Текст книги "Глубина резкости"

Глава 13. Райан

Наши дни

– Могу я предложить вам что-нибудь выпить, пока вы ждете свою спутницу? – спросила официантка, наклонившись, ее буфера почти выкатились на белую скатерть. Этот жест вызвал у меня изжогу.

– У вас есть «Макаллан»? – Сью будет не в восторге, но плевать я хотел. – Двойной.

– Конечно, сэр, есть двадцать шестого и сорок шестого года. – Работница нарочно склонилась еще ниже.

– Второй. Без льда. – Она сверкнула глазами, кивнула и поспешила к бару, виляя бедрами. Девушка явно была заинтересована, к счастью, я – нет. Сегодняшнее появление Элли в квартире у Дэна превратило меня из острозубого хищника в подстреленную гнилую тушу, поэтому я срочно нуждался в громоотводе. Кстати, где его носит?

Спустя десять минут официантка вернулась со стаканом, заполненным янтарной жидкостью, и аккуратно поставила его на салфетку. Даже через виски я видел нацарапанные на бумаге цифры.

– Можете идти, – сказал, уткнувшись в телефон. Мне показалось, она хмыкнула и зашагала в сторону кухни.

Только поднес напиток к губам, когда вдруг раздался грохот, а люди стали оглядываться. Проследив глазами в направлении шума, я обнаружил Сью, вошедшую в зал ресторана при отеле в тапках из гостиничного номера и пушистом белом халате. Должно быть, при виде нее официант что-то уронил. Она придерживала рукой подол, семеня к моему столику.

– Что за черт? – спросил, делая глоток.

– Ты мне скажи! Лежу себе спокойно на обертывании, как вдруг ты звонишь и требуешь срочно явиться в свои владения, король Райан. Мы вроде договорились, что ты пробудешь у Дэниела до ужина. Скажи, что причина веская, и я не опрокину этот виски тебе на голову!

– Она была там.

– Кто? – Сью вскинула бровь. Я молча наблюдал, как крутятся колесики в ее рыжей голове. Затем обе руки девушки метнулись ко рту, она ахнула. – Да иди ты! Не может быть! – Та медленно опустилась на стул.

– Может. И этот прилизанный парень тоже был там. – От воспоминаний свело зубы, и я сделал еще один глоток. Горло обожгло, тепло прокатилось по пищеводу и осело в животе.

– Что желаете заказать, мисс? – Официантка окинула наряд моей спутницы пренебрежительным взглядом. Мы еще даже не заглянули в меню.

– Не знаю, еды какой-нибудь, – отмахнулась Сью, явно сбитая с толку. – Чтобы там были мясо и салат, и торт. Кажется, у меня упал сахар. А ему огромный чизбургер и ведро деревенской картошки с острым соусом. У вас ведь все это найдется? – произнесла, после чего взглянула на онемевшую официантку. Та кивнула и пошла выполнять заказ. – Стойте! – крикнула Сью. – И то же, что у него, – ткнула пальцем в мой стакан.

Я посмотрел на нее удивленно. Она почти совсем не пила алкоголь.

– Что ты смотришь? Мне надо успокоить нервы. Рассказывай!

И я поведал обо всем, что случилось за те короткие полчаса, что провел у Дэна. Как только Элли и ее парень покинули дом, я сослался на то, что забыл сделать важный звонок, и выскочил из квартиры, надеялся застать их машину у подъезда, но опоздал, она уже уехала. Потом просто стоял посреди парковки, жадно хватая холодный воздух ртом, и думал только об одном.

– Мы должны поехать в Брейдвуд завтра, – сказал я, ставя пустой стакан на стол, сгреб из-под него салфетку, смял и швырнул внутрь. Поднял вверх пару пальцев, призывая официантку повторить. Она подошла, чтобы забрать посуду, ее губы скривились при виде скомканной бумажки. Насрать.

Сью подождала, пока девушка уйдет.

– Ты уверен?

– Нет, – честно ответил я. – Но мы поедем.

– Что ты собираешься делать? – Она подняла свой стакан, понюхала и сморщилась, вернув его на место.

– Если бы я знал, – я потер переносицу большим и указательным пальцами.

– Хорошо, а что насчет твоей матери?

– Думаю, она будет рада. – Хотя я уже ни в чем не был уверен.

