Текст книги "Игрок поневоле"

Глава 12
Дела казённые

Спешились возле канцелярии, и хоть как моему сердцу не хотелось оставлять этих двоих наедине, я наступил на горло своим чувствам кованым сапогом целесообразности:

– Димон! Осмотри лошадь нашей подруги…

– Я не ваша подруга! – вспылила Даниэлла.

– …по команде! – как ни в чём не бывало, продолжил я. – И посматривайте тут по сторонам в оба. Если вдруг появятся сторожа или ещё какие служивые – ведите себя крайне вежливо и осторожно в беседе с ними. Если что, труби в свой охотничий рог. Ну а мы с Александром пойдём искать местных чиновников. Пожелайте нам удачи.

И мы стали подниматься по широким, раскинувшимся далеко в сторону ступеням. Снаружи никого не было, но было странно, если такое важное для города здание осталось бы без охраны.

Массивная, высоченная дверь, а точнее, одна её половинка, поддалась с некоторым трудом. Оказалось, что с той стороны её придерживает упругая пружина. Ну и за коротким предбанником возвышалось два (кто бы сомневался) Скелета-толстяка. Только они были не в пример стражникам, стоящим на воротах крепостной стены. Эти умертвия стояли, облачённые в шлемы, кольчужная бармица которых опускалась не только на плечи, но и на грудь, и на спину до лопаток. Плюс широченные пояса с металлическими вставками, похожими на патронташ, и тяжеловесные даже с виду сапоги выше колен.

Оружие тоже нештатное: алебарда, упёртая в пол и удерживаемая левой кистью. Меч висел на боку в дорогих, чуть ли не позолоченных ножнах. Сразу видно – белая кость на посту!

Да и у меня спросили сугубо деловым тоном, не употребляя обращение «собрат»:

– По какому вопросу? – Я тоже не стал расшаркиваться:

– Регистрация прибывшего каравана. Пошлина за выезд с караваном одной фейри.

– С оружием внутрь здания нельзя. Его вначале надо оставить вот в этой малой оружейной.

Движение костей правой руки в сторону комнатушки с козлами, подставками и пирамидами. А меня словно подагра стала душить. Оставить своё легендарное да именное?! Да ни за что! Потом спрашивай, куда оно делось?!

Правда, я тут же вспомнил, что никому, кроме нас с Пятницей, наши раритеты так просто не унести и уж тем более не воспользоваться. Ну разве что копьём парня… мне оно, к примеру, словно трость легкая. Может, кто из этих монстров тоже мой уровень имеет?

Я начал выкручиваться:

– Мой Щит принадлежал самому богу Тарису! И мне по рангу нельзя его оставлять без моего присмотра. А мой Меч…

– Не имеется в виду именное оружие, – равнодушно прервал мои разглагольствования охранник. – Оно внутри здания всё равно не действенно. Оставлять надлежит всё остальное!

Так бы сразу и сказали! Хоть сам факт, что наши уникумы тут станут чисто декоративными, в голове не укладывался. Получается, что само здание – это огромный и мощнейший артефакт? Ну а как ещё иначе здесь накладываются дебафы на атакующее оружие, которое вроде как отбирать у героев нельзя?

В оружейной мы оставили арбалет, наши кинжалы, ножи, трёзды и гирьки на цепочках. Не додумались гирьки отсоединить и положить с цепочками по разным карманам. Но в любом случае контроль прошли, допуск получили, а регистрировать наши паспорта никто не стал. Видимо, по умным лицам догадались, что нет у нас документов. Зато всё тот же Скелет-толстяк стал нас инструктировать, куда идти:

– Вначале на второй этаж, дверь номер шестнадцать. Потом – на четвёртый, дверь номер девять.

Мы переглянулись с напарником, и я признался:

– Неграмотные мы, чужестранцы.

Постовых это не удивило. Чуть не на костяшках своих кулаков они разъяснили, куда надо повернуть и по какой стороне коридора отсчитать нужную дверь. Такое впечатление, что они тут по сотне раз на день безграмотных встречают и куда надо направляют.

