Текст книги "Соль и пламя. Вестница"

Глава 8

Иттан

Всю ночь ему снилась она, играющая на скрипке. Пробирало до глубины души. Выламывало ребра. Иттан бежал вдоль каштановой аллеи, которая вела к чернеющей пустоте, а воровка преследовала его – каблуки весело выстукивали по брусчатке, – не прекращая играть. Он просил оставить его в покое, но она упрямо неслась следом. Пыхтела и вздыхала по-старчески. Не отпускала.

– Я заплачу тебе! – кричал Иттан, тщетно пытаясь скрыться за деревьями, но те расступались. Змееподобные корни овивали лодыжки.

– К чему мне деньги? – заунывно спрашивала она.

Иттан обернулся, и воровка улыбнулась, обнажив лишенный зубов рот. Из правой – пустой – глазницы ее полез червь. Кожа сморщилась и слезла словно змеиная.

– Держи. – Рука, с которой стекало гниющее мясо, протянула кольцо.

Иттан проснулся на выдохе, мокрый от пота. Дыхание никак не успокаивалось. Он сидел, уткнувшись лбом в колени, и считал про себя.

Один. Два. Три…

Да что же это такое?

Было страшно и казалось, что в ночной темноте, за спиной, стоит она. И громко дышит.

Четыре. Пять…

На рассвете Иттан в неглаженой рубашке явился в следственное управление Янга на аудиенцию с главным следователем. Его впустили на удивление беспрепятственно, и вскоре он сидел в кабинете и скреб двухдневную щетину ногтями.

А руки почему-то подрагивали.

Главный следователь, совсем молодой и оттого самоуверенный – недавно Иттан сам был таким же, – слушал вполуха и зверски скучал. От зевоты его отделяло разве что приличие. Но взгляд скользил по кабинету, ни на чем не задерживаясь дольше, чем на пару секунд.

– Подытожим. То есть вы хотите, чтобы некой воровке смертную казнь заменили на иное наказание? – зачем-то уточнил он, хотя Иттан битых полчаса говорил только об этом.

– Да. – Он облизал пересохшие губы.

– На каком основании? – Следователь подвинул чернильницу чуть правее, словно от местонахождения той что-то менялось.

– Смерть – это слишком высокая плата за кражу. – И голос дрогнул. Иттан надсадно закашлялся, силясь побороть хрипоту, а следователь отшатнулся от него как от чумного.

М-да, если он и дальше будет так брезглив, несладко придется и преступникам, и подчиненным.

– Таков закон.

– Закон можно обойти.

– По какому такому праву, позвольте вас спросить? – Главный следователь заметил вдруг, что одна из пуговиц на его сюртуке нечищеная и взялся обтирать ее рукавом, чем раздражал донельзя.

На каком основании?! Да потому что это бесчеловечно. Наказание должно соответствовать свершенному проступку. Разве справедливо вешать ту, которая по детской наивности утащила кольцо? Да, дорогое, да, фамильное – но разве заслужила она смерти?

Почему тогда иным правонарушителям – способным заплатить – с рук сходят убийства? Где тут справедливость?

Нет, она не умрет. Иттан не позволит.

– Вы должны смягчить наказание. – Он потянулся за кошелем.

Монеты посыпались прямо на чистенький стол главного следователя. Золотые, серебряные, медянки со стуком упали на дерево и засверкали в лучах первого солнца.

Главный следователь сглотнул. Перед ним лежал месячный заработок, и молодой мужчина, пусть даже принципиальный, не мог удержаться от соблазна, который был так близко – руку протяни, и деньги твои.

– Вам когда-нибудь предлагали взятки? – понимающе хмыкнув, спросил Иттан.

Отощавший кошель он убрал в карман. Следователь покачал головой.

– Значит, буду первым. – Иттан отодвинул стул – ножки скрипнули по полу – и поднялся. – Найдите девушку, которую я вам описал, и смягчите ей наказание. Если сумма недостаточна – скажите, сколько не хватает.

– Зачем вы заявляли о ней страже, если готовы выкупить с виселицы? – спросил следователь с непониманием. – Не вышло ли, что ваше кольцо стоило меньше, чем вы отдали мне?

