Текст книги "Самая длинная ночь в году"

Джанхот. Почти год спустя. Ближе к полуночи. Он

Снег валил, не переставая, ледяной ветер пробирал до костей, а он все шел и шел, не разбирая дороги, не желая очнуться. Но, споткнувшись, князь Андрей остановился – и осознал, что прошло уже несколько часов с тех пор, как он отправился на эту безумную прогулку, и что он понятия не имеет, где находится. Стоял в темноте, оглядываясь по сторонам, тяжело дыша.

Он так замерз только однажды – когда охранники вытащили их с Ириной из январского моря. А сейчас оттуда дул колючий ветер, и сосны выли от боли, вторя назойливым воспоминаниям. В этом городе его поместье – дом, где он был счастлив когда-то…

Когда-то… Жизнь назад он привел туда девушку, которую полюбил…

Дрожь била так, что стучали зубы. Военная подготовка позволяла энергетически переносить любые морозы, но для этого нужна концентрация, а он ее потерял – коньяк в крови и боль в сердце сделали свое дело. Наверное, стоило перенестись обратно в ресторан – или в поместье. Но в ресторане было слишком много людей, в поместье – воспоминаний.

Кромешная тьма вокруг… Извилистая улочка, по которой он брел, не была освещена. Вообще никак. Усмехнулся, вспомнив доклад генерал-губернатора Южного региона о том, как героически были освоены деньги из казны, выделенные на оснащение магическими светящимися шарами по столичному образцу…

Холодно. Тихо. Так тихо, что слышно, как падает снег. Так холодно, что хочется лечь и заснуть. Он уже хотел просто закрыть глаза – и будь что будет, но вдруг понял, что уже несколько секунд смотрит на огонек. Огонек дрожал и множился, отражаясь от льдинки, прилипшей к ресницам. И князь пошел на этот огонек, как во сне.

Домик стоял на отшибе, почти в лесу. Кто же тут живет? Колдунья?

 
Живет в лесу Колдунья —
Горит в окне огонь,
Идет навстречу путник
Заснеженной тропой.
 

Эту сказку ему читали в детстве – тогда путник нашел свое счастье, и матушка наказывала князю всегда идти на огонек, если он когда-нибудь заблудится. Он заблудился…

Дверь распахнулась, словно его тут ждали. Свет, тепло, женский силуэт в дверном проеме… темнота.

Очнулся он, полулежа в большом старом кресле, укутанный, наверное, всем, что могло найтись в этом Небом забытом домике.

– Выпейте, ваше сиятельство, – голос звучал спокойно, настойчиво и… равнодушно. Ее голос.

– Нашлась!

Столько раз представлял себе, как встретит, подхватит на руки, закружит, будет целовать… Найдет, отыщет, спасет – но судьба опять бросила его к ее ногам, и опять не в лучшем виде. Да что ж такое-то!

– Выпейте, вам это необходимо. Это согревающий отвар, не дай Небеса разболеетесь.

– Ты меня вылечишь?

Он, не отрываясь, смотрел на ту, что искал целый год, любил бесконечно, и теперь, когда нашел и столкнулся с этим болезненным, надрывным равнодушием, – не знал, что с этим делать. Как-то надо с ней поговорить, растолкать, оживить, разбудить…

 
Под снегом спит принцесса,
Где вьюга песнь поет.
Кружат снежинки в сердце,
И на ресницах лед.
 

Колдунья, кажется, сварила какое-то зелье, чтобы разбудить принцессу. А он держит в руках чашку с отваром и сидит в пледе. Надо бы встать, обнять, все объяснить. Но от холода, которым веяло от нее, невозможно было пошевелиться.

– Нет, не вылечу.

– Не захочешь?

– Не смогу. Я потеряла Дар… – Ира стояла, опустив голову, ссутулив плечи и кутаясь в шаль. Короткие волосы закрывали лицо. Наконец, резко откинув непослушные пряди, подняла глаза. – Я… больше не целительница.

– Ты обрезала волосы, – только и смог сказать.

– И это тоже, – она горько улыбнулась.

