Текст книги "ДЭЛ. мистическая трагикомедия"

21 ∞ ¤ ∞

Вечером я отвёз Мишаню домой – в московскую квартиру, где они теперь живут с Оксаной. А потом поехал в клуб «Дюже вип».

Это название прилепилось к одному элитарному клубу несколько лет назад, когда мы с Оксаной ещё не развелись. Однажды после нашей ссоры жена исчезла. Весь вечер я не мог до неё дозвониться, а ближе к полуночи заволновался: вдруг что-то случилось? И тут звонок от Шулепина. «Генка, спроси свою: она сегодня мою видела?» Оказалось, что супруга Шулепина тоже исчезла и тоже после ссоры с мужем. Дети Шулепиных (они уже взрослые, живут отдельно) сообщили, что мать к ним в этот день не приезжала и не звонила. Мы заподозрили, что наши бабы вместе куда-то умотали. Но куда?

Я ломанул к Шулепину, чтобы вдвоём продолжить поиски. Он позвонил горничной Дарье. Включив на телефоне громкую связь, мы стали выспрашивать у Дарьи, что она знает? Дарья сказала, что Оксана после обеда приходила к жене Шулепина, и они собирались куда-то пойти вечером. «Куда конкретно?» – «Они мне не докладывали!» – «Ну вы же что-то слышали?» – «Та вроде в клуб». – «А название?» – «Не помню, оно по-английски. Для этих вот… дюже вип». – «Может, „VIP ONLY“»? – «Кажись, он».

Мы с Шулепиным поехали в московский клуб «VIP ONLY» («Только для очень важных персон») и вытащили наших, порядком набравшихся, баб из ресторана. В клуб они прикатили на такси и назло нам хотели обратно ехать так же. Пришлось применить домострой на современный лад: мы пригрозили своим половинам, что больше не будет оплачивать их расходы. Подействовало! И с ворчанием: «Все мужики – сволочи!» – наши бабы полезли в шулепинскую машину.

Вот с тех пор мы и прозвали этот клуб – «Дюже вип».

Сейчас Оксана с подружками тусуется в другом клубе. Мы с Шулепиным иногда пересекаемся в «VIP ONLY»: чаще – в тренажёрном зале, реже – в баре, иногда – в ресторане.

Полгода назад я познакомился в этом клубе с девушкой. Свела нас, как ни странно это звучит, рецепция Римского права.

В тот вечер я отправился в «Дюже вип» заниматься на тренажёрах. После тренировки я подошёл к административной стойке в холле, чтобы отдать ключ от шкафчика в раздевалке и забрать свою клубную карту. У них эта стойка почему-то называется не ресепшн, а рецепция. Вижу, у стойки толпа – а один чувак толкает речь. Мол, название «рецепция» на вывеске – неправильное. Ведь «рецепция» – это значит «усвоение», «заимствование». И при чём тут административная стойка? Есть рецепция Римского права – то есть использование в качестве законодательной базы норм и принципов того ещё, Римского права. И государства, что моложе Древнего Рима, уже сотни лет перерабатывают те законы, адаптируя их к современности, – образно говоря, танцуют от древней законодательной печки, то бишь Римского права. Вот эти правовые «танцы» и есть рецепция. Использовать этот термин для стойки администратора – глупо и нелогично. И такой напористый чувак, сам похожий на римского патриция, – прямо всех околдовал своей научной харизмой.

Среди стоящих у стойки посетителей, я увидел симпатичную девушку и подошёл к ней. Когда администраторы очнулись и шуганули умника – «Изложите свои соображения руководству клуба, а нам не мешайте работать», – народ стал расходиться. И я, пока девушка не ушла, спросил её:

– А что вы думаете по этому поводу?

– Наверно, он прав. Да и слово «ресепшн» звучит ближе к английскому оригиналу, – ответила она. И с еле заметной улыбкой поинтересовалась: – Вы хотите меня закадрить?