– Значит, мы поедем в Брейдвуд завтра, – решительно сказала Сью, снова поднимая свой бокал и делая щедрый глоток. Метаморфоза на ее лице заставила меня усмехнуться. Она схватила стакан и выплюнула напиток обратно, закашлявшись. – Нет, я не такая альфа, – просипела Сью, вытирая язык о зубы.

Три года назад

(утро после костра)

Неслышно одеваюсь, подхватывая с пола в спальне Элли свои шорты и футболку. Раннее утро, за окном еще темно, но не включаю свет, чтобы не разбудить девушку, уткнувшуюся носом в подушку. На самом деле я мечтаю распутать одеяло, обернувшееся вокруг ее великолепного тела, и снова неторопливо изучить каждый дюйм этой нежной кожи, но скоро вернутся ее родители и Дэн, а моя мать уже наверняка давно проснулась и вот-вот отправится на работу.

Присаживаюсь на корточки у кровати и мягко провожу кончиками пальцев по голому плечу девушки.

– Элли, я ухожу, – шепчу, все-таки решив поставить ее в известность. Не хочу, чтобы она подумала, будто я свалил прямо посреди ночи. Снова веду пальцами по ее коже, глажу по лицу, целую. Чувствую, как щека под моими губами дергается от улыбки.

– Который час? – сонно бормочет Элли. Я смотрю на свой телефон.

– Почти пять.

– Ооох, такая рань, – стонет она, на что смеюсь, прижимаясь губами к ее виску.

– Знаю. Спи. Просто хотел сказать, что мне пора. Напиши, как проснешься.

Переворачивается на спину, обвивает мою шею руками, притягивая к себе и скользя носом от моей шеи к подбородку. Когда наши губы соприкасаются, я просовываю руку под одеяло и сжимаю ее ягодицу, она стонет. Этого звука хватает, чтобы вызвать волнение у меня в шортах. Отстраняюсь.

– Детка, если мы не остановимся, боюсь, я не уйду никогда.

– Так не уходи. – Игривый тон заставляет меня стукнуться лбом о край кровати и застонать.

– Мы продолжим в следующий раз, обещаю. – Еще раз целую ее и встаю, после чего иду к окну. Элли приподнимается на локтях и смотрит на меня как на идиота своими сонными влюбленными глазами.

– Мы одни, выйди, пожалуйста, как все нормальные люди, пока не сломал себе что-нибудь, – хмурится.

Смеясь, пожимаю плечами, отодвигая штору и отпирая окно.

– Думал, тебе нравятся отчаянные парни.

– И желательно с целыми конечностями.

– Не запирай его, вдруг я захочу проведать свою девушку однажды ночью. – Подмигиваю и залезаю на подоконник, свесив ноги. Переворачиваюсь, цепляясь руками за раму, и спрыгиваю вниз, приземляясь на корточки, слышу над головой громкий шепот:

– Ты там цел? – Выпрямляюсь и развожу руки в стороны, выпячивая грудь с видом победителя. Она смотрит из окна, закутавшись в одеяло и улыбаясь, затем закатывает глаза. Такая растрепанная и сонная. И такая моя. Машу рукой и бегу в сторону дома, оглядываясь по сторонам. Не хотелось бы, чтобы соседи меня застукали. Если кто-нибудь начнет трепать языком, тогда Элли влетит от предков.

Вхожу в дом, в кухне горит свет и жужжит машина для кофе.

– Мам? – зову я.

Она высовывается из кладовки, взмахивая рукой.

– Здесь.

– Что ты там делаешь? – Подхожу ближе и включаю свет у нее над головой.

– Ох, спасибо! Зачем делать выключатель так высоко, когда твоя жена ростом всего пять футов, – ворчит она на отца, который уже давно не живет здесь.

– Давай помогу, что ты ищешь? – Игнорирую ее слова, ведь если начну защищать отца, то снова окажусь крайним и ее недовольство перекинется на меня.

– Охранник на станции просил захватить фото для нового пропуска. Помню, что сделала их целую кучу и закинула куда-то сюда.

Я помогаю выудить коробки с полок и начинаю разбирать содержимое.

– Вот здесь какие-то альбомы.

– Ой, это другая, – безразлично машет мать. – Детские фотографии в основном.

