Текст книги "Живыми не брать!"

Татьяна Вагнер
Холодные игры. Живыми не брать!

…ночь темна и полна ужаса.

Дж. Мартин

1

Вертолет завис в небе, как большая недобрая птица, но его тень продолжала скользить по снегу. Кажется, она продолжает гнаться за нами и вот-вот настигнет. Мы так и застыли, задрав головы вверх: на боку вертолета эмблема войск Самообороны и Охраны Порядка – глобус, перечеркнутый мечом. Значит, нас упорно продолжают искать.

…Мне хочется забыть об Игре и больше никогда не вспоминать ее! Я превратилась в игрока и отправилась на Полигон по чужой воле. На моем месте мог оказаться любой парень или девушка, чье имя участвует в игровой лотерее, не важно, где он живет, как выглядит и каких успехов добился. Игры устраивает Всемирный Энергетический Совет, они помогают распределять энергетические ресурсы между населенными территориями. Энергоресурсы становятся дешевле для секторов, из которых вышли победители.

Так слепой случай свел нас – пятерых игроков – в одну команду и забросил на суровый северный Остров. Только шансов на победу большинству игроков оставили слишком мало – с нами играли нечестно! Но мы сумели остаться в живых, вырваться с Полигона, добраться до кромки материка и сейчас стоим здесь – продрогшие, измученные и голодные, – уставившись в небо, разглядываем вертолет, и стараемся не думать, что нас ждет дальше…

Вертолет какое-то время наблюдал за нами, а потом разочарованно развернулся и начал стремительно удаляться. Неудивительно! Яркие и аккуратные форменные куртки, в которых нас десантировали на Полигон, изорвались и обтрепались, сейчас мы выглядим как оборванцы – до самых глаз замотаны разномастным тряпьем вперемешку с вывернутыми звериными шкурами. Нам удалось выменять эти шкуры у старенького местного жителя вместе с десятком собак и ветхими санями. Собаки вертятся рядом с нами и поскуливают от нетерпения – им хочется бежать по снежным равнинам. В такой компании нас немудрено принять за коренных обитателей Севера.

Вениамин проводил вертолет взглядом и неуверенно заметил:

– Надо было дать знак… Рукой помахать, или типа того… Пусть бы нас забрали отсюда. Вы ни в чем не виноваты, а я вообще – пострадавшая сторона!

Веник – наш шестой попутчик. Он не участвовал в Игре, а просто работал на Полигоне в компьютерном центре.

– Может, ты и пострадавшая сторона, а нам рассчитывать не на что…

– Мы весь Полигон разнесли в клочья, – вздыхает Никита. – Сорвали всю Игру! В тренировочный центр нам возвращаться нельзя, нельзя даже близко подходить.

– Сорвать Игру невозможно, – поджал губы многоопытный Веник. – Финал всегда можно смонтировать из огрызков старых записей или вообще отснять с приглашенными актерами. Игра – это всего лишь зрелище, как любой фильм или новости. Вы хоть раз видели победителей Игры вживую?

– Нет! – дружно ответили мы.

– Вот. Не воображайте о себе слишком много! Подумаешь, игроки – не велики птицы, кому вы нужны…

– Именно – никому не нужны! Мы знаем, что Игра – сплошное надувательство, этого достаточно, чтобы самооборона нас перестреляла без долгих разговоров…

Парни вяло переругивались, а собаки продолжали тащить сани по белой равнине, только снег поскрипывал под полозьями. Карты материка у нас нет, но Никита уверен, что к востоку от Тренировочного центра, в котором нас готовили к Игре, видел железную дорогу. Мысленно я пожалела, что не расспросила местного старичка – хоть и не знаю его языка, можно было что-то придумать. Например, нарисовать рельсы на снегу…

Железная дорога – наш единственный шанс спастись. Рельсы рано или поздно приведут в город! Мы все родились и выросли среди скучных городских улиц, груд битого кирпича, мусора, бетона и асфальта, откуда нам знать, как выжить в холодной пустыне?