– Хочу, – признался я. – Может, скоротаем вечерок в здешнем ресторане?

– У меня фитнес. Но если вы подождёте пару часов…

Многозначительная недоговорённость и хитрая искорка в серых глазах словно предупреждали меня: «Парень, шанс у тебя есть. Но не думай, что я сразу брошусь тебе на шею». И я мгновенно выбрал тактику «мы тоже знаем себе цену».

– С удовольствием подождал бы. Но завтра мне рано вставать. Много дел.

А чтобы не оборвать ниточку шанса, я достал из портмоне визитку.

– Если надумаете строиться или делать ремонт, я подкину вам стройматериалов без торговой наценки.

Она усмехнулась, но визитку взяла. Я галантно спросил:

– А мне дозволено узнать имя прекрасной незнакомки?

– Стелла, – сказала она.

А через два дня позвонила мне. Вот так у нас и закрутилось.

Она моложе меня на десять лет. Дочь директора инвестиционной компании. Работает там же, менеджером. Стелла – девушка с характером. Мы нередко ссоримся. Последний раз играли в молчанку две недели. В этот раз она сама позвонила мне, хотя обычно первым после ссоры звоню я. Мы договорились встретиться сегодня вечером в «VIP ONLY». И теперь направляясь в клуб (естественно, в сопровождении Дэла), я волновался. Заметит она меня или, подобно моей бывшей, будет строить глазки Дэлу? Стелла мне очень нравится. Надеюсь, я ей тоже. В последнее время я даже думаю: может, жениться на ней? Мезальянс нам не грозит – Стелла сама девушка не бедная. Хочется верить, что я привлекаю её как человек. Ну вот сегодня всё и выяснится.

22 ∞ ¤ ∞

В холле клуба я уселся в кресло, а Дэл потопал к фотогалерее «VIP-гости клуба». На этих фотках – известные VIP-персоны: крупные бизнесмены, политики, музыканты, актёры. Такими фотками клубы набивают себе цену. Этот рекламный трюк – замануха випами – очень действует на людей. Вроде бы приобщаешься к миру великих.

Дэл так долго пялился на этих «випов», что я не выдержал и подошёл к нему.

– Чего ты уставился на них, как доцент Абрамчук на членов Политбюро?

– Скажи, наконец, кто это? И почему он пялился на членов Политбюро?

– У тебя же есть чудненькое досье. Вот и посмотри.

– Ладно, – усмехнулся он и полез во внутренний карман пиджака.

Я придвинулся ближе, глянул через его плечо… и обалдел!

В «чудненьком файлике», что держал перед собой Дэл, был тонкий, как лист бумаги, экран. А на нём – длинный коридор коммунальной квартиры и человек, стоящий перед плакатом на стене. Последний раз я видел подобную сцену лет тридцать назад, когда наша семья жила ещё в коммуналке. Я уже мало помню других соседей – только доцент Абрамчук навеки впечатался в видеофайлы моей памяти. Прикольный был чувак. Ряха такая интеллигентная – видно, что умный. Грива, как смоль, опутанная серебристыми нитками. Наверно, ему был уже полтинник. В сущности, совсем не возраст для мужчины, однако тогда он казался мне древним старцем. Не знаю, в каком институте он работал – запомнил лишь одно: доцент Абрамчук был специалистом по древнегреческой мифологии. И вроде как метил в профессора. Но в те времена путь в профессуру был закрыт для беспартийных. И доцент Абрамчук ради своих древнегреческих богов решил вступить в коммунистическую партию. Но на заседании парткома старые коммуняки завалили доцента вопросами, на которые он не смог ответить. Что-то там про ударников труда, их рекорды… Но особенно возмутило комиссию, что он не знал ни одного члена Политбюро ЦК КПСС. В общем оказался недостоин, поэтому его и тормознули. Можно было ещё попытаться, но то ли квоты на интеллигенцию уменьшили, то ли Абрамчук обиделся, так или иначе, но спец по древнегреческой мифологии остался беспартийным доцентом.