Ну конечно, зачем они ей. Вынимаю потускневший альбом и переворачиваю обложку, листаю страницы, улыбаясь черно-белым и цветным фото. Многие из них смазанные и вообще странные, но мне они нравятся. Отец – дерьмовый фотограф, но он компенсировал это своей заботой и любовью сполна. Мой взгляд цепляется за маленькую цветную карточку: на ней я стою в кузове отцовского пикапа, рядом на земле стоит Дэн, а у моих ног, упершись руками в колени, сидит маленькая Элли; ее волосы заплетены в низкие хвостики, и она смотрит на меня, закинув голову вверх. Нам с Дэном лет по двенадцать, а Элли, наверно, всего восемь. Провожу указательным пальцем по снимку и улыбаюсь.

– Я видела тебя, – говорит мать, закончив копаться в своей коробке, при этом не глядя на меня. Перебирает в руках свои маленькие снимки. В жизни она точно такая же холодная, какой будет выглядеть на своем пропуске.

– Что? – Я не понимаю.

– Видела, как ты залезал в дом Пирсов. Рискну предположить, что это окно той девчонки, – кивает на снимок в моих руках.

– Это не твое дело, – не сдерживаюсь, ведь не могу допустить, чтобы об этом узнали родители Элли или Дэн. По крайней мере, не так. Это лучшее время в моей жизни, я не собираюсь выпускать любимую девушку из объятий, уважая ее желание притормозить с публичностью, и последнее, чего хочу, чтобы об этом трепался кто угодно, включая мою мать.

– Ну, с этим я давно смирилась, – спокойно отвечает она. – Твоя жизнь перестала быть моим делом, как только твой отец решил увезти тебя черт знает куда.

– Это произошло гораздо раньше, не смей обвинять отца. – Встаю и иду на кухню, не готовый слушать это дерьмо. Не сегодня, когда моя жизнь вдруг свернула с пыльной проселочной дороги на лучшую из автострад.

– Ты испоганишь ей жизнь, – летит мне в спину. Резко останавливаюсь и оборачиваюсь.

– Не. Смей. Говорить. Об. Элли! – отрывисто произношу я, отчеканивая каждое слово.

– Речь не о ней, а о тебе, Райан. У тебя дурные гены, ты сломаешь ее и оставишь погибать.

– Если ты продолжишь и дальше поливать отца грязью, я соберу вещи и улечу в Бостон первым же рейсом, – блефую. Все прошлое лето стажировался в Гарвардской бизнес-школе, чтобы в следующем учебном году получить шанс строить собственное дело; изнывал, скучая по соседской девчонке, и не мог дождаться этих каникул. А теперь, когда она моя, черта с два покину Брейдвуд так скоро.

– Я говорю не о твоем отце, – почти шепотом произносит мать и проходит мимо меня в кухню.

Иду за ней следом, хотя знаю, что не хочу продолжать разговор. Она достает две чашки, наливает кофе и ставит на стол. Я сажусь, наблюдая, как она бродит по кухне, не глядя на меня: достает сахар и ингредиенты для сэндвичей, потом встает напротив и начинает нарезать помидор.

– Ты не похож на своего отца, Райан, и лучше меня это знаешь. Каждый раз, глядя на тебя, я вижу свое отражение. И дело не только в том, что снаружи. – Внешне я и правда очень похож на мать, от отца только высокий рост, крепкое телосложение и умение работать головой. – Внутри ты еще больше мой сын.

Не знаю, что ответить, анализируя ее слова. Кофе передо мной остывает, а мать продолжает выдавать то, чего никак не ожидал услышать.

– Я испоганила Брайану жизнь, твой отец никогда не был счастлив со мной. Поначалу, наверно, был влюблен, но постепенно понял, что терпеть меня становится все сложнее. Это было заметно, когда он приходил домой, когда мы отправлялись в поездки, когда ложились в постель.

– Мам, избавь меня! – морщусь.

– Берта Джонс посоветовала мне родить ребенка. Мол, это скрепляет даже самые обреченные браки. – Она криво ухмыляется, явно зная, какую глупость сморозила эта неизвестная мне женщина. – Как видишь, это не помогло, – разводит руками, хлопает себя по бокам.

