Текст книги "Секрет аромата. От молекулы до духов. Как запах становится произведением искусства"

Как создаются духи

Существует шесть[5]5
  В алфавитном порядке: Firmenich, Givaudan, IFF, Quest, Symrise и Takasago.


[Закрыть] крупных парфюмерных фирм – транснациональных компаний с миллиардными активами, и бессчетное количество мелких. Большая Шестерка (и маленькая компания, в которой я работаю) имеет привилегию создавать новые парфюмерные молекулы. Остальные просто смешивают те, которые выставляет на продажу родительская компания. Те, что не продаются, называются каптивными (патентованными, только для внутреннего пользования). Чтобы понять работу парфюмеров[6]6
  Парфюмерия традиционно была мужской областью деятельности, но в последние годы, и в особенности после открытия ISIPCA (независимой парфюмерной школы) соотношение изменилось примерно пятьдесят на пятьдесят, и среди наиболее успешных (в творческом и коммерческом смысле) парфюмеров стало много женщин.


[Закрыть], нужно посмотреть, что у них на столах. Справа – небольшой лоток, подготовленный коммерческим департаментом, содержит примерно два десятка бутылочек по 5 мл, в которых – вещества, только что появившиеся на рынке, созданные другими компаниями. Это лишь часть – самые интересные и самые успешные. Например, в 2003 году еженедельно выпускалось по восемь новинок. Не отставать от происходящего – тяжелая работа. Но на самом деле все не так плохо, потому что каждый в основном копирует успешные ароматы, поэтому бесконечные (и бесполезные) версии одного и того же удаляются в первую очередь.

Рядом с лотком «текущих событий» – стопка аннотированных компьютерных распечаток масс-спектрометрических и газохроматографических анализов наиболее интересных новых парфюмов. Они появляются на столе парфюмеров буквально через несколько дней после того, как образцы становятся доступными. Аннотации пишутся очень опытными химиками-аналитиками, потому что есть группы пиков (каждый пик – отдельный химикат), отражающие натуральные материалы и должны быть распознаны как таковые, а другие – чисто синтетические вещества, причем некоторые каптивные. Каптивы нельзя копировать, потому что они защищены патентами, а некоторые, в особенности очень мощные, присутствующие в малых дозах и, следовательно, трудно вычленимые, практически неизвестны. Эти каптивы редко очень существенно влияют на финальный продукт, потому что обычно доступны альтернативные вещества. Вооружившись распечатками, парфюмеры могут в считанные дни скопировать любой простой аромат. Это удобно, поскольку большинство клиентов желают, в своей бесконечной мудрости, то же самое (существующий успех), но другое. Ситуация значительно усложняется, если аромат состоит из множества натуральных материалов, потому что у них более сложные характеристики, их труднее идентифицировать и получить.

Рядом с распечатками – лоток с новым сырьем. Есть натуральное, экстрагированное разными фирмами по всему миру и доставленное на стол парфюмерам в надежде, что они включат его в свой следующий Большой Аромат. Даже наличие 1 % в финальном продукте, например, в чрезвычайно успешном аромате J’Adore от Dior, переводится в тонны, скажем, чистого жасмина. Если вы мелкий производитель из Индии и продаете его по несколько сотен долларов за килограмм – это большие деньги. Натуральные ингредиенты отличаются сложностью и богатством звучания. Но они недешевы, и качество их непостоянно. Прежде чем выбрать новый, парфюмер должен пройти сквозь строй бухгалтеров и закупщиков, которые не готовы принять новое сырье, пока оно не будет поставляться несколько лет при неизменном качестве. Если ваша фирма только начинает работу или у вас новый продукт, это может выглядеть как в «Уловке-22»: никто не покупает этого, потому что никто прежде не покупал.

Натуральные ингредиенты отличаются сложностью и богатством звучания. Но они недешевы, и качество их непостоянно.

А прямо перед парфюмером – новейшие версии того, над чем он сейчас работает. Обычно парфюм проходит несколько десятков, а в некоторых случаях и сотен версий. Все пробы делаются в лаборатории за соседней дверью техниками, которые проводят свои дни, отмеривая ингредиенты по формулам.

