Текст книги "Рождественские детективные истории"

На всех снимках у Голубева в глазах неуверенное, иногда лукавое и хитрое, иногда придурковатое выражение. И всегда достаточно доброе. Добрый клоун.

Глаза Анны такого же цвета и разреза, но это колючие льдинки. Сергей видел ее фото до смерти мужа. С ним на вечеринках, приемах, на отдыхе. Везде – широкая, радостная улыбка и те же колючие глаза. Так что это не скорбь так повлияла.

Анна поставила на стол высокие стаканы с ледяной водой.

– Я, конечно, могу просто отвечать на ваши вопросы, – властным голосом произнесла она. – Но хотелось бы для начала узнать, в чем именно появились сомнения.

– Разумеется, – согласился Сергей. – Во-первых, способ: инъекции в вены обеих рук. Это трудноосуществимо для левши. Во-вторых, наркотик – героин. Мы не установили свидетельств героиновой зависимости вашего мужа. Это практически невозможно скрыть: есть четкие симптомы, должны быть поставщики. Они все приблизительно известны. И следы других инъекций – как минимум. Они, как правило, обнаруживаются в самых неожиданных местах, даже на пятках.

Анна пару минут обдумывала сказанное. Затем спокойно заговорила:

– Да, поняла сомнения. И объясню, почему вы ничего не нашли. Артем не был героиновым наркоманом. И он никогда не кололся, это правда. Мой муж был обычным бытовым «торчком», как почти все вокруг. Они все нюхают кокс, и я покажу в его ванной большие запасы этой дряни. Они глотают для «лакировки» кучу всяких таблеток, и этим тоже забита его аптечка. Нет смысла что-то скрывать. Вы наверняка установите, какие врачи ему выписывали рецепты. Да и более тщательная экспертиза все это найдет. Что-то еще разогревал на спиртовке, глотал. Дома он глотал всегда: он так отдыхал. Что-то обычно нюхал перед выступлением. В стрессе, от неприятностей или волнения вообще принимал лошадиные дозы. Его сердце все это выдерживало. Но в эту свою последнюю ночь он и вел себя необычно, и пил меньше, и не бегал нюхать кокс. Я, конечно, вспомнила все это только задним числом, когда все случилось. Да, он вел себя необычно, и можно сделать вывод, что он на что-то решился. Артем очень боялся боли. Он не мог бы застрелиться, повеситься или перерезать вены. И он не мог бы убить себя, даже если бы занюхал и выпил все свои запасы дряни. Такое привыкание. Вот почему героин. Вот почему такой способ – сразу в кровь. Вы говорите: левша. Да. Для жизни очень неудобно пользоваться правой рукой. Для сознательной смерти один раз извернуться, чтобы все кончилось… Это можно постараться. Вы со мной согласны?

– Во всяком случае, очень логично. Я прочитал все ваши интервью прессе, заявления близких к семье людей. Красивая версия, она у всех одна, – человек решил уйти на пике успеха, любви, счастья, не испытывая завтрашний день. В какой степени это близко к тому, что могло стать мотивом суицида на самом деле?

– Очень близко. Хотя, возможно, не так красиво на деле. Обо всем можно сказать по-разному. Артем был трусом. Отчаянным, страшно зависимым от обстоятельств и людей, легко впадающим в панику. У него получилось дойти до настоящих денег, создать прочную основу для благополучия семьи. Получилось даже прорвать круг несерьезного в плане бизнеса занятия – развлекать публику по команде режиссеров, продюсеров, которые в любой момент под любым предлогом найдут такого же другого или лучше. Во всяком случае, всегда есть кто-то моложе. Он занял ключевую позицию в бизнесе. Сам этот шаг принес ему крупный капитал. В него вложились серьезные финансисты. Но, разумеется, появились более серьезные противники, критики, разоблачители. Для закаленного бизнесмена – это привычный фон. Но Артем, по сути, артист. Ему были нужны только аплодисменты и комплименты. В этом смысле он переоценил свои возможности, об этом знали только мы с ним. Да, появились тревога и депрессия. Вот так и получается версия – уйти на пике. И скажите мне, что для широкой публики это не единственно возможное объяснение.