Я смотрю на свою мать и вижу красивую хрупкую женщину, разбитую изнутри, но старательно замазывающую внешние сколы. Когда снаружи антикварная ваза блестит лоском, никто и не додумается заглянуть внутрь. Так же и со мной: я компенсировал свои бесчисленные хулиганства хорошей учебой, а родители закрывали на них глаза. В моей комнате всегда идеальный порядок, в жизни – полный бардак.

– Теперь несчастливы мы все. Мне стоило оставить его еще в юности, тогда он нашел бы себе достойную пару, но посмотри на своего отца сейчас. Готова поспорить, он шарахается от женщин, и я его не виню. Знаю, ты думаешь, что влюблен в эту девушку, но… – Она протягивает мне сэндвич, еда не лезет в глотку.

– А что, если я не думаю? Если точно знаю, что чувствую к Элли?

– Райан. – Ее голос непривычно нежный, может, она боится, что вскочу и снова пошлю ее ко всем чертям, как четыре года назад, перед переездом в Бостон. Честно сказать, я уже близок к этой грани, но делаю себе прививку мазохизма, продолжая слушать эту гребаную проповедь. – Если ты правда любишь Элли, отпусти ее, пока это не зашло слишком далеко, пока не сломал ей жизнь.

Молчу. Не потому что не знаю, что ответить, а потому что понимаю, что где-то в глубине моего подсознания уже посажено маленькое семя сомнения. Оно еще не скоро взойдет, но чем дольше буду с этой девушкой, тем больше буду сомневаться в том, что смогу сделать ее счастливой. Я четыре года отпахал в Гарварде, чтобы построить свое будущее в Бостоне и облегчить жизнь матери и отцу, Элли с детства мечтает о Чикаго и грезит поступлением в Институт искусств. Я старше и не могу идти только на поводу у чувств, которые испытываю к этой девушке. Речь о нашем будущем, мечтах и целях.

Но сейчас у меня в запасе целое лето, чтобы обдумать, как сделать так, чтобы быть ближе к своей девушке. Улыбаюсь, обдумывая последнее слово, затем отбрасываю мрачные мысли подальше, кладу сэндвич на стол и выхожу из кухни, бросая через плечо:

– Ты опоздаешь на свою работу.

Глава 14. Райан

три года назад

(конец лета)

Сижу в своей машине перед домом, одежда и волосы до сих пор влажные, с ног до головы пробивает мелкая дрожь. Это не от холода: каких-то сорок минут назад я вытаскивал бездыханное тело своей девушки на берег Шэдоу Лэйк. Только оставшись наедине с собой, наконец осознаю этот факт – она не дышала. Я мог потерять Элли в том озере, которое до сегодняшнего дня было местом прекрасных воспоминаний. Мои руки все еще лежат на руле, а голова упирается в значок «Доджа». Стучу лбом по изображению барана, но страшные картинки не выходят из головы.

– Сейчас она в безопасности, – успокаиваю себя, будто, если произнесу это вслух, станет легче. Дэна слегка переклинило от шока, но его можно понять. Отрываю голову от руля и смотрю на мокрое сиденье, на котором недавно сидела Элли. Может, надо было пойти с ней. Взгляд падает на камеру, лежащую на мокром полу. Когда девушка провалилась под воду, я выронил аппарат из рук, наверно, теперь он перестанет работать. Жаль, это был ее любимый, нужно его хотя бы вернуть. Хватаюсь за влажный ремешок и выхожу из машины в направлении дома Элли.

Входная дверь не заперта, я не стучу – дом Пирсов всегда был для меня как родной. Прохожу внутрь, где из кухни слышен приглушенный разговор. Кладу камеру в прихожей и иду дальше, но меня останавливает голос Элли.

– Ты знал, что он спас меня и накинулся на него? Так держать, братец, – зло шипит она.

– Это ничего не меняет, – отвечает мой друг.

– Это меняет все! Ты должен перед ним извиниться! – То, как она заступается за меня, вызывает тепло в груди. Но я и не рассчитывал на извинения, по сути, Дэн был прав во всем, что говорил на берегу, и я чувствовал себя виноватым в том, что произошло, но следующие его слова заставили меня прирасти к полу.

– Он знал, что ты не умеешь плавать, и подверг тебя опасности. То, что ему пришлось разгребать последствия, – не моя проблема. В этом весь Донован, никогда не думает об итогах, просто берет от жизни все, и плевать, кто от этого пострадает.

