Текст книги "Квартирный вопрос, или Байки черного маклера"

– Ждите! – рявкнула тетка в окне, которая была вместо прошлой девушки.

– Сколько?

– Сколько надо! – рявкнула она.

– Но мне срочно надо, – пропищала я, однако эффекта не произвела. Я была худа (о, времена!), бледна и недокормлена, уважения не вызывала, страха – тоже. Поэтому и была проигнорирована.

– Всем надо. Пишите жалобу, может, дадут замену на той неделе, – бросила мне «на бедность» тетка.

Я ушла побежденной, впереди были выходные, до истечения сроков договоров оставалось дней пять. У меня начиналась паника.

Я сидела дома, было воскресенье. Маргарита покашливала, так что мы не ходили гулять. Смотрели наш черно-белый маленький телевизор «Юность». Мы обе обожали диснеевские мультики про Скруджа Макдака, мы обе были сущие дети. Так что, когда в разгар мультсеанса зазвонил телефон, я была недовольна. Мне теперь все время кто-то звонил. Но зачем же во время мультика?

– Алло? – спросила я недовольно.

– Татьяна? – послышался в трубке вкрадчивый мужской голос.

– Да, слушаю вас.

– Вы получили справку? – спросил мужчина после паузы.

– К сожалению, нет. Паспортистка болеет. А вы?..

– Михаил, – преставился он, не пояснив больше ничего. – И что, когда вы решите эту проблему?

– Надеюсь, в понедельник.

– Вы лучше уж ее решите, – странным тоном добавил он.

– Я буду стараться, – заверила я его.

– Не надо стараться. Надо решить. А то ведь их проблемы могут стать вашими!

– В смысле? – прошептала я, осев на кушетку. Только тут я вдруг осознала, что мне угрожают. Я помню, как адреналин тугой волной, как цунами, заполнил меня до краев, обострив все чувства. Я испугалась.

– Жданов должен нам денег, и он должен их отдать на этой неделе. Или вам придется отвечать за него. Вы же риелтор по этой сделке! Если вы не решите проблему, вам может стать мучительно больно за невыполненные обязательства, – продолжал он бесцветным голосом.

– Но я… но…

– Вы меня поняли? – оборвал меня мужчина, неожиданно громко и зло. – Вы лично поплатитесь за это, решайте ваши дурацкие проблемы!

– Я…

– Все, я сказал! – рявкнул он и бросил трубку.

Я сидела рядом с моим простым дисковым телефонным аппаратом и чувствовала, как волна паники накрывает меня с головой. В понедельник паспортистка не появилась, комната осталась закрытой. Ситуация была идиотической, но решить ее не было никакой возможности. По совету Юры я попыталась подкупить сначала бухгалтершу этого ЖЭКа, потом начальницу. Первая объяснила, что у нее нет даже ключа от комнаты нашего ЖСК. Компьютеров тогда не было. Начальница выгнала меня, грубо обругав. Вечером мне позвонили снова.

– Вы что, хотите реально проблем? – бычился так называемый Михаил.

– Нет, что вы! – всхлипывала я.

– Вы их уже заработали. Не надо было соваться в реальный бизнес, – товарищ криминальный элемент тоже нервничал, это было видно. Он боялся, что господин Жданов, владелец квартиры, куда-нибудь денется, пока я буду дурить.

– Но я не могу ничего сделать. Я завтра опять пойду, – клялась-божилась я, в ярости затыкая Маргарите рот. Она норовила разреветься, а я до ужаса боялась, что бандиты узнают о моей дочери. Черт их знает, на что они вообще способны.

– Ходите, ходите, – фыркал он. – Пока у вас ноги есть. Целые, не поломанные.

– Послушайте, хватит меня пугать! – в конце концов взбесилась я. Тут уж проявился мой характер. Когда меня припирают к стене, я способна на многое. Почти на все.

– А я не пугаю, – хмыкнул Михаил. – Я вас, Татьяна, информирую.

– Что, застрелите меня?

– Это не так и дорого, – заверил он меня. – Если эта квартира не будет продана….