Темная тень снова перечеркнула снег прямо перед нами – тревога непривычно остро кольнула меня ледяной иглой. Я подняла голову – но увидала в небе самую настоящую, а не винтокрылую птицу. Она похожа на ворона, только очень крупная и абсолютно черная, летит немного впереди нашей упряжки.

Собаки учинили гвалт и со всех ног бросились за тенью птицы. Пытаюсь натянуть шлейку, чтобы остановить их, но руки меня не слушаются, в голове пусто, как внутри воздушного шарика. Собаки бегут все быстрее и быстрее – я качнулась в санях, зевнула и потерла глаза, перед ними расплывались разноцветные круги. До чего же хочется спать! Но если я усну – рискую вывалиться из саней и превратиться в ледышку раньше, чем заметят мое отсутствие. Парни тоже притихли и сонно клюют носами.

Нужно сделать привал хоть на пару часов.

Оглядываюсь кругом: среди снега мелькают валуны, прогалины, покрытые мхом, голубоватые лужицы воды, серые растения, похожие на мочалку, чахлые, засыпанные снегом кустики и скрюченные низкорослые деревца. Попадаются даже алые крупинки ягод. Кто знает, можно их есть или нет?

Я опустила руку к самой земле, на ходу поймала несколько штук и разглядывала, не решаясь попробовать. В небе прямо надо мной хрипло каркнул ворон – я испуганно разжала пальцы, и ягоды посыпались на снег, похожие на капельки крови.

Небо заволакивают тяжелые плотные облака, скоро повалит снег.

Собаки остановились. Впереди стояло островерхое деревянное сооружение, сложенное из бревен. Просто удивительно, что я заметила его только сейчас!

За долгие годы снега и ветра источили дерево, домишко обветшал и покосился, дерево почернело, крыша местами просела – похоже, здесь был пожар. На крыше сидела круглоголовая белая птица – филин. Он нехотя открыл один глаз, взглянул на нас и насупился. Собаки поскуливали и жались к ногам. Я потрепала одну по холке, выбралась из саней и повернулась к ребятам:

– Давайте остановимся здесь? Внутри нас не заметят с вертолета, что скажете? – Но Данила молчит – непривычно видеть его таким бледным и сонным. Обычно он резкий и злой, таким он был на Игре и вообще всегда, сколько я его знаю! Я встряхнула его за плечо. – Дан, что с тобой такое?

Он набрал в ладони снега и протер лицо:

– Слушай, точно надо поспать хоть пару часов – у меня сплошной туман в голове и перед глазами все качается… Затаскиваем туда сани и загоняем собак. Ник, посмотри, что там с малыми…

Никита тоже какой-то квелый: стоит и тупо смотрит перед собой. Мало нам двоих больных – сейчас еще остальные расхвораются! Уговариваю себя, что все мы просто устали, немного отдохнем и все придет в норму, и сама иду проведать больных. Каждый шаг мне дается с трудом, как будто я бреду по колено в густой маслянистой жиже. Что же такое с нами творится?

Наверное, это от голода. Я опустила руку в карман, чтобы найти и съесть запрятанный кусочек шоколадки, но нащупала только медвежий коготь – мой талисман с Игры. Сжала его в кулаке и сразу же почувствовала себя сильнее! Теперь откидываю край шкуры, в которую замотали замерзшего Лёшку, и трогаю его лоб. Кажется или кожа стала теплее? Собака тычет мокрым носом прямо в мою ладонью, потом лижет Лёшкину щеку, но вдруг резко вскидывается – на край саней медленно и плавно опускается ворон. Взмахивает крыльями и каркает!

Из клюва что-то падает, ворон снова взмывает вверх, потом камнем падает вниз – пикирует прямиком на белого филина, прогоняет бедолагу с насиженного места, собаки смотрят на птиц и заходятся от лая.

