Текст книги "Моя дорогая"

Когда все мерки были сняты и записаны, Надя сказала:

– Всё. Готово. Приходите дня через два на первую примерку.

– Хорошо. Буду в понедельник, во второй половине дня, – послушно произнес Филипп.

– До свидания, – произнесла Надя, стараясь вложить в эти слова максимум любезности и минимум чувств.

– Всего доброго. А это что? – Филипп наклонился, поднял с пола кольцо, затем протянул его Наде: – У вас, оказывается, тут золото-бриллианты прямо под ногами валяются.

– Да какие бриллианты?.. Фианит. Со стола опять смахнула, наверное, – она пожала плечами и надела кольцо на палец, покрутила его. – Велико, вот и сваливается все время. У меня пятнадцатый размер, а купила шестнадцатый. Все от жадности.

– От жадности?

– Ну да. В ювелирном была распродажа, а моего размера, как всегда, нет в наличии…

Филипп хотел что-то сказать, но потом, видимо, передумал. И Наде вдруг показалось, будто она знает, что именно он хотел сказать. А сказать он хотел следующее: зачем девушке самой покупать себе кольца, да еще на распродаже? Кольца должен дарить мужчина, и не экономя при этом…

Но она тут же отогнала от себя лишние мысли. Это самое глупое – начать додумывать за другого человека и приписывать ему те намерения, которых у него и в помине нет.

– Минутку. А другая девушка? Катрина сказала, я могу еще заказать себе какой-нибудь аксессуар. Сумку или ремень…

– О, точно! – спохватилась Надя. «Господи, еще не хватало, если бы я и об Оле забыла!»

Постучала в комнату к подруге.

– Да, войдите, – раздалось с той стороны. Надя распахнула дверь:

– Оля, вот Филипп, я ему собираюсь вполне классический комплект сшить – черные брюки и светлую рубашку, ты к этому ему что-нибудь посоветуешь?

Сказав так, Надя еще раз попрощалась с Филиппом и ушла к себе. Продолжать разговор она не хотела.

Этот мужчина и злил ее, и… Он ей понравился, чего тут скрывать от себя самой.

Такого с ней никогда не случалось. Во-первых, потому, что ее обычными клиентами были в основном женщины. Приходили и мужчины и порой бурно реагировали на процесс снятия мерок, но Надю это ничуть не задевало. Бывает, что ж… Особенности профессии, особенности работы с людьми.

Ко всему прочему, Филипп был совершенно не во вкусе Нади. Она-то мечтала о высоком блондине, серьезном и солидном, а тут какой-то вертлявый живчик, ни слова без стеба…

И чем только этот человек смог ее покорить?..

Надя развернула в половину комнаты складной стол для выкроек, достала широкий рулон миллиметровки. Она приступила к построению выкройки и, увлекшись работой, забыла обо всем.

В дверь постучали.

– Да!

В комнату заглянула Ольга.

– Ушел? – спохватилась Надя. – Я что-то пропустила, не слышала, как дверь хлопнула…

– Ушел, и давно.

– Заказал что-нибудь?

– Да, хочет кожаную сумку самой простой конструкции – мешок на лямке.

– Нормально, – мысленно прикинув, как сумка будет смотреться с комплектом одежды от нее, согласилась Надя.

– Странный субъект.

– Почему? Обычный мужик, из тех, кто любит побалагурить.

– Тебе он понравился? – быстро спросила Ольга.

– Мы же не говорим о личном? – напомнила Надя. – Он мне не понравился сначала. А потом, кажется, да…

– Так и ты ему тоже понравилась, он только о тебе болтал, пока у меня сидел! – выпалила Ольга недовольно.

– Я не виновата в том, что ему приглянулась.

– Ты же с ним кокетничала, я сама видела.

– Я?! – возмутилась Надя.

– Ну да, ты ему подыгрывала в каждой фразе.

Надя села в вертящееся кресло. Когда ее слишком обуревали чувства, она не могла их скрывать.

– Он смешной, – вздохнула она и улыбнулась, разведя руки.

– Ты всерьез, значит, восприняла заявление Катрины «возьмите моего братца под крыло, хоть кто-нибудь»?

– Нет. Не всерьез. Но так получилось.

– Это тип пытался узнать у меня, какие цветы ты любишь!