Ха! Фамильное кольцо рода Берков стоило столько, что главному следователю управления пришлось бы год работать без выходных – и тогда бы он окупил камень, без оправы. А та груда монет, которая валялась на столе, была Иттану безразлична. Он тратил гораздо больше на развлечения. Что вообще значат деньги по сравнению с жизнью?

Ровным счетом ничего.

Иттан вышел в город, отчего-то довольный донельзя.

– Дядь, купите. – Вертлявый мальчишка протянул ему полуденную газету.

Он, пошарив по карманам, достал последнюю монету и кинул ее мальчишке. Глянул на заголовок.

Внутренности скрутило узлом.

Вместе с газетой по городу разнесся список. Всего тридцать три фамилии. Неженатые и прилежные семьянины, отцы, высшие чины и даже те, кто публично называл отношения с женщиной вне брака грехопадением. Ан нет, и эти, праведники, тоже были обнародованы, обнажены на порицание общественности. И в середине, не во главе, но и не замыкающим список, этакой серой массой среди прочих Иттан обнаружил себя. Его имя, титул и гаденькая приписка «бывший декан светлого факультета». Бывший! Газетчики, учуяв горячую новость, за день раскопали данные обо всех любовниках Агнии и пообещали в следующих выпусках прикладывать отрывки из писем, послуживших доказательством содеянного.

Завершалась новость вопросом: «Так что же заставило столь разных мужчин пасть пред одной женщиной? Любовь ли? Страсть? Магия?»

И правда, что? Иттан, скомкав газетный лист, поспешил к имению. В голове было туманно и пусто. Сердце молчало.

Тридцать три фамилии, за которыми скрывались тридцать три мужчины.

Он представил, как изящные руки Агнии, не знающие загара, гладят чей-то обрюзгший живот. Как она шепчет сквозь закушенную губу: «Я от тебя без ума». Как ее острые зубки кусают мочку уха какого-то юнца. Как стонет Агния под кем-то из оставшихся тридцати двух.

Отвращение накрыло его горячей волной. Поломало надвое. Тонкая игла, щедро залитая ядом, засела под сердцем, и яд медленно отравлял кровь. Иттан шел, и казалось, что все вокруг насмехаются над его неудачей. Что людской гомон обращен к нему. Что каждый в столице знает, как опозорился «бывший декан светлого факультета», связавшись с блудливой актрисой.

Он доверчивый идиот.

А она лгала.

Ему и еще тридцати двум мужчинам.

Иттан ворвался к себе в уличной обуви, упал лицом в подушку. Он лежал без движения, силясь остановить ход времени. Зажмуривался до красных пятен. Сцепил зубы, чтобы не застонать.

В дверь робко постучались.

– Господин Берк желает поговорить с вами, – проблеяла служанка таким жалким голосочком, что стало понятно: хорошего ждать не придется. Отец так не вовремя вернулся из похода и уже, конечно же, извещен о похождениях сына.

В кабинете, кроме отца, сидящего за столом с самым непроницаемым видом, завывала матушка. Она раскачивалась из стороны в сторону у окна, держась руками за подоконник. Под ногами ее валялась газета.

А небо затянуло пепельными тучами. И в воздухе, кажется, пахнуло грозой.

– Объяснись, – коротко приказал отец.

Он был седовлас, но не стар. Дряхлость не коснулась его мышц, в черных глазах не угасала страсть. И Иттан, всякий раз оказываясь под пристальным отцовским вниманием, ощущал себя мелким и незначительным. Песчинкой. Домашней зверюшкой, но не человеком.

– Не понимаю, в чем дело, – ответил он, выдержав холодный взгляд. Двинуться в глубь кабинета так и не решился, мялся на пороге как провинившийся ученик.

– В чем дело?! – пророкотал отец, и кулак его шарахнул по столу. – Ты спал с этой женщиной?

– Я ее любил, – поправил Иттан.

Маменька взвыла как раненая волчица, вцепилась ногтями себе в предплечья. Лицо ее налилось багряной краской.

– Молчи! – приказал отец, и слезы тотчас высохли на материнских глазах. – Любил он. – Губ отца коснулась усмешка. – Все мы по молодости любили. Кольцо ей дарить собирался, да?

