Текст книги "В терновнике"

– Хороший, – едва сдерживая улыбку, ответила Анна. – И на рентген провел без очереди, и обезболил, да и потом с собой снотворное дал, чтобы я хоть немного поспала.

Тут она не соврала. Александр все это сделал. Девушка только умолчала о горячих поцелуях, которыми пара скрепила воссоединение и которые сняли боль лучше любого анальгетика. Но это было только между ним и нею.

– Действительно, хороший доктор… – протянула мать, перекидываясь взглядом с мужем. – Не помню, чтобы к нам кто-то так относился…

Неудовольствия не было в ее голосе, и жалобы не было, звучало что-то такое, что Анна сразу не смогла бы назвать, но что ощущала кожей. Нина Дмитриевна как будто обдумывала следующую мысль и при этом уже знала, каким будет ответ на ее невысказанный вопрос. Пауза повисла в воздухе готовым сорваться дождем.

– Тебя случайно не Симаков принимал? – наконец решилась она спросить напрямую.

Анна поймала паузу, поддержала ее, покачала на руках, примеряясь к весу. Посмотрела на нее так и этак, оглядывая и любуясь. Хорошая пауза получалась, театральная, глубокая. За такую паузу «Оскара» легко получить можно. Или этим же «Оскаром» – по голове. Девушка приложила все усилия, чтобы не измениться в лице, и спокойно ответила, швыряя паузу о пол:

– Симаков.

О, выражения лиц родителей были достойны кисти великого художника! Сколько экспрессии! Сколько эмоций и их оттенков! Какая игра света и тени! Какие краски! Впору аплодировать! Но Анна не аплодировала. Напротив, в ней снова просыпался гнев. Казалось бы, живя отдельно, они с родителями научились поддерживать шаткое равновесие между их любопытством и ее независимостью… Но не тут-то было, оказывается. Их по-прежнему невероятно волнуют подробности ее личной жизни – и не подумайте, что это пошло бы на пользу.

– Почему ты нам сразу не сказала? – отмер первым отец.

– А зачем? – все с тем же неестественным спокойствием вернула подачу Анна. – Разве имеет значение, какой врач наложит гипс? От этого скорость заживления никак не зависит.

– Но зависит твое будущее! – Игорь Сергеевич вскочил на любимого конька и теперь несся на нем во весь опор. – И настоящее тоже!

Он был прав, ее жизнь теперь снова зависела от Симакова, но не так, как думал отец. И Анна не собиралась ничего никому рассказывать, а тем более родителям. Потому что, чтобы рассказать, нужно для начала самой понимать, что происходит, а она не понимала. Вроде бы воссоединились они вчера, и он тоже был в восторге от этого… Но если это был только сон, бред, навеянный болью, усталостью, страхом и лекарствами? Что если она выдавала желаемое за действительное? Или если ночью Александр всего лишь поддался эмоциям, а потом, уже при свете дня, успел передумать и теперь будет относиться к ней только лишь как к пациентке? Девушка побледнела, сама того не чувствуя, и это стало для родителей поводом поднять новый шквал эмоций.

– Аня, что? Тебе плохо? – всполошилась мама.

– Хорошо ей, – не согласился отец, уже на повышенных тонах, – только я в точку попал. Что-то у них там нечисто. – Он повернулся к дочери: – Что у вас вообще произошло? Ты нам так и не рассказала, почему вы расстались. А теперь что получается? Вы разошлись, но он тебя лечит. А что будет дальше?

Анна чуть подалась назад, чтобы чувствовать спиной холодную ткань спинки кухонного уголка.

– Дальше я буду носить гипс и ждать, пока зарастут переломы, – тихо ответила она. – И я бы отдохнуть была не прочь, если вы дадите мне такую возможность. Но если вы приехали меня допрашивать, то выход вон там. Доктор сказал, мне нужен покой и сон, а нервничать противопоказано. Это ясно?

Игорь Сергеевич побагровел и открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут вмешалась Нина Дмитриевна.

– Тихо! – рявкнула она на мужа. – Вообще-то Аня права. Ей действительно нужно отдыхать. И помощь тоже не помешает. Ты помнишь, зачем мы сюда приехали?

