Текст книги "Симфония по творениям святителя Димитрия Ростовского"

Е

Евангелие

Мы всегда должны поучаться Божиим словам, которые предлагаются нам в Божественном Писании, особенно же евангельским и апостольским словам, читающимся каждый день в церкви на Божественной Литургии. Для того и читаются в церкви каждый раз Апостол и Евангелие, чтобы православный христианин, восприняв хотя бы одно слово из них, получил бы душевную пользу для своего спасения (1).

Еда

Столько плотского питания принимай, сколько тебе для подкрепления требуется, чтобы быть тебе сильным в деле Божием, а все прочее, как ничего не стоящее и излишнее, отвергай. Наиболее старайся о деле Божием, об исправлении душевном, что с тобой будет пребывать вовеки, ибо плоть истлеет, и похоти ее вскоре погибнут, душа же сама пребудет вовеки. Сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную, – говорит апостол (Гал. 6,8).

Не лакомься на мимотекущие сласти и не будь как те люди, избранные судьей Гедеоном на брань, которых Бог прежде повелел искусить питием воды; но поскольку они без рассмотрения, как бессловесные скоты, наклонившись вниз, пили, то потому отлучить их заповедал, как лакомых и неискусных в воинской храбрости, лакавших же ртом своим с руки (Суд. 7, 6) при себе оставить повелел, с каковыми и победу над врагами показал.

В еде и питии будь подобен птице: птица за каждым клеванием туда и сюда с опасением всюду на ловцов озирается и, что-либо заметив, тотчас вверх взлетает, потому и с трудом бывает поймана ловящими. Таков и ты будь, всюду всегда во все стороны озирайся и никогда во всей своей жизни не будь беспечен, ибо и ты отовсюду имеешь ловцов, отовсюду паутина, отовсюду сети. Смотри, чтобы не впасть в них, чтобы не быть пойманным, ибо, будучи пойманным, не без труда освободишься и от тяжести и горести не избавишься.

Не будь подобен мухе и муравью, которые ради малой медовой сладости все свое свободное движение губят; или свиньям, которые хотя и часто от огородного зелья отгоняются, хотя и многие побои претерпевают, однако, о том ничего не помня, снова туда же возвращаются; ты же настолько не будь безумен, не порабощайся никакой сладостью мира сего. Помни, что на весьма малое время дано тебе это, потому будь от этого свободен: лучше быть свободным, нежели порабощенным, лучше иметь власть над собой, нежели связание. Богу единому всем сердцем будь порабощен, а не бессловесной тленной похоти, и будешь иметь верный залог своего спасения (3).

Еретик

Святой Павел говорит Титу: Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся (Тит. 3, 10). Святой же Иоанн даже в дом принять еретика и приветствовать его запрещает, говоря: Кто приходит к вам и не приносит сего учения, того не принимайте в дом и не приветствуйте его. Ибо приветствующий его участвует в злых делах его (2 Ин. 1,10–11).

Разве общение с еретиком в том только нехорошо, чтобы принимать его в дом и приветствовать? Это плохо не само по себе, но по своим злым последствиям, то есть по превращению, которое может быть худым, ибо слово их, как гангрена. Когда гангрена, по-нашему «антонов огонь», проникает в тело, то против нее нет никакого врачевания, кроме отсечения, ибо она переходит с одного члена в другой и так заражает все тело. Таковы и еретические слова. Апостол потому и повелевает избегать их, чтобы они не проникли в ум, как гангрена, и не приготовили для гееннского сожжения не только тело, но и душу. Что может быть более необходимо для человека, как не члены его? Что ему больше всего дорого, как не члены его? Однако же Господь говорит: Если же рука твоя или нога твоя соблазняет тебя, отсеки их и брось от себя… и если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя (Мф. 18,8–9) (1).

Все те, которые, научившись внешнему учению, о внутреннем духовном делании, об очищении и просвещении разума не радели, всеконечно обезумились и развратились в различные страсти или впали в погибельные ере

си, как Арий, Савелий, Евномий, Евтихий, Ориген и многие прочие, которые не искусили, не познали Бога, чтобы иметь Его в своем разуме, и потому предал их Бог превратному уму – делать непотребства, – говорит апостол (Рим. 1,28) (3).

