривал предметы один за другим: кожаное мужское портмоне, деньги и паспорт. И даже медицинский полис. А ведь Бортников заявлял, что у него все документы похищены.

– Он вчера на допросе как показывал: все похищено или только права и документы на машину? – уточнил он у Сладкова.

– Права и документы на машину. Насчет паспорта не сказал ничего. Но при себе вчера паспорта у него не было.

– А как же он деньги в банк сдавать собирался? Или там удостоверения личности не требуется?

– У него было удостоверение сотрудника авиафирмы с его фотографией.

– В банке этого недостаточно. Так, значит, не показал он тебе вчера свой паспорт.

Колосов отложил портмоне, взял ключи – увесистая связка. Кроме ключей, было еще несколько разных брелоков: брелок автосигнализации, мельхиоровая бляшка с зодиакальным знаком Козерога и медальон из какого-то черного камня в форме сердца.

– Он по паспорту в каком месяце родился? – спросил Колосов.

– В январе, – ответил Сладков.

Козерог стал понятен – талисман удачи, а вот черное сердце…

– Это агат? – спросил эксперта Колосов.

Тот пожал плечами:

– Возможно, но может быть и темный сердолик, и гагат, я не разбираюсь в минералах.

Никита взвесил ключи – надо разбираться, какие тут ключи от его, бортниковского, дома, какие от кабинета в офисе, а какие, быть может, и от…

– От кейса с большими деньгами случайно ключика золотого нет? – спросил Свидерко. – Махонький такой.

– Махонького нет. Здесь и магнитки от домофона нет. – Никита разглядывал ключи. – А тут внизу домофон в подъезде. Значит, либо кто-то ему открыл, впустил, либо он сам здешний код знал.

– Код одни только жильцы знают, – сказал Сладков.

– Не только жильцы, и работники ЖЭКа, и почтальон. Кстати, почтальон-то есть тут? А то, я гляжу, в Москве совсем почти их не стало. Одни распространители рекламных листовок. Кстати, они тоже кодом от домофона всегда пользуются.

– Да они просто звонят в первую попавшуюся квартиру и просят им открыть, – возразил Свидерко. – И Бортников тоже так мог сделать.

– Это в пять-то утра в субботу? – возразил Сладков.

– А мы конкретно ничего пока не знаем – во сколько он сюда приехал, когда. Кстати, – Никита обернулся к коллеге, – вы его с допроса во сколько отпустили?

– Ну, где-то около семи. А потом нам как раз сводку из ГИБДД принесли, ну, я тебе говорил насчет пробки у Шереметьева, Бортников уже уехал. А потом ты позвонил.

– А как же он без документов, без денег, без машины до своего Менделеева бы добрался?

Сладков пожал плечами.

– Ты что, даже не поинтересовался у него? – спросил Колосов. – Подбросить до Речного вокзала не предложил – потерпевший все-таки.

– Слушай, у меня работы еще было выше крыши. Мы ведь разбой подозревали сначала всерьез… Он не жаловался особо, ничего у нас не просил. Написал заявление, ответил на вопросы, по виду испуган был сильно, переживал. От меня начальству своему в компанию звонил.

– А потом улимонил от вас, – хмыкнул Свидерко. – В семь вечера улимонил с Никитского, а в девять утра уже на Ленинградском всплыл в чужой квартире с черепушкой проломленной.

– У вас что, к нам претензии какие-то? – Сладков сразу перешел на жесткий официальный тон. – Мне за руку, что ли, надо было водить этого хмыря?

Колосов посмотрел на убитого. Мертвое лицо было совершенно бесстрастно. Бортникову было уже все равно, как его называли. В чертах этой застывшей, бледной посмертной маски не было ни страха, ни боли, ни удивления, ни страданий. Лицо было спокойным, тихим. Никита подумал: возможно, смертельным оказался самый первый удар, нанесенный там, на площадке. И Бортников умер сразу.

Среди прочих его личных вещей были только расческа, зажигалка, пачка сигарет, дисконтная карта продуктового супермаркета и деньги – две купюры по пятьсот рублей и мелочь.

– Негусто, – Свидерко через плечо Колосова заглянул в портмоне. – Не взял убийца заначку, не снизошел. Не та сумма. Может, мобильник взял? Телефона-то у потерпевшего нет.

