Текст книги "Ужас по средам"

Глава 14
ОН – ПРЕЖДЕ

– Ты кто, черт возьми, такой?

Закутавшись в одеяло, весь обложенный подушками, он сидит на полу в крохотной комнате без окон и не отвечает – помнит, что это секрет. Внезапно он ощущает, что ему срочно нужно в туалет, и он начинает громко звать бабушку.

– А ну, говори, кто ты такой, не то я вызову полицию и социальную службу, понял?

Он вспоминает, что уже слышал об этом от бабушки: «Социальная служба придет, если ты расскажешь кому-нибудь в школе про среды». Его заберут, и потому он плотно смыкает губы, чтобы из них не вырвалось ни слова, и мотает головой.

Полиции он тоже боится, но решает, что если его захотят арестовать, он будет отбиваться и кусаться. Неожиданно на пороге появляется бабуля, и страх слегка отпускает.

Толстяк все еще злится. Бабушка тоже покраснела, но она сразу входит в комнату, подходит к нему, опускается на колени и прижимает его к себе. Затем поворачивается к толстяку:

– Послушай, Стэн… Я все объясню. Это всего на один раз – непредвиденные обстоятельства.

– Так он с тобой? Ты его сюда привела?

– Это мой внук, Стэн. Обычно по средам с ним остается няня, но она заболела. У меня уже есть одно предупреждение, а мне нельзя терять работу, ты же знаешь. Она заболела внезапно, я никого не успела найти.

Сидя на импровизированной постели, он вцепляется в бабулю и не может понять, зачем она все это сочиняет: никакой няни давно уже нет. Леди с первого этажа, которая раньше присматривала за ним по средам, переехала еще несколько месяцев назад. Почему она не говорит этому Стэну правду? И что такое «предупреждение»? Если предупреждение делают кому-то в школе, то это плохо. Тимоти всегда сначала получает предупреждение, а потом его отправляют к директору.

– Это запрещено правилами, Марта, ты же знаешь. У нас нет специальной страховки. Вдруг с мальчиком что-то случится, пока он без присмотра? Греха потом не оберешься. Расследование начнут, такой ад устроят, мало не покажется.

– Но ведь это всего один раз. Ситуация действительно чрезвычайная. Пожалуйста, Стэн, не говори никому. Он хороший мальчик.

– Марта, ночью я отвечаю здесь за все. Я не могу такое позволить. Не хочу расстаться с работой. Ты должна была позвонить и объяснить, что произошло.

– Я и так хожу по тонкому льду, Стэн. Начальство хочет, чтобы я работала две ночи в неделю, по расписанию, как все остальные, и делает для меня исключение лишь временно. Если они узнают…

– Ладно. Давай мы поступим вот как… – Стэн закрывает дверь и наконец говорит тише. Он долго молчит, глядя в пол, как будто задумавшись.

– В общем, на этот раз я скажу, что ты заболела. Пришла на работу, и вдруг у тебя открылась рвота. Ротавирус подцепила. И я отправил тебя домой, потому что боялся, как бы постояльцы не заразились. То есть я тебя прикрою… но только на этот раз. Сейчас ты отведешь мальчика домой, и это никогда больше не повторится. Понятно? Я даю тебе шанс, но это в последний раз.

– Ты чудо, Стэн. Спасибо тебе огромное. Обещаю, это никогда не повторится. – Бабушка встает, собирает с пола подушки, сворачивает одеяла. – Собирайся. Идем домой.

Он тоже встает и берет рюкзак, глядя то на Стэна, то на бабулю. Потом тянет ее за руку; она наклоняется к нему, и он шепчет, что очень хочет писать, а она отвечает, что ему придется потерпеть, пока они выйдут, и сделать свои дела в саду, потому что здесь их никто не должен видеть.

Он стоит, смотрит на Стэна и терпит.

Глава 15
ЭЛИС

Я вижу небо – наверное, лежу на земле. Визг все еще рвется из моего горла, но Мэтью уже держит меня за руки и говорит, чтобы я не трогала лицо.