– Для публики – да. Согласен. Анна Васильевна, перемены в ваших с мужем отношениях, официальное оформление этих перемен могли так же сказаться на его решении?

– Значит, вы в курсе. Тогда я в курсе, кто вас послал и затеял все это новое расследование. Ну, флаг вам с ней в руки. Давайте на сегодня завершим это истязание. Варвара была бы не Варварой, если бы, сломав наши жизни, не всадила бы мне еще один нож в сердце. Как ей еще меня теперь достать, когда нет его… Только так. Надругаться над телом нашего мужа, допустить самый криминальный поворот. Она не меня подозревает в убийстве?

– Варвара Никитина выразила желание знать правду. Это все, что я могу сказать по поводу ее заявления. Я благодарен вам за откровенность. Знаете, что я вам скажу, просто как небезразличный сейчас человек: давайте просто сотрудничать. Нет более верного пути для того, чтобы снять сомнения, чем прийти к наиболее прозрачному варианту. И в результате, возможно, всем примириться.

– Невозможно, – холодно ответила Анна. – Но обращайтесь. Не хотелось бы обо всем узнавать последней, после жены номер два.

По дороге домой Сергей вызывал в памяти лица обеих женщин Артема Голубева, сравнивал, пытался что-то понять.

Варвара не давала характеристик своему возлюбленному. Анна, жена с большим стажем, обозначила его четко и жестоко: «торчок», трус, зависим от всего и всех, способен вынести только аплодисменты и комплименты. И это не противоречит тому, что Сергей сам видит на снимках, в роликах выступлений Голубева на публике. Там нет таланта или большой харизмы. Нормальный профессиональный уровень исполнителя и вот это…

Да, вероятно, трус, зависимый, цепляющийся за допинг в панике перед любым риском и угрозой. И человек, который выходит на контакт с любым количеством людей с открытым сердцем, мало защищенным грудной клеткой. Он смотрит своими младенческими глазами, растягивает в беспомощной улыбке вялый, не мужской рот, – и всем говорит: я такой. Я смешной, безобидный, немного жалкий, я боюсь боли и самого страха. Я верю только в эту минуту, когда вижу ваши доброжелательные лица, слышу ваш смех и аплодисменты. Но если вы скажете, что завтра гроза, ураган, меня разлюбят, меня догонят, меня захотят в чем-то обвинить или убить, тогда мне не нужно такое завтра. Это все, на что я способен, – отказаться от него. А теперь повторите мне, что я трус.

И это в чем-то пленительный образ, – понимает Сергей.

Беспроигрышная ставка на доверие. И это объясняет привязанность к Голубеву двух, внешне контрастных, но внутренне похожих женщин. Они обе сильнее и, возможно, умнее, чем он. Но они обе из категории самок, которые ищут в мужчине детенышей. Чтобы лелеять, опекать, влиять, многое решать за него, принимать такие недетские «шалости», за которые более слабая, но более эгоистичная женщина просто даст пинком под зад. Но… неужели в таких отношениях присутствует страсть? Если да, то разъяренная самка может вынести своему взбунтовавшемуся и изменившему птенцу и смертный приговор. Разве нет?

Сама природа страха Голубева – тоже повод для размышлений. Человек с рождения боится невзгод и трудностей. Ради успеха это преодолевает. С помощью кокса, таблеток, того-сего.

Что меняет успех? Почему вдруг возникает тревога и депрессия, с которыми трудно справиться привычными способами? Да потому, что ступил не на свою поляну. Потому, что увидел настоящих хищников и понял, чем они отличаются от маскарадных масок волка и тигра. И вот с этого места – до смерти шаг. До смерти от страха убийства, предчувствия убийства или, собственно, от убийства.

Сергей позвонил Земцову, рассказал о беседе с вдовой.

– Пришлю тебе запись. Короче, для меня пока обе версии равны. Суицид и убийство. Постараюсь встретиться с адвокатом Козловым, выясню, что там с завещанием и финансовыми делами.

