Текст книги "Трон из костей дракона. Том 2"

– Подержи Кантаку.

Он встал и прошел вдоль кустарника, пока не нашел ветку подходящего размера, более тяжелый конец которой был толще его руки, принес ее обратно, открыл мешочек с порошком Бинабика и аккуратно высыпал его на ветку.

– Я делаю факел, – сказал он, доставая кремний Бинабика.

– Но разве огонь не приведет их к нам? – спросила девушка, и в ее голосе прозвучало отстраненное любопытство.

– Я не стану его зажигать до самого последнего момента, – ответил Саймон, – но так у меня хотя бы будет чем… от них отбиваться.

Лицо девушки оставалось в тени, но Саймон чувствовал, что она на него смотрит. Она прекрасно понимала, сколько от этого будет пользы, но Саймон надеялся – и надежда была очень сильной, – что Мария понимает, зачем он так поступает.

Злобный лай собак был уже совсем рядом. Саймон слышал, как они продираются сквозь кусты и громко кричат охотники. Затем треск ломавшихся веток стал громче, прямо над ними, на склоне, он быстро приближался, и Саймон вдруг подумал, что для собак это слишком громкий шум. Он ударил кремнем по камню. Порошок вспыхнул на мгновение, но не загорелся. Должно быть, это скачут всадники. Подлесок трещал так, словно сквозь него ломился фургон.

Ну, загорайся, проклятье, загорайся!

Что-то продралось сквозь кустарник прямо над их убежищем. Мария схватила Саймона за руку так сильно, что ему стало больно.

– Саймон! – закричала она, в этот момент порошок загорелся, и на конце ветки заалело пламя.

Саймон вскочил на ноги, ему пришла в голову лишь одна идея – и он вытянул руку с зажатым в ней факелом, на конце которого полыхал огонь. Кто-то выскочил из-за деревьев, и Кантака с воем вырвалась из объятий Марии.

«Кошмар!» – только и успел подумать Саймон, поднимая факел, свет метнулся вверх и озарил удивленное существо, застывшее перед ним.

Это был великан.

В следующие ужасающие мгновения разум Саймона пытался осмыслить увиденное – огромное существо раскачивалось над ним в свете факела. Сначала ему показалось, что это медведь, потому что тело покрывал густой светлый мех. Но нет, ноги были слишком длинными, а руки с темной кожей похожи на человеческие. Лохматая макушка находилась на три локтя выше Саймона, когда великан наклонился вперед – с почти человеческого лица на юношу смотрели прищурившиеся глаза.

Теперь лай слышался со всех сторон, словно их окружали призрачные демоны, которые оглушительно выли. Зверь выбросил вперед длинную когтистую руку и содрал кожу с плеча Саймона, заставив его отступить назад – юноша едва не уронил факел. Мечущееся пламя на миг озарило Марию и ее широко раскрытые от ужаса глаза – она прижимала к себе неподвижное тело Бинабика, стараясь оттащить его в сторону. Великан открыл рот и загрохотал – только так можно было описать звуки, вырвавшиеся из его глотки, – и снова попытался достать Саймона. Юноша отпрыгнул, зацепился за что-то и упал, но прежде чем великан успел сделать шаг в его сторону, злобное рычание зверя превратилось в стон боли, и великан рухнул на землю.

Кантака укусила его за мохнатое колено, потом серая тень отскочила назад, приготовившись снова атаковать ноги великана. Зверь зарычал и попытался достать волчицу, но промахнулся. Однако его второй удар достал Кантаку, и она отлетела далеко в кусты.

Великан снова повернулся к Саймону, и, когда тот беспомощно поднял перед собой факел, ему удалось разглядеть отразившийся в черных глазах мерцающий свет, а в следующее мгновение из кустарника выскочили собаки, которые оглушительно лаяли, – казалось, ветер заиграл на зубцах тысяч башен. Они шипели, окружив великана, точно разгневанный океан, – казалось, собаки повсюду, они прыгали, кусали огромное чудовище, а он ревел громоподобным голосом и размахивал руками, и сломанные тела разлетались в разные стороны; одна из собак сбила Саймона на землю, факел выскользнул из его рук, но место убитых тут же заняла пятерка новых.

