Текст книги "Хиллсайдский душитель. История Кеннета Бьянки"

Лейтенант Дэн Кук из отдела по связям с общественностью лос-анджелесского управления полиции выступил по телевидению, рассказав про убийства и про меры предотвращения дальнейших преступлений. Было продемонстрировано несколько фотографий с мест происшествий. На экране показали также номера «горячей линии» по делу Душителя, по которым позвонили несколько человек.

Зрительница из Лонг-Бич, видевшая телепередачу, подробно описала внешность «убийцы», вплоть до седых волос. Она сомневалась относительно роста, но лицо не вызывало у нее сомнений. Но как только полицейские увидели нарисованный по описанию портрет, надежда обратилась в недоверие и разочарование. Женщина дала точное описание лейтенанта Кука.

От возрастающей паники страдал весь город. Когда пресса сообщила, что двух убитых девочек в последний раз видели у торгового центра «Игл-Рок», продажи в нем упали. Люди боялись туда ходить после наступления темноты, и многие задавались вопросом: а вдруг маньяк работает продавцом в одном из отделов? Хотя девушек похищали в разных районах, обывателям хотелось приписать убийцу к определенному месту, где он неслышно поджидает жертву в засаде, словно кот, караулящий птичку.

От маньяка с конкретной дислокацией можно спастись, если заранее заметить его и сбежать. Мысль о том, что преступник – обычный мужчина из плоти и крови, который ходит по улицам и наносит удар без предупреждения, ужасала. С классическим чудовищем справиться легче. Больше всего пугает именно неизвестность. А поскольку Хиллсайдский душитель мог оказаться чьим-то отцом, сыном, любовником, все население округа потеряло покой.

Полицейские начали впадать в отчаяние. У них по-прежнему не было ни описания мест преступления, ни серьезных подозреваемых. Положение об оперативной следственной группе давало ей право опрашивать множество людей, задавать множество вопросов, собирать огромное количество информации. Однако качество этой информации удручало. Опросили всех жильцов в домах, где проживали жертвы. Опросили их коллег и друзей. Было доподлинно установлено, что один парень знал трех жертв и работал с четвертой. А другой жил рядом с двумя из них и тусовался в том же клубе, что и третья. Третий общался с двумя погибшими и знал еще двух. Но никто не был связан с таким числом девушек, которого хватило бы для обоснованного задержания. Подозреваемых было много – и ни одного убедительного доказательства для дальнейших следственных действий.

Наконец полиция сдалась. Когда следствие не сумело найти ни одного кандидата на задержание, разыграли арест «лжепреступника» – признавшего свою вину мужчину, который то ли преследовал какие-то свои цели, то ли был не вполне нормален и жаждал славы. Когда задержанный смог представить достаточно информации, чтобы газетчики сочли его серьезным подозреваемым, история попала в газеты. Ненадолго жители Лос-Анджелеса вздохнули свободнее. Но признание оказалось фальшивкой, как вскоре подтвердило растущее количество убийств.

Глава 5

В разгар паники в газетах стали появляться статьи, подобные той, что опубликовала лос-анджелесская «Гералд икземинер» 16 декабря 1977 года, через два месяца после первого убийства. В ней говорилось: «Почему управление полиции Лос-Анджелеса, считающееся одним из лучших в стране, не может раскрыть дело Хиллсайдского душителя?

Организовав оперативную следственную группу из 58 лучших детективов и экспертов, которые круглыми сутками работают в условиях строжайшей секретности, управление полиции все еще не в состоянии обеспечить необходимый для раскрытия дела прорыв.

Неужели один-единственный преступник представляет такую сложную задачу для ведомства, которое занималось делами Мэнсона, Алфавитного убийцы, Вестсайдского насильника и Потрошителя из трущоб, раскрыв каждое из них всего за два месяца?»

