Текст книги "Время черной звезды"

Татьяна Воронцова
Время черной звезды

1

К полудню жара стала невыносимой. Устав шарахаться от собственной тени, Ника зашла в первую попавшуюся таверну, выбрала столик поближе к окну и заказала куриный шашлык, салат по-гречески, мороженое и чай со льдом. Она почти не сомневалась, что человек в мешковатых брюках и вылинявшей футболке с надписью «Puma» шел именно за ней (да и пора бы, она исчезла из поля зрения бывшего делового партнера и потенциального супруга неделю назад), но плохо представляла, куда бежать и что делать дальше. Мобильный телефон она утопила в море, зная, что его сигнал может помочь преследователям обнаружить ее местонахождение, деньги (не много, но на первое время хватит) заранее сняла со счета. Что дальше? Затеряться в чужом, древнем и на первый взгляд не слишком дружелюбном городе среди туристов, законных и незаконных эмигрантов, продавцов, покупателей, бездельников, работяг, бизнесменов, политиков, шоуменов, резчиков по дереву, чеканщиков по металлу, штукатуров, ювелиров, чистильщиков водосточных труб, воров, проституток, сутенеров, умников, простофиль, бродяг… Сидеть тихо как мышь. Выходить на улицу в соломенной шляпе и солнцезащитных очках. В мужском костюме. С накладной бородой. Ха-ха!

Пообедав без всякого аппетита, она подсунула под стакан три десятиевровые купюры и закурила сигарету. Бросила взгляд в окно и на противоположной стороне улицы опять увидела этого человека. Он медленно шел по тротуару, засунув руки в карманы, – средних лет, невзрачный, сутулый. Неопределенного цвета волосы, смазанные черты лица. Идеальный «хвост».

В приступе паники Ника подвинулась вместе со стулом назад и нечаянно задела мужчину, сидящего за соседним столиком. Пробормотала стандартное «sorry», выронила горящую сигарету, прожгла пеплом юбку, издала страдальческий стон, вскочила, принялась торопливо отряхиваться… Ее сосед, повернувшись вполоборота, с интересом наблюдал за этой сценой.

– Все в порядке?

Ника судорожно втянула в себя воздух и медленно выдохнула, чувствуя себя полной дурой.

– Да, спасибо.

Они говорили по-английски. Турист?

Усевшись за столик, она подалась вперед и осторожно выглянула в окно. Заметил? Не заметил? Сутулый стоял на углу и курил, глядя себе под ноги. Двигаться с места он явно не собирался.

А может, он вовсе не следит за ней и даже не догадывается о ее существовании, просто болтается по центру в надежде на счастливый случай – щедрая подачка, плохо лежащий кошелек, – как это делают тысячи оборванцев по всему миру. Если бы так, если бы… Но сердце уже стучало как шальное, пальцы леденели, а в голове билась одна-единственная суматошная мысль: куда бежать?

Поддавшись внезапному порыву, она обернулась и тихо заговорила, глядя на темноволосый затылок соседа, пострадавшего от ее неловкости:

– Простите, вы хорошо знаете город? Видите ли, я здесь впервые, и сейчас мне совершенно необходимо выйти отсюда через подсобные помещения или как-то еще… словом, на другую улицу, а потом добраться до окраины и… и…

Мужчина повернулся и окинул ее долгим, внимательным взглядом. Сообразив, что ее недавнее поведение в сочетании с этой странной просьбой может заставить его усомниться в ее психическом здоровье, Ника вздохнула и уже собиралась встать, чтобы отправиться на поиски запасного выхода, как вдруг он переспросил по-русски:

– На другую улицу?

– О, так вы из России? – Она почувствовала облегчение и вслед за этим еще большую тревогу. – Но как вы…

Легким кивком он указал на ее грудь в вырезе шифоновой блузки.

– У вас православный крест. И вы не гречанка.

Ника с трудом подавила желание прижать руку к груди. Боже, какая идиотка! Не в силах вымолвить ни слова, она в смятении взирала на своего наблюдательного собеседника и жалела о том, что не может провалиться сквозь землю.

Он слегка пожал плечами.

– Это первое, что бросается в глаза.

– Вы правы. Как глупо…

На ощупь расстегнув замочек, она убрала цепочку вместе с крестиком во внутренний карман сумки.

