Текст книги "Стихийная терапия"

Глава 8. Призрак мертвой девочки

– Ты точно больше не собираешься умирать? – дотошно уточнил Джинн, выпуская меня из объятий и подозрительно осматривая.

Я прислушалась к себе. В теле была усталость, словно я пробежала марафонскую дистанцию, но на агонию похоже не было, так что я только покачала головой.

– Вот и хорошо, – кивнул мужчина, поднимаясь на ноги и поднимая за собой меня – Мне не нужен в жизни еще один призрак мертвой девочки.

Он снова подхватил меня на руки и понес к столу, усадил в кресло. Там было светлее, ограждение и стена утром не давали здесь тени, и я вся была как на ладони. Его глаза внимательно изучали мое лицо, ища там признаки – чего? Боли? Страха? Надвигающегося обморока? Не знаю, что уж он искал, но, кажется, не нашел, поскольку его собственные черты прояснились и даже легкая улыбка скользнула по губам.

Я дрожащей рукой потянула к себе стакан с недопитым соком, сделала несколько глотков, освеживших воспаленное горло. Почему воспаленное? Кричала я, что ли? Я не помнила. Но зато в памяти вспыхнула последняя фраза соседа, и удивленное сознание зацепилось за нее, как за якорь, чтобы не потеряться в сумбуре происходящих со мной событий.

– Джинн! Что ты сказал?

– Что? – Он встретил мой взгляд, не отводя глаз.

– Про мертвую девочку. Что ты имел в виду?

Несколько секунд непонимания на лице мужчины, потом узнавание – и тут же откровенное сожаление. Похоже, на нервах он ляпнул нечто, что совсем не собирался говорить. Но слово не воробей – нагадит на голову почище иного голубя.

– Неважно.

– Ну уж нет! Еще как важно! Настолько важно, что ты распереживался за меня, как за родную, а мы знакомы чуть больше суток. – После нескольких глотков жидкости я почувствовала себя лучше, так что смогла даже выпрямиться в кресле и смело посмотреть в суровое лицо. – Рассказывай. Что там у тебя за призрак и как я с ним связана?

– Ты – никак, – резко бросил Джинн и чертыхнулся вполголоса.

Было видно, что ему очень не по себе и он едва сдерживается, чтобы не наорать на меня или не стукнуть как следует. Но мне совсем не было страшно – то ли дура от природы, то ли поверила в этого парня, то ли чувствовала, что ничего он мне не сделает. Несколько минут он боролся с собой – а может, просто собирался с мыслями. В конце концов он наполнил стакан соком и залпом выпил, а потом заговорил – сначала тихо, но с каждым произнесенным словом все увереннее и эмоциональнее.

***

Небольшой отель на средиземноморском побережье Египта соответствовал всем требованиям, которые Алекс предъявлял к месту, где будет отдыхать семья. Его пятилетняя дочь с матерью, его постоянной подругой в течение вот уже нескольких лет, должны получить необходимое, а также вдобавок кучу необязательного, но очень приятного. И, что немаловажно, на территории отеля не должно быть посторонних людей. Алекс, зарабатывающий на жизнь военными миссиями в горячих точках, хотел быть уверен, что на отдыхе можно будет только отдыхать, а не следить за окружающими людьми в ожидании подвоха.

Он давно не был в отпуске – кажется, еще до рождения Ники они ездили куда-то на моря, но это было так давно, так много всего произошло с тех пор, что Алексу казалось, что прошли столетия. И он был намерен оторваться на всю катушку, греясь под солнцем, купаясь и ныряя с дочкой и выходя по вечерам на танцпол с ее мамой. Обе его любимые девочки заслуживали лучшего – зря что ли он рисковал жизнью?