Пока Саймон полз к факелу, в его сознании мелькала череда безумных лихорадочных видений, но внезапно все вокруг озарил свет. Огромная фигура зверя с ревом металась по поляне, потом появились люди, ржали лошади. Темная тень перепрыгнула через Саймона, снова выбив из его рук факел. Лошадь тут же остановилась, всадник приподнялся над своим скакуном, длинное копье то появлялось в мерцающем свете факела, то исчезало. А в следующее мгновение копье превратилось в огромный черный гвоздь, торчавший из груди великана, который взревел напоследок и рухнул, чтобы моментально оказаться под живым одеялом из собачьих тел.

Всадник спешился. Мужчины с факелами пробежали мимо него, чтобы оттащить собак; свет факелов озарил лицо всадника, и Саймон сумел подняться на одно колено.

– Джошуа! – сказал он и упал вперед.

Последнее, что он увидел, было худое лицо принца, освещенное желтым светом факелов, и широко раскрытые, удивленные глаза.

Время шло своим путем, Саймон ненадолго приходил в себя, потом снова проваливался в темноту. Он лежал поперек лошади перед молчавшим мужчиной, от которого пахло кожей и потом, мужчина придерживал Саймона, а его лошадь медленно поднималась на Стайл. Копыта стучали по камню, и Саймон понял, что смотрит на раскачивающийся хвост идущей впереди лошади. Повсюду потрескивали горящие факелы.

Он искал Марию, Бинабика, остальных… где они?

Они въехали в туннель, и стук сердца Саймона отразился от каменных стен. Нет, стук копыт. Туннелю, казалось, не было конца.

Потом перед ними появилась огромная деревянная дверь в камне. Она медленно отворилась, свет факелов вырвался наружу, точно вода, пробившая дамбу, и Саймон увидел множество людей, выстроившихся у входа.

Они начали спускаться по длинному склону под открытым небом, лошади шли, выстроившись одна за другой, мерцавшая змея факелов извивалась, уходя вниз по тропе так далеко, насколько Саймон мог видеть. Вокруг была голая земля с железными кольями.

А под ними, на стенах горело множество факелов, часовые смотрели на процессию, спускавшуюся с гор. Перед ними появились каменные стены, которые то уходили вниз, то снова тянулись ввысь, а они продолжали спускаться по тропе. Ночное небо оставалось темным, как внутренности закрытой бочки, но присоленные звездами. Голова Саймона покачивалась, и он почувствовал, что погружается в сон – или в темное небо, отличить было трудно.

«Наглимунд», – подумал он, когда свет факелов плеснул ему в лицо, а люди на стенах закричали и запели. Потом свет начал отступать, и темнота накрыла его, как лавина эбеновой пыли.

Часть третья
Саймон Снежная прядь

Глава 30
Тысяча гвоздей

♕

Кто-то ломал дверь топорами – рубил, кромсал, разбивал на щепки древесину.

– Доктор! – закричал Саймон, садясь, – это солдаты! Пришли солдаты!

Но он находился вовсе не в покоях Моргенеса. Он был закутан в пропитавшиеся потом простыни и сидел на маленькой кровати в небольшой аккуратной комнате. Удары железа по дереву не прекращались; через мгновение дверь в комнату распахнулась, и шум стал еще громче. Незнакомое лицо заглянуло внутрь, бледный длинный подбородок, редкий плюмаж волос, таких же рыжих, как у самого Саймона, – в ярком сиянии солнца. Единственный глаз был голубым. Другой скрывала черная повязка.

– О! – сказал незнакомец. – Ты пришел в себя. Хорошо.

Судя по акценту, незнакомец был эркинландером с небольшой примесью северных низких тонов. Он закрыл за собой дверь, и в комнате сразу стало тише, шум снаружи перестал быть таким громким. Мужчина был одет в длинную серую сутану священника, болтавшуюся на худом теле.

– Меня зовут отец Стрэнгъярд. – Он уселся на стул с высокой спинкой рядом с Саймоном; кроме кровати в комнате стоял низкий столик, заваленный пергаментами и разными мелочами, другой мебели не было. – Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, лучше?

– Да… да, наверное. – Саймон огляделся по сторонам. – Где я?