Иттан кивнул – отрицать очевидное было бы глупо. Его допрашивали как нашкодившего пацана. Хотя чего ему стыдиться? Осознанный выбор взрослого человека. Да, выбор неудачный – но кто застрахован от ошибок?

Мать качалась на фоне грозового неба, отец откинулся в кресле.

– Она попросту тобой воспользовалась, а ты уши развесил. Не могу поверить. Тридцать три идиота повелись на женское тело! Боги, да что в ней такого было?!

– Она… она… – Мать захлебывалась беззвучной истерикой. – Одурманила… всех… позор…

– Ну-ну. – Отец провел ладонью по листу бумаги, который лежал на столе. – Мать права. Ты всех нас предал, сын.

Иттан подался вперед.

– Я…

Отец шикнул.

– Не перебивай. Когда я просил верховный совет пристроить тебя в академию, то ожидал, что ты свяжешь судьбу с колдовством, коль уж вояки из тебя не вышло. Мягкий ты больно, весь в маменьку. – Он с неприязнью глянул на женщину, хватающую ртом воздух. – Но тебя выставили вон. Первый промах. – Отец загнул большой палец. – Ты попал на первую полосу всех газет Янга, полюбив потаскуху. – Указательный палец согнулся вторым. – И, наконец, ты едва не потерял кольцо, гордость всего моего рода, которое не позволено носить даже твоей матери.

В кабинете повисло молчание. Маменька потирала безымянный палец. Слова о кольце ее оскорбили, но она не смела перечить супругу. Иттан отсчитывал половицы паркета. Отец вновь посмотрел на лист и, взяв перо, поставил внизу размашистую подпись.

– Завтра же ты отправляешься служить, сын, – сказал он, передавая лист Иттану.

Тот вчитался в содержание. Принудительное направление на воинскую службу. На три года. В северный гарнизон, который располагался вблизи Пограничья, государства теней.

– Но…

Нет, он не готов уехать в гарнизон. Его истинная сила не заточена на бой. Он – грамотный теоретик и неплохой практик в бытовой магии, но не более того. Да, мечу обучен, но постольку-поскольку. Место Иттана в академии или на городской службе.

Отец слушать не стал.

– Завтра же, – повторил нетерпеливо. – Иначе ты лишаешься всего. Всего. Титула, денег, наследства, даже имени. Ты перестанешь быть моим сыном, о чем я сообщу перед королем и всеми богами.

Мать, будто только сейчас осознав, что происходит, с воем упала в ноги отцу. Она хваталась за его брюки и просила:

– Помилуй его, ты же обещал, помилуй! Он пропадет! Он не справится! Ты обещал!

– Я передумал. – Отец рывком поднял ее с пола и приставил к стене. – Сын, каково твое решение?

…Повозка отправлялась на рассвете. Лил дождь.

Часть вторая
Соль хрустит под ногами

Глава 1

Иттан

Повозка, скрипя, остановилась у конюшен гарнизона. Зафырчали измотанные лошади, получив короткую передышку. Дохнуло болотом. Боги давно позабыли и гарнизон этот треклятый, куда Иттана занесла нелегкая, и его обитателей. По стенам ползли змеевидные трещины. Западная башня и вовсе обвалилась – судя по всему, от дряхлости, а не во время ожесточенного боя. Наверное, единственным, что внушало доверие, была крепостная стена, овивающая саму крепость и пристройки к ней. Высокая, в четыре человеческих роста, широкая и надежная.

От ворот уже спешило двое мужчин: первый в офицерской форме, второй в храмовом одеянии до пят. Оба поклонились Иттану, и офицер, низкорослый человек, чьи усики вились, а движения были суетливы, заговорил:

– Нам сообщили о вашем прибытии, господин маг.

– Иттан Берк. – Иттан пожал руку офицеру и постарался не обращать внимания на взгляд исподлобья, которым одарил его пышнотелый лысеющий храмовник. У служителей церкви и магов испокон веков сложились не самые теплые отношения. Первые называли все, что не поддавалось божественному объяснению, ересью, а вторые всячески доказывали ущербность церковных догм. Ибо мир без магии обречен на вымирание, а в мире, лишенном прожорливых храмовников, не поменяется ровным счетом ничего.