Ира, Ирочка! Князь Андрей не узнавал любимую. То, что от девушки исходило, было похоже на списанный магический шар – без света. Как будто она больше не может светиться от счастья. Внутри все сжалось, но он заставил себя собраться. Он нашел ее – и теперь во что бы то ни стало должен вернуть.

– Ира, я вернусь через пару минут. Мне нужно переодеться. Ты никуда не денешься?

Она отрицательно покачала головой.

Князь вернулся скоро. С собой у него были два бокала и бутылка коньяку. Женщина сидела в кресле и неотрывно смотрела на огонь. В ее подрагивающих руках были кружка и полотенце. Он поставил все, что принес, на каминную полку и тяжело опустился на ковер рядом с ней.

– Успокоительные нужны, а других не знаете? – зло улыбнулась, но взгляд не отвела.

– Есть такое, – кивнул.

И вдруг окончательно осознал – она рядом с ним. Живая…

– Прости меня. – Князь обнял ее колени. – Прости. Я не хотел, чтобы так вышло.

– А как вы хотели, чтоб вышло?

– Я хотел…

Князь стремительно поднялся, сделал попытку избавиться от кружки с лекарством и налить себе коньяку.

– Сначала – противопростудное, – вот этот ее голос был немного похож на тот, год назад.

– Слушаюсь. – И он выпил лекарство. – Гадость.

– Значит, действенно.

– Будешь? – Андрей кивнул на коньяк.

– Глоток, не больше.

Он подал ей бокал. Опустошил свой. И замолчал.

– Странная ночь, – прошептала вдруг женщина. – Я все не могла заснуть. Потом поднялась, включила везде свет, оделась и уселась ждать… Оказывается, тебя.

– Ира… Как же так вышло… Как ты вообще смогла открыть дверь кабинета, а потом еще и ускользнуть из поместья?

– Очень просто. Все было открыто: и кабинет, и ворота.

– Как это? – изумленно уставился князь на нее.

– Не знаю. – Она вернула ему пустой бокал. – У прислуги спроси… те.

– Ира, в том доме нет прислуги. По хозяйству там орудуют вестовые из моего Министерства. База примыкает к поместью.

– Ну, это уж вы сами разбирайтесь, кто там может быть, а кого там быть не может, Андрей Николаевич. Две женщины, они говорили. О вас. И о вашей… привычке. – Пальцы с силой сжали края шали. – И умоляю – избавьте меня от необходимости описывать детали. Давайте просто забудем – дела давно минувших дней. Вы согрелись?

– Коньяк?

У нее порозовели щеки, в голосе стали появляться хоть какие-то эмоции – значит, его успокоительное действовало.

– Пожалуй. – Она приняла бокал и сделала глоток.

– Так что там с моими привычками? – поинтересовался князь.

– С какими именно? Привычкой использовать домик у моря как место для… свиданий? Или привычкой лгать о том, кто вы такой?

– Ира… Кроме тебя, в том доме женщин не было. У меня никогда не было жены, только любовницы. Я покупал особняки. Одной балерине подарил дворец… Но приводить в свой дом любовницу – нелепо.

– Угу, – эмоций в голосе прибавилось. – А зачем меня привели?

– Я даже не буду отвечать, – зарычал он.

– Зачем? – Ира вскочила, ухватила его за плечо, развернула к себе лицом, потом поднялась на цыпочки, чтобы посмотреть в глаза. – Ответь мне, зачем был весь этот цирк? Я не собираюсь обвинять или устраивать сцен, я просто хочу знать… Зачем?

Ее лицо было так невозможно близко, глаза сверкали – пусть от ненависти, но она была тут, рядом с ним. Живая. Любимая. Злая.

И он потянулся к ее губам, ладонь нашла затылок… Она сначала уперлась кулачками ему в грудь, а потом неожиданно подалась навстречу.

Он оторвался от ее губ, чтобы прошептать: «Ирочка! Ласточка моя!»

Стал целовать ее ладошки, потом вернулся к губам, потом прижал ее голову к себе и продолжал быстро говорить, пока она не опомнилась:

– Двери моего личного кабинета просто не бывают открыты, когда меня нет дома… Да и ворота в поместье нараспашку… Это вообще бред. Я оставлял тебя в доме, который был абсолютно защищен. Не зайти – не выйти… Да императорский дворец защищен меньше! Я найду того, что провернул эту… злую шутку… Найду… И она пожалеет.