С тех пор Абрамчук возненавидел членов Политбюро. Но «метать громы и молнии» в коммунистический Олимп, то есть Кремль, простому доценту не представлялось возможным. И тогда он стал «метать громы и молнии» в портреты членов Политбюро на плакате, который повесил в коридоре коммуналки. По выходным, изрядно выпив, доцент шёл разбираться с коммунистической элитой. Монументально застыв перед плакатом и уставившись на одного из членов Политбюро, доцент Абрамчук начинал свой монолог: «Уважаемый товарищ имярек, расскажите мне про Зевса-громовержца!». После паузы, следовало укоризненное: «Не знаете его? Стыдно вам должно быть, товарищ имярек! Так вот, я вам сам расскажу…» И шпарил легенды и мифы Древней Греции бесстрастно взирающим на него членам Политбюро. Так, ещё в дошкольном возрасте, я услышал про Зевса, Геру, Афину, Гермеса, Афродиту, Аполлона, Диониса, Артемиду и других древнегреческих чуваков.

Когда я пошёл в первый класс, то очень удивил свою учительницу. Надо же! Ребёнок не умеет ни читать, ни писать, зато знает древнегреческую мифологию.

А заканчивалось выступление доцента Абрамчука следующим пассажем: «Я мог бы поведать вам, товарищ имярек, ещё много чего, но не имею права: здесь дети ходят». Смысл этой фразы я понял, уже будучи взрослым. Как-то заглянул в «Мифы Древней Греции» (сборник, не адаптированный для детей) и ужаснулся: что они вытворяли, эти древнегреческие чуваки! Да по ним же Уголовный кодекс плачет!

Жители нашей квартиры не раз наезжали на Абрамчука: мол, забери плакат к себе в комнату и там выступай! Но доцент, разъярённый, как Зевс-громовержец, категорически отказывался. «Все должны знать членов Политбюро! Смотрите и запоминайте!»

Сцена в «чудненьком файлике» была немой, лишь внизу – бегущая строка. Там лаконично излагалось то, что сейчас промелькнуло в моей памяти. Словно заколдованный, я пялился в этот мистический экран… и очнулся только от знакомого голоса: «Привет, Генка!».

Стелла! Я не сразу обернулся к ней – испугался, что опять превращусь в невидимку. Стелла будет смотреть на Дэла, а я, как дурак, обернусь жалкой тенью моего денежного эквивалента. И зачем только я помирился? Лучше бы тешил свою мужскую гордость иллюзией – мол, я для неё что-то значу, но сам не хочу встречаться.

Однако Стелла, не замечая Дэла, подошла ко мне, чмокнула в щёку и спросила, глядя мне (!) в глаза:

– Куда мотанём?

Я растерялся. Куда мотануть – не проблема. В «Дюже вип» есть и бар, и ресторан. Проблема в том, что Дэл попрётся за нами. Вот идиотская ситуация!

– Может, познакомишь нас? – прозвучал у меня за спиной голос Дэла.

Представлять Дэла телохранителем было глупо, и я сказал:

– Это мой друг. Он не местный… сейчас гостит у меня.

Стелла нахмурилась. Я отвёл её в сторону и тихо сказал:

– Понимаешь, он мой партнёр по бизнесу. Неудобно бросить его – он же мой гость.

– Пусть пойдёт куда-нибудь развлечётся, – предложила Стелла.

– Ну… он такой застенчивый, – промямлил я, не найдя аргумента поумней.

Стелла помрачнела ещё больше. Я испугался: как бы нам опять не поссориться. И в то же время обрадовался: она почти не смотрит на Дэла. Значит, я важен ей как человек.

– Поехали ко мне, – прошептал я, обнимая Стеллу. – Я так соскучился.

– Я тоже, – ответила она. И покосившись на Дэла, буркнула: – Но этот…

– Он не будет нам мешать, – торопливо сказал я.