Первая неделя отпуска не прошла – пролетела. Девчонки были в восторге, и он заразился их весельем. Под щедрым солнцем Алекс стал цветом еще ближе к своей африканской родне, Ника, унаследовавшая от отца темный оттенок кожи, превратилась в шоколадную девочку, а Лия, от природы более светлая, вероятно, «заразилась» от них. Все трое подолгу не вылезали из воды, играли в волейбол на пляже, даже завтракали под тентом у бассейна. Пару раз Алекс вывозил девочек покататься по пустыне, отдохнуть в оазисах, а потом, уставшие от впечатлений, но довольные, они ужинали на балконе своего номера и болтали. По правде говоря, болтали мама и дочка, а он, расслабленный и почти счастливый, любовался ими, и даже собственные страхи уходили куда-то на задний план.

Отпуск проходил волшебно.

…пока в одну нехорошую ночь Алекс не проснулся от неприятного ощущения, как будто ожидание беды пронзило его.

Он открыл глаза, мобилизовавшись за считанные секунды. Лия безмятежно спала рядом, ее растрепанные волосы окутывали голову сияющим ореолом, как нимб у святой. Но Алексу некогда было наслаждаться зрелищем. Как был, в одних трусах, он бесшумно спрыгнул с постели, окинул быстрым взглядом комнату. Ночную тьму разбавляли фонари, горевшие всю ночь на территории отеля, – он никогда не засыпал по-настоящему. Как смог оценить мужчина, ничто в комнате не поменялось с момента их отхода ко сну. Еще несколько секунд ему потребовалось, чтобы сообразить, где лежит нож, взять его, и только после этого он на цыпочках вышел в коридор.

Там было тихо и темно, но Алекс много что видел – отблески света из спальни и гостиной освещали достаточно. Неслышно он прошел до гостиной – и там тоже ничего интересного не увидел. Тогда он двинулся дальше, к маленькой комнате, которая стала спальней Ники. И вот тут волосы зашевелились у него на всем теле: дверь в комнату девочки была приоткрыта, и оттуда падал свет ночника – но какого-то странного оттенка. Стараясь не издавать шума, мужчина пересек коридор наискосок, прижался спиной к дверному косяку, заглянул в комнату…

…и, больше не прячась, толкнул дверь ногой. Если бы там был кто-то посторонний, Алекс метнул бы в него нож и был бы прав, поскольку чужим совершенно нечего делать в комнате его дочери ночью. Однако там никого не было, даже маленькой гостьи. Кровать была разобрана, по ней в беспорядке валялись подушки, простыни, синий плюшевый кот, с которым она спала… На абажуре ночника и на простынях алела свежая кровь, которую Алекс никогда и ни с чем бы не спутал.

– Ника… – почти беззвучно прошептал он, бросаясь к кровати, как будто девочка подшутила над ним, разбрызгала краску и сейчас играла с отцом в прятки.

Но это была не краска, он и сам прекрасно понимал. Кровавый след тянулся от постели к окну, и мужчине больших усилий стоило не вступить ногой в эту тонкую алую полосу, приходилось выбирать место, куда встать. Он выглянул в распахнутое окно, оценил высоту. Девочка разбилась бы, если бы прыгнула сама, но взрослый мужчина вполне осилил бы такое без каких-либо угроз для здоровья. Алекс отметил испачканную кровью оконную раму, следы на внешнем фасаде здания, а когда высунулся посильнее, разглядел и кровь на плитке двора. Следы уходили куда-то влево и, не думая, что делает, он прыгнул вниз.

Через три-четыре метра следы прерывались. Не нужно было быть детективом, чтобы понять: ребенку зажали чем-то рану, чтобы не наследила дальше. Похитителю важно было уйти незамеченным. И куда бежать дальше, Алекс не знал, поэтому пулей метнулся к стойке ночного администратора. Пора было поднимать по тревоге охрану.

Хотя где-то в душе он уже знал, что поздно, время упущено.

***

– Какой ужас! – вскрикнула я. – Зачем они похитили ребенка? И почему она была в крови? И кто вообще это были?