Внешность у Тимофея Козлова настолько необычная, даже отталкивающая, что Сергей тщательно подбирал слова заранее, опасаясь, что тот отошьет с ходу, по телефону. И удивился, услышав голос, который мало вязался с этим длинным сверкающим черепом, застывшими глазами, жестким ртом, похожим на щель в металлическом заборе. Адвокат заговорил жидким тенором с высокими, немного дребезжащими нотами.

– Кольцов? Слышал о вас, даже почти наверняка видел вас в судах или в прокуратуре. Я правильно понял: следствие собирается вернуться к расследованию смерти Артема Голубева? Да, конечно, я очень удивлен. Но поскольку вы частный детектив, значит, существует некий заказчик. Верно?

– Точно так. У вас есть предположения, кто это может быть?

– Полагаю, или Варвара Никитина, или Роман Лазарев. Не хотелось бы развивать по телефону.

– Да. Или. Когда мы могли бы встретиться?

– Сейчас. Я в офисе. Жду.

Кабинет Козлова был чудом архитектурной мысли. Две стены сходились эркером и были полностью из панорамного стекла. Диковинного вида человек за своим белым столом с белым ноутбуком как будто парил среди облаков на голубом небе.

Тимофей встал навстречу Сергею, и тот увидел, насколько он непропорционально сложен. Верхняя часть туловища должна была принадлежать богатырю – широкие плечи, массивная грудь с выпирающими сквозь рубашку мышцами, крупные, сильные руки. А ниже – округлые, почти женские бедра и короткие ноги.

Он протянул Сергею руку, но пожатие было на удивление вялым, почти робким. И эти его глаза, которые на снимках и по телевизору казались холодными и застывшими, на самом деле просто умели прятать любое выражение. Интересно, в результате каких тренировок можно засекретить собственный взгляд.

Козлов предложил Сергею сесть в одно из больших белых кресел, сам поставил на журнальный столик бутылку с виски, стаканы и сел напротив.

– Я понимаю, что вы за рулем. У меня тоже дела. Но пусть будет тут. Рад знакомству, это правда. Я действительно вас узнал, слышал о ваших делах немало. Вы уже встречались с Романом Лазаревым?

– Нет.

– Понятно. Значит, ваша клиентка Варвара Никитина. Серьезная и решительная дама.

– А почему вы считаете, что я в связи с этим делом должен был встречаться с Лазаревым? Он не друг, не родственник. Я так понимаю, он просто спонсор, продюсер. Трагедия произошла на семейной вечеринке. Я, кстати, не спросил у вдовы, был ли там Лазарев. Следствие все равно получит списки всех приглашенных.

– Ромы там не было. Да, конечно, он не друг, не родственник. Он просто был владельцем Артема. В прямом смысле. Рабовладельцем.

Что-то мелькнуло в глазах Козлова? Определенно. Это затаенная ненависть, возможно, страх.

– Сейчас в нашей короткой беседе с информативной, ограниченной целью мне будет трудно разобраться в системе целой жизни, – произнес Сергей. – Я лишь уточню: я правильно понял, что Голубев не принимал своих решений без одобрения Лазарева? Примерно то же говорила и Варвара.

– Правильно. Он был подчинен на каком-то мистическом уровне. Но у меня тоже нет сейчас возможности развивать эту тему. Она вообще для изучения психологов или психиатров.

– Артем Голубев нуждался в таких специалистах?

– Был ли Тема неадекватным? О нет! Он был прелестным человеком, доверчивым и нежным, как ребенок. Но он мог существовать комфортно только среди любящих его людей. Любой диктат, любая власть, которая считала его собственностью, превращала его в затравленного и страдающего человека. Он подчинялся и угождал, чтобы его любили. Если вы понимаете, о чем речь. Ему легче было существовать в золотой клетке, отчитываться перед хозяином в каждом своем поступке и каждой мысли, чем знать, что кто-то и где-то им недоволен. А серьезные требования и претензии были для него сродни пыткам.