– Филип, – простецки представился офицер и помог с сумками. – Для нас великая честь принимать кого-то вашего уровня. С колдунами в гарнизоне вечная проблема, знаете ли, особенно с боевыми.

– Но я не боевой колдун, – напомнил Иттан.

Храмовник хмыкнул:

– Радует, что вы не отрицаете очевидного.

Офицер Филип шикнул на него, но Иттан не полез в беспричинный спор.

– Дело в том, что я обучался на светлом факультете, потому мои возможности несколько ограничены.

Его не услышали.

– Да-да, мы понимаем, – подобострастно закивал Филип. – Идемте, покажу ваши покои.

Он семенил быстро, перепрыгивая через лужи и ямы, а храмовник шелестел одеждами позади и молчал. Гарнизон жил. Вот прошла женщина из гражданских с коромыслом. Вот двое сопляков-новобранцев – лет четырнадцати, если не меньше – атаковали друг друга деревянными мечами. Вот девушка в темном платье до пола шмыгнула в дом с окнами, что были задернуты красными шторами. Ясно, с мужскими потребностями здесь борются вполне определенным способом – нанимают девиц из борделей, и те живут при крепости, поставляют свои услуги и получают наверняка приличное вознаграждение.

– С юга у нас площадка для тренировок, – объяснял Филип, переступая через лежащего на брюхе пса, обросшего колтунами. – Там и стрельбу можете отточить, и ближний бой, ну и магию, само собой. – Храмовник издал звук, напоминающий лошадиное тпру. – Кормят, поят служивых задарма, но коли прикупить чего надобно: одежду или выпивку – лавки там. – Пальцем ткнул в одноэтажные домишки, больше походящие на сараи, расположившиеся у самой крепостной стены. – Ну и это, если невмоготу будет, ну… того… – почесал у себя меж ног, – обращайтесь не к девушкам, а к их хозяину. Цены, конечно, высоки, но и девчонки наши все как одна красавицы и умницы.

Храмовник, вскинув голову, воззвал к богам.

– Не прославляйте запретные связи, Филип! – разозлился он. – Иначе мы все обречены на гибель. Демоны пожрут наши души!

– Не слушайте его. – Филип двинулся к дверям, которые вели в кишкообразные одноэтажные казармы. – Если солдат не способен думать ни о чем, кроме удовлетворения своих, между прочим, естественных надобностей, в бою он бесполезен. Кстати, если денег жалко, можете сговориться с нашенскими женщинами. Их тут много, и за ваше покровительство они готовы платить собой.

– Нет, слушайте! – Внезапно храмовник ухватил Иттана за предплечье и сдавил то. – Вы и без того греховны, ваш брат не должен приезжать сюда! От вас одни проблемы, слышите?

– Слышу, – согласился Иттан, стряхивая скрюченные пальцы.

– Покайтесь богам и оставьте дурное увлечение!

– Всенепременно.

Филип поспешил внутрь. Иттан проследовал за ним. И только храмовник стоял на ступенях и повторял:

– Покайтесь! Иначе демоны поработят вас! – Голос его эхом разбивался о массивные стены. – Маг, – позвал он проникновенно. – Почаще оглядывайся, ибо опасность поджидает на каждом шагу.

Это был уже не туманный намек, но прямая угроза. Да только не испугала она нисколько, лишь взбесила своей напыщенностью.

– Вы хотите сказать что-то конкретнее? – проскрежетал Иттан, обернувшись вполоборота.

– Не я, но боги, – ответил храмовник перед тем, как спуститься со ступеней и уйти.

– Вы уж извините его, такова участь священнослужителя, – вздохнул офицер, бредя по однообразным коридорам.

– Все нормально.

Было холодно и сыро, удушливо пахло плесенью. Туда-сюда сновали хмурые солдаты. Наконец, офицер Филип остановился у скособоченной двери, отворил замок и приглашающе посторонился.

– Ваши покои, господин.

Судьба явно насмехалась, когда завела Иттана в эти края. В чулане, гордо именуемом «покоями», уместилась только односпальная кровать с тонким матрасом поверх, стол, стул да платяной шкаф. Ах да, еще ночная ваза, окрашенная в коричневые цвета. На нее Иттан глянул с особым недоумением. Он привык к канализации, туалету, ваннам, воду в которых подогревали магические кристаллы, но совсем не к аскетизму гарнизонной жизни. Сквозь оконце едва просачивался солнечный свет. Вонь скисшего белья преследовала по пятам.