Конечно, я поблагодарил и, естественно, не удержался от вопроса:

– Не подскажете, кто именно нас принимать будет? – Алебардщики угрюмо молчали, и я пояснил свою мысль до конца: – Люди-то у вас в городе все вымерли, а ведь дела канцелярии и приём пошлин только они вели. Верно?

– Верно. Только кто вас сегодня будет принимать – мы не знаем, – тоном полного флегматика отчитался стражник. – Наше дело проверить отсутствие оружия у посетителей и подсказать, куда идти. Сами в приёмных выясняйте.

Ну да, скорей всего, бедняги со своего места полгода (или сколько там с момента Стерилизации истекло?) не сходят. Скорей всего, и смена не приходит, ибо нет её по умолчанию.

Ладно, сами так сами. И мы двинулись на второй этаж. Только по пути Санёк мне прошептал:

– Не верится, что мой Шершень стал обычным. Можно я на чём-нибудь ненужном опробую?

– Хм! А где ты тут что-то ненужное найдёшь?

Мы оба уже стояли на втором этаже и осматривались вдоль длинного и широкого коридора. Под стенами стояли лавки с мягким покрытием и кое-где кадки с растениями в виде фикусов. Вот на них малой и обратил внимание:

– А вот! Насмерть засохшее дерево!

– А если заметят? – сомневался я. – Да накажут?

– Скажу, что нечаянно. Мол, засмотрелся, опустил копьецо-то, а оно вжик!..

И по пути, под мою молчаливую заинтересованность, продемонстрировал свою задумку. В самом деле, идеально получилось, чисто случайное прикосновение, без удара, словно шёл мимо и зацепил, и крепкий на вид ствол словно лезвием срезало.

– Ха! Что я говорил?! – радостно зашипел напарник. – Потому что я знал: за такое долгое время здание обязательно в своей силе обычным станет! Куда ему тягаться с нашим именным да легендарным!

– Ну и слава йогу, – пробормотал я, двинувшись к указанной двери. – Но в данном безлюдье всё равно защищаться не от кого…

– Может, мы во все двери заглянем? Типа как попутали или заблудились? Мы ж неграмотные, что с нас взять?

– Не стоит… пока… – Мы уже стояли перед нужным нам входом. – Вот если тут никого не будет, тогда и в остальные заглянем…

И осторожно, краем Щита толкнул правую половинку двери внутрь. Она чуть приоткрылась и тут же захлопнулась. И тут – чёртова пружина! Сквозняков они, что ли, боятся?

За короткое мгновение мы успели рассмотреть с десяток столов в огромной комнате, за которыми… сидели люди! Люди?

Мы переглянулись между собой, немножко подумали и догадались одновременно:

– Тут никто не убирал.

А потом, уже сильно нажав на дверь, вошли внутрь. Пятница удержал полотно, чтобы оно не грохнуло при захлопывании. Не хотелось нарушать покой этого мёртвого царства. Первый раз видел чиновников, умерших на посту, но так его и не покинувших. И сам отчего-то решил:

«Плохая примета… надо сплюнуть!» – но постеснялся и только скрутил две дули. Так, на всякий случай, потому что я совершенно не суеверный человек.

Прошлись, прогулялись между столов, заглянули в бумаги: как обычно, филькина грамота для нас. Попытались присмотреться к ссохшимся, изувеченным временем мумиям. Вроде люди как люди, разве что одежды одинаковые, казённые. Кто упал со стула, кто на стол завалился, кто так и остался сидеть почти прямо, привалившись на спинку. Эмоции чётко не просматриваются, но видно, что умирали мгновенно, так и не осознав ни собственной гибели, ни смерти остальных.

– А почему посетителей нет? – задал Сандер дельный вопрос.

– Да пёс с ними, с посетителями, – нервничал я. – Может, в коридоре сидели, их оттуда унесли уборщики, а сюда им вход заказан. Ты лучше думай, как нам регистрацию каравана пройти?

Мой бывалый помощник и тут не сомневался:

– Легко. В иных локациях только так и делают. Громко скажи: «Меня зовут Гром! Регистрирую свой караван из трёх спутников и десятка вьючных лошадей. Ничего не продаю, завтра утром убываем дальше по маршруту».