Я поправляю Иришке шарф – она больше не мечется в жару, а просто спит, и замечаю, что прямо рядом с нею поднимается тонкая ниточка дыма! Наверное, мне просто показалось, протягиваю руку к этой прозрачной струйке – пальцы обдает жаром.

Ворон! Это ворон бросил в сани горящий уголек!

Напрасно я пыталась засыпать разгорающийся огонь снегом. Пламя мигом расползается по пересушенному дереву, из которого сделаны сани.

Я едва успела вытолкнуть малых прямо на снег. Потом, собравшись с силами, оттащила их и усадила, прислонив спиной к почерневшей деревянной стене. Пока я возилась, весь наш небогатый скарб уже полыхал в огромном костре!

Мне едва хватило времени выхватить меч и перерубить шлейки, пока огонь не добрался до собак. Они бегом помчались прочь и очень быстро затерялись среди снега. Остался только один пес – тот, что тыкался мордой мне в ладонь. Он доверчиво прижимался к моим ногам, дрожал, жалобно поскуливал и оглядывался на колеблющуюся дымку, что затягивала горизонт.

Но мне не разглядеть, что так напугало собаку: языки пламени взлетают все выше, а мои спутники просто стоят и смотрят на огонь как завороженные.

– Дан! Никита! – я пытаюсь докричаться до них через стену огня.

Все без толку.

Я побежала к ним вокруг костра, но замерла и взвизгнула, почти как собака: из дрожащего марева, застилавшего горизонт, одна за другой выползают темные тени…

Тени устремились прямиком к нам. Их уже можно было разглядеть – я почувствовала, как волосы зашевелились у меня прямо под шапкой, а по шее за ворот стекла струйка холодного пота. Стая волков!

Хищники приближалась к нам неспешным уваренным шагом и брали нас в кольцо. Подбираются все ближе, теснят к бревенчатой стене. Вот самый крупный волк пригнул голову к земле, ощерил крупные желтые зубы, заворчал и бросился вперед, остальные устремились за ним – только один замер в стороне, выжидая. Шерсть на его холке поседела почти до белизны, а глаза прозрачные и холодные, как кусочки льда. От такого взгляда пробирает дрожью.

Где-то на донышке моей памяти мелькает мысль, что волки боятся огня, значит, надо швырнуть в самого матерого головней и попытаться укрыться за деревянными стенами. Но руки у меня бессильно повисли вдоль тела, а горло перехватило – я даже закричать не могу! – только молча наблюдаю, как громадный волчина, вожак стаи, в два прыжка оказывается рядом с Данилой.

Он взлетел над землей, сильные, мускулистые лапы зверя уперлись в его плечи, одним махом он повалил Дана на землю и хотел вцепиться ему в горло. Клочья одежды полетели во все стороны, а жертва только вздрагивала, как безвольная тряпичная кукла. По снегу расползлась алая лужа, вожак поднял вверх забрызганную кровью морду и зарычал, посылая собратьям знак начать атаку. Стая воронов уже кружила в небе, предвкушая скорую поживу.

Выхватив меч, я бросилась к Дану – но яростное неугасимое пламя встало между нами как стена! У меня осталась последняя возможность спасти его: отвлечь эту свору, пока волки не превратили его тело в груду окровавленных костей.

Поворачиваюсь к седому волку и резко выбрасываю вперед руку с мечом – слишком далеко. Еще один прыжок – и я снесу волчище голову!

Но я не успела. Прямо мне на голову уселся ворон – вцепляется в шапку, каркает и больно хлещет черными крыльями – по щекам, по глазам. Ору, трясу головой, стаскиваю шапку и чувствую, как когти птицы царапают кожу на голове – ворон отчаянно пытается удержаться, но шапка летит в снег, и ему приходится взлететь.

Мой меч взлетает в воздух вместе с ним и со свистом опускается: две половинки разрубленной злобной птицы падают к моим ногам. Я вложила в удар слишком много силы – не удержалась на ногах, падаю на колени и утыкаюсь в снег лицом. Сейчас зверь почует мою слабость и кинется на меня. Острые зубы вопьются в мою шею, хрустнут позвонки, в глазах потемнеет, и все закончится…

2

Пошел снег – пушистые хлопья тают на моей голой шее, значит, я все еще жива. Поежившись, осторожно поднимаю голову: седой волк так и не прыгнул!

