Текст книги "Пир на закате солнца"

Глава 9
Upir Hirudinea

«Кто-то ведь должен за тобой присматривать, пока Вадика нет в Москве. Так вот это я ЗА ТОБОЙ СМОТРЯЩИЙ. Давай пообедаем сегодня вместе, я знаю один потрясающий ресторанчик» – такое сообщение Катя получили по e-mail по дороге домой.

В госпитале – несолоно хлебавши, так хоть обед стоящий в компании… Господи, ну конечно! Депешу запульнул в e-mail Сергей Мещерский – закадычный друг «Драгоценного В.А.», ну и Катин соответственно тоже.

Мещерский в последнее время все тоже в основном обретался за границей. Его туристическая фирма «Столичный географический клуб» отчаянно пыталась выжить в эпоху кризиса. Мещерский сновал, как челнок, между Москвой, Бангкоком, Гонконгом и Куала-Лумпуром, делая ставку на экзотические туры.

Катя в последние месяцы видела его нечасто. Мещерский похудел, загорел, возмужал и стал напоминать ей Робинзона Крузо. Порой он форменным образом начинал бредить, заговариваться: мол, сейчас трудные времена, ребята, и лучше пережидать их где-нибудь на пляже под пальмами, любуясь океаном и тропическими закатами. Не переселиться ли на какое-то время, например, в Таиланд или на Гоа? Там можно снять бунгало за смешные деньги, там все дешево, полно фруктов и вообще с годами, душа моя…

– С годами, душа моя, приходишь к выводу, что тебе одному не так уж много нужно – чистая футболка, глоток кофе, бензин для машины и…

– Сереженька, ну зачем тебе эта кошмарная борода? Сбрей ее, умоляю!

Разговор происходил в тайском ресторане на Чистых Прудах, в двух шагах от офиса туристической фирмы. Катя направилась туда не мешкая. Мещерский ждал ее у входа в ресторан с букетом цветов. Цветы были настоящими тропическими орхидеями – они вызывали восторг. Но вот внешний вид закадычного друга вверг Катю в прострацию. Мещерский отпустил окладистую пышную бороду! И при маленьком росте это делало его похожим на гнома.

«Сбрей, умоляю!» – выпалила она ему сразу же, а потом повторила уже за столиком в зале, когда официант принял заказ.

– Кто это тебя надоумил? Что за дикая мода такая?

– Хиппово. – Мещерский вздохнул, погладил бороду. – Слушай, Катя, не заговаривай мне зубы. Что у вас не так с Вадиком?

– А когда ты спать ложишься, ты бороду кладешь поверх одеяла или вовнутрь?

– Катя, я повторяю, что произошло у вас с Вадькой?

– Он уехал, его работодатель лечится за границей, так вот он с ним. А я…

– А ты?

– А я… нет, это просто невозможно, Сереж, тебе так не идет. У меня такое ощущение, что со мной за столом Дарвин…

– Вы поссорились?

– Мы не ссорились. И вообще… Да не переживай ты так, наверное, дело во мне, я одна во всем виновата, – вздохнула Катя.

– Вадик весь извелся, звонил мне из Мюнхена в Куала-Лумпур.

– Куда-куда?

– Ох, Катя, что ты с ним делаешь? Зачем? – Мещерский зачерпнул ложку тайского супа на кокосовом молоке, проглотил, сморщился. – Черт, ядрено… перца чили переборщили.

– Ты желудок себе испортишь этой экзотической стряпней. – Катя попробовала салат. – Надо же, вкусно, и даже очень. Хороший ресторан, спасибо за приглашение. Но вообще-то очень уж за меня не переживай, не беспокойся, Замнойсмотрящий.

– Да как тут не беспокоиться, когда… Ладно, оставим пока эту тему. Ну, как ты живешь, как твои дела? Давно ведь не виделись.

– Ничего себе живу, все по-старому. Вот статью хотела сделать одну полезную, да не вышло ничего. И Катя коротко рассказала Мещерскому госпитальную эпопею. Просто так рассказала, чтобы хоть на время прикрыть тему Драгоценного и «что у вас с ним случилось».

– Где, ты сказала, был в командировке этот полковник – в Албании? – переспросил Мещерский. – Давно хочу съездить туда. К сожалению, в смысле развития туризма там все пока на нуле.