– В Наглимунде, но ты и сам знаешь. – Отец Стрэнгъярд улыбнулся. – А точнее, в моей комнате… и в моей постели. – Священник поднял руку. – Надеюсь, кровать показалась тебе удобной. Тут все устроено не самым лучшим образом, но, Усирис, как глупо с моей стороны! Ты ведь много раз ночевал в лесу, не так ли? – Священник снова неуверенно улыбнулся. – Тут наверняка удобнее, чем там?

Саймон опустил ноги на холодный пол, обрадовавшись тому, что он в штанах, но слегка смущенный тем, что они явно принадлежали не ему.

– Где мои друзья? – На него вдруг обрушилась темная мысль, подобная туче. – Бинабик мертв?

Стрэнгъярд поджал губы, словно Саймон позволил себе богохульство.

– Мертв? Слава Усирису, нет, но он чувствует себя не лучшим образом, ему нехорошо.

– Могу я его увидеть? – Саймон наклонился, пытаясь найти сапоги. – Где он? И где Мария?

– Мария? – На лице священника появилось недоумение, он наблюдал, как Саймон ползает по полу в поисках сапог. – Ну, с твоей другой спутницей все в порядке. И я не сомневаюсь, что со временем ты ее увидишь.

Сапоги нашлись под письменным столом. Пока Саймон их натягивал, отец Стрэнгъярд снял со спинки стула чистую белую блузу.

– Вот, – сказал он. – Ты так торопишься. Ты хочешь сначала увидеть своего друга или поесть?

Саймон уже успел зашнуровать блузу.

– Бинабик и Мария, потом еда, – проворчал он, сосредоточившись. – И еще Кантака.

– Пусть сейчас и наступили тяжелые времена, – укоризненно сказал отец, – мы, в Наглимунде, никогда не ели волков. Я думал, ты относишься к ней, как к другу.

Саймон поднял голову и понял, что одноглазый священник шутит.

– Да, – сказал заметно смутившийся Саймон, – она мой друг.

– Тогда пойдем, – сказал священник, вставая. – Меня попросили позаботиться о тебе, поэтому чем быстрее внутри тебя окажется еда, тем раньше я выполню поручение. – Он снова открыл дверь, и комната наполнилась солнечным светом и шумом.

Саймон заморгал, глядя на высокие стены крепости и пурпурно-коричневую громаду Вилдхельма, высившегося впереди, на фоне которого часовые в сером казались карликами. Несколько прямоугольных каменных зданий находилось в центре крепости, но здесь обошлись без эксцентрических красот Хейхолта – другой стиль, другая эра. Потемневший от дыма камень песчаника, маленькие окошки, дававшие мало света, и тяжелые двери выглядели так, словно они созданы для одной цели: не впускать чужаков внутрь.

Всего лишь в броске камня, посреди большого внутреннего двора, несколько мужчин, скинувших рубахи, кололи дрова, они уже успели заготовить целый штабель, выше их голов.

– Так вот откуда такой шум, – сказал Саймон, глядя на поднимавшиеся и падавшие вниз топоры. – Что они делают?

Отец Стрэнгъярд повернулся, чтобы проследить за взглядом Саймона.

– О, готовят погребальный костер, – ответил он. – Собираются сжечь гюне – гиганта.

– Гиганта? – К Саймону разом вернулись воспоминания: рычание, темная кожа лица, огромные руки, тянувшиеся к нему. – Неужели он жив?

– О, конечно, он мертв, – ответил отец Стрэнгъярд и зашагал к главным зданиям. Саймон поспешил за ним, бросив последний взгляд на растущую гору дров. – Понимаешь, Саймон, некоторые люди Джошуа хотели устроить спектакль, отсечь голову гиганта, повесить ее на ворота, ну, что-то в таком духе. Принц сразу запретил. Он сказал, что пусть гигант и злое существо, но он не животное. Ты ведь знаешь, они носят одежду? И еще палицы, точнее дубинки. Вот почему Джошуа сказал, что нельзя брать голову гиганта для развлечения. Сказал, что нужно его сжечь. – Стрэнгъярд подергал себя за ухо. – Ну, теперь они его сожгут.

– Сегодня вечером? – спросил Саймон, которому пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать от быстро шагавшего священника.