Сумка. Теперь незнакомец разглядывал ее – не слишком большую, но и не слишком маленькую, легко вместившую смену белья, деньги, документы, косметичку, сонеты Шекспира в мягкой обложке… Но зачем таскать все это по городу?

– Здесь есть служебный вход, могу вас проводить.

– А где можно взять такси?

Он не ответил. Встал, бросил на столик несколько монет и не спеша направился в сторону туалетов. Подхватив сумку, Ника устремилась за ним.

– Здесь направо, потом все время прямо, до пересечения с проспектом Амалиас. – Незнакомец распахнул перед ней дверь. – Там возьмете такси.

Лавируя между прохожими, она торопливо шла по одной из узких улочек Плаки, стараясь не смотреть по сторонам, боясь увидеть в двух шагах знакомую сутуловатую фигуру, помятое лицо, пустые глаза. Не видеть. Сделать вид, что его здесь нет. Не набросится же он на нее прямо на улице! А может, у него и в мыслях этого нет, ведь она может закричать, ворваться в первый попавшийся магазин, попросить хозяина вызвать полицию…

Полицию? О нет.

То-то и оно.

Не на кого рассчитывать. Некому довериться.

Пока темноволосый незнакомец, которого она так удачно зацепила стулом, вел ее по выложенному кафелем коридору к запасному выходу, она успела разглядеть его крепкие, поджарые ягодицы, обтянутые тонкой тканью хлопчатобумажных брюк, прямую спину, развернутые плечи. Вот бы спрятаться за такой спиной, позволить ее обладателю единолично принимать решения, говорить «доверься мне» и «все будет хорошо» – глупые слова для маленькой девочки, которая потерялась в универмаге.

Рассерженно фыркнув, Ника прибавила шагу. Маленькая девочка – как бы не так! Она умудрилась оставить в дураках человека, который не сомневался в том, что у него все под контролем. Переиграла, надула, выставила идиотом. Теперь он разыскивает ее, чтобы… что? Убить ее? Жениться на ней? Отдать под суд?

Призрак сутулого замаячил прямо по курсу, и она, забыв наставления своего спасителя, метнулась в одну из боковых улочек. Считать повороты… не сбиваться с курса… Высокие каблуки громко стучали по булыжной мостовой. Померещилось или он ее выследил? Выяснять это не было ни малейшего желания. Задыхаясь от быстрого бега, Ника петляла по улочкам Плаки, то пустынным, то – в местах скопления ресторанов и сувенирных лавок – забитых туристами, пока окончательно не заблудилась. Черт! Где здание Парламента? Где метро «Монастираки»?

Голова у нее кружилась, ноги подкашивались, во рту пересохло. Отдышавшись, она спросила у какой-то парочки, где ближайший Макдоналдс, прошла несколько метров, опять шарахнулась в переулок и наконец, уже совершенно измученная, выскочила прямехонько на проспект Амалиас. А вот и «Макдоналдс». Зайти? Не зайти?

Пока она хлопала глазами, из-за угла показался ее преследователь. Теперь уже точно он! Эти волосы клочьями, эту походку «на полусогнутых» она узнала бы из тысячи. Похоже, играть в прятки ему надоело. Или получил соответствующие указания. С решительным видом, не таясь, он пересек площадь и протянул руку с явным намерением вырвать у Ники сумку.

Она инстинктивно отпрянула. Кажется, даже вскрикнула, хотя голоса своего не услышала. Почти не соображая, что делает, выхватила из вертушки около газетного киоска пачку журналов и швырнула ему в лицо. Кто-то изумленно ахнул, высунувшийся из окошка продавец разразился страстными греческими проклятиями. Не дожидаясь, пока он покинет прилавок и присоединится к погоне, Ника бросилась бежать. Выскочила на проезжую часть. Прямо перед ней, как в американском боевике, с визгом затормозил серебристый «Ауди», и водитель рявкнул, не поворачивая головы:

– Садись! Живо!

Поскольку крикнул он по-русски, информация обработалась мгновенно. Ника прыгнула на пассажирское сиденье, захлопнула дверь и крепко зажмурилась, потому что подобный стиль вождения приводил ее не то что в ужас, а в состояние, близкое к коллапсу. Рулевое колесо бешено вращалось вправо-влево, автомобиль маневрировал в потоке с убийственной непредсказуемостью, со всех сторон раздавались гудки и вопли разъяренных водил.

