Текст книги "Трамвай «Желание» (сборник)"

Картина вторая

Назавтра. Шесть часов пополудни. Бланш принимает ванну. Стелла заканчивает прихорашиваться. Платье Бланш из цветастого ситца раскинуто на кровати Стеллы. Стэнли входит с улицы в кухню, оставив открытой наружную дверь, и следом за ним – это вечное «синее пианино»…

Стэнли. Это что еще за представление?

Стелла. О, Стэн!.. (Вскакивает и целует его, что он принимает с равнодушием властелина.) Я увожу Бланш ужинать в «Галатуар», а потом еще куда-нибудь – ведь у тебя покер.

Стэнли. А мой ужин? Не все ведь идут в «Галатуар».

Стелла. Холодная говядина в холодильнике.

Стэнли. Вот это расщедрилась!

Стелла. Постараюсь задержать Бланш подольше, пока вы не наиграетесь. Ведь не скажешь заранее, как, что на нее подействует. Завернем куда-нибудь на ревю. Здесь же, в квартале. Так что уж дай деньжат.

Стэнли. А где она?

Стелла. Отмокает в горячей ванне, это ее успокаивает. Нервы у нее издерганы вконец.

Стэнли. С чего бы?

Стелла. Она такого натерпелась!

Стэнли. То есть?

Стелла. Стэн, «Мечта»… уже не наша.

Стэнли. Усадьба?

Стелла. Да.

Стэнли. Как же это так?

Стелла (неопределенно). Пришлось как будто ею пожертвовать… в общем, что-то вроде того.

Пауза. Стэнли размышляет.

(Переодевается в другое платье.) Когда она выйдет, не забудь, скажи ей какую-нибудь любезность. Да, еще… не надо сейчас про маленького. Я пока молчу – пусть сначала поуспокоится.

Стэнли (тоном, не предвещающим ничего хорошего). Ах так!

Стелла. Ее надо понять, так постарайся же, да будь с ней поласковей, Стэн.

Бланш (поет в ванной).

 
Из страны, где воды небесно-сини,
Юную пленницу привезли…
 

Стелла. Для нее полная неожиданность, что у нас оказалось так тесно. Видишь ли, в письмах я, разумеется, не вдавалась во все подробности…

Стэнли. Да?

Стелла. Так ты похвалишь ее платье? Скажи, что она в нем прелестна. Это так важно для Бланш. Ну да. Ну, маленькая слабость…

Стэнли. Ага, усвоил. Так ты сказала, усадьбу ликвидировали?

Стелла. А-а?.. да, да.

Стэнли. Что же все-таки произошло? Нельзя ли поподробнее?

Стелла. Не надо пока приступать к расспросам, дадим ей прийти в себя.

Стэнли. Ах вот оно что, ха! Отстаньте – сестрице Бланш не до деловых подробностей!

Стелла. Ты же видел, какая она приехала.

Стэнли. Ага, заметил. А вот на запродажную бы взглянуть.

Стелла. Я не видела запродажной.

Стэнли. Она не представила тебе никакого отчета, ни акта о продаже, ничего?

Стелла. Да дом как будто и не пошел с торгов…

Стэнли. А что же с ним, черт побери, сделали? Отдали за так? В пользу бедных?

Стелла. Тссс! Услышит.

Стэнли. Плевал я, пусть слышит. Мне документы подавай!

Стелла. Не было никаких документов, ничего она не показывала, да мне и дела нет ни до каких документов.

Стэнли. Ты слышала о кодексе Наполеона?

Стелла. Нет, Стэнли, не слышала и не понимаю, при чем тут…

Стэнли. Так давай, детка, я просвещу тебя на этот счет.

Стелла. Да?

Стэнли. У нас, в штате Луизиана, в силе кодекс Наполеона, согласно которому все имущество жены принадлежит и мужу и – наоборот. Например, у меня собственность или у тебя какая-нибудь собственность…

Стелла. Голова идет кругом!

Стэнли. Хорошо, не будем. Я подожду, а когда она кончит отмокать в горячей ванне, спрошу, знакома ли с кодексом Наполеона она. Сдается мне, тебя попросту нагревают, детка. Но если тебя, то, по кодексу Наполеона, значит, заодно и меня. А я не люблю, когда меня нагревают.

Стелла. Да успеешь ты еще со своими вопросами, – только не сейчас, а то она опять расклеится. Я не представляю себе, что там вышло с «Мечтой», но ты не знаешь, как ты смешон, допуская даже мысль, что моя сестра или я, вообще кто-нибудь из нашей семьи способен на надувательство.

Стэнли. Куда же тогда делись деньги, ведь дом продан?

Стелла. Не продан – потерян, потерян!

Он бросается в спальню, она за ним.

Стэнли!