От жути рассказанных Джинном подробностей меня затрясло. При всем безразличии к людям я была не в силах спокойно слушать о страданиях ни в чем не повинной девочки.

– Чтобы понять, что Ники больше нет на территории отеля, много времени не понадобилось, – продолжил рассказ Джинн. – Администрация помогла нам связаться с полицией, с консульством. Все были в шоке – такое происшествие в спокойном мирке почти домашнего отеля! Похищение ребенка, да еще с иностранным гражданством – не то, чем хотелось бы похвастаться в рекламных проспектах…

***

Похитители объявились уже днем. Позвонили в отель, попросили связать с номером, прекрасно понимая, что линия прослушивается. Велели убрать всех представителей власти, в противном случае обещали начать возвращать Нику по частям. Пока сотрудники полиции и дипломаты совещались, Алекс не переставал крутить в голове так и эдак события последнего года. Что произошло, что он делал, где был? Куда влез настолько, что кому-то понадобилось его шантажировать ребенком?

В том, что дело касается напрямую его, Алекс даже не сомневался. Именно поэтому, когда не выдержавшая напряжения Лия закричала, чтобы кто-нибудь хоть что-нибудь сделал для ее дочери, мужчина встал и тихо, но с такой интонацией, что все замерли и умолкли, сказал:

– Уезжайте. Если другого шанса на спасение моей дочери нет, я согласен.

– Вы понимаете, что делаете? Они же убьют ее, если мы вам не поможем, – сказал кто-то из полицейских.

– Девочку похитили в вашей стране, из отеля, который нам был обещан как тихое и спокойное место. Вы не обеспечили безопасность моей семье. Я не верю вам. Так что, если вы можете что-то сделать, думайте, но пока давайте выполним их требования. Больше мы сейчас все равно ни на что не способны.

– Вы не специалист в таких вещах, – возразили ему. – Вы, кажется, занимаетесь финансами? Вот и занимайтесь. А операции по освобождению оставьте профессионалам.

Он чуть не засмеялся тогда, так глупо выглядело подобное заявление. Конечно, они не знали, кто он такой. Официальной версией его работы была фирма по оказанию финансовых услуг, и за подобной ширмой, как ему казалось, его близкие люди могли быть в безопасности. Оказалось, что только казалось. И выручать дочь придется ему самому. Как в американских боевиках, тьфу ты!

***

– Требования они выставили сразу же, как из отеля убрались все посторонние. Я был прав, дело оказалось в одной из наших операций в Африке, которую мы провели примерно за полгода до того. Мне и моей группе достался ящик, полный всяких непонятных предметов – вроде драгоценностей, статуэток и еще каких-то то ли украшений, то ли амулетов. По своим каналам мы привлекли специалистов, но ко времени нашего с семьей отдыха окончательные выводы сделаны не были. Мы знали, что продажа всего этого добра принесет нам прибыль, вопрос был только в количестве нулей.

– И из-за какого-то древнего хлама похитили твою дочь?

– Да. – Джинн пожал плечами. – Сдал то ли кто-то из наших, то ли из консультантов, которые работали над оценкой нашей находки, но похитители точно знали, к кому обратиться и за чем. Они знали, что ради дочери я пойду на что угодно. Так что я уже и тогда больше склонялся к предательству одного из команды.

***

Алекс выслушал требования спокойно. Он перешел в режим профессионала, оставив умирающего от страха за дочь отца где-то в глубине души. Лия не выходила из состояния агрессивной истерики, много пила, бранила его за то, что вместо отпуска он втянул их в страшную и потенциально кровавую историю, и грозила сама, лично его прибить, как только он вернет Нику домой. Он не успокаивал женщину, не спорил. Ей дозволено плакать и бояться, ему – нет. От ее слез и слабости жизнь дочери не зависит. От нее вообще ничего не зависит, в отличие от него.