– О господи… – выдохнула она, когда «Ауди» в очередной раз обошел один грузовик, чудом избежав лобового столкновения с другим. – Осторожнее!

– Помалкивай, – процедил ангел-истребитель.

На бешеной скорости он выехал из центра и взял курс на северо-восток.

– Куда мы едем?

– А куда тебе надо?

Ника ничего не ответила. От неожиданности, от стремительности происходящего она слегка отупела. Несколько десятков километров по автобану промелькнули как в кошмарном сне, и, очнувшись от какого-то внутреннего толчка, она увидела за окном указатель на Мандру.

– Куда мы едем? – слабым голосом поинтересовалась Ника, с опозданием сообразив, что этот вопрос она уже задавала.

Ее дважды-спаситель повернул направо, проехал еще метров двести, остановил машину и сухо сказал:

– Сумку давай.

Она помертвела.

– Что?

Минуту он молчал, глядя в другую сторону, как будто из последних сил боролся с подступающим гневом. Не справился.

– Сумку! Я сказал: сумку! Ты что, плохо слышишь?

Повернувшись к ней всем корпусом, он даже не кричал, а рычал и при этом не сводил с нее яростно горящих серых глаз.

– Кто ты такая, черт возьми? Документы у тебя есть?

Не дождавшись никакой осмысленной реакции, он выдернул у нее сумку, поставил к себе на колени, открыл и начал досмотр. Кто знает, что он искал… Оружие? Наркотики? Вдумчиво, страницу за страницей изучил паспорт. Затем с той же методичностью исследовал содержимое ее кошелька, всех внутренних отделений сумки, даже книгу пролистал. На предмет фальшивых купюр?

С едва заметной брезгливой гримасой застегнул сумку и перебросил на заднее сиденье. Уставился на свою пассажирку.

– Вероника.

Она торопливо кивнула, поймав себя на том, что старается произвести на него благоприятное впечатление.

– А ты?

– Дмитрий. Греки зовут меня Деметриос.

– Ты русский?

– Какая разница?

Некоторое время они молча разглядывали друг друга. Тогда-то она впервые заметила и запечатлела, чтобы позже припомнить, его дымчато-серые глаза с золотистой короной на радужке, темные брови и ресницы, тонкую переносицу, плотно сжатые губы, слегка подрагивающие то ли от возбуждения, то ли от рвущейся изнутри улыбки. Абсолютно чужой человек. Первый встречный – из тех, от кого всегда одни неприятности.

И вдруг что-то подтолкнуло ее изнутри мягкой лапкой, и, смертельно боясь услышать отказ, она попросила сдавленным голосом:

– Спрячь меня, Дмитрий. Помоги.

Слегка приподняв одну бровь, он ждал продолжения.

Она нервно вздохнула.

– Я ничего не сделала. Не совершила никакого преступления. Но меня разыскивает один тип… – Тут к горлу подкатило, и закончить она не смогла.

Подождав несколько минут и убедившись, что продолжения не последует, ее новый знакомый завел машину и вновь выехал на трассу. Ника чуть было не спросила в очередной раз «куда мы едем?». Ей пришло в голову, что если она это сделает, он выкинет ее из салона на полном ходу.

2

После Мандры дорога стала свободнее, и Деметриос прибавил скорость. В черных очках и рубашке, расстегнутой чуть ли не до пояса, он напоминал киношного гангстера, и у Ники мелькнула мысль, что вот сейчас, в эту самую минуту, такую дурочку, как она, можно запросто прикончить, предварительно изнасиловав, или продать в сексуальное рабство… Она вздохнула. Надеюсь, ничего подобного не случится. Бог любит идиотов! А она за последние две недели совершила столько идиотских поступков, что мама не горюй.

За окном проносились бескрайние поля, засаженные неизвестно чем. Один раз ей померещились хлопковые коробочки, но уточнять она не стала из боязни разбудить в своем спасителе зверя. Он вел машину уверенно, без показного лихачества, на ровных участках разгоняясь, на поворотах аккуратно притормаживая, так что сразу становилось ясно – дорогу эту он знает, как собственный огород.

Она вздохнула еще раз. Вот так. Просто берешь свою жизнь и превращаешь ее в гонку с преследованиями. «Спрячь меня, случайный знакомый!» Ну, спрячет. А что потом?