– Благодарю, – нашел он в себе силы. – Разрешите мне осмотреться.

– Разумеется. – Филип расшаркался. – Комендант ожидает вас после ужина.

– Благодарю, – бездумно повторил Иттан.

Оставшись один, он первым делом отставил вазу в дальний угол. Если так живут командные чины, то где ютятся подчиненные?

* * *

Годы высушили коменданта гарнизона, превратив его из пышущего здоровьем человека с портрета, который висел над комендантским столом, в скелет, обтянутый желтой, точно пергаментной, кожей. Ногти на его пальцах были выстрижены чуть ли не до мяса, одежда давно не глажена. Волосы выпали, оставив череп голым. Комендант натужно кашлял в серый платочек, и на том расплывались крупицы крови. Иттан сел напротив, сложил руки в замок.

– Неужто передо мной отпрыск самого Берка! – хрипло рассмеялся комендант и протянул ладонь для рукопожатия. – Да ты не бойся, та дрянь, что скоро угробит меня, не заразна. Семейный недуг, у меня мать от нее же померла.

Он постучал себя по сердцу, будто демонстрируя, где именно осела болезнь. Иттан, поколебавшись, ладонь пожал.

– Вы знали моего отца?

– Служил под его началом. Грозный мужик, скажу я тебе, но напивался с нашими наравне и байки травил отменные, – ответил с полуулыбкой. – Ну и где он теперь?

– Служит при короле. – Иттан осматривал скудно обставленный кабинет. Кроме портрета, и зацепиться не за что. Все обычное, бедное, безыскусное.

– Ясное дело. – Комендант разгладил платочек, в который въелись бурые пятна. – Великий он человек, настоящий вояка, и сына своего вырастил таким же. – Из первого ящика стола он достал конверт, некогда запечатанный сургучом дома Берков. Пробежался глазами по строчкам письма. – Во, получил перед самым твоим прибытием. Папаша просит тебя уму-разуму обучить. Пишет, мол, ты обучен колдовскому искусству, да еще и деканом в академии побывать успел?

Иттан согласно промычал в ответ.

– И какая стихия? – допытывал комендант; лысина его блестела. – Огонь, воздух?

– Я не боевик, – привычно поправил Иттан.

Как объяснить всем, что светлый маг почти бесполезен в сражении? Он снимает порчи, лечит незначительные раны, способен на простейшие бытовые чары, но атаковать не сможет при всем желании. Его истинная сила не заточена под удар, скорее – под защиту. Ежегодно на знакомстве с первокурсниками Иттан огорошивал тех, румяных и жизнерадостных, что, будучи студентами светлого факультета, не видать им проявлений магии, о коих пишут в книгах. Они изначально родились не способными к боевым заклятиям, и с этим уже ничего не поделать.

– Ты, сынок, помалкивал бы, – комендант крякнул. – Понимаешь, тут с тобой возиться никому не надобно. Кого поведет за собой командир, что на всяком углу орет: «Я не такой»? – Брови его сошлись на переносице; комендант встал, сутулясь, прошелся по кабинету и выглянул в окно, за которым на черном покрывале неба золотилась луна. – Такой, и все тут. На мечах биться обучен?

– Разумеется.

– Ну и отлично, тем более что привело тебя само провидение. Наш единственный поисковый отряд месяц назад лишился мага, тоже, к слову, единственного, а без него не обойтись. Потому отныне ты назначен командующим, Берк-младший. – Комендант вернулся к столу, достал печать и, подышав на нее, шлепнул по листку. – Три года, сынок, а там, видят боги, понравится, и останешься насовсем. Служба, она затягивает.

Очень вряд ли. В Иттане все зудело надеждой поскорее покинуть этот гарнизон и впредь объезжать его стороной.

– Что произошло с магом? – спросил он, уложив листок-направление в карман.

Комендант заметно помрачнел.

– Исчез на очередной вылазке. Мы его неделю искали, но впустую. То ли дезертировал, то ли был сожран. – Задумался, долго формулировал мысль (уж не сглаживал ли углы, оберегая от каких-нибудь неприятных подробностей?). – Ты слышал о завесах?