– А знаете, Михаил, у меня есть идея, – вдруг выпалила я. Мне было нечего терять. Кроме своих цепей, конечно.

– Вот это дело, – отреагировал бандюга, выслушав мое рационализаторское предложение. – Сделаем.

– Вот спасибо, – искренне отблагодарила я его. И на следующий день, часам к пяти вечера, когда уже начало темнеть, я стояла около входа в ЖЭК и взволнованно вглядывалась в проезжающие мимо меня машины. Я ждала людей.

Хочу заранее оговориться, что все описанное здесь является чистой правдой. Не выдумано и не приукрашено. Все именно так и было, как изложено ниже. Я попросила Михаила, прежде чем ломать мне ноги, предоставить мне на безвозмездной основе на срок в один вечер пару бойцов.

– Мне нужны крепкие парни с пистолетами. Двое.

– Может, нужно больше?

– Двоих достаточно. И чтобы они делали то, что я скажу, – добавила я, стараясь не думать о том, чем рискую и что мне может за это быть.

– Будут делать, – заверил меня Михаил и не подвел.

В назначенное время у входа в ЖЭК остановилась сильно тонированная «девятка» с грязными номерам, и из нее вышли двое – именно такие, каких я заказывала. Бритые наголо головы, короткие черные болоньевые куртки, спортивные штаны, кроссовки. На бедре каждого, и это было видно, висело по кобуре. В салоне машине остался водитель – щуплый нервный парень кавказской национальности, с татуировкой на фалангах пальцев.

– Отлично, – заставила я себя улыбнуться. – Идемте.

– Ок, – в один голос сказали бойцы с отсутствующим выражением лица.

– Только без шуток, – добавила я.

– Ок, – добавили они.

Я выдохнула, сердце билось как сумасшедшее. Я старалась не думать о последствиях и вообще не думать. Я прошла сквозь коридоры ЖЭКа, мимо сидящих в очереди бабуль, мимо заветной запертой двери, а про себя я, кажется, что-то говорила своему ангелу-хранителю. Через секунду-другую я открыла дверь начальницы ЖЭКа, зашла в ее кабинет, подождала, пока мои бойцы встанут за моей спиной, закрыв дверь, и сказала:

– Нам нужна справка.

– Не получится, – сурово ответила начальница, бросая испуганные взгляды на моих сопровождающих.

– Получится. Не может не получиться, – заявила я, а «ребятки» расстегнули куртки, дав полюбоваться на свое атлетическое телосложение, на спортивные костюмчики и кобуру, конечно же.

– Что вы себе позволяете! – вскрикнула начальница, вцепившись в стол. – Я вызову милицию!

– Звонить мы никуда не будем, – меланхолично пропел тот «братишка», который стоял слева от меня.

– Вы понимаете, что это преступление? – взвизгнула начальница, однако трубку телефона положила на место.

Я видела, как лицо ее, до этого достаточно румяное, вдруг покрылось мертвенной бледностью. А руки начали дрожать. Мне даже стало ее немного жаль, но себя было все же жаль больше.

– Я все понимаю. Только дело в том, что это для меня – не самое страшное. Если вы не дадите мне эту дурацкую справку, меня завтра убьют. А у меня дочь. Ей два года. Ведь я не требую ничего незаконного. За мной сделка на полмиллиона долларов, я просто не уйду отсюда без этой чертовой справки.

– Это безумие! – прошептала она.

– Точно. Полнейшее, – согласилась я, стараясь унять дрожь во всем теле.

Я простояла в той комнате около часа, с двумя бойцами за спиной. Начальница говорила, что она к нашему ЖСК не имеет никакого отношения, я ей объясняла, что теперь это уже не имеет никакого значения, что ей придется придумать, как решить мою проблему здесь и сейчас. Она пыталась выйти, «мальчики» ее держали. Она пыталась кричать, но голос ее не слушался. Мы были две нормальные мирные женщины, попавшие между жерновами безумных девяностых. Мы с ней попали.

В конечном итоге она вызвонила председателя нашего кооператива, выяснила телефонный номер паспортистки, позвонила ей (за что ей на самом деле огромное спасибо).