– Я… – попытался было продолжить мужчина, но жена снова перебила его:

– Мы зачем сюда приехали, я тебя спрашиваю!

И тут случилось то, чего обе женщины давно не видели: Игорь Сергеевич замер, умолк, опустил глаза и, подавшись вперед, наугад протянул руку, как если бы хотел погладить дочь по затянутой в гипс руке. Правда, он тут же опомнился и руку убрал, но этого хватило, чтобы Анна проглотила вертевшиеся на языке язвительные слова и тоже промолчала. Новая пауза повисла над кухней, ожидая своей номинации на «Оскар».

Больше девушку никто не пытал. Подшучивали по-дружески, но особенно не приставали, пока готовили еду, а потом мать помогла ей принять душ, чего девушка сама утром сделать не смогла, и вымыть длинные волосы, которые после поездки на природу и шашлыков очень в этом нуждались. И Анна даже немного успокоилась, уверенная, что, пусть у нее и выбыла временно из работы одна рука, беспомощной она не будет.

Родители задержались почти на целый день, только под вечер стали собираться домой, в стотысячный раз поинтересовавшись, не нужно ли Анне еще чего-то. Отец продолжал время от времени ворчать, мать периодически скатывалась в жалость, но в целом это было почти терпимо. Только Анне очень хотелось улечься и отдохнуть, потому что завтра маячила работа. Хоть ей и выписали больничный лист, сидеть дома она не собиралась, потому что понимала: волка ноги кормят. Она менеджер по продажам, болеть дома ей просто не по карману. Нужно оплачивать квартиру, нужно что-то кушать, а теперь вот и на лекарства деньги нужны будут. Рука к вечеру стала болеть просто нестерпимо, и девушка ловила себя на том, что обращается с ней еще бережнее, чем утром. Кроме того, от боли уже очень хотелось побиться головой о стену, но при родителях приходилось держать лицо, терпеть хотя бы до тех пор, пока она не останется одна.

И вот когда уже в последний, как было озвучено, раз мать спросила, не нужно ли еще чем-то помочь, снова зазвонил домофон. Анна никого не ждала, а потому опять удивилась. Кто это еще? Вроде бы никто не звонил, чтобы предупредить о визите. Что за еще один сюрприз ей в этот день? Прижимая к себе загипсованную руку на перевязи, чтобы не трясти ее лишний раз, девушка дошла до двери и сняла домофонную трубку.

– Кто там? – не слишком дружелюбно спросила она, отметив про себя, что сегодня вообще скатывается в мизантропию.

– Это я, Ань, – ответили из трубки. – Впусти меня, пожалуйста.

И Анна снова замерла, только на этот раз в сладком предчувствии, щедро замешанном на страхе и волнении. Этот голос она никогда бы не забыла, потому что он жил в самом ее сердце. Девушка открыла дверь подъезда, потом дверь квартиры, оперлась плечом о стену в ожидании. Родители подтянулись в коридор, интересуясь, кто пришел. Она только молча ждала. Говорить сил у нее не было.

Александр шагнул в проем, неся перед собой букет белых роз. Совсем как в тот давний день, когда они с Денисом, два ее любимых человека, столкнулись в этой самой прихожей. День, который так резко и безжалостно разделил ее жизнь. День, когда она потеряла обоих. Дежавю накрыло, и девушку затрясло. Ничего не понимающий Симаков уставился на нее сверху вниз, потом обвел взглядом прихожую, увидел родителей Анны, медленно моргнул.

– Добрый вечер, Игорь Сергеевич, – произнес он, чуть кивая, потом добавил: – Добрый вечер, Нина Дмитриевна.

– Здравствуйте, Александр Николаевич, – ответила женщина, а ее муж только молча пожал протянутую руку доктора.

Анна стояла, все так же прислонившись к стене, и лицо ее было бледным. Симаков не стал долго раздумывать, сунул букет Нине Дмитриевне:

– Поставьте в воду, пожалуйста!