Различные версии маркируются (им присваивается название проекта и номер версии) и ежедневно оцениваются специалистами-эвалюаторами, которые нюхают их, обсуждают с парфюмером и отбирают те варианты, которые можно будет показать клиенту. Все это – в ответ на бриф, то есть на описание того, что хочет бренд. Брифы варьируются от возвышенных до нелепых с подавляющим преимуществом последних. Тем не менее парфюмерные фирмы борются за брифы, но между выигрышем брифа и получением окончательного аромата происходит еще множество модификаций.

Запах парфюма анализируется на блоттерах – узких бумажных полосках с логотипом компании. Их цепляют на маленькие «деревья», которые располагаются на столе, чтобы можно было быстро понюхать много полосок и сопоставить варианты. И, наконец, справа от парфюмера, рядом с телефоном, непременный компьютер, на котором высчитывается стоимость формулы одновременно с созданием модификаций. Лет десять назад fine fragrances (высокая парфюмерия, духи) обходились в €200–300 за килограмм. В наши дни даже €100 считается дорого. Надо еще учесть, что в магазинной цене лишь 3 % приходится на сам запах. Остальное – упаковка, реклама и маржа. Дешевизна формулы – главная причина того, что большинство парфюмов некачественны. Среди других причин – рабское подражание, грубая вульгарность, глубокое невежество, страх быть уволенным и общее отсутствие изобретательности и смелости.

Главная причина некачественных парфюмов – дешевизна формулы.

Подавляющее большинство парфюмерной продукции – не духи, а «функциональная» парфюмерия. В наши дни ароматизируется все что угодно, и кому-то приходится решать, как именно. Для функциональных парфюмеров бюджет в €100 за килограмм – все равно что выигрыш в лотерею; €15 – гораздо более реальная сумма. Только благодаря их гениальности многие предметы домашнего обихода хорошо пахнут и некоторые идеи из функциональной парфюмерии просачиваются в тонкие ароматы, а не куда-то еще. Некоторые функциональные ароматы – настоящие произведения искусства: я готов заплатить реальные деньги за флакон кондиционера для белья Stergene выпуска 1972 г., у которого был потрясающий запах. И еще пару слов на «грязную» тему денег: в духах существует порог, ниже которого хороший аромат попросту невозможен, и сейчас мы, похоже, к нему приблизились. Тем не менее большие бабки не всегда означают парфюм лучшего качества: некоторые из великих ароматов прошлого созданы по относительно дешевым формулам, и до сих пор вполне возможно смешивать дорогие сырьевые компоненты и получать дорогое дерьмо.

К чему духи отношения не имеют: воспоминания и секс

Первой реакцией людей, когда заходит речь о запахах, обычно является упоминание о его способности «вызвать воспоминания», и в качестве иллюстрации обычно приводится анекдот о бабушкином парфюме. Особенность запаха не в том, что он вызывает воспоминания. Почти всё на свете это делает. Сколько раз, к примеру, кто-то испытывал приятное ностальгическое чувство от пастельных звуков мелодии Бакарака, мягко струящейся из динамиков в потолке аэропортовского туалета? А вы никогда не приглашали в кафе сестру девушки, которая вас кинула, и не чувствовали, что при определенном освещении черты ее лица напоминают что-то до боли знакомое?

Нет, особенность запаха в том, что он идиотический[7]7
  От греческого – отдельный, не такой как все. – Прим. пер.


[Закрыть] в прямом смысле этого слова, то есть уникальный. У запахов нет точных эквивалентов, вы должны попасть абсолютно в точку – или промахнетесь навсегда. Вот почему такое событие – редкость, и именно поэтому мы обращаем на это внимание. Если на вас особое влияние оказала мелодия This Guy’s in Love with You, то никакие Raindrops ее не заменят, а сестра вашей бывшей тоже может оказаться совершенно чужой. Уникальность оформляется на молекулярном уровне. Как я уже говорил, тут не может быть синонимов: из сотен тысяч ныне созданных соединений нет и двух, имеющих идентичный запах. Еще меньше это относится к композициям. Особенным в парфюме вашей бабушки было, к вашему сожалению, то, что он представлял собой первую версию (1962) Chant d’Arômes компании Guerlain. Это был божественный запах персиковой шкурки, и никакой другой цветочный лактон ни до, ни после не в состоянии с ним сравниться. Более того, несколько лет назад, когда на первые роли вышли бухгалтеры, они что-то нахимичили с формулой, и в результате запах вашей покойной бабушки оказался вне пределов досягаемости. Теперь вы брошены на произвол судьбы, и лет через пятнадцать, возможно, если вы прогуляетесь по блошиному рынку, вам может подвернуться маленький флакончик-пробник в потертой черной с золотом коробочке. И вы застынете в восхищении. А может, в тот день вы не соберетесь на рынок…