Сомнительно, чего уж там. В ином случае заподозрил бы насмешку, но тут вздохнул и повторил. Громко, с выражением. Совесть, по крайней мере, очистил. Если кто спросит, врать не придётся. Воистину был, воистину регистрировался. Бумажка или там какая метка тоже не помешала бы, да как её взять? Любую схватишь, только хуже получится, а все не заберёшь. Хотя в некоторых столах мы поверхностно пошарили.

Честно говоря – ничего ценного или интересного. Какие-то папки, гроссбухи, листы, перья, карандаши, огрызки засохших бутербродов… Красть это у мёртвых – и мыслей не появляется.

Зато остатки пищи нас заставили задуматься над питанием огромного, судя по всему, полка чиновников в «мирное» время. Где и чем они питались? Духом святым? Так зачем тогда бутерброды? Да и такой мелкой подачкой прожорливых бюрократов не накормить. Значит, у них тут и обед подавали, а то и завтрак с полдником. Где подавали? Столовая могла быть на любом этаже, начиная от второго подвального и заканчивая крышей.

– Будем искать для интереса? – спросил я.

– Не обязательно, – скривился мелкий. – Разве что случайно наткнёмся.

– А с другой стороны, может там фейри в столовой сохранились? – задумался я. – А они ведь умные, да находясь здесь, могут знать больше, чем остальные.

– Так что ищем?

– Давай просто заглядываем за каждую дверь и мимолётно осматриваем. Зовём друг друга, если что очень важное.

И мы двинулись каждый по своей стороне. И шли довольно медленно, потому как мимолётно порой осмотреть никак не получалось. Помещения разные, несмотря на двери – совершенно идентичные. Где два стола, где четыре, где один, явно большого начальника. Сейфов не видно. Интересно в принципе всё, но ведь не воровать и ощупывать каждый предмет мы сюда забрались?

Обошли второй этаж, двинулись на третий. Там тоже старались только заглядывать, подмечая и запоминая, но в двух довольно больших помещениях мы изрядно удивились, простаивая там минут по пять. И было от чего: все чиновники оказались аккуратно сложены в одном углу и накрыты тяжёлыми оконными шторами.

Уже осматривая второе такое же помещение, мы не удержались от обсуждений:

– Гром, тебе не кажется, что здесь явно кто-то не раз хозяйничал?

– И не просто хозяйничал, а именно пользовался имеющимися здесь предметами и мебелью. Кажется, на эти комнаты запрет для уборщиков не распространялся…

– Всё равно не сходится… Ну зашли, ну убрали тела… Зачем накрывать?

– Да уж, вряд ли лысым гномам вид мумий помешал бы заниматься… мм…

Понять, чем можно тут заниматься, по странно раскиданным, а местами странно уложенным предметам было сложно. Но мой много видевший Пятница всё-таки высказал предположение:

– Судя по всему, некто весьма усиленно копался именно в толстых папках, талмудах и книгах. Всё с полок сброшено. А вот эти узоры из разных предметов могут оказаться банальными пентаграммами. Сюда бы нашего Чайревика…

Время поджимало, хотя чётко обозначенного приёма граждан нам не огласили. Поэтому мы вначале сбегали на четвёртый этаж. В указанном кабинете, всего с тремя столами и одной мумией, я опять огласил в пустоту свою просьбу, положил пошлину в пятнадцать золотых на стол перед равнодушным трупом. После чего мы развели руками и побежали искать столовую.

Она оказалась на пятом этаже. Наверное, для удобства чиновников, отягощённых обедом, которым легче спускаться на сытый желудок, чем подниматься.

Столов было много. Сидящих за ними покойников – считаные единицы. Видать, в рабочее время тут всё случилось. А вот дверь, ведущая из общего зала на кухню, вдруг оказалась странно забаррикадирована горой лёгких стульев и столов.

– Неужели там таким образом заперли работающих на кухне фейри? – недоумевал я. Мой товарищ оказался более целеустремлённым:

– Так чего стоим? Разбираем!

И мы с грохотом и шумом приступили к разборке баррикады. И когда перед дверью оставалось всего несколько стульев, она вдруг содрогнулась от мощного удара, сорвалась с петель и вместе с чем-то огромным, массивным и громоздким постаралась нас раскатать на тонкие блинчики.