– Конечно.

Тонкая материя разделяла мир живых и мертвых. Иногда она прорывалась, и тогда открывалась завеса. Откуда та бралась – неизвестно, но ее появление сопровождалось энергетическим всплеском. Сама по себе завеса опасности не представляла, но изредка из нее вылезали создания, которых так и окрестили: «порождения завесы». Через какое-то время, обычно за год-два, завеса истончалась и пропадала. Но те маги, которые проникали в нее, чтобы изучить изнутри, редко возвращались, а если какому везунчику и суждено было вырваться из межмирья, то в голове его все мешалось, путалось; повсюду чудилась невидимая угроза или голоса. Происхождение и строение завес оставалось загадкой для всех, даже для расы теней, жрецы которой умели перемещаться по межмирью.

Магам рассказывали о разрывах и тварях, их населяющих, в академии, но вживую Иттану не приходилось видеть ничего подобного.

– Так вот, меньше года назад в километре отсюда появилась одна, и она растет, ширится. Наши поговаривают, что всему виной какой-то сильный выброс стихийной магии. Возможно, что-то случилось у теней, но те молчат. А нам отдувайся. Но дело не в том. Чудовища из завесы с поразительным постоянством нападают на гарнизон. Мы, конечно, отражаем нападения, и успешно. Но в момент, когда завеса выплевывает своих «деток», – сморщился, – из нее сыплется некий песок. Мы называем ее солью. Для удержания гарнизона эта соль просто жизненно необходима. Как-нибудь наглядно объясню зачем, – ответил на невысказанный вопрос Иттана. – Потому у поисковиков две цели: первая – обезвредить остатки вражеских сил; вторая – собрать все, что выпало из завесы, и доставить сюда.

– А маг зачем?

– От вашего присутствия завеса успокаивается, что ль. – Комендант опять встал. Несмотря на то что ходьба давалась ему с трудом, он не мог усидеть на стуле. – Да-да, ты не знаешь, чего с ней делать. Разберешься на месте, усек?

Кивок.

– Отлично. В твоей команде нынче пятеро, больше выделить не могу. Людей у нас мало: мрут кто от болезней, кто от когтей гадов, кто от сифилиса. Ты к девкам здешним не ходи, – предостерег комендант, подмигивая, – лучше кого из обслуги под свое крыло возьми, всяко надежнее. О первой вылазке сообщу, пока знакомься с солдатами да обвыкайся. Если ты хоть на треть столь же яростен, что твой отец, – мы не сдохнем. Свободен!

Комендант указал на выход.

Голова шла кругом. Вместо трех лет прозябания в никому не нужном гарнизоне он оказался поблизости с разрывом. Интересно. Завесу он обязательно исследует вдоль и поперек, напишет по итогам научную работу с вычурным названием – на зависть научному свету Янга, а то и всей страны.

У неосвещенной лестницы он застал парочку, занятую явно важным делом: широкоплечий паренек вовсю стягивал с девушки юбку. Он был настолько увлечен процессом, что не заметил подкравшегося Иттана, а тот и прошел бы мимо, но что-то заставило его остановиться, присмотреться сквозь рассеянный полумрак. Руки девушки были сведены над головой, живот приперт коленом к стене. Она не звала на помощь, не плакала, но судя по позе – обоюдным желанием тут не пахло.

Иттан постучал парню по плечу, и тот от неожиданности выпустил девушку из захвата. Та, недолго думая, залепила коленкой меж ног неудачливому любовнику и, нырнув слева от Иттана, бесшумно растворилась во тьме. Парень взвыл, оседая на стену.

– Скотина! Я тебя еще словлю! – прохрипел он и окрысился: – Тебе какого ляда неймется, а?

Иттан скорее не увидел, а почувствовал, как ловким движением парень вытаскивает нож, как замахивается, метясь в бок. Промахнулся – Иттан посторонился. В темноте слабо различались очертания, и ориентироваться приходилось на слух и чутье. Иттан медлил. Для сплетения любого заклятия нужно сосредоточиться, но парень атаковал раз за разом, не целясь, вспарывал лезвием воздух.