– Хорошо, – сказал он похитителям. – Мне нужно связаться с людьми, выяснить, где находится сейчас ящик и как быстро его можно доставить – куда вам его, кстати, нужно?

– Мы сообщим вам дополнительно…

Алекс перебил собеседника жестким:

– Дайте мне поговорить с дочерью. Я должен быть уверен, что она жива.

– Вы поговорите. Потом.

– Нет. – Его голос был так же сух и безэмоционален. – Я не буду надрываться, чтобы оказалось, что моего ребенка вы убили еще в ночь похищения, тело спрятали, а я остался ни с чем.

– Не вам ставить условия.

– Не мне. Но не поговорив с дочерью, я ничего делать не буду. – И положил трубку.

В следующее мгновение Лия налетела на него маленьким самумом, распространяющим вокруг себя запахи алкоголя и бешенства. Она била его сильными кулачками, куда доставала, но от большинства ее неумелых ударов он легко уходил.

– Да что ты творишь?! – орала она. – Ты только что убил нашу дочь, скотина!! Будь ты проклят!!

– Ты опоздала, – тихо ответил он. – Я давно и безнадежно проклят. Но Ника жива, я тебе гарантирую.

Они перезвонили меньше чем через пять минут – видимо, девочка находилась не в той же комнате, откуда звонили, и за ней нужно было сходить. Алекс ответил на звонок и чуть не потерял самообладание, когда оттуда послышалось всхлипывающее:

– Папочка, забели меня отсюда! Мне очень стлашно, папа!

Услышавшая голос дочери Лия попыталась отобрать у него трубку, но он только прижал женщину к себе, отвечая, и голос его добрым и успокаивающим:

– Ничего не бойся, маленькая. Эти люди ничего тебе не сделают. Ты просто пока немного побудешь у них в гостях, пока папа приедет. А потом мы снова поедем кататься на яхте. Хорошо?

– Я не хочу на яхту, я хочу к маме.

Алекс сжал дергающуюся Лию так, что та едва не захрипела, но на его интонациях физическое усилие не отразилось:

– Мама тоже будет с нами на яхте. Правда, дорогая? – И он сунул трубку под нос Лии.

– Солнышко, ты в порядке? – торопливо зашептала она. – У тебя ничего не болит?

– Я лучку поланила, – снова всхлипнула Ника.

– Все, хватит, ты услышал, – перебил мужской голос. – Сроку тебе сутки, завтра позвоним и договоримся о передаче сокровищ.

И отключился.

***

Я вжалась в кресло, раздавленная рассказом Джинна. Под горячим солнцем меня пронизывало ледяными ветрами севера, едва лишь я представляла, как это происходило. И на заднем плане сознания приглушенно звучало: «Призрак мертвой девочки». Значит, в итоге Нику так и не спасли? Папа не успел?

***

Алекс просидел на телефоне не один час. Он знал, что тот телефон, по которому он говорит, не отслеживается никем, да и кодировка не позволила бы распознать, о чем шла речь, даже если кому-то и удалось бы подключиться. Он не только и не столько уточнял местоположение каждого предмета из злосчастного ящика, но выяснял по своим каналам, кто и как мог выйти на него и осмелиться на шантаж дочерью. Сутки были почти на исходе, когда он решил главные вопросы. Пятеро коллег ждали в условленном месте, чтобы начать операцию по освобождению девочки.

***

– Я не буду утомлять тебя деталями, – после долгой паузы – видимо, переживал те часы и минуты заново, – сказал мой новый приятель. – Было быстро, громко и очень грязно. Если вкратце, после нашего визита в доме, где держали дочь, выживших не осталось.

– А призрак мертвой девочки? – не удержавшись, воскликнула я. – Ты же именно так сказал…

– Сказал, – низко опустив голову, едва слышно проговорил он. – Один из этих уродов, уже умирая, выстрелил Нике в спину, когда она бросилась ко мне.