Стэнли (яростным рывком раскрывает большой кофр, стоящий посреди спальни, выбрасывает охапку платьев). Да открой же наконец глаза и посмотри только на все это добро! Что же, по-твоему, все это на учительское жалованье?

Стелла. Тише ты.

Стэнли. Посмотри на эти перья, меха, сколько она понавезла пускать здесь пыль в глаза! Вот, например. Да такое платье стоит, насколько я понимаю, целое состояние! А это? Что это такое? Накидка, песцы! (Дует на мех.) Настоящие голубые песцы, в полмили каждый! А где твои песцы, Стелла? Пушистые, белоснежные! Где твои голубые песцы?

Стелла. Дешевенький мех – он у Бланш уже и не помню, с каких пор.

Стэнли. У меня есть знакомый меховщик. Позову его, оценит. Держу пари, тысячи вколочены во все это барахлишко!

Стелла. Не будь таким идиотом, Стэнли!

Стэнли (швыряет меха на диван. Рванул выдвижной ящичек кофра, вытаскивает целую, с верхом, пригоршню драгоценностей). А тут что у нас? Пиратская сокровищница!

Стелла. О Стэнли!

Стэнли. Жемчуг! Целые нитки жемчуга! Кто она такая, твоя сестрица, – искатель жемчуга, ныряет в морские глубины? Неуловимый взломщик, гроза сейфов? Браслеты из чистого золота! Где они, твои жемчуга, твои золотые браслеты?

Стелла. Да уймись же ты, Стэнли!

Стэнли. И бриллианты! Прямо корона для императрицы!

Стелла. Тиара из рейнских камешков, она надевала ее на костюмированный бал.

Стэнли. Что еще за рейнские камешки?

Стелла. Все равно что стекляшки.

Стэнли. Шутить изволишь! У меня есть знакомый в ювелирном магазине. Я позову его, послушаем, что он скажет. Вот она где, твоя плантация, или что там от нее еще оставалось.

Стелла. Ты и не представляешь себе, как ты сейчас глуп и как гнусен. А теперь закрой сундук, пока она не вышла.

Стэнли (ударом ноги небрежно закрыл кофр и присаживается на кухонный стол). У Ковальских и Дюбуа разные взгляды на жизнь.

Стелла (сердито). Да, и слава богу! Я выйду на улицу. (Хватает свою белую шляпу и перчатки и идет к входной двери.) Ты выйдешь со мной, пусть Бланш оденется.

Стэнли. Командовать вздумала? С каких это пор?

Стелла. Ты что, остаешься здесь, решил поизмываться над ней?

Стэнли. А ты как думала! Конечно, остаюсь.

Стелла выходит на крыльцо.

Бланш (появляется из ванной в красном атласном халатике. Весело). А, Стэнли! Вот и я, прямо из ванны, надушилась, словно заново на свет родилась.

Стэнли (закуривает). Ну и прекрасно.

Бланш (задергивая на окне штору). Извините, я хочу нарядиться в это новое платье.

Стэнли. Ну и надевайте, за чем дело стало.

Бланш (задергивая портьеру между комнатами). Насколько я понимаю, здесь сегодня играют в карты, а дамы не приглашены – очень любезно!

Стэнли. И что?

Бланш (сбрасывает халатик, надевает ситцевое платье в цветах). Где Стелла?

Стэнли. Вышла.

Бланш. Можно попросить вас о небольшой услуге?

Стэнли. Интересно какой?

Бланш. Застегнуть пуговицы на спине. Можете войти.

Он раздвигает портьеру, подошел, стараясь не глядеть на нее.

Как вы меня находите?

Стэнли. Что надо.

Бланш. Вы очень любезны. Ну вот – пуговицы.

Стэнли. Ничего не получается.

Бланш. Ах вы, мужчины, и что у вас только за пальцы – такие здоровенные, неуклюжие… Можно курнуть от вашей?

Стэнли. Закурите сами.

Бланш. Да, конечно. Спасибо. А в кофре-то, похоже, порылись.

Стэнли. Да. Мы со Стеллой. Помогали вам распаковаться.

Бланш. Так, так… быстро же вы управились, поработали на совесть.

Стэнли. А вы, похоже, обчистили не один модный магазин в Париже.

Бланш. Ха-ха! Да, наряды – моя страсть.

Стэнли. Сколько может стоить такой вот мех?

Бланш. А, этот… подношение одного поклонника.

Стэнли. Немало, видно, у него было… поклонения!

Бланш. Да, в юности я кружила головы, было дело. А сейчас? Посмотрите. (С ослепительной улыбкой.) Как по-вашему, могла я слыть… неотразимой.

Стэнли. Выглядите-то вы – блеск.

Бланш. Именно на комплимент я и напрашивалась, Стэнли.