Хотя сам не был в этом уверен. Шагая на подземную стоянку, я придержал Дэла за плечо, и, когда Стелла ушла вперёд, угрожающе зашипел:

– Не вздумай устраивать фокусы! Заройся в комнату для гостей, и чтобы тише воды ниже травы!

Он снисходительно, как барчук прислуге, бросил:

– Пожалуйста!

А потом спросил тем заботливо-издевательским тоном, что хуже удара под дых:

– А ты уверен, что она отреагирует на тебя, если меня не будет рядом?

– В каком смысле отреагирует?

– В том самом.

Меня шарахнул дикий страх – извечный мужской, «тот самый». Стать невидимкой в постели – подлейший из мужских обломов. И я боялся, что мои подозрения оправдаются. Ведь Стелла – девушка прагматичная, лишь бы с кем не встречается. Вряд ли её привлекают во мне высокие душевные качества и даже сексапильность. Будь я слесарем, никакие мужские достоинства не помогли бы мне затащить её в постель.

А этот эфемерный гад, словно изгаляясь, предложил с пошлой ухмылкой:

– Ну, если что – зови.

Я с трудом загнал бешенство в крепко сжатые кулаки:

– Что, под кроватью спрячешься? Или в шкафу? Может, ещё запрыгнешь в нам в постель третьим?

– Это было бы интересно.

– Ты, падло, не доводи! А то так двину, что полетишь прямой наводкой в свой эфемерный гадюшник!

– Гадюшник – это ваш мир, лицемерный и продажный.

– А чего ж ты к нам припёрся, если он такой гадюшный?

– Я же говорил, что не сам это решаю. Да успокойся ты. Может, обойдёшься и без меня.

И Дэл подмигнул мне, как циничный сутенёр. У меня аж пальцы в кулаках свело! Нет, когда-нибудь я не удержусь и прибью этого гада!

23 ∞ ¤ ∞

Всю дорогу, пока мы ехали в Аховку, я пытался понять: почему Стелла игнорирует Дэла? Неужели её интерес ко мне абсолютно бескорыстен? Конечно, её родитель – человек богатый, и сама она хорошо зарабатывает, но гарантирует ли это отсутствие всякого расчёта с её стороны? Предположим, что она влюблена в меня и на моё бабло ей плевать – лестно, чего там кривить душой, но я же не наивный пацан, чтобы поверить: ей всё равно, сколько я зарабатываю. И всё-таки она в упор не замечает Дэла. Вывод напрашивается один: если мои финансы ей по фигу, значит, я интересен ей как человек… или здесь только секс? Но я не такой уж плейбой и баб с ума не свожу. Дамочка с деньгами (типа Стеллы) могла бы такого мачо себе отхватить! Так что её держит со мной? Вспомнилась насмешливая фраза Дэла: «Все хотят бескорыстной и преданной любви от других». А ведь и правда. Неохота себе признаваться (стрёмно даже в своих глазах выглядеть сентиментальным олухом), но я тоже хочу, чтобы Стелла меня полюбила. Не за деньги и статус, а потому, что я – это я. Такой вот единственный и неповторимый.

Вдруг я словно голой пяткой наступил на колючку – увидел в зеркале на ветровом стекле издевательскую улыбку Дэла, который сидел на заднем сидении. Наверно, он уже представил моё фиаско в постели и то, как я униженно зову его. Я шарахнул по зеркалу ненавидящим взглядом: «Не дождёшься, гад! Лучше я вообще останусь без секса!»

Сомневаюсь, чтобы моя ненависть испугала Дэла, но – чёрт его поймёт! – он в этот вечер действительно был тише воды ниже травы: зарылся в комнату для гостей и не высовывался.