– Она?

– Кажется, я знаю, кто это может быть. Ира…

Она осторожно, но настойчиво высвободилась из его объятий.

– С меня хватит. Я не хочу ничего слышать о таинственных злодеях. Мне вполне достаточно вас двоих.

– Двоих?

– Предал ты, предала Наталья Николаевна…

– Княгиня Снегова? Твоя начальница в госпитале?

Ирина кивнула.

– Давай я тебе расскажу, как все было на самом деле… Княгине я обязан самым замечательным скандалом в моей жизни. После твоего исчезновения она пришла ко мне в Министерство. Она… кричала. Она обвиняла меня в том, что я ее обманул, когда рассказывал о чистоте своих намерений в отношении тебя. В том, что я сделал ее соучастницей обмана. И все это происходило прилюдно. Ее муж, несчастный генерал-губернатор, не мог ни увести ее, ни заставить замолчать. Поэтому мы стояли – и слушали. Я и сотрудники моего Министерства, которые старательно прикидывались мебелью.

– Так тебе и надо!

– Тайная полиция проверяла целительниц, уголовная полиция сбилась с ног. Через две недели после твоего исчезновения меня пригласили на опознание тела. Девушка-утопленница с длинными каштановыми волосами… Я пока понял, что это не ты… Такого натворил…

Ее пальцы лишь сильнее сжали бокал.

– Действительно, так мне и надо…

– Я решила, что ты просто развлекался. А я… Я как могла тебе подыграла. Чтобы тебе и напрягаться не пришлось. – Она снова смотрела на огонь.

– Пока не появилась ты, я и не знал, что мне это необходимо… Любовь. Счастье. Что можно не спать всю ночь, мучаясь вопросом, какие цветы принести, раз розы тебе не понравились… Твое дыхание на моих губах… Просто жизнь. С тобой. Ты не представляешь, как я завидовал полковнику Мирову из Министерства безопасности Поморья, которого сам же и выдумал.

– Зачем?

– Захотелось, чтобы во мне увидели просто человека, мужчину… Без реверансов и алчущего блеска в глазах – понимаешь?

– Хорошо… Это было вначале. А потом… после?.. – она запнулась.

– Я заигрался. Мне было так хорошо, как никогда в жизни. Брат еще смеялся, что я влюбился, как мальчишка… Рад был за меня.

– Брат? Это в смысле…

– В смысле император.

– С ума сойти… – Ирина прижала руки к вискам. – Небеса, мою скромную персону обсуждали с императором!

– А как, по-твоему, мне было получить разрешение жениться? Я не самый свободный человек в государстве.

– Никогда не рассматривала жизнь аристократов в плане несвободы. По-моему, вы делаете, что пожелаете.

– Это заблуждение. По крайней мере, в отношении меня. Да и в отношении большинства высших семейств.

– Жениться? – она вдруг поняла, что он сказал.

– Совершенно верно. В тот вечер, когда было совершено покушение, я собирался сделать тебе предложение.

– Так отчего ж не сделали, ваше сиятельство?

– Кольцо забыл на работе. Хотелось, чтобы было романтично…

– Романтично…

Она отрицательно замотала головой, опустилась на ковер перед камином – ноги перестали держать – и зарыдала.

– Ира, прости меня, прости.

Князь попытался ее обнять, прижать к себе, но она оттолкнула его с такой силой, что он еле удержался на ногах. Вставая, она уже не сдерживалась:

– Так значит, тогда, когда мне под ноги вывалилось израненное тело, которое я потащила к себе в дом, чтобы спасать – я, по-твоему, думала о том, выгодно мне это или нет? Это моего алчного взгляда ты боялся? Моих реверансов? Ты действительно считал, что та, что тебя спасла, способна лицемерить? А потом? Я дала тебе повод так думать обо мне?

– Ирина Алексеевна. – Он выпрямился во весь рост, медленно и изящно поставил бокал на каминную полку. – Я прошу вас ответить мне на один вопрос. Только на один. Ежели вы ответите мне на него утвердительно, не задумываясь, – обещаю вам, что уйду и более докучать вам не стану.