Ж

Желание

Как не безбедно шествует слепой, так безумный не творит благого. Поэтому не повинуйся плотской похоти и желанию, но во всех вещах всегда следуй только разуму и рассуждению (3).

* * *

Не скорби, если что-либо в мире делается не по воле сердца твоего, ибо не может все делаться по мысли твоей, как ты хочешь, так как не все желания твои бывают благими, не все приобретения полезными. Совершилось ли что по твоему хотению и желанию – хорошо; не совершилось – предоставляй дело Господней воле. Если что-либо совершилось так, как ты хотел, – благодари, а если не так, – не скорби. Ибо не вечно все здесь пребывает, но каждая вещь в веке сем существует лишь малое время, тебе же об одном лишь нужно заботиться; чтобы не был ты чужд Господа и Его пресвятой благодати. Не стремись слишком к тому, чтобы желания твои всегда исполнялись, чтобы все хотения твои оставались неизменными, ибо это не в твоей власти, но в Божией. Воля Божия такова, твоя же иная, и не во всем согласны с твоими предположениями Его судьбы, которых ты не знаешь, ибо не можешь всего разуметь. Поэтому не скорби ни о чем, но на Господа все возлагай. Возложи, – сказано, – на Господа печаль твою, и Он тебя пропитает: не даст во век смятения праведнику (Пс. 54, 23) (3).

* * *

Не будь малодушен и нетерпелив, желая, чтобы все тотчас совершалось по твоей воле, но благодушно и терпеливо молись Богу, все предоставляй Его воле и долготерпеливо ожидай. Не слишком горячо желай, чтобы все желания твои исполнялись, ибо не всякое твое желание благо и не всякое приобретение полезно, но только то, которое согласно с волей Господней, испытать же это можешь долговременным ожиданием и продолжительной молитвой к Богу. Если твои желания будут согласны с волей Божией, то Он подаст тебе и придет к тебе на помощь, если же нет, то воспрепятствует и возбранит тебе для твоей же пользы теми путями, какие Сам ведает; но подаст ли или не подаст, – ты с благодарностью все прими в кротости сердца (3).

* * *

Господь, отвлекая и очищая наш ум от всякого неразумного земного пристрастия, как истинный врач, врачуя нашу душу, часто пресекает наши желания и хотения, много раз претворяет их в скорбь и горесть, чтобы мы в Господе Боге искали вечного утешения, которое не отнимется от нас вовеки. Ибо все земное существует лишь на малый час, на малое время, небесные же радости не имеют конца и во веки вечные пребывают. Какая тебе польза в том, если и все хотения твои исполняются, ты же на малое время прогневаешь Бога? Какое будет тебе приобретение, если и все хотения твои исполнятся, ты же на малое время прогневаешь Бога? Какое будет тебе приобретение, если и все желания твои сбудутся, ты же Господней благодати чужд останешься? Никакого.

Поэтому чем больше с благодарностью претерпишь от Господа скорби вопреки своим мыслям и желаниям, тем большее потом примешь от Него утешение. При умножении, – сказано, – страданий моих в сердце моем, утешения твои веселили душу мою (Пс. 93, 19). Не скучай вследствие скорби и препинаний, попускаемых Божиим смотрением ради грехов твоих, но с благодарностью принимай их, как некое великое врачевание для души. Ибо лучше здесь претерпеть временную скорбь, нежели потом скорбеть вечно; лучше здесь, а не там. Ибо весьма несчастен тот, кто, много согрешив, не претерпевает здесь с благодарностью скорбей и препятствий, но всегда хочет, чтобы все делалось по воле его сердца. Знай, что таковой будет скорбеть в грядущей жизни (3).

* * *

Восклицай всегда и беспрестанно ко Господу Богу твоему всем сердцем твоим, да соединишься с Ним. Все желание свое и намерение свое к Нему имей, да будешь иметь Его всегда с собой. День и ночь к Нему воздыхай, да весь в любовь Его углубишься (3).

Жертва Богу

В Священном Писании указываются два человека, которые приносили в жертву Богу своих детей. Это Авраам и Иеффай, вождь израильского воинства и судья израильский. Один приносил в жертву сына, а другой дочь. Последний, идя на войну против аммонитян, обещал Богу. «Если Ты, Господи, – говорил он, – дашь мне победу над неприятелем и я возвращусь домой здоровым, то я принесу Тебе в жертву то, что выйдет из ворот моего дома навстречу мне, то будет Господу, и вознесу сие на всесожжение (Суд. И, 31).