Я ахнула, прикрыв ладонями рот. Картинка, вставшая перед глазами, была такой яркой, что мне стало еще страшнее. И еще больше жаль Джинна.

– И вот рядом дохнет последняя тварь, обидевшая моего ребенка, – продолжил он. – А у меня на руках хрипит кровью дочь, которую я не сумел спасти. Смотрит на меня и шепчет: «Папа…» А папа ни черта с этим поделать не может!

Я не поняла, что происходит. Голова опущена, кулаки сжаты, голос едва слышен… Джинн плачет, что ли? Он крутой, конечно, но тут немудрено и заплакать. У меня самой глаза были на мокром месте, а погиб не мой ребенок… Мне так жаль его стало! А еще я очень разозлилась на себя. На кой черт я вообще спросила? Зачем ворошить мрачное прошлое, которое уже никак не исправить?

– Прости меня, – тихо попросила я, присев на корточки рядом с ним и положив руки на его колени. – Я не должна была лезть в твою жизнь и бередить такие воспоминания. Наверное, то, как я билась, задыхаясь, у тебя на руках, напомнило тебе тот кошмарный день?

Он кивнул, не поднимая головы.

– Прости. Мне правда очень жаль. И тебя, и твою дочь.

Повинуясь порыву, я обняла мужчину, насколько хватило длины рук. И, кажется, заплакала – так проняла меня история. Мы сидели несколько минут обнявшись, потом Джинн легко поднял меня и усадил себе на колени. Он был очень горячим, как в лихорадке, словно теперь его сжигал внутренний огонь.

– Не извиняйся. Не надо. С моей дочерью все хорошо. – Голос Джинна прозвучал низко и глухо, как из колодца.

Я не сумела ничего сказать, только уставилась на него, как баран на новые ворота.

– Ее успели спасти, прооперировали, и она скоро поправилась. На детях вообще быстро заживает, к счастью.

– Ах ты!.. – Я не нашла слов, только яростно двинула его кулаком в лицо. Он увернулся, перехватил мою руку, поцеловал, дурачась, костяшки.

– Извини, что сразу не сказал. На самом деле я не шутил и не издевался. Призрак мертвой девочки с тех самых пор стоит у меня перед глазами. Когда закончилась эта история, я купил Нике и Лии новые паспорта, обеспечил им новую жизнь. Они сейчас живут в другой стране, под другими именами, и меня с моей опасной работой нет в их судьбах. Я помогаю деньгами через подставных лиц, чтобы никто больше не связал их со мной. Я не хочу, чтобы призрак мертвой девочки когда-нибудь обрел плоть. Я не хочу больше терять дочь.

– Лия права… – прошептала я. – Ты сволочь, Джинн.

– О, Сильфа, ты даже не представляешь какая…

Я встала с его колен, отошла к перилам. Вид моря и неба постепенно успокаивал меня. Наверное, именно поэтому я не попыталась снова ударить Джинна – или теперь называть его Алексом? – когда он подошел ко мне сзади.

– А знаешь, – задумчиво сказал он, – ведь мой амулет оттуда, из того ящика с сокровищами…

Глава 9. Истинные

Вот не зря все-таки во все времена такое значение придавалось словам. И в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было – Бог… Одним словом, правильно использованным, можно убить человека, а можно вернуть его к жизни. Так было и на рассвете мира, и сейчас, в странных и туманных его сумерках.

И успокоить взбешенную сильфу, готовую поднять ураган, тоже, оказывается, способно слово. Правильно найденное слово легко превратит ее в легкого и воздушного мотылька, чувствительного к малейшему движению воздушной стихии. Ну ладно, не одно слово, а несколько, но это уже детали.

Как только я поняла, что именно сказал Джинн, мое бешенство улетучилось, как дым. Интерес заполнил меня всю, и другим эмоциям места не осталось.