Другая тема светской беседы о запахах в приличной компании – действуют ли ароматы на противоположный пол так же, как дерьмо – на мух. На данный момент можно говорить об установленных фактах: во-первых, человеческие феромоны существуют, иначе бы, например, менструальные циклы женщин, живущих в одном помещении, никогда бы не синхронизировались; во-вторых, насколько мы знаем, феромоны воспринимаются специальным органом в носовой перегородке, который связан напрямую с машинным отделением, в обход всех более высоких функций, и они без обиняков указывают: «Проведи нас к твоим яичникам». Иными словами, никаких обонятельных ощущений.

Разумеется, не исключены обычные недоразумения между «железом» и «программами». «Железо» – это механизмы, которые создаются вашими генами: опиум снимает боль, вкус соли – соленый, гормоны бурлят и затихают. Программы – это то, что записано на жесткий диск под вашим именем: наркотик вас вырубает, Малер – вульгарность, обувь без каблуков сексуальна. Если бы ароматы были полны мощных биологических аттрактантов[8]8
  Химические вещества, вызывающие влечение к запахам. – Прим. ред.


[Закрыть], вы бы считали, что, учитывая хотя бы их стоимость, они по крайней мере работают. Но в таком случае почему большинство мужских ароматов так отвратительно пахнут? И почему дама в красном платье, сидящая рядом с вами на концерте, губит вам весь вечер, поскольку вылила на себя пол-унции Poison? Настал момент для мысленного эксперимента. Представьте, что вы утратили обоняние – примерно так, как было с вами пять лет назад в период жестокой простуды. Но на этот раз, как иногда бывает, обоняние не восстановилось. Пища становится невыразимо скучной; вам уже ничего не стоит присоединиться к диете Weight Watchers, питаться текстурированными грибами и не беспокоиться по поводу объема своих ягодиц. Но с сексом все будет в порядке, потому что ваши глаза, руки и уши («мне нравится, когда…) продолжают действовать. Я подтверждаю.

Парфюм – это ум и красота

Программу в таком случает можно считать Искусством, если определять искусство как ремесло – одновременно сложное и прекрасное. На самом деле в искусстве запахов есть два направления: ароматы и пищевые ароматизаторы. Оба находятся в особом положении при сравнении с другими видами искусства, например, с музыкой. У сочинителя музыки в мире природы нет реальных конкурентов, если не считать соловьев, выдающих по ночам свои неподражаемые трели. Ниагарский водопад создает оглушительный шум, но не симфонию[9]9
  Между ними может быть более глубокая связь, чем осознается, поскольку многие типы звуков, например, хлопанье в ладони, или аплодисменты, имеют свой спектр, т. е. статистическое распределение тона, сходное с определенными типами музыки. Тем не менее, в отличие от тонов мелодии, эти звуки перемешиваются. Это похоже на то, как если бы все музыкальные деликатесы вам подали сразу в одной тарелке, предварительно перемешав в блендере.


[Закрыть], и только очень счастливые люди воспринимают звуки природы как музыку. Но парфюмеры и флейвористы постоянно склоняются перед величайшим парфюмером – Природой. Прогулка по розовому саду в июне откроет поразительное разнообразие уникальных запахов – от особого лимонного типа, какого никогда не встретишь в парфюмерии, до тяжелого восточного, передающего все оттенки перечного чая. Спелое манго, со всеми его сочетаниями ладанной терпкости и сернистого загнивания, – парфюмерная идея подлинного гения. Запах свежеобжаренных кофейных зерен из уличной лавочки богаче и прекраснее, чем все, что мог сочинить человек. Вероятно, поэтому большинство парфюмеров считают себя ремесленниками, а не художниками.

Флейвористы по сравнению с парфюмерами – примерно то же, что Стаббс по сравнению с Кандинским, и соотносятся друг с другом примерно так же, как представители фигуративного и абстрактного искусства в живописи. Для парфюмеров флейвористы – скучные имитаторы. Для флейвористов парфюмеры – напыщенные абстрактные художники, не способные создать даже жалкого подобия. И те и другие, разумеется, высококвалифицированные мастера. Работа флейвориста – ольфакторный натюрморт. Каждый знает, что представляет собой тот или иной объект – земляника, шоколад, соль, уксус, бекон. Задача – изобразить это правильно, иногда с юмором. Соответственно, все молекулы, используемые в ароматизаторах, «идентичные натуральным», т. е. предполагается, что они встречаются в природе. Если вы находите это убедительным, вспомните, что горький миндаль смертелен, а горькая острота корня хрена сопоставима с боевым газом. Если бы кому-то сейчас пришло в голову заново изобрести хрен, его бы завернули в первом агентстве по безопасности пищевых продуктов. То же самое можно сказать о горчице, корнях дягиля и многих других земных удовольствиях.