Ну спасибо, дружище.

– Что за чушь ты несешь? Ты несправедлив: Райан твой друг, но сейчас в тебе говорит злость, – отбивается Элли.

– Да что ты вообще о нем знаешь? Всю жизнь я вляпывался из-за него в передряги, его максимализм выходит боком любому, кто попадает в его окружение. Кто подбил нас залезть на АЭС в детстве? Только вот он отделался выговором от отца, а нам пришлось торчать дома целый месяц.

– Дэниел, мы были детьми. – Это голос Моники.

– А вспомни, как Андерс чуть не угодил за решетку за поджог, который по глупости устроил Райан.

– При чем тут он? У вас что, своей головы не было?

– Неважно. Это как воронка, в которую тебя засасывает. Его мать стала вдвое чаще налегать на спиртное, потому что он послал ее к черту и свалил в Бостон, а любая девчонка, которую трахал, в итоге оказывалась вышвырнутой за порог еще до того, как он натягивал штаны.

Каждое новое слово пульсирует у меня в ушах. Стою, сжав руки в кулаки, сдерживая злость и обиду.

– Заткнись! – кричит Элли – Не хочу это слушать!

Я тоже не хочу, чтобы она это слышала. Теперь все по-другому. Делаю шаг, чтобы выйти, но хочу знать, что еще скажет Дэн, поэтому остаюсь стоять в темном углу. Да, я был сорвиголовой всю свою жизнь, попадал в переделки, но мне и в голову не приходило, что от этого страдало мое окружение. В эпоху юношеского максимализма все это казалось не более чем мелкими шалостями, но теперь, когда у меня есть Элли, навряд ли круто вытворять что-то, за чем последует арест. Слова Дэна смешиваются в голове со словами матери. А что, если они оба правы?

– А ты послушай. – Да когда же он заткнется! – В его койке побывала пара десятков девчонок, а он не помнит и половину имен.

Черт! Не знаю, что сейчас творится в голове моей девушки. Ни одна из тех девчонок не значила для меня и одного процента того, что значит Элли, и она это знает. Должна знать.

– Ты не в себе, лучше перестань, пока не наговорил столько дерьма, что не сможешь разгрести, – говорит она со злостью.

– В самом деле, Дэниел, ты перешел все границы. Сегодня произошло ужасное событие, понимаю, как ты напуган, но Элли жива и здорова. Ты не можешь просто скинуть все шишки на одного человека и поливать его грязью, будто он не твой друг.

– Я иду наверх, – говорит Элли расстроенно, и я уже заворачиваю за угол, чтобы увести ее оттуда, когда Дэн зовет:

– Это не все. Когда мы приехали, на автоответчике висело сообщение из Института искусств. В нем говорилось, что ты до сих пор не прислала необходимые для поступления документы, они дали тебе две недели.

– Я не буду поступать в Институт искусств в Чикаго, – тихо отвечает она. Замираю, не веря ушам.

– Что-что? Повтори?! – будто читая мои мысли, говорит Дэн.

– Я сказала, что не буду поступать в Чикаго и уже отправила документы в архитектурный колледж в Бостоне.

– Ты из ума выжила, Элли? – орет Дэн, а я стискиваю зубы. – Родители знают? Ты что, совсем рехнулась?

– Скажу им на днях, как только получу ответ из Бостона.

– Готова променять мечту всей жизни на задрипанный колледж в Бостоне?

– Элли, ты же с десяти лет мечтала поступить туда! – взывает Моника.

Я уже догадываюсь о причине такой резкой смены приоритетов. Хотя нет, точно знаю, почему Элли отказывается от своей мечты. Я боялся этого все чертово лето, но до последнего тянул с разговором. Однажды увидел незакрытую вкладку в ее ноутбуке со списком достопримечательностей Бостона, но тогда предпочел думать, что она хочет навестить меня. Придурок. Конечно, она готова сорваться и полететь в никуда, чтобы растоптать свои многолетние планы в колледже, который наверняка выбрала наугад. Отступаю назад, обдумывая все услышанное.

– Родители вернутся и устроят тебе взбучку, я умываю руки, – поверженно произносит Дэн, а я спешу убраться из этого дома как можно скорее.