А пока она решала, что делать с цветами, мужчина подхватил Анну на руки и понес в комнату, она даже слова вставить не успела. Уложив ее на диван, он присел рядом, пощупал пульс, заглянул в зрачки, потрогал лоб. Потом спросил:

– Рука сильно болит?

Анна кивнула.

– Сейчас решим, – успокоил Александр и позвал, чуть повысив голос: – Нина Дмитриевна, принесите стакан воды, пожалуйста!

– Саша… – тихо и неуверенно начала Анна, и он внимательно посмотрел на нее, ожидая продолжения. – Я не ожидала тебя увидеть…

– Если ты не хочешь, чтобы я тут был, я уйду. Только сейчас приведем тебя в порядок – и уйду.

Он поднялся, чтобы принять стакан воды, который протягивала ему мать Анны, но девушка решила, что он уходит, и вцепилась в него обеими руками. Переломы отозвались болью, она охнула.

– Тихо… – успокоил Александр, осторожно убирая сломанную руку обратно на диван. – Береги руку. Я же сказал тебе: никаких движений. Понимаешь? Никаких!

Он достал из висящей на длинном ремне сумки блистер с таблетками, одну из них бросил в стакан, и она тут же зашипела. Игорь Сергеевич дернулся было к ним, но Нина Дмитриевна, перехватила его, покачав головой. Ни Анна, ни Александр на них не смотрели. Мужчина поил девушку из стакана, поддерживая ее голову.

– Вот, – сказал он, когда она допила. – Скоро тебе станет легче. Боль отпустит. И ты сможешь поспать.

– Спасибо, – прошептала девушка, но он положил палец ей на губы.

– Молчи и отдыхай. Ты слишком бледная. И пульс у тебя рваный. Мне это не нравится.

Игорь Сергеевич все-таки добрался до них и присел на краешек дивана.

– Что это значит? – требовательно спросил он Александра. – Что вы ей дали? Что с ней? Почему она такая бледная?

Он хотел еще что-то спросить, но Симаков стал тут же отвечать.

– Я дал ей обезболивающее. Хорошее. До утра боль будет терпимой или вовсе перестанет ощущаться. Аня выспится. Кстати, о бледности. Очень похоже на переутомление, так что ей нужно отдохнуть и выспаться. Дальше будет легче.

Спокойный, отработанный на сотнях пациентов голос действовал, и Анна почувствовала себя дома – там, где ей стоит быть. Нина Дмитриевна качала головой в такт его словам, и только Игорь Сергеевич продолжал нервно ерзать на диване.

– А вы… – начал он сбивчиво. – Вы… Почему вы…

– Почему я что? – поинтересовался Александр очень вежливым голосом, но девушка видела, что глаза у него нехорошие.

– Почему вы тут? – выпалил отец Анны. – Вы же расстались! А врачи из «травмы» не ходят по домам к пациентам, тем более не носят им букетов. Что все это значит?

На последних словах его голос пополз вверх, и это было уже похоже на требование. Но доктора пронять не смогло.

– Это значит, – медленно и уверенно сказал Симаков, – что мы с Аней помирились. И больше не расстанемся. Именно поэтому я здесь. Моя любимая женщина больна, и я буду ее лечить. – Он сделал паузу, очень внимательно и с обещанием посмотрел в глаза сидящего напротив мужчины. – Понимаете, Игорь Сергеевич? Ваша дочь – моя любимая. И она всегда будет под моей защитой. Хорошо бы вам это запомнить.

Глава 3

Игоря Сергеевича и Нину Дмитриевну не так просто оказалось выпроводить, но Александр был рядом, и только одно его присутствие уже добавляло Анне сил и решимости. Казалось, с его помощью она способна горы свернуть, что уж говорить о таких мелочах, как прощание с родителями. Оставшись вдвоем, новоиспеченная пара сначала долго молчала. Казалось, неуверенность накрыла обоих с головой, было непонятно, что говорить, что делать теперь, как вести себя. За прошедшие месяцы они успели отвыкнуть друг от друга, что было очень заметно. Но в молчании рождалось что-то новое, оба понимали, а потому уже сознательно не торопились его нарушать. Анна продолжала лежать, удобно устроив больную руку на подушке рядом с собой, Александр сидел на краешке дивана, вытянув ноги и почти касаясь ими тумбы, на которой стоял телевизор. Они посматривали друг на друга, но не встречались взглядами.