– Как только будет готов погребальный костер. Принц Джошуа не хочет устраивать ничего особенного, – сказал отец Стрэнгъярд. – Уверен, он предпочел бы похоронить гиганта в горах, но люди хотят быть уверены, что он мертв. – Священник быстро изобразил знак Дерева у себя на груди. – Это уже третий гюне, что пришел к нам с севера в этом месяце. Один из них убил брата епископа. Все это противоестественно.

Бинабик лежал в маленькой комнате часовни, которая располагалась в центре двора, главной части крепости. Он был очень бледным и показался Саймону совсем маленьким, словно часть его сущности исчезла, но улыбка осталась неунывающей.

– Друг Саймон, – сказал он, осторожно садясь на постели, и Саймон увидел, что его маленький смуглый торс забинтован до самой ключицы.

Саймону пришлось подавить желание подхватить тролля на руки и обнять, он понимал, что может возобновиться кровотечение из ран, которые только начали заживать. Поэтому он присел на кровать и сжал одну из теплых рук Бинабика.

– Я думал, что тебя уже не вернуть, – сказал Саймон, язык которого вдруг стал неуклюжим и тяжелым.

– Как и я, когда в меня попала стрела, – сказал тролль и грустно покачал головой. – Но оказалось, что она не задела никаких важных органов. За мной хорошо ухаживали, и если не считать того, что мне больно двигаться, в остальном я как новенький. – Бинабик повернулся к священнику: – Сегодня я гулял во дворе.

– Хорошо, очень хорошо. – Отец Стрэнгъярд рассеянно улыбнулся и поправил повязку на глазу. – Ну, мне пора идти. Уверен, вам есть что обсудить. – Он подошел к двери. – Саймон, пожалуйста, оставайся в моей комнате столько, сколько пожелаешь. В данный момент я живу с братом Эглафом. Он издает ужасные звуки, когда спит, но добрый брат согласился меня приютить.

Саймон поблагодарил отца Стрэнгъярда, и, пожелав напоследок Бинабику скорейшего выздоровления, священник ушел.

– Стрэнгъярд обладает очень острым умом, Саймон, – сказал Бинабик, когда шаги священника стихли в коридоре. – Он мастер архивов замка. У нас с ним уже состоялся интересный разговор.

– Он немного странный, тебе не кажется? И какой-то… рассеянный?

Бинабик рассмеялся, но тут же поморщился и закашлялся. Саймон с беспокойством наклонился к нему, но тролль от него отмахнулся.

– Один момент, ничего больше, – сказал он. Когда ему удалось восстановить дыхание, Бинабик продолжал: – Разум некоторых людей, Саймон, настолько полон мыслями, что они забывают говорить и действовать, как нормальные мужчины.

Саймон кивнул и окинул комнату взглядом, обнаружив, что она очень похожа на спальню Стрэнгъярда: скромная, маленькая, с побеленными стенами. Только здесь не было груд книг и пергаментов, а на письменном столе лежала лишь Книга Эйдона, из которой, словно тонкий язык, торчала алая лента, показывавшая, где остановился последний ее читатель.

– Ты знаешь, где сейчас Мария? – спросил Саймон.

– Не знаю. – Бинабик стал очень серьезным. «Интересно, почему?» – подумал Саймон. – Я полагаю, она передала послание Джошуа. Может быть, он отправил ее обратно к принцессе, где бы она сейчас ни находилась, чтобы она отнесла ответ.

– Нет! – Саймону совсем не понравилась эта идея. – Разве события могут происходить так быстро?

– Так быстро? – Бинабик улыбнулся. – Сегодня утро второго дня после нашего появления в Наглимунде.

Саймон был поражен.

– Но как такое может быть?! – воскликнул он. – Я только что проснулся!

Бинабик покачал головой и опустился на подушку.

– Вовсе нет, – ответил тролль. – Ты проспал большую часть вчерашнего дня, просыпался только чтобы выпить воды, потом снова засыпал. Я думаю, последняя часть нашего путешествия привела к тому, что ты сильно ослабел, не говоря уже о лихорадке, которая у тебя началась, когда мы плыли по реке.

– Усирис! – Саймон почувствовал себя так, словно собственное тело его предало. – И Марию отослали прочь?