* * *

– Привет, пап! Мне нужна твоя помощь! – Перебираю в голове миллион решений, сидя на берегу этого гребаного озера.

– И тебе привет, сынок! Что случилось? Надеюсь, Сидни не взялась за старое?

Он имеет в виду мамины выходки, которые, по словам соседей и Дэна, участились с тех пор, как я уехал поступать. Раньше, когда еще учился в школе, она часто приглашала в дом гостей. Обычно все начиналось мирно и весело, но постепенно алкоголя становилось больше, а разговоры развязней. Отец, приходя с работы, отправлял меня к Пирсам, пока сам оставался разгонять балаган. Иногда мать срывалась и уезжала тусоваться с подругами, возвращаясь лишь к утру. В старших классах я добровольно сваливал из дома, чтобы творить свои собственные бесчинства, при этом стараясь делать вид, что ничего не происходит.

Сегодняшний разговор на кухне помог мне соединить точки. Она отрывалась от реальности, чтобы заглушить свою вину перед отцом и последствия своих действий, только это был замкнутый круг. Этим летом все изменилось. Может быть, все дело в Элли, но эти каникулы пошли нашим отношениям с матерью на пользу: я стал мягче, мы старались больше времени проводить вместе, наконец впервые в жизни получше узнавали друг друга.

– Нет, все в порядке, кажется, мы неплохо ладим.

– Надо же! Рад это слышать! Так что стряслось?

– Помнишь, ты говорил, что у тебя есть подвязки в университетских кругах?

– Проблемы с учебой? Ты меня пугаешь, сын! – Услышав его волнение, решил перейти к сути.

– Не у меня. В общем, мне нужно, чтобы ты связался с кем-нибудь из приемной комиссии в архитектурном колледже в Бостоне. Моя подруга по ошибке отправила туда документы, хотя собиралась поступить здесь, в Чикаго. – Я понимал, какой бред несу.

– Ты хочешь, чтобы я забрал эти документы и отправил ей?

– Не совсем так. Мне нужно, чтобы ей отказали в приеме.

– Я, кажется, ослышался. – Его голос стал суровей. Отец был не глупым, у него было три ученые степени и большой опыт в раскрытии моего вранья.

– Пап, она совершает большую, нет, огромную ошибку. – Я поморщился, сгребая с земли горсть камней и швыряя их в воду. Круги на поверхности напомнили жуткую картину того, как макушка Элли скрылась из виду.

– То есть ты решил вершить чужую судьбу своими и моими руками? Райан, ты отдаешь себе отчет в том, о чем просишь?

– Полностью, папа! Если все сделать быстро, документы вернут в лучший колледж в Чикаго, и мечта Элли сбудется.

– Элли? Элли, как дочь Чарли Пирса?

– Да.

– Хм. – Он задумался. – Эта девчушка бегала везде с фотоаппаратом и говорила, что я совершенно бездарный фотограф. – Я улыбнулся, это было на нее похоже.

– Так ты поможешь?

– Один вопрос. Почему девочка, которая всему городу прожужжала уши Чикагским институтом художников или как его там, вдруг собирается поступать в Бостон? – По голосу было понятно, что он уже знает ответ.

– Потому что я осел, пап. Я это допустил и хочу исправить.

– Райан, решения, которые мы принимаем за других, ложатся тяжким грузом на наши плечи. Я знаю пару человек, которые могут связаться с тем колледжем. Но что, если мы все об этом пожалеем?

– Я беру всю ответственность на себя! – говорю твердо.

– Конечно, разве может быть по-другому, – саркастично вздохнул он. – Хорошо, сынок, я обдумаю это и перезвоню.

– Спасибо, пап! Я не спросил, как ты?

– Ну, твой товарищ развлекает меня своими историями и помогает готовиться к сезонной рыбалке. Мы уже собрали набор снастей круче, чем у моего соседа, так что в следующие выходные я задам ему хорошую трепку.

– Передавай Кею привет и будь осторожен, пап!

– Всегда.

– Я скучаю, пока!

– Береги себя, сынок, люблю тебя!

– Я тебя тоже. – Вешаю трубку и опускаю голову на колени. Кажется, я только что запустил необратимый процесс.