– Немедленно приезжай! – прорычала в трубку начальница.

Я слышала, как паспортистка недовольным тоном ответила:

– Я на больничном. Мне нельзя на улицу.

– Я пришлю за ней машину! – крикнула я.

Начальница кивнула и сказала, чтобы паспортистка за горлышко свое не волновалась. Через минуту я имела в руке адрес, оставила одного «братишку» у начальницы, второго взяла с собой. Через десять минут в нашей «девятке» сидела холеная, сильно накрашенная девица лет двадцати пяти, в норковой шубе, с крайне недовольным лицом.

– Вы должны меня потом отвезти обратно! И вообще, я не обязана!

– Обязана, обязана, – буркнул мой боец, «помогая» ей сесть в машину.

Паспортистка надулась, молчала всю дорогу, а в ЖЭКе шла по коридорам, фыркая и передергивая плечами. Мы зашли к начальнице забрать бойца, и только тут до этой, к слову сказать совершенно здоровой, фифы дошло, что здесь было. Она узрела начальницу ЖЭКа, бледную, осунувшуюся и крайне напуганную, увидела кобуру, татуировки, увидела всю картину в целом.

– Ну, все? – начальница обратилась ко мне жутко усталым голосом.

Я кивнула. Мы вышли из кабинета, подошли к двери заветной комнаты, паспортистка теперь тоже молчала, была бледна (как и положено человеку на больничном) и подавлена. Я прикидывала, следует ли мне опасаться ареста. Склонялась к тому, что, пожалуй, все-таки нет. Что начальница потеряла? Час времени? Почему-то мне показалось, что она меня в итоге поняла. Впрочем, я могла и ошибаться. Но нервничать я уже устала.

– Какая квартира?

Тихий голос паспортистки выдернул меня из глубоких раздумий. Я назвала адрес и протянула ей паспорт с доверенностью. В паспорт было вложено сто долларов, чтобы как-то подсластить горечь пилюли. Паспортистка в полнейшей тишине выписала нужную справку, подождала, пока я ее проверю, не спросив ни одного документа. Справка была нормальная. Я проверила каждую букву трижды. На всякий случай взяла два экземпляра.

– Я пойду? – пискнула паспортистка и, больше не выступая, исчезла из ЖЭКа, даже не вспомнив о том, что обратно домой ее тоже должны отвезти мы.

Я вышла на свежий воздух, вдохнула поглубже, чувствуя, что ноги меня почти не слушаются. От ЖЭКа надо было убираться подальше, так что я погрузилась в «девятку» и поспешила домой. Даже не знаю, сколько нервных клеток было оставлено там, в ЖЭКе на «Белорусской». Наверное, много. Но работа риелтора – это сплошной стресс. Всякое случается. Вечером я позвонила Михаилу и доложила, что с утра жду его в «Менатепе», самом старом, самом известном депозитарном хранилище.

– Вы молодец, – теплым и очень добрым голосом похвалил меня тот, кто еще вчера обещал поломать мне ноги. Его одобрение было мне безразлично. Деньги могли помочь куда лучше. И теперь мне уже совсем не казалось, что сумма в тридцать тысяч долларов, общая комиссия по сделке, – такая уж огромная. После такого-то? И потом, мне-то досталось из этой тридцатки только шесть штук – оплата риелтора составляет примерно тридцать процентов. Однако нам с Маргаритой эти деньги нужны были позарез. На сделку господин Жданов ходил в сопровождении моих же вчерашних бойцов, но меня они уже не пугали. Главное – мои клиенты были счастливы, как дети. Софья Павловна и Марфа весь день щебетали о том, как обставят новые квартиры, как сделают ремонт. Покупатель – товарищ из органов – показывал мне эскиз зимнего сада. Юра, мой босс, смотрел на меня с одобрением и восхищением. Как он потом сам мне говорил, он вообще не верил, что это все срастется. Я была улыбчива и радостна. Мне всегда удавалось быстро забывать все плохое. Так завершился один из самых криминальных эпизодов в моей жизни. Так я сделала свою самую первую сделку.