– Артем Голубев оставил завещание?

– Да в том-то и дело, что нет. Тема все откладывал это. Как будто боялся, что это приближает его к смерти. Вы, конечно, все проверите, но я скажу в общих чертах, как обстоят его финансовые дела. Он собственник только квартиры в Москве и дома в Подмосковье, в котором живет семья. Недвижимость в Италии, на Кипре и в Болгарии записана на жену. На нее же переведена значительная часть капитала. Это все сложно, нужно говорить с бумагами. Я только обозначу одну вещь. При жизни Артем был очень богатым человеком. Но фондами, акциями предприятий и многим другим он владел совместно с Лазаревым. Скорее всего, тот и есть наследник. Так что теперь я и не знаю, как могут повернуться дела. Если сейчас это вообще кому-то важно. Кроме семьи, конечно. Но с ними Лазарев договорится всегда.

– Для вас было неожиданностью выборы Артема Голубева президентом такой крупной ассоциации?

– Да нет. Мы были готовы. Вопрос решался давно. И права голоса у Артема практически не было. Это большая игра. Кстати, вы в курсе, что предыдущим президентом был Василий Ткач?

– Читал. А кто это?

– Это тесть Артема. Отец Анны.

– Так передача власти была в интересах семьи?

– Тут все даже сложнее. То есть выборы прошли легче, потому что Артем зять, все решили, что Ткач этого хотел. Но он не хотел. Его поставили перед фактом. Что-то вроде захвата власти. Артем – марионетка, теневой владелец Лазарев.

– Вы верите в суицид Голубева?

– Не вижу оснований не верить. Я хорошо знаю Тему. Если он принял такое решение, то способ мог быть лишь один – наркотик. Наркотик примирял его с жизнью, мог примирить и со смертью. Да, я знаю, в чем сомнения. Он не кололся. И не героин. Так он раньше и не хотел умирать.

– Вы уже поговорили с Анной?

– Да, но не в этом дело. Я тоже так считаю. Мы с Анной знаем его лучше, чем Варвара.

– Насколько хорошо вы знали Артема?

– Как никто. Я любил его. В самом прямом огромном смысле. И он был ко мне очень привязан. И если бы не его желание и потребность приспособиться ко всем догмам, подчиниться любым обстоятельствам и той сильной руке, которая потащит его на золотом поводке, – мы могли бы быть счастливы. И он не был бы потешным президентом. Не рвался бы между двумя женщинами, которые в равной степени не были ему нужны. И брак, и любовная связь – дань социальному моральному диктату. И он был бы свободен и жив. На этом предлагаю завершить беседу. Дела, и сказал я больше, чем собирался. Не хотите ли выпить?

– Да уж… Пожалуй. Мы очень плодотворно поговорили.

Сергей уехал от Козлова почти в смятении.

Нет, адвокат его не запутал, наоборот, с профессиональной четкостью разложил ситуацию на составляющие части, да еще снабдил убедительными и очень красноречивыми оценками. Сергей поверил ему. Но дело не в этом. И даже не в открывшейся тайне однополой любви: не такой уж редкий случай. Вряд ли такая уж тайна.

Дело в неистовой преданности этого странного человека, как будто вырубленного из камня, тому, кого уже нет на свете. Вот что скрывает непроницаемое лицо, закрытый взгляд – этот человек маниакальный однолюб.

Насколько маниакальный? Не настолько, чтобы убить объект страсти, которого рвут на части все, кому не лень, а он даже и не думает защищаться?

Голубева ожидало участие в настоящих разборках бизнеса-криминала, в чем он наверняка ничего не понимал. Отношения с женами могли только ухудшаться. Небольшой актерский талант скоро погас бы. И его настиг бы уродливый, необратимый распад наркомана. А рядом человек, который его боготворит, видит в нем любимого мужчину и прелестного, доверчивого ребенка. И единственное, что может этот человек, – это прервать долгую мучительную гибель. Прервать красивой смертью, после которой Артем точно будет принадлежать только ему. И с ним больше ничего ужасного не случится.