– То есть ты хочешь сказать, что и сейчас можешь оказаться в опасности из-за кулона? – переспросила я, поворачиваясь к соседу и напрочь забывая про уже ставший любимым пейзаж. – Тебя снова кто-то может начать из-за него прессовать?

Наглая джинноподобная морда изобразила работу мысли, а смуглые руки ухватились за кованые перила по обе стороны от меня, перекрывая пути отступления, если бы мне вдруг вздумалось бежать. Глупый джинн… Куда я денусь с окруженного водой острова? Да и от собственного любопытства куда деваться?

– Я хочу сказать, что поведение моего амулета после знакомства с тобой не укладывается ни в какие рамки, – соизволили объяснить мне. – И сон этот странный, и твоя реакция на прикосновение – неспроста. Я ношу дурацкую железяку больше пяти лет, и ни разу она не дала повода подозревать себя в чем-то большем, чем исключительно украшательная функция. Ну да, я к ней прикипел, привык, да и удачи у меня с тех пор прибавилось. Но везение в бою можно списать на то, что я просто стал круче как профи.

Я присела и проскользнула под руками мужчины, вырвавшись на свободу быстрее, чем он закончил говорить, так что продолжать ему пришлось куда-то в бескрайний сине-зеленый пейзаж:

– А когда появилась ты, амулет словно ожил и стал вести себя как отдельное разумное существо. Как я.

– Ты льстишь себе, называясь разумным существом, – не удержалась от шпильки я. После его виртуозной игры на моих нервах хотелось язвить, хоть интерес к теме разговора никуда не исчез.

Джинн повернулся и снова стал ко мне лицом.

– Не льщу. – В голосе мужчины отчетливо звучали металлические нотки. Ему больше не было весело играть с моими чувствами, и его злость вызвала у меня этакое гаденькое удовлетворение. – Ты и сама знаешь, что я умный. Но речь не о том.

– А о чем?

– Амулет, похоже, не так прост, как я о нем думал. Что если он действительно обладает какими-то сверхъестественными свойствами?

Мы молчали несколько минут, переваривая сказанное и услышанное. Предположение было таким неожиданным для нас обоих, что ни он, ни я просто не знали, что на это сказать, что сделать, как и в какую сторону продолжить мысль. Пауза затягивалась и становилась неловкой, когда тишину нарушил Джинн, серьезный и задумчивый:

– Я не верю во всякие такие штуки. Волшебство – для сказок, которые Лия читала Нике. В него верят дети, женщины, иногда очень зажившиеся на свете старики, которые сами уже как дети. Но чтобы верил я – перебор. Единственное, во что я верю, – собственные силы и правильные люди рядом. И вместе с тем то, что происходит, не вписывается ни в какие рамки привычной реальности…

– Давай честно, приключившееся с нами вообще в обычную реальность плохо вписывается. Я хоть и вспомнила, как оказалась в замке, но собственные воспоминания кажутся мне каким-то плохо поставленным спектаклем. Чтобы я согласилась на какую-то авантюрно оформленную психотерапию где-то непонятно где, да еще экспериментальным методами – вот уж фигушки. И однако же я тут, в замке, и ты тут, и, как было обещано, никого в поле нашего зрения. И память восстановилась, как обещали. Чем тебе не фантастика? Что уж тут удивляться реально работающему артефакту?

Я снова посмотрела на горизонт, где море неуловимо вливалось в небо. Мне было так уютно от созерцания этой красоты, что хотелось закутаться в нее, как в шелковую шаль…

– Вот и я вспомнил… – тихо сказал Джинн. – И, если честно, был удивлен простоте объяснения нашего с тобой появления тут. Скажи, ожидалось ведь что-то масштабнее, интереснее? А так – двое в замке, не считая амулета… Затраты не окупаются результатами.