– Может, он им вообще не пользовался, – сказал Колосов.

– Ну да, сейчас. Охранник аэропорта, у него по инструкции и телефон, и пейджер, и рация быть должны.

– А может, на этот раз он телефон не взял намеренно. А может, мобильник в «Волге» остался. Вы машину еще не вскрывали?

– Нет, я пока лишь наружный осмотр сделал, – отозвался Сладков.

– Ну, тогда предлагаю спуститься во двор и вместе с понятыми вскрыть машину. – Свидерко позвенел ключами. – А вот и ключики от нее, родимой. Целехоньки.

Спустились на лифте. Никита слышал, как гудит от голосов весь подъезд. Жильцы по-прежнему по квартирам не расходились. Во дворе же было тихо. Кроме патрульных – никого.

«Волгу» открыли. Сразу тревожно, визгливо завыла сирена сигнализации. Пока Свидерко вместе с экспертом-криминалистом ее отключали, Колосов и Сладков открыли багажник. Еще теплилась слабая надежда: а вдруг там кейс с большими деньгами лежит себе, их дожидается? Но в багажнике, кроме запаски, домкрата, пустых канистр и тряпок, ничего не было.

– На «Волге» этой только Бортников ездил? – спросил Колосов Сладкова.

– Он мне говорил, что нет. Что у них несколько машин для службы охраны. В тот день он взял эту «Волгу», потому что она была свободной.

– А водитель там на фирме за ней какой-нибудь закреплен?

– Выясняем, – Сладков ограничился любимым словечком Свидерко. – Я как раз в понедельник с представителями авиакомпании должен встретиться. Вот теперь не знаю…

– Ну, чего уж тут, встретимся, потолкуем, – сказал Никита. – Все только начинается. А машину-то он, по всему, сам сюда пригнал, сам и поставил, сам и закрыл. Это уж как пить дать. Надо жильцов опросить – может, кто раньше тут видел эту «Волгу»? Может быть, кто-то и водителя вспомнит. Ну-ка, а тут у него что? – Колосов обошел «Волгу», заглянул в салон и открыл «бардачок» – пусто, хоть шаром покати. Сразу видно – машина служебная.

– Отпечатки все снимем на всякий пожарный, – Свидерко важно кивнул эксперту. – И снаружи, и в салоне, чтобы не тыкали потом, что мы при осмотре прошляпили.

– Это когда же потом? – полюбопытствовал Никита.

– На суде.

Колосов усмехнулся, сам он так далеко не заглядывал. Свидерко снова начал сердиться. И как раз в этот самый момент, когда он вскипал, как чайник, от недоверия коллег, на место происшествия прибыло его непосредственное начальство. И началось! Никита молча наблюдал эту публичную порку. Зрелище было одновременно и скучным, и забавным, и знакомым до боли.

– Крутые какие, а? – шепнул Сладков. – Приехали, рассыпали ЦУ. Министерские, что ли? Или все из Москвы? А нам ведь с ними работать теперь вместе, взаимодействовать. Вот невезуха! Скандалисты какие-то.

Но он ошибался. Встреча с настоящим скандалистом была еще только впереди. И свидерковское грозное крикливое начальство здесь просто отдыхало.

Впоследствии Никита часто вспоминал ту самую первую встречу с жильцами ЭТОГО ДОМА. Там, на лестничной площадке между пятым и шестым этажами, были многие из них. Тогда они все были для него еще совершенно незнакомыми, совершенно чужими людьми, чьи возмущенные голоса сливались в нестройную какофонию и воспринимались просто как досадный назойливый шум, как помеха работе.

Их лица невозможно было еще запомнить, а названные имена и фамилии почти сразу же вылетали из головы. В ту самую первую встречу на площадке у лифта все эти люди даже еще не были для Колосова свидетелями, а являлись просто гражданами, жильцами. То есть чем-то абстрактным и далеким.

Позже все изменилось. Он и сам не понял, в какой момент это случилось. И был удивлен и заинтригован этой переменой. Но в тот самый первый раз он еще не знал, что ДОМ видел на своем веку немало такого, что могло бы удивить и показаться странным. Дом был свидетелем многих перемен. И кажется, по-своему предвкушал и ожидал их.