Конечно, тот криминал, о котором говорят в новостях, о котором снимают передачи «Чрезвычайное происшествие» и «Дежурная часть», меня почти не коснулся. И я очень рада этому, честное слово. Однако в жизни любого риелтора полно того криминала, который остается почти незамеченным, бытовым. Постоять в ЖЭКе с двумя бойцами, купить квартиру у человека, которого сопровождают вооруженные бандиты, – нормальное дело в девяностые годы. Это никого не удивляло. Вскоре перестало удивлять и меня.

Следующий криминальный случай, который я, слава богу, только наблюдала, касался одного доброго дедушки. Мы продавали комнату в коммунальной квартире. В наличии у нас имелся набор неудобств: огромные тараканы на кухне, омерзительный вид из окна и старая гудящая газовая колонка в ванной комнате. В общем, мы ожидали, что в этом пристанище усталого путника найдет себе место какой-нибудь спившийся алкоголик или наркоман. Такие часто переезжали по спирали ниже и ниже, пока не доходили до такой вот комнаты. Далее поезд не идет, далее только барак в Орехове-Зуеве.

Еще коммуналку могли купить иногородние. У них жизнь как раз шла по возрастающей. Они покупали комнатку, а глаза сияли от счастья. Это было то, что в народе называется «зацепиться», первая точка на длинном пути к отдельной трехкомнатной квартире где-нибудь на «Юго-Западной». Все иногородние, приезжая в Москву, хотят поселиться на «Юго-Западной», уж не знаю почему. Там у них, наверное, гнездо. В итоге они селятся в Кузьминках или на улице Академика Янгеля. Но «Юго-Западная» всегда остается их путеводной звездой.

Короче, показываю я комнату. Обоев нет, стены стоят проводкой наружу, прямо неприлично. Для того чтобы хоть как-то сгладить неприятное впечатление, я рассказываю сказки об инфраструктуре и о том, что соседи в других комнатах почти что и не живут здесь. Правда это или нет – я и сама не знаю. За те несколько раз, что я тут была, я соседей не видела. Либо они тихие, либо в отъезде. Я размахиваю руками, чтобы загородить собой подтек на стене. И тут приходит дедушка.

– Сколько метров? – грустно спрашивает он. Лицо его передергивает гримаса отвращения, на мои рассказы о прекрасной булочной прямо на углу дома не реагирует. Грустный интеллигентный старец с благородной сединой. Очень прилично одет.

– Двенадцать.

– Мало, – вздыхает он. Я понимаю – не подойдет. Незачем и пытаться. Перестаю рассказывать про булочную и просто тихо стою. Протечку все же стараюсь заслонить.

– Тут северная сторона? – спрашивает он после долгой паузы.

– Да, – отвечаю я, не пытаясь подсластить пилюлю.

– Понятно, – огорчается он. – Перекрытия?

– Деревянные. Смешанные.

– Кошмар, – качает он головой, а потом говорит: – Все равно я беру!

– Берете? – хмурюсь я. Такие вот дедушки – это очень подозрительно.

– Беру, да. У меня уже и времени не осталось. Скажите, можно мне тут в прихожей разместить стеллажи с книгами?

– А много?

– У меня библиотека – тысяча триста восемьдесят томов, – гордо говорит он. Тут я теряюсь окончательно. В моей тараканьей дыре его тысячу томов просто невозможно оставить! Это совершенно неправильное жилье для книг. И для людей, по большому счету, тоже.

– Может, вам все же поискать квартиру? – спрашивают я, ибо, как бы я ни любила деньги, мне никого не хотелось сделать несчастным. Однако выяснилось, что это уже сделал до меня его родной сын, на которого дедушка пару лет назад переписал квартиру.

– Я же старый, думал, чего он будет с наследством возиться? Потом вдруг нотариус его обманет? Или он сам что-то перепутает, – рассказал мне дедушка, попивая чай на моей тараканьей кухне. – Вот я и оформил договор дарения.

– А он?

– Он глупый несчастный человек. Играет на автоматах.