Стэнли. Ерунда! Не занимаюсь.

Бланш. Что – ерунда?

Стэнли. Комплименты женщинам насчет их внешности. Не встречал еще такой, что сама бы не знала, красива или нет, и нуждалась бы в подсказке; а есть и такие, что вообще полагаются только на собственное мнение, что ты им ни говори. Было время, гулял я с одной такой красоткой. И вот она мне всё: «Ах, я так романтична, ах, во мне столько обаяния». А я ей: «Ну, а дальше?»

Бланш. А она что?

Стэнли. Ничего. Заткнулась, как миленькая.

Бланш. На том и конец роману?

Стэнли. Разговору конец – только и всего. Одни мужчины падки до всего этого голливудского сюсюканья, а другие – нет.

Бланш. И вы, безусловно, принадлежите ко второй категории.

Стэнли. Верно.

Бланш. Да, я представить себе не в состоянии мстительницу, которая приворожила бы вас.

Стэнли. Верно.

Бланш. Вы простой, прямой, честный, хотя звезд с неба, пожалуй, и не хватаете. Чтобы привлечь вас, женщине нужно… (Неопределенный жест.)

Стэнли (с расстановкой). Положить… карты на стол.

Бланш (улыбаясь). Да, да. Карты на стол… В жизни столько темнят, столько околичностей. А я люблю, когда художник пишет сильными, яркими мазками и на палитре у него только основные, самые элементарные цвета. Терпеть не могу розовато-кремоватой размазни и знать никогда не желала людей «ни то ни се». Вот почему, стоило вам вчера войти, я тут же сказала себе: «Моя сестра вышла за настоящего мужчину». Конечно, с первого взгляда больше и не скажешь…

Стэнли (рявкает). А ну, хватит в прятки играть!

Бланш (зажимая уши). У-у-у-у-у!..

Стелла (с крыльца). Стэнли! Выйди, не мешай Бланш одеваться.

Бланш. Я совершенно готова, милая.

Стелла. Ну так выходи.

Стэнли. А у нас разговор по душам.

Бланш (весело). Милая, не в службу, а в дружбу. Добеги до аптеки и купи мне кока-лимонад, да чтоб колотого льда побольше. Сделаешь, дружок? Для меня?

Стелла (нерешительно). Хорошо. (Уходит, скрываясь за углом дома.)

Бланш. Бедняжка подслушивала. А мне кажется, она не понимает вас так хорошо, как я… Ну, так вот, мистер Ковальский, на чем мы остановились? Да… Что ж, давайте начистоту. Я готова ответить на любые вопросы. Мне скрывать нечего. Так что вас интересует?

Стэнли. У нас, в штате Луизиана, действует небезызвестный кодекс Наполеона, согласно которому все, что принадлежит моей жене, – мое, и наоборот.

Бланш. Боже, что за грозный вид – судья!

Опрыскивает себя духами, шутя направила пульверизатор в него. Он вырвал пульверизатор, швыряет на туалетный столик.

Она, запрокинув голову, смеется.

Стэнли. Не будь вы сестрой моей жены, я бы знал, с кем дело имею.

Бланш. А именно?..

Стэнли. Не прикидывайтесь дурочкой. Сами знаете. Где бумаги?

Бланш. Бумаги?

Стэнли. Документы. Отчетность по плантации.

Бланш. Какие-то бумаги были.

Стэнли. То есть? – были да сплыли?

Бланш. А может быть, и не сплыли – лежат себе где-нибудь…

Стэнли. Но, конечно, не у вас в кофре?

Бланш. Все мое – в кофре.

Стэнли. Так за чем дело стало – взглянули? (Подошел к кофру, рванул крышку, открывает.)

Бланш. Ради бога, что с вами? Какое мальчишество, что вам взбрело? Что я присвоила какие-то деньги и вожу вас за нос, что я могла предать сестру?.. Пустите, я сама. Так будет быстрее и проще… (Подошла, достает шкатулку.) Почти все мои бумаги в этой шкатулке. (Открыла.)

Стэнли. А там, на дне? (Указывает на связку бумаг.)

Бланш. Любовные письма, пожелтевшие от древности, все от одного мальчика.

Он отбирает их.

(В голосе ее бешенство.) Отдайте!

Стэнли. Сначала посмотрим.

Бланш. Вы недостойны прикоснуться к ним!

Стэнли. А, вздор. (Обрывает ленточку и просматривает бумаги.)

Бланш (выхватила их, и они рассыпаются по полу). Теперь, когда они уже залапаны вашими ручищами, их только сжечь.

Стэнли (сбитый с толку). Да что они такое, черт возьми?