Бинабик успокаивающе поднял руку.

– У меня нет уверенности. Я лишь высказал предположение, ничего больше. Вполне возможно, она где-то здесь – может быть, живет с какими-то женщинами или служанками. Она ведь служанка.

Саймон сердито смотрел на тролля. Бинабик мягко взял юношу за руку, которую тот выдернул, придя в невероятное волнение.

– Прояви терпение, друг Саймон, – сказал тролль. – Ты вел себя, как герой, пока мы добирались сюда. Кто знает, что произойдет в будущем?

– Ты прав… наверное… – Саймон сделал глубокий вдох.

– И ты спас мне жизнь, – проговорил Бинабик.

– А это так важно? – Саймон рассеянно похлопал Бинабика по руке и встал. – Ты также спасал мою – и не раз. Для чего еще нужны друзья?

Бинабик улыбнулся, но в его глазах застыла усталость.

– Друзья есть друзья, – согласился тролль. – Кстати, сейчас мне нужно поспать. В последующие дни нам предстоят важные дела. Ты проверишь, как присматривают за Кантакой? Стрэнгъярд собирался привести ее ко мне, но, боюсь, это обещание вылетело из его занятой головы, как… – он похлопал по подушке, – как перышко отсюда.

– Конечно, – кивнул Саймон. – А ты знаешь, куда ее поместили?

– Стрэнгъярд сказал… в конюшне, – зевая, ответил Бинабик.

Саймон вышел из комнаты, оказался в центральном дворе и остановился, чтобы посмотреть на проходивших мимо людей, придворных, слуг и священников, но никто из них не обращал на него никакого внимания, что стало для юноши двойным откровением.

Во-первых, он не имел ни малейшего представления о том, где находится конюшня. Во-вторых, ужасно хотел есть. Отец Стрэнгъярд сказал, что он кому-то обещал накормить Саймона, но священник куда-то исчез. Вот уж точно, рассеянный старик.

Внезапно Саймон увидел во дворе знакомое лицо, сделал несколько шагов и вспомнил имя.

– Санфугол! – позвал он, и арфист остановился, поглядывая по сторонам и пытаясь понять, кто произнес его имя.

Он увидел бежавшего к нему Саймона и прикрыл глаза, продолжая с недоумением смотреть на остановившегося перед ним юношу.

– Да? – сказал он. Он был в богатом камзоле цвета лаванды, длинные темные волосы изящными волнами спадали на плечи из-под украшенной пером шапочки в тон камзолу. Даже в чистой одежде Саймон почувствовал себя жалким рядом с вежливо улыбавшимся музыкантом. – У тебя ко мне послание?

– Я Саймон. Ты, наверное, не помнишь… мы говорили во время погребального пира в Хейхолте.

Санфугол, слегка нахмурившись, некоторое время на него смотрел, потом его лицо просветлело.

– Саймон! Да, конечно! Воспитанный юноша. Я сожалею, что не узнал тебя сразу. Ты заметно вырос.

– В самом деле? – удивился Саймон.

Арфист усмехнулся.

– Так и есть! И у тебя совершенно точно не было на лице пуха, когда мы виделись в прошлый раз. – Он протянул руку и коснулся подбородка Саймона. – Во всяком случае, я его не помню.

– Пуха? – удивленный Саймон поднял руку и потрогал щеку.

Да, там была щетина… но очень мягкая, вроде волосков на руках.

Санфугол рассмеялся.

– Как ты мог не заметить? Когда у меня появилась первая щетина, я каждый день подходил к зеркалу моей матери, чтобы посмотреть, как отросла бородка. – Он поднес руку к своему чисто выбритому подбородку. – Теперь я каждое утро с проклятьями бреюсь, чтобы мое лицо было гладким для леди.

Саймон почувствовал, как краснеет. Наверное, он кажется таким неотесанным!

– Я довольно долго находился далеко от зеркал, – признался Саймон.

– Хм-мм. – Санфугол оглядел его с головы до ног. – И ты стал заметно выше, если меня не обманывает память. И что привело тебя в Наглимунд? Впрочем, я могу и сам догадаться. Сюда многие сбежали из Хейхолта, в том числе и мой господин, принц Джошуа.