Примерно это увидел мысленно Сергей, понадеялся, что это не так, потому что пожалел Тимофея. Но он наверняка автор версии для публики о добровольном уходе на пике счастья. Тут даже спрашивать не имело смысла. Все и так понятно. Из всего этого, конечно, не вытекает обвинение, но проверять Славе придется.

К Земцову Сергей приехал уже поздно вечером.

– Я с приветом и большим докладом. Коварно записал беседу не просто с коллегой, адвокатом Козловым, но и с последним Ромео нашего времени. Не исключено, что он же Отелло. Уверен, что ты сумеешь извлечь лишь информацию, а тайну любви мы с тобой похороним в наших сердцах. Но это потом, на сладкое, так сказать. Я сейчас прямо от Романа Лазарева, которого Козлов определил как рабовладельца Голубева. По всему, так и есть. Кроме того, это самый гнусный тип, какого я встречал между мебелью – не меньше миллиона баксов за комплект. Три шара – один внизу, упакованный в штаны от «Армани», другой вверху, в рубашке от «Кардена», третий – круглая голова в серебряной щетине с наглыми глазами отмороженного урки. Уверен, что в его прошлом все было, в том числе зона и уголовная кличка. А по делу он только хамил. И не скрывал, что версию суицида он оплатил, что его устроит только это, и никакой другой вариант не пройдет. Я не вижу у него мотива убийства, кроме того, что после смерти Голубева он один будет владеть тем, чем владели совместно. Но для такого бугра это ерунда. И с такой удобной марионеткой вряд ли стоит так жестоко расставаться. Но если ты придешь к выводу, что Голубева убили, мне бы по-человечески хотелось бы, чтобы заказчиком оказался этот боров. Не в этом случае, так в другом, но он убийца.

– Не любишь ты невежливых людей, – спокойно заключил Земцов.

Больше недели Сергей не общался со своим клиентом – Варварой Никитиной. Начались плотные следственные действия. Все, конечно, по плану Земцова, скоординированному с другими ведомствами МВД. И для истории навсегда останется тайной великая роль невидимого миру частного детектива, без которого бы и не было ничего.

«Ни фигушечки», – говорит себе Сергей.

И скромно себя же поправляет: ну, пусть не великая роль, но самая значительная, роль мыслителя, аналитика и знатока душ, не побоимся этого слова.

В то утро он допивал практически бочку черного, густо-горького кофе, чтобы поддержать организм в его упадке после нескольких бессонных ночей.

Слава добросовестно делился со своим помощником всеми материалами. И любезно принимал к сведению его мнение.

Звонок Варвары был не очень кстати. Сергей собирался так и сказать, пообещав перезвонить. Но она это почувствовала и быстро произнесла:

– Я внизу, у вашего подъезда. Разрешите подняться. Больше не могу вас всех ждать без всякой информации.

– Конечно. Я только забыл: я давал вам свой домашний адрес?

– Напрямую нет. Но для того, чтобы его узнать, не обязательно быть сыщиком. У вас на сайте офисный номер телефона – на самом деле московский домашний телефон. Дальше по справочнику.

– Валяйте. Подъезд три. Код домофона… Этаж десять. Не гоните лифт, постараюсь убрать наиболее вопиющий беспорядок.

Варвара была не из самых застенчивых дам. Она внимательно осмотрела и обозначенный беспорядок, и не очень презентабельный вид Кольцова – в шортах, черной майке, с небритыми впалыми щеками и тенью недосыпа под поблекшей синевой глаз. Остановила взгляд на бадье, из которой он хлебал кофе, подошла к ноутбуку и откровенно уставилась на монитор.

– Это же холл дома Артема! – воскликнула она.