А мне, пока я способен был мыслить, хотелось позвать его – пусть бы обломался гад! Думал, что без него Стелла меня не заметит. Ха! Если бы она всегда меня так «не замечала», я считал бы себя наикрутейшим плейбоем Галактики. Только одно меня огорчало: жаль, что этот эфемерный гад не видит моего триумфа. Нет, я вовсе не эксгибиционист, и хвастаться мужскими подвигами не в моих привычках, но жажда реванша за многократные унижения прямо выталкивала меня из постели – распахнуть бы дверь да заорать на весь дом: «Эй ты, падло! Иди сюда, полюбуйся!» Понятное дело, что во время секса умные мысли в мужской башке обычно берут тайм-аут, но такого бредового чувства раньше мне испытывать не приходилось. Это был не просто секс – это было сражение, битва, дуэль. Я доказывал… только не женщине, что была со мной в постели, а своему денежному эквиваленту, притихшему где-то за стенами, – доказывал, что я сильней и круче, мстил за чувство неполноценности, которое он, точно кобра, впрыснул в моё сознание.

Яд пережитых за последнее время унижений, капля за каплей, превратился в нектар. И в сто раз больше кайфа от секса был кайф от ощущения, что я реален, что женщина реагирует на меня безо всяких денежных эквивалентов. Я победил своего соперника – безжалостного соперника любого мужчины; циничного служаку чистогана, способного, даже не парясь, легко отбить женщину и сделать невидимым того, кто её любит. С тех пор как в мире появились деньги, соперничают не мужчины – соперничают их денежные эквиваленты. Бои без правил, где победитель известен заранее. И всё же… не всё в этом мире покупается и продаётся.

Волна эйфории накрыла меня, испарились всякие мысли…

…Когда же страсти утихли, и я снова стал соображать, первым делом подумал: интересно, согласится ли Стелла выйти за меня? Но спросить не решился – постель не самое подходящее место для предложения.

Внезапно загрохотали аккорды рока – оглушительно громкие в тишине спальни. Я схватил мобильник с тумбочки. Звонок был с мобильного Моцаренко – моего помощника. Но почему-то раздался женский голос – точней, это были истерические всхлипы: «Я убила Игорька!»

24 ∞ ¤ ∞

Наверно, даже по сигналу «боевая тревога» не вскакивают с постели быстрей, чем это сделал я. Ничего вразумительного мне услышать не удалось – женщина, скорей всего, жена Моцаренко, лишь судорожно всхлипывала и повторяла: «Я убила Игорька!».

– Ну что ещё? – сонным голосом пробормотала Стелла.

Я чмокнул её в щеку.

– Спи. Мне надо срочно уехать.

Две минуты – и я одет. Ещё три минуты – и мерс выведен из гаража. Подруливая к воротам, я спохватился: а Дэл? Вдруг меня без него не воспримут? Да и нельзя оставлять его в доме со Стеллой. Чёрт знает, на что он способен?

Выскочив из машины, я рванулся обратно к дому и на пороге столкнулся с Дэлом. В отличие от меня (я был в свитере, джинсах и кроссовках), он вырядился, как на деловую встречу (плащ-костюм-туфли), и даже галстук нацепить не забыл.

– Я слышал, как ты нёсся по лестнице, и догадался, что надо куда-то ехать, – сказал он.

Через полчаса мы подкатили к малоэтажному жилому комплексу, построенному за кольцевой дорогой, недалеко от Новорижского шоссе. Год назад мой помощник Игорь Моцаренко приобрёл здесь квартиру в трёхэтажном доме. Я бывал в гостях у Игоря и знал код домофона его подъезда. Открыл дверь и помчался по лестнице на третий этаж. Позвонил в квартиру. Никто не отозвался, не вышел. Я толкнул дверь. Оказалось, что она не заперта.

Войдя в квартиру, я услышал в гостиной всхлипы. Рванулся туда… и от жуткой картины чуть не выпал в осадок. Под боковой стеной сидела на корточках, дрожа, как гламурный осиновый лист в коктейльном платье, жена Моцаренко – Лариса. А мой помощник в полной отключке валялся на полу, точнее, на ковре – возле открытого окна. Комнату освещал только торшер, стоящий у кресла в углу.

