Текст книги "Диковинные звери. «Мозаика»"

Диковинные звери
«Мозаика»
Тьере Рауш

© Тьере Рауш, 2023

ISBN 978-5-4483-8833-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Мой сосед – тот еще прохвост.

Я познакомился с ним, когда купил дом. Обычный, ничем не примечательный особняк, на две спальни, с видом на нечто, отдаленно напоминающее лес. Кустарниковая роща, так точнее. Крыльцо просело под тяжестью времени, двери рассохлись, что уж говорить о сантехнике и состоянии полов. Скрипучие доски, выстилающие их, жалобно взвизгивают каждый раз, когда ступаешь по ним.

Дом продала пожилая супружеская пара, дети которой уговорили престарелых родителей избавиться от лачуги и перебраться в комфортные комнаты городских апартаментов.

А я что? Мне бы наоборот скрыться в глуши. В моем воображении, конечно же, новый уклад жизни выглядел немного иначе, но это лучше, чем ничего.

Первые дни пребывания в новом жилище показались мне настоящим адом. Складывалось впечатление, что бывшие жильцы нисколько не заботились о своем окружении и съехали, оставив весь хлам и грязь в подарок новому владельцу. Сначала я вычищал кухню, управился за два дня. Потом пришел черед гостиной, следом занялся ванной комнатой, прихожей и винтовой лестницей. На спальни мужества не хватило и я пока обосновался внизу, благо до холодильника ходить недалеко, если вдруг проголодаюсь среди ночи, да и шанс навернуться с шаткой лестницы сводился к нулю.

К слову, о лестнице. Крайне занятный предмет интерьера, помимо своих основных функций, владел еще и опцией «удиви-друзей-которые-поголовно-живут-в-студиях». О да, они были поражены. Одна из приятельниц, Анна, неспешно потягивая ледяную «маргариту» в вечер празднования новоселья, задумчиво разглядывала перила и ступени, а потом выдала:

– Ну и хрень. Красиво, конечно, но как ты шею еще не свернул?

Я пожал плечами:

– Все просто. Я наверх пока не перебрался и там только коробки с моим хламом, вперемешку со старо хозяйским.

Анна хихикнула, подняла бокал, понимающе кивнула. Друзьям мужского пола мое новое жилище понравилось, нашли они нечто эдакое в полу-отшельническом существовании в крохотном домике, стоящем на самом отшибе, близ океана и вдали от суеты портового городка. Они даже с восторгом ринулись исследовать лесок возле моей обители, правда, вернулись быстро, потому что темно и холодно, а ветер ну никак нельзя назвать теплым, особенно в середине октября. Дамы же недовольно морщили носы, разглядывая старые, потертые ящики для посуды на кухне, обшарпанный, хоть и по-прежнему добротный массивный стол, а еще кудахтали про то, что ездить ко мне далеко, зато ехидно добавили, что для Хэллоуина атмосфера замечательная и украшать ничего не нужно.

Каково же было моё удивление в тот момент, когда я добрался до спален. Поначалу я совершенно не обратил внимание на потайную лестницу, спрятанную в потолке одной из комнат, ведущую на чердак, который оказался достаточно маленьким под проведение задушевных вечерних встреч, но вполне вместительным для небольшой кровати – дополнительного места для припозднившихся и/или перебравших с алкоголем. Даже показалось, что на этом чердаке крайне уютно, поэтому первым делом я начал уборку там. И нашел немало занятных вещей, таких как:

1) Кости мелких животных и останки птиц;

2) Стеклянные шары (по размеру не больше шариков для пинг-понга, они еще издавали странный гул и немного мерцали в темноте);

3) Целую стопку ежедневников, как современных, так и вполне старинных, исписанных пусть и ровным, аккуратным, но абсолютно непонятным почерком (что почему-то напомнило мне о фильме «Семь» и тетрадках Джона Доу);

4) Достаточно много пар стоптанных ботинок, по которым можно отследить эволюцию моды мужской обуви от начала восемнадцатого века до наших дней;

5) Несколько коробок с засушенными цветами, выцветшими фотографиями, пожелтевшими письмами, марками и открытками;

6) Жестяные банки со старинными монетами, задорно громыхающими, когда эти самые банки передвигаешь.