Дорога серпантином извивалась по склонам гор. Деметриос закурил, и, наблюдая за движениями его рук, Ника вдруг подумала, интересно, каков он в постели. Странная мысль, он даже не казался ей привлекательным. Отдавая должное его внешности, она тем не менее не могла отделаться от возникшей с первого взгляда смутной неприязни. Слишком яркий для мужчины, слишком заметный. Резкий, горячий, нервный. Дорогие часы с поцарапанным корпусом. В левом ухе поблескивает ободок серьги.

– Во мне есть греческая кровь. – Он заговорил так неожиданно, что Ника вздрогнула. – Мой дед родом отсюда, из Беотии.

– Никогда раньше здесь не была, – пробормотала Ника, чтобы не оставлять его слова без ответа. – Кажется, мы недалеко от Фив?

– Чуть больше десяти километров.

– Так мы едем туда, в Фивы?

Он покачал головой. Стряхнул пепел с сигареты.

– Фивы – большой город. В большом городе легче спрятаться или спрятать кого-нибудь. Если хорошо знаешь город. А я знаю его недостаточно хорошо.

– Где же ты собираешься меня спрятать?

– В одной маленькой деревушке на юго-западном склоне горы Парнас. – Он мельком глянул на нее сквозь темные стекла очков. – Очень здоровое место.

– Ты хорошо его знаешь?

– Каждый камень.

Любуясь Аонийской равниной, посреди которой раскинулся славный город Фивы, Ника постепенно забыла о своих обидах, по большей части вымышленных. Русский парень с примесью греческой крови опять стал казаться рыцарем, пришедшим на помощь прекрасной, но бестолковой даме. Равнина была плоской, как лист картона, из которого выступали поросшие скудной растительностью, пологие склоны гор. Вдоль автомобильной дороги тянулась железная, по которой резво бежал небольшой товарный состав. На открытой платформе сидели рабочие.

Слева от дороги прямо в поле стояла белая церковь. Неподалеку работали сельскохозяйственные машины. А прямо по курсу виднелись величественные склоны горы Парнас, темно-зеленые на фоне ультрамаринового неба.

Деметриос гнал машину на хорошей скорости, и совсем скоро начался подъем.

– Это все еще Беотия?

Они были в пути уже два часа.

– Фокида.

Потом начались повороты, легкое головокружение при взгляде на очередную бездонную пропасть, от которой их отделяло низкое, довольно хлипкое на вид дорожное ограждение, легкая заложенность в ушах, как при взлете, восторг и страх… чувство абсолютной нереальности происходящего.

Попутных машин становилось все меньше, а встречных не было совсем.

– Там вообще люди живут? – не удержалась Ника.

Деметриос снял очки.

– А зачем тебе люди?

– Не пугай меня.

Он усмехнулся.

Арахова оказалась небольшой греческой деревушкой, подвешенной к крутому, чуть ли не вертикальному склону горы и рассеченной надвое автомобильной дорогой, ведущей в музей-заповедник Дельфы. По обе стороны этой единственной артерии располагались сувенирные лавочки и таверны, предназначенные для туристов, с моста открывался головокружительный вид на соседние склоны и теснящиеся внизу белые домики с черепичными крышами, между которыми, несмотря на всю неправдоподобность картины, стояли обшарпанные машины и мотоциклы. Пытаясь понять, как они туда попадают, Ника чуть не вывернула себе шею, но подошедший Деметриос – он покупал сигареты в лавке напротив – решительно взял ее за руку и повел по лестнице вниз.

– Здесь есть отель? – обеспокоенно спросила она.

– Нет. Но есть дом, в котором я живу. Большой дом.

– Ты собираешься поселить меня в собственном доме?

– Есть другие предложения?

– Но…

– Дом разделен пополам. Каждая половина имеет собственный вход. Я буду рядом, но не настолько близко, чтобы тебе стоило меня опасаться.

Дом был действительно большой. Поскольку его строили на горе, все внутренние помещения оказались на разных уровнях: из прихожей в гостиную вели три ступеньки, из гостиной в кухню-столовую – еще три, а из маленького коридорчика в две раздельные спальни – целых восемь. Пока Деметриос ходил на свою половину за полотенцами и постельным бельем, Ника методично обследовала все комнаты, поочередно открывая скрипучие двери с массивными, потемневшими от времени бронзовыми ручками, как в каком-нибудь средневековом замке… а может, в средневековых замках и не было никаких дверей, просто странная фантазия, случайная ассоциация, ведь она до сих пор не опомнилась и не чувствовала себя в безопасности.