Статья дополнялась высказываниями жительниц города и местных чиновников, критиковавших полицию и / или выражавших опасение за безопасность вышеупомянутых жительниц. Другие корреспонденты говорили о смятении, охватившем полицию, и о необходимости усилить оперативную группу. Но подтекст всегда был один: так или иначе, дело надо как можно скорее раскрыть. Газетчики не сомневались, что улики, предоставленные следствию населением, чудесным образом приведут к поимке, хотя в действительности все наводки были неполными или несущественными, а то и попросту ложными. «Горячая» тема материала являлась способом настроить публику на вечерние новости и лишь подливала масла в огонь.

А в начале февраля в канцелярию мэра пришло письмо. В нем, в частности, говорилось:

«Дорогой мистер мэр – ПОЖАЛУЙСТА!!

Паслушайте меня. Я очень болен но не хочу туда возвращаться. Я ненавижу то место. Моя мать приказала мне убить этих плохих злых леди это не моя вина. Изза нее у меня болит голова поэтому я ее убил но я не могу выбросить ее из головы она всеравно приходит я ее ненавижу».

На самом деле шестистраничное письмо пришло несколькими днями ранее, но служащие канцелярии случайно пропустили его. Однако, когда полиция показала послание средствам массовой информации, оно оказалось на первых полосах всех газет.

Детективы опергруппы были недовольны шумихой вокруг письма. Сами они уже ознакомились с содержанием послания и, обсудив его между собой, стали искать информацию об аналогичных признательных показаниях, относившихся к другим преступлениям.

Подобный сценарий типичен для большинства психопатов. Их поведение может быть продиктовано абсурдным видением мира, но о своих действиях они обычно не врут. Человек, делающий признание, всегда описывает преступления, часто оправдывая их довольно нелепым образом. Однако конкретно в этом письме никакой новой информации не содержалось. Тот, кто его написал, не говорил об убийствах, как говорил бы любой другой человек, знакомый с делом хотя бы по газетам, радио и теленовостям. Следователи сделали вывод, что автор письма никак не может быть убийцей, и негодовали на канцелярию мэра и полицейский отдел по связям с общественностью, решивших предать текст огласке.

Кроме того, детективы озаботились необходимостью установить личность автора письма. Был ли он душевнобольным или все же совершил какие-то правонарушения? В округе Лос-Анджелес помимо дела Хиллсайдского душителя оставались и другие нераскрытые убийства. Если девушку находили задушенной, а убийца был неизвестен, газеты без колебаний добавляли ее имя к списку жертв.

Один такой случай произошел в сентябре, и кое-кто из журналистов пытался связать его с Душителем. Жертвой стала Лора Коллинз, двадцатишестилетняя негритянка, которую в последний раз видели в воскресенье, 4 сентября, на пересечении шоссе Вентура и бульвара Лэнкершим, а нашли спустя пять дней между Форест-Лон-драйв и шоссе Вентура. Она была задушена, но не раздета. В том же районе обнаружили и труп Йоланды Вашингтон, и газеты вскоре связали эти два преступления. Позднее в полицейских информационных материалах для прессы Коллинз числилась в ряду прочих жертв Душителя, главным образом потому, что убийцу не нашли. Однако следствие не выявило связи с остальными случаями, и ныне считается, что Йоланда Вашингтон, пропавшая 17 октября, стала первой жертвой Хиллсайдского душителя.

Взаимная враждебность следователей и прессы только усилилась бы, выясни полицейские, что репортеры уже встречали автора письма на месте обнаружения некоторых жертв Душителя. Этого мужчину под тридцать, бывшего пациента психиатрической лечебницы, выпустили из стационара всего несколько недель назад. Психически нестабильный, ненавидевший самого себя, он приставал ко всем, кто готов был его слушать, с рассказами про себя и про свое письмо мэру. Несколько репортеров по очереди подробно расспросили его и отпустили восвояси.

