Текст книги "Штурман по имени Ма"

Глава 9. Поменяемся ролями? Грустный разговор. Атака на машину

«А он способный артист, – думала Марья Ивановна про Константина. – Так похоже её изображает. Эх, не ценили его в театре! С таким талантом – и „кушать подано“. Тут не только в рекламные агенты – в дворники сбежишь».

«Огорчаешь ты меня, Котик, – говорил Константин Ирине Модестовне. – Жену упрекаешь, что она готовить не умеет, рубашки твои плохо утюжит, а сам посуду за собой не моешь, тюбик с зубной пастой никогда не закрываешь. Я уже молчу о том, что ты носки где попало бросаешь. Неужели трудно положить их в бачок для стирки? А как ты за столом себя ведёшь? Локти на стол кладёшь во время еды…»

«Ну, не ноги же, – вступилась за чужого зятя Марья Ивановна. – Уже и расслабиться дома нельзя – поесть по-человечески. Ох, и придирчивая эта Ирка!»

Очередное совместное занятие больше напоминало театральное действо. В психологии это называется «разыгрыванием ролевых ситуаций». Тёщам надлежало исполнить роль зятьёв, а зятьям – роль тёщ. Мероприятие преследовало двоякую цель:

1. Влезть в шкуру оппонента и почувствовать, каково ему.

2. Посмотреть на себя со стороны.

Первыми вызвались Ирина Модестовна и Константин. Ясное дело, артисты – им и карты в руки. Переглядываясь и хихикая, остальные с интересом смотрели семейный спектакль. Когда артистический дуэт покинул «сцену», Нелли пригласила следующую пару: Галину Алексеевну и Бориса. Нацепив на себя личину зятя, «мышка» превратилась в «тигра» – так рычала, что Борис не выдержал, «сбросил маску» и завопил:

– Вы что, сдурели, мамаша?! Чего вы тут разорались?!

– Борис, не выходите из роли! – сделала ему замечание Нелли.

– А чего она орёт? Ей можно, да?

– Она ведь вас копирует. Продолжайте.

– Не буду я бабу изображать! – воспротивился Борис.

В аудиторию вошла Степанида Петровна.

– Извините за опоздание. На электричку не успела, с дачи ехала. А чем это вы занимаетесь?

И узнав, чем именно, она прямо с порога, не дожидаясь своей очереди, вступила в игру.

– Уважаемая Степанида Петровна! – обратилась она к Юрию. – Вам очень не повезло с зятем! Я – идиот, маньяк, психопат!

– Без грубостей! – сделала ей замечание Нелли.

– Да как же с ним иначе разговаривать? Вы знаете, что он натворил? Он спасателя чуть не прибил! Дочка забыла ключи в квартире, когда в магазин вышла. Хотела позвонить ему на работу, а потом решила в МЧС обратиться. Их часть недалеко от дома. Они согласились влезть в окно по лестнице пожарной машины. Спасатель полез по лестнице, а дочка пошла к дверям. Стоит в коридоре, ждёт. Вдруг её соседка позвала. Она к ней на секунду заглянула, и в этот момент он… – Степанида Петровна указала на Юрия, – домой заявился. И тут, как на грех, дверь открывается – из квартиры выходит спасатель. Наш дурак – ему в морду! Ну, тот парень не хлипкий, врезал ему в ответ. Сцепились они. Хорошо, что дочка прибежала. Еле разняла их. Ну, не придурок? Человек ему доброе дело сделал – дверь ломать не пришлось, а он ему в морду!

Юрий огрызнулся:

– А что я должен был думать, если в моей квартире посторонний мужик?

– Он же не голый был!

– Ну и что? Сделал своё дело и оделся. И вообще… я уже перед всеми извинился. Небось, на сына своего не орёте, когда он невестке сцены ревности устраивает!

– Мой сын не такой идиот, как ты! Горилла мудилович!

Нелли решительно остановила перепалку:

– Хватит! Степанида Петровна, сядьте на место!

После «мышки» и Бориса вышли юрист и его тёща. Хитромудрый жрец Фемиды ловко использовал ситуацию, чтобы довести тёщу до белого каления.

