Текст книги "Основы нейропсихологии. Теория и практика"

Ствол мозга включает: ножки мозга и четверохолмие, мост мозга, мозжечок и продолговатый мозг (рис. 41). Рассмотрим те отделы ствола, от которых непосредственно зависит осуществление речевой деятельности.

Рис. 41. Ствол мозга и мозжечок

Мозжечок расположен над продолговатым мозгом.

Он составлен двумя полушариями и червем. Червь мозжечка гораздо старше его полушарий по филогенетическому возрасту. Основной функцией мозжечка является обеспечение точности целенаправленных движений, поддержание равновесия, координация взаимодействия мышц гонистов и антагонистов. Для выполнения этих задач мозжечок имеет разветвленные связи с самыми различными отделами мозга. Большую роль играет мозжечок и в координировании сложных речевых движений.

В продолговатом мозге находятся черепно-мозговые нервы (ЧМН), составленные ядрами и проводящими путями (рис. 42). И ядра, и проводящие пути осуществляют иннервацию мышц тела, обеспечивая необходимый тонус их мышц и объем движений. Часть ЧМН находится в бульбусе (bulbus), а именно IX пара – языко-глоточный нерв, X пара – блуждающий нерв, XI пара – добавочный нерв, XII – подъязычный нерв.

Рис. 42. Черепно-мозговые нервы

Именно они имеют прямое отношение к иннервации органов речевого аппарата. Остальные ЧМН расположены в других отделах ствола – ножках и мосте мозга: III пара (ядра глазодвигательного нерва) и IV пара (ядра блокового нерва) расположены в среднем мозге, составленном ножками мозга и четверохолмием. Ядра V пары – тройничный нерв, VI – отводящий нерв, VII – лицевой нерв, VIII – слуховой нерв располагаются в Варолиевом мосте.

За исключением 10-й пары (блуждающий нерв), все ЧМН предназначены для иннервации области «голова-шея». Сами названия нервов в этом смысле весьма показательны: обонятельный, лицевой, тройничный, подъязычный и пр. Если бы не упомянутая уже 10-я пара (блуждающий нерв), снабжающая нервной энергией область гортани, бронхов, трахеи, легких, сердца и живота, то сказки о говорящей голове вполне могли бы считаться реальностью, так как голова имеет отдельную, мощную иннервацию. Но, даже не прибегая к этой метафоре, мы можем констатировать, что специальное, по сути, автономное снабжение области головы нервной энергией – факт колоссальной важности.

Следует отметить, что ядра ЧМН анатомически принадлежат к нижней части головного мозга, а проводящие пути имеют значительную вертикальную протяженность: они простираются от коры мозга до ствола и спускаются далее в спинной мозг. Несмотря на такое различие в анатомическом представительстве этих систем («по высоте»), обе они относятся к одному и тому же по функциональной иерархии уровню, поскольку выполняют идентичную задачу – снабжают мышцы нервной энергией. Часть проводящего пути ЧМН носит название корково-ядерного, или кортико-нуклеарного пути (cortic – кора, nucleus – ядра), остальная часть обозначается как пирамидный путь (рис. 43). Он обеспечивает нервной энергией конечности тела.

Рис. 43. Кортико-нуклеарный путь – часть пирамидного

Волокна кортико-нуклеарного пути перекрещиваются на границе головного и спинного мозга (большая часть – в продолговатом мозге, меньшая – в спинном). Далее они проходят через спинной мозг (передние и боковые столбы спинного мозга). В каждом сегменте спинного мозга эти волокна образуют синаптические окончания, отвечающие за определенный участок тела (шейный отдел спинного мозга – за иннервацию рук, грудной – за туловище, а поясничный отдел – за ноги). Структура пирамидного пути и его функции еще раз подчеркивают, что головной и спиной мозг – единая иннервационная система, имеющая вертикальную структуру.

На основании суммарных достижений наук о мозге и прежде всего неврологии А. Р. Лурия выделил три основных функциональных блока мозга: энергетический; прием, переработка и хранение сенсорной информации; программирование, регуляция и контроль (рис. 44).

