Текст книги "Дважды невезучие"

– Ай и спасибо же тебе, дочка! – обрадованно зачастил сторож. – Да токмо я не зверь какой, заставлять вас за хлеб работать. Коли вы за неделю мне все кладбище в порядок приведете, я тебе такую вещицу знатную подарю, какой ни у одного эльфийского короля в сокровищнице нет. Реликвию ценную и старинную, волшебную.

– Ну, дед, ты меня совсем заинтриговал! – восхищенно улыбнулась я. – Договорились. Но, чур, смотри у меня, по истечении недели – не жмотиться, на маразм не ссылаться и обещанную штуковину не зажимать!

– Да как можно! – замахал руками сторож. – Мое слово – кремень, не сомневайся, дочка…

Я быстренько сбегала на нашу импровизированную стоянку – откуда только прыть в усталых ногах взялась, – разбудила заспанных друзей и привела их на кладбище, попутно вкратце пересказывая свои приключения. Перспектива ужина и крыши над головой вызвала у них столь бурную реакцию, что я невольно задумалась, как мало нужно человеку, чтобы почувствовать себя счастливым. И как много, чтобы не чувствовать себя несчастным…

Итак, мы поселились на кладбище, приспособив под временное пристанище выделенный нам сарай, щелястый, но еще крепкий. Кормили нас просто, но сытно – хлебом, молоком, яблоками и пшенной кашей с салом. По словам сторожа, провиантом его снабжали в ближайшей деревушке давно ко всему привычные селяне – любопытством не страдающие и лишние вопросы не задающие. К тому же по сравнению с вовсю веселящимися на поляне паломниками мы выказали себя народом тихим и мирным, никому не надоедающим и нигде набедокурить не успевшим. В соседней деревне кур не воровали, к местным девкам не приставали, похабных песен по ночам не горланили. В общем, репутацию себе и людям жизнь не портили, а поэтому здешние селяне нас привечали, не то что паломников с поляны, уже заслуживших кучу проклятий на свои непутевые головы. Вот уж точно говорят, глупые люди быстро находят общий язык, а умные – общие интересы.

Бальдур быстро подружился с моими товарищами, частично избавившись от прежней робости, хотя пороть глупости не перестал.

– Меня невеста бросила! – жаловался он принцу Таю, надеясь на понимание со стороны его романтичной натуры.

– А ты? – усмехался эльф, уже немало наслышанный о неземных прелестях пресловутой девицы Бины.

– А я пролетел десять метров, упал и руку вывихнул! – куксился незадачливый орк. – К тому же я вечно в неприятности влипаю, младшенький в семье, старшие братья меня не понимают, дразнят никчемным последышем…

– Как это? – заинтересованно поднимал голову дракон, в сарае не помещающийся и поэтому обустроивший себе личную спальню в орешнике за сторожкой.

– Было у моего отца три сына, – начинал вдохновенно повествовать Бальдур, польщенный всеобщим вниманием. – Старший умный рос детина, средний был и так и сяк, младший – и вообще дурак…

– Это ты, что ли? – басовито гудел от еле сдерживаемого хохота Трей.

– Я! – самокритично каялся орк. – Все вокруг говорят, будто Пресветлые боги обделили меня и умом, и храбростью, и смекалкой. И зачем я только на свет уродился?

– Погоди, – останавливал его Зорган, – успеешь еще на свою тяжелую долю поплакаться. Ты мне лучше поясни, твой отец – он чем-то болел?

– Почему болел? – недоумевал простодушный Бальдур, постоянно попадающийся на подколки вредного эмпира.

– А чего же тогда у него с каждым разом дети все хуже и хуже получались? – заливисто ржал Зорган, доводя до слез доверчивого орка…

Работы на кладбище и впрямь оказалось невпроворот. Дракон добросовестно извел все сорняки, без лишних заморочек выжигая их своим огненным дыханием, а Лиззи успешно упокоила пару десятков бродячих призраков, к тому времени частично восстановив свой магический потенциал.

– Как-то вечерком гуляю я, значит, между могил, – рассказывала она Витке и Кайре, – и внезапно слышу за собой шаги… Оборачиваюсь, а это упырище здоровенный!