– Не думаю, что мы единственные гости на весь замок, – не согласилась я. – Уверена, что людей на терапии гораздо больше. Просто программа у всех своя, и методы, думаю, тоже. А мы вот… Образовали такой тандем…

– И внезапно «выстрелил» амулет. Только вот почему и зачем?

Я пожала плечами. Меня накрыла ужасная слабость – похоже, утренние потрясения от души ударили по моему организму. «Как бы еще в обморок не свалиться, – подумала я. – Джинна с его призраком тогда точно кондратий хватит».

– Зачем – не знаю, – ответила я. – А вот почему… Мне кажется, во мне есть – или было – что-то такое, что является активатором амулета. Или артефакта. Или чем на самом деле является твой кулон.

– Тогда почему он потом не сработал? Ну, когда я тебя обнял и ты снова коснулась его щекой?

– Вспомни, он и накануне не сработал на щеку. Может, дело в руках?

– Давай проверим.

Он снова приблизился ко мне, поймал мою руку и вложил в нее кулон. На всякий случай зажмурился. Я стояла и спокойно смотрела на лепестки пламени, застывшие в неизвестном мне металле. Ничего не произошло. Меня не пронзило болью, не сожгло огнем. Полное спокойствие и равнодушие. Амулет Джинна тихо лежал в моей ладони, внешне безобидный.

Но вот мужчину ощутимо тряхнуло. Не открывая глаз, он двинулся мне навстречу, сокращая расстояние, хоть мы и так стояли очень близко. Руки его, теперь не державшие амулет, поймали меня в жесткое горячее кольцо, и я снова отметила, что он полыхает, как в лихорадке. Что за черт?

Я бросила кулон, и в тот же миг, когда он коснулся кожи Джинна, я выскользнула из объятий. По телу разливалась ледяная волна ужаса. С нами снова что-то происходило, и виной тому был злосчастный амулет, теперь я знала точно. Не бывает таких совпадений. Но почему на меня он больше не действует? И почему на смуглого духа огня он так не действовал раньше?

Джинн открыл глаза, и они были перепуганными.

– Не понимаю, – сказал он. – Ничего не понимаю. Ты почувствовала?

Я покачала головой.

– Это было словно маленькая смерть. Как будто у меня из легких выбили весь воздух, а чтобы снова начать дышать, нужно было прикасаться к тебе.

Теперь головой я уже замотала – из стороны в сторону, резко, отгоняя страшные видения и страшные слова.

– Нет…

– Да! Теперь отпустило, но когда ты держала амулет, мне было жизненно необходимо касаться тебя. – Голос его дрожал, и я безошибочно узнала то чувство, что переполняло сейчас стоящего передо мной отважного наемника. Страх. Глубокий, острый, липкий страх. Как долго я жила с ним! Так долго, что узнала бы, наверное, в любом обличье.

– Нет, я не хочу так…

Он зло зыркнул на меня.

– Думаешь, я хочу? Меня лихорадит с тех пор, как ты вышла на площадку. А теперь еще новая напасть. – Короткий злобный смешок, скрежет зубов, судорожный вздох. – В романах бы написали, что так проявилась внезапно вспыхнувшая любовь. И обязательно с первого взгляда.

– Скорее уж ненависть, – тихо прокомментировала я, медленно делая шаг назад.

Но Джинн снова двинулся ко мне.

– Давай еще раз проверим, – хрипло сказал он. – Я должен понимать, что происходит.

– Какие мы оптимисты, – снова съязвила я, отступая, но шансов против настолько мощного мужика у меня не было. Блин, вот только драк мне тут в моей чертовой терапии, мать ее за ногу, и не хватало! Он же в бараний рог согнет маленькую хрупкую сильфочку!

Джинн схватил меня за плечи, и я больше не скрывала дрожи. По сравнению с ним я была не просто холодной – ледяной, и контраст температур выбил из меня всякие остатки здравого смысла. А, чего там! Гулять так гулять!

