Текст книги "Метро 2033: Пасынки Третьего Рима"

Глава 9. «Меня зовут Костя!»

Станция Проспект Мира радиальная (Барахолка), полулегальный рабский торг

Что ощутит, а главное – подумает человек, который проснулся совсем не там, где засыпал? Верно – ничего хорошего. И это – как минимум.

Марк приоткрыл глаза и недоуменно приподнял все еще тяжелую и мало что пока соображающую после сна голову.

Он лежал… в клетке. Клетка находилась в совершенно незнакомом ему месте, очень похожем на вестибюль какой-то станции (а может, даже и переход с одной на другую), и, насколько ему было со своего места видно, рядом стояли еще несколько подобных ей.

В клетках сидели и стояли люди. По свободному от клеток пространству расхаживали другие люди и глазели на тех, что в клетках.

– Че за фигня? – невольно пробормотал себе под нос еще толком не пришедший в себя Марк. – Куда это я попал?..

– Это рынок, – вдруг раздался над ним тихий голос. – Рабский рынок на… Ой!

Договорить неизвестный не успел – О’Хмара вскинулся на голос, перекатился прочь от того места, откуда он раздавался, пружинисто сгруппировался, готовый как к нападению, так и к защите…

И тут же едва снова не отрубился! В голове бухнуло, к горлу подкатил ком, а окрестности поплыли, закружились в диком хороводе. Марк плашмя рухнул на пол и поспешно зажмурился, стиснув зубы и перебарывая приступ дурноты.

В себя его привело ощущение водяных капель на лице и чьей-то прохладной ладони на лбу. Марк открыл глаза.

– Ой, блин! – охнули над ним, и кто-то, кого он пока не мог разглядеть, отшатнулся, отпрянул от него.

О’Хмара осторожно повернул голову на движение, повел взглядом.

Из угла клетки на него во все глаза таращился подобравшийся, словно на него собрались нападать, темно-русый и бледнокожий парнишка-ровесник из так называемых «чистых». На его лице (по мнению Марка – чересчур смазливом для представителя сильного пола) отчетливо читались изумление, замешательство и опасливая настороженность.

А, ну все понятно!..

– Что, «чистый», – скавен нехорошо ухмыльнулся, демонстративно повернув к свету лицо и как бы невзначай оскалив крупные белые резцы. – Никогда мутанта не видел?

Его сплошь черные, без белков, глаза опасно полыхнули алым и злым в отблеске лампы, когтистые, как у большинства скавенов, пальцы сжались в кулаки.

Паренек вздрогнул, прикусил губу. Чуть помедлил, не отрывая от Марка пристального взгляда, сдвинул брови.

– Нет, – вдруг довольно спокойно сказал он. – Такого, как ты, – никогда.

Скавен шевельнул бровью. Или этот смазливый слишком самоуверен, или и правда не боится запертого с ним в одной тесной (опасно тесной!) клетке неведомого мутанта с очень нехорошим взглядом.

Или дурак.

Отвернувшись от соседа, Марк внимательно оглядел свое узилище и обнаружил, что клетка была сделана из нескольких поставленных вертикально передвижных решетчатых оград, которых он немало повидал и на своей станции. Между собой «стены» клетки были соединены витками стальных тросиков с петлями на концах. В петли были продеты небольшие замочки. Марк задумчиво потрогал ближайший к нему, повертел так, сяк…

– Когда нет торгов, то решетки разбираются и снова становятся оградами, – послышался голос «чистого». – Здесь любят практичность и не любят афишировать перед посторонними некоторые… ммм… стороны своей жизни. А замки ты лучше не трогай. Влетит!

О’Хмара неприязненно дернул плечом: тебя забыл спросить, моль бледная! И продолжил изучение окружающей действительности. На соседа он решил больше не обращать внимания.

Новая проблема встала… нет, пожалуй, даже обрушилась на него внезапно и без предупреждения. Каким-то образом он оказался вдали от своих родных мест, в неизвестном помещении, да еще и на рабском тор…

ГДЕ?!

«Стоп! Это что же получается? Если я заперт в клетке, стоящей на рабском рынке, то я что… Я – раб?..»

Сердце оборвалось и ухнуло куда-то в район желудка. О’Хмара вновь ощутил позывы к рвоте. Голова слегка кружилась.

«Но как же я попал сюда?.. – испуганно подумал он. – Помню, что заснул, как дурак, по пути домой, а потом…»

Что «потом» – скавен не помнил. Ни одной минутки, ни одного мига. Хоть пополам разорвись от натуги.