Напротив, большинство ароматного исходного сырья – новые молекулы с совершенно новыми запахами для создания парфюмов, которые не напоминают ничего конкретного. Парфюм очень редко раскрывает источники вдохновения. Есть, разумеется, некоторые ароматы типа Diorissimo, которые считаются гиперреалистичным изображением цветка, в данном случае ландыша. Они имеют художественный смысл лишь потому, что не существует такого вещества, как масло ландыша. Ландыши для этого слишком дорогие и нежные. Известно, что Эдмон Рудницка, создавая композицию Diorissimo, посадил в своем саду близ Грасса ландыши, чтобы иметь возможность сравнивать портрет с оригиналом. Другой пример реализма можно видеть в парфюмерных базах. База – это композиция, смесь многих чистых молекул, которая используется в качестве сборных строительных элементов при создании аромата. Ни один парфюмер не будет тратить недели для воссоздания персиковой ноты, если это колесо уже давным-давно изобретено.

Первый парфюм, в котором использовались рукотворные запахи, был создан в 1881 г. Полем Парке для компании Houbigant и назывался Fougère Royale.

Сейчас, когда я пишу это, у меня на столе блоттер, обмакнутый в персиковую базу, созданную Пьером Нюенсом для компании Quest – одной из Большой Шестерки и подразделения ароматизаторов ICI. Это большой, бархатистый, флуоресцентный персик тридцати футов в диаметре, с ворсом, толстым как на ковре, напоминающий гигантский фрукт Магритта в комнате. Это персик, который исполняется медленно, arpeggiato, аккорды позволяют насладиться в замедленном движении всеми вариациями этого изумительного Persian plum от дразнящей фруктовой кислоты через бисквитную мягкость до пудровой, почти мыльной основы. Нюенс, по собственному признанию, занимался его созданием несколько месяцев, и формула состоит почти из двухсот различных чистых компонентов.

Но такие парфюмерные портреты – исключение. В основном парфюмерия утратила интерес к изображению чего-то конкретного, как только стал возможен абстракционизм, когда химики начали создавать Новые Запахи. Точно датировать это событие невозможно, поскольку химики создают запахи на протяжении сотен лет. Однако одно можно утверждать наверняка: первый парфюм, в котором использовались рукотворные запахи, был создан в 1881 г. Полем Парке для компании Houbigant и назывался Fougère Royale. Не пытайтесь найти его в магазине. Его уже несколько десятилетий не выпускают. Во всяком случае Houbigant после периода показушной торговли своим именем с огромным диапазоном ароматов сейчас практически исчезла с горизонта. Единственное место, где можно сегодня найти Fougère Royale – Версальская осмотека, единственный в мире настоящий музей парфюмерии.

Визит в музей парфюмерии

Поездка на пригородном поезде от парижского вокзала Сен-Лазар до версальского Рив-Друат занимает двадцать минут. Уже на станции, с кавалькадой мерседесов-такси и прохлаждающимися водителями, чувствуется провинциальный дух. Вы отправляетесь по бесконечной авеню дю Пар де Кланьи. Весь пригород дышит грустью исполнившихся желаний. По обеим сторонам дороги дома тех, кто реализовал эти желания полтора века назад, от них исходит странный дух смеси роскоши и убожества; они занимают все пространство, не оставляя почти ни клочка свободного места. Прямая дорога ведет вверх и приводит к перекрестку. Справа видны две соединенных виллы, в которых размещается ISIPCA. Акроним типично французский. За ним кроется Institut Supérieur International du Parfum, de la Cosmétique et de l’Aromatique Alimentaire – Высшая международная школа духов, косметики и пищевых ароматов. Иными словами, институт парфюмерии.