– А ты? – обмирала чувствительная Витка.

– А я – бежать! – небрежно дергала плечиком волшебница.

– Бежать? – хмурила брови отважная Кайра. – Фи…

– Ага, еле его догнала! – победоносно подбоченилась Лиззи. – Заклинанием долбанула и под камнем закопала!

Вот так мы и жили. Весело и насыщенно. К тому же выяснилось, что Бальдур ведет путевые заметки, и теперь мы наперебой засыпали его историями про эльфийские кланы, Хрустальную долину, Храм Розы, Красногорье, Эйсен, волшебницу Оссу и все прочее, навечно впечатавшееся в нашу память. Орк восхищенно ахал, охал, хватался за щеки и записывал наши истории, едва успевая пополнять запасы чернил, кои собственноручно изготавливал из сажи и буйно произраставшей на кладбище черники. При этом он громко божился, что однажды лично посетит все описанные нами места и прославится как величайший летописец нашего времени.

И только Не знающий промаха стрелок не принимал участия в наших забавах. Работать на кладбище он не пожелал, а со стариком-сторожем старался не встречаться, шарахаясь от него словно от прокаженного. Большую часть свободного времени незрячий эльф тратил на изготовление стрел, беспрестанно бубня себе под нос что-то пугающе мрачное: о грядущих смертях, испытаниях и потерях. Признаюсь, меня в дрожь бросало от его кликушества, поэтому я не очень внимательно прислушивалась к таким речам, принимая их за бред сумасшедшего. И как оказалось впоследствии – зря, ибо слепой не приврал ни на йоту, а даже несколько смягчил надвигающиеся на нас беды, поскольку на деле все оказалось намного страшнее и опаснее. Впрочем, тогда нам в это не верилось…

Так миновала целая неделя. А вечером последнего дня Не знающий промаха стрелок отвел меня за сторожку и пасмурно сказал:

– Рогнеда, наше время истекло!

– В смысле? – не поняла я. – Ты о чем?

– Об истинной причине нашего прибытия на остров! – разозлился слепец. – Или ты о ней уже забыла? Или приплыла сюда для того, чтобы вечно чистить дорожки на кладбище да мать-и-мачеху на могилках полоть?

– Не забыла! – обиженно буркнула я. – Просто… но…

– Ясно, – красноречиво прищелкнул языком Стрелок, – мирные денечки усыпили твою бдительность, княжна. А ведь боги именно этого и добиваются, чтобы ты облегчила им задачу – взять тебя тепленькой, убить ничего не подозревающую девочку и напиться твоей силы… А ты сама им подставляешься, совершая глупость за глупостью! Ну вот зачем ты…

– Брось меня запугивать! – взбешенно рявкнула я, прерывая поток его угроз. – Я с детства запуганная. Говори четко – чего мне ждать?

– Послезавтра, – коротко бросил калека и пошел прочь, каким-то неведомым мне способом безошибочно определяя нужное ему направление. – Все начнется послезавтра!

– А ты откуда знаешь? – прокричала я ему вслед.

– Чувствую! – мрачно хохотнул слепец. – И я не ошибаюсь, уж поверь мне…

Следующий день прошел сумбурно. Мы словно ощущали витающую в воздухе угрозу, поэтому вели себя соответственно: все что оказывалось у нас в руках – немедленно из них валилось, работа – не спорилась, а на грабли мы не то что наступали – напрыгивали с размаху. Но поскольку в нашем мире не существует ничего бесконечного, нынешний день тоже начал клониться к вечеру, подчиняясь всеобщему закону бытия. Предельно вымотанная ожиданием неизбежного, я потихоньку сбежала от всех и теперь сидела на окраине кладбища – удобно устроившись на обломке давно развалившегося надгробия, пытаясь проанализировать собственные предчувствия, честно говоря, не обещающие мне ничего хорошего. Небо над моей головой постепенно затягивалось сумеречным крепом, цикады тихонько пиликали в кустах, а в соседнем болоте неторопливо распевались лягушки, готовые начать очередную часть своего еженощного квакцерта. Там меня и нашел Зорган, подкравшийся к месту моей отсидки совершенно бесшумно, словно призрак.