Впрочем, это лишь малый перечень найденного. Получается, что с прежними хозяевами проживал еще кто-то.

Мне показалось, что здесь обитала крайне сентиментальная особа, которая тщательно документировала все интересные события, увлекалась фотографией, литературой (книг тоже нашлось предостаточно для внушительной домашней библиотеки), являлась нумизматом и в свободное от своих занятий время подстреливала птиц, расставляла силки на мелкую живность и поедала ее. Наверняка, с таким человеком есть о чем поболтать за чашкой чая.

От косточек я, понятное дело, избавился. А вот выкинуть остальное рука не поднялась. Прикрутил полки, которые приобрел по бросовой цене в лавке столяра в городке, протер каждую коробку и банку, убрал пыль с книг и ежедневников, расставил их по местам. Что делать с обувью не придумал, поэтому просто все свалил в один мешок и оставил в углу до лучших времен. Подмел пол, начистил до блеска скрипучие доски. Чердак нравился мне больше и больше. Было что-то в нем такое, успокаивающее. Осталось соорудить здесь спальное место.

Когда я протирал круглое пыльное окошко – единственный источник света на чердаке, помимо принесенных мною двух настольных ламп – я увидел, что на заднем дворе, куда выходило окно, кто-то стоит. Но из-за разводов на стекле у меня не нашлось возможности разглядеть пришедшего как подобает. А когда с окном было покончено, след неизвестного гостя уже и простыл. Закрываю чердак, оставив лампы. Нужно еще раз протереть пол.

Пока я спускался с ведрами, полными мутной воды, мешком с косточками и паутиной, услышал, как в гостиной зазвонил мобильный телефон.

– Привет, ма, – ответил на звонок, параллельно стряхивая со штанов комки пыли.

– Ну, – грозно донеслось из динамика, – и как тебе живется, совесть не проснулась? Мозг на место не встал?

Я стиснул зубы, пока матушка кляла меня на чем свет стоит. Нельзя было давать ей лишнего повода поорать подольше.

– Хватит уже, – бормочу в ответ и трубка буквально раскаляется от маменькиных криков.

– Ты подумал о том, что у отца больное сердце?! А я? А как же Стефани? Бедная девочка, места себе не находит, а тебе хоть бы что, тебе плевать на всех нас…

– Ма, прекрати, пожалуйста, – я прислонился лбом к дверному косяку.

– Как ты разговариваешь с матерью? Так нельзя! Что ты натворил, опозорил нас, теперь все шепчутся за нашими спинами, дня не проходит, чтобы тетушка Элоиза не позвонила…

Краем глаза, я увидел, что от прихожей к лестнице метнулась тень, будто кто-то быстро и бесшумно пробежал, лишь бы я не заметил. Мне стало не по себе. А в следующую секунду где-то наверху раздался страшный грохот. Я закусил нижнюю губу и осел на пол. Мама верещала, но ее возмущенные возгласы казались теперь комариным писком. Медленно встал с пола, включил свет в гостиной, коротко сказал маме, что перезвоню, бросаю трубку, осторожно выхожу в коридор, включил освещение там, добрался до кухни и после легкого щелчка свет озарил старенькие шкафчики.

Да, мама совсем не тот человек, разговор с которым мог бы меня спасти, если бы в дом кто-то пробрался.

Прислушался.