Бланш (собирает листки с пола). Стихи одного мальчика, а самого уже нет в живых. Когда-то я очень больно задела его, вот так же, как вы сейчас хотите – меня, только где вам! Я уж не молода, теперь не ранишь. Ну, а мой муж был молод, не загрубел еще, и я… а! теперь уж все равно. Да соберите же мне их!

Стэнли. Что это значит – почему вы теперь их сожжете?

Бланш. Простите. Просто потеряла голову. У каждого ведь есть что-нибудь заветное, неприкосновенное. (Вид у нее бесконечно измученный. Садится со шкатулкой в руках, надела очки, методически просматривает большую стопку бумаг.) «Эмблер и Эмблер». Гм… Кребтри… Снова «Эмблер и Эмблер».

Стэнли. Что за «Эмблер и Эмблер»?

Бланш. Контора. Ссуды под недвижимость.

Стэнли. Значит, дом пошел на погашение закладных?

Бланш. Кажется, именно так.

Стэнли. А я знать не желаю никаких «кажется». Что в остальных бумагах?

Она отдает ему всю шкатулку. Он пристраивается к столу и принимается за документы.

Бланш (поднимая с пола большой конверт, тоже набитый до отказа бумагами). Тысячи бумаг за сотни лет, вся история нашей «Мечты»… долгая повесть о том, как наши, не знавшие счета деньгам деды и отцы, дяди и братья участок за участком просаживали землю на свой… попросту говоря, безудержный блуд. (Снимает очки, с усталым смехом.) Это слово из четырех букв пожирало плантацию, пока не остался – Стелла подтвердит – один только дом да акров двадцать земли, считая и кладбище, куда ныне и перекочевали все наши… Кроме нас со Стеллой. (Вытряхивает конверт на стол.) Здесь всё, все бумаги! Берите и владейте. Читайте, перечитывайте, учите наизусть. Лучшего завершения, пожалуй, и не придумаешь: вся «Мечта» – кипа старого бумажного хлама в ваших здоровенных, ухватистых лапищах!.. Интересно, вернется когда-нибудь Стелла с лимонадом… (Откинулась на спинку стула, закрывает глаза.)

Стэнли. У меня есть знакомый юрист, он изучит эти документы.

Бланш. Преподнесите их ему с таблетками от головной боли в придачу.

Стэнли (несколько смущен). Видите ли, по кодексу Наполеона муж должен присматривать за тем, как идут дела у жены, особенно если они – как мы, например, теперь – ждут ребенка.

Бланш открывает глаза. Громче звуки «синего пианино».

Бланш. Стелла? У Стеллы будет ребенок? (Мечтательно.) А я ничего не знала! (Встала, идет к входной двери.)

Стелла появляется из-за угла с картонкой из аптеки. Стэнли уносит конверт и шкатулку в спальню. Комнаты погружаются в темноту, из которой выступают улица, наружная стена дома.

(Встречает Стеллу на тротуаре, у крыльца.) Стелла, Стелла-звездочка! Какое счастье иметь ребенка! (Обнимает сестру.)

Стелла отвечает тем же, конвульсивно всхлипывая.

Бланш (негромко). Все в порядке – объяснились. Сейчас меня чуточку лихорадит, но зато я, кажется, все уладила. Я посмеялась, обратила все в шутку. Обозвала его мальчишкой, смеялась, чуточку пококетничала. Да, я флиртовала с твоим мужем, Стелла!

Стив и Пабло тащат ящик с пивом.

Гости собираются на покер…

Мужчины проходят между сестрами, окинув Бланш быстрым, любопытным взглядом, и скрываются в доме.

Стелла. Прости его.

Бланш. Да, это мужчина не из тех, для которых цветет жасмин. Но, пожалуй, именно этого и нужно подмешать к нашей крови теперь, когда у нас нет «Мечты», – иначе нам не выжить. Как прекрасно небо! Улететь бы на ракете, да и не возвращаться.

Разносчик (возникает из-за угла, выкрикивая). А вот с пылу, с жару!..

Бланш (испуганно вскрикнула, резко отшатнулась. Но сейчас же, еще не переведя дух от испуга, рассмеялась). Куда же мы теперь, Стелла… нам в ту сторону?

Разносчик. …с пылу, с жару!

Стелла (беря ее под руку). Нет, сюда.

Бланш (со смехом). Слепой… ведет слепого!

Исчезают за углом. Еще не замер безнадежный смех Бланш.

А в ответ ему – взрыв хохота из дома. И все громче и громче «синее пианино» и труба под сурдинку.