Я вздрогнула от неожиданности, когда он приветливо положил руку мне на плечо, а затем невозмутимо уселся рядом, прижавшись боком. Чуть скосив глаза, я с восхищением рассматривала любимого так внимательно, словно увидела его в первый раз. Пресветлые боги, какой мужчина! Именно такой, какие мне нравятся… То есть он высок – но не каланча, мускулист – но не чрезмерно, и не излучает во все стороны желание немедленно лишить невинности как можно больше девиц на выданье. А также от души подраться с первым же встречным соперником, не отрываясь от вышеуказанного занимательного занятия. Пожалуй, Зорган уступает красотой Таю и Вольдемару, но такая идет от него волна обаяния и расположения к себе, что я аж сомлела. Покачнулась и привалилась к виконту еще плотнее. Эмпир точно расшифровал мое нынешнее состояние, понимающе усмехнулся и укутал нас своим плащом, отгораживая от всего окружающего мира.

Я разнеженно сопела, уткнувшись ему в подмышку. Спрашивается, и за что мне досталось такое счастье? Может, это некая компенсация за невезучесть во всем остальном? Я мечтательно вздохнула. Нет, я не из тех, кто вешается на шею всем подряд, но какая же настоящая девушка пройдет просто так мимо красивого парня? Нет, кидаться на шею, конечно, не стоит, но сделать так, чтобы он сам за тобой побегал, да еще и считал это своей инициативой, это вполне в женских силах. И никакой волшбы в этом нет, хотя глупые мужики постоянно бормочут что-то про «женские чары». Ошибаются они, ибо «женских чар» не существует! Нет и не было их никогда, а есть умение правильно себя подать. Не умение даже, а наука целая. И пожалуй, как в любой науке, имеются здесь свои отличники, а есть и неуспевающие. Я на звание отличницы не претендую, но успехи мои, прямо скажем, весьма недурны, хотя особо красотой и не блистаю – пухленькая, курносая, грудь такая, что кажется, будто я в детстве капусту не только не ела, но даже и не видала ни разу. Лицо от блужданий по морям, лесам да лугам – загорелое, обветренное, в конопушках, да ко всему прочему я еще и брюнетка. И однако же редкий мужик меня взглядом не проводит, в то время как наши дебелые грудастые красногорские девки, чтобы привлечь внимание какого заезжего купца, из кожи вон лезут, а ничего им не обламывается. Правда, я дома никогда на купцов-богатеев не засматривалась, ибо имидж «лысинка, пузико и кошелечек» это отнюдь не то, что мне нравится в мужчинах.

На самом деле даже и не знаю, что мне в них нравится. Вот меня пару раз спрашивали, какого бы я мужа хотела. Ну не дурацкий ли вопрос? Как любая нормальная женщина, я хочу, чтобы был он таков, дабы ощущать себя за ним как за каменной стеной. Потому что воля – это хорошо, конечно, но как порой завидуешь этим почтенным матерям семейств, у которых в голове всего три главных жизненных столпа: храм, дети, кухня. Ведь они счастливы. Хотя, может быть, только притворяются… Да нет, вряд ли. Глянешь, как идет под ручку прожившая не один год пара пожилых людей, и прямо всей кожей чувствуешь, какое от них исходит спокойствие и умиротворение. И может, порой приходит он домой пьяный, возможно, и поколачивает временами, а однако же жмется она к нему под бочок, а он горделиво оглядывает улицу, мол, смотрите, какую женщину я у вас у всех увел! И в глубокой старости готов перегрызть глотку тому, кто скажет, что его жена – не первая в мире раскрасавица…

– Я ведь все равно его сниму рано или поздно! – Виконт покрутил мое волшебное кольцо, пытаясь сдернуть с пальца, и все философские умозаключения разом покинули мою голову, улетучившись в никуда. – Клянусь!

– Палец мне не открути! – усмехнулась я. – О том ли сейчас думать пристало…

– А о чем еще? – Брови эмпира удивленно поползли на лоб. – О лишениях, испытаниях, смерти? Так не ради них я на Ледницу приплыл, а ради тебя…

– Я полагала, ты преследовал личную выгоду… – Я отстранилась и испытующе всмотрелась в его красивое лицо.