– Воды! Вон тот кувшин! – кричит он людям, которые сидят за уличным столиком кафе неподалеку от нас. – И «Скорую». Позвоните в «Скорую»…

Ловя воздух ртом, я вся съеживаюсь в предчувствии боли, когда Мэтт берет кувшин и начинает медленно лить воду мне на лицо. Вода ледяная, так что я снова вздрагиваю, почти так же сильно, как в тот момент, когда я почувствовала первое прикосновение ледяной струи, вырвавшейся из рук проносившегося мимо мотоциклиста. От страха перед дальнейшими событиями взгляд начинает метаться, и я ничего не могу с этим поделать. Что же будет – боль и ожог? А как же мое лицо? Мое зрение? Что я теперь буду видеть в зеркале? Уродину? Все зависит от того, как быстро подействует кислота…

– Закрой глаза, Элис. Не открывай. – Это говорит Мэтью и снова льет мне воду сначала на левый глаз, потом на правый.

Но я себя не контролирую. Я вцепляюсь в предплечья детектива и стискиваю изо всех сил, так что мои руки двигаются в такт его движениям, когда он поднимает кувшин. А еще я нарушаю запрет и открываю глаза, просто чтобы проверить, способна ли я видеть. Ох, какое облегчение. Я вижу небо. Хилл требует у кого-то еще воды.

– Еще кувшин. А лучше два. И побыстрее, пожалуйста.

Он льет и льет ледяную воду мне на лицо, и это работает. Я снова закрываю глаза. Боли я не чувствую. Ледяная вода всегда так действует на ожог. Интересно, сможет ли она нейтрализовать последствия, и если да, то насколько?

– Все в порядке, Элис. Все будет хорошо. Я здесь. Все будет нормально. – Мэтью говорит так спокойно, что мне просто не верится. И как у него так получается? Ни суеты, ни паники. Полицейская выучка сказывается?

Я вновь открываю глаза и понимаю, что он очень внимательно всматривается в мои черты. Мне хочется плакать – наверняка он видит сейчас, что происходит с моим лицом. Наверное, кожа меняется. И тут он перестает поливать меня водой и хмурится.

– Нет-нет! Не останавливайся! – почти скулю я. Страшно даже представить, что сейчас будет. Без воды ожог начнет гореть, а я до жути боюсь боли…

– В этом нет необходимости, Элис. Это не кислота, точно не кислота. С тобой все в порядке. Ожога нет. Кожа ничуть не пострадала.

Я вижу, как у него поникают плечи, сама отпускаю его руки и лежу очень-очень тихо, только взгляд по-прежнему мечется, пока мозг переваривает новую информацию.

Это не кислота.

Мэтью продолжает пристально изучать мое лицо, а затем прикасается к нему пальцами – сначала слегка, потом с небольшим нажимом.

– Это обычная вода, Элис. Просто вода. Он брызнул в тебя водой, а не кислотой, – отрывисто произносит Мэтью, после чего опускается прямо на тротуар рядом со мной, запускает обе руки в волосы и часто, с присвистом дышит.

Глядя в небо, я подношу правую руку к лицу и очень осторожно касаюсь кончиками пальцев правой щеки. Жжения нет. Значит, он прав. Никакого жжения нет…

Я провожу по щеке сверху вниз, проверяя, все ли там на месте. Никаких болевых ощущений.

Никакого ожога. Это была не кислота.

И тут я начинаю плакать уже от радости. Хилл говорит кому-то, чтобы отменили вызов «Скорой». Голос звучит ровно, как у человека, который полностью контролирует ситуацию. Несмотря на радость, я вдруг ощущаю озноб, меня начинает бить дрожь.

– С ней все в порядке. Это была вода. Скоро она придет в себя, но сейчас у нее шок. Принесите, если можно, чего-нибудь горячего и одеяло, а «Скорую» не надо. И попросите, пожалуйста, работников кафе, найти ей тихий уголок, чтобы она могла посидеть спокойно, и сделать горячего сладкого чаю. – Долгая пауза. – Но главное – с ней все будет хорошо.

* * *

Десять минут спустя я уже сижу в подсобном помещении, завернутая в какой-то клетчатый плед, сжимаю в руках кружку с горячим чаем и по-прежнему трясусь. За дверью слышны голоса – наверное, люди обсуждают случившееся.

Работники кафе все еще предлагают вызвать «Скорую», их беспокоит мое состояние, но мы с Хиллом считаем, что в этом нет никакой надобности. Что до меня, то я больше всего хочу домой, точнее к Лиэнн.