– Приходько, видимо, сильно пострадал от рук бандитов. – Катя пожала плечами. – Никакой статьи мне с ним сделать не удастся, это очевидно. И вообще, странно как-то все… Знаешь, я против заграничных командировок и этих ваших вояжей, путешествий. Такое ощущение, что возвращаетесь вы оттуда какими-то другими. Этот Приходько – он… ну, хорошо, предположим, он раненый. Но ты-то, Сережечка? Этот твой ужас косматый на подбородке.

– Это я на Борнео отпустил. – Мещерский снова любовно погладил бороду. – Катя, ты не понимаешь. Знаешь, какие москиты на Борнео? С палец толщиной. Вопьется такой в щеку, сожрет. А это все-таки защита, волосяной покров. А пиявки там, на Борнео, знаешь какие?

– Пиявки?

– Ну да, там в мангровых зарослях путешествовать можно по реке на катере. Но иногда случаются мели, приходится прыгать в воду, толкать катер. И вот когда ты в воде, они к тебе подплывают стаей и впиваются, присасываются…

– Прекрати.

– А когда влезаешь снова в лодку, малаец-проводник их потом осторожно солью присыпает, и они отваливаются – крупные такие, жирные. Малайцы тут же их собирают, пока они еще кровью полны, мигом на сковородочку, на плитку походную и жарят, как грибы.

– Пиявок?!

– Местный деликатес. – Мещерский подвинул Кате блюдо, поданное официантом, где в соке манго и лайма лежало нечто темненькое, подозрительное на вид. – Пиявка – это ведь кровосос, Upir Hirudinea, вроде вампира…

– Вампиров не существует.

– А как же пиявки? Нет, в природе кровососы есть. Это научный факт. Что же до остального… Знаешь, там, на Борнео, бытуют легенды, странные, я бы сказал, легенды. Там ведь племена живут вдали от цивилизации, наедине с природой. Так вот я там слышал кое-что про Запретные территории.

– Как это понять – запретные?

– Ну, у аборигенов есть такие места, куда запрещено ходить. Иначе беда, смерть. Нарушителей изгоняют из племени. При мне произошел такой случай – один абориген учился в миссионерской школе, ну и, в общем, был прогрессивный малый по сравнению с остальными. И он что-то там нарушил, зашел на какой-то участок джунглей, который был объявлен запретным. Когда об этом стало известно в деревне, жители – в том числе и его родные – прогнали его прочь. Я сам, мы все – вся наша группа были свидетелями. Его выгнали, словно он стал заразный, прокаженный. Я потом спрашивал проводника: в чем дело? Он сказал, что они боятся его – мол, он теперь вовсе не он, не тот, кого они все знали, а ТОТ, КТО ПРИХОДИТ НОЧЬЮ И ПОЖИРАЕТ. Суеверие, конечно, глупейшее. Но тем не менее этому бедняге-аборигену снова пришлось вернуться к миссионерам. Так что в некоторых местах на нашей планете все это еще в порядке вещей – не миф, не сказка, а практически часть повседневной жизни. Этакая самобытная реальность.

– Это что такое? – Катя показала глазами на тарелку.

– Жареный цыпленок. – Мещерский налил Кате вина. – Вообще столько всего на свете интересного. Тебе, Катюша, надо отвлечься, попутешествовать. Когда у тебя отпуск?

– В сентябре.

– Хочешь, я организую такой тур…

– Я что, одна, что ли, поеду?

Мещерский помолчал.

– Мы могли бы вместе поехать. Правда… Вадик этого категорически не одобрит.

– Ох, Сережа-Сережа, я иногда тебе просто удивляюсь. – Катя покачала головой. – Ну, твое здоровье, Замнойсмотрящий!

– Гляди-ка, Андрюха, – борода Мещерского повернулась на сто восемьдесят градусов. – Эй, Угаров-сан, привет!

К их столику подошел высокий молодой мужчина в белой рубашке и модных потертых джинсах.

– О, Мещерский-сан. – Он улыбался, видимо, был действительно рад встрече. – Давно вернулся?

– Я на днях прилетел. А ты как?

– Супер, гут, кайсэки рёри. А это кто же у нас?..

– Екатерина Сергеевна, – церемонно представилась Катя. Два этих клоуна явно валяли дурака, она в этом участвовать не намеревалась.