– И какой же это вопрос, Андрей Николаевич?

– Знай вы с самого начала, что я – двоюродный брат императора, Великий князь Андрей Николаевич Радомиров, позволили бы вы себе меня любить?

Его слова звучали в тишине ее тихого дома тяжело и гулко. Будто колокол звонит – беду предвещает. Князь смотрел в доверчиво и беспомощно распахнутые глаза. Ком подступил к горлу, но он не отвел тяжелого взгляда.

Хотелось обнять, прижать к себе, успокоить, защитить, избавить ее от необходимости отвечать, но он не мог – он должен ее убедить в своей правоте.

Она же стояла перед ним – маленькая, худенькая, с огромными влажными глазами. Мгновение – и из них хлынули слезы. Ответа не последовало, да он был и не нужен…

– Ирина Алексеевна, ваше молчание и слезы сказали мне больше, чем слова. Я люблю вас и прошу вашей руки.

Они так долго целовались, что пришлось ждать, пока она очнется.

– Ира?

– Что?

– Ты не ответила…

– Нет.

– Что?!

– Ты прав. Я бы… не позволила себе любить князя Радомирова. Ты был прав – это действительно был… шанс. Потому что на таких, как ты, не смотрят как на реальных людей такие, как я… Ты прав, Андрей! Прав, прав – тысячу раз прав, что ты еще от меня хочешь?!

Это была истерика, и князь был этому рад. Ира оттаяла, и теперь ее била дрожь. Тем более такого количества коньяка она, наверное, никогда не выпивала. Завтра, ко всему прочему, придется ее лечить.

– Надеюсь, моя будущая жена с этого момента больше никогда не усомнится в мудрости своего мужа. Но сейчас я хочу услышать, Ирина Алексеевна, – вы сделаете меня самым счастливым мужчиной под этим Небом? Ира… Ты выйдешь за меня?

– Я… я не знаю… Ты действительно считаешь, что…

– Ты сомневаешься в том, что я прав? Опять?!

Она улыбнулась и спрятала лицо у него на груди.

– Да, – прошептал князь ей на ухо, гладя по волосам. – Я считаю, что это единственный выход для нас. Пожалуйста, верь мне.

– Да.

– Ты согласна? Ты станешь моей женой? Княгиней Радомировой?

– Да.

– Можно я останусь?

– Нет.

– Я вернусь завтра. С кольцом.

Он поцеловал ей руку, откланялся и исчез.

И через минуту вернулся. С огромным трудом вырвал у будущей княгини до краев наполненный бокал со словами:

– Ирина Алексеевна… Я бы очень просил вас впредь пить спиртные напитки исключительно в моем присутствии!

И тотчас удалился, забрав бутылку коньяку во избежание.

Когда он перенесся в свой любимый дом, то без сил опустился в кресло. Дом, казалось, ждал хозяина, отчаянно скучал – и немного обижался за то, что о нем позабыли.

– Прости, дружище. Видишь, как оно вышло. Ты все это время пытался мне что-то сказать, а я не услышал.

До князя донесся шум волн.

Он специально развернул постройку так близко к морю, чтобы шум волн был слышен в любой части дома. Создавалось ощущение, что стены дышат и вздыхают вместе с ним. Романтика… Да, он был романтиком и редкие минуты меланхолии делил с этим приютом печального поэта, где все было готово к его незапланированным визитам – вестовые из Министерства всегда были исполнительны.

Подумать только… Весь этот год Ира была рядом…

Ира, Ирочка. Его гордая ласточка…

Ликование – потому что она нашлась. Потому что у него целая жизнь на то, чтобы сделать ее счастливой. И быть счастливым рядом с ней.

Горечь – потому что, умоляя ее о прощении, он давил и манипулировал.

И… Небо, у него опять не было кольца!

Он поднялся, готовясь выстроить заклинание телепорта. Как вдруг его пронзило осознание… И князь приказал в пустоту:

– Тамара Ильинична! Вы мне срочно нужны.

Он поразился холодности своего голоса.

– Что-то случилось, Андрей Николаевич? – Целительница появилась через две с половиной минуты.