– Преследовал… раньше… – с раскаянием вздохнул Зорган, и его глаза печально затуманились. – А сейчас я очень жалею, что позволил тебе ввязаться в эту сомнительную авантюру, поверив в байки и пророчества. Лучше бы мы с тобой сбежали в красногорские леса и счастливо жили в маленькой избушке…

– А как же власть, трон Эйсена, титул и богатства? – У меня даже рот округлился от изумления.

– Дурак я был, – самокритично покаялся виконт. – Гонялся за тем, что по сути своей есть прах, тщета и суета. Ибо не в деньгах счастье заключается, не в славе и не во власти.

– А в чем же? – затаила дыхание я, надеясь, что мне вот-вот откроется великая истина.

– Девчонка, – Зорган насмешливо-ласково щелкнул меня по носу, – какая же ты еще девчонка! Счастье нельзя найти, купить или выменять, ибо оно или есть внутри нас, или его нет вовсе… А ради своих прошлых заблуждений я совершенно не готов соваться в лапы к смерти… И ради спасения мира, кстати, тоже. Ведь миру по большому счету нет до меня никакого дела!

– А если придется сделать это ради нашей любви? – спросила я, требовательно глядя на Зоргана.

– А-а-а, ну тогда да, я согласен! – наполовину в шутку, наполовину всерьез кивнул виконт. – Ведь настоящий мужчина всегда добивается того, чего хочет женщина.

Больше мы не разговаривали. Сидели молча, взявшись за руки и глядя на звезды, одна за другой зажигающиеся на ночном небосводе. А еще немного позднее услышали голос Тая, задушевно выводящего новую балладу, сложенную как будто для нас и про нас:

 
В мире нет мерила для любви,
Нет цены ни в жемчуге, ни в злате,
Коль клянешься в страсти на крови,
Речь не заведешь ты об оплате.
Если любишь, то со всей душой,
О любимом вечно думать станешь,
И не важно, если он плохой —
Важно, что его ты не оставишь.
В горести, а может, и в беде
О любимом ты забыть не сможешь,
Если с просьбой он придет к тебе,
Без сомненья – ты ему поможешь.
Без любви и жизнь нам не нужна,
Без нее все в мире нам не мило,
Только смерть стать истиной должна
Сердцу – что разбилось и остыло.
Потому сказать хочу врагам:
Если нужно, в бой пойду – не струшу,
Без остатка за любовь отдам
Тело, жизнь, судьбу и даже душу.
 

– Ты иди ложись, а то не выспишься! – предложила я после того, как песня закончилась. – А я еще тут посижу, подумаю…

– Одна, ночью, на кладбище? – почти ужаснулся Зорган.

– И чего в этом такого? – удивилась я. – Кладбище-то нам почти родным стало… – Сама не знаю почему, но сейчас я испытывала острую потребность остаться в одиночестве, такую навязчивую, словно она была подсказана мне кем-то извне. – Ступай…

– Хорошо! – согласился виконт угадав, или вернее – интуитивно почувствовав мое необычное состояние. – Но если вдруг испугаешься, то кричи!..

– Зачем? – хмыкнула я, взглядом провожая его стройную фигуру, удаляющуюся по направлению к сараю и красиво выделяющуюся на фоне зеленоватых болотных огоньков. – Ведь дорогу обратно я знаю, а покойников не боюсь…

– И правильно, чего нас бояться? – неожиданно раздалось у меня за спиной…

Я охнула, порывисто оглянулась и шокированно свалилась с обломка надгробного памятника…

На моховой кочке сидела приземистая, полная старушка, по внешнему виду – мертвее некуда! Серая рыхлая кожа покрыта струпьями и отмечена следами разложения, ногти на руках – почернели, глаза – ввалились, а тело покойницы скрывает саван из самого дешевого полотна, испачканный землей и тиной. Зато на голове старушки красуется венок из повядших лютиков, придающий ее облику толику кокетливости.