– В смысле?

– В казино. Знаете, сейчас на каждом углу есть казино! – горько воскликнул он. – Он им оказался должен. Они отобрали у него мою квартиру. А меня вот, значит, сюда.

– Но вы же прописаны! – возмутилась я.

Дедушка на это только грустно вздохнул. И я поняла, что тут снова была применена сила, против которой законодательство оказалось бессильным. В мою таракашкину комнату дедушка не переехал, соседи ему не позволили размещать библиотеку в коридоре. Я не знаю, что случилось дальше с ним или с его играющим сыном. И, честно говоря, знать не хочу. Подозреваю, что ничего хорошего. Это, кстати, классическая криминальная история, выстроенная на доброте наших стариков. Отсюда совет:

Совет

Не спешите передавать свое имущество детям, даже если они вас об этом очень просят и клянутся носить вас после этого на руках. На практике такие подарки могут стоить вам крыши над головой.

Еще немного о беспределе. До того как деньги за сделки с квартирами стали передавать через депозитарные хранилища банков, их просто передавали наличными в день сделки. Однако сделать это было не так-то легко. Деньги-то большие. Как их передашь, особенно если учесть, что в начале девяностых почти в каждой сделке участвовали либо риелторы с криминальным уклоном, либо криминальный элемент с риелторским душком. До сделки? Ага, и останешься без денег и без квартиры. После сделки? Ага, а если деньги окажутся фальшивыми? Или покупатель придет и скажет, что деньги по дороге на сделку украли? И что он их обязательно отдаст на будущей неделе? Не позже четверга, сразу после дождя. А расписку попросит написать, приставив к голове ствол?

Деньги привозили с утра, как правило, в офис риелторской фирмы. Кто-то приезжал с инкассаторами, кто-то с мужем, кто-то сам по себе. Я видела однажды товарища, который приехал на сделку в кедах, растянутой майке и с авоськой в руках. В авоське лежал пакет, белый, полиэтиленовый. В пакете – триста тысяч долларов. Он приехал на метро, в таком виде, с такой авоськой.

– А если бы украли? В толпе? – ахала я.

– Кто может заподозрить, что у меня в авоське лежит? – рассмеялся он. – Нет, это куда более безопасный способ, чем на броневике. Ездил я на броневиках, ничего хорошего.

Деньги пересчитывались на столах в кабинете директора, упаковывались в бумагу, обклеивались скотчем, потом все участники сделки расписывались на валютном брикете и клали его в сейф. Сейф запирался, участники сделки уезжали, а около сейфа оставались представители. Как правило, они были вооружены и обычно не доверяли друг другу. Сделка шла весь день, представители сидели и смотрели на сейф. Самой большой проблемой было отлучаться в туалет. Также все боялись, что одна из сторон начнет БЕСПРЕДЕЛ, то есть перестрелку, и попытается захватить сейф. Иногда такое действительно происходило. Так что, когда банки («Менатеп» впервые) предложили использовать их депозитарии вместо доморощенных риелторских схем, все вздохнули с облегчением.

Еще я навсегда запомнила одну квартиру, которую смотрела, подбирая варианты для разъезда. Нормальная однокомнатная хатка, только слишком прокуренная. Но очень дешевая, что однозначно привлекало моих клиентов. Показывал мне ее браток, плотный, классический, в кожанке и спортивных штанах. Дело было в Отрадном.

– Почем жилплощадь? – спросила я, пока мои клиенты бродили по коридору. Этот вопрос необходим, так как цифры в газете далеко не всегда совпадали с тем, что озвучивали риелторы.

– Тебе понравится, – развязным тоном пообещал он.

– Документы?

– Приватизация. Вот, хочешь – смотри, – сказал он, протягивая мне пачку бумаг. – Все чисто.

– Отлично, – кивнула я, забирая бумаги. Из бумаг следовало, что хозяин квартиры, Иванов П.С., которому только что исполнилось восемнадцать лет, приватизировал эту самую хатку месяц назад, практически сразу после дня рождения. Получил эту квартиру он как сирота, это было видно из выписки. Также к делу была приложена нотариально заверенная доверенность, так называемая Генералка.