Основанный в 1984 г., он оказался, как это ни удивительно для страны, которая делала так много денег на продаже парфюмерии по всему миру, первым в своем роде. До того как он открылся, желающие стать парфюмерами должны были поступать на работу в одну из крупных форм, занимавшихся композициями ароматов, преимущественно на технические должности. Затем приходилось ждать несколько лет, пока кто-нибудь не обращал внимание, что данного сотрудника полезнее использовать для сочинения ароматов, чем для взвешивания растворов и смесей, и не давал толчок для подъема по служебной лестнице. С тех пор институт выпустил несколько великих парфюмеров современности – от Патрисии де Николаи (New York) до Франсиса Куркджяна (Le Male). Как большинство образовательных учреждений, институт делает все, что в его силах, чтобы сдерживать развитие талантов. Например, до поступления требуется прослушать двухгодичный курс по химии университетского уровня. Поскольку большинство старых парфюмеров, в том числе и самых лучших, не в состоянии отличить один конец алифатического альдегида от другого, это требование очевидно неправильное и придумано для того, чтобы исключить появление творческих личностей в заведении, которое остро в этом нуждается. Это все равно, что требовать от художника знание химии красителей перед поступлением в творческое училище, или от композиторов – знание теории звука лорда Рэлея.

Но ISIPCA – не только институт парфюмерии. Слева от входа, в небольшой комнате и в подвале, находится Музей парфюмерии. Конечно же, на эту роль претендуют и другие, более блестящие заведения. Роскошная коллекция Фрагонара в Париже и в Грассе может похвастаться изобилием флакончиков и дистилляционного оборудования, но единственный запах, который там чувствуется до того, как вы окажетесь в музейной лавке – запах мастики для пола. И в этом вся разница. Версальская осмотека – скромнейшее, беднейшее заведение, не доступное для широкой публики, но полностью, фанатично преданное запахам. Единственное, что можно купить в осмотеке – подписку на их научный Bulletin, вполне солидный институтский журнал, полный сокровенных тайн о давно забытых парфюмерах.

Осмотека основана в 1990 г., возможно поздновато для выполнения своей миссии, заключающейся в хранении и часто воссоздании великих ароматов прошлого. Парфюмерные фирмы, скорее чаще, чем реже связанные с такими эфемерными явлениями, как дома моды, дюжинами терпели крах. Worth, Piguet, Houbigant, Jacques Fath, Coty – все вымерли. Иногда сохраняется имя. Coty, к примеру, сейчас принадлежит немецкой фирме Benckiser и до сих продает парфюмы под названиями великолепных творений Франсуа Коти – Émeraude, l’Origan, l’Aimant. Но они не имеют никакого отношения к оригиналам. Поколения бухгалтеров упрощали и удешевляли формулы до тех пор, пока то, что осталось, не превратилось в жутких оборотней. Для тех, кто знает, как все было на самом деле, это все равно что слушать Жака Лусье, когда все ноты и записи И.С. Баха методично уничтожены. Попробуйте обратиться с жалобой в фирму, и, если повезет, к вам выйдет какой-нибудь представитель по связям с общественностью, который на голубом глазу будет доказывать, что оригинальная формула остается в неприкосновенности.

А вот если войти в Осмотеку, вы почувствуете запах Прошлого. Но даже это не просто. Рядовые посетители не имеют прямого доступа к коллекции. Им будет предложен тур по музею с экскурсоводом, состоящий из лекций парфюмеров на пенсии и раздачи блоттеров для иллюстрации того, о чем идет речь. Блоттеры погружают в маленькие флакончики, а в этих флакончиках – разбавленные растворы того, что находится в Больших Флаконах, которые хранятся в темном, душном, холодном подвале. Эта часть коллекции не предназначена для непрофессионалов. Я удостоился чести побывать там только потому, что подарил музею редкий аромат, драгоценную унцию Parfum Idéal 1900 г. компании Houbigant, которую нашел нераспечатанной, в оригинальной упаковке, в московской антикварной лавке в 1991 г.

Конечно, покидая Осмотеку, вы можете взять с собой блоттеры, а если вежливо попросить, вам даже дадут маленькие целлофановые пакетики, куда их спрятать. Таким образом парфюм сохраняется намного дольше – порой неделями, а не несколько часов. Если вам удастся посмотреть парфюмеров за работой, вы нередко увидите на столах блоттеры в пакетиках из Осмотеки. Спросите, что за аромат у них там – и чаще всего услышите: Fougère Royale компании Houbigant. Сегодня я пришел к запаху Fougère Royale, и это то, что меня удерживает на своем месте.