Вроде тихо. Задумчиво потер подбородок, достал из ящика с инструментами молоток и, собравшись с духом, подошел к лестнице. Опасливо задрал голову и вижу потолок второго этажа в обрамлении перил. На втором этаже никого. Заглянул в одну из спален – та же картина. Теперь на очереди вторая. Зашел в нее и стало уже совсем неуютно. Потайная лестница спущена, наверху нет света. Что ж, особым умом я никогда не отличался, поэтому просто поднялся на чердак. Ну а какой смысл бояться и прятаться? Если в доме кто-то есть и с недобрым намерениями, то до меня доберутся. Однако, я обнаружил лишь чудовищный бардак: крепления не выдержали, полки рухнули вниз, вместе со всем тем, что я на них расставил. Ничего необычного.

Правда, кое-что заставило меня замереть на месте от страха – из светильников были выкручены лампочки и аккуратно сложены рядом. Внутренности буквально сковало от ужаса. Вкрутил лампочки обратно и на чердаке стало светло. Заниматься полками не было никакого желания, поэтому я просто аккуратно расставил коробки. Когда дело дошло до книг, на обложке одной из них заметил любопытную картинку – лис с ветвистыми рогами, как у оленя, восседал на горе человеческих черепов. Нахмурившись, поднимаю книгу, читаю название. «Диковинные звери». Книжка старая, потрепанная, и иллюстрация на обложке пусть и занятная, но выцветшая.

Книгу взял с собой, выключил лампы, спустился с чердака, закрыл его, пошел в гостиную. Там, с минуту поразмыслив, переоделся, взял ключи от машины, отправился в городок. Книжка по-прежнему со мной, на пассажирском сиденье. Лис на обложке буквально гипнотизировал меня, мне хотелось неотрывно разглядывать каждый элемент иллюстрации. Хвост у лиса тонкий, длинный, не как у лисиц, которых я видел на картинках в интернете и на прогулках в лесах. А на черепах я позже разглядел заостренные зубы. Под обложкой же таились пожелтевшие страницы, от которых неприятно пахло сыростью и плесенью, а где-то ближе к заднему форзацу я даже обнаружил кусок мохнатой зелени, облюбовавшей бумагу.

Я припарковался у маленького кафе, где подают стейки, рыбу на гриле и – моя слабость – пропитанные вкусным соусом бургеры. Парочку таких я и заказал, вдогонку взял большой капучино. Сел в уголке, пока ждал заказ, рассматривал книгу уже при лучшем освещении, чем в машине. Скажем так, картинка на обложке не самое странное, что довелось мне увидеть в тот вечер, иллюстрации к историям, записанным в книге, оказались куда неприятнее. Мрачные, жестокие, на каждой из них было изображено какое-то животное и оно обязательного поедало других чудовищ или человекоподобных созданий. Людьми жертв я бы не назвал, некоторые характеристики, показанные на картинках, людям несвойственны, вроде заостренных зубов, чудовищных ног.

Пролистал рассказы – ничего не понятно, как будто набор слов, записанных за плохо говорящим ребенком, выдумывающим всякие небылицы. Автор не указан, год издания, тираж – вообще пусто. Телефон пополз по столу от вибрации. Я посмотрел на дисплей. Шартрез. Давно мы с ней не пересекались.

– Алло? – взял трубку, пододвинул к себе бургеры, закрыл книжку.

– Привет, милый, – мурчащий голос Шартрез с французским акцентом, – как твои дела? Как поживаешь?

Не успел ответить, как мягкий голос меня опередил:

– Слышала, что вы расстались со Стеф и не самым лучшим образом. Не хочешь увидеться, чего-нибудь выпить?

Мне неловко. Не потому, что про расставание с невестой знает уже даже бывшая коллега, с которой переспала половина офиса, собственно, и я. А в том, как она ворковала со мной, уговаривая встретиться, утопить печаль в бутылке вина или чего покрепче. Голос все щебетал, гарантируя приятный вечер, бурную ночь, легкое утро – Шартрез пообещала даже не остаться на завтрак, быстро одеться и уехать на такси, ей ведь самой очень одиноко, грустно, особенно после расставания с очередным кавалером. Мы в офисе ласково называли ее Круассан. Не потому, что она была нежная, сладкая и оставляла приятное послевкусие, а потому что в ее рот это французское лакомство приличного размера могло поместиться целиком.