Я сама цапнула амулет, зажала его в кулачке. И снова не почувствовала ничего, кроме острых кончиков лепестков, впившихся мне в кожу. А вот Джинна опять затрясло. Мелкие судорожные движения были видны невооруженным взглядом. Мужчина задыхался, глаза вылезали из орбит и наливались кровью, и это было страшно. У меня подкосились ноги, я едва удерживала себя в вертикальном положении.

Но вот когда наемник облапил меня (другого слова для его движения я не могу подобрать!), ему стало заметно легче. Вдохнув полной грудью, он прижал меня сильнее, впечатывая в собственное тело, и ребра едва не затрещали.

– Эй, мужик, осторожнее! – прохрипела я, и он чуть ослабил хватку, но только на мгновение. В следующее наклонился ко мне, к самому лицу, и поцеловал – жестко, грубо, больно.

А потом потерял сознание и грохнулся большой безжизненной грудой у моих ног.

– Ну охренеть я позавтракала… – просипела я, облизывая ноющие губы. И вот что теперь с этим бессознательным сокровищем делать?

Никогда еще в моей непутевой жизни я не видела мужика в обмороке. Много чего видела, но не такое. По идее же это девушкам положено терять сознание, особенно этаким романтическим барышням, нежным и трепетным. Но не безжалостным наемникам, вся дорога которых усеяна телами врагов и умащена их кровью! Меня не готовили к такому! Пожалуйста, можно я уже домой поеду, а? Спасибо за терапию, чтоб мне ее вовек не иметь больше! И за гостеприимство спасибо! И вообще…

Я трясла Джинна, изо всех сил шлепала по щекам, дула в лицо, даже сбегала к столику и, набрав в рот воды, побрызгала на него – без толку. Время шло, но результата не было. Горячий, большой и безжизненный, он лежал на нагретых солнцем камнях и не подавал признаков жизни. Я даже дыхания его не чувствовала.

Что еще мне оставалось? Размазывая по лицу непонятно откуда взявшиеся слезы, я наклонилась, зажала мужчине нос, открыла рот и, как учили нас в далекие университетские годы на курсах первой помощи, сильно и мощно вдохнула воздух в его губы. Я не боялась навредить – его легкие были определенно больше моих. Потом вдохнула еще раз и стала ритмично надавливать на грудь, на два пальца выше мечевидного отростка (о боги, неужели я до сих пор помню?). Серия надавливаний – и снова вдох, потом еще. И опять надавливать. И снова по кругу… И опять…

Когда Джинн задышал сам, без сил упала на его грудь и заревела.

– Чтоб ты был здоров, джиннская твоя рожа! И кто еще кого в гроб загонит?

Он открыл мутные, но вполне живые глаза, и, с трудом сфокусировав на мне взгляд, тихо и хрипло произнес:

– Теперь все ясно. Попали мы с тобой, Сильфа. Дошутились. Я истинный огненный, ты истинная воздушная. Огненный артефакт среагировал на тебя, и отныне мы связаны. Без твоего воздуха не гореть моему огню…

– Но мне-то для существования огонь не нужен! – перебила я.

– Нужен. В тебе теперь столько твоей стихии, что если ты не будешь подпитывать чужой огонь, растворишься в ней.

– И кто же тебе рассказал? – съязвила я, пряча за иронией переполняющий меня страх. Я с первого слова поверила ему, я сердцем чувствовала истинность его речи. – Уж не сам ли амулет?

– Духи огня, – не поддался он на провокацию. – Мои предки. Пока я был на грани миров, они говорили со мной.

Я снова неприлично уставилась на мужчину, на котором продолжала лежать. Не слишком ли сильно он ударился головой?

– Да, Сильфа, как ни крути, а я джинн, хоть и не чистокровный. Кто бы мог подумать? И теперь у нас одна дорога. Почти как в твоей сказке. – Он слабо улыбнулся. – Говорю же: дошутились…