Да и бес с ним, с заклятием. Перед ним вчерашний юнец, взбешенный ребенок, а не противник, стоящий траты резерва. Иттан закрыл глаза. Шаг влево. Интуиция обострена до предела. Поворот. Толчок локтем.

Удар пришелся в солнечное сплетение, и нож выпал из обмякших пальцев. Парень согнулся, рыча от боли.

– Я отомщу, – пообещал он и добавил парочку нелестных эпитетов в адрес сбежавшей жертвы и Иттана.

– Милости прошу. – Тот забрал нож, обтер его о штанину. – Командующий поисковым отрядом Иттан Берк. Подсказать, где живу?

Ответа дожидаться он не стал – ушел. Гарнизон – та же академия, разве что дозволено слишком многое. Но, как и в академии, здесь хватает непослушных мальчишек, которых необходимо усмирить ради их же блага.

У самых дверей в спальню кто-то прошмыгнул как крыса, махнув хвостом-волосами. Спасенная девушка оказалась совсем рядом, схватила коготками Иттана за локоть.

– Спасибо.

– Будь аккуратнее, – посоветовал Иттан.

«Светлячка», вспыхнувшего под его пальцами, она нешуточно испугалась. Отпрянула, загородив лицо ладонями.

– Он безвредный, – уверил Иттан и в доказательство ткнул ногтем в центр светящегося шарика.

Девушка подалась вперед, и в зеленоватом свете черты ее лица стали различимы. Нос пуговкой и вьющиеся волосы. Выступающий подбородок и глаза, чуть сощуренные, темные-темные.

– Ты?! – ахнул Иттан.

А девица попятилась, тоже рассмотрев, кто спас ее шкуру. Спустя мгновение она припустила так, будто от этого забега зависела вся ее жизнь.

Ну, или опять у него что-то стащила…

– Да постой ты! Ненормальная!

Иттан со стоном перешел на бег.

* * *

Он успел изловить ее у самого выхода, притянул к себе и, не отпуская из крепких объятий, потащил в свою комнату. Девица брыкалась, даже цапнула за ладонь – но Иттан не выпустил добычу. Дверь он предусмотрительно закрыл на ключ. «Светлячок» неотрывно следовал за Иттаном, окрашивал убогую обстановку комнатенки в нежно-зеленоватый. Девица жалась к стене.

– Давай поговорим.

Иттан примирительно поднял руки, показывая, что ладони его пусты.

– Нам не о чем разговаривать, – отрезала воровка. – Из-за тебя я вляпалась в эту историю. Из-за какого-то кольца, которое даже не продать – уж больно оно приметное. Так ладно, ну, дурная я, но отдала ж кольцо… А ты на виселицу отправил. Вот спасибо!

Она схватила ночную вазу и замахнулась ей, намереваясь то ли кинуть, то ли огреть. Опасное оружие, ничего не скажешь.

Иттан подавил смешок.

– Послушай. – Он шагнул вперед, пропуская перед собой «светлячок», который пугал девицу – та даже зашипела, когда он подплыл к ней вплотную. – Я не думал, что тебя захотят казнить. К тому же в итоге ты здесь.

– Уж не по твоей воле. – Окончательно вжалась в стену.

– Вообще-то по моей. – Иттан улыбнулся. – Я заплатил главному следователю, чтобы повешение заменили иным наказанием.

Девица долго изучала его, а в глазах ее плясали светлячки. Вазу она брякнула на пол.

– Бородатый мужик – это ты?

Иттан поскреб отросшую за недели дороги бороду. Видимо, он.

– Обалдеть… – Воровка хлопнула себя по лбу. – Сначала страже сдал, а потом у нее же выкупил. У тебя с головой все в порядке?

Почему-то ему стало так смешно, что Иттан прыснул. В порядке ли у него с головой? Нет, нет и нет! Не видно, что ли?

Если б не кольцо это треклятое, и он, и она жили бы своей прежней жизнью. А теперь они почти на равных – заложники гарнизона, невдалеке от которого распахнулась завеса и шастают какие-то твари.

Весело!

– Чего ржешь? – буркнула девица и вдруг тоже засмеялась, припадочно, на грани с истерикой. Наверное, от переживаний и свалившихся на нее проблем.