На подоконниках, на тумбочках, на столах, на спинках кроватей – повсюду лежал тонкий слой серой пыли. Под ногами похрустывал песок и мелкие камешки.

– Здесь есть ведро и тряпка? – спросила Ника вернувшегося Деметриоса.

– В кладовке. – Он показал где и понес в спальню стопку аккуратно сложенного белья. – Горячая и холодная вода тоже есть. Посуда в буфете. Здесь не прибрано…

Ника улыбнулась.

– Я заметила.

– …но это даже хорошо. Будет, чем заняться. – Он немного помедлил. – Ты голодна?

– Не знаю. Кажется, да. Но я не хочу выходить из дома.

Он внимательно посмотрел на нее, словно хотел убедиться, что она не шутит.

– Скажи, что тебе нужно.

– Ну… может, пару сэндвичей. – Она немного подумала. – Питьевую воду, кофе… На кухне есть кофейник?

– Ладно, я понял. – Деметриос хмуро улыбнулся. – Скоро вернусь. Располагайся.

– Дмитрий, – окликнула она слабым голосом, когда он был уже в дверях. – Почему ты решил мне помочь?

– Ты похожа на девочку, в которую я был влюблен двадцать лет назад.

Она ошеломленно уставилась на него, потом запустила пальцы обеих рук себе в волосы и истерически захохотала.

3

Забираясь после душа в чистую, похрустывающую постель, она была уверена, что уснет сразу же, как только голова коснется подушки. Ничуть не бывало! Оглушительная тишина темной, благоуханной греческой ночи сводила ее с ума. Пару раз Ника даже нарочно кашлянула, проверяя, все ли в порядке со слухом. Чуть погодя ей стало жарко, и она сбросила одеяло. Потом над ухом назойливо зазвенел комар. Дело кончилось тем, что она накинула короткий шелковый халатик, сунула ноги в теннисные тапочки с примятыми задниками и потихоньку вышла на террасу. Этот кипарисовый аромат… это медленное дыхание гор… на побережье, вблизи большой воды, ничего подобного не услышишь!

Дом стоял на окраине, сразу за покосившимся деревянным забором начиналась смешанная роща с преобладанием хвойных, как еще днем заметила Ника, деревьев и жестколистного кустарника, название которого было ей неизвестно. Где-то вдалеке зловеще ухала сова. Под полом террасы кто-то шуршал. Крыса? Еж?

Гм… крыса. Переступив с ноги на ногу, Ника вспомнила про забытое на столе печенье. Возвращаться в дом не хотелось. Такая ночь, к тому же сна ни в одном глазу. Двигаясь медленно и осторожно, словно боясь разрушить колдовские чары, она спустилась по ступенькам в сад. Выложенная растрескавшимися каменными плитками дорожка привела ее к беседке, заросшей диким виноградом, и там, в непроглядной тьме, ей почудился чей-то смутный силуэт. Тень, пятно – чуть светлее, чем окружающий мрак…

– Кто здесь? – крикнула Ника.

Крикнула? Скорее, прошептала.

– Тихо, – отозвался из темноты Деметриос. – Иди сюда.

От звука знакомого голоса ее охватила дрожь, и только тогда она поняла, как велико было напряжение.

– Ты что здесь делаешь?

Он не ответил.

Ника шагнула под своды беседки и остановилась, размышляя, сесть с ним рядом или напротив. Он не шевелился, даже дыхания его не было слышно.

– И все же… Почему ты решил мне помочь?

Медленно он протянул руку, ухватил ее за локоть и усадил рядом. Слабо уловимый, но стойкий запах табака, который сопровождает обычно всех курильщиков со стажем. Крепкая хватка, пальцы сухие и горячие. Приятно.

– А с тобой не бывает такого, что вдруг, ни с того ни с сего, ты начинаешь чувствовать свою причастность к происходящему? – В тишине и темноте его голос, который он умышленно понижал, звучал глуховато, делая каждое слово еще более веским и значимым. – Вмешиваешься в то, что вроде бы не имеет к тебе непосредственного отношения.

– Нет. В то, что не имеет ко мне отношения, я не вмешиваюсь никогда.