– Как мило! Ты сказала, надеюсь?

– Сказала, что я не в курсе, а я и правда не в курсе! Но дело не в этом… Послушай, он же, он же… он тебе не пара! – с отчаянием произнесла Ольга.

– Почему?

– Да потому что он со странностями. Потому что он ниже тебя по росту будет, если ты на каблуки встанешь. Потому что вся его биография…

– Да нормальная у него биография, можно подумать, у меня лучше или у кого-то еще… Самая невинная, романтичная у него биография, вот что я тебе скажу, – огрызнулась Надя. В глубине души она была согласна с приятельницей, но не думать о Филиппе уже не могла.

Надя кружилась в вертящемся кресле, опустив голову, и вспоминала, как снимала мерки с этого мужчины. Между ними, кажется, в те моменты проскакивало электричество.

– Ты вольна делать что угодно, только, пожалуйста, соблюдай благоразумие, – раздраженно произнесла Ольга. – Вспомни Никиту: он, как ты говорила, сначала тоже показался тебе очень милым. А что в результате? Нет, я не против того, чтобы ты встречалась с мужчинами, и, вообще, кто я такая, чтобы читать тебе нотации… Ты взрослая, самостоятельная женщина, ты имеешь право на личную жизнь, а вот я, я – не имею права в нее лезть… Но не надо все так серьезно – вот я о чем. Можно же жить своей, только своей жизнью, и… и в свободное время просто встречаться с мужчиной.

– Как ты? – остановила свое кружение в кресле Надя.

– Да. Я не порчу жизнь никому – ни себе, ни Георгию. В сущности, у нас с ним гостевой брак. А что, многие сегодня так живут, это очень удобный способ общения. Быт убивает, и все эти мелочи, когда двое заперты в одном пространстве… А вот когда только любовь, когда оба свободны… Только тогда и появляется то, что называется счастьем.

– В принципе, я с тобой согласна, – кивнула Надя. – Но раз ты вдруг решила обсудить мою личную жизнь, решила дать мне советы, тогда выслушай и меня. У нас же равенство, абсолютное партнерство, да?

Кажется, Ольга немного смутилась. Но тем не менее сказала:

– Хорошо, Надюша, давай обсудим и меня. Баш на баш. И, кстати, это правильно: быть может, мне уже давно требуется взгляд со стороны, и ты – как человек, который давно меня знает… Да, скажи, что ты обо мне думаешь?

– Ты точно не обидишься?

– Конечно. У нас же с тобой все по-честному.

Надя подняла голову, вздохнула, набираясь решимости. И начала:

– У вас с Георгием никакой не гостевой брак. Твой Георгий – не твой, он не свободен. Он женат. Ты полностью зависишь от него. В том смысле, что это он назначает встречи, он выбирает… Как это?.. Тот формат общения, который нужен именно ему. А ты – лишь соглашаешься и со всем перфекционизмом, тебе свойственным, выполняешь его требования.

Ольга побледнела и отшатнулась назад, словно ей дали пощечину. Надя уверенно продолжила:

– Итак, Георгий зависит от своей жены, Варвары, а ты зависишь от Георгия. И это значит, что ты, ты, ты! – во власти той женщины. Как и твой Георгий. Он ей подчиняется, не тебе.

– Но это его выбор…

– А у тебя – выбора-то нет! Ты берешь то, что тебе дают, этот скудный сухпаек, как говорил мой папа-военный, но при этом ведешь себя так, будто тебя потчуют деликатесами! – сердито произнесла Надя. Оказывается, эти обличительные речи давно копились в ней, рвались на свободу, и вот теперь пришло их время. – Нет, я не о том, что женщина должна сесть на шею мужчине и свесить ножки, дескать, вези меня, милый. Но Георгий в этих отношениях ничего не теряет, а ты можешь потерять все. Свои лучшие годы!

– Да мне ничего и не надо! – закричала Ольга.

– Ты ребенка собралась рожать от мужчины, который и не думает тебе помогать!

– Да откуда ты знаешь про помощь… – пробормотала приятельница и вдруг заплакала.

– О нет!.. Оля, Оля, прости! – заволновалась Надя. Протянула руки, хотела обнять Ольгу, но тут же спрятала их за спину. Между ними были не приняты такие отношения.