Когда Господь дал ему покорить неприятеля и он с триумфом возвращался в свой дом, то из ворот навстречу ему вышла его единственная дочь, которую он очень любил, ибо не имел другого потомства: И вот, дочь его выходит навстречу ему с тимпанами и ликами (Суд. 11, 34). Ее-то он с немалым сожалением и заклал на жертву Богу. Вот событие, достойное удивления и уважения.

Когда Авраам вознес на жертвенник Исаака, сына своего, и уже занес руку для заклания его, то Господь Бог тотчас послал Своего Ангела, который удержал руку Авраамову с ножом, говоря: не поднимай руки твоей на отрока, – и не дал заколоть Исаака (Быт. 22, 12). Когда же Иеффай принес в жертву свою дочь тому же Господу Богу, то в этом случае Бог не послал Ангела, не удержал руку Иеффая и не избавил той госпожи от смерти.

Почему же в одном случае Ангел избавил Исаака от заклания, а девицы не избавил? Может быть, причина этого заключается в том, что Иеффай хотя и был человеком храбрым, военным, как пишется о нем, был человек храбрый (Суд. И, 1), – но имел укоризну на своем рождении, ибо произошел от неблагословенного ложа, был сыном жены-блудницы, а Авраам был человек благородный и знатного рода. Быть может, Ангел и пощадил потомка его, Исаака, и избавил его от смерти, как сына из знатного рода, чтобы добрые больше размножались, а Иеффаевой дочери не избавил от смерти, не желая щадить плохого рода, чтобы та госпожа, придя в возраст, не пожелала стать такой же, как и ее бабушка – жена-блудница.

Но не гнушается Господь Бог потомством и от неблагословенного ложа, не отвращается от него, ибо и в роде Христовом можно найти много таковых. Тогда, быть может, причина в том, что Исаак был мужчина, а та – женщина. Быть может, мужчина находится в большем почете у Бога, нежели женщина, и потому Он мужчину избавляет от смерти, а женщину не избавляет.

Но у Господа Бога все души, как мужские, так и женские, в одной цене и достоинстве: Он равно сотворил как ту, так и другую, почему апостол и говорит: нет мужеского пола, ни женского (Гал. 3, 28). Нет у Бога особенного почтения мужчине перед женщиной, все у Него равны.

Что же за причина тому? Если мы сами не додумаемся, то нам скажет эту причину святой Амвросий, который рассуждает так: «Так как у обоих была не одинаковая степень усердия к Богу, то и защита была не одинаковой. А раз не одинакова заслуга, то не одинакова и награда. Как же неодинакова их заслуга? Родитель Иеффай скорбел своим сердцем и плакал о своей дочери, родитель же Авраам не скорбел и не плакал». Вот в этом и заключается ясная причина того, что Ангел Исаака избавил, а дочери Иеффаевой не защитил. Иеффай жалел свою дочь, скорбел и плакал, а Авраам не жалел сына, не скорбел и не плакал. Авраам с охотой вознес

Исаака, а Иеффай вознес свою дочь не с охотой, а как бы по принуждению. За это ты, Исаак Авраамов, будь живым, а ты, Иеффаева дочь, умри. Не одинакова была степень усердия у обоих, потому не одинакова и защита (1).

Жизнь

Жизнь человеческая – это пространный путь, которым каждый непрерывно движется к пристанищу вечности. Если и лежит кто или сидит телом, однако же время бежит неудержно (1).

* * *

Рассудим, что есть наша жизнь или что есть человек, в этой жизни пребывающий? Логика или диалектика на это отвечает так: человек в этой временной жизни есть не иное что, как некий краткий довод, не имеющий в себе ничего, кроме предыдущего и последующего, или начала и конца, то есть рождения и смерти. Математика изображает человека так: человек – это некая круглая фигура, то есть некий круг, ибо как круг там же кончается, где начинается, так и человек в жизни сей от земли происходит и в землю же возвращается. Астрономия, рассматривающая лунное течение, дает такое рассуждение о человеке, пребывающем во временной жизни: человек изменяется как луна, то есть никогда не остается в одном состоянии, но непрестанно растет и умаляется. Познал это и Сенека, хотя и помраченный эллинским заблуждением, который дает о непостоянстве нашей жизни такое премудрое рассуждение[15]15
  Сенека, письмо 24.