– Я знаю, – ответил Саймон, почувствовав, что должен что-то сказать, чтобы восстановить паритет с хорошо одетым молодым человеком. – Я помог ему сбежать.

Арфист приподнял бровь.

– Правда? – сказал он. – Ну, это похоже на интересную историю! Ты уже поел? Или хочешь выпить немного вина? Я понимаю, что еще рано, но, если честно, я еще не ложился в постель… чтобы поспать.

– Поесть было бы очень неплохо, – признался Саймон, – но сначала я бы хотел сделать кое-что еще. Ты можешь показать мне, где находятся конюшни?

Санфугол улыбнулся.

– Что теперь, юный герой? Ты помчишься в Эрчестер, чтобы привести нам в мешке голову Прайрата? – Саймон снова покраснел, но теперь уже с некоторым удовольствием. – Пойдем, – покачав головой, сказал арфист, – конюшни, потом еда.

Согбенный конюх с мрачным лицом перекидывал вилами сено и с подозрением посмотрел на Саймона, когда тот спросил, где найти Кантаку.

– Ну, и зачем тебе волк? – спросил конюх и покачал головой. – Он такой дикий. Его было неправильно сюда помещать. Зверюга едва не отхватил мне руку.

– Ну, в таком случае, – сказал Саймон, – тебе будет только в радость от нее избавиться. Отведи меня к ней.

– Он настоящий дьявол, – продолжал конюх.

Они последовали за хромавшим мужчиной вдоль темных конюшен и вышли через заднюю дверь в грязный двор, окутанный тенями, падавшими от стены.

– Сюда иногда приводят на убой коров, – сказал конюх, указывая на квадратную яму. – Уж не знаю, зачем принц притащил его сюда, приказав бедному старому Лукуману за ним присматривать. Ему бы следовало пронзить его копьем, как того гиганта.

Саймон бросил на согбенного конюха презрительный взгляд и подошел к яме. Привязанная к стоявшему у края шесту веревка уходила вниз. Она охватывала шею волчицы, которая лежала на грязном дне ямы.

Саймон был потрясен.

– Что ты с ней сделал?! – закричал он, поворачиваясь к конюху.

Санфугол, осторожно шагая по грязной земле, подошел ближе.

Подозрительность конюха перешла в раздражение.

– Я ничего не делал, – сердито пробормотал он. – Он настоящий дьявол – воет и воет, точно демон. И еще пытался меня укусить.

– Я бы поступил так же, – прорычал Саймон. – И, если честно, я и сейчас готов это сделать. Вытаскивай ее оттуда.

– Интересно, как? – с тревогой спросил конюх. – Хочешь, чтобы я просто потянул за веревку? Он слишком большой.

– Она, идиот. – Саймон уже не мог сдерживать ярость, глядя на несчастную волчицу, которая столько миль была его верной спутницей, а сейчас лежала в темной грязной дыре.

Он наклонился.

– Кантака, – позвал он. – Хей, Кантака!

Она дернула ушами, словно отгоняла надоедливую муху, но глаз не открыла. Саймон огляделся по сторонам и увидел то, что ему требовалось: колоду для рубки мяса, покрытое шрамами толстое полено, величиной с грудь человека. Саймон подтащил ее к краю ямы, не обращая внимания на конюха и арфиста, которые с удивлением на него уставились.

– А теперь смотри, – позвал он волчицу и сбросил колоду в яму, та с глухим стуком упала на влажную землю, всего лишь в локте от задних лап волчицы.

Кантака слегка приподняла голову, чтобы посмотреть, что произошло, и снова опустила ее на лапы.

Саймон смотрел на Кантаку с края ямы, пытаясь придумать, как выманить ее наружу, но она не обращала на него внимания.

– Ради Усириса, будь осторожен, – сказал Санфугол.

– Ему еще повезло, что зверь сейчас отдыхает, – заявил конюх, с мудрым видом покусывая большой палец. – Вы бы послушали его раньше, когда он выл.

Саймон осторожно соскользнул в яму и приземлился на влажную скользкую грязь на дне.

– Что ты делаешь?! – вскричал Санфугол. – Ты сошел с ума?