– Мне в голову пришло подозрение… Подозрение, в которое мне очень не хочется верить…

Целительница насмешливо посмотрела на цифры часов, явно желая ему показать, что половина третьего утра – это, конечно, то самое время, когда надо вызывать человека, чтобы поговорить о своих подозрениях.

– Я сегодня нашел Ирину Алексеевну, – проговорил он, внимательно следя за реакцией целительницы.

– Слава Небесам! – выдохнула женщина с облегчением. – С девочкой все в порядке?

– Она потеряла Дар.

Тамара Ильинична только покачала головой.

– Почему мне кажется, что вы знали больше, чем говорили? – задумчиво протянул князь.

– Что вы хотите услышать от меня, ваше сиятельство? – холодно проговорила целительница, подобравшись. – Что мы всегда стоим на защите своих? Знаете, нас слишком мало, чтобы не обращать внимания на оскорбление, которое вы нанесли бедной девочке. Я должна была уйти от вас. Но пошла против правил. Я весь год была с вами. Простите, Андрей Николаевич, но требовать от меня большего в данной ситуации…

– Вы знали о том, что Ирина жива? – перебил он хрипло.

– Ничего конкретного. Но я догадывалась. И все время вам об этом говорила.

– Я думал, вы меня утешаете…

– Это все? Я могу быть свободна? – в ее голосе было столько льда, что можно было заморозить Южное море.

– Простите, – тихо сказал Андрей Николаевич. – Наверное, я просто немного обезумел.

– Идите спать, – уже мягче отозвалась она.

– Мне надо в столицу. За кольцом. Оно в сейфе. А потом – порадовать наследника и его бездельников-адъютантов.

– Все позже. Хотя бы четыре часа сна вам просто необходимы.

Он кивнул.

– И… Тамара Ильинична, я попрошу вас быть готовой завтра в восемь утра. Молодежь пила всю ночь. А мне они нужны бодрые и деятельные.

– Я останусь здесь, на базе, – кивнула целительница. – Вызовите меня.

– Спасибо, – склонил он голову.

Женщина чуть улыбнулась, показывая, что не сердится. И исчезла в телепорте.

Удивительно, но он заснул, и ему даже приснился сон. Впервые за этот длинный, тяжелый год его не мучили кошмары, в которых Ирина то превращалась в ледяную статую и рассыпалась на тысячи осколков, то тонула в прозрачной ледяной воде. В эту ночь он не слышал ее крик о помощи, не мучился тем, что не может ей помочь.

Ему снилось яркое, ясное, чистое небо. Он стоял, задрав голову, и смотрел, как тысячи ласточек сновали туда-сюда с радостным щебетом:

– Счастье! Счастье! Счастье! Счастье…

* * *

Первым делом с утра он перенесся в Мраморный дворец – за кольцом. Помолвочное кольцо для невесты традиционно было подарком от будущей свекрови. Мама позаботилась об этом заранее, когда он был еще маленьким, – к сожалению, покушения и болезни в августейших семьях были нередки. И эта традиция в императорских семьях была более чем обоснованной. Жаль, что в случае с его родителями она себя полностью оправдала…

Он открыл сейф, достал шкатулку. Задумался, вспоминая…

Великая княгиня Радомирова с честью, гордостью и достоинством носила фамильные бриллианты стоимостью в половину принадлежащих Империи земель, но по-настоящему любила самые простые вещи. И шкатулку эту для нее отец специально заказал у цыган к зимним праздникам. Вещица была деревянная, с встроенной чеканкой на крышке – веточка жасмина, любимый цветок Анны Андреевны. Внутрь отец положил изумрудное ожерелье, цены неимоверной, чтобы как-то примирить себя с ситуацией. Ожерелье мама один раз только и надевала, на тот самый праздник, зато с простой цыганской шкатулкой не расставалась – края были до блеска отполированы, так часто брала княгиня в руки любимую вещь.

Запах жасмина заставил вспомнить маму, почувствовать ее рядом. Сын знал – ее душа стоит сейчас за спиной, улыбается светло и счастливо. Князь не сомневался, что его выбор матушка бы одобрила – порядочность, преданность, чистоту помыслов и широту души ценила она превыше всего и его этому научила.