– Да хватит уже! Надоело! – вскричала Зинаида Васильевна, услышав раз этак в десятый: «Я тебя пять лет кормила и поила».

– Не нравится? – усмехнулся Игорь. – А мне, думаете, нравится?

– Игорь, не выходите из роли, – потребовала Нелли.

– Я не выхожу. Я в точности её изображаю.

– Он надо мной издевается! – возмутилась Зинаида Васильевна.

– А мне показалось, он вас неплохо копирует, – заявила психолог.

Тёща юриста, оскорблённо сжав губы в ниточку, умолкла. А когда торжествующий Игорь с притворной обидой в голосе опять забубнил: «Я тебя пять лет кормила и поила» – она бросилась ему на шею с воплем:

– Мамочка, дорогая, спасибо вам за всё! Если бы не вы, я никогда не стал бы человеком! Только благодаря вам, только благодаря вам…

– Да отстаньте! Вы что, спятили? – бормотал полузадушенный юрист, пытаясь оторвать от себя тёщу.

«Ох, и хитрющая эта Зинка! – восхитилась Марья Ивановна. – Как она его обломала! Молодец! Ой, хоть бы до нас очередь не дошла».

Увы, после юридической семейки Нелли вызвала их с Павлом. Марья Ивановна тяжко вздохнула (отсидеться в окопе не удалось) и с тяжёлым сердцем пошла возводить на себя напраслину.

* * *

– Поехали уже! – сердито крикнул в окно машины Павел.

Марья Ивановна с неохотой покинула кружок тёщ на ступенях ДК и направилась к «тойоте».

– Сколько можно сплетничать! – рявкнул зять, выезжая со стоянки.

– Кто бы говорил! – огрызнулась Марья Ивановна. – Да вы, журналисты, сами первейшие сплетники! Мало того что по всему миру сплетни разносите, так ещё и деньги за это берёте.

– А вы работаете бескорыстно – из любви к искусству.

– По крайней мере, деньги за это не берём. Не то что вы – продажное племя!

– Вы бесплатно больше навредите, чем иные за деньги. Между прочим, по статистике больше всего семей распадается из-за тёщ. И ссоры, как правило, первыми начинают тёщи…

Давая выход раздражению, зять стал хаять всё племя тёщ, в свойственной журналистам манере высвечивая лишь то, что было ему на руку.

Марья Ивановна решила не поддаваться на провокацию. Но выдержки хватило всего на пять минут.

– Ох, и сволочной у тебя характер, Пашка! Правильно тебя из газеты попёрли!

– Я сам ушёл! И знаете, почему?!

– Откуда мне знать? Расскажи.

– Когда я после института пришёл в эту газету, мне моя работа очень нравилась… До тех пор, пока газета не «пожелтела». Серьёзных статей почти не печатали. Приходилось писать всякую чушь. Но я ещё держался. И вот однажды встретил давнего знакомого – Михаила. Когда я учился в школе, мы с ним ходили в секцию по картингу. Этот Мишка был такой фанат, что его гнали домой с тренировок. Свой карт мог до винтика разобрать и собрать. Всю «Школу юного гонщика» – был такой раздел в журнале «За рулём» – знал наизусть. Мы все были уверены, что он станет профессиональным гонщиком. Через два года я ушёл из секции, и наши дороги разошлись. И вот однажды, когда я уже в газете работал, встретил его случайно. Он к тому времени закончил физико-технический институт, бизнесом стал заниматься, а параллельно в гонках участвовал. Даже стал чемпионом страны по ралли. За рубежом начал выступать, причём на свои средства. Видя его успехи, спонсоры им заинтересовались: начались переговоры. В общем, дела пошли в гору. И вдруг…

– Разбился в автогонках?