Я зажёг люстру, присел на корточки возле Моцаренко и приложил пальцы к его шее. Слава богу, сонная артерия пульсирует. Да и запах спиртного вселяет надежду: похоже, Игорь просто наклюкался.

– Что ты наплела?! – заорал я на Лариску. – Убила! Какого чёрта людей пугать? Он же бухой. Вот и вырубился.

– Нет, – пробормотала она. – Это я его вырубила.

И, вытирая шёлковым шарфиком слёзы, стала рассказывать, что произошло.

Они с Игорем были в гостях. Возвращаясь домой на такси, поссорились, поэтому Игорь пошёл спать на диване в гостиной. Однако вместо храпа Лариска услышала мат-перемат и, встревоженная, заглянула туда. Моцаренко сражался с трёхногими жабами: вылавливал их по углам и швырял в открытое окно. Лариска пыталась утихомирить мужа, но без толку. И когда он размахнулся, чтобы выбросить очередную жабу, Лариска стукнула его по затылку другой, точно такой же. Игорь упал и с той секунды валялся на полу, не подавая признаков жизни – так показалось пьяной Лариске. В панике она схватила мобильник Игоря и первому, кто отозвался – это был я, – сообщила ужасную новость.

Я с трудом удержался, чтобы не обложить её. Вот дура набитая! Хоть бы изредка думала своим гламурным умишком.

– Ты, чем ерунду пороть, лучше бы скорую вызвала!

– Я боялась, – пролепетала она. – Мне показалось, что я его убила.

– Надо перенести его на диван, – сказал я и обратился к Дэлу: – Помоги мне.

Пересекая комнату, он поднял с ковра трёхногую жабу – орудие преступления – и поставил её на журнальный столик возле кресла с торшером. Лариска, икнув, пробормотала:

– Не туда. Надо в угол на пол.

Вот гламурняк беспробудный! Муж ещё не очухался, а ей главное – жабу правильно поставить! Я взял Моцаренко под мышки, а Дэл – за ноги. Только мы уложили Игоря на диван, Лариска, с ужасом пялясь на ковёр, завизжала:

– Ой! Тут пятно крови!

Я подошёл к тому месту и, увидев на ковре тёмное пятно, похолодел. Чёрт! Неужели что-то серьёзное? Моему помощнику только сотрясения мозгов не хватало!

– Тащи полотенце! – велел я Лариске, а сам повернул Игоря на бок и осмотрел его затылок.

Кровь уже не идёт, лишь запёкшаяся рана… вроде неглубокая.

Увидев на полу мобилу Игоря, я поднял трубку, нашёл в списке фамилию Орехов и ткнул в клавишу вызова. Орехов – приятель Моцаренко – врач одной из частных клиник, живет в этом же комплексе, в соседнем доме. Звонить пришлось долго. Наконец Орехов ответил: спросонья ругнулся, но пообещал прийти.

Через десять минут его туша уже вплывала с чемоданчиком в гостиную, хрипло ворча:

– Ну что я вам, земский врач? Таскают людей среди ночи! Что, у нас нету скорых?

– Если скорую вызвать, они же ментам стукнут, и Лариску могут посадить за покушение на убийство. – Я нарочно сгустил краски, чтобы припугнуть эту дуру.

Осматривая рану Игоря, Орехов саркастически прокомментировал:

– Милые бранятся – только тешатся.

И спросил у Лариски:

– Чем ты его?

– Жабой, – пролепетала «преступница».

Орехов усмехнулся:

– Так и запишем в истории болезни: контуженный фен-шуем.

До Лариски специфический врачебный юмор не дошёл – её гламурных извилин хватает лишь на глянцевые журналы. Она опять ударилась в слёзы. Меня же слова толстяка Орехова успокоили. Будь всё так плохо, вряд ли он стал бы шутить. Пока врач обрабатывал рану «контуженного», тот очнулся и что-то забормотал. Я присел на кресло и уткнулся взглядом в стоящее на журнальном столике трёхногое «холодное оружие» с выпученными зенками.