– Ладно, ерунда, – Ольга успокоилась столь же быстро. – Нервы. Просто нервы. Я тебе не говорила? Сегодня домой шла и возле подъезда соседку встретила, ту, что под нами. Которая в шляпе и с длинным носом, пожилая… Ты ее еще как-то старухой Шапокляк назвала, помнишь?

– А… да. Ей вечно во все влезть надо, – пробормотала Надя, с тревогой глядя на свою приятельницу.

– Так вот, на этот раз она заявила, что из нашей квартиры через вентиляцию вечно к ней какую-то химию затягивает. Я, конечно, иногда работаю с клеем, и у него специфический запах, но это редко бывает, я же не массовым производством занимаюсь. Так, изредка и по чуть-чуть!

– Я знаю, знаю!

– А Шапокляк утверждает, что мы чуть не ежедневно ее травим, и обещала куда следует на нас пожаловаться…

– Не бери в голову, она просто пожилой человек, ей скучно и хочется общаться, – успокаивающе произнесла Надя.

– Нет, ты не понимаешь, если она на нас СЭС натравит, это будет конец света.

– Какую СЭС? У нас же все в полном порядке: мы платим налоги, никому не мешаем… Я понимаю, если бы у нас было целое производство на дому, тогда да, а то ты ведь от силы пару сумок в месяц иногда…

Ольга махнула рукой, улыбнулась:

– Ладно, все в порядке. Пошла заказ твоего Филипка делать.

– Он не мой!

– А чей тогда? Не мой же…

Ольга ушла, а Надя опять склонилась над выкройкой. О Филиппе она уже осознанно старалась не думать. И правда, глупо же строить какие-то серьезные выводы на основе короткого знакомства. Возможно, этот мужчина – обычный бабник, который пытается «подкатить» к любой, кто попадается на его пути. Так часто случается: мужчине нужен только одноразовый секс, без обязательств, вот он и включает свое обаяние, а женщина принимает эти ухаживания всерьез и уже в голове рисует их скорую свадьбу, долгую счастливую жизнь и придумывает имена будущим детям…

* * *

Ольга легла спать поздно, поскольку знала, что завтра никаких особых дел нет, все визиты клиентов состоятся на следующей неделе, в будни, и поэтому в выходные можно с чистой совестью спать до полудня. Ко всему прочему Георгий сообщил, что уезжает на дачу, а значит, у Ольги еще больше свободного времени.

Но проснулась она от резкого звонка в дверь. Жмурясь, посмотрела на часы: восемь утра. «Звонят в дверь, это не домофон… Это Шапокляк!» – с тоской подумала Ольга. Вскочила, кое-как накинула на себя халат и, чуть пошатываясь спросонья, побежала в прихожую. Там уже стояла Надя, кутаясь в покрывало, и изучала визитера в глазок.

– Кто там? Соседка? – шепотом спросила Ольга.

– Если бы… Никита, – обернулась Надя и страдальчески сморщила лицо – словно ломтик лимона пыталась разжевать.

– Он все-таки нас настиг! – схватилась за голову Ольга.

– Тс-с… Давай сделаем вид, что нас нет дома, – Надя на цыпочках попятилась назад.

В дверь опять позвонили. Потом еще и еще. Надя и Ольга слушали эти резкие трели, закрыв уши.

Тишина.

– Он ушел? – едва слышно спросила Ольга.

– Наверное! – одними губами ответила Надя.

В этот момент опять раздался звонок – долгий, пронзительный.

Затем человек снаружи принялся колотить в дверь.

– Что он, с ума сошел? – с тоской прошептала Надя.

– Надежда! – заорал Никита там, на лестничной площадке. – Открывай! Надя-а-а!

Грохот, опять вопли.

– Нужно открыть, – с отвращением произнесла Ольга. – Иначе твой бывший весь подъезд перебудит.

– Надя-а-а!

К голосу Никиты присоединился чей-то другой – пронзительный, женский.

– Это она. Соседка с нижнего прискакала, Шапокляк, – прислушавшись, констатировал Ольга.

– Молодой человек, что вы тут кричите?! – раздалось снаружи уже отчетливей.

– Я ему не открою. Пусть знает. Пусть хоть всех на уши поставит, – вдруг заявила Надя.