[Закрыть]: каждый день мы умираем, ибо с каждым днем отнимается часть нашей жизни; и в то время, когда мы растем, жизнь убывает и уменьшается. Сначала лишаемся детства, потом младенчества, затем мужского и самого крайнего возраста. Все время, которое проходит, – погибает, и каждый день, который мы ни проживем, мы отдаем смерти.

Обратимся к себе, слушатели, сочтем наши годы, и мы увидим, что каждый приближается к смерти: одни вышли из детства, другие оставили позади себя цветущую молодость, все уже потеряли большую часть своей жизни, и даже нынешний день мы уже поделили пополам со смертью.

Зачем спрашивать логиков, математиков, астрологов и мудрецов эллинских о жизни человеческой? Спросим Духа Святого, говорящего в Писании, и собственный наш опыт: что есть жизнь наша? Она есть вкушение многих бедствий в краткое время. Праведный Иов так говорит о ней: Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями: как цветок он выходит и опадает, убегает, как тень, и не останавливается (Иов 14,1–2). Краткое время нашей жизни подобно цветку, который утром зацветает, а вечером опадает. Как утренняя трава пропадает, поутру зацветет и отцветет; а к вечеру опадет, ожестеет и засохнет (Пс. 89, 6). Желая изобразить краткость человеческой жизни, Иов говорит, что она проходит скорее, чем бегущий человек, чем корабль, несомый ветрами, чем птица, летящая на корм: Дни мои быстрее гонца, – бегут, не видят добра, несутся, как легкие ладьи, как орел стремится на добычу (Иов. 9, 25–26).

Быстро проходит жизнь человеческая, но в краткое время много бед с человеком бывает. Не помнит жена скорби, которую терпит, рождая чадо, не помнит из-за радости о рождении человека в мир (см. Ин. 16,21), радуется тому, что родился человек, и не рассуждает, на радость ли он рожден; забывает, что человек также появляется в мир на труды, на болезни, на печали, как птица для полета. На радость ли родила мать Моисея? На смерть: он был еще во чреве, а враги уже изготовили на него меч. Родила, – говорит Писание, – младенца мужского пола и, видя, что он очень красив, скрывала его три месяца (Исх. 2, 2). Какова же радость для Моисея укрываться от смерти? Но и эта плачевная радость ненадолго: только на три месяца. Ибо, не имея возможности долее скрывать, его положили в ковчежце на воду. Вот на какую радость родился: из чрева матери – сразу в реку на гулянье.

Но и все мы рождаемся на такие же радости мира сего, едва только человек исходит из чрева материнского, как в то же время попадает во власть бурных волн, бесчисленных бедствий моря мира сего. Да спасет вас Бог, матери, за такую любовь и радость! Не верьте этому! Рассмотрите хотя бы некоторые бедствия человеческие (ибо всех указать невозможно), как душевные, так и телесные.

О, сколь много бедствий имеет тело человеческое! Во-первых, само тело – бренное, полно смрада, тленное, нагое и срамное на вид, подвержено всяким немощам и потому требует лекарств, докторов, сечения жил, теплых помещений и прочего. Временами терпит холод, временами жар, алчет, жаждет; когда пьет и ест мало, – ропщет, если же много, – отяжелевает.

Во-вторых, каждый возраст имеет свои бедствия: детство – слабость, невежество, страх; юность – непостоянство, безрассудство; мужество – труды, суету, гонения, вражду, соревнования; старость – постоянные немощи, лишение памяти, унижение.

В-третьих, и сами чувства гораздо более мучают человека и губят его, чем приносят пользу. Сколько зла, и своего, и чужого, видим мы очами, сколько зла, сколько укоров, досаждений, клеветы слышим ушами!

Что же сказать о внутренних, душевных бедствиях? Душа подвержена грехам и падениям во многих случаях. А потому житие человеческое не искушение ли есть на земле? – как говорит Иов (см. Иов 7,1). Ибо, во-первых, имеет внутреннего и неразлучного неприятеля – похоть, влекущую человека, как некое бремя, к плотским и скотоподобным вожделениям, с которыми он должен непрестанно бороться, если не хочет уподобиться скоту и погибнуть. Нужно ли говорить о внешних душевных бедствиях: зависти, ненависти и о напастях, которые бывают причиняемы или ему другими, или им другим? Прекраснейший образец того мы имеем в Иакове, великом угоднике Божием, который как только стал богатеть благословением Божиим и своими трудами на службе у Лавана, тестя своего, тотчас же увидел лицо его отвращенным от себя, не таким, как было вчера и третьего дня (Быт. 31, 5). Услышав затем завистливые поношения от сыновей Ливановых, якобы он нажил имения не своими трудами, а из имущества Лаванова, он вынужден был возвратиться в свое отечество.