Картина третья

Покерная ночь. Есть у Ван Гога картина – бильярдная ночью… Та же инфернальность полунощного свечения основных цветов простейшего спектра сейчас в кухне. Над желтой клеенкой на кухонном столе – висячая лампа под ярко-зеленым стеклянным абажуром. На игроках, Стэнли, Митче, Стиве и Пабло, разноцветные рубашки: густо-васильковая, пунцовая, белая в красную клетку, светло-зеленая; и сами они – мужчины в самом соку, и матерая мужественность их так же груба и непреложна, как основные цвета спектра. На столе яркие ломти арбуза, бутылки из-под виски, стаканы. Спальня освещена довольно тускло, в два цвета – от лампы над кухонным столом, сквозь портьеру, и с улицы. Пока сдаются карты, игроки хранят молчание.

Стив. Так что открылось?

Пабло. Пара валетов.

Стив. Прикупаю две.

Пабло. Тебе, Митч?..

Митч. Вышел.

Пабло. Одну – себе.

Митч. Виски… есть еще охотники?

Стэнли. Я.

Пабло. А не дойти ли взять на всех китайского рагу?

Стэнли. Я проигрываю, а у тебя разыгрался аппетит. Никто больше не набавляет? Откроемся? Открылись. Сдвинь-ка зад со стола, Митч, расселся! Раз игра, на столе должны быть только карты, монета и виски. (Его качнуло. Широким жестом смахнул со стола на пол арбузные корки.)

Митч. Что, уже повело?

Стэнли. Кому сколько?

Стив. Мне три.

Стэнли. Я – одну.

Митч. Опять вышел. Домой пора собираться.

Стэнли. Да заткнись ты.

Митч. Мама больна. И не будет спать всю ночь, пока не дождется.

Стэнли. Ну и сидел бы при ней дома.

Митч. Да это она… велит бывать на людях. Вот и ходишь. А что радости? Все думаю, как она там сейчас.

Стэнли. Ох, да катись ты, Христа ради.

Пабло. Что у тебя?

Стив. Флешь. Пики.

Митч. У вас у всех жены. А я… вот не станет ее – останусь один как перст… Я – в ванную.

Стэнли. Возвращайся скорей, титьку дадим.

Митч. А пошел ты… (Уходит в ванную.)

Стив (сдает). Семь на развод. (Сдавая, заводит очередную побасенку.) Сидит раз старик негр у себя на дворе; сидит, бросает цыплятам пригоршни кукурузных зерен… как вдруг – отчаянное кудахтанье, и из-за дома, сломя голову, молоденькая курочка; а за ней по пятам – петух; догнал, вскочил на нее…

Стэнли (нетерпеливо). Да сдавай же!

Стив. …но только приметил корм, тут же отпускает ее с миром и давай клевать зерно. А негр посмотрел и говорит: «Не дай бог самому так оголодать когда-нибудь!»

Стив и Пабло хохочут. На улице из-за угла показались сестры.

Стелла. А игре и конца не видно.

Бланш. Как я сейчас?

Стелла. Очень хороша, Бланш.

Бланш. Жарко, просто сил нет. Подожди, не открывай… сначала попудриться. Очень у меня умученный вид?

Стелла. Да нет. Свежа, как маргаритка.

Бланш. Которую несколько дней как сорвали.

Стелла открывает дверь, входят.

Стелла. Так-так-так… а вы, друзья, как я погляжу, и не думаете кончать.

Стэнли. Откуда вы?

Стелла. Были с Бланш на ревю. Бланш, это мистер Гонзалес и мистер Хаббел.

Бланш. Пожалуйста, не вставайте.

Стэнли. А никто и не собирается, можете не беспокоиться.

Стелла. И долго еще вы собираетесь играть?

Стэнли. Пока не кончим.

Бланш. Да, покер так захватывает. Можно подсесть к кому-нибудь?

Стэнли. Нельзя. Может, к Юнис поднялись бы?

Стелла. Что ты – половина третьего!

Бланш ушла в спальню и полузадернула портьеру.

Ну, что вам стоит, подсчитайтесь после следующей сдачи, а?..

Скрипнул стул. Стэнли звонко шлепает Стеллу по заду.

(Резко.) Не смешно, Стэнли.

Мужчины смеются.

(Уходит в спальню.) Как меня бесят эти его выходки при посторонних.

Бланш. А приму-ка я ванну.

Стелла. Опять?

Бланш. Нервы. Что, занято?

Стелла. Не знаю.

Бланш стучит. Дверь открылась, вытирая полотенцем руки, выходит Митч.

Бланш. А-а… здравствуйте.

Митч. Здравствуйте. (Смотрит на нее во все глаза.)

Стелла. Бланш, это Хэролд Митчел. Моя сестра, Бланш Дюбуа.

Митч (с неуклюжей галантностью). Мое почтение, мисс Дюбуа.

Стелла. Как здоровье мамы, Митч?