– Как тебя зовут-то? – ради приличия спросил Иттан, зажигая на столе тонкие свечи, которые скорее коптили, нежели дарили свет. «Светлячок» растворился, и девица выдохнула.

– Тая, – сплюнула она и ответно любопытствовать не стала.

– Приятно познакомиться, Иттан.

– Засунь свои манеры знаешь куда? – посоветовала новоиспеченная знакомая.

– Какая воспитанная девочка, – не остался в долгу бывший светлый декан. – Пить будешь?

Из сумки, привезенной с собой, он достал флягу. Виски был крепок, с терпким дубовым ароматом. Иттан протянул флягу Тае, но та предусмотрительно заявила:

– Ты первый.

Он жадно отхлебнул, глотком этим смахивая нервозность последних недель, утомленность от долгого путешествия. Тая последовала его примеру.

Вскоре они сидели на кровати, передавая друг другу флягу и солонину (заботливая матушка уложила ее столько, будто отправляла Иттана в голодные края). Спорить больше не хотелось, как и враждовать. Все, хватит, отвоевались.

– Мне неспроста кажется, что ты гораздо старше, чем выглядишь? Сколько тебе лет? – Иттан расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке.

– Приличную женщину нельзя спрашивать о возрасте, – ответила Тая с ехидцей. – Но я неприличная, потому отвечу. Мне двадцать.

Многие в ее возрасте воспитывают если не второго, то первого ребенка. Другие, только окончившие учебу, берутся познавать взрослый мир. А что повидала она? По морщине, залегшей меж бровей, и всегда чуть сощуренным глазам – точно выискивает опасность – Иттан читал: многое.

– Почему ты вернула кольцо? – Он сделал новый глоток, с наслаждением потянулся, когда тепло пробежало по горлу и осело внизу живота.

– Что за допрос? – Тая поджала губы. – Не надейся, совесть меня не замучила.

– Я вообще сомневаюсь в наличии у тебя совести. И все-таки, почему? Неужели испугалась моих слов?

Она выхватила флягу и присосалась к ней, как путник в пустыне впивался бы в жизненно необходимую влагу.

– Да сдались мне твои угрозы. Тот мужчина, ну, в отглаженной рубашке…

– Регс, – подсказал Иттан.

– Наверное. – Тая почесала кончик носа. – Он опасен, я нутром чую, с ним лучше не связываться. И я подумала, что, отдав кольцо, отработаю как-нибудь свою оплошность перед тобой и получу свободу. Кто ж знал, что ты такой законопослушный мальчик.

Иттан развел руками.

– Каким уродился.

– Забыли. Покажи свою светящуюся штуку, – попросила Тая, облизываясь.

Щелчок пальцами, и «светлячок» заплясал перед самым ее носом. Тая провела над ним, принюхалась – словно звереныш, а не девушка – и покрутила головой. Вылитый крысеныш. Иттан в детстве любил играть с придомовыми мышами, тощими и маленькими, безобидными, но такими доверчивыми. Они, не знающие о людском коварстве, сами шли в руки, если там лежал кусочек сыра. Водили носиками, и усики их умильно шевелились. Маменька, когда увидала сына в обнимку с мышью, завизжала и приказала вытравить их. После Иттан долго еще находил маленькие тельца, скрюченные, с глазами-бусинами, в которых застыло непонимание.

– Везет тебе. – Тая попыталась словить «светлячок», но тот улизнул. – Живешь в огроменном доме, сам маг, вон какие штуки пускаешь, а я, кроме скрипки, ни с чем совладать не умею.

– Как же? – притворно изумился Иттан. – А твои поразительные навыки щипачества?

– А, это… мелочи. – Тая зарделась. – Слушай, извини меня.

Она примирительно протянула ладошку, хрупкую и маленькую, словно кукольную.

– И ты – меня. – Рукопожатие вышло слабым, очень уж страшно было переломать эту ладошку надвое. – Чем ты не угодила тому герою-любовнику?

– Он предложил свою защиту, и я, наивная курица, решила, что это жест доброй воли. Ага, конечно. За добрую волю обычно берут двойную плату.

Тая развалилась на постели, раскинув руки-ноги и становясь совершенно беззащитной.

– Больше он тебя не обидит. Даю клятву.