И такие внешние бедствия случаются во всяком состоянии. Имеешь ли ты высокое положение, сколь много имеешь против себя козней, зависти, суеты, ненависти! Находишься ли в низком и подчиненном состоянии, и здесь ты унижаем и подвластен сильнейшим. Отчего так много воплей и воздыханий? Оттого, что имеющий много желает еще большего, поставленный высоко хочет быть еще выше, а тот, кто имеет мало или ничего не имеет, жаждет обладания.

Откуда являются скорби и печали, пусть скажет нам Ахав. Сколь великой скорби исполнился он, желая отнять у Навуфея виноградник, и не имея возможности для этого! И пришел Ахав домой в смущении от оскорбительных слов, какие сказал ему Навуфей и прочее. И была душа Ахава смущена, и он покрыл лицо свое, и не ел хлеба (см. 3 Цар. 21, 4).

Пусть скажет Аман, который, увидев, что Мардохей не кланяется ему в царском дворе, так разъярился и опечалился, что все стало неугодно ему: ни богатство, ни слава, ни почет, хотя он был первым после царя, а Мардохей находился во дворе царском.

Пусть скажут и другие, которые, не получив желаемого, были снедаемы печалью. Кто сочтет все те бедствия, которые случаются в кратковременной жизни человеческой? Но если бы их и совсем не было, то было бы достаточно одного, – что всех ожидает смерть. Уже из-за одного этого зла не стоило бы людям желать жизни и не иметь в ней никакого утешения.

Дионисий, тиран Сиракузский, созвал некогда великий пир, пригласил на него многих и между ними Дамокла, своего сотрапезника, над которым он повелел повесить на одном только волоске обоюдоострый меч. На том пиру было много различных яств и напитков, много музыки и пения. Но Дамокл ничем не мог увеселиться, видя меч, висящий над своей головой.

Подобным образом и каждый из живущих на земле, видя висящую над этой временной жизнью смертную косу, хотя бы имел все радости, не мог бы веселиться, как не может радоваться осужденный на смерть, услышавший смертный приговор. И люди, слыша в небесном суде приговор Божий, о котором написано у святого Павла: человекам положено однажды умереть, а потом суд (Евр. 9, 27), – могли бы они любить жизнь эту, если бы помнили его?

Но не это одно зло случается с людьми в сей земной жизни: много зла совершается в краткое время! Припомните зло темничное, все оно имеется и во временной жизни, ибо жизнь – это темница. Потому-то взывает псалмопевец к Господу: Изведи из темницы душу мою (Пс. 141, 8), – то есть из тела сего. Вспомните зло, случающееся с человеком в чужой стране, удаленной от отечества и незнакомой: и это все случается в сей жизни. Ибо жизнь – это странствие, как говорит Божественный Павел, водворяясь в теле, мы устранены от Господа (2 Кор. 5, 6).

Припомните также зло находящихся в изгнании из города, из дома, из отечества: все это имеется и в жизни сей. Ибо жизнь – это изгнание, ссылка, как говорит тот же апостол: не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего (Евр. 13, 14). Вспомните зло от голода, жажды и лишения всего необходимого к существованию, и это все есть в изобилии в жизни сей, что лучше всего видно из апостольских слов: Даже доныне терпим голод и жажду, и наготу, и побои, и скитаемся (1 Кор. 4, 11). Ибо эта жизнь никого не насыщает полностью, насыщение только на небе, как говорит псалмопевец: насыщусь, когда явится мне слава Твоя (Пс. 16, 15). Подумайте, какое зло быть в плену, в узах, в смерти! Все это есть в жизни, ибо жизнь – это плен и смерть, как говорит святой апостол Павел: Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти 7 (Рим. 7,24).