– Гонки здесь ни при чём. Это было обычное ДТП – на встречку выскочил «Мерседес». Мишку реакция спасла. В последний момент успел руль вывернуть. Очнулся через несколько дней в реанимации. Потом уже узнал, что водитель «мерса» был в стельку пьян. Тоже переломался, но остался живой. И вот эта пьяная сволочь Мишке всю карьеру загубила. Больше года в больнице провалялся, кучу операций перенёс и всё равно инвалидом остался. Ходил на костылях. От безысходности начал пить. Дошло уже до того, что утром первым делом к стакану тянулся. Жена пыталась за него бороться, но он её выгнал. Потом как-то, в минуту просветления, глянул на себя в зеркало и подумал: «На чёрта мне такая жизнь? И трезвым жить тошно, и спившейся скотиной быть не хочу». Приготовил снотворное. Решил напоследок любимый фильм посмотреть. Поставил кассету, включил телевизор, а там гонки транслируют. Он так и застыл – не смог даже кнопку пульта нажать, на видик переключить. Вначале, говорит, будто соль на рану, а потом вдруг такое чувство накатило, словно он сам в этих гонках участвует. И подумал: «А может, ещё не всё потеряно?» Это «может» и спасло его от самоубийства. Нашёл он профессора с какими-то универсальными методиками. Начал восстанавливаться. Временами были такие боли, что он сознание терял. Срывался несколько раз, опять в запой уходил, потом всё сначала. В общем, выкарабкался. Снова работает, к жене вернулся. Конечно, говорит, больших высот мне уже не достичь, но я и малым успехам рад: участвую в любительских гонках. Но главное, говорит, я себя уважать стал за то, что не сдался.

– Молодец какой! Ты бы статью про него написал.

– Именно это я и сделал – написал очерк. Показал заму главреда. Когда я в газету только пришёл, он был ещё начальником отдела. Встретил меня по-доброму, помогал. Я у него многому научился. Мой очерк ему понравился, но, говорит, печатать мы его пока не будем, подождём лучших времён. Так почти год прошёл. И вот однажды получаю задание: написать заметку о собачьих именинах.

– Что-что?

– Местная прима решила отметить именины своей собачки. Сняла зал в ресторане, бомонд пригласила. Разве пресса может обойти вниманием это выдающееся событие? Вот и послали меня. Я отказался. Вызывает меня этот зам: «Тебе что, работать здесь надоело?» Я говорю: «Надоело! Ты посмотри, во что наша газета превратилась!» Тогда он сравнил прибыли, так сказать, до «желтизны» и после. Разница была настолько весомой, что я заткнулся. А что тут скажешь? Если читателям выкрутасы обожравшегося бомонда на собачьих именинах интересней, чем судьба человека – о чём тут можно говорить?

– И что, не пошёл?

– Нет. Другого послали. А я кое-как дотянул до срока окончания контракта и сам уволился. Лучше буду машины ремонтировать.

– А разве нельзя в другую газету устроиться? Или в журнал?

– Серьёзных изданий мало, а журналистов – тьма.

Павел замолчал, хмуро глядя на дорогу.

«А ведь я на его месте поступила бы так же, – подумала Марья Ивановна. – Только я бы ещё хлеще этого зама обложила. Хотя… того тоже можно понять. Зарплату сотрудникам платить надо? Надо. Тут не только про собачьи именины – про юбилей инфузории-туфельки напишешь».

Остановившись напротив гастронома, Павел заглушил двигатель и, пробурчав: «Я быстро», вышел из машины.

Было ещё светло – сумерки только начинались. Глядя в окно водительской дверцы на проезжающие мимо автомобили, Марья Ивановна поразилась: до чего же много женщин за рулём! А ведь во времена её молодости женщин-водителей почти не было. И так захотелось вдруг ей самой побыть на водительском месте – порулить… хотя бы стоящей машиной, – что не смогла она противиться искушению. Быстро – пока зять не вернулся – выскочила из «тойоты», оббежала её и села за руль. Воображение включило своё зажигание, и Марья Ивановна лихо «понеслась по дороге».