Но на самом деле бывший пациент психбольницы, вероятно, являлся убийцей. Он стал причиной смерти своей матери, страдавшей от астмы и эмфиземы. Днем она дышала с трудом, но самостоятельно. Ночью же, во время сна, ей приходилось подключать кислородный баллон с маской, которая закрывала рот.

Однажды ночью, когда ее сыну было десять – одиннадцать лет, он, видимо, отсоединил трубку и перекрыл доступ кислорода. На следующее утро женщина умерла, хотя точную причину смерти установить не удалось. Ребенку не стали предъявлять обвинения, но чувство вины привело его к полному психическому истощению, и много лет он провел в лечебнице.

Бывший пациент, очевидно, рассматривал лечебницу как тюрьму и хотел вернуться туда в наказание за свои поступки. Он не считался опасным для окружающих, хотя существовала вероятность, что застарелое чувство вины подтолкнет его к самоубийству. Тем не менее ни один журналист, знавший его историю, и пальцем не пошевелил, чтобы помочь несчастному или сообщить о нем в полицию. В газетных публикациях того периода его имя вообще не упоминалось. А версия о том, что он и есть Хиллсайдский душитель, продолжала гулять по городу и пугать жителей.

Обстановка еще больше накалилась, когда официальные представители управления полиции объявили об аресте подозреваемого – актера Неда Йорка. Детектив из убойного отдела управления шерифа позднее прокомментировал:

– Нед Йорк стал трагической ошибкой. Как только он появился, мы сразу поняли, что он не имеет никакого отношения к убийствам. Парень явно был психом, и мы не собирались с ним возиться. Но в управлении полиции полагали, что надо раздуть из его ареста целую историю и тем самым слегка разрядить обстановку. Это было глупо, по парню явно было видно, что он больной, как мы и говорили.

Единственная связь тридцатисемилетнего Йорка с убийствами заключалась в том, что один из его друзей знал Кристину Уэклер. Других доказательств не было.

За последние месяцы актер пережил серию эмоциональных потрясений. Он сыграл в телесериале «Старски и Хатч» сразу две роли – преступника и офицера полиции. Кроме того, Йорк состоял в группе евангельских христиан-баптистов и планировал выступать в спектаклях, которые она ставила. В довершение ко всему его недавно бросила жена, и он страдал от полного физического и нервного истощения.

Никто никогда так и не узнал, почему Нед Йорк, нуждавшийся в психологической помощи, избрал такой нелепый способ обратить на себя внимание – а именно, признался в убийствах, совершенных Хиллсайдским душителем. Это был больной человек, на которого слишком много всего свалилось. В обычных обстоятельствах дело не получило бы огласки, и Йорку предоставили помощь конфиденциально. Вместо этого полиция преподнесла его арест с такой помпой, что СМИ раструбили об этом на всю страну. Статью об актере напечатал даже таблоид «Нэшнл энкуайер». Карьера Йорка была немилосердно и без всякой необходимости принесена в жертву охватившей город истерии.

Кен Бьянки встречал Рождество и Новый год в подавленном настроении. Он приехал в Лос-Анджелес в поисках покоя, счастья и новой жизни. Ему повстречалась Келли Бойд – женщина, которую он по-настоящему любил; он нашел хорошую работу, получил шанс создать семью. Но теперь все катилось под откос. У него был рак, а Келли, испытывая двойной стресс – беременность и его болезнь, – постоянно была на нервах.

Положение усугубляли перебранки из-за денег, которые лишь обострились с тех пор, как он начал пропускать работу. Келли хотела накопить денег на нужды ребенка, которого они ждали. Ее расстраивало, что Бьянки постоянно торчит дома, теряя заработок. Однако пока средств на самое необходимое им хватало. Пусть пара жила от зарплаты до зарплаты, зато никогда не залезала в долги. Кен понимал, что раньше не слишком ответственно относился к финансам, но искал пути повысить доход.