Он повернулся и пошел прочь. Остальная стая нехотя потянулась за ним.

Я провожала их взглядом, пока отряхивала от снега и натягивала упавшую шапку. Надо подняться и подойти к Дану – я же не знаю, что с ним!

Данила неподвижно лежит на снегу и прижимает ладонь к горлу, кровь сочится сквозь пальцы. Он пытается мне что-то сказать, но вместо слов слышен только хрип. Я склоняюсь над ним, прижимаю пальцы к его губам и чувствую, как на них тают снежинки, шепчу:

– Лучше молчи, не надо ничего говорить! Волки ушли, все будет хорошо…

Ветра почти нет, снежные хлопья плавно опускаются на землю. Сегодня снег наш союзник, он убережет нас от погони по воздуху и заметет наши следы. Я оглядываюсь на бревенчатый домишко – одной мне не втащить Дана вовнутрь, окликаю Никиту:

– Ник? Помоги мне…

Они с Веником так и стоят как вкопанные, только глазами моргают, кажется, в их зрачках продолжают отражаться языки пламени. Пришлось потормошить их:

– Ник, давай передвинем его сюда, на шкуру!

Они движутся нескладно, как механические игрушки. Мне приходится по нескольку раз повторять, что им делать.

– Уложили? Теперь берите шкуру за углы, тащите сюда. – Я распахнула низкую дверь, болтавшуюся на скрипучих петлях, и добавила: – Осторожнее!

Застоявшийся воздух внутри пропах плесенью, через прорубленное в стене оконце сочился тусклый свет. Дана уложили у стены на низкую лавку, его кожа побледнела до голубизны. Глаза закрылись, пальцы разжались, рука соскользнула с шеи – ужас! Я отвернулась: рваные раны настолько глубокие, что, кажется, голова отвалится, если он пошевелится. Кровь продолжают сочиться…

Я не знаю, как быть дальше, просто оглядываю место, где мы оказались. На балке под самой крышей устроился белый филин, вертит головой, вглядывается в полумрак и подслеповато щурится. Хотя смотреть здесь особо не на что – даже печки нет. У дверей стоит большая бочка, наполовину полная затхлой воды, в углу свалены ветки и сухая трава, а на стенах и потолке – следы копоти. Похоже, здесь частенько разжигают костер прямо на земляном полу. Лезу в карман за зажигалкой, но сразу вспоминаю прожорливые языки пламени, за минуту проглотившие сани со всем нашим скарбом. С огнем надо вести себя осмотрительно, если я не хочу, чтобы этот домишко превратился в еще один высоченный костер!

Наверное, голова у меня закружилась: мне показалось, что куча хвороста шевелится, из нее раздаются шепот и стоны. Но собака, которую я пустила в дом, тоже что-то заметила, радостно тявкнула, свернула хвост озорным колечком, подбежала и стала разгребать ветки лапами. Она повизгивала и оглядывалась на меня, как будто искала помощи. Я неуверенным шагом двинулась к ней – пол покачивался под ногами.

Кажется, что я опять стою на льдине, плывущей по темной воде: потеряю равновесие, упаду и утону – пронеслось в голове. Но белый филин под крышей захлопал крыльями и недовольно заклекотал, не дав мне окончательно провалиться в забытье. Пес успел расшвырять сухие ветки по всему полу, и я увидела ржавое кольцо, прикрепленное к широкой, источенной жучком доске. Пес уселся прямо на эту доску и заливисто залаял.

Из-под пола ему ответили скрип и шуршание: филя… филя…

Пес улегся на доски и принялся скрести их лапами. Мне придется помочь новому спутнику: я потянула за ржавое кольцо. Не ожидала, что деревянная крышка такая тяжеленная! Мне пришлось просунуть в щелку ногу, чтобы наконец-то откинуть ее. Пес бесстрашно бросился в подпол. Во мраке что-то стонало и ворочалось.