Рис. 44. Блоки мозга по А. Р. Лурия

По А. Р. Лурия, энергетический блок мозга выполняет функцию, необходимую для организованной деятельности человека, а именно регуляцию его тонуса и бодрствования. Он включает структуры преимущественно «глубины» мозга: ретикулярную формацию ствола мозга, диэнцефальные отделы, лимбическую систему, медиобазальные отделы коры лобных и височных долей мозга. Данный блок мозга регулирует процессы активации, необходимые в первую очередь для осуществления ВПФ. Он имеет непосредственное отношение к процессам внимания и памяти.

В 50-х годах XIX столетия было обнаружено, что в стволовых отделах головного мозга имеется особая нервная структура, которая способна не глобально, а парциально, избирательно изменять тонус коры. Поскольку эта структура образована нервными клетками, соединяющимися между собой наподобие сетки, она была названа ретикулярной (в переводе с лат. «сетчатой») формацией (рис. 45). Одни из ее волокон выполняют функцию восходящей активации, а другие – нисходящей. Последняя состоит в том, что через нее осуществляется контроль коры и регуляция ей низлежащих структур, а именно тех, которые участвуют в выполнении корковых программ.

Рис. 45. Ретикулярная формация

Кортикоретикулярные связи головного мозга обеспечивают нейродинамику нервных процессов. Большую роль в активирующем влиянии на кору мозга играет лимбическая система (рис. 46).

Рис. 46. Лимбическая система

Часть лимбической системы относится к стволу мозга, а часть – к подкорке.

В нее включаются некоторые ядра передней области таламуса, а также расположенный ниже небольшой, но важный участок мозга – гипоталамус. Нейроны, специфически влияющие на активность вегетативной нервной системы (и тем самым на ритм сердца, дыхания и т. д.), сосредоточены в определенных областях гипоталамуса. Глубоко в боковой части среднего мозга лежит миндалина (миндалевидное ядро) – клеточное скопление величиной с орех. Эксперименты на животных показывают, что миндалина ответственна за агрессивное поведение или реакцию страха. По соседству с миндалиной находится гиппокамп.

Гиппокамп и другие структуры лимбической системы окружает поясная извилина. Около нее расположен свод – система волокон, идущих в обоих направлениях; он повторяет изгиб поясной извилины и соединяет гиппокамп с гипоталамусом. Еще одна структура – перегородка – получает входные сигналы через свод от гиппокампа и посылает выходные сигналы в гипоталамус.

Особое значение в этом комплексе имеет миндалина, являющаяся основной базисной структурой для развития эмоций.

Как указывает Лурия, энергетический блок мозга имеет три основных источника его обеспечения.

Первый источник – это происходящие в организме обменные процессы. Они тесно связаны с дыханием, пищеварением, сахарным, белковым обменом и т. д., а также с инстинктами, безусловными рефлексами и половым поведением.

Второй источник – это результат влияния на организм стимулов внешнего мира, приводящих к появлению ориентировочного рефлекса. Человек зависим от тех постоянных изменений, которые происходят в мире, поэтому он должен быть готов к ним. Это значит, что его воспринимающие системы должны автоматически приходить в случае надобности в обостренное состояние, чтобы человек мог сориентироваться в неожиданных для него событиях. Для этого существуют нисходящие и восходящие связи между корой и «глубиной» мозга. Установлено, что кора может оказывать возбуждающее или тормозящее влияние на расположенные ниже структуры мозга, а они в свою очередь снижают или повышают уровень активации коры. Более конкретно речь идет о волокнах, связывающих лобную кору с таламическими и стволовыми отделами мозга.

Третьим источником активации коры мозга служит ее собственная способность планировать, программировать свою деятельность, в чем значительную роль играет речь. Поставленная цель, особенно если она четко сформулирована, повышает степень активности в соответствующем виде деятельности. Кора мозга осуществляет сличение нового раздражителя с тем, что имеется в опыте, производит его анализ и делает вывод о степени полезности или опасности создавшейся ситуации. В соответствии с ним она оказывает регулирующее влияние на низлежащие отделы мозга. При этом механизмы регуляции действуют в соответствии с объективной сложной иерархией (соподчинением друг другу) мозговых структур.