В прошлом году, когда в моей компании заштормило и на горизонте замаячило банкротство, а значит сотрудники могли потерять работу, жена моего помощника Моцаренко стала фанаткой фен-шуя. Игорь, замотанный проблемами на работе, сначала не обращал внимания на перестановки мебели в своей квартире и появление странных безделушек. Потом, узнав про фен-шуй, скептически ухмыльнулся, но возражать не стал. Однако постепенно рвение Лариски стало его раздражать. Трёхногие жабы «расплодились» аж до девяти штук и приманивали деньги из углов, из-под столов и ещё черт знает откуда. Вместе с жабами эту «почётную службу» – приманивать деньги – несли и другие экзотические статуэтки, убирать и сдвигать которые запрещалось. Дошло до того, что Игорь уже в своём кабинете не мог переставить ни комп, ни стол, ни настольную лампу. Боясь отпугнуть удачу, Лариска стала прямо феншуйским диктатором. Игорь хмуро терпел… но вот нажрался и взбунтовался. Надеюсь, она долбанула его не очень сильно.

Я взял жабу на подставке из столбиков монет и взвесил на ладони. Тяжёлая, однако. И я с беспокойством спросил Орехова:

– Что с ним? Надолго он вышел из строя?

Врач продолжал бинтовать голову больного, а меня, казалось, не слышал. Я огляделся: ах, вот оно что! Дэла нет в комнате. Кстати, Лариски тоже. Куда они подевались?

Я обошёл квартиру – нигде их нет. Хотел выглянуть на лестничную площадку, но тут входная дверь открылась, и появились они: Лариска, а следом – Дэл с кучей жаб на сложенных перед грудью руках.

– Дама попросила помочь ей собрать жаб, – сказал он, проходя мимо меня.

Я чертыхнулся. Вот дури́ща! Муж с разбитой башкой до сих пор не очухался, а она поскакала на улицу собирать своих жаб!

Оказав первую помощь «контуженному» фен-шуем, врач взял чемоданчик и, глядя на Дэла, сидящего в кресле под торшером, бодро произнёс:

– Вроде ничего страшного. Но надо сделать снимки. Утром буду ехать в клинику, заберу его. А пока пусть поспит, протрезвеет.

Потом Орехов обратился к Лариске:

– Присматривай за ним. И жабами по черепушке больше не бей.

Я проводил врача и, закрывая за ним дверь, услышал слабый голос Моцаренко: «А почему в моей квартире посторонние мужики?» Наверно, увидел Дэла. Ещё приревнует Лариску.

Вернувшись в гостиную (Лариски там не было), я обнаружил, что Дэл, сидящий в кресле под торшером, читает свой «чудненький файлик» – и ноль внимания на хозяина, который, опираясь на локоть, пытается встать с дивана.

– Не рыпайся, Игорь! Лежи! – велел я и, надавив на его плечо, заставил улечься.

Пьяный взгляд Моцаренко переплыл на меня:

– Генерал, а что вы тут делаете?

– Пришёл проверить, по уставу ли построены жабы? – насмешливо бросил я, присаживаясь на край дивана.

– Вот вы шутите, генерал, а я уже в своей квартире не могу находиться. То – не трогай, то – не двигай… А эти жабы! Они мне уже снятся! Она меня добьет этим фен-шуем! – простонал Моцаренко.

– Ну что ты, Игорь! – возразил я. – Она о тебе заботится… Не обращай внимания на эти глупости. Бабы вообще суеверны.

– Чего, разумеется, нельзя сказать о мужчинах, – донеслось из-за «чудненького файлика» под торшером. – Например, абсолютно не суеверны брокеры, которые избегают сделок в пятницу тринадцатого. И совсем уже не суеверны те, кто придумывает свои приметы. Вот, например, был такой брокер, который проворачивал сделки, держа в кармане пятак, завернутый в однодолларовую купюру.