Первым заговорил мужчина.

– Ну вот, ты уже выглядишь лучше, – сказал он, довольно кивая. – Бледность уходит, и глаза более здоровые. Как чувствуешь себя?

Она еще помолчала, теперь уже не отводя глаз, глядя на него. Потом ответила:

– Легче, спасибо. Твоими заботами. Кажется, твое лекарство уже начинает действовать.

Он кивнул.

– Но особенное тебе спасибо за то, что ты помог выпроводить моих предков, – добавила она. – Они, конечно, помогли, не спорю, и покушать приготовили, и мама мне голову вымыла, и ухаживали за мной, чтобы я руку не напрягала… Но знаешь, я очень от них устала. Напряжение было постоянное. Я боялась что-то сказать или сделать – что-то «не то», если ты понимаешь… – Она сделала движение пальцами в воздухе, словно изображая кавычки.

– Понимаю, – снова кивнул он.

Девушка вздохнула.

– Ну вот… Теперь, когда они уехали, а ты остался, я спокойна, мне легко, и чувствую я себя намного лучше.

– Тебе спокойно со мной? – спросил мужчина, и ей показалось, что в его голосе прозвучало сомнение.

– Да. Очень.

– Ты правда все еще любишь меня? – произнес он еще тише.

Она улыбнулась, поймала здоровой рукой его руку, заглянула в глаза, где в карей глубине дрожало ее отражение.

– Очень люблю, Саш… А ты не передумал?

Он покачал головой и склонился над ее рукой, нежно целуя.

– Я никогда не передумаю. – Вышло невнятно, смазанно. – Это какое-то чудо, что ты все еще меня любишь и мы наконец можем быть вместе. И между нами никто не стоит. Поверить не могу.

– Я тоже, – призналась Анна, потом несмело, шепотом попросила: – Поцелуй меня.

Он поднял лицо от ее руки, посмотрел. Так, наверное, смотрят на принесших благую весть ангелов – неуверенно, радостно, в волнении и трепете, с едва скрываемым страхом. Она бы не хотела, чтобы он так смотрел, такой взгляд пугал. Но когда он приблизился, навис над ней всем своим ростом, плечами, руками, она перестала бояться и захотела только одного: чтобы это никогда не закончилось. Пусть он будет рядом, пусть всегда вот так закрывает ее своим телом от невзгод и неприятностей жизни. Пусть всегда будет ее.

А когда наконец их губы снова встретились, она забыла думать. Просто провалилась в пламя, упала в пылающую бездну, не помня себя, мира, боли, страха. Был только он, ее мужчина, и тот огонь, что лился в нее через поцелуи. Огонь, которого ей так давно не хватало. Огонь, в котором она едва не сгорела. И только Александр, видимо, почувствовав ее состояние, сумел найти в себе силы, оторваться от нее и тут же уселся прямо на полу у дивана, так чтобы видеть ее лицо, быть близко.

– Ты нормально? – поинтересовался он.

– Угу, – пробурчала она, недовольная, что он отстранился.

Поцелуи любимого что-то высвободили в Анне, какое-то чувство, которое она долгое время сдерживала. Жадность, что ли? Жадность до его ласк, объятий, прикосновений. Жажду по его присутствию, разговорам, взглядам. Желание узнать этого человека ближе, проводить с ним больше времени. И ей казалось, что внутри у нее образовалась темная беззвездная пустота, заполнить которую мог только он. Нет, это не было отсутствие смысла жизни или самой жизни как таковой, когда человек ищет другого человека, чтобы тот стал его жизнью. Это было нечто другое. Анна помнила и про свою работу, и про друзей, и про любимые книги, и про все остальное, что составляло ее размеренный жизненный ритм. Но Александр… Его слишком долго не хватало, он отсутствовал, и ощущение было такое, словно у нее авитаминоз, а он – необходимый витамин.