Одна из его идей базировалась на том, что окружающие к нему всегда тянулись. Он был из тех, к кому охотно обращаются за советом в решении своих проблем. Кен умел слушать, явно обладал способностью видеть проблему со стороны и предлагать решение. Может, в отношениях с Келли он проявил себя не лучшим образом, но уж другим-то он точно сумеет помочь.

Вместо того чтобы раздавать советы даром, Кен решил открыть консультационную службу. Он не собирался заламывать цены, тем более что для друзей он раньше делал то же самое бесплатно. В отличие от дорогостоящих врачей он будет брать за услуги всего по несколько долларов. Бьянки снял кабинет на паях с профессиональными врачами в здании на бульваре Лэнкершим. Однако, несмотря на благие намерения и хорошее местоположение службы, клиентов не было, к нему никто не шел. Кен даже распространял рекламные листовки, но лишь зря потратился на типографские расходы.

Время от времени Кен по-прежнему выполнял различную работу для Анджело, например отгонял автомобили клиентам, но теперь бывал у кузена далеко не так часто, как раньше. К Анджело он испытывал смешанные чувства, к тому же Келли недолюбливала его родича.

Однажды ссора из-за денег превратилась в драку. Кен злился, грозил Келли пальцем и кричал, будто рассчитывая переубедить ее за счет громогласности аргументов. Ее взбесило, что он не дает ей высказаться и вообще спорит с ней, когда ей и без того тяжело из-за беременности. Выйдя из себя, Бойд набросилась на него с кулаками. Кен, потрясенный агрессией своей гражданской жены, невольно попытался защититься и толкнул ее. В запальчивости он не рассчитал силу удара и отшвырнул Келли к стене. Женщина упала на пол, изумленная, но вместе с тем смущенная, ведь драку начала именно она.

Бьянки бросился к ней; на лице у него ясно читалось страдание. Его ужаснуло, что он настолько потерял над собой контроль и мог причинить боль еще не родившемуся малышу. В слезах Кен помог женщине подняться на ноги и с облегчением убедился, что она не пострадала.

В те дни Келли и сама была на грани срыва, не зная, куда идти и что делать. Она злилась на Кена за дурацкую задумку с консультационной службой. Келли видела дипломы по психологии, которые Бьянки развесил на стенах кабинета, – дипломы, очевидно, полученные им еще до того, как они познакомились. Но наличие диплома не делало его хорошим психологом; Бойд считала самого Кена слишком незрелым, чтобы давать советы другим. Вся эта затея представлялась ей жульничеством: несмотря на все дипломы, консультант из Кена был никакой.

Мысли об онкологии тоже не выходили у Келли из головы. Было нечто странное в самой болезни, в лечении и поведении Кена. Он злился, когда она предлагала поговорить с врачом, однако рецепты, которые он приносил домой, вроде были настоящие. Правда, Келли не понимала, что там написано, потому что врачи использовали неизвестные ей коды и медицинские термины. Наконец она решила, что просто стала слишком нервной из-за беременности. Откуда ей знать, как развивается рак и какое лечение требуется Кену. Она ведет себя как эгоистка; надо радоваться, что сейчас Кен чувствует себя неплохо.

Но больше всего Келли мучило ощущение безысходности. Она понимала, что не сможет бросить Бьянки, даже если он разболеется. Придется заботиться о нем до самого конца. И хотя Бойд не собиралась отворачиваться от своего партнера, она чем дальше, тем чаще на день-другой уезжала к друзьям или родным, чтобы отдохнуть от ссор. Оба были на грани срыва, а беременность с ее эмоциональными всплесками лишь осложняла дело.

Свое влияние оказывала и общая обстановка в Лос-Анджелесе в связи с делом Хиллсайдского душителя. Все были в напряжении. Друзья Кена и Келли на все лады обсуждали кровожадного маньяка, гуляющего по улицам. Бьянки гнал от себя мысли о психопате. Он понимал, что Келли, как любая другая молодая женщина в округе, находится под угрозой, и всеми силами стремился ее защитить. Однако, даже когда они встречались с друзьями и могли немного расслабиться, Душитель оставался темой всех разговоров.