– Полицию же вызовут.

– И пускай, – непреклонно произнесла приятельница. – Если Никиту хоть раз заберут, то он будет знать…

– Шапокляк на нас всех собак спустит. Выгонят отсюда. Это же неприятности! – Ольга почувствовала, что буквально ненавидит в этот момент свою компаньонку.

– Мы ни в чем не виноваты. И потом, если сейчас открыть дверь Никите, то он уже не отстанет!

Надя развернулась и ушла к себе в комнату.

Никита орал за дверью, Шапокляк тоже. Судя по репликам, она пыталась урезонить дебошира и грозилась полицией.

«Мне что, больше всех надо?» – со злостью подумала Ольга и тоже ушла к себе в комнату. Упала на кровать, закрылась с головой одеялом. Она слышала: еще некоторое время в дверь трезвонили, затем все затихло.

Ольга думала о том, что она не может так, как Надя. Ей, Ольге, было бы стыдно за Никиту перед окружающими. Этот мужчина доставляет всем беспокойство, будит целый подъезд… Разве это не вина Нади? Ольга на ее месте кинулась бы урезонивать бывшего мужа, стала бы извиняться перед разбуженными жильцами…

А Надя – просто ушла спать!

И все у ее приятельницы вот так происходит – легко и без особых раздумий. Захотела – вышла замуж, расхотела мужа – развелась. Улыбнулся ей заказчик – улыбнулась в ответ. Он глазки ей строит, этот Филипп, ну и Надя не теряется…

Ольга слышала вчера, как они, Надя с Филиппом, болтали, как заливисто смеялась Надя.

Когда Филипп пришел к Ольге, то выглядел серьезным и отстраненным. С Ольгой он и не думал заигрывать. Та показала ему образцы сумок, он выбрал самый простой вариант. Филиппу была безразлична Ольга и что она делает… Все его вопросы – только о Наде.

Вот почему так? Она, Ольга, интересней, сложнее, ярче приятельницы – как женщина. Надя мила, но… Да и к чему эта ревность? Ясно же, что Филипп хотел только необязательных отношений от Нади, а в Ольге он увидел осмысленное отношение к жизни, сразу понял, что в этом случае все его шуточки бесполезны, бьют мимо цели. Потому и не стал заигрывать с Ольгой.

Почему Надя сама не понимает, сколь она доступна порой для всяких проходимцев – в этой своей простоте и открытости?!

А еще ее неразборчивость… Как можно было клюнуть на такого, как Филипп, с его дешевыми поговорками? И вообще, он маленького роста, это смешно… Нет, он не совсем уж низкорослый, не до болезненности мелкий… Все же его рост явно ниже среднего.

Сейчас, конечно, нельзя судить людей за рост, вес, цвет волос и кожи, но… Просто психологически тяжело будет потом жить с мужчиной, которого наверняка одолевает комплекс Наполеона, как и всякого, кто невысок ростом.

Даже если Надя начнет встречаться с Филиппом, что называется, для здоровья, ведь, в конце концов, подруга – молодая, полная сил женщина, то и это как-то неправильно. Надя может найти себе партнера для секса «онли» поинтересней.

Ну да, у Филиппа благородная профессия, он работает на «Скорой помощи», за это его можно уважать, но любить…

Ольга ворочалась с боку на бок, потом уснула. Проснулась, как и собиралась, около двенадцати дня. Умывшись и позавтракав (а завтраки у них с Надей отличались простотой – стаканчик йогурта и чашка растворимого кофе, все продукты закупались совместно и делились поровну), Ольга приступила к работе – изготовлению сумки для Филиппа.

Решила сшить ее из кожи наппа – эластичной, мягкой, выделанной из шкуры теленка. Они договаривались с Филиппом о другом материале, более дешевом, и о цене тоже условились, но уж больно Ольге хотелось его уязвить. Пусть увидит, что она – не хуже Нади, в том числе и как мастер. «Да, наппа дороговата, но у меня есть кусок, который я купила практически по оптовой цене, чего жалеть? В сущности, никакого убытка для меня…»

Ольга слышала, когда проходила по коридору, что Надя где-то у себя в комнате: шуршание бумаги, звук шагов, звон ножниц, падающих на пол…

Вечером вдруг пришло сообщение от Георгия: «Завтра я свободен. Есть возможность обсудить соглашение на тех же условиях».