Глава 13
Самодельное умертвие?

Как мы успели отпрыгнуть в стороны – я не представляю. Но отпрыгнули! А вот дотянуться в падении до своего Щита у меня не получилось. Само собой, что и Меч, кувыркаясь среди стульев, достать не было ни малейшей возможности. Я постарался прокатиться дальше и уже там вскочить на ноги, достать оружие и осмотреться для определения опасности.

Пятница тоже успел вскочить на ноги, по другую сторону от баррикады, вот только без своего Шершня в руках. Видимо, уронил при крайне резком уходе с линии атаки неведомого противника. А где же сам противник, который нас пытался протаранить?

А он наполовину вошёл в стенку, проломив её и растеряв при этом с себя добрую часть составляющих. И присмотревшись к ним, а также к тому, что осталось торчать в стене, мы вновь развернулись к дверному проёму на кухню. Потому что враг – именно там! Ибо не мог громадный широкий, но неодушевлённый стол на колёсах, с уложенными на него чугунными печными плитами сам вот так разогнаться на ровном месте и пытаться нас убить.

Меч – при мне, до Щита метров шесть, и он почти на самом проходе. Мелкий пока вооружился одним из стульев, готовясь его швырнуть в кого угодно. Так что выдвигаться в лучшую точку обзора всё равно мне. Ну я и метнулся. Замер, пригнувшись, возле Щита, ожидая с той стороны чего угодно. И внимательно присмотрелся. Никого не видно. Большое количество котлов для варки пищи, жарочные плиты и шкаф для выпечки, солидный такой кухонный комбинат. Полгорода накормить можно. И никого?

Быстро оглянулся на торчащий в стене стол: может, он живой? И уже начал помаленьку выкарабкиваться из стены? Нет, вроде не дышит…

Пришлось подхватывать артефакт, доставшийся людям от бога Тариса, и уже под его прикрытием смело входить в кухню. За своей спиной услышал сопение Александра, а чуть левее заметил наконечник его именного копья. Порядок, нас мало, но зато в таких тельняшках, что мало никому не покажется.

Но сколько мы ни всматривались, сколько ни прислушивались – ноль движений, ноль угрожающего рычания. Значит, затаившийся враг нас очень испугался. А может, он и не враг совсем? А просто добрый дворник? А может быть, корова, а-ха-ха-ха-ха-ха! М-да, не до песен…

Решил просто поинтересоваться, громко прокричав:

– Эй! Кто здесь? И кто это так балует в государственном учреждении? Выходи по-хорошему! Иначе…

Что иначе, я никак не мог придумать. Да вскоре и угрожать не пришлось. Откуда-то из-за шкафа для выпечки хлеба последовал осторожный вопрос:

– Так вы… люди? Живые?

– Ха! А кого тут ещё можно встретить в этом царстве мёртвых? Конечно, люди, и конечно, живые! А ты кто? Фейри? Выходи, не бойся! Мы с фейри дружим, даже одну из вас уговорили к нам в отряд перейти.

Наверное, мои слова показались вполне убедительными, а может, нас уже и рассмотреть успел неведомый обитатель царства кулинарии и решил нам показаться. Как-то бочком, из несуразно узкой щели выдвинулся угловатый, нескладный, тощий, но вполне обычный с виду… человек! Лицо интеллигентное, лощёное, гладко выбритое. Глаза умные, пристально нас рассматривающие. Ростом с меня, чуть выше метр и восемь десятых. Одет вполне прилично, если не сказать, что со вкусом. Этакая одежда солидного бизнесмена. Жилетка, отлично сидящий на угловатой фигуре пиджак. Вот только брюки и ботинки жутко пыльные, похоже, этот тип в остатки рассыпанной муки угодил.

– Ты чё здесь делаешь? – вырвалось у меня.

– Живу, – совсем уж просто ответил субъект нашего пристального внимания. И сам спросил: – А вы здесь что делаете?

– Регистрироваться приходили… И пошлину заплатили…

Кажется, моё признание ошарашило мужика больше, чем факт нашего появления:

– П-п-п-пошлину? – прозаикался он. – И кому вы её заплатили?