Я свесилась вниз, щелкнула зажигалкой. Лепесток огня осветил мое лицо:

– Тетя, тетенька развяжите нас… – всхлипывали внизу.

– Не ешьте нас… отпустите…

В сырой яме копошились трое связанных детей!

Не раздумывая, я спрыгнула вниз, разрезала кожаные путы, стягивавшие их запястья и щиколотки, а ноги-то у них босые! Но это не помешало им быстро повыскакивать наверх, мы с собакой едва успели за ними следом. Я пихнула люк ногой и он захлопнулся.

– Ой! – самый маленький мальчик – лет трех-четырех – уткнулся мне в колени и всхлипнул: – Пойдем отсюда, тетенька… Отведи меня домой!

Я взяла малыша на руки и погладила его по белобрысым волосам:

– А где ты живешь, маленький?

– Он со Слободки, – ответил за него мальчик постарше и почесал за ушами довольного пса. – Филя, Филька, в подполе нашел нас, бродяга?

– Нельзя нам здесь, уходить отсюда надобно, – сказал третий паренек, с виду самый высокий и рассудительный. – Скоро Черный Меркит вернется и всех огнем спалит…

– Не могут они уйти, Влас, – перебил его тот, что помладше. – Сам посмотри, замороченные оне!

– Замороченные? Как это? – переспросила я и оглянулась на ребят: сидят кто на полу, кто на лавке точно так же, как я их усадила, и почти не шевелятся, как будто впали в сон. Только глаза у всех открыты и бессмысленно таращатся в пустоту.

– За мороком пути не видят, – объяснил мальчишка. Склонился к Никите, заглянул ему в лицо и уточнил: – Огонь им глаза застит.

– Огонь? – переспросила я и бессильно опустилась на лавку рядом с Данилой.

– Ща. Погоди… – Мальчишка пошлепал к бочке с водой, опустил в нее руку и трижды плеснул на пол, приговаривая:

 
Сговорился ворон с луной,
Ворон огонь распалил,
Чужой разум замутил —
Моя рука огонь залила,
Все пути открыли. Аминь!
 

Старший мальчик неодобрительно покачал головой:

– Фрол, мать тебя точно взгреет за такое…

– С чего вдруг? – отмахнулся Фрол. – Путникам помогать – благое дело.

Он поочередно брызнул на каждого водой. Никита встрепенулся, как человек, которого внезапно разбудили во сне, Веник испуганно огляделся и даже потрогал бревенчатую стену рукой, чтобы убедиться в реальности происходящего:

– Кошмар… Что это?

– Горелая часовня, – ответил Влас.

– Как мы сюда угодили?

– Черный Меркит вас сюда привел…

– КТО??! – ахнул Веник.

– Шаман здешний. Развернул вам путь, дяденька, – объяснил Фрол. Брызгать водой на Лёшку он не стал, только погладил устроившегося рядом с ним пса:

– Такой сам проснется. Филин ему душу уберег, а Филька-пес – отогреет.

Затем он присел на лавку рядом с Данилой, приложил руку к шее, склонился, что-то пошептал и вздохнул.

– Этого мне не разбудить. Кровь ему остановил, это не шутка. Худо, что душа уже рядом бродит и сама к нему не воротится.

– И барышню вашу долго лечить надобно… – вставил Влас. – Давайте мы вас к мамаше отведем. Она хоть и строга, но путников не прогонит.

Вениамин с сомнением наблюдал за нашими новыми знакомыми, потом наклонился к моему уху, шепнул:

– Странные какие-то ребята… Вдруг они клонированные?

Действительно – старшие мальчишки были разного возраста, но очень похожи между собой: голубоглазые, с одинаковыми уверенными подбородками, прямыми носами и непривычно светлыми густыми волосами. Острижены тоже одинаково, что еще больше увеличивало сходство. Одеты в вылинявшие штаны из грубой ткани и длинные меховые куртки. Куртки подпоясаны ремнями, а сзади болтается что-то вроде капюшонов с длинными широтами завязками, обмотанными вокруг шеи, – их называют «башлыками».