Ольга знала, что обычно ее возлюбленный сразу же удаляет записи из своего телефона, но даже несмотря на это, он обычно старался все шифровать. Чтобы уж на сто процентов себя обезопасить.

«Надо же, а говорил, что уедет», – растерялась Ольга. Но первым ее желанием после того, как она получила это сообщение, было броситься искать свободную квартиру на воскресенье у своих проверенных квартиросдатчиц. В выходные, да еще и летом, это оказывалось сделать сложнее, особенно если не побеспокоиться заранее… Так что надо немедленно обзвонить всех тех, кто мог предоставить завтра свои услуги!

Впрочем, Ольга тут же осадила себя. Она вспомнила, что вчера ей сказала Надя. Получается, Надя была права, утверждая, что Ольга в полном подчинении у Георгия? Ее позвали – и она побежала, точно собачка, виляя хвостиком?

Ольга никогда не отказывалась от встреч с Георгием, ну, разумеется, кроме тех случаев, когда чувствовала себя совсем уж нездоровой. Может, есть смысл впервые отказать Георгию по той причине, что она сама хочет диктовать условия?

Но толку-то?

Тогда она просидит завтра дома. И все равно ничего не добьется. Она не имеет права ничего диктовать, поскольку Георгий полностью зависит от своей жены, Варвары. И еще от своей работы.

И какое тут партнерство? Полная зависимость, как Надя и говорила!

Ольга застонала, прижав ладони к вискам. Она и в самом деле не могла отказаться от этого свидания. Она не могла отказаться от Георгия. Ее женская судьба – всю жизнь находиться на высоком старте, ожидая, когда позовут.

Впрочем, желание встретиться с любимым победило. После долгих телефонных переговоров Ольга, наконец, нашла то место, где они смогут встретиться с Георгием завтра. Она отправила ему сообщение: «Состоится расширенное совещание, с 11 до 15–00, Мельгунов прибудет только 8, рейс 27».

В воскресенье, без пяти одиннадцать хозяйка квартиры, той, что по адресу: улица Мельгунова, дом 8, квартира 27, передала Ольге ключи возле подъезда. Ольга зашла в квартиру, огляделась. Тут они с Георгием тоже бывали не раз, здешняя хозяйка отличалась чистоплотностью, но и деньги просила за свои услуги опять-таки немалые.

Георгий появился минут через двадцать, в легком летнем костюме белого цвета из плотного гладкого хлопка. Возлюбленный выглядел просто роскошно – он своим видом напоминал голливудского киноактера. Весь в белом, седые виски, загорелое мужественное лицо, мягкий блеск золотой оправы очков…

– Голодный, тоскующий – вот я весь, перед тобой! – обнял он Ольгу.

– Бедный, – вздохнула Ольга. – Но ты знаешь, я сегодня не успела ничего с собой взять. Так торопилась… Да, и ты в курсе, что эта тетка, хозяйка квартиры, потребовала еще пару тысяч сверху? Говорит, инфляция.

– Что?.. – неприятно поразился Георгий. – Пару тысяч? Да она спятила. Слушай, давай ты не будешь с ней больше дела иметь. Мало ли сдающихся квартир!

– Но ты сам видел, в иные войти страшно, – напомнила Ольга. – Помнишь, ты чужой волос на простыне увидел, весь перекривился тогда?

– Кстати. Белье – простыни все эти – можно с собой приносить, я давно хотел сказать. А то хозяева дерут деньги якобы за чистоту, но все равно же противно.

– Я подумаю, – коротко ответила Ольга. Ей вдруг стало неприятно. Она-то думала о свиданиях с Георгием как о редких минутках счастья, а он, оказывается, каждый раз «мониторил» те места, где эти свидания происходили. Может, и Ольгу он воспринимает не как возлюбленную, а как некий объект, служащий для удовлетворения его желаний? – Да, а кто белье будет приносить?

– Ты, – не раздумывая, ответил Георгий. – Ну не я же… Потом постираешь, ведь есть же у тебя дома стиральная машина! И никаких дополнительных усилий это не требует, никаких лишних трат и лишнего времени…

– Да, ты прав, – согласилась Ольга.