Саймон присел на корточки рядом с волчицей и осторожно протянул к ней руку. Она зарычала, но он лишь развел пальцы в стороны. Грязный нос принюхался, Кантака высунула длинный язык и лизнула тыльную сторону ладони Саймона. Он почесал ее за ушами, потом проверил, нет ли у нее порезов или сломанных костей. И ничего серьезного не нашел. Он повернулся, поставил колоду вертикально рядом со стеной ямы и снова подошел к волчице. Саймон обнял ее руками и заставил встать.

– Он безумен, не так ли? – прошептал изумленный конюх Санфуголу.

– Закрой рот, – прорычал Саймон, глядя на чистые башмаки и одежду, которые покрылись грязью. – Возьми веревку и тяни по моей команде. Санфугол, отруби ему голову, если он будет медлить.

– Эй, ты чего это? – осуждающе сказал конюх, но веревку взял.

Арфист встал рядом, чтобы ему помочь. Саймон уговорил Кантаку подойти к колоде и поставить на нее передние лапы. Потом Саймон уперся плечом в широкий, заросший густым мехом зад.

– Готовы? Тогда тяните! – крикнул он.

Веревка натянулась. Сначала Кантака сопротивлялась, не позволяя себя вытащить, и стала давить задом на Саймона, ноги которого начали погружаться в мягкую влажную землю. Но в тот момент, когда он испугался, что не устоит и Кантака упадет на него всем своим весом, волчица смягчилась и рванулась вперед. Саймон заскользил, но, к его радости, волчица не остановилась. Конюх и Санфугол завопили от удивления и испуга, когда голова с желтыми глазами оказалась выше края ямы.

Затем Саймон взобрался на колоду и вылез из ямы. Конюх с ужасом смотрел на волчицу, Кантака отвечала ему злобным взглядом. Санфугол также выглядел заметно напуганным и осторожно отползал от волчицы на собственном заду, забыв о том, что может испачкать свою красивую одежду.

Саймон рассмеялся и помог арфисту подняться на ноги.

– Пойдем со мной, – сказал Саймон. – Мы отведем Кантаку к ее другу и хозяину, тебе будет интересно с ним познакомиться, ну, а потом мы сможем поесть?

Санфугол задумчиво кивнул.

– Теперь, когда я увидел Саймона, Спутника Волков, мне легче поверить в некоторые другие вещи, – сказал он. – В любом случае пора отсюда уходить.

Кантака слегка подтолкнула носом распростертого на земле конюха, и тот испуганно взвизгнул. Саймон отвязал веревку от шеста, и они зашагали по конюшне, оставляя за собой четыре пары следов.

Бинабик и Кантака радовались встрече, а Саймон присматривал за ними, чтобы еще совсем слабый тролль не пострадал от избытка чувств волчицы. Между тем Санфугол отправился на кухню и вскоре вернулся с большой порцией баранины, сыра, хлеба, завернутых в чистую тряпицу, а еще он принес пиво. Саймон с удивлением заметил, что арфист все еще одет в испачканный камзол.

– На южном бастионе, куда мы пойдем, очень грязно, и я не стану пачкать еще одну смену одежды, – пояснил арфист.

Потом они направились к главным воротам крепости, по крутой лестнице поднялись на бастион, и Саймон спросил о сновавших по внутреннему двору людях, которых было невероятно много, а также о палатках и навесах, установленных почти на всех открытых пространствах.

– Многие пришли в поисках убежища, – ответил Санфугол. – Большинство из Фростмарша и долины реки Гринвейд. Некоторые из Утаниата – для них рука графа Гутвульфа оказалась слишком тяжелой, но в основном это люди, которых с собственных земель прогнала погода или разбойники. Или другие причины – например гюне. – Он указал на завершенный погребальный костер.

Команда, рубившая дрова, ушла, и штабель возвышался с важным видом, точно разоренная церковь.

На бастионе они устроились на грубо отесанных камнях, солнце уже стояло высоко в небе, и его лучи легко преодолевая редкие облака, Саймон даже пожалел, что у него нет шляпы.

– Либо ты, либо кто-то из твоих спутников привез хорошую погоду. – Санфугол распахнул камзол, чтобы стало не так жарко. – Никогда на моей памяти не было такой странной погоды в майа – снежные бури во Фростмарше, холодные дожди в Утаниате… град! Две недели назад у нас с неба падали ледяные камни размером с птичье яйцо. – Он начал развязать сверток с едой, пока Саймон любовался видом.