Она едва подавила в себе порыв потянуть его к себе, на себя, прижаться – это было бы слишком резко, глупо, собственнически. Да и оттолкнуть мужчину такой жаждой девушка не хотела. Но когда он отстранился, ей показалось, что свет померк.

Наверное, это отразилось в глазах – Александр придвинулся ближе. Она увидела его приоткрытые губы, еще влажные от поцелуев, и все тело тряхнуло, как от электрического разряда. Черт подери, да она просто без ума от этого мужика!

– Я просто без ума от этого мужика… – бессознательно прошептала она, не совладав с языком, и тут уже тряхнуло Александра. Не от боли, как когда-то давно, когда он узнал о другом мужчине в ее жизни. Не от боли – от страсти, от желания, от такой же любви, которая горела и в ее сердце.

– Аня… – выдохнул он, и теплое дыхание щекочущей волной пробежало по коже ее лица.

Девушка не смогла больше лежать, села, опустила ноги на мягкий бежевый ковер, который не так давно купила и на котором сидящий высокий шатен смотрелся роскошно. Потянулась к нему обеими руками, вздрогнула от боли в переломанной кисти, но не прекратила движения. Коснулась мужского лица кончиками пальцев.

– Я без ума от тебя, – повторила чуть громче. – Черт подери, это бесполезно скрывать!

– И не надо! – Он был категоричен, и типично мужское самодовольство с ярким эротическим подтекстом ему невероятно шло. – Потому что я от тебя – тоже.

Он наслаждался прикосновениями, пока девушка мягко и осторожно гладила его по лицу, улыбался, как сытый кот на майском солнце, и в каждом взгляде, в каждой улыбке было такое обещание, что Анну окатывало горячей волной с ног до головы. Было в этом что-то от мазохизма, девушка сознательно сдерживала порывы, не позволяла себе ничего более, чем легкие прикосновения, а тем временем все тело, все существо ее буквально выло от желания. Было больно и вместе с тем сладко идти по этой грани, не зная, насколько тебя хватит, в какую сторону качнет и в какой момент ты свалишься в самую глубину, теряя себя и забывая обо всем…

– Ань… – хрипло позвал Симаков, прерывая ее самоистязание. – Можно я останусь?

– А? – не поняла она, так далеко погрузившись в свои ощущения, что даже, кажется, значения слов забыла.

– Можно я останусь? – повторил он. И тут же продолжил, то ли увидев что-то на ее лице, то ли поймав какую-то свою мысль: – Я не буду приставать, обещаю. Я никуда тебя не тороплю, ты ничего мне не должна. Просто очень хочется быть рядом, я не в силах оставить тебя. – Он сглотнул. – Тем более тебе все равно не будет лишней помощь…

Она переместилась на пол, уселась рядом с ним на ковер, положила голову на плечо.

– Что ты меня уговариваешь? – шепнула с улыбкой. – Как будто сам не видишь, как я стосковалась по тебе. Мы столько всего пропустили и упустили, столько потеряли… Столько всего нам нужно снова найти…

Александр потерся щекой о ее макушку.

– Значит, можно?

– Ага. – Анна улыбнулась, пользуясь тем, что мужчина не видит ее лица. – Но только учти: под стенкой сплю я.

Только теплый раскатистый смех был ей ответом.

В то солнечное апрельское субботнее утро Анна снова работала. Необходимость подняла ее рано, и уже к восьми часам девушка была на объекте, куда с вечера вызвонил ее потенциальный клиент. Он наконец созрел и готов был подписать все бумаги, а потому просил Анну приехать и еще раз пройти по территории вместе с ним, посмотреть в последний раз, не нужно ли внести коррективы в спецификацию, прежде чем заключить договор. Она с радостью помчалась, куда ее звали, хоть и место находилось где-то, как она считала, в «заднице мира». С этим бизнесменом повезло, их познакомил Андрей, у которого мужчина заказывал монтаж кондиционеров, и когда девушка узнала, о каком объекте речь, ей сначала чуть плохо не сделалось. Потенциальный клиент владел небольшой компанией по грузоперевозкам. На вверяемой фирме Анны площади располагался автопарк, склад с несколькими погрузочно-разгрузочными терминалами, офис и даже небольшая автомойка. Помимо машин компании, на этой мойке мылись и сторонние, что приносило владельцу небольшой, но постоянный дополнительный доход. Площади были внушительные, оборудования требовалось немало, и девушка «окучивала» нового знакомого всерьез, понимая, какие комиссионные это сулит. Поработать пришлось, но, кажется, теперь все получалось, так что она на перекладных добралась до объекта и вцепилась в товарища мертвой хваткой. Результатом стали подписанные документы, которые Анна повезла в офис техникам для дальнейшей обработки и запуска в исполнение. А когда она думала о том, что в понедельник шеф первым делом узнает о ее очередном успехе, настроение и вовсе взлетало.