– Здравствуйте! – довольно бодро выдала я, после того как справилась с изумлением, поднялась с дерна и взгромоздилась обратно, на свое прежнее место. – А вы случайно не заблудились?

– Не-а! – довольно невнятно прошамкала покойница, скованно двигая нижней челюстью, аккуратно подвязанной белым платком. – Я – дома, вот почуяла свою и вышла поговорить…

– Меня? – оторопела я. – Я для вас – своя?

– Ага! – согласно кивнула старуха. – У тебя тоже есть охранитель! – И черный палец мертвячки многозначительно поднялся до уровня моей груди.

– Ну-у-у… – растерянно протянула я, но тут же вспомнила о кукле Злючке, прижившейся у меня за пазухой, и вовремя захлопнула рот. – Ну да!

– То-то же! – довольно констатировала старуха. – Ты скоро к реке пойдешь, найди в ней мою дочку-невесту, привет ей передай.

– Найти в реке? – осторожно уточнила я, не веря собственным ушам.

– Точно! – хмыкнула старуха. – Рек у нас много, зато невеста – одна…

– Хм… – задумалась я, абсолютно ничего не понимая. Если оная невеста проживает в реке, то она либо русалка, либо утопленница, что ничуть не лучше. Получается, одна мертвячка просит меня передать привет другой мертвячке? Ну и дела!

– Обещаешь? – между тем не отставала покойница.

– Обещаю! – покорно кивнула я, ибо мне не оставалось ничего иного. Меня с детства приучили: стариков нужно уважать, а о мертвых нельзя говорить плохого, только хорошее. И раз уж мне повстречалась старая покойница, то ничего не попишешь – придется исполнять ее указание, каким бы нелепым оно ни казалось…

– Ты теперь спать ложись, ибо утро вечера мудренее, – напутствовала меня старуха, а я послушно поднялась и поплелась в сарай, весьма уставшая от обильных впечатлений сегодняшнего дня.

Я даже ни разу не оглянулась, а потому не увидела, как покойница довольно рассмеялась, проворно вскочила, обернулась вокруг своей оси и превратилась в статную женщину, облаченную в черный, расшитый серебром плащ…

Глава 4

– Просыпайся, княжна! – Чья-то крепкая длань бесцеремонно трясла меня за плечо, насильно выдергивая из сонного царства. – Пора!

– Куда пора? – Я нехотя подняла нос из охапки свежей соломы, заменяющей мне матрас с подушкой, но слипшиеся глаза упорно не желали открываться. Вот что значит допоздна засиживаться в романтическом уголке, да еще с любимым мужчиной. Сквозь смеженные ресницы я углядела чей-то габаритный силуэт, настырно маячивший у меня перед глазами. – Ты либо не загораживай мне будущее, либо стань им! – сердито заворчала я, усиленно жамкая руками свое и без того помятое лицо.

– Как скажешь! – коротко усмехнулись в ответ.

Я наконец-то разлепила глаза и обнаружила кладбищенского сторожа, глыбой нависающего надо мной.

– Просыпайся, княжна! – занудно талдычил старик, суя мне под нос крынку с молоком. – Вот, завтракай давай и отправляйся к Говорящему камню, ибо пришло вам время вступить на тропу испытаний, ведущую к Храму Смерти.

– Ну так бы сразу и сказал! – смачно зевнула я. – А-то напустил таинственности, спасу нет. – Я еще раз мельком взглянула на торжественно-мрачную физиономию старика. И куда, спрашивается, девалось его всегдашнее добродушие и уже ставшее привычным обращение «дочка»? Нет, сегодня наш дед выглядел как-то иначе, да и держался отчужденно-важно. Чудеса…

– А где искать этот ваш Говорящий камень? – поинтересовалась я, опустошая крынку и вытирая образовавшиеся над верхней губой молочные «усы».

– За лагерем паломников, – вместо сторожа ответил мне Не знающий промаха стрелок, а старик просто развернулся и вышел из сарая, будто совершенно утратив ко мне интерес.

Я недоуменно пожала плечами, а затем вдруг вспомнила нечто важное, звонко хлопнула себя ладонью по лбу, подхватила свое барахлишко и опрометью выскочила наружу следом за стариком.