Может, Кен и Келли вели бы себя по-другому, если бы выросли в Нью-Йорке или другом крупном городе, но оба приехали из относительно небольших городов, где преступность и насилие встречаются редко. Оба страшились происходящего и постоянно были на взводе. Келли права. Возможно, им лучше переехать.

В этот период пара без конца сходилась и расходилась. Келли сбегала к брату. Потом Кен мчался за ней, заваливал ее машину цветами, оставлял любовные записочки и стихи, умоляя вернуться. Они жили то порознь, то вместе, постоянно меняя адреса. Келли некоторое время обитала на Ист-Палмер-стрит и Аделанте-авеню. Потом была еще квартира на Вердуго-роуд, а Кен позднее снял апартаменты на Корона-драйв. Они словно были обречены скитаться с места на место; вдвоем им вроде жилось лучше, чем поодиночке, если бы не беспрестанные проблемы и ссоры.

В конце января 1978 года Келли ушла с работы, поскольку до появления малыша на свет оставалось всего несколько недель. Они с Кеном изучали методику Ламаза[6]6
  Методика безболезненных, психологически комфортных родов, разработанная французским врачом Фернаном Ламазом (1891–1957).


[Закрыть] и собирались рожать вместе. С приближением срока напряжение в отношениях возросло. Они жили раздельно, и Кен боялся, что в момент появления ребенка его не окажется рядом.

Несмотря на близкие отношения, Келли продолжала сердиться на Кена за отсутствие здравомыслия. К примеру, на Рождество ей хотелось получить только вещи для малыша, ведь их требовалось так много. А Кен потратил деньги на подарки для самой Келли, совершенно ей ненужные, – йогуртницу и электробритву. Она тут же продала их, чтобы купить детскую одежду и пеленки.

И все же, несмотря на трения, по мере приближения родов пара ощущала все более глубокую взаимную привязанность. Утренняя тошнота, слабость, бессонница – все это теперь не имело значения. У них будет ребенок, зримый итог любви. Здоровое счастливое дитя, первый шаг на пути к большой семье, – вот что действительно было важно для обоих.

Сын Бьянки и Бойд, Шон, родился в конце февраля. Последняя неделя выдалась для обоих очень непростой. У Келли начались ложные схватки. Она мучилась от боли и боялась, что вот-вот родит, но тревога каждый раз оказывалась ложной. В это время Бойд жила отдельно от Кена и отчаянно нуждалась в его поддержке, но не находила сил сделать первый шаг и позвать его.

Кен мечтал быть рядом с Келли, но по-прежнему боялся, что его отвергнут в последний момент. Его утешало, что благодаря методу Ламаза он сможет хотя бы присутствовать на родах и эмоционально поддержать любимую. Они забудут о трудностях последних недель, жизнь снова станет прекрасной, а радость совместных родов заслонит все тревоги и разочарования.

Однако мечтам Кена снова не суждено было осуществиться, на сей раз не по вине Келли. Случилось непредвиденное осложнение, и Шон застрял в родовых путях. Медицинский персонал делал все, чтобы спасти мать и ребенка, и Кена вывели из родильной палаты. Он все понимал, однако страшно переживал.

В этот непростой для пары момент газеты сообщили о новой жертве Душителя. 17 февраля 1978 года женщина по имени Синди Ли Хадспет была найдена задушенной и раздетой в багажнике собственной машины. В последний раз ее видели на Ист-Гарфилд-авеню в Глендейле, недалеко от того места, где часто ходили Бьянки и Бойд, направляясь в гости к кузену. Жертвой могла стать и Келли, учитывая место происшествия, и Кен не стал рассказывать ей об этом преступлении. Им надо радоваться, а не расстраиваться.