В таком настроении самое то было ехать на пикник, который организовывал у себя на даче Андрей. Потерявшись после детских лет, проведенных в крепкой дружбе, они снова встретились в больнице, где отец Анны лечился у Александра Симакова, а в соседней палате того же отделения лечение проходил Андрей. Воссоединение прошло легко, и они снова общались так, словно и не было всех этих лет. Анна знала обеих девушек друга, с которыми он все так же продолжал встречаться, журила его за это, но на их собственном общении его любвеобильность не сказывалась. Они любили друг друга, как настоящие брат и сестра. И пикник с шашлыками у него на даче солнечным весенним днем обещал радость и удовольствие.

Анна вернулась домой, сделала быструю уборку в квартире и обнаружила, что уже перевалило далеко за полдень. Вот тебе и на! Как всегда за работой, время летело незаметно. Но радость не проходила. Девушка гордилась собой. Она пересмотрела купленные для пикника продукты и решила, что еще пара бутылок вина лишними не будет, а потому помчалась в магазин недалеко от дома, прямо напротив офисного центра, где работала. Там можно было разжиться необходимым.

Но этот магазин, видимо, приносил ей только неудачу. Когда она уже выходила из него с пакетом в руках, на самом крыльце рядом с ней снова возник Игорь Гавриш, ее преследователь. Она попыталась было сразу поменять направление и удрать, не вступая с этим наркоманом в переговоры, но он не дал, заслонил проход, чем вызвал неудовольствие других посетителей. Кое-кто из них его даже обругал, но его это нимало не смутило, и возможности убежать у Анны так и не появилось. Наконец они худо-бедно спустились, но девушка вспомнила историю почти полугодовой давности и не совершила той же ошибки, что и тогда, – не стала двигаться в сторону дома. Напротив, она пошла в направлении офисного центра, делая вид, что именно туда ей и надо, что оттуда она пришла. Высокий худощавый парень быстро двигался рядом, что-то говорил, но девушка не слушала, что именно. Ей хватило только нескольких услышанных слов: «Ты все равно будешь моей, даже если сама не хочешь». Теперь хотелось только сбежать, спрятаться, а уже потом думать, что делать дальше. Этот ненормальный не внял ни просьбам, ни угрозам, ни даже физическому воздействию со стороны Валентина, а потом и Дениса. Столько месяцев прошло, а он все так же преследовал ее и распускал о ней сплетни. Впрочем, сейчас ей было уже совершенно все равно.

Так они дошли до офисного центра. Уже в переходе, где кроме них не было никого, а до поста охраны было еще далеко, Гавриш снова попытался ее схватить. Он превосходил девушку в росте и весе, и силы были явно неравны, но Анна уже дошла до нужной кондиции. Не сказать, чтобы она боялась, страх давно покинул ее, хоть понятно было, на что способен этот человек. Скорее все это уже серьезно злило. Испортить такой день, когда все получалось, когда она парила в предвкушении времени, которое проведет с приятными людьми! Да и сколько можно вообще? Идиот совсем, что ли?