Но при той встрече с жильцами первое, о чем Колосов подумал, было: нет уж, дудки, так у нас с вами, дорогие граждане, дело не пойдет! Крики, ругань просто оглушали. Складывалось впечатление, что на площадке у лифта кого-то линчуют. Жильцы линчевали участкового. В их агрессивном окружении он казался совсем беззащитным. Хотелось прийти ему на выручку – не то его заживо могли съесть, не оставив даже форменной фуражки.

Упреки сыпались градом, казалось, в избиении и уязвлении профессионального самолюбия участкового принимали участие все до одного жильцы, но уже через минуту слегка даже обалдевший от крика Колосов понял, что скандалят не все. Нет, как раз большая часть тех, кто собрался на площадке, выжидательно молчала, с недобрым любопытством наблюдая за тем, как скандалит и наскакивает на милиционера один-единственный жилец – крохотная, как гном, круглая, как мячик, красная, как рак, старушонка в спортивных брюках с белыми лампасами, вязаной кофте и наброшенном на плечи старом драповом пальто с коричневым норковым воротником, побитым молью.

– Да что вы нам чепуху-то говорите! Что вы нас тут за нос-то водите! Мы вас во сколько вызвали? Мы вас утром рано вызвали, а вы что? Всех перебулгачили, перебудили, напугали всех до смерти. А у меня стенокардия, давление ползет, чуть глаза не лопаются! У меня невестка беременная на восьмом месяце! А в ее-то возрасте роды еще перенесть надо суметь. Тебе вот за тридцать будет, сам рожай – попробуй! Да вам-то что, что вам, и правда рожать, что ли? Вы того даже делать не умеете, на что вы от государства поставлены, за что вам деньги плотят! Мы вас когда вызвали? Когда еще показали все – и следы, и кровищу на лестнице! А вы что? Фыр-фыр, восемь дыр, хвостом только повертели. От Надежды Иосифовны вон, как от мухи надоевшей, отмахнулись и поминай как звали – уехали! А мы тут…

– Я молодому человеку сказала, что он должен все осмотреть тут, все выяснить, я ему сказала: кровь не могла сама собой взяться.

Это густым басом, как труба, зычно и одновременно по-царски снисходительно, изрекла стоявшая рядом с маленькой крикуньей полная седая пожилая женщина в синем бархатном халате и шлепанцах.

– А я о чем толкую? Откуда кровь-то взяться могла? Виданное ли это дело – кровищи цельная лужа, а покойника след простыл?

– Да там же в пятнадцатой квартире до девяти утра дверь была заперта. Откуда я знал, что… – Участковый увидел Колосова и подходивших на выручку коллег.

– Дверь закрыта! – Маленькая старушка аж подпрыгнула. – А у вас ордера-то на что? Нет, дорогой-любезный. Вы что думаете, мы так все это оставим? Мы жаловаться всем подъездом будем. Прямо начальству вашему жаловаться!

– А чего откладывать, гражданка? – Колосов решил подлить масла в огонь и в суматохе вывести участкового с линии огня. – Вон оно, начальство, во дворе. Прямо к нему все и ступайте.

– А вы мне не указывайте, молодой человек! Я и сама знаю, что мне делать. Вы откуда, из прокуратуры? Вы нам лучше вот что скажите: до каких пор это безобразие продолжаться будет? Когда покойника из квартиры заберут, а? Или, может, так нам на все выходные тут его и оставите? Ночевать нам, что ли, с ним тут?

Колосов кивнул участковому – уходим. Он понял, что момент для приватного опроса жильцов сейчас крайне неудачный. Все раздражены, испуганы и обозлены на милицию. И что сейчас ни скажи, о чем ни спроси – все будет восприниматься в штыки. Он разглядывал жильцов. На площадке, кроме пенсионерок, были граждане и помоложе: трое или четверо мужчин, несколько женщин – одна и точно беременная. Была и девочка лет тринадцати в клетчатой рубашке и джинсовом комбинезоне. Вот как раз ее в ту первую встречу Никита запомнил: девочка была веснушчатой и рыжей. И смотрела на шумевших, растерянных, испуганных взрослых с насмешкой и осуждением.