– А сам он где?

– А тебе зачем? – нахмурился посредник в кожанке.

Я тоже нахмурилась.

– Он у вас прописан. На сделке нужен лично. Вдруг его нет в живых.

– Он жив. Он выпишется. Хотите, сделаем скидку, – принялся вести переговоры браток.

Но я уже подмигнула клиентам. Браток расстроился и внес предложение:

– Можем его привезти, только он эпилептик. Мы выпишем его в Шатуру! – кричал он нам вслед, но мы с клиентами уже бежали, стараясь не встречаться с братком глазами. Даже несмотря на то, что мы эту квартиру не стали принимать во внимание как реальный вариант, у всех нас долго было такое ощущение, что мы испачкались. К сожалению, могу точно сказать, что такие квартиры всегда находят своего покупателя. А Иванов П.С. – место в бараке в лучшем случае. Социальная защита у нас пока, знаете ли… не очень.

Мечты

Получив первую в своей риелторской жизни комиссию, я поняла, ради чего все это затевалось. Я купила креветки. И не пачку, а две. Мы с Маргаритой лежали, сонные и сытые, на ее новеньком диванчике перед маленьким цветным телевизором, а перед нами стояла целая гора политых лимоном вареных креветок. Это было счастье.

В этом основная прелесть работы риелтора. Мы не разбиваем деньги на зарплату. Ее у нас нет, у нас только комиссия. А комиссия случается редко, но метко. Большинство риелторов, которых я знаю, в периоды между сделками живут достаточно по-спартански, экономно и даже бедно. В ожидании чуда, в ожидании сделки. Так может тянуться месяц, два, три. У риелторов есть своя периодичность, ведь сделки тоже имеют свою сезонность. Большинство крупных дел завершается два раза в год – перед Новым годом и в мае. Осень и весна тоже приносят урожай. Если взять и поделить годовой совокупный доход риелтора, выйдет, что он зарабатывает примерно среднюю зарплату менеджера в каком-нибудь банке. Две-три тысячи долларов в месяц, может, чуть больше, может, меньше. В зависимости от уровня личного везения и обаяния. Но, в отличие от менеджеров банков и других работников офисного фронта, риелторы получают деньги не чаще раза в квартал. Зато он получает сразу сумму, позволяющую ему исполнить какие-нибудь мечты. Не огромные, конечно. Для этого надо быть уже не риелтором, а девелопером. Но если загадывать, скромненько, без запросов, то мечты риелтора, такие, как машина, ремонт в кухне, поездка с детьми в Турцию, сбываются почти всегда. Со временем.

Моей первой мечтой была стиральная машина. Вернее, у меня была комплексная мечта, по возрастающей, – креветки, диван, телевизор и она, стиралка. Это чудо буржуйской техники притянуло меня к себе, как только я его узрела. Случилось это, когда мой брат купил себе такую. Я сидела на нашей общей кухне, смотрела в пластиковый иллюминатор его машины, на то, как этот чудо-прибор крутит его пожитки, и мечтала о дне, когда такая же прелесть придет и в мою жизнь. Только не спрашивайте меня, почему нельзя было пользоваться стиральной машиной собственного брата. Иногда у братьев такие жены, с которыми каши не сваришь. В нашем доме всего было по два, как «инь и ян»: холодильников – два, один пустой, один полный; хлебниц, с хлебом и без, тоже две; счетов по квартплате – оплаченных и просроченных… Часто такое соседство стимулирует на великие дела куда лучше, чем лекции и тренинги по мотивации. У меня с мотивацией был полный порядок.