Кольцо лежало на самом дне, в бархатной коробочке – бирюзовое сердечко, обрамленное бриллиантами. Все вместе смотрелось нежно и трогательно. Другое кольцо Ирочке не подошло бы, а это – как на заказ. Если бы он сам выбирал для нее подарок – лучшего бы не нашел!

Перед глазами на мгновение возникли строгий профиль, огромные, всегда печальные глаза, уложенные локоны и простая, деревянная шкатулка в руках. Тонкие пальцы гладят чеканный рельеф – веточку жасмина. Матушка…

Спрятав колечко на груди, князь шагнул в марево портала – пора вспомнить, что у него долг есть перед отечеством – молодежь воспитывать. Поди, заждались герои, размяться не терпится, себя проявить! Он улыбнулся своим мыслям, поскрипывая по не тронутому еще снегу, что выпал за ночь. Ресторация, где гуляла со вчерашнего вечера золотая молодежь Поморья, кокетливо поблескивала меж сосен белыми мраморными колоннами вдалеке. Тихо… Только снег скрипит под ногами. На плечо Великому князю упал снежок. Поднял глаза – белка.

Поморье – край белой масти. Белые совы, лисы, волки, медведи, белки, даже змеи. Серая, черная или рыжая шкурка какого-либо зверька – редкость, диковина заморская. Контрабандой, конечно, возят. Но любому поморцу милее белый мех. И глаз у коренного жителя наметан – хоть и трудно зимой в лесу зверя заприметить на белом снегу.

Князь проследил взглядом за белкой, и вдруг прямо перед ним выскочил на тропинку волк. Выскочил и исчез – мелькнул серой тенью меж сосен, исчез в кустах можжевельника. Серый?!! Откуда? Видно, почудилось. В поморских лесах серых волков не водилось, да и места здесь слишком людные.

Правда, сохранилась легенда. Не было тогда Империи, да и слова такого не знали. А был Север – суровый, беспощадный, неприветливый к людям край. И жил на ледяной земле Правитель, поставленный самим Небом, хранимый великими Духами суровый завоеватель, строгий, но справедливый. И была при нем верная свита – тринадцать белых волков. Часто выезжал правитель Севера на прогулку в санях, и сани те волки мчали быстрее ветра.

Все шло хорошо – слава Небесам всесильным и Духам всемогущим, завоевывал правитель все новые и новые земли и пользовался любовью и уважением безмерным у своего народа. Да только беда пришла однажды, откуда меньше всего ее мудрый и сильный правитель ожидал. Поселилась черная зависть в сердце родного брата его, младшего по рождению. Отравила душу, замутила разум – толкнула на братоубийство…

Пригласил младший брат старшего к себе и стал угощать едой отравленной. Да только тот со своей верной свитой не расставался – всегда волков своих вперед себя кормил. Не стали волки есть – предупредили хозяина об опасности.

Ничего не сказал правитель брату своему единственному, лишь тяжелый взгляд холодных голубых глаз пронзил злодея холодом и страхом. Однако дома негостеприимного родственник не покинул – пошел спать. Зная суровый нрав правителя, младший брат, от страха перед наказанием обезумев, решил ночью дело свое черное да кровавое до конца довести – зарубить брата своими руками.

Волки князя спасли – не дали и близко подойти – охраняли всю ночь. Да только один волк обиды не простил – вывалялся в саже, растворился в ночи и перегрыз горло брату-предателю.

Наутро правитель прогнал бунтовщика за самосуд и проклял род его, обрекая на вечные скитания и преследования. Но в благодарность за преданность даровал ему и всему его роду серую шерсть – чтобы легче от тех самых преследований было скрываться. Боялся он за преданного ему всем сердцем мохнатого друга, не хотел, чтоб с ним что-то случилось. Но убийства простить не смог, пусть и заслуженного.

Оттуда и вышел цыганский народ – серая волчья стая. Свободный, независимый, гордый, но верный.

Отец эту легенду любил и с цыганами был дружен, но и строг. А ему, князю Андрею, пришлось на войне плечом к плечу сражаться с баро местного табора, было дело. Не подвел серый волк своего князя – не струсил, был рядом до конца, не предал, последним куском делился. С тех пор уважали они друг друга и старались друг другу не мешать.