Он непроизвольно стиснул прутья клетки, изо всех сил давя страх и панику. Вышло как-то судорожно, нервно, но Марку уже было не до сохранения «морды лица».

«Бежать! Надо как-то выбираться отсюда! – лихорадочно метались мысли. – Найти способ… спастись, вернуться домой…».

– Отсюда невозможно сбежать, – раздался из соседнего угла голос «чистого». Тот сидел, подтянув к груди колени, и с сочувствием смотрел на соседа.

Марк резко развернулся к нему. Паренек вздрогнул, но на этот раз не отшатнулся.

– Откуда это – «отсюда»? – как-то совершенно по-крысиному прошипел скавен. Черт, ведь как ни крути, но придется узнавать, куда же это его занесло. И узнавать у этого бледного недоразумения.

– Ты разве не знаешь? – удивилось «недоразумение», видимо, решив отныне игнорировать всплески неадекватности соседа по клетке. – Мы на Ганзе, на Проспекте Мира радиальной. Точнее – в переходе с нее на кольцевую. Здесь время от времени проводятся закрытые торги рабами.

Ганза, Ганза… Марк лихорадочно порылся в памяти, ища информацию. Точно – государство в Большом метро, самое богатое и могущественное. Находится на Кольцевой линии, но владеет также и некоторыми смежными радиальными станциями…

Внезапно скавен заметил, что выглядит как-то странно и непривычно. До этого у него не было времени осмотреть себя, а вот теперь… Ну, явно же что-то не так…

Результат немедленно проведенного им самоосмотра был неутешительным. Неведомые пленители оставили на нем только штаны и ботинки. Все остальное – прочая одежда, вещмешок, снаряжение и, главное, оружие – испарилось, как будто его и не было. Невольно переведя взгляд на соседа, скавен увидел, что и тот не отличался от него богатством и разнообразием гардероба. Сильно обтрепанные на швах, с прорехами и вылезшими нитками, заношенные до грязно-сизого цвета джинсы и столь же «новые» тряпичные кеды на босу ногу с захватанными синтетическими веревочками вместо шнурков – вот и вся одежда. «Чистый» был худ, костляв и бледнокож – видимо, ни разу в жизни не бывал на поверхности и не видел дневного света. Ну, и физухой не занимался, дитя подземелий, сразу видно!

Скавен хотел пренебрежительно хмыкнуть, но что-то остановило его. Ведь он теперь был в том же положении, что и эта «бледная моль». В чужом месте, в незнакомых условиях, без оружия и почти без одежды, он чувствовал себя крайне неуютно… Ну да, действительно, зачем продаваемым рабам одежда, и уж тем более – оружие? Если Марк хоть что-то понимал в данном вопросе, наслушавшись историй от взрослых, то в иные времена рабов на торгу могли вообще раздевать догола, чтобы повыгоднее показать их покупателям. А тут им хоть штаны оставили, и на этом, блин, спасибо!..

– А разве на Ганзе есть рабство? – невольно вырвалось у него.

Сосед опустил глаза. Вздохнул.

– Нет, конечно. Ну… официально – нет. Понимаешь?

О’Хмара скрипнул зубами. Еще как понимает!

– А еще на Ганзе – очень строгий пропускной режим. Тут на каждом углу – охрана и проверка документов. Так что сбежать отсюда и правда невозможно, – с сожалением закончил русоволосый.

Марк неприязненно покосился на него, но, еще раз оглядев свое узилище и все, что находилось вокруг, вынужден был признать: да, смыться будет довольно проблематично!

Он, немного подумав, перебрался в другой угол клетки – подальше от разговорчивого соседа – и привычно, как после тренировки, уселся на пятки, положив ладони на колени. Первым делом нужно было успокоиться и разложить по полочкам полученную информацию. А уж потом – думать о планах спасения.

И главное – ни в коем случае не паниковать! Не показывать всем этим «чистым» своего страха. Ведь он – алтуфьевец! Марк, сын Хмары, охотник и воин! Скавен! Мужчина, в конце концов!

Раз… и два… Вдох… и выдох. Спокойно, О’Хмара! Спокойно. Спокойно…

Итак, кое-что прояснилось. Он – в Большом метро, да не где-нибудь, а на станции, принадлежащей Ганзе! Да еще и в качестве раба, товара! Нечего сказать, завидное положение!

Но как же он все-таки попал сюда?

Ответ в данном случае можно было получить только из одного источника.