Представьте себе страх живущих в доме, угрожающем падением: такова жизнь наша, ибо знаем, что, земной наш дом, эта хижина, разрушится (2 Кор. 5, 1). Поэтому святые Божии желали лучше умереть и жить со Христом, чем продолжать дни свои в этой жизни. Предпочел я лучше повергаться у дома Бога моего, нежели жить в домах грешников, – говорит Давид (Пс. 83, И). Он же хотел проводить время в печали, ходить в одежде сетования, пока жил в теле, ибо говорит: разорвал вретище мое и препоясал меня веселием (Пс. 29, 12).

Тело наше – это рубище, облекшись в которое мы ходим сетуя, без веселия, когда же оно разрывается смертью, облачаемся в веселие. Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти? – взывал святой Павел (Рим. 7,24). Ибо мы, находясь в этой хижине, воздыхаем под бременем, потому что не хотим совлечься, но облечься, чтобы смертное поглощено было жизнью (2 Кор. 5, 4). Самому Спасителю, несмотря на то что Он пожил немного лет, так омерзела эта жизнь, что Он добровольно избрал позорную смерть в тридцатитрехлетнем возрасте, и никогда так не возненавидел смерти, как эту жизнь. Он никогда не говорил о смерти с таким гневом и поношением, как о жизни: о, род неверный и развращенный! доколе буду с вами?доколе буду терпеть вас?(Мф. 17,17).

Поэтому гораздо счастливее те из людей, которые исполняют смертный долг в молодых годах, чем те, которые живут много лет.

Они меньше претерпевают телесных бедствий, и намного меньше творят душевного зла, и скорее переходят вслед за Христом к Отцу Небесному для безбедной и беспечальной жизни. Но и при малых летах во многом превосходят и столетних старцев, ибо перед Богом имеют значение не годы, прошедшие от рождения, а добрая жизнь.

«Один год мудрого не сравняется с целой жизнью безумного», – говорит иудей Филон, хотя и не христианский писатель, но отнесенный святым Иеронимом к числу достойных. «Тех, – продолжает он, – которые много лет прожили без добродетелей, подобает называть взрослыми отроками, ибо они никогда не достигали разума, достойного седины»[16]16
  Philon, Üb. ‘de nobil., tom 2.


[Закрыть] (2).

Жизнь без Бога

Если кто не будет иметь перед своими очами Бога, тому совершенно невозможно отстать от скверной жизни, ибо вся причина совершаемых грехов заключается в том, что человек не помнит о Боге, не имеет Его перед своими умственными очами, как говорит о грешнике Давид: Нет

Бога пред лицом его. Во всякое время пути его нечисты (Пс. 9, 25–26). Пути свои, жизнь свою он проводит блудно, потому что нет Бога пред лицом его, ум его далек от Бога, и Бог далек от него.

Когда заходит солнце, наступает ночь. Подобно этому и жизнь наша делается темной и скверной, когда Бог далеко отступит от нас или мы далеко отступим от Бога. Как бесплотное ангельское естество в том светоносном Ангеле, который впоследствии превратился в аггела, было светоносным, и сам он назывался «Люцифер», «Денница», пока был при Боге, а когда отпал от Бога, тотчас сделался люципером, что значит – погубивший светлость, темноносный, и из Ангела превратился в беса, – так и человек проводит в теле ангельскую жизнь только до тех пор, пока держится Бога, а когда далеко отлучится от Бога, то становится бесом во плоти.

Вспомнив здесь светоносного Ангела, превратившегося в темноносного аггела, мы спросим: почему дьявол, желая искусить нашу праматерь Еву и своей прелестью привести ее к преступлению заповеди Божией, явился ей в образе змея? Почему он не преобразился в светлого Ангела, как впоследствии он для многих преображался, как говорит об этом апостол: сам сатана принимает вид Ангела света (2 Кор. 11, 14)? Почему он явился Еве не в виде какого-либо прекрасного человеческого лица или хотя бы в виде какого-либо животного, например агнца или тельца, но в образе змея?