Однако Мэтью напоминает, что сначала придется побеседовать с полицейскими. Местная полиция уже прибыла, отреагировав на сигнал в службу спасения, но Хилл пока что занят общением по телефону с Мелани Сандерс. Он пересказывает ей все подробности происшествия, объясняет, что сфотографировал мотоцикл, но номерной знак оказался заклеен. Инспектор Сандерс собирается прислать сюда своих криминалистов, может быть, им удастся обнаружить какой-нибудь след. Вдруг злоумышленник выбросил бутылку где-то неподалеку? Службам, контролирующим камеры слежения в городе и на шоссе, уже сообщили о происшествии.

Хилл сосредоточенно слушает, что говорит ему инспектор Сандерс, и неожиданно меняется в лице. Прижав трубку плотнее к уху, он бросает на меня быстрый взгляд.

– Ты уверена, Мел?

С каждой секундой выражение его лица становится все серьезнее, и я чувствую, как у меня холодеет внутри.

– Она еще в шоке, Мел. Но я, конечно, спрошу. А когда мы здесь закончим, я привезу ее прямо к тебе, и ты с ней поговоришь. Да, разумеется. Несомненно. Но не забывай, что ей здорово досталось. Это очень сильное потрясение.

Наконец он заканчивает разговор, подходит ко мне и садится напротив.

– Как дела, Элис? – спрашивает детектив по-прежнему заботливо, но все же с какой-то новой интонацией, которая меня тревожит.

– Лучше. Немного. Еще дрожу. Но уже почти согрелась. А ты говорил с Томом?

– Да. Он рвет и мечет. Злится на меня, но это не страшно. Как только у нас будет новая информация, я ему перезвоню. А пока нам надо встретиться с полицией. Думаю, это поможет им выяснить новые детали.

– Да, конечно. – Я смотрю ему прямо в лицо, пытаясь понять, что у нас за новая проблема.

– И еще кое-что. Мелани Сандерс рассказала. Кстати, по секрету. Правда, я не совсем понимаю, как с этим быть. – Он расстроен, морщинка на лбу становится глубже.

– Что? Что она сказала? – Я вдруг вспоминаю сестру, как мы с ней сидели в кухне и она, вот так же глядя на меня в упор, говорила: «Ты должна все им рассказать».

Хилл тяжело вздыхает, а сам по-прежнему не сводит с меня глаз.

– Даже не знаю, как выразиться. Я понимаю, что ты еще не отошла от шока. Но, по словам Мелани, она только что узнала, что тебя на самом деле зовут не Элис. И я должен привезти тебя в участок, чтобы ты рассказала сначала об этом нападении, а потом объяснила, кто ты. – Детектив делает паузу. – Нам просто необходимо знать, с кем мы, черт возьми, имеем дело.

Глава 16
ЭЛИС

Наверное, я всегда догадывалась, что рано или поздно меня выведут на чистую воду.

Сидя в машине Мэтью, который везет меня на встречу с Мелани Сандерс, я перевожу телефон в беззвучный режим. Том уже прислал мне целую кучу голосовых сообщений, но я пока не готова говорить с ним, вместо этого я написала ему о том, куда направляюсь, и обещала позвонить позже, как только смогу.

Я смотрю на профиль Мэтью Хилла. Лицо у него каменное. Я пытаюсь представить себе лицо Тома, когда он узнает правду, и чувствую, что тугой узел страха в животе растет. Отвернувшись от детектива, я начинаю пялиться в окно, на проносящиеся мимо поля, изгороди и деревья, на ландшафт, похожий на лоскутное одеяло зеленых тонов, которое по мере приближения к машине превращается в стрелу, сопровождающую меня на пути к хаосу, ожидающему впереди.

Да, я всегда знала, что настанет день, когда меня раскроют. Я знала, что он придет. И только надеялась, что успею во всем разобраться прежде, чем это случится.

* * *

Я закрываю глаза, чтобы представить его – Алекса, – и сразу чувствую знакомый приступ злости на саму себя. Алекс смотрит на меня из моей памяти – такой красивый, уверенный, веселый и умный. Я слышу звуки рояля, на котором он играл в доме, где мы жили вдвоем, его голос, когда он просит принести ему еще кофе. Но хуже всего не это. Хуже всего то, что, когда все только началось, я верила в него. В нас. Я и понятия не имела о том, что ждет меня впереди. И чувствовала себя счастливой. Сейчас мне стыдно об этом даже вспоминать, но тогда именно так и было.

Я считала, что мне несказанно повезло.