– Да, только сейчас следствию удалось добыть этот маленький фрагментик с видеокамер в доме. На редкость оказался бесхозяйственный дом. Нашпигован камерами, которые или давно сломаны, или отключены, или сознательно выведены из строя. А здесь именно та ночь, минут за пять до убийства Голубева. Да, теперь доминирующая версия именно такая. Один из гостей открывает входную дверь, вероятно, чтобы впустить исполнителей. Их пока не видно, но, может, найдут что-то еще. В комнате Артема удалось обнаружить кое-какие зацепки. Мелкие осколки ампулы и ДНК на подушке, не совпадающее с ДНК Голубева. Видимо, в перчатках было неудобно сделать инъекции. Повторная экспертиза тела тоже многое нашла. И если вам интересно: следователь, который тогда проводил действия, отстранен, он под служебным расследованием. Работал на версию, заказанную Романом Лазаревым. С ним вместе эксперт. Варвара, материала у меня много, мне еще разбираться и разбираться. И я не успел вам сказать, что сейчас не время для отчета. Я на связи с отделом.

– Я не собираюсь вам мешать. Мне бы узнать хоть что-то. Хоть намек. Вы думаете, Артема убили по заказу Лазарева? Не Анны?

– До такого вывода далеко. Я показал вам конец ниточки. Какой-то человек, которого мы видим со спины, открывает дверь, предположительно – убийцам. Личность человека установят. Пока обнаружено сходство с несколькими гостями. Это не Лазарев, Лазарева не было у Голубевых в ту ночь. Человек может быть связан с ним или действовать, к примеру, по поручению вдовы. Все это в процессе. Могу заварить вам кофе по своему зверскому рецепту. Помогает. И, пожалуй, сегодня это все, чем могу вам помочь.

– Да просто отлейте мне в какую-то чашку той бурды, которую пьете. Можно, присяду на пару минут? Спасибо. Нормальное такое пойло. У меня даже зубы свело. Сережа, мне бы не по протоколу. И вообще не о следствии. Просто по-человечески что-то объяснить. Зачем? За что? Не я ли причина? Есть в чем-то моя вина? Не выводы эксперта, а взгляд человека, которому я что-то доверила.

– Варвара, я поговорил с разными людьми, которые любили Артема. Признаюсь, их интересы и направленность страстей настолько уникальны и взаимоисключающи, что была версия убийства по страсти. Вот теперь мы ее совсем исключили. Под большим вопросом даже личный корыстный мотив. Как вы знаете, наверное, не было даже завещания. А большая часть имущества и состояния и так принадлежит первой вдове. В деле сотрудничают самые разные ведомства, потому что засветился коллективный интерес криминального бизнеса. Одна из версий: мавр сделал свое дело, мавр может уходить.

– Понятно. Ответ исчерпывающий. Уверена, что такое преступление не может не быть доказано. Но я все о своем. Вы сказали: «убийство по страсти». Это отмели. И я замучаю себя, если не узнаю, о чем речь. Страсть – любовь с моей стороны, но именно я вас наняла. Страсть Анны… Ее просто не было. Это тусклая формальная связь, между ними давно ничего не было. Кроме того, что «страсть» и Анна – вещи несовместимые. Остается… кто?

– И кто остается, по вашему мнению?

– Тимофей Козлов, – убежденно ответила Варвара.

– Вы знали?

– Конечно. Артем от меня ничего не скрывал. Он не был геем. Но он был настолько свободен во всем, настолько сражен призывом большого чувства, что не сопротивлялся этой связи. Это было больше чем физиология. Для Тимофея Артем был всем в самом прямом смысле. Это была какая-то смертельная привязанность. Да, такая страсть могла закончиться убийством. И я рада, что это не так. Хотя мне Козлов всегда был омерзителен. А чувство его я уважаю.

– Да, собственно, окончательный ответ будет, когда в деле поставят последнюю точку. До тех пор возможны сюрпризы. Для вас сформулирую оставшиеся вопросы. Чтобы занять воображение на время. Кто открыл дверь? С кем был связан человек, открывший дверь? Жив ли исполнитель – исполнители? Будет ли возможность приложить ДНК из спальни Голубева к живому или мертвому телу? И к какому заказчику от этого тела приведет нить следствия? Вот примерно все.