– Я так по тебе соскучилась, – с придыханием произнесла девушка и у меня побежали мурашки. Я вспомнил, как ее маленькие пальчики игриво пробегались по моей обнаженной спине, на секунду задерживаясь у основания позвоночника и как длинные ногти впивались в шею при поцелуе. Француженки странные.

2

Среди ночи я проснулся от жажды и желания сходить в туалет. Шартрез рядом не было. Подумал, что она в ванной, нашарил трусы под подушкой, лениво натянул их, встал с дивана. Пол очень холодный. Где-то еще валялись носки. Голова немного гудела от количества выпитого алкоголя. Добрался до кухни в темноте, а там уже включил свет. Выпил стакан воды залпом. Теперь захотелось еще и перекусить. Я нечасто ем ночью, но в тот раз рука сама непроизвольно потянулась к дверце холодильника.

Почему-то неуютно.

Гнетущая тишина, прерываемая только тихим гулом старого холодильника. Словно я разговаривал с кем-то, а потом беседа застопорилась, повисла неловкая пауза, когда оба собеседника не знают о чем говорить дальше, и собеседник, в качестве бонуса, был неприятен. Поставил на плиту чайник, зажег под ним огонь, нашел коробку с чайными пакетиками. Достал хлеб, упаковку нарезанного сыра для сэндвичей, ветчину, чесночный соус. Усмехнулся про себя. Шартрез будет неприятно просыпаться со мной утром, она не переносила запаха чеснока, морщила свой хорошенький носик и брезгливо ругалась на французском. Из всех ее ругательств я выучил только «merde», и когда слышал его, меня почему-то это забавляло. Ночной перекус уже был готов, над чашкой завивался пар. Если Шартрез в ванной, то сколько можно там торчать? Я бы заметил из кухни, как она бредет в гостиную, даже если девушка зачем-то потащилась на второй этаж.

Решил постучаться в ванную, слегка поторопить, заодно пригласить присоединиться к трапезе. За дверью ванной я отчетливо услышал какую-то возню. Между дверью и полом виднелась тусклая полоска света. Точно, там сидит.

– Шартрез? – тихо позвал я, ухватившись за дверную ручку.

И дверь открылась.

Я отшатнулся, вжался в стену.

Сердце стучало так, будто готово было проломить ребра, выскочить наружу. Содержимое желудка немедленно подкатило к горлу и спустя секунду, я выплеснул все то, что ел и пил за ужином на пол. Шартрез лежала абсолютно голая, раскинув руки в стороны. У нее была разверзнута грудная клетка, обломки ребер торчали вверх. Почему-то ноги казались кошмарно длинными, выгнутыми под странным углом. Руки Шартрез как будто выкрашены по локоть черной краской. Пока я всматривался в кровавую кашу там, где были прекрасные упругие груди, совершенно не обратил внимания, что головы не вижу. Возле нее кто-то сидел и медленно, спокойно выедал Шартрез лицо.

Изо всех сил прижал руки ко рту, чтобы меня еще раз не стошнило и чтобы не закричать. Кафель весь в черно-красной крови. Разбита раковина, все мои гигиенические принадлежности валяются на полу в этой жиже. Меня словно ледяной водой окатило – она же наверняка кричала, даже орала, надсаживая глотку, как я мог так крепко спать, чтобы не услышать мольбы о помощи?