Я встретила Алекса на благотворительном концерте в горной Шотландии. Меня как раз взяли репортером в крохотную местную газетенку и послали освещать это мероприятие с фотографом по имени Хью. Он был, что называется, старой формации: ему надо было отщелкать нужное количество кадров как можно скорее и смыться на карри с друзьями.

А я всегда любила музыку. Я была рада, что мне дали это задание, и решила остаться на сам концерт, тем более после того, как мне представили организатора. Алекс Саннингем был до того хорош собой, что мне пришлось постараться, чтобы не покраснеть. Пока он жал мне руку, я по его лицу сразу угадала, что он наслаждается моей реакцией. Наверное, он привык к тому, что женщины при виде него норовят упасть в обморок, и я сразу разозлилась на себя за проявленную слабость.

Пока Хью снимал Алекса и других участников концерта на фоне рояля, я вытащила блокнот и стала делать вид, будто пишу, а сама то и дело поглядывала на музыкальный коллектив. Он был небольшой – двое скрипачей и виолончелист. Они сыграли несколько отрывков с Алексом, чтобы Хью мог сделать все необходимые фотографии. Музыка звучала чудесно, и я уже стала думать, что вечер и вправду обещает быть приятным.

Как только Хью уехал, Алекс подошел к микрофону и принес публике извинения за задержку, объяснив, что снимки важны для рекламы, способствующей максимальному сбору средств.

– Пожалуйста, потерпите немного, – сказал он и добавил, что концерт начнется минут через десять. А потом отошел от микрофона и, к моему несказанному удивлению, направился прямиком ко мне.

– Скажите, а как вы поступите, если на концерте появится стрикер[7]7
  Стрикер – человек, привлекающий к себе внимание, появляясь полностью или частично обнаженным на массовых мероприятиях.


[Закрыть] или начнется пожар?

– Что, простите?

– Ну, если на концерте случится что-то особенное, в печать все равно пойдут те снимки, которые были сделаны заранее? – Алекс явно меня поддразнивал.

– Прошу прощения, фотографы – народ крайне занятой. Впрочем, что я вам объясняю, вы и так наверняка знаете. К тому же Хью не интересуется культурой. А у меня в телефоне есть камера, если что. – Я помахиваю телефоном в подтверждение своих слов. – На случай чего-нибудь из ряда вон выходящего.

– Что ж, постараемся не разочаровать вас… Дженнифер. – Мое имя он произнес подчеркнуто тихо, почти шепотом. И взгляд задержал чуть дольше, чем положено.

Я поспешила на свое место в зале. Смущенная. Взволнованная. Заинтригованная.

Концерт произвел неизгладимое впечатление. Алекс проявил себя как отличный музыкант и прекрасный ведущий, он тепло представил скрипачей и виолончелиста, пояснив, что это его друзья по музыкальному колледжу, которые оказали ему честь, согласившись принять участие в сборе средств для больных раком. Младший брат виолончелиста был болен каким-то редким видом рака костной ткани и как раз проходил химиотерапию, и я помню, как мне стало не по себе, когда Алекс сказал, что парню нужны дополнительные исследования и нужно сделать все возможное для помощи другу.

Позже выступали ученики Алекса. Из его добродушных шуток, которые он отпускал в микрофон, я поняла, что он преподает игру на фортепиано как в местной школе, так и в частном порядке. Среди учеников были неплохие музыканты, а были и начинающие.

В общем, вечер удался на славу, а ближе к концу мне уже не сиделось на месте – я была уверена, что Алекс снова ко мне подойдет.

* * *

– Может, расскажешь, что к чему, пока мы не приехали к Мелани? Тебе не кажется, что ты мне слегка задолжала? А, Элис? Или Дженнифер? Или кто ты на самом деле? – Голос Мэтью возвращает меня к реальности. Тон у него скорее разочарованный, чем сердитый. – Конечно, я понимаю, тебе сегодня и так здорово досталось. Но все это очень серьезно. А я, если честно, даже не знаю, что думать. Не знаю, как тебе помочь… и стоит ли теперь.

Я открываю глаза и поворачиваюсь к детективу.

– Мое настоящее имя – Дженнифер Уоллес. Когда-то я была помолвлена с музыкантом по имени Алекс Саннингем. Тогда я думала, что он меня любит и что у нас все по-настоящему. А оказалось, что он использовал меня как ширму для других делишек. Газеты раздули из этого скандал. Поэтому я сменила имя.

– Вот как. – Мэтью продолжает смотреть на дорогу. – Что именно ты имеешь в виду?

– Слушай, я не хочу ворошить прошлое, тем более что лично я не совершила абсолютно ничего плохого. Но вспоминать об этом все равно унизительно и страшно, к тому же я никогда не избавлюсь от чувства стыда за то, что не раскусила его сразу. Такие дела, Мэтью. Алекс сейчас в тюрьме. Но это не я его туда засадила, так что вряд ли у него есть причины для мести. Больше скажу: вряд ли он вообще меня вспоминает. И ко всему, что происходит в моей жизни сейчас, он точно не имеет отношения, потому что он за решеткой.

В своих словах я слышу отголосок недавнего спора с сестрой у нее на кухне.

«Я знаю, что он в тюрьме, Элис, но ты все равно должна рассказать полиции. Думаешь, тебя погладят по головке, когда узнают, что именно ты утаила? А они узнают наверняка».

Я думаю о том, как долго бедняжке Лиэнн пришлось привыкать к моему второму имени – Элис. Вспоминаю маму. Благослови ее Господь, как и тех немногих близких друзей, которые приняли участие в процессе моего второго рождения.

– Ясно, – кивает Мэтью. – Как бы там ни было, Элис, но поговорить нам все же следует. Мне по-прежнему так тебя называть?

Но я не знаю, что ответить, поскольку сама еще не разобралась, какие чувства испытываю. Машина делает поворот – последний перед зданием полиции, – а Хилл уже предупредил меня о том, что не может показаться там вместе со мной, у Мелани Сандерс могут возникнуть из-за этого неприятности. Но он обещал ей, что доставит меня для разговора с ней в целости и сохранности, а потому высадит меня недалеко от выхода и проследит за тем, как я войду в здание.

– Ты думаешь, я убегу, да, Мэтью? – спрашиваю я, пристально глядя на него.

Но он молчит.

Хилл выбирает место в прямой видимости от входа в полицейский участок и со вздохом запускает пальцы в волосы – как я уже заметила, он делает так всякий раз, когда ему нужно успокоиться.

– Послушай, я даже не знаю, как мне называть тебя теперь, и уж тем более как ко всему этому относиться. Не думай, что я не сочувствую тебе после всего, что случилось утром. Просто для меня это проблема. Мел Сандерс – не только бывшая коллега, но и друг, и все это меня здорово компрометирует.

– Мне очень жаль, Мэтью.

– Еще бы. И мне.

Глава 17
МЭТЬЮ

Как только Элис, точнее Дженнифер, заходит в участок и подходит к дежурному, Мэтью отъезжает за угол и глушит мотор.

Происшествие выбило его из колеи. Страх, гнев, досада, облегчение – все смешалось в душе, и Хилл бьет ребром ладони по рулю. Эмоции, которые он так долго сдерживал, рвутся наружу. Когда мотоциклист пролетел мимо, Мэтью показалось, будто кислотой плеснули и в него. Ужас, который обуял его в первую секунду, не сравнить ни с чем. Да и потом, когда он лил холодную воду на лицо Элис, а сам думал об ужасных шрамах, которые обезобразят ее на всю жизнь, о том, что она может потерять зрение… и все это по его вине… тоже было не легче. Ну почему он не настоял, чтобы она поехала с ним, в его машине? Почему позволил ей поступать по-своему?

«Идиот, Мэтью. Ты полный, абсолютный идиот».

Зато потом, когда стало ясно, что это не кислота, он испытал восторг, хотя и не без примеси шока. Раздираемый противоречивыми чувствами, он вынужден был себя контролировать, сохранять внешнее спокойствие – ради Элис. И вот сейчас, когда американские горки эмоций остались позади, на него свалилось еще и это.

До сих пор ему и в голову не приходило, что Элис может быть с ним нечестна. Теперь, вспоминая ту первую встречу в его офисе, он понимает, что принял ее тогдашнюю сдержанность и явное нежелание прибегать к его помощи за результат стресса. Девушка была напугана. Обескуражена. Но сейчас ему кажется, что одна из причин заключалась в том, что она выдавала себя за другого человека. Могла ли Элис опасаться, что частный детектив выкопает в ее прошлом что-то такое, отчего вся нежелательная правда о ней выплывет наружу?

Черт. И что он за частный детектив такой, если сразу ничего не просек? Тут он напоминает себе, что и полиция не сразу докопалась до двойной личности потерпевшей, так что Элис, должно быть, хорошо подготовилась, прежде чем решиться на столь бесповоротные перемены; а еще наверняка помогли родственники и друзья, иначе бы ей не справиться.

Хилл находит ее профиль в «Фейсбуке». Эта страница ему знакома – он читал ее, прежде чем взяться за дело. Тут с каждого фото на него смотрит Элис – аккуратная стрижка, лицо приятное, улыбчивое, с тонкими чертами. Почти без косметики. Симпатичная и простая, прямо девчонка-соседка. Никаких надутых губ, искусственных бровей и фотошопа. Снимки на странице разные, за несколько лет, и все вроде как у всех, хотя теперь Мэтт замечает, что на них как-то мало друзей. Но даже в этом нет ничего подозрительного – многие люди, получив диплом и начав работать, заводят себе новые страницы в соцсетях, а старые бросают: не хотят брать во взрослую жизнь прежних друзей, старые фото и былые забавы.

Тогда Мэтью гуглит дело Алекса Саннингема – и сразу находит несколько больших статей из желтой прессы.

Он-то думал, что Алекс оказался геем или проворачивал какие-нибудь махинации за спиной у Элис, но все гораздо хуже. Его посадили за совращение малолетних: он занимался сексом с двумя несовершеннолетними девочками, которых обучал музыке. Хилл просматривает статьи, перескакивая с одной электронной страницы на другую. Да, что-то такое вспоминается, но, кажется, он не видел репортажей по телевизору. Тогда где? В газетах? Или в интернете? Уже не вспомнить.

Самая первая статья сообщает, что некто Алекс Саннингем, помолвленный с журналисткой по имени Дженнифер Уоллес, внезапно исчез из дома в компании пятнадцатилетней девочки, своей ученицы. Алекс и Дженнифер жили тогда в Шотландии, в северной части страны, а девочка приходила к ним домой. В статье сообщалось, что местонахождение беглецов пока неизвестно, но есть основания полагать, что они не покинули пределов Шотландии, и местная полиция обращалась к читателям с просьбой сообщать им обо всех похожих парочках. Позже их обнаружили на острове Скай, где девочка заболела, а врач, к которому они обратились, опознал обоих и позвонил в полицию. Сначала ученица, чье имя не сообщалось, страшно огорчилась, что их планы сорвались. В полиции она заявила, что любит Алекса всей душой и что они собирались пожениться в Гретна-Грин[8]8
  Гре́тна-Грин – деревня на границе Англии и Шотландии, со второй половины XVIII в. и до второй трети XX в. являвшаяся местом заключения браков без согласия родителей или опекуна, требовавшегося английским законодательством для лиц, не достигших 21 года; несмотря на то, что ситуация давно изменилась, множество людей до сих пор стремятся пожениться на территории этой достопримечательности.


[Закрыть], как только ей исполнится шестнадцать.

Но вскоре всплыли грязные подробности. Еще одна девочка, тоже бывшая ученица Алекса, заявила, что также была его любовницей год назад, но Алекс ее бросил, и ей пришлось выдумывать предлог, чтобы объяснить родителям, почему она больше не хочет брать уроки музыки. Открыть им правду она не посмела – ей было стыдно и страшно.

Обе девушки пришли в ужас, узнав друг о друге, и все-таки согласились сотрудничать с полицией. Они дали показания, и Алекс сел в тюрьму.

Хилл просматривает все фото по его делу, какие удалось найти. Оказывается, что этот поганец Алекс – красавчик.

– Скользкий ублюдок, – шепчет Мэтью. Мысли убегают к Амели, его маленькой принцессе; он представляет ее взрослой, красивой, и от страха за дочь у него сжимается сердце.

Почти на всех газетных снимках Алекс один, но некое издание раздобыло эксклюзивное фото: Алекс с той девицей, которая сбежала с ним из дома. Девушка согласилась отказаться от своего права на анонимность, чтобы рассказать другим, как легко попасть в подобную ловушку. На фото она ярко накрашена, и Мэтью неодобрительно качает головой.

В двух номерах поместили и снимки невесты соблазнителя, Дженни Уоллес, но очень маленькие. Журналисты ни в чем ее не обвиняют: в статье ясно сказано, что она ничего не знала. Дженни отказалась давать комментарии газетчикам, а ее показания в суде выглядели малозначительными в сравнении с тем, что рассказали потерпевшие.

На тех фото Элис совсем другая. Если приглядеться, то можно узнать ее черты, но у Дженни были длиннные темные волосы, а теперь Элис носит светлый боб до подбородка, с челкой, и вообще с тех пор сильно похудела.

Пока Мэтью ломает голову над тем, что ему теперь со всем этим делать, звонит мобильник. На экране высвечивается имя: Том. Мэтью морщится.

– Привет, Том.

– Что там у вас? Где она? И что, черт возьми, происходит, Мэтью?! Я же плачу тебе за то, чтобы ты обеспечивал ее безопасность!

Хилл медленно выдыхает.

– Я понимаю, ты очень расстроен. Поверь, я и сам себя ругаю. Меня это потрясло до глубины души. Но Элис настаивала. Она не захотела поехать в моей машине…

– Мотоцикл отследили? Я уже еду в участок, но Элис не отвечает на звонки. И на сообщения тоже не отвечает. Так что с этим типом, его поймали? Все кончилось? Полиция выяснила, кто он?

– Пока не знаю. Вряд ли. – Мэтью делает паузу. – Том. Возникли новые проблемы, которые Элис придется с тобой обсудить.

– Проблемы? О чем ты, какие проблемы?

– Послушай, Том, я сам пока не в курсе, у меня еще нет всей информации, так что побеседуй с ней лично. Извини, я сейчас за рулем, не могу разговаривать. Нам надо решить насчет оставшейся части дня. В смысле хочешь ли ты, чтобы я продолжал прикрытие, когда она выйдет из полицейского участка.

Новая пауза. Мэтью ждет, когда его наниматель заявит, что он уволен.

– Сегодня я сам побуду с Элис. Думаю, так будет лучше, – Том говорит отрывисто.

– Хорошо, я понял. Ей здорово досталось. Я вам позвоню, когда она освободится. Надеюсь, к тому времени мы уже будем знать, есть ли рядом с местом нападения приличные камеры наблюдения.

– Ладно. Договорились.

Говорить больше не о чем, и Мэтью заканчивает звонок, но тут же набирает домашний номер – ему отчаянно надо успокоиться.

– Привет. Как там наш Кевин Костнер? – бодро отвечает Салли.

В трубке слышны звуки оперы – ее любимая. Хилл словно наяву видит образ жены: в красной растянутой майке и в джинсах, босая, она стоит на кухне, откуда видно море. Он готов отдать что угодно, лишь бы оказаться сейчас там, рядом с ней, и забыть все случившееся как кошмарный сон.

– Честно говоря, напортачил немножко, но не страшно. За меня не волнуйся. Как там мои девочки?

– В смысле «напортачил»? Ты в порядке?

– Да, все хорошо. А вы как?

– Ну, я как обычно. Занимаюсь хозяйством, устала порядком. Принцесса решила вздремнуть, так что я отдыхаю от требований дать ей печенье «Пиппи Покет». На этой неделе без «Пиппи Покет» прямо шагу ступить нельзя – «Пиппи Покет» то, «Пиппи Покет» это. Честно тебе скажу, попадись мне эта паршивка, уж я бы ее отшлепала.

Мэтью улыбается – впервые за целый день, – вспоминая, как дочка закатывала истерику, катаясь по полу в супермаркете.

– Сэл, у нас еще эпоха Барби впереди, крепись.

– Не напоминай.

– В общем, обними за меня малышку, когда она проснется. И скажи, что я скоро буду.

– Ты сегодня пораньше? Что-то случилось? Ты вроде до вечера собирался ее прикрывать?

– Ее парень уже освободился и берет на себя мои функции.

– Понятно.

– Так что жди меня, я скоро приеду. Люблю тебя.

– И я тебя.

Мэтью бросает телефон на пассажирское сиденье и какое-то время пристально смотрит на него: такое впечатление, что он хотел бы продолжать разговор вечно. Ладно, все подробности он расскажет Салли потом, а пока незачем ей беспокоиться. И он берется за ремень безопасности. Металлический щелчок пряжки тут же вызывает в памяти события начала дня: рев мотоцикла, визг Элис. Хилл сжимает кулаки, потом поворачивает ключ зажигания и выруливает со стоянки, в уме прикидывая дорогу домой через супермаркет.

Надо уже купить дочке это печенье.