Митч. Да спасибо, в общем все то же. Благодарит вас за горчицу. Простите, пожалуйста. (Медленно проходит в кухню, то и дело оглядываясь на Бланш и смущенно покашливая. Спохватывается, что унес полотенце, и, растерянно посмеиваясь, отдает Стелле.)

Бланш (присматривается к нему с явным интересом). Этот как будто поприличнее.

Стелла. Пожалуй.

Бланш. Вид у него какой-то невеселый.

Стелла. У него больна мать.

Бланш. Женатый?

Стелла. Нет.

Бланш. Бабник?

Стелла. Ну что ты, Бланш!

Бланш смеется.

Где уж ему.

Бланш. А чем он занимается? (Расстегивает блузку.)

Стелла. Слесарь-инструментальщик, на том же заводе, что и Стэнли.

Бланш. Солидная должность?

Стелла. Да нет… Из всей их компании один только Стэнли пробьется.

Бланш. Почему ты решила?

Стелла. А ты посмотри на него.

Бланш. Смотрела.

Стелла. Тогда нечего спрашивать.

Бланш. Должна тебя огорчить, но печати гения я что-то не заметила и на челе у Стэнли. (Снимает блузку и стоит в свете, проникающем сквозь портьеру, в розовом шелковом бюстгальтере и белой юбке.)

Картежники продолжают игру, голоса их слышатся словно бы издалека.

Стелла. При чем тут чело, гений?

Бланш. А как же тогда? Интересно.

Стелла. В нем – сила! Ты стоишь на самом свету, Бланш.

Бланш. Ах да… (Выходит из желтой полосы света.)

Стелла (снимает платье, надевает легкое кимоно из синего атласа. По-девичьи звонко рассмеялась). А посмотрела бы ты, что у них за жены!

Бланш (смеясь). Представляю себе. Дюжие бабищи, телеса…

Стелла. Знаешь эту, наверху? (Смеется все громче.) Как-то раз она… (Смех.) У нас штукатурка… (новый взрыв смеха) с потолка посыпалась…

Стэнли. Эй наседки, хватит!

Стелла. Вам же не слышно.

Стэнли. Зато вам меня слышно… говорю – потише!

Стелла. А я у себя дома: хочу – и разговариваю.

Бланш. Стелла, не лезь на рожон.

Стелла. Он выпил. …Я сейчас. (Уходит в ванную.)

Бланш встает, медленно, словно нехотя, подходит к маленькому белому радиоприемнику, включила.

Стэнли. Митч? Твое слово…

Митч. Что? А… Да нет, пас.

Бланш снова вступает в полосу света. Подняла руки, закинула за голову и, потягиваясь, лениво, небрежной походкой проходит к своему стулу. Из приемника – румба. Митч встает.

Стэнли. Кто там включил?

Бланш. Я. А что?

Стэнли. Выключите.

Стив. Да пусть девочки послушают, а то им скучно.

Пабло. Жалко тебе? Ей-богу, хорошая музыка…

Стив. Похоже – Зевьер Кьюгет.

Стэнли вскакивает, метнулся к приемнику, выключил. Заметив сидящую на стуле Бланш, резко задерживается. Она выдерживает его взгляд, глазом не сморгнув, и он снова садится за карты. Играющие тем временем заспорили.

Не помню, чтоб ты назначал столько.

Пабло. Сколько я объявлял, Митч?

Митч. Не слышал.

Пабло. Где же ты был?

Стэнли. Глазел за портьеру. (Вскакивает, зло задернул занавеску.) Придется пересдать. Да и вообще играть так играть или по домам. Иному не сидится, когда выиграет – зуд в штанах. (Садится.)

Митч встает.

(Кричит.) Сиди!

Митч. Я в туалет. Сыграйте с болваном.

Пабло. Еще бы ему не зудело – семь пятерок зажал в кармане.

Стив. Завтра с утра наменяет на них двадцатипятицентовиков.

Стэнли. Да и скормит дома, по монетке, поросеночку, все в кубышку, которую маменька подарила к Рождеству, – оно вернее. (Сдавая карты.) А! играй – не играй…

Митч смущенно смеется и проходит за портьеру. Остановился.

Бланш (негромко). А детский уголок – занят…

Митч. Знаете, пиво…

Бланш. Терпеть не могу.

Митч. В жару – единственное спасенье.

Бланш. Не для меня. Я от пива только раскисаю. Найдется у вас сигарета? (Накинула темно-красный атласный халатик.)

Митч. Конечно.

Бланш. Что у вас?

Митч. «Дакки».

Бланш. Сойдет. Славный у вас портсигар. Серебряный?

Митч. Да. Прочтите, что на нем.

Бланш. О, есть и надпись! Не разберу…

Он зажигает спичку, подвинулся ближе.

У-у. (Читает намеренно с запинкой.)