Почему ее возлюбленный вдруг разозлился из-за подобных пустяков, Ольга не понимала. Хотя, если вспомнить, раньше она делала все именно так, как он просил ее. А тут получается, единственный раз что-то пошло не так, и Георгий показал свой истинный характер?..

Они направились к постели, и Ольга специально решила не «подыгрывать» своему спутнику: «Буду лежать бревном, что он скажет тогда?»

Но все произошло слишком быстро, слишком просто и, вероятно, скучно. Во всяком случае, у Георгия надолго застыло на лице выражение недоумения и растерянности.

Он лежал на спине, закинув одну руку за голову, и таращился в потолок.

– Да что с тобой сегодня такое? – прошептала Ольга и провела ладонью по его плечу.

– Со мной? Это с тобой что-то, – Георгий не выдержал, наконец, зашевелился, повернулся лицом к ней. – Послушай, у меня так мало времени… Редкие минуты наперечет, которые я могу провести с тобой, а ты так безразлична ко мне! Вот что это сейчас было, не понимаю? Этак я мог дома сегодня остаться, сам с собой… Тот же результат получился бы!

– Но все же хорошо…

– Где хорошо? Я уже не мальчишка. Со мной нельзя так!

Раньше Ольга непременно расстроилась бы, почувствовала бы свою вину. Но после разговора с Надей у нее в голове и правда все как-то перевернулось.

– Гоша… ты меня любишь? – прошептала она печально.

– Конечно, люблю!

– А кого больше: жену или меня?

– Оля! – Он в отчаянии сморщился, затем сел рывком. – Вот что ты такое творишь, я не понимаю…

– Куда ты?

– Домой, куда!

Георгий принялся торопливо одеваться, руки у него дрожали.

Ольга не собиралась его останавливать, внутри у нее, там, где сердце, словно заледенело все, холод протянулся до кончиков пальцев. «Все кончено», – подумала она. В первый раз они поссорились с Георгием, и так серьезно.

– Ты совсем уходишь? Ты больше не хочешь меня видеть? – спросила она с тоской.

– Откуда я знаю? Я ничего не знаю, я ни о чем сейчас не могу думать… Господи, детка, вот зачем ты меня мучаешь? Ты с самого начала была в курсе моей ситуации… Ты слышала, что я женат и не могу оставить Варю, и все эти разговоры про то, кого больше люблю, – лишние… Мне больно!

Несколько секунд Ольга сидела неподвижно, словно все еще скованная льдом, но затем словно что-то закипело внутри, лед растаял и из глаз потекли горячие, обжигающие слезы:

– Стой! Гоша, стой! Прости меня! Ну, прости! – Она обнаженная бросилась ему наперерез, обняла.

Георгий пытался оторвать от себя ее руки, Ольга не отпускала его. Наконец, он замер в каком-то неподвижном отчаянии:

– Ты думаешь, у меня так много сил, чтобы терпеть все эти скандалы? Ты забыла, сколько мне лет? Ты хочешь, чтобы я вот прямо тут упал и умер?

– Почему?

– Потому что я веду двойную жизнь, а это нелегко!

– Так ты хочешь бросить меня? – ужаснулась Ольга.

– Нет. Больше всего на свете я хочу, чтобы ничего не менялось. Я люблю тебя, детка, но Варю я тоже бросить не могу, я тебе тысячу раз твердил.

– Знаю, знаю, – успокаивающе произнесла Ольга. Кажется, Георгий тоже потихоньку начал приходить в себя: он вздохнул, потерся подбородком о ее макушку.

– Тогда что это было сейчас?

– Просто я ревную тебя.

– Не надо. Там – уже ничего нет. Все реки пересохли, все озера превратились в болота. Близости нет, мы с Варей просто друзья, мы родители, воспитывающие общего ребенка. Аглае всего шестнадцать – вроде взрослая девушка, да? Но это только на первый взгляд. Она погибнет, если мы с Варей разведемся, ее мир рухнет. Что станет с моей дочерью?! Я не могу так, я заложник своей семьи, ты понимаешь?

– Да, да… Прости меня!..

Они помирились.

Георгий остался, и все то время, что у них оставалось до 15–00, Ольга буквально не отпускала своего возлюбленного из объятий, она не могла на него надышаться.