– Оч-ч-чень приятно, исябин кикивари, – еще шире заулыбался «Угаров-сан».

– Присоединяйся, – пригласил Мещерский.

– С удовольствием, но не могу. – «Угаров-сан» развел руками. – Я сюда на минуту заскочил – в баре с одним типом пересечься, долг отдать. А он где-то в пробке завис. Так что не судьба. А сейчас меня ждут. Было приятно познакомиться. – Он отсалютовал Кате. – В следующий раз – обязательно, непременно. Мусибура сямисэн!

– Это Андрюшка Угаров, – сказал Мещерский, когда прекрасного незнакомца след простыл. – Милейший парень, только пропал совсем.

– Почему это пропал?

– Так – все одно к одному. Я его давно знаю. Такие надежды подавал, такие способности имеет. А все как-то мимо. Какие-то аферы темные, долги сплошные, и женщины, женщины, бабы гирляндами виснут на нем… В общем, завертела жизнь. Думаешь, ему с нами сидеть некогда? Ошибаешься, полно у него времени. Не желает только на вопросы отвечать. Знает, я его по старой дружбе спрашивать буду: как, что? А он не желает распространяться. Хвалиться, видно, особо нечем, лучше смыться. Потому что гордый.

– А ты не спрашивай, – хмыкнула Катя. – Любишь вечно лезть не в свое дело.

Мещерский захлопал глазами, потом насупился. Катя поняла, что дала маху, – душка Мещерский обиделся не на шутку. Даже борода его как-то поникла, завяла.

– Сереженька…

– Что? – Он смотрел в свой тайский суп.

– Сереж…

– Хочешь на десерт кунжутного мороженого?

– Хочу. Сереженька…

– Ну что? – Он взглянул на Катю.

– А почему вы с этим Угаровым друг друга на японский манер «санами» называете?

Мещерский тяжело вздохнул: о-хо-хо…

– Расскажи мне еще о Борнео, об этих запретных территориях, о ваших приключениях, – льстиво попросила Катя.

Она была готова слушать снова даже о пиявках-кровососах, даже о вампирах, не существующих на белом свете, – лишь бы только он не обижался на нее. Ведь он был самый лучший, самый верный ее друг.

Глава 10
Исчезновение

Утром в понедельник Катя собиралась отчитаться перед шефом о своей неудаче с интервью Олега Приходько. В подробности она решила не вдаваться, если честно, она с этими самыми «подробностями», точнее странностями, не очень-то и разобралась. А потому легче всего было просто сослаться на плохое здоровье полковника. Однако шефа на месте не оказалось – он был в управлении уголовного розыска на совещании. Вернувшись, попросил Катю:

– Надо разместить информацию в СМИ, на нашем сайте и на портале «Подмосковье»: пропал без вести мальчик двенадцати лет. Екатерина Сергеевна, у вас что-то срочное?

– Я насчет интервью с полковником Приходько…

– Это терпит. – Шеф хмурился. – Тут у нас ЧП: в воскресенье в Красногорском районе пропал мальчик. Надо подготовить оповещение для СМИ. Спуститесь, пожалуйста, в розыск, они дадут ориентировку. С ночи все районное УВД работает в режиме «Поиск». Мы должны оказать максимальное содействие в плане информационного сопровождения. Возможно, вам придется выехать туда, на место, от нашего управления.

– Конечно, не вопрос, а что, есть подозрение, что несовершеннолетний убит? – тревожно спросила Катя.

Но тут у шефа зазвонил мобильный, и вопрос остался без ответа.

Отдел по розыску без вести пропавших и неопознанных трупов располагался в пристройке. Начальника отдела Катя не знала – он был недавно назначен, перешел в главк с Петровки.

В кабинете – битком: сотрудники, совсем молодой еще начальник – в очках, в темном костюме, больше похожий на клерка из нотариата, чем на опера, и какая-то блондинка спиной к двери – рыдает, сморкается в платок.

Блондинка обернулась, и Катя узнала жену генерала Москалева Регину, с которой познакомилась только позавчера.

– Боже мой, вы? Здесь? Что случилось? – вырвалось у Кати.

Регина Москалева поднесла скомканный платок ко рту. Она тоже узнала Катю, но, казалось, не могла говорить. Лицо ее было мокрым от слез.

– Данила?