Ночью пролезаю в окно к Элли и крепко обнимаю до самого утра. Мы почти не говорим, просто лежим в темной комнате, цепляясь друг за друга, как будто от этого зависят наши жизни. Моя точно зависит. Девушка давно спит, а я изучаю черты ее лица, стараясь сохранить в памяти все до мельчайшей веснушки. Вдыхаю ее запах и глажу мягкие темные волосы, играя с кончиками.

Когда под утро вылезаю из кровати, мой взгляд блуждает по ее письменному столу в поисках якоря – любой вещи, которая принадлежит Элли. Я должен оставить себе хоть что-то. Жаль, что нельзя забрать с собой ее смех.

Под полкой с книгами на шпагатном шнурке висят маленькие фотографии. Я аккуратно выдергиваю из скрепки карточку с лицом Элли: там она широко улыбается, глядя прямо в камеру, на ней дурацкая шапка с единорогами. Мое сердце сжимается от боли. В последний раз целую свою спящую девушку и вылезаю в окно.

* * *

Весь день торчу в мастерской, ковыряясь в машине с Майком и написав Элли, что мы не сможем увидеться. Я как могу оттягиваю неизбежное, скрываясь от нее почти всю неделю, вру, придумываю поводы, чтобы не видеться. В среду даже тащусь на дурацкий обед к какой-то троюродной тетушке в соседний город. Короче, веду себя как стопроцентный трус.

Сейчас я стою в своей комнате, проверяя полноту чемодана: упаковал все необходимое пару дней назад, оставались лишь повседневные мелочи и одежда из сушилки. Удостоверившись, что все на месте, застегиваю замок и плетусь вниз, захватив телефон. Мать на работе, мы попрощались еще утром, она даже пообещала приехать в Бостон на осенних каникулах.

Беру в прихожей ключи от дома и машины, закрываю входную дверь и иду к «Доджу». Отец Майка обещал пригнать тачку обратно в Брейдвуд, когда будет возвращаться из Чикаго с запчастями.

Наверно, грохот колесиков чемодана о мощеную дорожку слишком громкий, потому что я замечаю, как в доме через дорогу, на втором этаже, оконное стекло ползет вверх. Дерьмо.

Элли высовывается из окна, уперевшись руками в подоконник, склоняет голову набок, изучая багаж в моей руке. Выпрямляет голову и смотрит на меня в упор, зеленые глаза сверкают непониманием. В следующую секунду она испаряется, а еще через две – выскакивает из дома, шлепая по газону в белых конверсах, пижамных шортах и моей университетской толстовке. Это означает, что девушка дома одна, надень она эмблему Гарварда при Дэне и родителях, посыпались бы вопросы.

– Что происходит, Райан? Почему у тебя в руках чемодан?

Молчу, давая себе время, пока загружаю чемодан в багажник. Элли ждет ответа.

– Уезжаю в Бостон. Сегодня.

– И почему я узнаю об этом только сейчас? – Потому что я – жалкий трус. Ее глаза бегают по моему лицу. Где-то недалеко грохочет гром, небо затягивают тяжелые тучи.

– Давай сядем в машину, – рукой показываю в сторону пассажирской двери.

– Окей, – говорит Элли, скрестив руки на груди, но следуя в указанном направлении. Ясен хрен, обижается и имеет на это полное право. Я веду себя как последний кретин, а она заслуживает хоть каких-то объяснений.

Когда мы садимся внутрь, завожу машину и выезжаю на дорогу. Проехав до конца улицы, паркуюсь на обочине.

– Ты наконец объяснишь, что все это значит? Ты избегаешь меня с прошлой недели.

– Так будет лучше. Я еду в Бостон, ты будешь жить в Чикаго. Я не хотел устраивать сцен.

Она минуту молчит, потом откидывает голову назад и разражается смехом. Так громко и заливисто, что я хочу потянуться за диктофоном. Остановившись, Элли глядит на меня с недоверием.

– Фух, почти повелась! Я бы решила, что тебя подбил Дэн, но он о нас не знает, так что вдвойне браво. Ты просто король розыгрышей. – Она шлепает меня по коленке.

– Это не шутка, Элли. Я улетаю сегодня. Самолет приземлится в Бостоне ночью. – Смотрю на нее и жду, жду, жду… вот сейчас… Лицо девушки искажается, сотня эмоций пробегает по нему разом, все: от паники до злости и разочарования.