Мысленный вояж прервал стук хлопнувшей дверцы. В зеркале на ветровом стекле появилось лицо незнакомого мужчины, лет под сорок. «Поехали быстрей!» – крикнул он. Марья Ивановна хотела ответить, что она не таксистка и вообще не умеет водить, но вдруг снаружи донёсся угрожающий крик: «Стоять!» По краю дороги, размахивая сложенным зонтом, к «тойоте» бежала женщина. Панически вскрикнув, мужчина перевалился через спинку переднего сидения и нажал клавишу блокировки на водительской двери. Преградив путь машине, женщина вытянула руку с зонтом, точно инспектор ГАИ, который целится радаром в нарушителя, и закричала: «Ни с места! Иначе я привлеку вас к уголовной ответственности за похищение ребёнка!»

Глава 10. Чокнутая семейка. Прикроем влюблённых? Ещё один малахольный дружок

«О боже! Наверно, папаша у своей бывшей жены ребёнка похитил! – молнией пронеслось в голове Марьи Ивановны. – Видно, совсем малюточка, раз я его не заметила. Ещё и меня обвинят в пособничестве. Только этого не хватало!»

– Вот что, уважаемый! – глядя на мужчину в зеркало, произнесла она как можно строже. – Не впутывайте меня в свои разборки! Забирай дитёнка и уматывай!

– Какого дитёнка? – удивился мужчина.

Выглянув из-за спинки сидения, Марья Ивановна оторопела – никакого младенца в машине не было – и, показав на женщину за ветровым стеклом, растерянно пробормотала:

– А что ж она кричит про какого-то ребёнка?

– Так это она про меня. Я ребёнок. А она моя мама. Я вас умоляю: не открывайте! Уезжайте быстрей!

Кто знает, как бы Марья Ивановна выпуталась из этой бредовой ситуации, если бы не появился Павел. Заглядывая в окно водительской дверцы, он сердито спросил: «Что здесь происходит?» Мужчина радостно завопил: «Пашка!» – и, дотянувшись до водительской дверцы, разблокировал все двери. Потом выскочил из машины и хлопнул Павла по плечу. Они перешли на тротуар и стали разговаривать.

Выйдя из «тойоты», Марья Ивановна остановилась между ними и женщиной, которая обвинила её в похищении «ребёнка». Из машины, да ещё в сумерках, эта дама показалась ей моложе. Но теперь было видно, что ей уже лет шестьдесят. Интересная, статная женщина – как говорят, «со следами былой красоты на лице».

Павел отвесил женщине поклон – вежливый, но со скрытым шутовским подтекстом.

– Зося Брониславовна, моё почтение!

Высокомерно кивнув, женщина сказала своему великовозрастному «ребёнку»:

– Поторопись, Аполлон! Иначе мы опоздаем!

– Ну скажи ты ей, Паша, – тоном обиженного дитяти забубнил Аполлон. – Мне надо в боулинг-клуб, выполнять редакционное задание. А она меня в филармонию тянет. Дождётся, что меня с работы уволят.

– Не передёргивай факты, Аполлон! Тебе давно было известно о концерте. Мог бы с ними и на другое время договориться.

– Ну забыл я, мама, забыл!

– А в чём проблема, Зося Брониславовна? – удивился Павел. – Сходит на этот концерт в другой раз.

– Другого раза не будет… всего один концерт… заезжая знаменитость… какого чёрта его сюда занесло? – пробурчал Аполлон.

Марье Ивановне стало жалко его. И неожиданно для себя она предложила даме:

– Давайте я на концерт пойду вместо вашего сына, чтобы вам не было скучно.

Зося Брониславовна глянула на заступницу так, как посмотрел бы спикер на депутата, распевающего матерные частушки во время обсуждения бюджета.

– Дело не в скуке. Она и сама пошла бы на концерт… Просто она не хочет меня одного в клуб отпускать, – объяснил Аполлон. – Она боится, что меня охмурит какая-нибудь стерва. Я предупредил менеджера, что приду с нашей сотрудницей, журналисткой. Не говорить же им, что это мама пасёт меня.

Зося Брониславовна смерила его негодующим взглядом – так посмотрел бы спикер на депутата, подошедшего к нему в разгар законодательных дебатов… с бутылкой водки и, соответственно, предложением хлобыстнуть рюмашку-другую.