Марк открыл глаза и повернулся к соседу. Тот вскинул на него вопросительно-ожидающий взгляд.

– Как я сюда попал? – задал скавен мучающий его вопрос. – Ты видел?

– Да. Тебя принесли сюда спящего. Какой-то тип с повадками торговца и его подручный, который тащил тебя на плече вниз головой. Насколько я понял из их разговоров с хозяином… ну, с тем хмырем, который тут всем распоряжается, – парнишка кивнул куда-то в сторону самого большого скопления зевак, – притащили тебя аж с самой поверхности. И захватили где-то чуть ли не вообще в пригороде. Тот тип еще говорил, что пришлось усыпить тебя, а уж потом брать в плен. И…

– Стоп! – Марк поднял ладонь, и русоволосый послушно умолк. – Усыпить?.. Я отлично помню, что заснул по пути домой, но я думал, это от усталости…

Сосед с сожалением покачал головой.

– Тебе, видимо, незнакомы уловки охотников на людей. Они запросто могут подсыпать тебе в еду или питье какую-нибудь гадость, чтобы потом выкрасть одурманенную жертву без лишнего шума и сложностей… Скажи, ты что-то пил или ел перед тем, как заснуть?

– Ну, в харчевне на… Но мне там точно никто ничего не подсыпал. Максимыч бы не стал, это точно, ему бы потом от наших…

Тут в голове Марка блеснула ошеломляющая и страшная догадка.

– Так… Погоди, – он постарался успокоиться и говорить ровно и без лихорадочной спешки. – Как выглядел тот тип, что притащил меня сюда?

– Ну… – паренек нахмурил брови, силясь вспомнить. – Такой невысокий, на вид добродушный, очень болтливый… Словами так и сыпал, хозяин не успевал отвечать. Руками много размахивал. А на одной руке блестело что-то. Кольцо какое-то.

– Кольцо? Перстень, ты хочешь сказать?

– Ну, перстень… – «чистый» покладисто кивнул. – Я в этом не разбираюсь. Что-то такое серебристое, с какой-то фигней типа когтя…

Все встало на свои места. Марк снова и так же отчетливо, будто это случилось только что, увидел, как хватает его руку, якобы, для рукопожатия, тот караванщик на фактории, как сжимает ее, трясет. Как он, Марк, пытается выдернуть кисть из захвата… и оцарапывается об острый выступ перстня на пальце торговца. Как слизывает кровь с пораненной ладони…

– Ты… что-то вспомнил? – осторожно и участливо поинтересовался «чистый».

О’Хмара посмотрел на ладонь. Длинная и глубокая царапина никуда не девалась.

С-су-у-ука!..

– Он отравил меня с помощью своего перстня! – скавен резким движением показал ладонь соседу. – Не знаю, каким зельем он у него был смазан, но отрубился я довольно быстро. Ч-черт, а я-то думал… И ведь как чувствовал, что с этим что-то не так…

Скавен едва снова не заметался по клетке. На этот раз – от негодования и ярости.

«Чистый» с сочувствием следил за ним.

– Мне очень жаль, что с тобой такое случилось, – проговорил он. – Правда, жаль. Если бы я как-то мог помочь тебе… но…

– Не смей меня жалеть, понял?! – рявкнул, выплескивая накопившуюся злость, досаду и страх, алтуфьевец. – И не надо мне ничем помогать! Я… я сам справлюсь!

Парнишка закусил губу и опустил глаза.

– Как скажешь… – прошелестел он. – Извини.

Скавен сверкнул в его сторону глазами и резким движением опустился на пол в своем углу. Его уже слегка потряхивало.

«Успокойся, О’Хмара! Слышишь?! Успокойся, черт тебя дери! Не время для нервов!»

Душевное равновесие, надо сказать, возвращалось с огромным трудом. Снова и снова Марк обращался к недавним событиям, прокручивая в памяти мельчайшие подробности.

«Тот торгаш еще жаловался всем, что сильно потратился на зеленоградском кордоне. Что его там чуть ли не обобрали до нитки. Уж не задумал ли он еще тогда, в харчевне, похитить меня, чтобы продать и возместить убытки? Иначе для чего было все это представление с хвалебными песнями?»

Несмотря на юный возраст, Марк был довольно умным парнем. И о многом уже имел представление. Так что, сложив одно с другим, быстро убедился, что так оно, скорее всего, и было. Его похитили, чтобы использовать как разменный патрон!

Хотелось выть, рычать и плакать одновременно. Прежде всего от досады и бессильной ярости: надо же было так по-дурацки вляпаться!