Второй и третий блоки расположены на уровне коры мозга. Они отделены друг от друга поперечной или центральной бороздой мозга, которая носит название роландовой борозды. Как указывает А. Р. Лурия (2020), основное функциональное различие второго (условно «переднего») и третьего (условно «заднего») блоков мозга состоит в том, что передний надстроен над одним анализатором, называемым не совсем точно двигательным, а задний мозг – над разными анализаторами: затылочные доли коры – над зрительным, височные – над слуховым, теменные – над кинестетическим.

Второй блок – блок приема, переработки и хранения информации – состоит из участков модально-специфической коры (рис. 47).

Рис. 47. Второй блок мозга по А. Р. Лурия

Он включает основные анализаторные системы: зрительную, слуховую и кожно-кинестетическую корковые зоны, которые расположены в задних отделах больших полушарий головного мозга. Работа этого блока обеспечивает модально-специфические процессы. Второй блок мозга квалифицируется как накопительный, осуществляющий прием, переработку и хранение информации. Поскольку в этом блоке расположены концы всех анализаторов, первичная информация об окружающем мире (на уровне ощущений) поступает именно в него. Более высоко организованные структуры мозга ее перерабатывают и хранят. Отсюда и название – накопительный блок.

Третий блок мозга включает моторные, премоторные и лобную кору мозга с ее корковыми и подкорковыми связями (рис. 48).

Рис. 48. Третий блок мозга по А. Р. Лурия

Данный блок мозга расценивается как планирующий и оперативный, создающий и реализующий программы различных видов деятельности. Диапазон функционирования его достаточно широк: от планирования и структурирования движений (праксис) до высших мыслительных актов, заключающихся в оперировании символами (языковая деятельность – как вербальная, так и невербальная). Под невербальным языком понимаются геометрические, математические и другие знаки. Особым, исключительно человеческим отделом этого блока являются лобные доли, ответственные за такие функции, как сознание, осознание, планирование (программирование), контроль и регуляция деятельности. Интересно, что исключительность лобных долей замечена не только в науке, но и в искусстве. Так, есть наблюдение, согласно которому во фреске Микеланджело в росписи Сикстинской капеллы мантия Бога имеет очертания мозга: «Ноги покоятся на стволе мозга, а голова обрамлена лобными долями» (Э. Голдберг).

Многие из этих высших функций, относящихся как ко второму, так и к третьему блокам мозга, в значительной мере потеряли связь с исходным, породившим их анализатором, называемым, как уже указывалось, модальностью. Эти функции стали поли– и надмодальностными. В отличие от известных тактильных, слуховых, зрительных и других, названия этих функций отражают не анализаторную специфику, а непосредственно функциональную, например: речь, чтение, письмо, счет, ориентировочно-, сомато-конструктивно-пространственные функции и т. д. Исходные анализаторы, принимавшие участие в формировании этих видов ВПФ, настолько слились в этих функциях друг с другом и видоизменились, что роль каждого из них стала трудно прослеживаемой.

Третий блок мозга решает задачи выбора нужного элемента из числа однородных ему. Такой выбор носит название парадигматического. Например, при конструировании чего-либо производится выбор геометрических фигур из числа входящих в ту или иную парадигму: треугольников, квадратов, трапеций и т. п. Синтагматическая деятельность состоит в соединении выбранных элементов по смежности, то есть построение из них какой-либо фигуры соответственно тем представлениям, которые хранятся о ней в памяти. Так, для конструирования домика необходимо, чтобы треугольник (крыша) находился над квадратом (корпусом дома) и т. п.

В рамках речевой функции парадигматическая и синтагматическая деятельности носят усложненный характер. Например, в зависимости от конкретной задачи речевой деятельности к парадигматическим операциям может относиться выбор слова из парадигмы относящихся к категории мебель, посуда, транспорт и т. п., или же его выбор из парадигмы существительных, глаголов прилагательных и пр. Парадигматическая деятельность при построении слова состоит в выборе необходимой фонемы или морфемы из парадигм имеющихся в языке фонем и морфем (префиксов, суффиксов, окончаний).

Синтагматические речевые операции необходимы для связной речи – фраз и текстов. Для этого выбранные речевые элементы должны быть объединены между собой по законам синтаксиса, как поверхностного, так и глубинного (Н. Хомский, Т. В. Ахутина и др.). Иначе высказывание не будет связным.