Кена пустили в послеродовую палату пообщаться с Келли, а потом он отправился домой и принялся обзванивать членов обоих семейств, чтобы поделиться с ними радостью: он впервые стал отцом! На следующий день Бьянки явился в роддом с оранжево-желтым плюшевым слоном, перевязанным широкой оранжевой лентой. Младенец вряд ли мог оценить подарок, но Келли снова вспомнила, каким любящим, ласковым и заботливым умеет быть ее гражданский супруг. В глубине души она понимала, что им надо попытаться снова сойтись. Они уже стали слишком близки, чтобы позволить временным трудностям лишить их общего будущего.

У маленького Шона поначалу тоже было не все гладко: из-за желтухи новорожденных, пусть и в легкой форме, его пришлось оставить в роддоме для обследования. Но Келли несколько раз в день навещала сына и кормила его грудью, так что у ребенка были отличные шансы вырасти здоровым и крепким. Шон выглядел копией Кена на детских фотографиях, которые его мать присылала Бойд. Келли не сомневалась, что Шон обязательно вырастет таким же замечательным, высоким, сильным и красивым, как его отец.

Когда Кен Бьянки вместе с остальными жителями Лос-Анджелеса узнал об убийстве Синди Хадспет, никто еще не догадывался, что трупов на холмах больше не будет. Погибла дюжина девушек, и население округа продолжало жить в неизбывном страхе перед незнакомцем, который, возможно, готовился совершить тринадцатое злодеяние. Публика требовала поимки злодея, и полиция отчаянно хотела выполнить это требование.

История Хиллсайдского душителя получила широкий резонанс во всем мире. Репортеры из Австралии, Англии, Франции, Италии, Германии, Японии и многих других стран делали запросы в управление полиции, брали интервью у людей, причастных к следствию. Газеты по всей стране публиковали новые сообщения информагентств. Неудивительно, что первый прорыв в деле (по крайней мере, тогда так думали) наметился не в Калифорнии, а в Массачусетсе.

Двадцатисемилетний заключенный массачусетской тюрьмы Джордж Шэмшак переживал нелегкие времена. Большинство осужденных его ненавидели, но почему – удалось установить лишь частично. Он утверждал, что предотвратил изнасилование одного заключенного тремя другими обитателями тюрьмы. В таком случае его свидетельство против них действительно могло стать причиной угроз в его адрес. К тому же в тюрьме ходили слухи, что Джордж регулярно «стучит» охранникам, а сидельцы частенько выносили доносчикам смертные приговоры. Как бы то ни было, Шэмшак решил, что наилучший способ выжить – это как можно быстрее оказаться на воле.

24 октября 1977 года он бежал из тюрьмы облегченного режима в Леоминстере, штат Массачусетс. Более трех месяцев он наслаждался свободой, после чего в феврале был снова задержан в Кембридже, Массачусетс. Тут-то бывший зэк и начал рассказывать о своем участии в калифорнийском деле Хиллсайдского душителя, согласившись на сделку со следствием. Сотрудничество с полицией позволяло ему выиграть время, прежде чем снова вернуться в тюрьму. И Шэмшак, судя по всему, оказался достаточно осведомленным по этому делу, чтобы гарантировать себе переправку в Лос-Анджелес для дальнейшего расследования.

– Мы никогда всерьез не рассматривали его как подозреваемого по делу Хиллсайдского душителя, – рассказывал один из детективов лос-анджелесского управления шерифа. – Случаи, которые мы расследовали, совершались одними и теми же преступниками, которых было двое. Первые трупы обнаружили еще до конца октября, то есть до побега Шэмшака из тюрьмы. Не исключено, что на свободе он мог кого-нибудь убить, но к злодеяниям Душителя Шэмшак никакого отношения не имел.