– Дед, – напоминающе заорала я в спину уходящему маразматику, – а как же обещанная мне реликвия?

Сторож нехотя обернулся и забурчал, не поднимая головы, укрытой капюшоном плаща:

– Подбери то, что само прыгнет к тебе в руки… – а затем развернулся прежним курсом и шустро потопал куда-то в глубь кладбища.

– Ну и дела! – Я возмущенно схватилась за рукояти сабель и звучно клацнула ими о ножны. – Вот непруха-то, а… Я ведь ничего толком не поняла! И почему у меня жизнь такая полосатая?

– Это у тебя не жизнь полосатая, – усмехнулся Слепой стрелок, неслышно подходя сзади. – Это ты по ней зигзагом ходишь!

– Да хоть по диагонали! – огрызнулась я. – А легче мне оттого не станет! Вот скажи, чего он подразумевал, когда выдавал свое странное указание?

– Не знаю! – насмешливо присвистнул слепец. – Хотя, возможно, и догадываюсь, но подсказывать ничего не стану, и не надейся. Но, полагаю, ты скоро все поймешь сама, если уж это указание предназначалось именно тебе. А поэтому иди-ка ты, княжна, к лагерю паломников одна. А мы, – он указал на моих бестолково толкущихся возле сарая друзей, – пойдем к нему отдельно, другим путем…

Не решившись оспаривать столь здравый совет, я прощально помахала рукой растерявшемуся Зоргану, развернулась на каблуках и смело вклинилась в буйно произрастающий за оградой кладбища орешник, слабо надеясь, что не заблужусь по дороге и не забреду одни лишь демоны знают куда…

Я маршировала куда глаза глядят, злая как некормленая собака, так шумно ломясь через орешник, что со стороны меня можно было принять за медведя-шатуна. Сердце грызла горькая обида на весь белый свет целиком, а в частности на все-таки кинувшего меня ушлого сторожа, явно что знающего, но ничего не говорящего Слепого стрелка и свою нелегкую, зигзаго-диагональную судьбу, постоянно подкидывающую мне задачки одна зубодробительнее другой. Ну, например, к какому это Говорящему камню я намереваюсь выйти, хотя отлично знаю, что говорящих камней не существует? Или что само может прыгнуть мне в руки? Надеюсь, это будет не лягушка, не пчела и не очередной озверевший комар, только его мне еще не хватало для полного счастья! И без того от проблем голова пухнет, когда я пытаюсь придумать, как мы доберемся до Храма Смерти, справимся с Ветром Инферно и чем, собственно, закончится моя жизнь, с учетом всех бед, напророченных Раскладом Судьбы… Ох, где бы спрятаться от всех и вся? Размышляя таким образом, я больно споткнулась, чуть не выколов себе глаза об острые ветки лещины, один раз хлопнулась в крапиву и дважды – в репьи, после чего мое настроение испортилось окончательно, вылившись в состояние тотального пофигизма. Ну и гоблины со мной, даже если мне суждено погибнуть на этом странном острове! Заранее от всего не упасешься. Зачем почем зря ныть и горевать? Ведь существует отличное правило: живи каждый день так, будто он последний в твоей жизни. Ведь когда-то один из них таковым и окажется…

– Ой, похоже, накаркала! – в голос взвыла я, ибо под моими ногами внезапно разверзлась глубокая яма, в которую я и полетела, ругаясь на чем свет стоит…

К счастью, яма оказалась неглубокой, и посему мое печальное падение длилось недолго. Я мягко приземлилась в кучу палой листвы, наваленную на дно, где сейчас и сидела, ошеломленно хлопая ресницами. Затем оглядела отвесные стены ямы, сложенные из вязкой, осыпающейся глины, представила, сколько времени потрачу на то, чтобы выбраться на поверхность, и приуныла. Эх, опять мне не повезло! Да пока я тут барахтаюсь, паломники отправятся в путь и успеют уйти весьма далеко. Меня точно ждать не станут! Тогда я еще не знала, что свою судьбу мы часто находим на той дороге, по которой пытаемся убежать от нее…