Не из-за этой ли легенды до сих пор к храму Небес жених с невестой подъезжают на санях, запряженных белоснежными волками? Специально ради таких забав разводят хищников в питомниках, приручают. И ему бы так хотелось, Ире бы наверняка понравилось, вот только ему по статусу не положено… Жаль.

Он уже подходил, когда мысли его прервали пьяные выкрики. Молодежь веселилась от души – шампанское рекой, гитара, женский смех и… цыгане! Долго же жить будет серая стая!

Цыгане легенду ту тоже любили, если не сами же и придумали, и как могли поддерживали. Ходили все как один в серых волчьих шкурах, и где только доставали? Женщины под теми шкурами были чудо как хороши – стройные, высокие, гибкие, черноглазые. Волосы вились крупными кольцами, голос – чистый, сильный, чуть с хрипотцой сводил с ума. Мужчины – суровые, молчаливые, косили хитрым глазом и шкуры носили с волчьей головой. Конечно, приписывали цыганам и гадания, и проклятия, и мистику всякую. Правда это или нет, никто так толком и не знает, а только говорят, что народ этот во всех существующих мирах есть…

– Иди к нам, дорогой, все как есть скажу… – смуглая цыганка махнула ему рукой. Звякнули браслеты, волчья шкура будто случайно съехала с обнаженного плеча.

– Если вы в ближайшие три минуты не исчезнете, – раздраженно бросил ей Великий князь, – то я сам лично вам судьбу предскажу. И – что характерно – скажу всю правду!

– Ай, дорогой? Зачем злишься? Девушку пугаешь?

Тут к цыганке подошел старик, быстро прошептал ей что-то на ухо. Та побледнела, поклонилась. И гортанными криками стала подбадривать остальных девиц. А старик, прихрамывая, подошел к князю. Копна седых волос и борода почти полностью скрывали его лицо. Он стоял, опираясь на деревянную палку с вырезанной волчьей головой. Плечи чуть подрагивали от смеха под волчьей шкурой, черные глаза блестели из-под седых бровей.

– Не гневайся, Великий князь, не признала она тебя.

Старик улыбался, улыбался и князь Андрей. Оба были рады встрече и обнялись крепко, как старые друзья.

– Рув! Уводи свой табор – кончилось веселье на сегодня. Рад… Очень рад тебя видеть, но тороплюсь. Дел сегодня много.

– Успокой свое сердце. – Старик смотрел прямо ему в глаза. – Вижу, нашел ты свое счастье, князь. Хрупкий цветок, дикий. Береги ее.

– Спасибо, Рув, а сейчас забирай своих красавиц, не время и не место.

И мужчины снова крепко обнялись.

– А кто заплатит? – вдруг раздался пронзительный голос цыганки, и через минуту загалдел весь табор.

Андрей Николаевич улыбнулся – и достал чековую книжку.

– Сколько?

Старик назвал сумму – Андрей Николаевич спокойно вывел цифру и подписал. Отдал чек и лишь потом меланхолично заметил:

– И не стыдно тебе, старый лис?

– Я не лис, князь, – я волк. Мы не наглые, мы практичные. Тем более всю ночь работали – пели, плясали, гадали. И тебя, князь, не обидим! Баваль! Баваль, дочка, иди сюда!

– У вас осталась минута на то, чтобы убраться отсюда. Поторапливайтесь. И ничего не нужно, – князь попытался отделаться, зная прекрасно, что все равно не отделается. Это ж… цыгане!

Молоденькая цыганка – совсем девочка – подлетела, чмокнула старика в щеку и, развернувшись к Великому князю лицом, заговорила, едва касаясь смуглыми пальцами четких линий на шершавой ладони:

– Один из твоих господ, князь, – человек нехороший, бояться тебе его надо, золотой ты наш, бежать надо! Душа у него черная, глаз алчный, сердце трусливое – предаст он тебя! Позолоти ручку, князь, – всю правду скажу!

Великий князь насмешливо поморщился, ничего не ответил, снял с себя перстень и положил в раскрытую чумазую ладошку.