 
…И если даст Господь,
Сильней любить я стану… после смерти!
 

О… миссис Браунинг!.. из моего любимого сонета.

Митч. Вы знаете?

Бланш. Ну как же!

Митч. У надписи целая история.

Бланш. Совсем как в романе.

Митч. Не очень веселом.

Бланш. Вот как…

Митч. Да, теперь эта девушка уже умерла.

Бланш (участливо). О-о!..

Митч. Когда дарила, она уже знала, что не выживет. Очень странная была девушка, такая милая, очень!

Бланш. Любила вас, наверное. Больные так привязчивы, так глубоки и искренни в своих чувствах.

Митч. Да, верно. Они умеют.

Бланш. Кажется, так уж заведено: в страдании люди искренней.

Митч. Конечно: искренность в людях от горя.

Бланш. Да она и осталась-то теперь только у тех, кто страдал.

Митч. Да, пожалуй.

Бланш. Так оно и есть. Покажите мне человека, и, если он не хлебнул горя, ручаюсь, он не… Послушайте! У меня что-то язык заплетается. А все из-за вас, мужчины. Представление кончилось в одиннадцать, а домой нельзя – игра!.. вот и пришлось нам завернуть выпить. Я не привыкла больше одной рюмки, две – уже крайность, а три!.. (Смеется.) Сегодня – три.

Стэнли. Митч!

Митч. Сыграйте без меня. Я разговариваю с мисс…

Бланш. Дюбуа.

Митч. Дюбуа?

Бланш. Французская фамилия. Она значит «деревья», а Бланш – «белые»: белые деревья. Весенний сад в цвету… По нему вы и запомните мое имя и фамилию.

Митч. Вы француженка?

Бланш. Выходцы из Франции. Первые Дюбуа, переселившиеся в Америку, были французами, гугенотами.

Митч. Вы со Стеллой – сестры?

Бланш. Да, Стелла – моя любимица, маленькая сестренка. Я говорю – маленькая, а она постарше. Чуть-чуть. Нет и года. Выполните одну просьбу?

Митч. Конечно. Какую?

Бланш. Я купила в китайской лавке на улице Бурбон бумажный фонарик. Прелестной расцветки. Прикрепите к лампочке. Вам не трудно?

Митч. Почту за счастье.

Бланш. Не выношу этих голых лампочек. Все равно что сальность или хамская выходка.

Митч (прилаживая фонарь). Боюсь, мы для вас неподходящая компания – грубый народ.

Бланш. А я легко приспосабливаюсь.

Митч. Прекрасное качество. Приехали погостить?

Бланш. Стелле нездоровится, вот и приехала ненадолго, надо помочь. Она так похудела.

Митч. Вы не…

Бланш. Замужем? Нет, нет, нет. Старая дева – учительница.

Митч. Ну, преподавать в школе вы, конечно, можете, но какая же вы старая дева!

Бланш. Благодарю вас, сэр. Какая галантность!

Митч. Так вы учительница?

Бланш. Да. Увы, да…

Митч. В начальной, или средней, или…

Стэнли (во всю глотку). Митч!

Митч. Иду!

Бланш. Господи, ну и легкие!.. В средней школе. В Лореле.

Митч. И чему вы учите? Что преподаете?

Бланш. А как по-вашему?

Митч. Держу пари, рисование или музыку.

Бланш смеется.

Ну да, не угадал, наверное. Тогда, может быть, арифметику…

Бланш. Ни в коем случае, сэр. Арифметику! (Со смехом.) Да я таблицу умножения и ту так и не выучила. Нет, я имею несчастье преподавать английский. Пытаюсь внушить благоговение перед Готорном, Уитменом и По ораве голенастых девчонок и безалкогольно-лимонадных Ромео.

Митч. А у них, конечно, голова совсем не тем занята.

Бланш. Ну конечно же! Большинство их прожило бы отлично и без классического наследия. Но все-таки – миляги. И весной нельзя без волнения смотреть на их первые любовные переживания. Словно с них только все начинается, словно раньше никто и не знал…

Дверь из ванной открывается, выходит Стелла.

А, ты уже? Постой, я включу радио. (Поворачивает выключатель.)

Из радиоприемника полилось: «О Вена, Вена, только ты…» Бланш вальсирует, у нее это – романтический танец. Митч в полном восхищении и, неуклюже подражая ей, подтанцовывает, как ученый медведь. Стэнли быстро ринулся сквозь портьеры в спальню. Бросился к приемнику, срывает его со стола и с ревом и руганью швыряет в окно.

Стелла. Ты пьян! Упился, скотина! (Вбегает в кухню.) Вы все – по домам! Если у вас осталась еще хоть капля порядочности, вы…

Бланш (в ужасе). Стелла, берегись, он…

Стэнли кинулся на Стеллу.