Отсюда, почти с верхней точки крепости, Наглимунд раскинулся перед ними, как одеяло.

Замок примостился во впадине с крутыми склонами гор Вилдхельма, как будто лежал на ладони. Ниже западных бастионов, напротив того места, где они устроились, находилась широкая внешняя стена замка; а еще дальше вниз, до самой внешней стены города уходили кривые улочки Наглимунда, за которой раскинулись почти бесконечные пространства скалистых лугов и невысоких холмов.

У дальней стороны, между восточными бастионами и фиолетовой стеной Вилдхельма от вершин дальних холмов шла длинная извивавшаяся тропа, а по обеим ее сторонам поблескивали тысячи темных точек, в которых отражалось солнце.

– Что это? – спросил Саймон, указывая на них.

Санфугол прищурился, продолжая жевать.

– Ты имеешь в виду гвозди? – уточнил арфист.

– Какие еще гвозди? Я про длинные острые шипы на склонах гор, – ответил Саймон.

Санфугол кивнул.

– Гвозди. Как ты думаешь, что означает «Наглимунд»? Вы, парни, живущие в Хейхолте, забыли эркинландский язык. «Гвоздь-форт», вот что это значит. Герцог Эйсвидес установил их, когда строил Наглимунд.

– Когда это было? И зачем они нужны? – Саймон неотрывно смотрел в их сторону, позволив ветру подхватить крошки и унести их за парапет.

– Еще до того как риммеры отправились на юг, больше я ничего не знаю, – признался Санфугол. – Но сталь он получил из Риммерсгарда. Их сделали двернинги, – добавил он с важным видом, но это слово ничего не говорило Саймону.

– Но все-таки зачем они? – спросил он. – Напоминает железный сад.

– Чтобы ситхи держались подальше, – пояснил Санфугол. – Эйсвидес ужасно их боялся, ведь земля принадлежала им. Здесь находился один из их величайших городов. Я забыл название, он там, по другую сторону гор.

– Да’ай Чикиза, – тихо сказал Саймон, глядя на заросли тусклого металла.

– Да, верно, – подтвердил арфист. – Говорят, ситхи не переносят железо. Они заболевают или даже умирают. Эйсвидес окружил свой замок такими «гвоздями» – прежде они защищали всю внешнюю часть крепости, но после того, как ситхи ушли, железо только мешало: фургонам было трудно проезжать на рынок. И после того как король Джон передал Наглимунд Джошуа, – как я подозреваю, чтобы они с братом держались подальше друг от друга, – мой господин убрал все, за исключением тех, что остались на склонах. Я думаю, они его забавляют. Принц Джошуа, мой господин, очень любит все старое.

Пока они распивали кувшин пива, Саймон поведал Санфуголу сокращенную версию своих приключений – с того самого момента, когда они познакомились, умолчав о самых необъяснимых вещах – арфист наверняка стал бы задавать вопросы. Рассказ Саймона произвел на Санфугола впечатление, но более всего его заинтересовало спасение Джошуа и жертва, принесенная Моргенесом.

– Какой же Элиас злодей, – наконец сказал Санфугол, и Саймона удивил искренний гнев, затуманивший лицо арфиста, точно туча. – Королю Джону следовало задушить этого монстра, когда он родился, или назначить командующим армией, сражающейся с тритингами, – что угодно, только не подпускать его к трону из костей дракона, и тогда он не стал бы чумой для всех нас.

– Но он получил трон, – сказал продолжавший жевать Саймон. – Как ты думаешь, Элиас собирается атаковать Наглимунд?

– Один лишь Бог и дьявол знают, – Санфугол горько улыбнулся, – а дьявол избегает риска. Возможно, ему еще не известно, что Джошуа здесь, хотя долго так продолжаться не будет. Крепость очень надежное убежище, и благодарить за это следует давно умершего Эйсвидеса. Тем не менее, какой бы неприступной она ни была, я не могу представить, что Элиас будет сидеть и ждать, пока Джошуа укрепляет свои позиции на севере.

– Я слышал, что принц Джошуа не хочет быть королем, – сказал Саймон.