– Спасибо, князь! Не забуду доброты твоей и щедрости, – сверкнула девчонка белыми зубами.

Хлопок – и позади князя Радомирова появилась его личная целительница.

– Проследите, пожалуйста, чтобы последствий у этого гуляния не было. Еще незаконнорожденных не хватало.

Та поклонилась – и отошла к девчонкам, которые поприветствовали ее веселыми выкриками.

Князь прошел вовнутрь.

Пожалуй, эта часть сегодняшнего утра доставила ему особенное удовольствие.

Он увеличил силу своего голоса до такой степени, чтобы дрожали стены. Приглушил слух, еще не хватало самому оглохнуть, и скомандовал:

– Внимание! Построение! Всем спуститься вниз!

Выждал с полминуты – и опрокинул на каждого молодого бездельника по сугробу, что переместил со двора. Потом поискал взглядом место почище – полы они вином поливали, что ли? – переставил туда стул, засек время. И стал ждать.

Страдающий вид юных аристократов порадовал.

Наследник был бледен. Его явно подташнивало.

Алсапов выглядел откровенно злым. И не скрывал этого. Черные глаза гневно сверкали… Красавец!

Варейский же, помня нрав Великого князя и свое разжалование в солдаты, сдерживался изо всех сил, одновременно демонстрируя готовность идти на подвиг. Вот прямо сейчас. С утра. Молодец!

Соколов казался встревоженным. Интересно, что его так насторожило? «Может, думает, что я императору или императрице доложу, как и с кем молодежь проводит ночи?» – подумал князь. И усмехнулся.

Что касается Волкова, то он выглядел… Как обычно. Большой. Добродушный. Сильный. Флегматичный. На нем, на единственном, излишества этой ночи никак не отразились. Должно быть, сказывался столичный опыт попоек и дебошей. Орел!

– Итак, – еще раз оглядел наследника и его адъютантов князь. – К делу, господа! По приказу его императорского величества на территории имперского города Джанхот и прилегающих к нему окрестностях проводятся учения по ликвидации последствий стихийных бедствий. Речь идет о последствиях, вызванных снегопадом. Вашей задачей является организация мероприятий с использованием всех имеющихся в данном районе сил и средств. Ваше высочество, вы руководите операцией. Ваша… свита – это ваши заместители. Вопросы?

– Кто в городе и в районе будет оказывать нам поддержку? – спросил быстрее всех соображающий Алсапов.

– По идее все гражданские и военные организации. Все, кого найдете, – и князь широко улыбнулся, явно издеваясь.

– Значит, специально вы никого не предупреждали?

– Вы абсолютно правы, светлейший князь.

– Это все замечательно, однако, на мой взгляд, учения так не проводятся, – обиженно проговорил Соколов.

– Учения – нет, – перевел князь тяжелый взгляд на графа, адъютанта и поэта. И стал объяснять. Ему все время казалось важным достучаться до каждого из этих мальчишек. Сделать так, чтобы они сберегли все то, что он, император и люди их поколения добывали кровью.

Убедился, что все пятеро, несмотря на тошноту и головную боль, слушают его внимательно. И продолжил:

– Так начинаются чрезвычайные ситуации: стихии, бомбисты, революции, нападение врага извне… Все это так и происходит. Без согласования со штабом, его величеством и даже со мною. Внезапно… Мгновение – вы гуляли и пили. А в следующее – уже надо быстро реагировать на угрозу. И вы или готовы брать ответственность на себя и организовывать что угодно – от ликвидации последствий метели до тактических мероприятий по обороне границы, или… У вас кризис власти – и всегда найдутся те, кто отправит вас и ваши семьи под нож или бомбы… И начнут править сами. Ваше высочество? Принимайте командование…

– Слушаюсь! – иронично отозвался наследник.

– Я привел Тамару Ильиничну, – Андрей Николаевич кивнул на целительницу. – Она вам поможет. И заметьте – это очень, очень великодушный жест с моей стороны! А теперь я позволю вам всем откланяться – у вас много дел. Да, ваше высочество… У меня сегодня – выходной. И… наверное, завтра.

Раздался какой-то слаженный гул удивления – но никто ни о чем не спросил. Не посмели.

На этом он и откланялся.