– Неужели ты думал, что я отпущу тебя одного в это сомнительное заведение?

– Почему сомнительное? Нормальный боулинг-клуб.

– Это тот, что недавно открылся? – уточнил Павел.

– Ага. Они попросили написать про них. А я, когда с ними договаривался, то совсем забыл про этот концерт. А мама и концерт пропустить не хочет, и боится меня одного отпустить в клуб.

Павел вступился за приятеля:

– Зося Брониславовна, вы зря беспокоитесь. Это же боулинг, а не стриптиз-клуб.

– Мне уже перед знакомыми стыдно: мама контролирует меня, как малолетку, – пожаловался Аполлон. – Звонит по триста раз на день: проверяет, где я да с кем?

«Ну и дела! – подивилась Марья Ивановна. – Я тоже над своими детьми трясусь, но эта Зося даже меня перещеголяла!»

– Ты слишком наивен и доверчив, Аполлон! Мой материнский долг – уберечь тебя! – объявила Зося Брониславовна и взяла сына за руку. – Идём!

Великовозрастное дитя ноющим тоном запротестовало:

– Ну, это же работа!.. Чего ты боишься?.. Приличный клуб…

Пряча улыбку за напускной серьёзностью, Павел предложил:

– Зося Брониславовна, давайте я с ним пойду. Обещаю, что буду охранять его от стерв.

«Так я тебе и поверила!» – перевела выразительный взгляд Аполлоновой матушки Марья Ивановна и сказала:

– А может быть, мне с ним пойти? У меня-то он не забалует!

Говоря откровенно, ей хотелось посмотреть боулинг-клуб. Она ведь никогда в них не бывала. А тут подвернулся удобный случай – экскурсия на халяву. И заодно доброе дело сделает: выручит парня.

Зося Брониславовна окинула её испытующим взором.

– А вы кто?

– Тёща его, – кивнув на Павла, сказала Марья Ивановна.

На лице Зоси Брониславовны отразилась напряжённая работа мысли – такое выражение обычно бывает у разведчиков на экране, когда они, прежде чем приступить к вербовке очередного агента, раздумывают: а стоит ли ему доверять?

Павел придал себе выражение великомученика, затираненного всеми тёщами мира, и со вздохом пробормотал:

– Да уж! С ней он не забалует.

Этот спектакль произвёл впечатление на Зосю Брониславовну: она согласилась под присмотром Марьи Ивановны отпустить своё великовозрастное чадо в боулинг-клуб.

Когда они ехали в машине, Марья Ивановна спросила у Павла:

– Ты меня подождёшь, пока я буду в клубе?

– Вы что, правда, собрались туда? – удивился он. – Я думал, вы просто хотите отбить Аполлона от мамаши.

– Это да… но мне и самой любопытно посмотреть на боулинг. Так что, подождёшь?

– Лучше вы сходите вдвоём, – предложил Аполлон. – Паш, замени меня.

Такая наглость возмутила Марью Ивановну.

– Сделали тебе доброе дело, так ты на шею садишься? На Пашку свою работу грузишь.

– Не сердись, лапуся, – миролюбиво произнёс Аполлон.

Марья Ивановна рассердилась. Что за фамильярности! «Лапуся», да ещё на «ты». Она повернулась, чтобы отчитать нахала, но увидела, что расплывшийся в улыбке Аполлон прижимает к уху трубку мобильного телефона. А-а, так это он не ей.

– Я удрал от мамы! – с торжеством сообщил кому-то Аполлон. – Пара часов у нас будет. Подожди, лапуся. Мне надо решить один вопрос. Я тебе перезвоню… – И он стал упрашивать Павла: – Ну, сходи за меня. А я в долгу не останусь.

– Вот нахал! – воскликнула Марья Ивановна.

– Я не нахал. Я влюбился, – ответил он. – Отпустите меня на свидание с любимой женщиной. Мы с ней так редко видимся.

– Устройте свидание в клубе. Пусть она туда придёт.

– Вы смеётесь, что ли? Мы же с лапусей на свидании не в боулинг играем.