– Да сидит там какой-то… этажом ниже… в девятом кабинете…

Тип и так выглядел бледным, а тут вообще белеть стал:

– И он п-п-п-принял деньги?

– Да как сказать, – кривился я в сомнениях. – Деньги-то мы ему на стол положили, но реакции так и не дождались.

– Уф! – с облегчением выдохнул тип, вытирая испарину на лбу вполне чистым, почти белоснежным носовым платком. – А то я уже испугался, что они оживать начали…. Давно к этому идёт… трупы-то не убраны и не захоронены… А вы-то откуда, господа хорошие, вообще тут взялись? Я имею в виду в городе?

– Обычные путешественники…

– Неужели мир стал возрождаться?

– Нет. Мертвее – не бывает! – Мне его вопросы сильно не нравились, следовало резко менять ситуацию. Иначе говоря, жестко обозначить, что только я имею право задавать вопросы. И я сделал несколько шагов к нему навстречу, подпуская в голос угрозы: – А ты кто такой? И почему на нас напал?

– Да человек я, разве не видно? И вообще…

– Конкретно! – Я сделал ещё шаг вперёд. – Имя?! Откуда родом?!

Глазки у типа забегали, когда он понял, что роли поменялись. Хочет он или не хочет, а придётся ему отвечать вначале на вопросы, а потом… потом видно будет. Однако самоуверенности ему было не занимать, поэтому скептически выгнув бровь и осмотрев нас ещё раз с ног до головы, он начал вещать снисходительным тоном:

– Разрешите представиться, господа, барон Брок. Эванджелин Брок. Фабрикант. Занимался производством механических поделок, в основном производством настольных и напольных часов. Родился в одном из дальних посёлков вокруг нашего славного Ихреза. Ну а прожил юность и молодость в городе Южный Бриз, который возле моря. Там же и баронство получил, там и фабрикантом стал. Оттуда и прибыл в родной город по торговым делам буквально за день до постигшего наш мир бедствия. Оказался заперт здесь по воле разных обстоятельств и выжил по воле непонятных для меня случайностей. А с кем я имею честь познакомиться?

И этакий выверенный, лёгкий наклон головы в нашу сторону. Мол, я всё о себе рассказал, теперь ваша очередь. Но вся беда в том, что почти всё им сказанное мне показалось откровенной ложью. Разве что имя вызывало сомнения лишь частично. Да и вообще, имя – чисто женское, как подобным можно назвать мужчину? Либо у меня что-то с переводом не то? Или, может, у старшего Брока – не «все дома» были, когда он сыночку имя подбирал?

Больше всего на свете не люблю, когда мне врут. Немедленно наказывать лгуна не спешил, пусть ещё что-нибудь расскажет, пусть больше запутается в собственных измышлениях. Будет потом чем дожимать при сличении показаний.

Поэтому я постарался выглядеть проще и покладистей, хотя Щитом так и продолжал прикрывать большую половину своего туловища:

– Ну, мы, конечно, не дворяне, а простые воины… Меня зовут Гром, а моего племянника – Сандер. Но вот скажи, Эванджелин, как же тебе удалось выжить? Весь мир умер, мух и червей не осталось даже, одни умертвия бродят, а ты живёхонек. Как же так?

– Чего только в жизни не случается! – не собирался говорить правду лживый барон, а продолжал философствовать и вешать нам лапшу на уши. Тут я его и добил:

– Неужели ты тоже стал бессмертным трупом? – Это уже было жуткое обвинение, которое воистину живому человеку следовало опровергать досконально, не оставляя в нас ни капли сомнений. И типус задёргался, якобы в возмущении:

– Да ты думай, что говоришь! Вот он я, весь перед тобой! Можешь при желании потрогать! Только костюм мне не испачкай…

– Сам себя трогай! – буркнул я с хорошо разыгранной, нарастающей злобой. – Но вначале расскажи и докажи, как ты пережил Стерилизацию?

– Ага! Так вот как это бедствие называется…

– Ты не бубни себе под нос заклинания! – Я шевельнул угрожающе Мечом. – Лучше признавайся: как выжил? Точнее говоря, докажи, что ты выжил!