Сидевший у головы девушки вдруг понял, что за ним наблюдают. Клянусь, я смотрел на происходящее не более нескольких секунд, но они тянулись медленно. Три огромных глаза (один раскрыт во лбу), как янтарные огни, полыхающих на страшной, уродливой морде, отдаленно напоминающей лисью. Из приоткрытой пасти капает кровь и длинный, черный язык пытается эти капли подхватить. Заостренные рваные уши как у дворового кота, побывавшего во многих переделках. Обломанные рога между ними. Тонкие лапы, напоминавшие ветки старого дерева, сбросившего листву перед зимой, впились когтями в то, что осталось от лица Шартрез и, глядя мне в глаза, это создание оторвало кусок плоти и, отправив его в пасть, неспешно начало жевать.

У меня заложило уши. Я не мог и пальцем пошевелить, однако в голове не было ни единой мысли о том, чтобы подорваться и убежать, ватные ноги вряд ли бы послушались. Создание, опираясь лапами на голову Шартрез, встало с пола. Выпрямилось. Издало низкий рык, похожий на раскат грома перед началом грозы. У существа был хвост. Надо же, вместо того, чтобы попробовать спастись, я просто разглядывал как оно выглядит. Короткий буро-рыжий мех. Потемнел он, скорее всего, от крови. Цокая когтями на задних лапах, создание сделало пару шагов в мою сторону. Подняло вверх правую лапу, крючковатым пальцем указало сначала на меня, потом на труп.

– Не бояться, – из пасти вырвался голос Шартрез, затем донесся неприятный хрип. Существо боязливо оглянулось на мертвую девушку, а потом выдавило из себя следующее:

– Не бояться Ярдар.

Создание напряглось, словно говорить ему было очень тяжело, и все тем же голосом произнесло:

– Ярдар жить здесь, Ярдар помогать.

Существо подошло ко мне вплотную и лапой, вымазанной в крови девушки, провело по моему лицу. Мне захотелось расплакаться как маленькому мальчишке. Мерзко и больно – когтем оно задело кожу и я совершенно отчетливо ощутил, как на щеке остались царапины. Оно было выше меня на две или три головы. Из пасти смердело так, будто я добровольно залез в сточную канаву, чтобы всласть надышаться зловонием.

Я заорал. Так громко, что создание тут же убрало прочь свою лапу, шагнуло назад и прижало уши.

А потом я просто выбежал из дома, выбил локтем стекло у дверцы водителя в машине, прыгнул на сиденье, разворотил панель, чтобы добраться до замка зажигания, с горем пополам завел машину, вдавил педаль газа в пол и рванул в темноту на бешеной скорости.

Отъехав от дома на приличное расстояние и убедившись, что та тварь не устроила погоню, я истерически расхохотался, потом зарыдал навзрыд от боли, страха. Локоть руки, которым я высадил стекло, был весь в крови, нещадно саднил и под конец своей поездки, что завершилась под окнами дома моего друга, я просто скулил. От стыда в том числе. Никогда не относился с уважением к Шартрез, зная какой легкомысленный образ жизни она вела, но такой отвратительной и унизительной смерти девушка явно не заслуживала. Подбежал к входной двери и изо всех сил принялся молотить в нее кулаками. До меня только сейчас дошло, что я посреди ночи стою в одних трусах, перепачканный кровью, издаю невнятное мычание, перед домом друга. Непонятно как буду объяснять свой внешний вид, да смогу ли я вообще внятно разговаривать. Спустя какое-то время дверь распахнулась. Томас, сонно щурясь, смотрел на меня.

– Ты сдурел? Вообще в курсе который сейчас час?

Тут он изменился в лице. Хотел бы я увидеть со стороны себя. Хотя нет, не хотел бы.

– Не в курсе, – мой язык еле ворочался, – зайду, да?

Томас молча посторонился, распахнув дверь пошире. Потом, задумчиво почесав затылок, он вынес мне теплый банный халат, и заперся на все замки.

– Пошли.