Марья Ивановна подавила улыбку и строго произнесла:

– Но я же пообещала твоей маме…

– А мама ничего не узнает. Вы только ей не проболтайтесь. Мы же с лапусей тайком встречаемся.

– Она замужняя, что ли?

– Нет, разведённая.

– Ты, что ли, женат?

– Нет. Я холостяк.

– А чего же вы от мамы прячетесь?

– Она не доверяет разведённым женщинам. Как только узнала, что лапуся в разводе, так запретила нам встречаться. Я ей говорю: «Мама, где я тебе в таком возрасте найду неразведённую? Молодые девушки тебя тоже не устраивают, а старые девы мне и самому не нужны». Но она такая упёртая! Пришлось наврать, что мы с лапусей расстались… Паш, ну выручи. Это же недолго.

– А что им сказать? Почему я вместо тебя?

– Так они же в лицо меня не знают. Мы по телефону договаривались. Я тебе дам своё удостоверение. Они же не будут приглядываться к фотке.

Павел усмехнулся и спросил тёщу:

– Ну что, прикроем влюблённых? Заодно и в боулинг поиграете.

Марья Ивановна замялась. Она ведь пообещала присматривать за Аполлоном, но и влюблённых жаль…

– А твоя лапуся не стерва? – уточнила она.

– Что вы! Милейшая женщина! – поклялся Аполлон.

– Ладно, беги к своей лапусе, – разрешила Марья Ивановна.

Высадив Аполлона возле автобусной остановки, они поехали дальше.

– Вот до чего безумная материнская любовь доводит! – стал ворчать Павел. – Бред какой-то! Оба одинокие, а встречаются тайком от мамы, будто школьники.

– Ты во всех матерей каменья-то не кидай! – сердито сказала Марья Ивановна. – И вообще, скажи спасибо, что твоя тёща не такая, как эта Зося. Вот тогда бы ты… Ой!

Она испуганно вжалась в сидение. «Тойота» чуть не врезалась в синюю «мазду», выскочившую из переулка. Резко вывернув руль и объехав лихача, Павел остановил машину, включил аварийную сигнализацию и вышел. Водитель «мазды», остановившейся сзади, наискосок, уже бежал навстречу с извинениями.

– Виноват, мужик! Прости! Давай без гаишников сами разберёмся!.. Паша, друг! Сто лет тебя не видел!

«И хорошо бы ещё сто лет не встречал, – подумала Марья Ивановна, выглядывая в окно. – Ещё один малахольный дружок!»

Мужчины осмотрели «тойоту». У задней дверцы справа, на боковине багажника обнаружилась царапина. «Мазда» всё-таки зацепила «тойоту».

– Пустяки! – обрадовался водитель «мазды». И, вытащив из кармана пиджака бумажник, достал из него купюры. – Вот, Паш, такая сумма тебя устроит?

Взяв деньги, Павел стал распекать приятеля:

– Ты что, дальтоником стал? Цвета на светофоре не различаешь?

– Думал, успею проскочить, – оправдывался тот. – Очень спешу. Халтурка подвернулась. А ты всё так же, внештатником?

Павел кивнул.

– Я тоже бездомный. Полгода назад попал под сокращение, – стал жаловаться приятель. – И дёрнул меня чёрт выбрать журналистику! В тридцать пять тебя уже стариком считают, в сорок – шансов почти никаких, а в пятьдесят – пиши пропало. Надо спешить, Павел, куда-то пристраиваться. Иначе так и промыкаемся до пенсии внештатниками. И что за времена пошли? Все, кому не лень, в журналистику прутся! Из-за них и мы безработные! Ну, я побежал. Сам знаешь, журналиста, как волка, ноги кормят.

Павел уже садился в машину, когда приятель крикнул ему:

– Забыл сказать! Ты представляешь, на днях вакансия подвернулась! Даже не угадаешь, где? В журнале по животноводству! Я отказался! Ну, какой из меня, к чертям собачьим, свиновод!

– Идиот! – обругала несостоявшегося свиновода Марья Ивановна. – Разве можно так ездить! Хорошо, хоть легко отделались.