Она положила пакет с бутылками куда-то в угол, чтобы не разбить, и, даже не стараясь сбросить руку, которой Гавриш цепко держал ее за предплечье, повернулась так, чтобы быть к нему лицом к лицу. На ней были джинсы, свитер, кроссовки, так что ничто больше не сковывало движений. И ситуация, в которой она оказалась снова зажатой в угол, словно преследуемое животное, разбудила в девушке что-то звериное. Анна почему-то вспомнила свое старое баскетбольное прошлое. Вспомнила, как, будучи по специализации защитником, принимала натиск нападающих противника, как обманывала, обыгрывала их, защищая свое кольцо. И сейчас это ощущение отлично влилось в тело. Стоять до конца. Защищать свое. Свое здоровье, красоту, свободу. Защищать свою жизнь.

Она расставила ноги пошире, как в стойке защитника, наклонила вперед корпус, став еще ниже своего мучителя, и ему внезапно оказалось неудобно ее держать, он инстинктивно подался вперед. Лицо его стало ниже в пространстве, ближе к ней, и девушка, не задумываясь ни о чем, сначала боднула его головой в грудь, потом резко поднялась и ударила макушкой в челюсть нападавшего. Когда тот от неожиданности и боли выпустил ее руку, Анна не стала ждать, а со всей имеющейся силы добавила в челюсть правой рукой, сжатой в крепкий кулак. Била так сильно, что голова мужчины отлетела назад, он громко застонал, в руке девушки остро запылала боль.

Но отвлекаться на болевые ощущения было некогда. Бежать она тоже не собиралась. А потому, не мешкая, еще раз ударила туда же, двинулась вслед за ним, подключив еще и левую руку, стала бить уже в корпус, вместе с тем пригибаясь и отклоняясь, избегая его ответных ударов. В силе она определенно проигрывала, но на ее стороне был фактор неожиданности и невероятных размеров злость, распространявшаяся на все тело, на весь разум, все сознание. Все поменялось в мире. Хватит бегать и прятаться! Пусть теперь эта мразь наркоманская от нее побегает!

Анна еще раз, как будто боли и не было, ударила Гавриша кулаком в лицо. Он опять взвыл что-то неопределенно-матерное, попятился назад и внезапно дал стрекача, только его Анна и видела. Дверь перехода захлопнулась с тихим стуком-шелестом, а девушка стояла, склонившись вперед, не выходя из стойки, и просто смотрела вслед убежавшему.

– Будешь знать, как лезть ко мне, сволочь, – процедила она сквозь зубы, сплюнула на бетонный пол, подхватила свой пакет левой рукой и двинулась домой, чтобы дождаться друга и поехать-таки на пикник. Настроение снова было отличное. Оказалось, нужно только набить кое-кому морду.

Она уже не видела того, как ошалевший от страха и боли Гавриш опрометью умчался в сквер, спрятался где-то в зарослях распускающейся сирени, подальше от глаз гуляющих людей, нервно дрожащими руками достал из кармана пакетик и забросил в рот несколько таблеток, а потом долго сидел, пялясь в пустоту.

Но его злоключения на этом не закончились. Выйдя из мрачного забытья со странными видениями, которые подарили ему наркотики, Гавриш очень захотел пить, но пошел не в магазин, который был к нему ближе, а почему-то обратно в офисный центр. Ему казалось, что Анна все еще там, и он помнил, что у нее было вино. Хотелось поговорить с ней и распить бутылочку вина – может, тогда она перестанет его ненавидеть и станет теплее относиться? Он мчался, на разбирая дороги, ворвался в переход, миновал пост охраны и рванул к лифту. Людей в центре не было совсем, да и кто там будет вечером в субботу, кроме отдельных работающих личностей с авралом? Но Игорь не очень понимал, что за день и какое время, в его голове была только одна мысль – про Анну и вино. Он не думал, где именно будет искать девушку, он не думал даже о бредовости своих мыслей. Он вообще ни о чем больше не думал.

Именно поэтому, наверное, новая встреча стала для него не меньшей неожиданностью, чем для Анны – встреча с ним. Когда открылся лифт и из него вышел Денис Михалёв, оба вообще не сразу поняли, кого видят. А когда поняли, события вышли на новый уровень. Гавриш, напрочь утративший способность мыслить здраво, рванул к неприятелю с криком:

– А ну, говори, где Аня!!