По его озлобленному взгляду можно было догадаться, что подобное общение ему явно не по нутру. Скорей всего, он предпочёл бы нас умертвить, чем давать объяснения. Но наших сил не знал и явно осторожничал:

– Доказать-то я докажу, что я живее всех живых, но вот вряд ли вам это понравится… Точнее, сомневаюсь сильно, сможешь ли ты понять научные термины и сделать после моих объяснений правильные выводы.

Мгновенно из-за моей спины отозвался Александр, заранее вычеркнутый из списка «умные» и отнёсшийся к этому больше с насмешкой:

– Только не надо из себя академика строить и думать, что вокруг одни бараны. Уж умертвие от живого отличим, нам способов и умения хватит. Сейчас набросим на тебя заклятие «Прояснения», и если твоя реакция не понравится – сожжём, как курёнка в крематории.

Теперь наш новый знакомец напрягся не на шутку. И я ощутил в его ауре не только обеспокоенность, лёгкую толику страха и отчаянную решимость. Он явно собирался против нас предпринять нечто и теперь готовился, оттягивал время.

О сути и применении заклятия «Прояснение» я слышал как-то от Пятницы. Этим магическим действом проявляли личей, маскирующихся под живых, а также раскрывали прочих полуумертвий в виде вампиров, оборотней или человекообразных кобольдов. Ещё какие-то плюсики имелись, но я про них уже не помнил. И хоть у нас подобного заклятия при себе и в помине не было, я сделал грозное лицо и хмыкнул:

– Как пить дать, набросим! Что тогда о себе запоёшь?

– Петь о себе? Странное идиоматическое выражение… Но всё равно ваша настойчивость меня начинает удивлять. И закрадывается в душу вполне справедливое опасение: а сами-то вы люди?

Вопрос являлся сугубо риторическим. Мужик продолжал активно готовиться и тянул время. Но и я следил за каждым его движением:

– Не выкручивайся, пейзанин, ты на нас первым напал, вот теперь первым и отчитывайся о себе.

– Так я только этим и занимаюсь! – громко воскликнул тип с женским именем и сделал такое движение, словно мотнул от живота, параллельно земле, убийственный сюррикен. Моя настороженность помогла, опасность я заметил сразу: этакий тонкий, полупрозрачный, словно из тумана блин, понесшийся в нашу сторону. Хорошо, что у меня есть чем прикрыться. Делаю шаг навстречу опасности и стараюсь попросту отбить её Щитом обратно. Глаза тоже прикрыл, чтобы не пострадали от возможной вспышки, хотя рвануло значительно позже. Ну и когда вновь стал осматриваться, только присвистнул.

Ибо опасный блин, удачно мною отражённый, вернулся к своему создателю, да там и взорвался. Мужика отбросило взрывом метров на шесть к дальней стене, наполовину оглушило и дезориентировало, превратило изящный костюм в жалкое отрепье и покрыло тело с оставшимися на нём тряпками довольно обильным слоем сажи. Видос получился – невероятный! Мы с Санькой не удержались от нервных смешков:

– Негр! Натуральный!

– Так вот он какую тайну пытался скрыть!..

– А чего скрывал-то?

– В самом деле, мы своих братьев по разуму не едим…

С кряхтением и стонами Эванджелин поднялся, расставив в стороны руки, осмотрелся и всплакнул:

– Лучший костюм… Второго такого мне не найти…

– Сам виноват! – прикрикнул на него Пятница. – Зачем нас второй раз убить пытаешься?

На чёрном лице, в несмелой улыбке, показались белые зубы:

– Это усыпляющее заклинание… Хотел вас вначале осмотреть… проверить, что вы – люди.

– А потом всё-таки съесть? – Я сделал шаг, с вполне справедливым возмущением замахиваясь мечом для нанесения финального удара. – Да только наше терпение окончилось! Молись! Настал твой смертный час!