– Что за чертовщина? – Молчу, сжимая руки на руле. – То есть я правильно поняла, ты решил просто уехать? И что? Прислать мне СМС из самолета? Или как я должна была узнать, что мой парень отправился за тысячу миль, не сказав гребаное «пока»? – Такая злая, что я на всякий случай готовлюсь к пощечине.

Что вообще я должен ответить? Думал, что просто сяду в машину и свалю как можно быстрее, а сейчас она сидит и смотрит на меня как на самого большого мудака на планете, а я мечтаю отмотать свою жизнь на неделю назад, где мы все еще лежим в темной спальне, обнимая друг друга.

– Подожди. Если это из-за расстояния, то я тебя сейчас очень сильно удивлю, – говорит она, не сдаваясь. Вот только я уже знаю новость об архитектурном, как и то, что завтра ее оповестят о том, что это была ошибка. Отец также пообещал проконтролировать срочный перевод документов в Чикаго.

– Дело не в этом.

– Стой, я ведь еще ничего не сказала. Не хотела говорить, пока точно не узнаю, но ты бегал от меня всю неделю, а я во вторник залезла на сайт колледжа, где увидела свою фамилию. Так вот, я им написала и сегодня разговаривала с девушкой из приемной комиссии. Ты готов?! – Отбивает барабанную дробь на коленях и говорит с таким восторгом, будто не слышала всего, что я наговорил. – Меня приняли в колледж в Бостоне!

Стискиваю зубы так сильно, что желваки на моем лице говорят сами за себя. Элли – боец, который не унывает и не сдается. Она придумает другой предлог, чтобы попасть в Бостон, даже если узнает правду. Я должен просто обрубить эти концы, сделать так, чтобы здесь и сейчас все закончилось.

Тошнота поднимается в горле, чувствую, как в ушах начинает шуметь. Только сейчас до конца осознаю, что собираюсь бросить девушку, которую люблю больше жизни. Крепче сжимаю руль, костяшки на моих пальцах становятся белыми, а кожа под ладонями издает сдавленный скрип. Как и мое сердце.

– Ты… ты не рад? – Ее голос начинает дрожать, но я не поворачиваю головы. Не могу смотреть в ее бездонные глаза и видеть там ту же боль, что испытываю сам. Какое же я чудовище. Собираю все силы и на выдохе с сарказмом выплевываю:

– С чего ты вообще взяла, что нужна мне в Бостоне?

Тишина оглушает, виски пульсируют, а зубы скрипят от того, как сильно закрываю рот, чтобы оттуда не вырвались мольбы о прощении.

– Что ты такое говоришь?

– Да брось, Элли, лето прошло, мы классно провели время. Спасибо тебе за все. Было здорово, правда! – Мой тон веселый, а внутри расходятся трещины.

– Посмотри на меня, – тихо произносит она.

«Не смотри! Не смотри! Не смотри!» – произношу мысленно, пялясь на темную дорогу и лобовое, которое уже начинает заливать дождь. Не включаю дворники, пелена заслоняет нас от всего мира. Все, чего я хочу, – это убраться с Элли вдвоем подальше от проблем, университетов, родителей и обязательств. Но не могу.

– Слушай, малышка, если ты хочешь как следует по-быстрому попрощаться, мы можем…

– Посмотри на меня, Райан! – рявкает так громко, что заглушает звуки дождя. Поворачиваю голову и мысленно умираю внутри. Ее глаза полны слез, но она все еще не верит. Пытливо изучает мое лицо, ищет признаки любого вранья. Элли не так в этом хороша, как мой отец. Ее губы сжаты в тонкую линию, подбородок дрожит, она отчаянно старается не разрыдаться. – Почему? – сдавленно шепчет она.

Потому что я – козел. Потому что не могу бросить Гарвард и отца. Потому что хочу, чтобы ты была счастлива и делала то, о чем всегда мечтала. Потому что люблю тебя до боли.

Но вместо этого говорю:

– Мне просто надоело. Ты ведь не думала, что какая-то особенная? В постели ты, конечно, ничего, но и это не предел, – и пожимаю плечом. Элли морщится от всей грязи, которая слетает с моего языка. У меня не осталось сил сопротивляться ее натиску. Она сидит тут и борется за нас, а я вонзаю ей в сердце ножи.