Потом, в назначенное время, они все-таки покинули съемною квартиру, Георгий сразу ушел, а Ольга дождалась хозяйку, вернула ей ключи.

Пешком отправилась домой по раскаленным от солнца улочкам, отмахиваясь от надоедливого пуха. Первые минуты, пока шла, думала лишь об одном: что больше никогда не позволит себе подобных выходок, не посмеет расстроить Георгия. Она выполнит все его требования, касающиеся съемных квартир, постельного белья и еды. И любви. Но чуть позже едва не расплакалась – уже от жалости к себе. Потом и вовсе из глубины души поднялась волной ненависть – к Варваре.

Вероятно, эта тетка, жена возлюбленного, – очень хитрая особа. Внушила мужу чувство вины и теперь держит его возле себя. Дочь? Ну что дочь?.. Тысячи семей развалились, тысячи родителей развелись, но при этом их дети не сошли с ума, не скатились по наклонной. Дело же ведь не в разводе, а в нормальных отношениях бывших супругов. Если они сохранились, то и развод не становится ни для кого трагедией.

Хотя, возможно, и Варвара тут ни при чем. Это все Аглая – капризная наглая девочка, она играет на отцовских чувствах Георгия.

Ольге вдруг захотелось увидеть Аглаю. И Варвару. Как они на самом деле общаются с Георгием. Наверняка они манипулируют им, помыкают, пользуясь его добротой и преданностью.

Если, например, понаблюдать за ними со стороны, а потом рассказать Георгию, как это все выглядит на самом деле?..

Они же заездили, запугали человека – вплоть до того, что он лишний раз цветы боится купить!

Вот взять того мужичонку, Филиппа. Довольно противный тип, он не пара Наде, конечно, но только познакомился, а уже на все готов, про цветы выспрашивал у Ольги, которые любит ее приятельница…

Интересно, а Георгий знает, какие цветы любит Ольга?

А она любит пионы. Яркие, огромные, пахнущие медовой свежестью…

* * *

У Филиппа не было сердца. Нет, он существовал, этот орган, этот особый мускул, который перекачивал кровь по организму, но это только в анатомическом смысле. Сердца как средоточия добра, любви, сочувствия, ненависти и радости у Филиппа не было. Иначе он давно сошел бы с ума, выдохся, погиб, самоуничтожился.

Филипп ни на что не реагировал. Он не испытывал ни гнева, ни восторга. Он просто делал свое дело, строго соблюдая протокол и предписания. Чтобы никто и никогда не мог к нему придраться и предъявить претензии. Хотя, конечно, придирались – и начальство, и пациенты, – но Филипп и на это тоже старался не реагировать.

Вот взять, например, вызовы. Вызова́, вернее, если на профессиональном сленге. «Скорую» вызывают все кому не лень, с пустячной болячкой и с серьезной проблемой, требующей немедленного реагирования. Вызывают наркоманы, мечтающие о дозе, одинокие старики, которым не с кем поговорить… И что теперь психовать: вот вы, гражданин, могли бы сами ножками дотопать до поликлиники, а вот вы, гражданочка, почему так долго тянули с обращением ко врачу?

Усольцева, напарница Филиппа, строгая дама предпенсионного возраста, иногда пыталась отчитывать пациентов за то, что те столь небрежно относятся к своему здоровью: пьют, курят до такого состояния, когда все системы в организме уже отказывают… Даже погуглить свои симптомы не могут, хотя вот она, информация, в полной доступности. Филипп же никогда этого не делал, он просто коротко извещал больного о существующих проблемах, возможных последствиях и способах их решения.

Первый вызов за смену.

Приехали к женщине тридцати пяти лет, которая жаловалась, что не может встать с кровати. Открыл сосед, пустил работников «Скорой» в комнату болящей.

– На что жалуемся? – спросила Усольцева.

– Ой, доктор, мне так плохо, так плохо!.. – зачастила пациентка.

– А поконкретней? – вступил в разговор Филипп. С первых секунд он понял, почувствовал, что дело тут вовсе не в болезни.

– Доктор, уколите мне диазепамчику! – жалобно произнесла женщина, подтягивая одеяло к подбородку. Зачем-то закрыла глаза…

– Ага, заявочка… – хмыкнула Усольцева. – А морфинчику, случайно, не надо?