Скавен тут же поклялся самому себе с этого момента не доверять «чистым», что бы они ему ни говорили и чего бы ни сулили. Хватит! Уже попался, забыв, как глупый малолеток, что все беды его народа шли от них, от «чистых»!

У-у-у, ненавистное племя!

Представитель «ненавистного племени» с непонятным выражением лица смотрел на него из соседнего угла. Но с разговорами на этот раз не лез. Видимо, понял, что чревато.

Так, в тяжелом молчании, прошло около часа. За это время Марк успел более-менее прийти в себя, а заодно – как следует разглядеть зал, где располагался торг. Точнее – ту его часть, что была доступна взгляду.

Слева от их клетки ныряли в полумрак четыре неподвижных эскалатора. Над ними белела табличка с надписями – указатель перехода к поездам с названиями станций. Из темного провала, куда уходили нижние ступени ныне мертвых «лестниц-чудесниц», до скавена доносились неумолчный ровный шум и запахи, характерные для огромного, уже много лет как обжитого людьми помещения.

По правую сторону зал разветвлялся на два хода, ведущих, вероятно, на какую-то другую станцию. Между ними торчала пристроенная прямо к разделяющей стене собранная из желтых щитов будка с серой дверью. Со своего места Марку была видна в одном из ходов низкая круглая полуарка с украшенными бронзовыми узорными накладками перилами. Сквозь перила снизу сочился яркий свет и слышался все тот же шум людского поселения.

Сопоставив все имеющиеся у него разрозненные сведения, Марк пришел к выводу, что находится он не просто на Проспекте Мира радиальной, а в переходе с нее на одноименную кольцевую. Оптимизма ему это, естественно, не добавило. Ладно бы хоть Менделеевская или пусть даже Новослободская – там хоть родная Серая ветка, и, может быть…

Движение снаружи клетки отвлекло скавена от напряженных размышлений. Дюжий охранник с увесистой плетью за поясом принес юным узникам две миски какого-то неаппетитного на вид варева.

– Хавка! – бросил он, просовывая миски в самый нижний проем между прутьями.

Сосед Марка тут же подхватился, принял обе емкости и осторожно поставил на пол.

– Спасибо, господин… – услышал скавен (естественно, не сдвинувшийся с места), и от этого обращения – «господин» – его аж передернуло.

Охранник ушел. А «чистый» повернулся к скавену.

– Держи, – сказал он, придвигая к нему одну из мисок.

В следующий момент миска едва не полетела в сторону, а варево щедрой плюхой выплеснулось на пол. Русоволосый невольно вскрикнул, отшатываясь.

– Я. Не буду. Это. Есть! – раздельно отчеканил алтуфьевец, глядя в глаза не в меру заботливому соседу бешеным взглядом. – Хочешь – сам жри!.. «Спасибо, господин!» – злобно передразнил он. – Еще в ноги ему бухнись и ботинки вылижи! Девчонка! Что, нравится вот так стелиться перед всякими козлами, да?!

Парнишка дернулся, словно от удара. Лицо его – действительно чистое и миловидное, словно у девушки – пошло неровными алыми пятнами и на миг перекосилось в разрушившей всю гармоничность его черт гримасе лютой ненависти и чего-то еще, что не поддавалось идентификации. Он закусил губу и низко-низко опустил голову.

Но не успел Марк удивиться такой странной и бурной реакции, как русоволосый поднял голову и разжал стиснутые кулаки. На его лице больше не было прежней дружелюбной и чуть печальной полуулыбки – наоборот, губы его теперь были сжаты в тонкую злую линию. «Чистый» поднял взгляд, и в глазах его зыбко и страшно колыхнулась ледяная зимняя вода.

Как в полынье, внезапно разверзшейся под ногами.

– Меня зовут Костя, – четко, жестко и как-то удивительно спокойно произнес он. – И я – не девчонка. Не хочешь есть – твое личное дело. Но здесь за непокорность обычно бьют. Имей это в виду.

И, больше не сказав ни слова, убрался в свой угол и затих.

О’Хмара, распахнув глаза на пол-лица, с изумлением воззрился на соседа, как на чудо-юдо какое-то. Он никак не ожидал от него этой внезапной жесткости! Мельком даже подумалось, что этот бледный красавчик… Костя, да… пожалуй, не так-то прост и однозначен, как кажется с первого взгляда…

И еще подумалось: кажется, он не на шутку обидел этого, в общем-то, не виновного в его бедах парня. Который все это время, наоборот, даже как-то старался помочь ему, поддержать. А он…

От осознания собственного, прямо сказать, не слишком благовидного поступка Марка бросило в жар. Стало очень стыдно и неуютно. Нет, отец бы такого точно не одобрил!