– Сынок… Он не вернулся домой. – Регина задыхалась. – Зачем я только отпустила его? Зачем разрешила… где была моя голова, чем я только думала…

– Дайте скорее ей воды. – Катя ринулась к столику с электрическим чайником, хозяйничая в чужом кабинете у незнакомого начальника, как у себя дома. Ей сейчас было не до церемоний. Она была потрясена. Как? Ведь только в субботу она видела их всех – всю их семью. И этого мальчика Данилу. Такой милый мальчишка, добрый… И вот теперь ей предстоит давать информацию в СМИ о том, что этот паренек «ушел из дома и не вернулся», пропал. А ведь под этим всегда, в девяноста пяти случаях из ста – она же профессионал, не первый год работает, что толку строить иллюзии и обманывать себя? – под этим почти всегда кроется «погиб», «убит». Убит? Сын генерала Москалева, героя «горячих точек», возможно, будущего замминистра (об этом упорно поговаривают в министерстве), убит?!

Пока Регину Москалеву, заходящуюся в истерике, отпаивали валерьянкой, Катя представилась начальнику отдела, получила у него ориентировку. С фотографии на нее смотрел Данила Москалев. Мальчик с черешнями… Она помнила его в коридоре госпиталя. Вот он стоит перед палатой Приходько, по лицу заметно – хочется ему самому попробовать эти спелые ранние черешни, но он терпит. Потому что это гостинец для раненого товарища отца. Добрый, бескорыстный мальчик…

– Так что же случилось? – Катя обняла Регину за плечи. – Успокойтесь, давайте потихоньку, подробно…

– Вы ведь здесь работаете, в ГУВД области? – Регина сжала ее руку. – Ну да, ну да, вы же говорили… Вы поможете мне? Не оставите меня? Поможете мне его найти? Он ведь жив?

– Конечно, жив. Регина, мало ли что бывает с детьми? Иногда из дома убегают, приключений разных им хочется. ОН ЖИВ, мы его найдем.

– Муж не верит, я по глазам его вижу – он уже не верит. Мы ведь вчера его всю ночь сами искали, только утром вам сообщили… Муж был в УВД, сейчас поехал на Житную в министерство, но чем они там, на Житной, сейчас могут помочь? И так весь наш район уже на ногах. А вестей никаких. Его нигде нет, Катя, вы понимаете – моего сына нигде нет. И муж уже не верит, что он… что Данила… Это меня сводит с ума, пугает.

– Когда он пропал – днем, вечером? Что произошло у вас?

– В том-то и дело, что ничего не произошло! Все было нормально, как обычно. Мы вернулись домой из госпиталя. Муж, Витя, – он нас привез, а сам поехал по делам. Я была с Данилой. Мне показалось, что он… Нет, это было уже вечером… Он был у себя в комнате, смотрел телевизор. Мне показалось, что он нездоров. Знаете, такой вид неважнецкий, ну куксится ребенок. Хотела ему температуру смерить, но он уже лег в постель. Пощупала лоб, вроде не горячий, температура нормальная. Ладно, думаю, все равно завтра воскресенье, в школу ему не вставать. – Регина всхлипнула. – Витя вернулся, мы допоздна телевизор смотрели, утром в воскресенье встали, сели завтракать. Данила что-то плохо ел, очень плохо, это на него не похоже. Я опять подумала – заболевает, наверное. Пошла за градусником, а он, смотрю, в холле, в прихожей: «Я пойду погуляю». И я подумала: пробежится по парку – у нас же парк чудный рядом, Архангельское, усадьба, подышит воздухом свежим. И я его опустила! Простить себе этого не могу. К обеду его нет, но я решила, что он встретил кого-то из ребят, заболтался. Девочка у него есть знакомая – может, к ней зашел. Пять часов – его нет, семь часов – нет. Мы с мужем забеспокоились. Но еще светло на улице, хоть и вечер. В девять я уже места себе не находила. Пропал, думаю, пропал! Если даже зашел куда-то в кино или в торговый центр, в «Макдоналдс», то все равно пора ведь… Сели мы в машину с Витей и поехали его искать. А где искать? На улицах? Мы же недавно в этот дом переехали, это государственное жилье, в поселке много домов закрыто. Адресов его школьных товарищей я толком не знаю, да и нет у него приятелей. С девочкой он в школе подружился, ее Валерия зовут… Так я полночи ее телефон у него в компьютере искала. Так и не нашла! Свой мобильный он зачем-то дома оставил. Боже мой, где же он? Что с ним стряслось? Где мой сын?!