– Все ясно, – пожал плечами Филипп. – Будем оформлять ложный вызов?

Второй случай.

«Скорую» вызвали от музея: кому-то в долгой очереди на модную выставку, на солнцепеке, стало плохо. Подъехали быстро – за двенадцать минут, охранник у ворот указал направление. На скамейке, в тенечке, лежала девушка. Вернее, девочка еще, пятнадцати лет, врачей вызвала ее мать.

– Что случилось? – Усольцева спросила женщину.

– Да вот, три часа в очереди, дочери, Дашеньке, стало плохо… Умоляю, помогите!

Сняли ЭКГ, осмотрели девочку – все оказалось в норме.

– Ничего серьезного, это межреберная невралгия. Конечно, лучше понаблюдать…

– Невралгия? – с облегчением вздохнула женщина.

– Ну конечно, и мне бы не по себе стало, если бы я столько в очереди на солнышке стояла! – с укоризной произнесла Усольцева.

– Нет, но если… А вы не могли бы провести нас в начало очереди, вы же врачи?

– Нет, извините, – пожал плечами Филипп. – Нас другие пациенты ждут. Вон, говорят, на Центральном проспекте новую закусочную открыли, первый день обещали бургеры бесплатно раздавать, так там теперь тоже очередь полкилометра…

Третий вызов: человек сорока пяти лет упал в обморок, некоторое время находился без сознания.

К обморокам отношение двоякое. С одной стороны, вроде ничего особенного, часто молодые люди с вегетососудистой дистонией теряют сознание, совсем уж пожилые люди – с вертебробазилярной недостаточностью… Неприятно, но не смертельно. С другой стороны, обморок – это не очень хорошо, если человеку сорок-пятьдесят лет. Обычно у людей в такие годы организм хорошо адаптирован, и потеря сознания всегда связана с каким-то серьезным заболеванием.

Филипп с Усольцевой быстро (водитель «Скорой» Алимов мчал, сигналя изо всех сил) добрались до пациента, захватили с собой реанимационный набор, кислородный аппарат, ящик ЭКГ, бегом поднялись на четвертый этаж, поскольку лифта в доме не было.

Пациент уже был в сознании, дышал самостоятельно. Филипп с Усольцевой осмотрели мужчину. Симптомы следующие: сильная боль в верхних отделах поясницы и животе, тошнота, сухость во рту. Живот твердый, вздут. Большая вероятность того, что это разрыв двенадцатиперстной кишки, необходимо немедленно лечить, иначе вот-вот – перитонит. Или он уже начался.

– Госпитализируем, – упаковывая всю аппаратуру, сообщил Филипп. – Срочно.

Женщины: жена, взрослая дочь пациента, пожилая мать – засуетились, бестолково забегали по комнате, собирая вещи.

– Никуда не поеду, – вдруг подал голос мужчина. – Я отчет не сдал. Меня уволят, вы понимаете? Сделайте какой-нибудь укол. А я клянусь, на следующей неделе сам врачам сдамся!

– Может и не быть следующей недели! – возмутилась Усольцева. Переглянулась с напарником. Филипп понял ее взгляд: смерть при таком диагнозе может наступить в течение суток. Очень мучительная смерть…

– Работа не волк – в лес не убежит, – добавил Филипп. – Диагноз серьезный.

– Что вы такое говорите! – ахнула жена пациента. – Вы же на нас буквально страх нагоняете!

– Поехали, а? – вздохнул Филипп.

– Врачи всегда пугают, – вдруг дрожащим голосом пробормотала мать пациента. – Меня все жизнь смертью врачи пугали, а вон, до восьмидесяти дожила…

– Точно, мам. Не поеду, я сказал!

Мужчину уговаривали около двадцати минут – не помогло. Уехали, Филипп перед тем предупредил больного и его родных, что часа через два приедет еще одна «Скорая», такую ситуацию нельзя оставить без контроля.

Четвертый вызов – к пожилой женщине, по поводу сильных болей в животе.

– Алимов, включай сирену!

Пробки. И мало того что пробки, один из водителей на дорогой иномарке («Миллионов десять», – прикинул вслух Алимов) стал нарочно перегораживать дорогу.

– Алимов, давай по соседней улице!

Бригаду «Скорой» встретил немолодой мужчина, отчитал за опоздание: