Текст книги "Ужас по средам"

Глава 8
ОН – ПРЕЖДЕ

– Ты в порядке?

Ему снится, что он в пещере и кто-то трясет его за плечо. Наверное, бабушка. Она ушла гораздо раньше, чем обычно. Но когда он открывает глаза, то видит вовсе не пещеру, а помещение, залитое солнцем. Свет такой яркий, что режет глаза.

– Все в порядке. Просто ты опять заснул.

Голос звучит знакомо, и он поднимает голову. Он не в пещере, а в классе. Мисс Хендерли сидит на краю соседней парты. Больше в классе никого нет.

Он озирается, недоумевая, как же так получилось. Вдруг он видит мелькающие лица одноклассников в окне – они смеются над ним. Брюс, Люк и Хелена. Мисс Хендерли оборачивается и машет им рукой, чтобы они ушли.

– Не обращай на них внимания.

– Что, уже домой? А в школьный клуб разве не нужно? – Он выпрямляется. Руки онемели от того, что он долго лежал на них головой. В животе какой-то комок, как будто он ел впопыхах. А может, он голодный? Или, наоборот, объелся? Или у него несварение? Непонятно.

– Все в порядке. Я не сержусь. Просто я хочу немного поговорить с тобой, прежде чем ты пойдешь домой.

– Я не спал. Я притворялся.

– Хорошо, ты притворялся. В любом случае тебе не грозят никакие неприятности. Однако я за тебя беспокоюсь. Такое ведь уже не впервые случается. Ты не в первый раз заснул во время занятий. Что-то случилось? Дома что-нибудь не так? Тебя что-то беспокоит? Хочешь, мы об этом поговорим? Или лучше спросить у бабушки, когда она за тобой придет?

– Нет. Не надо. У меня все в порядке.

– Я заглянула в журнал и поняла, что ты все время выглядишь уставшим по четвергам. Может, в среду вечером ты занимаешься спортом? Ходишь на плавание? Или на футбол? Или в среду вечером смотришь допоздна телевизор?

– Нет. Ничего такого. Со мной все в порядке. Можно я пойду играть?

– Значит, дело в математике? Ты из-за нее тревожишься? По четвергам у нас несколько уроков математики, но ты всегда отлично справляешься. Я тебе честно говорю. Ты хорошо читаешь и считаешь. Тебе не о чем тревожиться. Я хочу, чтобы ты это знал.

– Я не тревожусь. – Это ложь. Его все время что-то тревожит.

Он опускает глаза и замечает пятно соуса на своей рубашке. Вспоминает, что на ланч был пастуший пирог. Значит, полдень уже миновал. Большая перемена. Скоро домой. Да, сначала в клуб, а потом домой.

Он тут же вспоминает все остальное. Как кто-то вчера ломился в дверь… Было уже темно. И поздно.

– Эй, ты там?! Кто-нибудь есть?! Я знаю, что ты там…

А еще он вспоминает, как ему внезапно захотелось в туалет, когда поднялся этот грохот. Он сел в постели, беспокоясь о том, как бы не испачкать белье. Вот и теперь, стоило об этом вспомнить, ночные ощущения вернулись.

– Можно мне выйти в туалет?

– Иди, конечно. Поговорим позже. В клубе. – Мисс Хендерли делает паузу. – Я побеседую с твоей бабушкой. Расскажу ей о твоих замечательных успехах.

* * *

Остаток дня длился бесконечно. Время в школьном клубе тянулось как резиновое. Обычно ему там нравилось. Он постоянно тревожился о том, что мисс Хендерсон скажет бабушке. Когда прозвенел звонок с последнего урока, она осталась в классе и занялась проверкой тетрадей, а ему сказала: «Еще увидимся», – отчего у него возникла резь в животе.

Внеурочные занятия проводятся в большом зале. Все столы и стулья уставлены коробками с игрушками, пазлами и разными настольными играми. Когда Луиза, которая заведует клубом, велит детям собираться, он действует очень быстро, чтобы выскочить из клуба прежде, чем появится мисс Хендерли. Но не тут-то было.

Он подходит к двери: Луиза еще не взялась за журнал, а мисс Хендерли уже там, стоит в коридоре.

Когда родители приходят и забирают детей, Луиза смотрит в журнал и каждого вычеркивает из списка. Таковы правила. Через толстое стекло двойной двери он видит, как мисс Хендерли беседует с бабушкой.

Когда Луиза называет его имя, бабуля подходит к двери и говорит, что им надо зайти в класс, чтобы пообщаться с учительницей.

Только не это.

В классе они обе – мисс Хендерли и бабушка – спрашивают у него одно и то же: почему он такой уставший по четвергам. Что его беспокоит?

Он снова отвечает:

– Ничего меня не беспокоит, – и глядит на бабушку.

У бабули много разных лиц. Например, выражение лица, когда она притворяется, будто нисколько не устала. Или когда притворяется, что не сердится. Сейчас она тоже притворяется, только непонятно, что скрывает.

Когда они выходят на улицу и поворачивают к дому, бабушка ерошит внуку волосы и говорит, что это она во всем виновата. Почему-то ему сразу хочется плакать.

– Я ничего не сказал учительнице.

– Знаю, милый. И не сержусь. Тут нет твоей вины.

Когда они приходят домой, бабуля готовит ему горячий шоколад и наливает в его любимую кружку – с большим зеленым драконом.

– Я кое-что придумала, – говорит бабушка. – Насчет следующей среды. Попробуем один вариант. Ты пойдешь со мной, только это будет наш особый сверхсекретный секрет. Я подыщу местечко, где ты спрячешься. Сможешь сидеть тихо-тихо, как мышонок? Это будет что-то наподобие игры. Вроде пряток.

Отличная новость. Самая лучшая за всю его жизнь.

– Я пойду с тобой? Это будет наш секрет? – Он еще не понял, в чем тут дело, но уже знает, что новый секрет гораздо лучше старого.

– Да. Это новый секрет. Никому о нем не говори, особенно в школе. Ты будешь ходить со мной, только тебе придется прятаться. Попробуем?

– Да, конечно! – Он обеими руками обхватывает бабушку за шею и целует в щеку.

Глава 9
МЭТЬЮ

Мэтью сидит, положив ноги на стол и откинувшись на спинку стула. Странное какое-то чувство. Чем оно вызвано – неясно. Хилл сосредоточенно хмурится, пытаясь понять, что же тут не так…

Ах да – он же выспался; совсем забыл. Вот что делает с человеком хороший ночной сон. Детектив улыбается, вспоминая свой утренний шок.

Его разбудила Салли: она была сама не своя, взгляд шальной. Вцепившись одной рукой мужу в плечо, она вскинула другую в воздух, словно призывая прислушаться. Хилл приготовился услышать что-то страшное. В дом проникли незваные гости?

Он тревожно осмотрелся по сторонам в поисках подходящего оружия. Что же придумать? И вдруг сообразил – не доносится ни единого звука. В доме тишина.

Глянув на будильник, детектив удивился еще больше: восемь часов утра. Что-то тут не так. Последние пять или шесть месяцев все трое жили по расписанию Амели.

Подъем в 4:45.

Что они только не перепробовали, какие только книги не прочли, изучили кучу сайтов. Подписались на одного парня в «Инстаграме»: энное количество дочерей, армия фанатов и море бесплатных советов. Из которых не работал ни один.

– Может, ей просто не требуется большое количество сна, – размышляла мать Салли во время воскресного обеда. – Как Маргарет Тэтчер, к примеру. Она очень мало спала…

Мэтт похолодел, услышав такое сравнение.

Они пытались укладывать дочь спать позже. Потом раньше. Пропускали дневной сон. Добавляли дневной сон. Давали меньше молочки. Больше молочки. Ничего не помогало…

Вплоть до сегодняшнего дня, вернее утра, когда их замечательная малышка проспала даже не до восьми часов, а до восьми тридцати…

Мэтью берет ручку и постукивают ею по столу, напевая себе под нос. Улыбается.

– Все кончено, – говорит он себе как раз в тот момент, когда звонит телефон.

Детектив набирает воздуха в легкие – а вдруг это его новые клиенты, та молодая пара, звонят, чтобы отменить встречу? Такое нередко бывает – люди пугаются и дают заднюю. Хилл смотрит на часы. В последнее время дела его агентства идут весьма неплохо – несколько крупных успехов привели к нему ряд новых клиентов, – однако этот месяц выдался что-то слишком спокойным, так что новые заказы не помешают.

– Они вернулись, – слышит он в трубке. Голос, кажется, знакомый. – Я думал, они ушли насовсем, мистер Хилл. Помните? С тех пор уже много времени прошло. Мы с вами говорили тогда и вместе решили, что они уже не вернутся. Мы ошиблись. Они снова здесь, теперь их даже больше, чем прежде. Вы должны мне помочь.

– Такие же крошечные, как и в тот раз? – упавшим голосом спрашивает Мэтью.

Он узнал абонента: это Иан Эллис, своего рода постоянный клиент, который замучил его звонками, когда он только открыл агентство. Иан верит, что его хотят похитить крошечные человечки. «Что-то вроде лилипутов». Эллис то звонит изо дня в день, то надолго исчезает, и так уже несколько лет.

– Да, такие же. С большой палец. Правда, одеты по-другому. По-моему, это как-то связано с брекситом[4]4
  Брексит – выход Великобритании из Евросоюза, осуществленный зимой 2020 года.


[Закрыть]. Они теперь выглядят по-европейски. И вооружены. Я объясняю им, что не голосовал за выход, но на них это не действует. Они не дают мне пройти по коридору. А мне очень нужно в туалет. Простите мне мою неделикатность, мистер Хилл, но мы, кажется, на пороге серьезного инцидента.

Мэтью прикусывает губу. Однажды такое уже было: Иан вдруг стал ужасно настойчивым, звонил по нескольку раз на дню. Детектив старался проявлять великодушие и помогал чем мог. Иан был из тех людей, что существуют на обочине социума, истощив терпение врачей в поликлинике и больнице, а также работников всех экстренных служб. Мэтью чувствовал, что оказывает своего рода услугу бывшим коллегам из 911, отвлекая звонки Иана на себя.

Так продолжалось довольно долго: Иан то звонил, то не звонил, то снова звонил. А потом звонки прекратились: абонент как в воду канул. Мэтью уже и думать забыл о нем, полагая, что проблема рассосалась.

– Понятно… э-э… то есть странно, что они снова появились, Иан. Что же могло их спровоцировать? Я думал, в последней беседе мы с вами договорились, что они ушли насовсем. Что-то, наверное, случилось, раз они вернулись?

Пауза. Мэтью слышит, как Иан делает глубокий вдох, готовясь к длинной речи. Детектив уже ждет, что на него обрушится словесный поток – описание деяний и внешнего вида человечков, которые совсем от рук отбились, но вместо этого слышит нечто другое. Пытаясь понять, что это означает, Мэтью плотнее прижимает трубку к уху. К его ужасу, звук больше всего похож на отдаленный плач.

– Иан, все в порядке? – Мэтью всегда раздражали звонки этого человека. Они навевали на него грусть. Его злило, что обществу не хватает ресурсов для помощи таким людям, как Иан. В общем, спектр эмоций, в которые его повергали звонки мистера Эллиса, был достаточно широк. Сегодня к ним впервые прибавился страх. И еще чувство вины.

– Ничего не случилось, мистер Хилл. Никто никого не провоцировал. И зачем вы только это сказали? Почему людям вечно нравится искать причину в провокации? Вы просто не имеете права задавать мне такие вопросы. – И тут кое-что снова случается впервые: Иан первым кладет трубку.

Мэтью выпрямляет спину. Ему вдруг становится не по себе – и от того, что Иан позвонил снова, и от того, чем закончился этот звонок. И тут интерком объявляет о приходе пары по делу преследователя. Мэтью нажимает кнопку, чтобы открыть дверь, и, все еще думая о Иане, по громкой связи предупреждает посетителей о крутой лестнице, на которой, как он полагает, кто-нибудь обязательно свернет себе голову.

Встав со стула, детектив подходит к двери, распахивает ее, готовясь к встрече, и тут же дает себе мысленный зарок: если Иан позвонит снова, обязательно его навестить. Вот именно. Навестить.

– Извините, мы немного задержались. Долго искали парковку. – Том, тот самый парень, который звонил Мэтью, когда он был в супермаркете, и позже назначил эту встречу, протягивает руку.

Рукопожатие твердое, но выражение лица выдает нервозность. Такое бывает. Вторая рука покровительственно лежит на талии подружки, и Мэтью глядит сразу на обоих, предлагая им присесть и выпить по чашечке кофе.

– У меня на кухне вполне приличная кофемашина. Подождите секунду, я сейчас запущу ее, и мы поболтаем. – Мэтью любит тайно наблюдать за клиентами из кухни сквозь дверную щелку, это помогает ему понять, с кем – и с чем – предстоит иметь дело на этот раз. Они с Салли живут в домике у моря, но эту квартирку, примыкающую к офису, он оставил за собой и находит это жутко удобным.

Он видит, как Том пожимает ладошку Элис. Атлетического сложения, волосы темные, короткая стрижка. Недешевый синий пиджак, под ним белая футболка. Живот плоский, подтянутый. На вид лет тридцать пять, не больше. Девушка помоложе, лет двадцать восемь – двадцать девять; светловолосая, стройная, даже почти худая, в цветастом платье под джинсовой курткой. Том ободряюще улыбается ей, но девушка сидит бледная, ей явно не по себе. Конечно, можно предположить, что она напугана угрозами, а может, ей не хотелось сюда идти.

Через несколько минут Мэтью входит с подносом, на котором стоят три чашки кофе и кувшинчик вспененного молока, и решает сразу взять быка за рога.

– Значит, так. Том уже почти все рассказал мне по телефону, Элис. Понимаю, как это было неприятно для вас и как вам тяжело теперь. Поэтому, прежде чем говорить о наших перспективах, я хочу задать вопрос: вы не против моего участия в этом деле?

– Мы оба чувствуем, что полиция делает недостаточно. Похоже, им просто не хватает ресурсов. – Том подается вперед. Он явно возбужден. – Честно говоря, мы просто в шоке. От того, насколько мало у них возможностей.

– Вы тоже так думаете, Элис? – Мэтью испытующе смотрит на девушку. Ему понятно беспокойство Тома. Будь на месте Элис его Салли, он тоже землю рыл бы, но ему надо знать мнение клиентки.

Элис поднимает глаза на Тома, улыбается ему бледной улыбкой и только тогда отвечает детективу:

– Не хочу вам лгать, это была идея Тома, не моя. Он очень тревожится за меня. И надеется, что ваши действия смогут дополнить действия полицейских.

– Или их бездействие, – саркастически замечает Том.

– А кто занимается вами в полиции? Кому отдали ваше дело? – спрашивает Мэтью у Элис.

– Инспектор Мелани Сандерс. Мое дело у нее. Говорят, она хороший детектив. Это правда? Я так понимаю, вы вместе работали?

Хилл слегка прищуривается. Значит, Элис погуглила информацию о нем, прежде чем идти сюда, собрала, так сказать, данные. Хотя чему тут удивляться, она же журналист, для нее это обычное дело.

– Да. Мы с ней знакомы, и она именно такая. Хороший детектив, я имею в виду. Мы вместе учились, а недавно сотрудничали по делу об исчезновении человека. Так что вы в надежных руках.

– Но они отказались приставить к Элис наблюдение! – Том снова подается вперед. – Вас это не настораживает? Я считаю, что с этого необходимо начать, что это будет первый шаг в организации защиты. В конце концов, этот тип угрожал ей. Возможно, даже побывал в ее доме. Может, он и сейчас за ней следит.

Мэтью подсаживается к компьютеру и нажимает на клавиши, открывая записи, которые сделал после второго разговора с Томом, когда звонил ему после супермаркета.

– Так что криминалисты, молчат? Нашли какие-нибудь отпечатки на проводке, в доме или на коробке?

– Видимо, нет, – качает головой Элис. – Наверное, он был в перчатках. И он умен. По крайней мере, опытен. Полицейские считают, что он читает мою колонку в газете. Я чем-то задела его в своих статьях, и он мстит.

– Вы кого-нибудь подозреваете? Может, это бывший парень? Или участник какого-нибудь дела, которое вы освещали в суде. Ну или что-то в этом роде.

– Нет, я ни на кого не думаю, честно. – Выражение лица девушки меняется, и Мэтью пристально смотрит на нее. Он замечает, что она отпускает руку Тома. Интересно.

Он переводит взгляд с нее на него. Том взволнован, даже коленкой дергает от напряжения. Мэтью еще раз оценивает взглядом его пиджак – да, дорогая вещь. Том – альфа-самец, не иначе. Да. Выглядит представительно. Привык, наверное, что его жизнь идет по раз и навсегда размеченному плану. Сейчас, очевидно, чувствует себя беспомощным, и это ему не нравится. Мэтью тоже собрал кое-какую информацию о клиентах: заглянул в аккаунт Тома в «ЛинкедИн», поинтересовался его положением в юридической фирме. Амбициозен. Частная школа, диплом с отличием по праву от Лондонской школы экономики. Мэтью недолюбливает выпускников частных школ и потому невольно ощетинивается, но тут же берет свои эмоции под контроль. Нечестно судить о человеке только из-за среды его обитания. Конечно, Тому не нравится то, что происходит с его девушкой. А кому понравилось бы?

– Вот я и подумал, не согласитесь ли вы на роль наблюдателя, – заканчивает Том. – Присматривать за Элис по средам. Этот парень – похоже, проявляется только в этот день…

– Но мистер Хилл ведь не телохранитель, а я не поп-звезда, Том. Зачем ему ходить за мной по пятам, разве у него других дел нет? Да и я не собираюсь так жить, постоянно рассчитывая на чью-то защиту.

– Я действительно не занимаюсь личной безопасностью как таковой, – подтверждает Мэтью.

– Да, я знаю. Это указано на вашем сайте, – отвечает Том взволнованно. На его лице читается тревога. – Но я подумал, что вы бы, возможно, могли уделять один день в неделю этому делу. Если договоримся на среду, то вы сможете и приглядывать за Элис, и собирать кое-какую информацию, которая поможет поймать преступника. Пора положить этому конец. – Том глядит на Хилла умоляюще.

Мэтью усмехается уголком рта. Он наблюдает за Томом, видит его отчаяние и решает, что парень ему скорее нравится, чем нет. Да и регулярная подработка тоже весьма кстати, этого нельзя отрицать. Просто он никогда не занимался подобными делами. Он же не телохранитель. И незачем создавать прецедент.

– А вы что думаете, Элис? – Детектив старается, чтобы его голос звучал нейтрально.

– Я, честно говоря, не знаю. То есть мне, конечно, страшно. Неприятно признаваться в этом, но я с ужасом жду, что еще выкинет этот тип. И мне было бы легче, знай я, что кто-то активно работает над этим делом. Я понятия не имею, почему все происходит именно по средам. Может быть, это простое совпадение.

– Да нет, вряд ли совпадение. Скорее похоже на схему, – возражает Хилл, снова заглядывая в свои записи.

– Да, согласна. – Девушка наконец смотрит прямо на него, и в ее глазах он видит страх. И почему-то снова думает о своей жене. А еще о дочери.

– Давайте сделаем так. Я поработаю с вами в ближайшую среду. Буду с вами с раннего утра и до тех пор, пока вы не окажетесь в безопасности. Например, до вечера, пока не вернется Том. Вы, кажется, говорили, что живете сейчас в Дорсете? – Детектив снова бросает взгляд на экран компьютера.

– Да. В доме сестры. Там хорошая сигнализация, так что я чувствую себя в безопасности. Но на следующую среду у меня назначено интервью, и я не хочу его отменять. Так что если вы сможете поехать туда со мной или понаблюдать за мной со стороны, то мне будет легче.

– А вы разве не взяли отпуск? – Мэтью продолжает перепроверять информацию, полученную от Тома.

– Верно, в офис я сейчас не хожу. Мы решили подождать, пока все утихнет. Но это интервью запланировано давно. Я договорилась с одной местной актрисой, а она редко бывает доступна. Получить у нее интервью – что-то типа трофея для журналиста, и я не хочу отказываться от такого шанса. Профессиональная гордость не позволяет.

– Хорошо. Я вам напишу, и мы обсудим детали по почте. А в среду посмотрим, что будет, и примем решение по ходу. Договорились? – Мэтью набирает воздух в грудь, готовясь к самому сложному. – Расценки вам известны?

– Просто отправьте чек мне. Деньги не проблема. – Том расправляет плечи.

– Том. Пожалуйста. Я и сама могу…

– Не спорь. Моя идея – мои расходы. Чек отправляйте лично мне, мистер Хилл. Я оплачу такое количество часов, какое вы назовете. И за столько дней, сколько потребуется. Согласны?

Мэтью кивает, а Том снова берет Элис за руку.

– Как вы считаете, он же не собирается воплотить свою угрозу в реальность? – спрашивает вдруг Том тихим голосом. – Мне кажется, он просто пытается напугать Элис. Что это и есть его главная цель. Вы согласны?

Мэтью задумывается, прежде чем ответить.

– Инспектор Мелани Сандерс – один из лучших известных мне офицеров полиции. И она сделает все возможное, чтобы прекратить угрозы в ваш адрес. Но я не хочу вам лгать. Ресурсы полиции ограничены, а преследователи могут быть весьма непредсказуемы. Их действия загоняют жертв в настоящий стресс. Я со своей стороны обещаю приложить все силы, чтобы помочь полиции.

Но он не говорит клиентам главного – ответ на вопрос Тома зависит от того, какой именно преследователь достался Элис.

Хорошая новость заключается в том, что большинство преследователей – не убийцы.

Плохая же в том, что многие убийцы начинают как преследователи.

Глава 10
ЭЛИС

Вторник. Я то и дело поглядываю на буквы «Вт» на экране своего телефона. Раньше я никогда даже не задумывалась о том, из каких именно дней складывается неделя, но теперь только об этом и думаю. Какой сегодня день. И чем меньше времени остается до среды, тем короче мой сон.

В прошлом меня никогда не волновало, какой сегодня день, важно было только, работаю я или нет. Для меня как для журналистки привычное расписание, состоящее из будней и выходных, отсутствует. В газете все работают по скользящему графику так, чтобы закрывать выходные. Поэтому бывает, что во вторник у меня выходной, зато в воскресенье – рабочий день. А на следующей неделе выходной понедельник при рабочей субботе. Одним словом, ни одна неделя не похожа на другую, и я просто отмечала зеленым квадратиком очередной выходной в календаре на кухне, а по утрам, когда пила кофе, радовалась, видя, что зеленый квадратик приближается. Прежде форму рабочей неделе придавали совсем другие вещи: пилатес по четвергам и французский разговорный клуб во вторник.

А теперь? Я сижу одна, на кухне в доме своей сестры в Дорсете, и спрашиваю себя, чем сегодняшний день, вторник, отличается от всех остальных дней недели. И отвечаю себе – своей близостью к среде.

Я не могу расслабиться, потому что все время задаю себе вопросы: «А что будет дальше? Что этот псих учинит со мной завтра? Или с моей матерью? И действительно ли Мэтью Хилл прикроет мне спину? Защитит нас? И, наконец, самое главное – этот тип что, так и будет атаковать меня по средам или все это простое совпадение?»

Мой редактор все еще настаивает, чтобы я использовала все накопившиеся отгулы. Я убеждаю себя, что это разумно, но в глубине души сомневаюсь: а может, Тед просто хочет выдворить проблему за стены офиса? Он не позволяет мне писать о том, что происходит, как бы я это ни называла: проблемой ли преследования или как-то иначе. Считает, что с этой темой нужно поступать так же, как с ложными угрозами взорвать бомбу в былые времена: «Обсуждение проблемы в публичном пространстве – такая же подпитка для нее, как кислород для огня. А ему только этого и нужно, Элис. Поэтому в газете мы не будем об этом писать. Вообще ничего. Ни слова».

Тед по-прежнему говорит о газете так, словно ее бумажная версия и есть главное в ее существовании. Но это, разумеется, не так. Читатели бумажного варианта нашей газеты вымирают, причем буквально.

Газета Южного Девона, как и другие издания, в прошлом печатные, сегодня размещает каждую статью и каждую фотографию онлайн в тщетной надежде выработать новую рекламную стратегию для получения дохода.

Реальность же заключается в том, что мы находимся в состоянии свободного падения. Наши последние читатели стареют и уходят, как я уже сказала, в мир иной. Рекламодатели давно поставили на бумажных газетах жирный крест, а делать так, чтобы реклама в интернет-изданиях работала на нас, мы еще не научились. Вокруг столько конкуренции. А это значит, что еще год-два, и мы все останемся без работы. Самые мудрые из нас уже перешли в «связи» – то есть в PR или в маркетинг, а некоторые погрузились в изучение тайн того, что именуется «оптимизацией контента под поисковики».

Но я-то всю жизнь хотела лишь одного – писать, и потому у меня совсем нет уверенности в том, что я смогу переключиться на продажи.

Я смотрю на часы. Всего десять утра. Дорсет далеко, на урок французского я не успеваю, и передо мной расстилается трясина скуки и тревоги. Но сидеть без дела в этом доме, превращенном в подобие Форт-Нокса, и наблюдать, как медленно текут часы, я тоже не хочу, поэтому я поднимаюсь наверх, в свою спальню, чтобы взять свою спортивную сумку. Слава богу, плавательные принадлежности со мной.

Но, оказывается, выйти из дома в одиночку страшно. Я и сама не заметила, как привыкла к безопасности, обеспеченной системами камер слежения и сигнализацией. Да и Лиэнн будет в ярости. Она вернулась в Лондон, к семье, а мне велела сидеть тут и ждать, «когда все рассосется». Ну и что теперь делать, поставить еще один фильм?

Я перебираю возможности. Оглядываю кухню, где взгляд неизбежно утыкается в огромный телевизор на стене. Господи, сколько же фильмов я уже пересмотрела.

Нет, меня положительно тошнит от кино. И от сидения взаперти тоже тошнит. И от чувства собственной беспомощности. И от того, что мою жизнь контролируют другие люди. Я несколько минут держу ключи от машины в руке, прежде чем решиться. Вскоре меня встречает чудо – ворота, которые сами открываются перед моей машиной и так же за ней закрываются. Игрушка для богатых. Сладкая жизнь моей сестры.

Въезжая на первый холм, я спрашиваю себя – будет ли когда-нибудь конец этим бесконечным навязчивым вопросам, которым теперь подчинена вся моя жизнь. Не сошла ли я с ума, покидая тихую гавань? Может, да. А может, и нет. Что мне делать – развернуться и ехать домой? Может, да. А может, и нет.

Я слегка прибавляю скорости и громкости. Выезжая на главную дорогу, я обнаруживаю, что за мной едет красная спортивная машина. Сердце начинает биться как бешеное. Но красный автомобиль вскоре сворачивает на очередном светофоре, и я чувствую себя полной дурой.

Спортивный зал, в который я хожу в Девоне, слишком далеко, и я решаю наведаться в общественный бассейн. Даже не помню, когда я в последний раз была в таком месте, но сестра как-то говорила, что ее дети брали уроки плавания в здешнем бассейне и он вполне неплох. Моя сестра шагу не ступит туда, где нет платного членства, а значит, этот бассейн должен быть по-настоящему классным.

Навигатор приводит меня к цели. Парковка большая, свободная. Я уже начинаю думать, что это отличная идея – занять себя чем-то там, где много людей. Уж в толпе-то на меня никто не нападет, верно? Я быстро переодеваюсь, с приятным удивлением обнаружив, что в бассейне есть не только общая раздевалка, но и симпатичные кабинки для переодевания. И шкафчики тоже есть, причем достаточно вместительные. Вода оказывается даже теплее, чем я рассчитывала, и вскоре я уже полностью отдаюсь знакомому ритму, который всегда переносит меня в какое-то иное пространство.

Широкий гребок, еще один, вдох… широкий гребок, еще один, выдох…

Одну дистанцию я проплываю быстро, по «серьезной дорожке», отделенной от остального водного пространства ярко-оранжевым канатом с синими буйками. На второй дистанции я позволяю себе слегка расслабиться и отдаться течению мыслей.

Не знаю, почему мне вдруг вспоминается Джек, который утихомиривал по телефону женщину, жаждавшую поведать нам историю своего развода как раз в тот момент, когда я взяла трубку и услышала тот голос. «Я порежу тебя проволокой для сыра». Как спокоен тогда был Джек. Глаза встревоженные, но все движения размеренные, неторопливые – в общем, как раз то, что нужно, чтобы я не почувствовала себя полной дурой и не расквасилась окончательно.

В который уже раз я жалею, что не удержалась и перешла черту с Джеком. Выставила себя на посмешище. Это было давно, месяцев семь-восемь тому назад. Как раз перед тем, как встретить Тома.

О чем я тогда думала, ума не приложу. Бедняга совсем недавно потерял жену – чертов рак яичников. С тех пор и года не прошло, а тут я практически назначаю ему свидание. Пристала к нему, и все. «Пойдем в итальянский ресторан, Джек. Простенько, зато готовить не надо. Что скажешь?»

Может, он согласился только из вежливости, кто знает. В офисе мы отлично ладили, к тому же я ему сочувствовала. Жену потерял, да еще вот так. Но нет, надо быть честной до конца. Широкий гребок, еще один, вдох… Он мне действительно нравился, так что я пригласила его не только ради него, но и ради себя. Стыдоба.

В общем, тот поход в ресторан обернулся полной катастрофой. Мы взяли джин с оливками. Я вдруг страшно разнервничалась, оставшись с ним один на один, вне офиса, и принялась трещать без умолку. Задавала слишком много вопросов. И слишком много выпила, едва ли не залпом. К тому моменту, когда принесли главное блюдо, Джек был бледен, а я здорово опьянела. Но мне и этого было мало, я начала флиртовать, причем по-настоящему. Какой-то частью рассудка я понимала, что за меня говорит джин и что все это плохо кончится, но остановиться не могла. Я протянула руку через столик и коснулась его руки. Бедный Джек. Он сначала удивился, потом смутился. А я выпила еще. После чего потянулась к его руке во второй раз, но он отпрянул как ужаленный. Я была гораздо пьянее, чем мне казалось. Мой спутник бормотал что-то о неправильно истолкованных сигналах и ужасном недоразумении.

– Прости меня, Элис. Я не должен был соглашаться. Я не могу. У меня такое чувство… не знаю. Неправильное какое-то. Наверное, мне лучше уйти.

И он ушел, даже горячее не доел. Оплатил счет, вызвал мне такси и исчез.

После того случая мне еще долго было не по себе, когда мы встречались в офисе. Я краснела, он тоже краснел. И когда пару недель спустя на сцене вдруг появился Том, я начала встречаться с ним с преувеличенным энтузиазмом, как школьница.

Что ж, все-таки выход…

Позже я все-таки угостила Джека кофе и извинилась.

– Прости, Джек. Помнишь тот итальянский ресторан? Я, честно, не хотела, чтобы это выглядело как свидание. Честное слово, не хотела… У меня и парень есть. Его зовут Том, он юрист. Надо вас познакомить. Мы тут на днях хотим сходить куда-нибудь выпить, я вас познакомлю.

– Было бы здорово, Элис. Прости, что я так странно вел себя в ресторане…

– Брось. Это моя вина. Я слишком много выпила. В общем, прости меня, и пусть между нами все будет как раньше. В смысле мы друзья. И я познакомлю тебя с Томом. Он тебе понравится.

* * *

Я подныриваю под канат с синими поплавками и подплываю к бортику бассейна. Снимаю тонированные очки и жду, когда глаза снова привыкнут к яркому освещению. Тем временем оглядываюсь вокруг, начиная различать лица. Вот мужчина с двумя детьми. На их плечах яркие надувные нарукавники. «Странно, почему он не на работе, а дети не в школе?» – думаю я.

На высоком стуле сидит спасатель и тоже осматривает бассейн. Вид у него скучающий, и мне думается, что ему, наверное, даже понравилось бы, если бы кто-то вдруг начал тонуть. По крайней мере, тогда бы он смог почувствовать себя полезным. Хотя нет. Это жестокая мысль.