Провел меня в гостиную, усадил на диван, достал из мини-бара бутылку виски, молча протянул ее, извлек стакан. Затем, снова почесав затылок, забрал стакан, откупорил бутылку – мои руки тряслись так, будто я страдал болезнью Паркинсона в последней стадии – и махнув, разрешил пить прямо из горлышка. Я сделал пару глотков. Виски обжег пищевод, я немного пришел в себя.

– Не знаю, стоит ли вообще спрашивать что произошло.

Он смотрел как одолженный халат пропитывается кровью на локте.

– Пожалуй, просто принесу аптечку.

Я отпил еще немного.

– К черту все, Том.

– Ты в одних трусах. Подозревал я, конечно, что ты больной, когда бросил невесту. Но устроить мне сеанс эксгибиционизма! – друг невесело улыбнулся, расположился в кресле напротив меня.

– Она переспала с другим мужиком и, надравшись на девичнике, решила, что очень правильно набрать мой номер, рассказать мне все и уповать на понимание. Я ее послал, отменил церемонию, а она позвонила моей маменьке и сообщила, что якобы беременна от меня, – после очередного глотка, сказал я. Томас присвистнул.

– А чего ж ты не рассказал никому? Твоя маман-то всем вещает о том, что ты обрюхатил бедную и слинял, как последняя гадина.

– Стеф для нее дочь, которой никогда у нее не было, а я идиот, на которого она потратила лучшие годы своей жизни. Ну отец тоже потратил. Стеф, правда, тоже не подарок. Не везет матушке на детей.

Мы посмеялись.

– Что случилось?

Я замялся. Вот как объяснить про увиденное? Начал издалека. Рассказал сначала про выкрученные лампочки и книгу. Потом про звонок Шартрез. Томас явно повеселел, когда дело дошло до поездки на такси до моего дома из ресторана, где мы встретились с Шартрез после ее звонка. Потом я просто выпалил про увиденное на одном дыхании. На резко побледневшем лице друга ясно читалось отвращение и ужас. О да, наверняка последуют советы провериться у врача, пока у меня не начался следующий приступ или он просто схватит телефон и вызовет санитаров.

– Поговори с теми, кто продал тебе дом, – мрачно произнес Том, протягивая руку к бутылке, которую я держал.

– Чего? Ты не считаешь меня психом? – изумленно сказал я, обомлев глядя на друга. Томас поцокал языком, не стал пить.

– Ну, знаешь ли. Он встал с кресла, нервно теребя край пижамы. Взъерошил и без того лохматые русые волосы.

– Был один мерзкий случай. Помнишь Сэма? Он когда-то давно работал в полиции.

Я кивнул. Сэм Седая Башка. Забудешь этого жуткого типа, ага. Раньше был нормальным парнем, как мне говорили, ну а потом что-то случилось, когда он выезжал с напарником на анонимный вызов. С Сэмом мне довелось познакомиться на одной из ежегодных вечеринок, которые устраивает Анна. Нервный, постоянно озирающийся человек с копной абсолютно седых волос.

– До того, как слегка поехала крыша у него, он рассказывал про одно дело. Жесть, конечно. Двух девушек так же вскрыли. Развороченные грудины, лица обглоданы. Руки в дряни какой-то черной перемазаны, ноги вообще мрак – такое ощущение, что длиннее стали раза в два, сломаны-переломаны под каким только можно углами.

У меня невольно приоткрылся рот.

– Потом следствие. Что-то он там разузнал и в следующий раз я уже увидел его полностью седым, с безумными, вытаращенными глазами, рассказать-то не рассказал в чем дело, но уволился и запил. До сих пор вроде в запое страшном.

– Отследили звонок?

– Запись даже есть, там бред вообще, странный голос такой и надиктовывает адрес места преступления, слова коверкает, как будто включили аудиозапись с множеством огрехов, раз через раз белый шум. То ли женщина звонила, то ли ребенок.

Ребенок.

Меня бросило в жар.

– Прокатишься со мной утром до стариков, продавших мне дом?