Пресса вовсю трубила о беглом зэке, хотя на этот раз ни полиция, ни репортеры были ни при чем. Шэмшак и сам прекрасно знал, как добиться огласки, так что действовал вполне умело. Он позвонил в лос-анджелесскую «Гералд икземинер» и предложил эксклюзивную запись на аудио-пленке по крайней мере одного из убийств. Сенсационный материал он оценил в десять тысяч долларов, сделав серьезную скидку, поскольку другие газеты уже якобы посулили ему пятьдесят тысяч. Объяснение Шэмшака, что бо́льшую сумму ему предлагали за исключительные права на использование, представлялось маловероятным. Впрочем, если даже он лгал насчет денег, запись у него действительно могла быть.

Перед тем как позвонить в газету, Шэмшак сообщил, что убийства совершал вместе с сообщником – техником из Беверли-Хиллз Питером Марком Джонсом. В конце марта полиция задержала Джонса, а 3 апреля, после четырех дней допросов, отпустила. У следователей не осталось никаких сомнений, что Джонса, знавшего Шэмшака по Массачусетсу, оговорили. У Шэмшака больше не было знакомых в Лос-Анджелесе и его окрестностях, и когда он узнал, что в преступлениях замешаны два человека, то недолго думая показал на Джонса.

Шэмшак утверждал, что убийства совершались в фургоне. Он заявил, что его шантажируют участием в деле («Один простофиля – всего лишь пешка – точил на меня зуб», – пояснил он «Геральд икземинер»). Якобы Шэмшак записывал на магнитофон музыку и случайно запечатлел на пленке убийство одной из жертв. Он принял участие в трех случаях, и одна из трех погибших, прежде чем встретить смерть, сама помогала прикончить двух других девушек.

Чем больше Шэмшак болтал, тем больше скепсиса вызывали его заявления у тех, кто хоть немного разбирался в обстоятельствах дела. Беглый зэк приписывал удушения Джонсу и другим лицам, имен которых не назвал, в то время как улики безоговорочно свидетельствовали, что все преступления совершены не более чем двумя убийцами.

Допросы Шэмшака доказали его непричастность. Он смог опознать всего двух девушек, чьи фотографии появлялись на первых полосах тех газет, к которым был доступ у бывшего заключенного. Описывая действия Джонса, Шэмшак заявил, что одну жертву задушили, другая умерли от ножевых ранений, а третья – от удара по голове. Эти сведения не подтверждались материалами следствия.

Самым печальным во всей этой истории стало ложное обвинение Питера Джонса. В медицинском центре на Саут-Ласки-драйв в Беверли-Хиллз, где работал Джонс, его знали как человека тихого и работящего. Он был нелюдим, но даже это не помешало полностью очистить его имя от подозрений. Арестовали его только для того, чтобы не допустить побега и спокойно допросить. Это была лишь мера предосторожности, а отнюдь не запугивание.

Но лос-анджелесские репортеры не желали выпускать Шэмшака из лап. Некий радиожурналист был убежден, что признания бывшего массачусетского заключенного возникли не на пустом месте. Он попытался связать его имя с одним нераскрытым убийством, жертве которого проломили голову. Дело не имело отношения к Хиллсайдской серии. Журналист уверял, что убийцей был сам Шэмшак, однако обстоятельное расследование показало: беглец из массачусетской тюрьмы не мог совершить этого преступления.

В итоге Шэмшак получил-таки возможность какое-то время держаться подальше от Массачусетса. Оклеветанный Питер Джонс счел свою жизнь разрушенной. Психологическую травму не смягчило даже то, что полиция считала его невинной жертвой лжеца. Джонс не смог больше оставаться в Лос-Анджелесе и потихоньку покинул город. Он стал еще одной косвенной жертвой Хиллсайдского душителя.