У меня в груди словно тугая пружина разжалась и лупанула по рёбрам. Вот гад! И это он знает! Никому на свете я не говорил про этот пятачок в долларе. Не помню, услышал я где-то, вычитал или сам придумал, что такой талисман приносит удачу, но на бирже он всегда был со мной в кармане – пятикопеечная монета (ещё советского образца) в американском бумажном долларе. И мне тогда казалось: реально помогает.

– А когда этот брокер ушёл с биржи, – не унимался Дэл, – у него появилась другая примета…

– Заткнись! – прошипел я. И покосился на Моцаренко: слышал ли он? Догадался ли, о ком речь?

Глаза Игоря были закрыты. Наверно, заснул. Я встал с дивана и вышел в прихожую. «Лариса, мы уходим!» – крикнул я куда-то подевавшейся хозяйке. Она, уже в махровом халате, выскочила из ванной. Умытая. С полотенцем на плече. Глуповатая баба, но хорошенькая! Одно время Лариска мне очень нравилась. И, если бы не моё табу (никаких шашней с бабами друзей и партнёров по бизнесу), возможно, и закрутил бы я с ней.

Шагая к мерсу, припаркованному на тёмной боковой дороге за освещённой стоянкой, плотно забитой тачками, я стал ворчать на Дэла:

– Какого чёрта встреваешь в чужие разговоры! Тебе обязательно озвучивать свой идиотский файлик?

– Я вступился за честь дамы! – напыщенно заявил он. – Так приятно обламывать высокомерщину! Может, бабы и глупые, да только у мужиков суеверий не меньше…

Доумничать он не успел. Я рванулся к своей машине, схватил стоящий на капоте предмет и швырнул его на поляну с кустами. Сам же упал на траву рядом с дорогой и закрыл руками голову. Секунда, вторая, третья… и ничего. Тишина. Я осторожно поднял голову. Передо мной стоял Дэл.

– У тебя что, припадок? – спросил он участливо.

Поднимаясь, я сконфуженно пробормотал:

– Увидел на капоте какую-то хрень и подумал: взрывчатка.

– Успокойся. Это была всего лишь мирная жаба, – сказал он. – Когда мы собирали жаб, что выбросил в окно твой помощник, Лариса подарила мне одну – деньги приманивать. И, чтобы не тащить её в дом, я поставил эту милую зверюшку на твою машину.

Я подумал: вот до чего доводит паника! У меня от страха помутилось в башке. Ведь, как правило, взрывные устройства открыто на машины не ставят. Укромных мест в любой тачке хватает. Но я так испугался! Какой там вглядываться и вдумываться!

– Да, нервишки шалят, – констатировал Дэл.

– Пережил бы ты бандитские девяностые! – огрызнулся я. – На тебя не устраивали покушений.

– Если всё так серьёзно, что ж ты не наймёшь охрану?

– Так это давно было. Тогда откупились, всё устаканилось. Сам не знаю: чего это я вдруг?

Чтобы не видеть его издевательски-сочувственную улыбку, я отвернулся и достал из кармана ключи от машины. Отключил сигнализацию и открыл водительскую дверь.

– А как же моя жаба? – с наигранным огорчением спросил Дэл. – Надо её найти, а то чем же я буду деньги приманивать?

Издевается, гад!

– Ищи! Только пойдёшь пешком! – рявкнул я.

Руки так дрожали, что я не сразу попал ключом в замок зажигания. Страх (оттуда, из девяностых), который, мне казалось, исчез навсегда, вынырнул, словно киллер из тёмного переулка. Гадостное ощущение… будто нервные клетки сами прыгают под бульдозер!

Видно, почуяв моё состояние, Дэл не стал больше меня дразнить. Сел рядом и застыл, как феншуйская жаба.