Словно не обращая внимания на мои действия, черномазый оборванец плюхнулся задницей на какой-то мешок, обхватил голову руками и застонал:

– Как же я буду молиться – если никогда не умел? Да и вообще, наше знакомство не заладилось именно по моей вине. Вместо того чтобы радоваться встрече с вами, я веду себя как последний идиот и придурок. Только и вижу оправдание себе в том, что изначально испугался, подумал, что это Скелеты-толстяки меня отыскали и теперь ломятся на кухню для убиения. Поэтому прошу меня великодушно простить и торжественно клянусь больше глупостей не делать, а только приносить пользу вашему отряду. Ну и беспрекословно выполнять все команды и распоряжения лидера. Только вызволите меня из этого здания и возьмите с собой. Никогда не пожалеете, что приняли меня в свою команду. Клянусь!

Меч я опустил, но расслабляться окончательно не спешил:

– Прежде чем мы подумаем над тем, нужен ли ты нам вообще, выкладывай о себе всю правду. Каждое слово лжи – это пинок, отвешенный тебе на прощание. Превысишь лимит подобных слов – не поленюсь ещё разок вот так взмахнуть своим оружием… – Небрежный взмах Мечом, и стоящий в пределах досягаемости разделочный стол с мраморной плитой вместо доски развалился на две половинки. – …И развалиться тебе на два одинаковых, но зеркальных фрагмента. Итак, слушаем.

Эванджелин Брок впился взглядом в мой Меч и начал с бормотания:

– Хм! Легендарное оружие действует внутри Канцелярии?.. Да и Щит… Неужели защита так стремительно разрушается?.. Но всё равно сам я отсюда не выберусь ещё года два… – И уже обращаясь ко мне, собравшемуся сделать очередной шаг и вновь угрожающе шевельнувшему Мечом: – Больше ни слова на отвлечённые темы! Только правда!

И когда стал рассказывать, я и в самом деле не мог уловить лжи в его словах. Хотя изначально и без веских доказательств услышанная история могла показаться вымышленной от начала до конца.

Мужик и в самом деле имел отношение к дворянству, как наследный барон, вот только никаким фабрикантом он не был. Хотя и стоило упомянуть, что в часах и прочих механических поделках он разбирался превосходно на зависть многим инженерам точного машиностроения.

Зато барон являлся одним из самых известных учёных в области сохранения и восстановления живой материи, а также управления процессами преобразования в материи уже неживой. Имел при этом звания академика и магистра, являлся почётным членом ещё нескольких магических школ и университетов. Это он сам так представился пышно и звучно, ну а мне, наморщившему лоб в непонимании, уже Александр подсказал шёпотом:

– Некромант он!

После этого мне дальнейший рассказ стал более понятен. Ибо чем некроманты занимаются в своих лабораториях? Естественно, что не цветочки в горшках выращивают, и вообще не всем людям нравится их деятельность, а уж соседям – в частности. Вот и шли постоянным потоком губернатору жалобы на академика, вот и пытались постоянно очернить его доброе имя. И однажды соседям удалось подсмотреть доставку мёртвого тела к лаборатории, но в жалобе указать, что связанное тело мычало и дёргалось, когда его заносили в дом некроманта.

По такому поводу уже следовало соответственно отреагировать. Губернатор направил группу следователей во главе с главным жандармом города, таким же самым крабом, которого мы имели радость рассматривать над воротами в крепостной стене. К моменту прибытия группы барону Броку не повезло сразу по нескольким направлениям. Продавшие ему тело купцы уже убыли из города. Документов о том, что они привезли в Ихрез тело попытавшегося их обворовать разбойника с расписками об этом они тоже не оставили. Собирались сделать это на следующий день, да, видно, замотались по делам и забыли. Хотя обычно академик такие объяснительные скрупулезно собирал, а тут вот понадеялся на завтрашний день, да и сам забыл.

Ну и третий негативный фактор: к моменту прибытия группы труп находился в живительном растворе и мог уже самостоятельно двигаться в гигантском аквариуме, постепенно привыкая к жизни амфибии, в которую его пытался превратить учёный.

Скандал. Нежелание жандармов и следователей выслушать и поверить. Арест. Краткий и жестокий суд. Приговор. А в нём обвинение: за использование живого человека в злодейских опытах приговорить подлого колдуна к утоплению в том самом аквариуме, в том самом живительном растворе. Да ещё и для наущения иным подобным преступникам установить этот аквариум в торце коридора, ведущего к столовой, чтобы всяк там идущий видел, боялся и внимал с трепетом высшую истину: карающая длань правосудия достанет каждого, где бы он ни был и какую ступень в обществе ни занимал.