Стирку я ненавидела лютой ненавистью, как и весь бытовой труд в целом. Весь младенческий период Маргариты прошел для меня без каких-то намеков на памперсы и прочие новомодные тогда штучки. Я все время что-то стирала огромными кучами. На фалангах моих пальцев постоянно имелись мозоли, от вида тазов меня мутило. Выжимать мокрые тряпки, особенно постельное белье, я ненавидела яростно. Силы в руках у меня не было никакой, так что я всегда была мокрой с головы до ног и все равно вешала на веревку практически неотжатые вещи. В общем, руки-крюки. Когда я влюбилась в гитариста, я не думала, что подписываюсь на роль Золушки, только без принца и балов, на веки вечные. Честно говоря, на роль Золушки я никогда не подходила, не тот типаж. Золушка – девушка приличная, без тараканов в голове, а я – одни сплошные тараканы. И если бы кто-то потребовал от меня рассадить сорок розовых кустов за один вечер, я бы этого человека просто послала подальше. Так что о принце я не мечтала, а вот о стиральной машине грезила и во сне, и наяву.

Но она в те годы стоила, как ни крути, куда больше, чем пачка креветок. Даже больше дивана с телевизором, вместе взятых. Однако та самая первая комиссия исполнила все мои мечты. Трудно забыть чувство невероятного, всепоглощающего восторга от своих собственных, таких больших, таких честно (и почти легально) заработанных денег. Я сидела в своей комнате на старенькой софе с пружинами, разложив перед собой все зеленые заморские купюры сразу, и смотрела на них. Было трудно поверить, что они все – мои. Если уж я когда и чувствовала себя победительницей, то именно тогда, в тот день, когда в нашей квартире появилась вторая стиральная машина. В тот день я по-настоящему поверила в себя.

Правда, победа обернулась для меня непредвиденной катастрофой. Все из-за моей дикой, ненормальной импульсивности. Помню, стоило только мастеру-установщику уехать из нашей квартиры, оставив меня наедине с моим личным бытовым чудом, я притащила в ванную целую кучу вещей – практически все, что было у нас с Маргаритой, и принялась стирать. Я запихнула в огромный (больше, чем у брата) барабан все, что смогла. И чистое, кстати, тоже. Мне было без разницы, что стирать. Мне просто хотелось увидеть, как кто-то (или, вернее, что-то) будет работать в то время, как я позволю себе отдыхать. Я утрамбовала вещи, засыпала порошок… Тут, покаюсь, я сперла стаканчик у брата, так как свой порошок я купить забыла. Может, в этом был большой грех, за который меня и покарали?

«И как она включается?» – на секунду задумалась я, но такая мелочь уже не могла меня отпугнуть. Я посмотрела на панель управления. На ней было написано: «Сильное загрязнение», «нормальное загрязнение», «быстрая стирка» и «полоскание и отжим». Я пожала плечами.

«У нас все – сильно загрязнено. Определенно», – решила я, помятуя о том, как Маргарита кушает.

Я нажала на первую программу и включила «пуск». Машина честно и порядочно зажужжала. В обоих моих «ухах». Через два часа чистого времени, за которые я с восторгом приняла ванну, выпила чаю и посмотрела мультик, в общем, славно отдохнула, машина закончила стирать. Она утерла пот со лба, пикнула и отключилась. С замирающим сердцем я открыла иллюминатор, готовясь насладиться чистыми и почти сухими вещами.

– Что это! – вскрикнула я, получив на руки плотно сдавленный, скрученный в одно целое тканевый комок грязно-розового цвета, с неприятными синеватыми разводами.

– Вау! – хмыкнула заглянувшая в ванную братова жена. – Классный цвет!

– Что это?! – прошептала я, чувствуя, как слезы наворачиваются на мои глаза.

– А ты какой режим выставила? – спросила она и опытным глазом окинула панель управления моей машины. – На девяносто градусов? Ну, ты даешь. Свихнулась?

– Что? – растерянно моргала я.

Большая часть вещей была утеряна безвозвратно. В основном это были Маргаритины вещи, но и моя бежевая блузка тоже пала смертью храбрых, погребенная под моим невежеством. Маргарита потом еще полгода ходила в детский сад в странных серо-розовых трусах и майках. Обновить ее гардероб полностью я позволить себе не могла. Так я узнала, что мечты иногда сбываются не совсем так, как нам хочется.

Совет

Всегда читайте инструкции и старайтесь думать головой, чтобы потом не было мучительно больно и накладно.