Таким образом, для осуществления нормативного речевого акта одинаково необходим и выбор речевых элементов из соответствующих парадигм, и объединение их (связь друг с другом) в синтагмы.

Наличие в головном мозге человека двух полушарий – факт, не требующий специального обсуждения.

Функциональное предназначение и функциональная компетентность полушарий мозга составляют содержание одного из наиболее важных разделов современной науки о мозге, а именно – теории межполушарной асимметрии мозга (МАМ).

Понадобились значительные исследования, чтобы определить, каковы именно принципы функционирования каждого из полушарий мозга и какие когнитивные функции выполняет каждое из них (рис. 49). И до сих пор тема функциональной специализации полушарий остается актуальной в рамках нейронаук.

Рис. 49. Полушария мозга

К настоящему времени мнение о том, что полушария мозга у человека имеют различную функциональную специализацию, вполне укрепилось. Отсюда и термин – асимметрия. Эта особенность является исключительно важной, отличающей человека от других биовидов. Два полушария есть уже у лягушки, но в ее поведении они играют практически одинаковую роль. Полушарная асимметрия у низших организмов значима только на уровне самых элементарных сенсорных процессов (например, у лягушки, как и у человека, левый глаз снабжается нервной энергией правым полушарием, а правый глаз – левым). У более высоко организованных животных имеются признаки полушарной асимметрии, но носят характер зачатков. Так, обнаружено, что кошки, находящиеся в спокойном состоянии, при прыжке сверху чаще приземляются так, что основной упор приходится на правые лапы (от левого полушария), а кошки, пребывающие в состоянии испуга, напротив, приземляются так, что ведущими оказываются левые лапы (от правого полушария).

Сенсационными в истории изучения функциональных ролей полушарий мозга явились исследования нобелевского лауреата Роджера Сперри и Майкла Газзаниги. Эти ученые изучали работу полушарий мозга в условиях их расщепления путем перерезки мозолистого тела.

Первую такую операцию выполнил Уильям Ван Вагенен, нейрохирург из Рочестера (штат Нью-Йорк), в 1940 году. Он заметил, что одному его пациенту, страдавшему тяжелыми припадками, стало значительно лучше, после того как его мозолистое тело поразила опухоль. Впоследствии этот метод стал широко применяться для лечения эпилепсии.

В русле этой идеи, то есть на материале «расщепленного мозга», Р. Сперри и М. Газзанига провели серию инновационных для того времени, хитроумных экспериментов. Они наблюдали, что судорожная активность пациентов снижалась в среднем на 60–70 %, некоторые полностью избавлялись от припадков, и при этом все чувствовали себя прекрасно – никаких расщепленных личностей, никакого расколотого сознания. Большинство пациентов совершенно не осознавали никаких изменений в своих психических процессах и выглядели абсолютно нормально. Это удивляло, так как операция по полному разделению полушарий включает в себя рассечение двух нервных трактов, связывающих половины мозга: переднюю комиссуру и мозолистое тело. Благодаря более детальному изучению проблемы сделан вывод, что не все связи между полушариями разрываются: они все еще соединяются с общим мозговым стволом, который поддерживает у них одинаковый уровень возбуждения. Это необходимо, чтобы полушария спали и бодрствовали в одно и то же время. Что же, если не мозолистое тело, обеспечивает связь между полушариями? Согласно мнению авторов, подкорковые нервные пути, идущие из энергетического блока мозга к полушариям, остаются в неизменном виде, и следовательно, оба полушария получают значительную часть одинаковой сенсорной информации от нервов тела, связанных с пятью органами чувств, и кинестетической, или проприоцептивной, информации о положении тела в пространстве от афферентных нервов в мышцах, суставах и сухожилиях.