Скавен чуть кашлянул, привлекая внимание соседа. Однако тот, как сидел, уткнувшись лицом в колени, так и остался сидеть. Словно неживой.

– Ты это… – Марк облизнул губы и снова кашлянул, прочищая внезапно осипшее горло. Признание в собственной подлости давалось с трудом, но сейчас оно было нужно, он понимал это. – Ты меня… извини… Пожалуйста.

Костя медленно поднял голову, и Марк увидел мелькнувшее в его глазах (совершенно сухих, словно и не оскорбляли его только что) удивление.

– Да ничего, – помолчав, ровно сказал он. – Я привык, что меня так называют. Забей.

«Что значит – привык? – в свою очередь, удивился Марк. – Хотя да, с такой физиономией…»

Додумать эту мысль ему не дали. У клетки остановились несколько зевак и принялись глазеть на них, переговариваясь и бесцеремонно тыча пальцами.

Марк внутренне ощетинился и напрягся. Неужели… пришло время?..

– Гляньте-ка – мутант!!! – воскликнул один из зевак, показывая на него. – Откуда?

– Вы не поверите! – ответил ему мужик с нездоровой полнотой и с немытыми, какими-то даже сальными волосами («сальный боров» – тут же придумал ему кличку О’Хмара). – Доставили аж с самой поверхности! И не откуда-нибудь, а из пригорода! Я сперва не хотел его брать, но вовремя вспомнил, что у нас в метро найдется немало любителей экзотики. Опять же, сгодится для всяких экстремальных развлечений… В самом деле, вы только полюбуйтесь, какой превосходный экземпляр! Какое телосложение, какие мускулы! И ведь совсем еще молодой!

– Он опасен? – задал вопрос другой посетитель. – Почему его посадили к нормальному пацану? Или тот тоже мутант?

– Ну что вы! – протянул «сальный». Марк сообразил, что это, должно быть, и есть тот самый хозяин, про которого ему говорил недавно Костя. – Самый настоящий чистокровный человек! А мутанта я к нему посадил… ну, не к девкам же его сажать! – работорговец хмыкнул, кивая на соседнюю клетку. – Не сожрет – так перепортит, мне оно надо?

Компания заржала над сальной, как волосы торговца, шуточкой и, еще немного постояв и поглазев на мутанта в клетке, пошла прочь, перебрасываясь смешками и какими-то своими остротами. Вслед за ними, зачем-то погрозив юным пленникам кулаком, поспешил торговец.

Марк тайком выдохнул и разжал кулаки.

– Постарайся не обращать на них внимания, – раздался негромкий и по-прежнему ровный голос Кости. – Иначе только изведешься попусту. А там и до срыва недалеко. А это в нашем положении опасно! – он показал глазами на прохаживающегося по залу охранника с плеткой.

– Чего ты меня поучаешь? – все еще недружелюбно пробурчал скавен. – Какое тебе до меня дело?

– Ну… – Костя пожал плечами. – Наверное, никакого, но я же вижу, как тебя… корежит. Впервые попал в рабство, да? – не дождавшись ответа, он кивнул сам себе. – Впервые. Видно по твоему поведению. Знаешь, если мои советы… я понимаю, что ты в них не нуждаешься, но все-таки… так вот, если мои советы могут хоть как-то помочь тебе переносить все это, то я бы посоветовал тебе успокоиться и не дергаться. От нас тут все равно сейчас ничего не зависит. А изображать злобного и опасного мутанта – честно говоря, не лучший выход. Дождешься только того, что покорность в тебя начнут вколачивать. В самом прямом смысле. Тебе это надо?

Марк строптиво повел плечом. Где-то внутри он понимал, что этот на удивление рассудительный парень прав. Но вот признаться в этом – хотя бы даже самому себе – у алтуфьевца пока не получалось.

– А я и есть злобный и опасный мутант! – прошипел он, хищно скрючивая пальцы наподобие когтей. – ОЧЕНЬ опасный! И я ненавижу «чистых» – таких, как ты и вот эти!.. – он мотнул головой, указывая на всех присутствующих. – Почему ты меня не боишься?

Костя кинул на него странный взгляд.

– А должен? – спокойно осведомился он.

Глаза скавена – и без того кажущиеся огромными за счет их сплошной черноты – в очередной раз распахнулись на пол-лица.