Михалёв же, ошалевший не только от вида врага, но и от его поведения, а потом еще и от упоминания имени девушки, тоже думать связно не мог, а потому тело думало за него. Каменный кулак со всего размаху впечатался в уже пострадавшую ранее челюсть. Раздался характерный хруст. Гавриш отлетел назад, заорал благим матом, развернулся и бросился в обратном направлении. Он уже не думал ни о чем вообще. Его гнал примитивный, животный страх. Бежать, уйти, спрятаться, чтобы не нашли, не достали больше. Он выбежал на улицу и помчался, расталкивая прохожих, не разбирая дороги, убегал, петлял, как если бы за ним гнался тот, кто был ему опасен.

А потом он выбежал на проезжую часть, где неслась карета «скорой помощи» с включенным проблесковым маячком. Водитель не успел бы затормозить даже при желании, он только выкрутил руль до предела, избегая столкновения. Но тело Игоря все равно врезалось в машину и отлетело в сторону, чтобы его, бессознательное, через несколько минут забрала та же самая «скорая» и повезла в ближайшую больницу, где, по странному стечению обстоятельств, о поступлении в приемное отделение пострадавшего в ДТП сообщили дежурному травматологу Александру Симакову.

– Собственно, в какой-то степени именно благодаря приезду Гавриша я и попал в травмпункт, – продолжил свою часть рассказа о недавних событиях Александр. – Если бы это был любой другой человек, я бы отправился в операционную, собирать его, а так я просто не мог. – Он поднял глаза на Анну и от его взгляда ее снова жаром обдало. – Никак не мог. Я собой не владел. Готов был зарезать его прямо там. И зарезал бы.

Девушка успокаивающе погладила его по руке. Было одновременно жутко и приятно от того, что любимый мужчина готов ради нее на убийство. В ее жизни такого не было еще никогда.

– Вот и пришлось просить Изольду меня подменить. Она ушла оперировать, я занял место на приеме.

– И тут я нагрянула…

Он кивнул и улыбнулся:

– Хреновый повод встретиться снова месяцы спустя, согласен. Но если бы не это, я даже не знаю, что было бы… Ведь мы страдали оба, а первый шаг навстречу никто не хотел делать.

– Кстати, ты-то почему? – спросила Анна, меняя положение тела, чтобы не опираться на сломанную руку. – Ну, я девочка, и все такое. – Оба улыбнулись. – Но и от тебя не было ни звонка, ни эсэмэски. Ни-че-го. Отрезал – и всё. Сказано: хирург.

Александр тоже поерзал, устраиваясь поудобнее, укладывая голову на поддерживающую руку.

– Я был уверен, что ты осталась с Денисом. Потом встретил их с женой у нас на приеме, узнал, что это не так, но теперь уже подумал, что не нужен тебе, раз ты сама не звонишь, хоть и порвала с ним…

Он мотнул головой, словно отгонял наваждение или морок, и, кажется, немного покраснел, хотя поручиться девушка не могла бы, слишком темно для этого было.

– В общем, любовь до гроба, дураки оба, – констатировал Симаков, протягивая руку и гладя Анну по щеке. – Я больше не буду таким идиотом, обещаю.

– Я надеюсь, Саш, – мягко засмеялась она. – С нас достаточно одной глупой меня.

Как и предупреждала ранее, она лежала с той стороны дивана, что была от стены, и смотрела на него с таким теплом и ожиданием, что Александр подумал, не ведет ли он себя как идиот прямо сейчас. По всему выходило, что ведет. Он лежал на боку, повернувшись к ней и подперев голову рукой, смотрел на нее и улыбался, как безумный. Или как пьяный. И уговаривал себя перестать бояться, что она оттолкнет его. Не могла она оттолкнуть, слишком уж похоже на него выглядела, так же влюбленно и глупо. И ее расширенные зрачки, полуоткрытые губы и вздымающаяся грудь не могли лгать. Или он действительно полный идиот.

– Ань… – тихо позвал он, подаваясь к ней, – я, конечно, обещал тебе и другое чуть раньше… Что не буду приставать… Но, кажется, этого обещания сдержать не смогу.