– Слушайте, ребята, вы откуда здесь взялись?

– Со Скита мы. Я – Власий, а Фролка мой меньший брат. Хотели рыбы наловить, ан Меркит не пустил, озлился и мление на нас наслал. Уходить надо. Фролка, чем заговоры городить, ты лучше наши валенки сыщи!

– Где ж их теперь сыскать? Попросим у тетеньки обувку. У них много чего в санях сбереглось. Им без надобности, а нам сгодятся.

– Так сани сгорели… – неуверенно ответила я.

– Куда там сгорели! Разве ж Меркит спалит столько добра? То не настоящий огонь был. Морок – привиделось вам высокое пламя!

– А волки видят этот морок?

– Нет, у зверя глаз другой. Только людей можно заморочить… – объяснил Фрол.

– Значит, волки не видели огня и поэтому напали? – догадалась я.

– Ага. Вам, тетенька, нельзя здесь долго рассиживать. Если огонь разведете, Меркит сразу унюхает дым. За своего ворона еще хуже озлится и вас на пепел спалит.

Меня пробрало дрожью, хотя в часовне успело стать душно от нашего дыхания. Но я вспомнила ледяные глаза седого волка, снова ощутила холод и смертельную тоску. Этот земляной пол, почерневшие стены вытягивают последние силы. Мальчишки правы – все равно куда, главное – быстрее уйти из этого темного, нехорошего места!

– Далеко отсюда до железной дороги? – неуверенно спросил Никита.

– Нет здесь никакой железной дороги.

– Гора Железная – есть, а дорог здесь нет и не было никогда!

Мы с Никитой переглянулись:

– Куда же нам идти?

– А куда хотите, лес большой. Главное – в болотах не увязнуть да в навь не соваться.

– Вы, тетенька, Фролку не слушайте, он только и думает, как с дома сбежать. Идемте лучше с нами, – предложил Влас. – Мы вас до матери отведем, она хоть и строга, но путникам поможет. Потому сказано: странников принимать – благое дело!

Фрол распахнул двери, бросил на снег шкуру и прямо босиком пошлепал по ней к саням. В комнатушку хлынул холодный, прозрачный воздух, дышать сразу стало легче, в голове прояснилось. Власий и Никита вышли следом за ним и теперь вместе копались в уцелевшем скарбе, я тоже подошла к дверям. Даже отсюда видно, что сани обгорели совсем немного. Веник потянул меня за рукав.

– Слушай, Аня, ты что, серьезно хочешь идти с этими ненормальными? Ты их разговоры слышала? Я половину слов вообще не понимаю. Несут какую-то ерунду то про шамана, то про духов… Наверняка сбежали из коррекционного центра для психов!

– Если они ненормальные, кто их, по-твоему, связал и засунул в подпол?

– В куда-куда засунул?

– В подпол. Они подвал так называют.

– Не знаю. Может, тебе про подвал приснилось?

Странно, но раньше ничего подобного мне в голову не приходило. Все, что случилось со мной за последние несколько дней, похоже на причудливый сон. Я до боли сдавила пальцами виски и приказала себе проснуться.

Но мир остался прежним: над моей головой захлопал крыльями филин, сорвался с места и вылетел в двери. Нет, все это происходит на самом деле. От шума проснулся Лёшка, сел, потер глаза кулаками и удивленно осмотрелся:

– Аня, а что мы здесь делаем? Откуда у нас собака? У кого мы в гостях?

– Не важно, Лёша, мы уже уходим. Ты сам сможешь идти?

– Я? Смогу, конечно!

Лёшка вскочил и принялся носиться наперегонки с псиной. Щеки у него раскраснелись, он выглядит вполне здоровым и жизнерадостным, а всего пару часов назад он лежал замерзший, похожий на кусок льда, замотанный тряпками, я перестала надеяться, что он выживет!