Несколько предпринятых мною попыток выбраться из ямы успехом не увенчались. Глина упорно осыпалась со стен, утаскивая меня за собой на дно. А на дне ямы не нашлось ничего интересного, так, всякие пустяки: несколько ржавых колец, похожих на звенья грубо откованной кольчуги, да пара полусгнивших шелковых лоскутов – возможно, от мужской рубахи гигантского размера… М-да, если в этой яме когда-то погиб мужик, то, подозреваю, роста и могутности он был воистину впечатляющей! Вот только я ничуть не хочу последовать его примеру… Усталая, до ушей перемазанная землей, успевшая наглотаться всякой дряни, сыплющейся мне на голову и за шиворот, я сидела на листьях, положив на колени предельно изгвазданные в грязи сабли, кои использовала в качестве верхолазного инструмента. Боюсь, скоро придется сдаться на милость судьбы и начать трусливо звать на помощь, надеясь, что меня кто-нибудь услышит… Внезапно, ерзая по мягкой листве, я копчиком нащупала нечто твердое и обрадованно вскрикнула, интуитивно поняв полезность обнаруженного мной предмета. Порылась в грязи под собой и вытащила довольно длинную и прочную ореховую ветку…

– Слава богам! – облегченно вздохнула я, прислонила ветку к стенке ямы и начала карабкаться вверх.

Впиваясь ногтями в ненадежную поверхность стен, я вызывала постоянные оползни, открывающие моему взору все новые слои глины и земли. Вскоре, почти достигнув поверхности, я наткнулась на пронизывающие землю корни растений, за кои и уцепилась. Неожиданно часть этих корней оборвалась, и в руках у меня осталось нечто изогнутое и острое, в кровь порезавшее мои пальцы. Постанывая от боли, я последним усилием взметнула себя вверх, перевалилась через край ямы и, перекатившись на траву, очутилась на свободе.

Спустя некоторое время я поднялась и побрела вперед, пока не вышла к лесному ручью – шаловливо звеневшему между зарослями папоротника. Там я перевела дух, напилась, умылась, а затем отмыла странный предмет, случайно попавший мне в руки, на который и уставилась отрешенным взором, впав в полнейший ступор. Ибо штука, доставшаяся мне не иначе как по насмешке судьбы, оказалась… чьей-то нижней челюстью!

– Интересно, чья она и как попала в яму? Точно не кошачья и не волчья! – вслух рассуждала я, вертя в пальцах кость, усеянную острыми зубами совершенно незнакомой мне формы. – Для лошадиной – мала, для собачьей – велика… А-а-а, нашла чем заморачиваться! – И я уже размахнулась, чтобы забросить бесхозную челюсть в кусты, как вдруг в моей памяти ярко вспыхнуло напутствие кладбищенского сторожа: «Подбери то, что само прыгнет к тебе в руки»! А ведь этот кусательный агрегат как раз и прыгнул!

Я многозначительно хмыкнула, завернула челюсть в носовой платок и бережно убрала в свою походную сумку, постоянно носимую мною через плечо, а затем зашагала дальше. Повременю-ка я, пожалуй, ее выбрасывать и приму за обещанную сторожем реликвию. А вдруг не ошибусь? Ведь как часто говорится дураками и храбрецами: рискуйте! Если победите – будете счастливы, если проиграете – мудры!

Пройдя еще совсем немного, я раздвинула ветки небольшого ельника и внезапно очутилась на той самой поляне, где и расположился лагерь паломников. Недоуменно почесала в затылке, не понимая – как это я добралась до него так быстро, огляделась и заметила своих друзей, под предводительством слепца выходящих на поляну с другой стороны. А на самой поляне собралось никак не меньше двух сотен человек, вооруженных до зубов и нетерпеливо переминающихся с ноги на ногу так, словно все они только и ждали некоего заветного слова, призывающего начать… Хм… чего начать – я не знала, но атмосфера всеобщего ожидания ощутимо действовала на нервы. Я снова подивилась необычности всего происходящего, но решила принять нынешние события как должное, списав их на благой промысел судьбы, с чего-то неожиданно повернувшейся ко мне лицом. А не зад… хм, вернее, не тылом – как обычно!