Мужчины (не зная что делать). Ну-ну, Стэнли. Полегче, брат. Давайте-ка мы…

Стелла. У тебя поднимается рука ударить меня, когда я… (Отступая перед ним, исчезает. Он – за ней, тоже скрывается.)

Звук удара. Крик Стеллы. Бланш вскрикнула, выбегает в кухню. Мужчины бросаются на помощь, слышна борьба, проклятья. Что-то с грохотом полетело на пол.

Бланш (душераздирающе). Да она же беременна!

Митч. Кошмар…

Бланш. Изверг, просто взбесился!

Митч. Тащи его, ребята.

Двое мужчин скрутили Стэнли и волокут в спальню. Он рвется и чуть не сбросил их. Но тут же утихает и весь как-то обмяк в их руках. Они ласково уговаривают его, и он утыкается кому-то из них лицом в плечо.

Стелла (за сценой, не своим голосом). Не хочу здесь оставаться! Не хочу! Уйду!

Митч. Это не покер, если в доме женщины.

Бланш (вбегает в спальню). Платье Стеллы! Мы идем к той, наверху.

Митч. А где оно?

Бланш (открывает стенной шкаф). Вот. (Выбегает к сестре.) Стелла, любимая! Сестренка, родная, не бойся. (Обняв Стеллу, ведет ее за дверь и вверх по лестнице.)

Стэнли (ничего не соображая). В чем дело? Что тут было?

Митч. Ну и дал ты жизни, Стэн.

Пабло. Да он уже молодцом.

Стив. Наш парнишка всегда молодец!

Митч. На кровать его и мокрое полотенце на голову.

Пабло. Кофе бы ему – все как рукой снимет.

Стэнли (хрипло). Воды…

Митч. Суньте-ка его под кран.

Мужчины, негромко уговаривая, ведут Стэнли в ванную.

Стэнли. Пусти! Пошли вы все, сукины вы дети!

Из ванной звуки ударов, слышно, как под большим напором ударила вода из крана.

Стив. А ну-ка, сматываемся поскорее!

Все устремляются к карточному столу, на ходу захватывают и рассовывают по карманам каждый свой выигрыш.

Митч (печально, но твердо). Нет, если в доме женщины, какой уж тут покер.

Дверь за ними закрылась, дом опустел и затих. Черные музыканты в баре за углом начинают играть «Бумажную куклу» протяжно, с надрывом.

Стэнли (показался из ванной – еще не обсох, в одних только мокрых, тесно облегающих, ярких, в белый горошек, плавках). Стелла! (Пауза.) Ушла моя куколка, бросила! (Заливается слезами. Весь сотрясаясь от рыданий, подходит к телефону, набирает номер.) Юнис? Дайте мою маленькую! (Ждет, кладет трубку и снова набирает номер.) Юнис!.. Не отстану, пока не поговорю с моей крошкой!

В трубку слышен визг, в котором не разберешь ни слова. Он шваркнул аппарат об пол. Под диссонирующие звуки рояля и меди комната погружается в темноту, и в ночном уличном свете вырисовываются внешние очертания дома. Чуть приотстав, вступает «синее пианино».

(Полуодетый, спотыкаясь, выбирается на крыльцо, спускается по деревянным ступенькам на мостовую перед домом. Запрокинул, как воющая собака, голову и ревет.) Стелла! Стелла! Ненаглядная моя Стелла! Стелла-а-а-а!

Юнис (появляясь наверху в дверях своей квартиры). Прекратите вой и быстро в постель!

Стэнли. Я хочу, пусть моя малютка спустится. Стелла! Стелла!

Юнис. Не придет, и нечего голосить. Вот накличете полицию!

Стэнли. Стелла!

Юнис. Сначала бьет, а потом – вернись? А она еще ждет от него ребенка! Ах ты, паскуда! Отродье ты польское! Хорошо б тебя сволокли за шиворот куда следует да поставили под брандспойт, как прошлый раз!

Стэнли (смиренно). Юнис, отдайте мне мою девочку, пусть вернется!

Юнис. Тьфу! (Захлопывает дверь.)

Стэнли (с душераздирающим отчаяньем). Стелллла-а-а-а-а-а-а!

Негромко, со стоном вторит кларнет. Снова открылась дверь наверху. Стелла крадется по расшатанной лестнице. На глазах у нее еще блестят слезы, волосы распущены по плечам. Смотрят друг на друга. И вот с низким животным стоном сходятся вплотную. Он рухнул на колени, прижимается к ее уже заметно округлившемуся животу. Сладкие слезы застилают ей глаза, когда она, обхватив его голову, поднимает Стэнли с колен. Он распахнул входную дверь, берет Стеллу на руки и уносит в темную квартиру.