– Он раньше у вас никогда не убегал из дома? – спросила Катя.

– Что вы! Никогда. И моя мать никогда не жаловалась на него, когда он жил у нее.

– Он какое-то время жил не с вами?

– Четыре года, пока мой муж был в командировке на Кавказе, мы решили не брать туда Данилу. Он жил у моей мамы в Петербурге, учился там в школе.

– Так, может, он к бабушке отправился?

Регина всплеснула руками:

– Ой, об этом мы и не подумали! Ну конечно, он так скучал по той своей старой школе и вообще по тому времени… Я замечала… Сейчас же позвоню маме. Но чтобы он один и так далеко, в другой город, это ведь надо на поезде… Откуда у него деньги на билет?

– Звоните, нужно проверить, возможно, он уже там, чай пьет у бабушки. – Катя была готова дать несчастной матери любую, самую утлую соломинку надежды. – Я приеду через несколько минут, только разберусь с ориентировкой.

Когда она вернулась в розыск, то по застывшему лицу Регины поняла – все напрасно. В Питере у бабушки Данилы нет.

НО, МОЖЕТ БЫТЬ, ОН ПРОСТО ЕЩЕ НЕ ДОБРАЛСЯ ТУДА? НЕ УСПЕЛ?

Эту вторую «соломинку» Катя придумала с ходу. Регине Москалевой в эти часы лучше было думать об этом, чем о чем-то другом. Катя вынужденно рассталась с ней в розыске – ее ждала работа: сайт ГУВД, где надо было разместить информацию, коллеги с телевидения: репортаж о поисках мальчика мог появиться уже в вечерних новостях.

В пять часов вечера Катя вместе с группой сотрудников главка выехала в Красногорск. УВД бурлило: подъезжали патрульные машины, в дежурной части работала «горячая линия», весь личный состав, разбившись на мобильные группы, участвовал в поисках мальчика. Одну из таких групп на глазах Кати отправили в Архангельский парк, по словам родителей Данилы, это было местом его частых прогулок.

«А вдруг на него кто-то напал там, в парке? – подумала Катя. – Какой-нибудь маньяк?»

Но рассуждать об этом – ВОТ ТАК, чисто профессионально строя версии, отчего-то было нестерпимо…

В розыске сотрудники беседовали с очевидцами – это было обычной процедурой. В одном из кабинетов за столом напротив оперативника Катя увидела девочку-подростка, одетую в легинсы и кенгурушку. Рядом с ней сидела молодая женщина в тренче – для матери вроде бы чересчур молодая. Позже Кате довелось познакомиться с обеими – это были сестры Кусковы: младшая Валерия – Лера и старшая Полина.

– Валерия, если ты что-то знаешь, то не надо скрывать, – громко внушал бравый оперативник девочке, то и дело косясь на ее симпатичную старшую сестру. – Вы же с Данилой дружили. Вот и его мать нам так сказала, и в школе ваша классная руководительница подтверждает это.

– Лера, надо вспомнить, надо сказать, – поддакивала Полина.

– Да что вы, в самом деле? Не знаю я ничего. – Девочка выглядела растерянной. – Ничего он мне не говорил, и что из дома линять собирается, тоже не говорил.

– Это что еще за «линять»? – взвилась старшая сестра. – Как ты разговариваешь? Это что за жаргон?

– Нормальное слово, у нас в классе все так…

– А еще с кем у вас в классе дружил Данила, кроме тебя? – спросил оперативник.

Катя прикрыла дверь – и тут, кажется, информации ноль. Эта девочка – одноклассница Данилы Москалева – или действительно ничего не знает, или же просто к ней еще не удалось подобрать ключа. С несовершеннолетними это ой как непросто.

В соседний кабинет мимо Кати провели полную блондинку в спортивном костюме ядовито-салатового цвета. По тому, как возле нее суетились оперативники, ясно было, что это гораздо более интересный свидетель.