Таким образом, физиологическая часть проблемы была убедительно решена, однако психологическая оставалась и до сих пор остается менее однозначной. Ясно только, что «каждое полушарие обладает собственной памятью и опытом познания, которые недоступны для воспроизведения другим полушарием», иначе говоря, каждое полушарие обладает собственными функциональными ролями. Так, эксперименты показали, что в условиях подачи информации только в правое полушарие пациенты были в состоянии опознать какой-либо предъявляемый им предмет, например ложку, но не могли назвать его словом. В условиях же изолированного предъявления предмета в левое полушарие больные и опознавали предмет, и называли его. К тому же было выявлено, что правое полушарие, кроме того, что оно не обладает нормативной речью, «не умеет» строить причинно-следственные связи и делать выводы. В эксперименте, когда стимулы предъявлялись только в правое полушарие, пациент не смог объединить между собой кастрюлю и воду, то есть не догадался, что кастрюля может быть заполнена водой. Аналогичным образом этот же пациент не в состоянии был сделать вывод, что спички связаны с горящей бумагой. Однако такие же задачи были успешно им решены, когда информация предъявлялась ему только в левое полушарие.

Разделение речевой способности по полушариям мозга не является, однако, тотально четким, поскольку существуют авторитетные мнения о двойственной природе мозга. О ней писал, в частности, еще в начале XX века классический английский невролог Х. Джексон. Он был убежден, что при использовании некоторых слов мозг и правда может быть функционально двойным, но при этом, подчеркивал Джексон, полушария не дублируют друг друга: правому полушарию приписана способность автоматического использования слов, а левому – преимущественно их произвольного использования. Кроме того, левая половина позволяет нам говорить, а правая – лишь принимать предложения, писал Джексон. Несмотря на то что некоторые утверждения невролога подверглись определенному пересмотру (уточнению), его вклад в теорию межполушарной асимметрии мозга чрезвычайно велик.

Следует добавить, что крайне сложным оказался ответ на вопрос, обладает ли каждое полушарие мозга собственным самосознанием. Вначале Р. Сперри и М. Газзанига считали, что обладает, но впоследствии стали склоняться, что, скорее всего, сознание – это нечто собирательное. Оно складывается из самых разных процессов осознания, передающих информацию друг другу по цепочке.

Межполушарная асимметрия мозга изучается отечественными представителями разных специальностей – нейрофизиологами, нейропсихологами, психиатрами и пр. (Е. Д. Хомская, В. М. Деглин и Л. Я. Балонов, Т. А. Доброхотова и Н. Н. Брагина, С. Спрингер и Г. Дейч, Д. Кимура (D. Kimura), М. Кинзборн (M. Kinsbourne) и др.).

Основные суммарные результаты этих мультидисциплинарных исследований состоят в следующем.

В раннем онтогенезе доминантным является правое полушарие мозга, которое постепенно «отдает бразды правления» левому, становящемуся у взрослого человека ведущим. Это означает, что оно отвечает за речевую и большую часть других психических функций и контролирует правое. Правое в зрелом мозге играет субдоминантную роль.

Являясь древнее левого по филогенетическому возрасту, правое полушарие функционирует по принципу непосредственного чувственного и целостного отражения действительности. Образы, складывающиеся в правом полушарии, носят индивидуальный характер. Правое полушарие соприкасается с действительностью непосредственно (чувственно). В результате оно приобретает целостные образы и символы (чувственные гештальты). Это обеспечивает личностное разнообразие людей, а также творческую деятельность. Одинаковые стихотворения, одинаковые картины и одинаковая музыка – нонсенс. Произведение искусства должно быть индивидуальным. Иначе оно никому не интересно.

Принято считать, что правому полушарию свойственны непрерывность (континуальность), нерасчлененно-гештальтный характер мышления характеризуется использованием принципа абстрагирования от чувственных стимулов. Оно является кодово-языковым в широком смысле слова. Абстрактные, отвлеченные знаки, приобретаемые левым полушарием, носят название неиконических (не картинных), в отличие от правополушарных – иконических (картинных). Иначе говоря, знаки, которыми оперирует правое полушарие, имеют смысловую связь с обозначаемым объектом, а те, которыми оперирует левое, ее не имеют или утеряли. К таковым относятся, например, буква, цифра, геометрические фигуры, различные математические, геометрические, алгебраические знаки и т. п.

Линейность, дискретность, осознанность, тенденция к созданию схем, классификаций, понятий, суждений, то есть логических универсалий – это основной способ деятельности левого полушария. Качественно он одинаков у всех людей, однако количественные возможности познания существенно разнятся. Одни люди с трудом овладевают простыми понятиями (например, в рамках школьной программы), другие на основании использования логически построенных идей и расчетов открывают новые законы природы. Такие особенности функционирования полушарий мозга дают понимание, что правое полушарие имеет большее отношении к искусству и рождению новых идей вообще. Левое полушарие более тесно связано с наукой.