– Значит, некоторое время тому назад ты вмешалась в нечто, имеющее к тебе непосредственное отношение – я угадал? – и теперь вынуждена скрываться в горах Центральной Греции, потому что кто-то решил, что оно имеет отношение не к тебе одной.

Слово «кто-то» он умело подчеркнул интонацией голоса, как драматический актер, и Ника помимо собственной воли чуть было не начала оправдываться перед ним. Этого только не хватало!

Дыхание ее участилось от гнева. Или от страха. Или от того и другого одновременно. И вдруг она поняла, почему он сидит здесь, в беседке, увитой стеблями дикого винограда. Ее проблемы его никоим образом не касаются, он и так сделал для нее слишком много и сейчас имеет полное право спать сном праведника на своей половине дома, но… Он здесь, чтобы убедиться в надежности предоставленного ей убежища. Что, если их выследили?

Вот именно. Что?..

Ника не могла представить своего худощавого спасителя отважно сражающимся с бандой вооруженных наемников. Стоп! Стоп! Какие наемники? Она поторопилась обуздать не в меру разыгравшееся воображение. Между тем Деметриос ждал ответа. Сидящий без движения, почти невидимый, он все же умудрился внушить ей необходимость предстоящего объяснения.

– Ты прав. – Она перевела дыхание. – Я вмешалась. Вмешалась в нечто такое, что имеет отношение не ко мне одной. Возможно, я совершила ошибку. Даже наверняка. Но ведь этого уже не изменишь, правда?

Он молча разглядывал ее в темноте. Взгляд его жалил Нику, как могла бы жалить крапива при неосторожном касании, машинально она почесала щеку и участок плеча, не прикрытый рукавом халата.

Спустя некоторое время опять послышался его тихий голос:

– Не изменишь. Этого уже не изменишь. Но кое-что можно предотвратить. – Он еще немного помедлил. – Если знать что.

– Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе, кто меня преследует и зачем? Но я и сама не знаю. Этого человека, который ходил за мной по Плаке, я никогда раньше не видела. Просто обратила внимание, что куда я, туда и он. А потом, на площади… ну, ты видел. Я могу только предположить, кто приставил его ко мне, но…

– Речь идет о деньгах?

– Не только.

– О больших деньгах?

Ника вздохнула.

– У меня даже в мыслях не было кого-то разорить или обокрасть. Я всего лишь взяла свое.

– Но не все согласились с тем, что это твое?

– Ага, – кивнула Ника и глуповато шмыгнула носом.

Ей вдруг опять захотелось, чтобы нашелся кто-то, способный решить все ее проблемы, а главное, имеющий желание сделать это.

– Кто эти люди? – продолжал расспрашивать Деметриос. – Чего от них можно ожидать?

Ну вот, ну вот! Теперь она обязана сказать ему правду, после которой он, скорее всего, велит ей убираться к чертовой матери… или нет?

– Дай мне еще немного времени, – неожиданно для самой себя жалобно попросила Ника. – Хотя бы до завтра. Ведь в ближайшие два-три дня к нам никто не нагрянет?

– Надеюсь, что нет, – усмехнулся он. И после паузы добавил: – Если только тебя не разыскивает Интерпол или еще какие серьезные ребята. – Зевнул, слегка передернувшись всем телом. – Иди спать, Ника. Ничего не бойся.

Вот! Те самые слова.

Облегченно вздохнув, она встала, вышла из беседки… и остановилась как вкопанная. Весь мир выглядел странно застывшим, даже листочки на деревьях, видимые при свете луны, не шевелились, будто отлитые из серебра. Лунный свет, пробивающийся сквозь рваные облака, заливал сад бледным, холодноватым светом, тишина звенела в воздухе ангельскими колоколами, а за забором, справа и слева, группами по три, по четыре, по пять человек, стояли одетые в пеплосы женщины и все до единой смотрели на Нику. Контуры, словно обведенные светящимся грифелем… нечеловеческое сияние глаз…

Из этого состояния оцепенения ее вывел Деметриос, достаточно фамильярно подтолкнув в спину между лопаток. Ника рванула вперед по дорожке. Он шел за ней. Уже на пороге взял ее обеими руками за плечи, повернул к себе, склонился к самому лицу.

– Спи спокойно. Тебя никто не потревожит. Поняла?

Она машинально кивнула. Улыбнувшись краешками губ, Деметриос еще раз легонько сжал ее плечи, затем выпустил и сделал шаг назад.