Если говорить коротко, то именно сюрприз и ждал всех в конце. До этого три ведомства – отдел убийств Земцова, отдел экономических преступлений и наркоконтроль – раскрыли наконец аферу года.

Один отправитель запустил огромный контейнер с товаром – по документам бытовое и канцелярское оборудование, – на грузовом судне из порта Индии по сложному маршруту. Получатели должны были встретить в портах трех стран. Судно испарилось вместе с контейнером. Тем временем отправителя взяли по другим делам, и он признался, что в пропавшем контейнере был героин. Сумма космическая, доход был бы самым крупным за последние годы в наркоторговле. Товар шел по каналам ассоциации интернет-торговли. И было это при президенте Василии Ткаче.

Именно в это время Ткача, чья скомпрометированная по разным поводам репутация стала беспокоить многих в совете, переизбирают. Преемником становится ставленник Лазарева – Артем Голубев, человек без всякого опыта, зато без криминальных связей. Он подписывает первые приказы. Это полная смена технических исполнителей.

Подробное изучение их движений сразу после назначения говорит о том, что они действуют слаженно, по четкому плану. Особенно это оказалось заметным по ситуации в порту, с которого отправлялось судно с контейнером. Дальше работали только айтишники. Они взломали секретную документацию порта, перебили данные и коды. Корабль ушел совсем в другом направлении. Айтишники следствия и раскрыли детали преступления. Именно они и проследили путь «исчезновения». Вышли и на других получателей. За кражей контейнера стоял Лазарев.

Артем выполнил миссию прикрытия, не понимая, о чем речь. И вроде сложилась версия: мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Туда, в героиновое забвение.

И тут происходят два события. После взрыва автомобиля, в котором были два человека, один остается в живых. Его ДНК совпало с ДНК в спальне Голубева. Он контужен, не может говорить, но понял условия сделки со следствием и показал на мобильнике эсэмэс о поступлении крупной суммы на его счет. Отправитель – небольшая строительная фирма. И при проверке – никаких связей с империей Лазарева.

А эксперты-криминалисты с уверенностью идентифицировали личность человека, который открыл дверь убийцам в новогоднюю ночь. Им оказался Василий Ткач, тесть Голубева. И смещенный президент. Он и был инвестором той самой фирмы.

При аресте Василий Ткач сказал:

– Не буду ничего отрицать, но и помогать вам не стану. Скажу лишь, что по таким опарышам, как мой зять, люди не скорбят. Украсть, предать, замарать честь семьи грязью и развратом – это все, ради чего рождаются подобные существа. Если выпустите, хоть под конвоем, в день похорон, – плюну на его могилу. Это и есть мое первое и последнее слово.

Лазарев, по информации Сергея, не слишком опечалился. То есть немного напрягся только по поводу украденного им груза, который проследили.

Сказал: «Да пусть попробуют забрать. Там сейчас совершенно другие собственники, они под законами других стран. Наши и не сунутся».

Анна замкнулась в своем горе и позоре. Варвара, измученная, выжатая, раздавленная, только и сказала Сергею:

– Какой мрак. Какой адище. За контейнер, набитый дерьмом, этой белой смертью, расплатились судьбой хорошего, беспомощного человека, который был нужен многим. За то, что Артем с двадцати лет рвался из жил, пытаясь обеспечить благополучие своим близким, его отблагодарили страшной смертью. Я не знаю, как с этим жить.

И еще один человек не знал. Точнее, отказался с этим жить.

На следующий день после ареста Ткача в интернете появилось сообщение:

«Сегодня утром из окна своего офиса выпал с двадцать третьего этажа известный адвокат Тимофей Козлов. Версия – несчастный случай, следователи не исключают суицид».

Сергей прочитал, закурил и подошел к окну. Странно: конец января, а в стекло бьется настоящий, сплошной ливень. Природа расплакалась от жалости к доброму клоуну и его преданному рыцарю. Не важно, что настоящий рыцарь любит не столько человека, сколько созданный щедрым сердцем прекрасный образ, – это не меняет великой сути любви. Хоть природа помнит, что такое жалость.