Существует точка зрения, что особенности работы полушарий мозга соотносятся как «новизна» и «рутина». Так характеризует различия между правым и левым мозгом Элхонон Голдберг в своей монографии «Управляющий мозг». Автор пришел к выводу, что правое полушарие отвечает за когнитивную (познавательную) новизну, а левое – за когнитивную «рутину». «Переход от новизны к рутине, – считает он, – это универсальный цикл нашего внутреннего мира», и он состоит в том, что накопленное правым полушарием постепенно подвергается левым полушарием упорядочению, универсализации. Иначе говоря, все, с чем сталкивается человек впервые, воспринимается правым полушарием мозга, а все, чему человек обучился, становится достоянием левого и хранится там в виде неких паттернов (типовых моделей). Чем более человек воспитан и образован, по мнению Э. Голдберга, тем больше таких паттернов в его распоряжении. В этом интересном осмыслении проблемы МАМ вызывает некоторую настороженность термин «рутина». Его, очевидно, следовало бы уточнить: рутина – лишь часть продукции левого мозга, а приобретение новых алгоритмов и паттернов – все равно новизна. Мозг, и правое, и левое полушарие, не может не обновлять свою продукцию. Иначе прекратится развитие, эволюция человеческих когнитивных возможностей.

Общеизвестно, что левое полушарие имеет также непосредственное отношение к осуществлению речевой функции, являясь доминантным по речи. При этом признается и то, что правое вносит в него определенный вклад, а объем участия в речевой деятельности правого полушария зависит как от периода речевого онтогенеза, так и от индивидуальных особенностей мозговой организации психики. Чем более ранним является этап онтогенеза, тем он более приспособлен для овладения индивидуальными образами и символами (невербальными чувственными эквивалентами вербальных знаков). Эта правополушарная продукция, «стоящая за словом», индивидуально неповторима, в связи с чем речевые смыслы, формируемые на ее основе, качественно отличны от стандартных значений слов. Здесь уместно вспомнить Л. С. Выготского, различавшего смысл и значение слова: смыслы – индивидуальны, а значения универсальны.

В рамках невербальной деятельности функции правого и левого полушарий сводятся к следующему. «Левый мозг» отвечает за различные виды произвольных действий, счет, зрительные обобщения, конструктивно-пространственную деятельность и в целом за дискретно-логическое мышление. «Правый мозг» является доминантным в осуществлении таких функций, как: опознание и идентификация цветов, рисунков, музыкальных функций.

В целом правое полушарие является преимущественно воспринимающим (перцептивным), а левое – исполнительным.

Клинические факты, наблюдаемые при локальных поражениях каждого из них, служат серьезным источником научных теорий и одновременно подтверждением или отрицанием их. При этом замечены и случаи несоответствия выявляемой симптоматики пострадавшему полушарию. Наибольшее число таких несоответствий приходится на регистрацию левополушарных симптомов нарушения речевой и других ВПФ при очагах поражения в правом (Е. П. Кок, Н. Н. Трауготт и др.). Их принято объяснять главным образом индивидуальными особенностями мозговой организации психических процессов, связанных, с одной стороны, со степенью левополушарного доминирования, а с другой – с лидированием одной из частей тела (явное или скрытое левшество, амбидекстрия). В настоящее время укрепилось мнение, что индивидуальные особенности межполушарной асимметрии мозга являются врожденными, определяемыми генетическими механизмами. Однако, как отмечает Е. Д. Хомская, это отнюдь не противоречит возможности прижизненного изменения межполушарной организации мозга. Предпосылки функциональной асимметрии являются врожденными, однако в процессе становления психики человека они могут усиливаться или ослабляться (видоизменяться).