– Надежда Макаровна, спасибо, что сами к нам в отдел приехали…

– Да что ж, разве не понимаю, что надо помочь? Ведь не чужие они мне – Виктор Петрович и Регина… Как они в коттедже-то поселились, так и работаю вот у них, готовлю, дом убираю. И Данилка ведь не чужой мне стал… Господи, такое горе. – Надежда Макаровна (как позже узнала Катя – домработница Москалевых) всплеснула пухлыми руками. – От вас следователь-то как позвонил, так я сразу и собралась, солянку даже не успела доварить, выключила, так на плите у меня и стоит… Такое горе, такое несчастье…

– В выходные вы работали у Москалевых?

– В субботу была весь день, а в воскресенье зашла часов в одиннадцать с рынка – овощей им свежих купила.

– Скандала у них, ссоры не было?

«Скандал в генеральском семействе? – подумала Катя. – А может, правда, Регина что-то недоговаривает? Накричали на мальчика, вот он из дома-то и…»

– Нет-нет, ничего такого не было. Да у них ничего такого и не бывает, – пылко заверила Надежда Макаровна. – Живут меж собой дружно. И Данилку любят. Особенно мать – она за него горой всегда. Отец-то Виктор Петрович у них строгий, порядок любит. Иногда покричит на сына – то не так, да это не так, да почему в комнате беспорядок, да чего телевизор много глядишь, компьютер этот все крутишь-вертишь… А мать всегда заступится: что ты, Витя, он же еще дитя, он растет, у него характер…

– А кстати, какой у мальчика характер был?

– Был? Чегой-то вы так? Словно и на свете его уж нет, бедняжки? – насторожилась домработница. – Ах, горе-горе… Характер у него самый обычный, какой у парнишки в таком возрасте? Да когда еще семья такая, отец вон большой человек, генерал. Своенравный, конечно, характер, но чтобы чего такого – как вон у других бывает, когда курят там или пиво дуют с малолетства, так этого нет. Поесть шибко любитель он у нас, хотя в еде привередливый, избалованный. Сладкое очень уважает, леденцы-карамельки сосет.

– Значит, в субботу и в воскресенье все было как обычно? – уточнил оперативник.

– Обычно? Да пожалуй… В субботу они в Москву ездили в какую-то больницу, там друг Виктора Петровича лежит. Вернулись, я на кухне. Ну и потом тоже – все как обычно. А в воскресенье я к ним на минуту только заглянула – овощи в холодильник положила и к себе домой.

– Мальчика вы видели?

– Видела. – Надежда Макаровна помолчала. – Знаете… Вот вы спросили, все ли было как обычно… И да и нет. Он какой-то был…

– Мальчик?

– Ну да, вид его мне не глянулся.

– Вот его мать говорит, ей показалось – он вроде как заболевал.

– Ну да, что-то в этом роде. Серый какой-то на лицо. Прошел мимо меня… Я и говорю – больной вид, на себя непохожий.

У Кати сработал мобильный: звонили с канала «Московия» – съемочная группа обещала прибыть в УВД к девяти вечера. В результате до конца допрос домработницы Москалевых она так и не услышала.

Телевизионщиков ждали, однако спустя полтора часа позвонили уже из министерства – поступило указание телерепортаж отложить: «Это желание генерала Москалева – никакой пока широкой огласки». Катя была обескуражена, но выбирать не приходилось. Генерал Москалев, по сути, сам мог руководить и направлять все мероприятия по поискам своего собственного сына.

«Он уже не верит», – вспомнились Кате слова Регины. Не верит, что Данила жив? С момента исчезновения мальчика прошло почти двое суток. Фактически это уже много. Шансов на то, что мальчик обнаружится живым и невредимым, с каждым часом становится все меньше и меньше… А шансов, что он погиб – сбит машиной, провалился в колодец, стал добычей какого-нибудь свихнувшегося педофила-садиста, – все больше.

Больничный коридор, коробка с черешнями, светлая мальчишеская челка…

Ему же всего двенадцать лет…

Разве это срок умирать?!

Сидеть в Красногорске в самой гуще поискового аврала и не иметь возможности как-то повлиять на ситуацию, реально помочь – это было пыткой для Кати. Но пытка эта длилась недолго – как знать, может, кто-то вмешался – случай или же НЕ СЛУЧАЙ.

– Кто тут у нас из пресс-центра? Вы? – В дверях дежурки в десятом часу вечера Катю поймал один из оперативников. – Давайте скорее в машину, срочное сообщение из Белян: там, в лесу у дороги, улику нашли – детскую куртку, схожую по описанию!