Тем временем детективы следственной группы продолжали разрабатывать версию о том, что Душитель имел отношение к правоохранительным органам. Проверка полицейских была делом непростым. Следователи лишь строили догадки. Может, найдутся те, кого обвиняли в слишком тесных отношениях с женщинами при исполнении служебных обязанностей? Или в чьем-нибудь досье остались жалобы на приставания к девушкам? Кто патрулировал улицы в тех районах, где находили убитых? Детективы из отдела по борьбе с проституцией и патрульные полицейские, работавшие в Голливуде, были знакомы с некоторыми девицами.

Проверяли также охранников. Например, в поле зрения полиции попал человек по кличке Жирный Майк: он следил за порядком в ночлежке, где часто останавливались подростки и проститутки. Майк был знаком с тремя жертвами и казался крепким подозреваемым, пока не была установлена его непричастность к убийствам других девушек. Похожая ситуация повторилась со множеством проверенных ориентировок.

С большинства полицейских снимали подозрения после просмотра служебных журналов. Каждый раз, когда сотрудник отвечал на звонок, в журнале фиксировались источник вызова, уровень опасности и время, потраченное на участие в деле. Если офицеру приходилось выезжать на вызов слишком далеко от мест, где нашли тела задушенных девушек, его исключали из числа подозреваемых.

Нашлись и те, кто не смог отчитаться за нужные периоды времени и теоретически мог находиться вблизи от мест преступления. Проверить передвижения полицейских, которые не присутствовали на службе в ночи убийств, было очень сложно. Такими случаями занимались более тщательно, опрашивали соседей, друзей и родных. Кое-кто из копов пытался возмущаться, но такое поведение лишь вызывало дополнительные подозрения. К счастью, большинство опрашиваемых патрульных понимали всю сложность задачи опергруппы и необходимость поголовной проверки. И только небольшая горстка людей противилась разбирательству, которое казалось им абсурдным.

Помимо правоохранителей, проверили журналистов газет, радио и телевидения. В надежде, что убийца, кичащийся злодеяниями, вернется полюбоваться на свою работу, изучили фотографии зевак, толпившихся на местах происшествий. Всё без толку. День за днем поступали наводки: «Это дело рук моего дяди», «Мой муж как-то странно себя ведет», «Парень из круглосуточного магазина на кассе схватил меня за задницу, поэтому я уверена…», «Он снял с меня платье в автомобильном кинотеатре, а когда я не разрешила ему снять остальное, пошел вразнос. Такой вполне мог бы…», «Томми…», «Фрэнк…», «Юстас…», «Марио…», «Хосе…» Все зацепки в лучшем случае оказывались малоубедительными.

Подозреваемые появлялись и отсеивались, но оснований для ареста по-прежнему не было.

К марту 1978 года Келли Бойд и Кену Бьянки стало не до Хиллсайдского душителя, голливудских ужасов и всего того, что творилось в Южной Калифорнии. Отношения пары трещали по швам. Они любили друг друга. Они любили своего малыша. Но все шло наперекосяк. Согласно медицинским справкам, которые Кен приносил Келли, у него была раковая опухоль. Он проходил химиотерапию; Келли довозила его до больницы и ждала в машине. По словам Бьянки, он не хотел, чтобы она видела ужасы лечения или расстраивалась от разговоров с врачами. У нее и без того полно хлопот с младенцем. Келли была не согласна, но не хотела еще больше осложнять отношения бесполезными спорами.

К работе и финансам Кен относился с прежней безответственностью. В очередной раз отпросившись с работы, он бездельничал или играл с Анджело в карты. Денег на выплаты за подержанный «кадиллак» ему не хватало. Бойд надеялась, что появление ребенка сделает ее партнера более целеустремленным, заставит измениться, но напрасно.

Возможно, виноват Лос-Анджелес с его вечной суетой, думала Келли. В здешних людях нет ни глубины, ни устоев, ни цельности. В Кене все это было. И все же, несмотря на чистоту души, он был молод и легко поддавался чужому влиянию. Кен отчаянно нуждался в одобрении, а работа не приносила ему радости. Так или иначе, Келли считала, что пора им убираться из этого города.