Выше отмечалось, что левое полушарие становится доминантным не сразу, а на определенном этапе онтогенеза. Процесс «перехода функций из правого полушария в левое» носит название левополушарной латерализации (лат. latera – сторона). Существуют возрастные пороги этого сложного процесса. Например, схематическое изображение предмета или буква получает левостороннюю латерализацию в среднем в 6–7-летнем возрасте. Американский ученый Марсель Кинсборн считает, что на психическое развитие ребенка отрицательно влияет как ускоренная, так и запаздывающая левосторонняя латерализация многих функций. Ускоренная латерализация приводит к обеднению правого полушария: теряется то, во что можно по-настоящему поверить только в раннем детстве, например, сказка и вообще вера в чудо. Между тем если ребенок не поверит в детстве в чудо, то уже не будет верить в него никогда. Это, в свою очередь, лишит его той подсознательной поддержки в трудные минуты жизни, которую мы называем надеждой. Верящий в чудо надеется на него, сам того не понимая, не верящий впадает в депрессию. Кроме того, мышление рано созревшего в левополушарном отношении ребенка часто бывает логически нормативным, даже «сильным», но мало нюансированным, неярким. В определенной степени ранняя левополушарная латерализация – одна из причин того, почему некоторые дети-вундеркинды не оправдывают возлагаемых на них надежд. Бедность правого полушария лишает их творческого импульса, а опираясь на одну логику, они не в силах создать что-либо по-настоящему новое. Запаздывание левополушарной латерализации обусловливает различные задержки психического развития. Неспособность к 6–7 годам усвоить буквы и цифры, отсутствие естественного интереса к ним делают проблематичным обучение в школе.

В рамках зрелого мозга, в период, когда процессы полушарных латерализаций завершены, ситуация меняется. М. Газзанига, основываясь на результатах изучения расщепленного мозга, утверждает, что изолированное левое полушарие мозга (в результате его отсечения от правого) остается столь же разумным, как и при условии, что мозг цел, то есть состоит из двух полушарий. Разъединенные полушария по отдельности воспринимают информацию и обучаются. Если бы количество мозговой ткани было так принципиально важно, то потеря половины мозга резко отражалась бы на способности левого полушария планировать, решать задачи, строить гипотезы. Однако, заключает М. Газзанига, это не так: «Больше – не значит лучше».

К проблеме МАМ прямое отношение имеет вопрос левшества и амбидекстрии.

Левшество понимается как предпочтение в различных действиях левой руки правой, а амбидекстрия – как двуручие, то есть приблизительно равная заинтересованность обеих рук (обе как правая).

Надо заметить, что руки не являются единственным показателем левшества или амбидекстрии. Как правило, речь идет о «сторонности» в целом, то есть о предпочитаемых ноге, глазе, ухе. Существуют пробы, по которым определяется степень выраженности преобладающей стороны. Среди этих проб наиболее трудно осуществимыми являются тесты на ведущее ухо, поскольку требуется определенное техническое оснащение: аппарат для дихотического прослушивания, и поэтому в широкой практике этот способ используется редко. Принцип действия аппарата сводится к тому, что одновременно с двухдорожечного магнитофона в оба уха предъявляются через наушники по 10 разных слов. Затем выясняется, с какого уха больной запомнил больше слов. Если с правого, то доминантно левое полушарие, если с левого, то правое.

Наиболее часто проводятся тесты на ведущую руку, ногу, глаз. За каждую пробу ставится определенный балл в соответствии с используемой шкалой. Баллы, полученные за выполнение теста с приоритетом каждой из сторон тела (руки, ноги, глаза), суммируются. Если итоговые суммы говорят о предпочтении правой стороны тела, то делается вывод о левополушарном профиле асимметрии, если в пользу левой стороны, то – о правополушарном. Затем сопоставляются числовые показатели сумм. Это позволяет судить о коэффициенте полушарной асимметрии. При маленькой разнице коэффициент расценивается как низкий, если же разница велика, то как высокий. Считается, что высокий – свидетельство большей нервно-психической устойчивости межполушарной системы, а низкий показатель, напротив, ее меньшей устойчивости, обусловленной тем, что одно из полушарий (как правило, правое) имеет повышенную функциональную активность. Следовательно, для того чтобы система была стабильной, полушария должны разниться по степени функциональной активности. Полушарные «заряды» не могут быть конкурентными: одно из полушарий (в популяции правое) должно подчиняться другому (левому), а не вступать с ним в конфликт, претендуя на первенство.