Причину этого видят в следующем. Как блудный сын, уйдя далеко от отца, пришел к такой беде, что просил потом разрешения пасти свиней, так и сатана, отпавший некогда от Бога, превратился в змея. Можно сказать, что бес показался Еве в приличествующем ему образе, показался таким, каким он стал после своего падения с неба. Свержен был древний змей, называемый дьяволом и сатаной, потому и не попустил ему Бог явиться в образе светоносного Ангела. Если бы Ева видела беседующего с ней Ангела, то она тотчас без всякого сомнения вкусила бы плод, а не так, как она, беседуя со змеем, сначала усомнилась. Бог не попустил бесу явиться и в образе какого-либо человеческого лица, ибо если бы Ева увидела беседующее с ней человеческое лицо, то она особенно усомнилась бы, говоря себе: «Разве и еще есть где-либо люди, кроме нас двоих, Адама и Евы? Разве и еще есть где-либо какой рай?»

Не попущено ему явиться и в образе какого-либо животного, не имеющего яда, а явился именно змей, преисполненный злобой, ибо это есть истинный образ его, в который он был облечен в сам час своего низвержения. Когда с него был снят ангельский образ, на него был наложен змеиный. И вот, когда змей беседовал с Евой, Бог в сердце Евы вещал таинственным вдохновением: «Внимай, Ева, с кем беседуешь, – со змеем, не с Ангелом и не с человеком, но со змеем; если послушаешь змея, сама станешь змеей».

Так и случилось, Ева, послушав змея, сама сделалась такой ядовитой змеей, что греховным ядом повредила весь род человеческий. Мы же теперь знаем причину превращения дьявола из Ангела в беса: он отпал от Бога, ибо чем иным может быть отпадший от Бога, кроме змея? Ведь нрав такого делается змеиным, полным смертоносного яда.

Итак, разумейте, все грешники, отлучающиеся от Бога вашими грехами, разумейте, что вы такое. Вы – змеи, змеи кусающие, то есть не приносящие пользу, но вредящие друг другу соблазном греха, вы уже не как Ангелы, чада Божии, но как аггелы, чада дьявола, не как добронравные люди, но как бы ядовитые гады, гады словесные, слово которых вредоносно, ярость их подобна змииной (Пс. 57, 5) и дело их мерзостно; оскверняются пути их, ибо нет Бога пред ними.

Жизнь грешника без присутствия Божия бесонравна и змиеподобна. Он уже не может делать ничего доброго, согласно словам Бога: без Меня не можете делать ничего (Ин. 15, 5). Будем же иметь при себе Бога, и тогда мы прогоним от себя беса, а иначе прогнать его невозможно… Люди, которые дружат с бесом, не могут избавиться от него, они скорее погибнут навеки (1).

Жизнь вечная

Жизнь вечную и грядущие блага всегда имей в памяти, пусть к ним всегда устремляется сердце твое (3).

Жизнь плотская

Не к несвойственной тебе, бывшей по преступлении, плотской жизни прилепляйся, но безгрешному от Господа устроению, бывшему до преступления, будь благоразумным подражателем. Ибо нынешняя жизнь по плоти сделалась после преступления, а по духу жизнь от Самого Господа свое устроение имела. Итак, не явившейся после преступления, но бывшей до преступления духовной жизни от Господа последуй, да прежде смерти от смерти и тления греховного освободишься. Лучше по собственному благому изволению ныне во временной жизни воскреснуть духом и жить всегда Господу, нежели после горестной смерти в неизвестности ожидать воскресения и жизни. Лучше ныне оставлять временное плотское сладострастие с оправданием и похвалой, нежели потом с осуждением и поношением этого лишаться. Итак, не повинуйся плотскому неразумному вожделению, но разумом плотские похоти смиряй, и не будешь осмеян подобно младоумному дитяти (3).

* * *

Как не от сочетания и бессловесной плотской похоти в начале Адам и Ева сотворены были, так и все мы подобным же образом рождались бы в мир и, как Адам, тотчас все из небытия в бытие были бы приведены. Но поскольку Адам преступил заповедь и самопроизвольно бессловесию и плотским похотям подпал, то необходимо и мы были осуждены на столь бессловесное пребывание и рождение в мир. Оттуда столь великой скорби и печали, плача и рыдания исполнена жизнь наша, напоследок же горькой смертью ее запечатлеваем. Ибо Господь, желая отделить честное от недостойного, устроил нашу жизнь пресекаемой от плотского сплетения смертью, чтобы не вечно пребывало злое, но чтобы возвести нас, верующих, к лучшему древнему достоянию и первообразу. Ибо если бы это было хорошо и совершенно, не взыскивал бы Бог лучших из нас и не пресекал бы смертью эту нашу плотскую жизнь (3).