– Ань, а чья это собака?

– Это пес.

– Он тоже с нами пойдет? – Лёшка обнял собаку.

– Да, ждите нас на улице, мы сейчас подойдем…

Наклоняюсь к Даниле: глаза у него закрыты, как у спокойно спящего человека, кровь из раны больше не течет. Все, как сказали белобрысые братья, у меня нет причин им не верить. Хотя они и правда странные и очень отличаются от нас. Но нам самим, городским ребятам, без проводников среди лесов и топких болот не протянуть даже несколько дней. Я посмотрела на нашего попутчика и спросила:

– Веник, ты хоть раз был в лесу?

– Конечно, был прошлым летом. Ездил на целый день со съемочной группой…

– Значит, ты сможешь отличить съедобные ягоды от несъедобных?

– А нас по райдеру накормили – три раза! И вообще, ягоды я не люблю.

– Понятно. Значит, ты сам справишься.

– С чем я должен справляться?

– С лесом, с болотом или куда ты еще забредешь…

Компьютерный гений нервно потеребил бородку.

– Ладно, пойдем с ними. Может, у них хоть мать вменяемая и живет недалеко.

Сани пришлось оставить около горелой часовни. Фрол наклонился, наскреб горсточку мерзлой земли, сдул ее с ладони и пошептал ей вслед. Говорит, это нехитрое действо укроет наши следы от шамана Меркита.

Стараясь не отставать от братьев, мы двигаемся в путь и несколько часов бредем по скучной безрадостной местности. Кочки, низкие холмики, покрытые серой травой, тянутся во все стороны, сколько хватает взгляда, островки снега попадаются все реже. Зато попадаются не только кособокие кустики, но и настоящие невысокие деревья.

Под подошвами ботинок хлюпает вода, мы обходим голубоватые лужи и целые озерца, над которыми роятся мошки, перепрыгиваем тоненькие ручейки. Оказывается, это не так просто, если приходится поочередно тащить на себе больных – носилки нам удалось соорудить из палок и шкур.

Земля по сторонам почти невидимой тропинки совсем топкая. Лёшка умудрился оступиться, с усилием вытащил ногу – его ботинок едва не стал добычей вязкой жижи, прятавшейся под слоем болотного моха. Теперь мы стараемся идти за братьями след в след. Власу отдали ботинки Данилы, а ноги раненого укутали подвернувшимися тряпками, в носилках ему все равно. Фролу достались малопоношенные горные ботинки из рюкзака сгинувшего среди ледяных глыб Алекса; по размеру ему великоваты, но Фрол вышагивает в них уверенно и гордо.

Наконец братья остановились около дерева с разлапистыми, выпиравшими наружу корнями. Влас деловито запихнул за ремень свои вязаные рукавицы, похлопал ладонями по дереву и отсоединил от него два весла. Они были плотно привязаны к стволу бечевкой, прикрыты корой и мхом так, что постороннему не заметить!

Они уверенно опустили весла в ближайшее озерко, поддели ими веревку, уходившую в воду, затем пошарили по дну и, к нашему изумлению, извлекли из-под воды лодку, потом еще одну! Вылили из лодок воду, затем перевернули обе вверх дном:

– Хорошо, мы смекнули и лодки здесь попрятали, сюда шаману Меркиту хода нет. Пусть маленько подсохнут, а мы костер запалим, пожуем чего-нибудь… – Фрол вытащил из-под корней дерева закопченный котелок.

– А как вы узнаете, куда шаману ход есть, а куда нет? – спросил Лёшка.

– Да очень просто! – пожал плечами Фрол, разгреб руками сухую траву у самых корней. – Хочешь, сам посмотри…

Любознательный Лёшка заглянул, куда указали, испуганно взвизгнул и отскочил в сторону. Я не удержалась, подошла и тоже посмотрела вниз.

В глубокой ложбинке между корнями лежал человеческий череп!