Но и академик, будучи всё-таки настоящим учёным и магом, так просто утопить себя не дал. Успел кое-как создать на собственном теле жабры и почти четверо суток поддерживать в себе жизнь, зависнув в мутном, зеленоватом растворе. Старался не шевелиться днём, но и ночью у него вначале не получалось никак вырваться из аквариума – сверху положили тяжеленные чугунные плиты. Если их пытаться сдвинуть, они могли создать при падении огромный грохот, тем самым привлекая нежелательное внимание. Приходилось выжидать, хотя и бесконечно оставаться в истощающемся растворе было нельзя – насыщенность полезных веществ не беспредельна.

А потом на его глазах всё и произошло: на мир свалилось бедствие, толпившиеся возле места казни зеваки попадали на пол, словно убитые ментальным ударом огромной силы. Потерял сознание и сам некромант. Но временно, а когда очнулся, то успел заметить, как слуги-уборщики утаскивают из коридора трупы в подвалы и деловито наводят идеальный порядок. Ещё сутки Эванджелин Брок выжидал, просто присматриваясь к обстановке и пытаясь разобраться в происходящем, а потом рискнул и применил свои максимальные силы, сталкивая чугунные плиты на пол. Грохот получился неимоверный, но на него так никто и не явился. Вот после этого учёный и выбрался на волю и отправился исследовать оставшееся у него в фактическом распоряжении здание.

Да так до сей поры и исследовал, питаясь на кухне, а отдыхая в подсобных помещениях для поваров. Здесь кулинарной готовкой не фейри занимались, а самые нормальные люди, всё-таки – Канцелярия губернатора! Не хухры-мухры! Ну и костюмчик себе подобрал самый лучший, не побрезговав его снять с трупа.

Затем пришла пора доказательств. Но к тому моменту мы и сами заволновались о тех, которые ждут нас снаружи здания. Все сроки истекали, и они могли натворить глупостей, а то и впереться внутрь здания. Некромант подсказал, как подать голосом сигнал наружу, осматривая при этом всю площадь Резиденция. Но советовал это делать только в крайнем случае. На втором этаже оказалось некое магическое устройство в виде громкоговорителей, через которое распорядители обращались к собравшемуся народу.

Нас за витражными стёклами не видели, зато я вполне толково и сжато объяснил причину задержки и посоветовал не волноваться. Только вот кажется, увлечённые беседой рыцарь и сияда совершенно и не волновались о нас. Выслушав сообщение и помахав в нашу сторону ручкой, Даниэлла Мэврут Дарзлей снова деловито обратилась с вопросом к Димону и даже взяла его под локоток. И вновь они стали неспешно прогуливаться под окнами главной канцелярии Губернатора.

Мне это совсем не нравилось, и я запоздало пожалел, что не взял сияду с собой вместо Александра.

С такими странными переживаниями в душе и некоторым сомнением на лице прошёлся с Пятницей за некромантом к тому самому аквариуму, на который изначально внимания малейшего не обратил. Посмотрели, пощупали. В самом деле, впечатляет. Ещё и надпись на латунной бирке попытались рассмотреть, которую со злостью пнул академик от некромантии, приговаривая при этом с ожесточением:

– Тёмные, необразованные уроды! И как только такие оказываются у власти?! Не указывая мои учёные степени, написать только моё имя и назвать преступником века! Ха! «В назидание потомкам!» Какое фарисейство! А? Как вам такая благодарность за мой труд, самоотверженность и сподвижничество? Ведь я три года назад сумел спасти город от морового поветрия. Ни один житель не умер благодаря созданным мною лекарствам. Ни один! Вот они меня и отблагодарили, приговорив к казни лишь за труп какого-то не известного никому преступника и бродяги. Тьфу! – Но плюнув на место своей казни, барон вдруг резко сменил злость на весёлое настроение или на полное злорадства: – А боги всё видят! И воздают каждому по справедливости! Вот потому я – живой, а все, кто несправедливо меня осудил, – мертвы! Вот! Вот она – ирония судьбы!