– Ты как успела сюда добраться быстрее нас? – Зорган небольно дернул меня за прядь волос, падающую на лоб и закрывающую глаза. – На метле долетела?

– Типа того, – буркнула я, решив не посвящать любопытного эмпира в подробности моих недавних приключений. Со времен памятного отрезания косы мои волосы успели немного отрасти и теперь доставляли мне массу неудобств, постоянно выбиваясь из ленты, коей я пыталась стянуть свою непослушную шевелюру в некое подобие толстой короткой косички. Подозреваю, подобная нелепая прическа красоты мне не добавляла, хотя Зоргану почему-то нравилась. Впрочем, если он сам себя моральным уродом называет, то что с него взять?

– Ага, – глубокомысленно выдал виконт, наблюдающий за сменой выражения моего лица, – опять, значит, в историю вляпалась. И без меня! – Последняя фраза прозвучала откровенно завистливо.

Я покосилась на любимого со смесью возмущения и обожания. Нет, ну поглядите на него!.. У нас проблем – не оберешься, хлопот – полон рот, а ему хоть бы хны. Все как с гуся вода! Ну разве он не настоящий мужчина? Хотела объяснить, что вляпалась не в историю, а в грязь и прелые листья, но тут меня снова дернули. Правда, на сей раз уже не за волосы, а за рукав.

– Хватит вам шушукаться! – сердито зашипел на меня Слепой стрелок. – Так все самое интересное пропустите…

– Да? – удивилась я, но продолжить мысль не успела, ибо толпа паломников внезапно всколыхнулась и уверенно двинулась в одном направлении, увлекая нас за собой.

Нам не оставалось ничего иного, как подчиниться целеустремленному потоку человеческих тел, неудержимо увлекающему нас за собой, и бодро шагать в ногу со всеми. Справа от себя я увидела рыцаря в полном тяжелом вооружении, у него даже забрало шлема (больше смахивающего на здоровенную суповую кастрюлю) оказалось закрыто. А слева – мелко семенила древняя старушонка, вся увешанная мешочками с травами, благоухающими довольно неаппетитно. Повертев головой, я подивилась разномастности собравшихся на Леднице паломников. Кого здесь только не было… Прыщавые подростки с засапожными ножами, нервно стиснутыми в потных кулаках. Девицы весьма боевого вида, с луками, то ли плохо одетые, то ли хорошо раздетые. Больные проказой попрошайки, прекрасные эльфы и безобразные тролли, дворяне и простолюдины, старики и почти дети… Но, слава богам, в толпе соискателей милости судьбы все-таки преобладали мужчины в расцвете лет, судя по всему – довольно здравомыслящие и готовые дорого продать свои жизни. Признаюсь честно, нелепее всего здесь выглядела именно моя компания, производящая на редкость комичное впечатление. Ладно хоть большинство тех, кто намеревался высмеять или обидеть нас, шарахались в сторону, едва поймав на себе неодобрительный взгляд дракона, связываться с которым все же никто не решался.

Через несколько десятков метров мы вышли на другую поляну, обширную, отлично утоптанную и заполненную грубым подобием каменных скамей, на кои мы и начали рассаживаться. А в центре поляны красовалась массивная каменная плита, испещренная какими-то полустершимися знаками. Узрев этот памятник местной архитектуры, я прикусила губу, досадуя на собственную память. Так вот он, значит, какой – знаменитый Говорящий камень! И как я могла о нем забыть? Ведь еще на борту бригантины слепой эльф рассказывал мне о камне, на котором записаны правила путешествия в глубь острова… Ладно, чего себе настроение попусту портить, все равно сейчас на этом камне ничего не прочитаешь… Подождем, поглядим, что будет дальше.

Успокоив себя таким нехитрым образом, я уселась на ближайшую скамью и приготовилась следить за развитием событий. Мои друзья последовали моему примеру, а Трей так и вовсе улегся на землю, прикрыл морду крылом и непритворно захрапел. Не зря он, видно, любит повторять: «Всегда стремись к своей мечте. Не можешь лететь – иди, не можешь идти – ползи. А если даже ползти не можешь, то ляг головой по направлению к мечте – и лежи». Что он, собственно, сейчас и сделал…