Текст книги "Волшебник у власти"

Девочка и пес долго шли, не встретив ни души, пока, свернув за угол, не столкнулись с двумя людьми в черной форме. Элизабет остановилась, а Абернети тут же спрятался за нее, сожалея, что ее тонкие ноги вряд ли смогут скрыть его от глаз незнакомцев. Он стал деловито обнюхивать плиты пола, стараясь выглядеть как обыкновенная собака.

– Здорово, Элизабет, – приветствовали ее люди в черном.

– Это твоя собака? – спросил один из них. – Бьюсь об заклад, псу не очень-то по нраву этот немыслимый наряд.

– Совсем не по вкусу, – согласился второй.

– А что это у него на носу? Очки? – спросил первый. – Где ты все это достала?

– Чудной наряд для собаки, – заметил его товарищ. Он протянул было руку к Абернети, но тот, неожиданно для себя самого, заворчал. Человек в черном отдернул руку. – Не очень-то дружелюбный пес, – сказал он.

– Он просто испугался, – примирительно сказала Элизабет. – Он ведь вас еще не знает.

– Пожалуй, я могу понять его, – заметил охранник. Он повернулся к товарищу:

– Ну, пошли, Берт. Но тот, видимо, колебался.

– Знает ли твой отец об этой собаке, Элизабет? – спросил первый. – Кажется, он говорил, что тебе не следует держать домашних животных.

– Да он передумал, – ответила девочка. Абернети уже тащил ее за собой. – Ну, мне пора, – сказала она. – Пока.

– Пока, Элизабет, – ответил охранник. Он уже пошел прочь, но потом повернулся и спросил у нее:

– А какой породы эта собака?

– Не знаю. Просто дворняжка, – внезапно нашлась девочка.

Абернети чуть было не укусил ее.

– Я не дворняжка! – заявил пес, как только они отошли на безопасное расстояние. – Я пшеничный терьер. У меня родословная, может быть, получше, чем у тебя.

Элизабет покраснела.

– Извини, Абернети, – сказала она, виновато опустив глаза.

– Ну, ничего, – ответил он примирительно, смущенный собственной вспышкой.

– Я только хотел подчеркнуть, что, несмотря на мою внешность, я хорошего происхождения.

***

Теперь они сидели в ее комнате, на краю кровати, в относительной безопасности. Комната была светлой в отличие от других помещений, которые писец увидел раньше в этом здании. Стены оклеены обоями, спальню украшала мягкая мебель, пол устлан коврами, тут и там стояли статуэтки и чучела животных. Письменный стол, полка с книгами и картины, изображавшие птиц и зверей, довершали убранство комнаты.

– Расскажи, что у вас было с Микелом? – попросила Элизабет. Абернети напрягся.

– Микел Ард Ри – первопричина того, что я превратился в собаку, – ответил он. – Если честно, Элизабет, я не знаю, следует ли мне рассказывать эту историю.

– Но почему?

– Прежде всего потому, что тебе трудно будет поверить во все это…

– Ну да, – ответила она. – В то, что тебя заколдовали, или в то, что ты пришел из другого мира. – Она покачала головой. – Знаешь, Абернети, я вполне могу поверить в это. Я верю, что есть вещи, о которых многие люди ничего не знают, как, например, волшебство. Папа говорит, что на свете есть немало такого, во что люди не верят, потому что не понимают. Я никому не рассказываю об этом, кроме моей лучшей подруги Ниты, но я думаю, что есть на свете и другие миры, где тоже живут люди.

Абернети посмотрел на девочку с уважением.

– И ты права, – ответил он. – Здесь не мой родной мир, но и Микел Ард Ри тоже не из этого мира. Мы оба из мира, который называют Заземельем, это такое королевство, не очень большое, но очень далекое, находящееся как бы на границе миров, окруженное туманными землями, которые являются царством фей. Туманы считаются источником волшебства. За пределами этого сказочного мира живут другие народы, не знающие или почти не знающие магии.

Он умолк, думая, как перейти к своей истории. Элизабет не сводила с него глаз, и Абернети не видел в ее взгляде недоверия.

– Все это случилось больше двадцати лет назад, – решился писец. – Отец Микела был тогда нашим королем. Шел последний год его жизни, а я был придворным писцом. Микел был примерно твоего возраста, но, конечно, очень не похож на тебя.

– Он был плохим мальчиком? – поинтересовалась Элизабет.

– Да.

– Нельзя сказать, чтобы он и сейчас был очень хорош.

– Значит, он с тех пор мало изменился. Я играл с мальчиком и занимал его по просьбе короля. Он был не очень хорошим ребенком, но стал еще хуже, когда взял его под свое крылышко Микс. Это был наш придворный колдун, очень скверный малый. Подружившись с мальчишкой, он стал учить его азам волшебства, и Микелу это пришлось по вкусу. Помню, когда я играл с ним, он все воображал, что он хозяин замка под названием Граум-Вит, твердыни, которая может устоять против сотни вражеских армий и десятка колдунов. Ему нравилось воображать себя непобедимым владыкой. Ну а я был свидетелем и участником его игр. Не мое дело было решать, во что играть мальчику и как его воспитывать… Старый король был насчет всего этого другого мнения, нежели я. Но, боюсь, Микел рос настоящим маленьким чудовищем.

– Он гадко вел себя с тобой? – участливо спросила девочка.

– Да, но не хуже, чем с другими. Я-то, будучи придворным, находился еще в несколько лучшем положении. А с животными мальчишка обращался особенно жестоко. Ему, кажется, доставляло истинное удовольствие мучить их. Особенно он почему-то ненавидел кошек. Если он ловил заблудших кошку или кота, то сбрасывал их со стен замка.

– Но это ужасно! – воскликнула девочка.

– Я так и говорил ему, – кивая сказал Абернети. – А однажды я застал его за настолько отвратительным занятием, что даже сейчас не решаюсь о нем рассказать. Тут мое терпение кончилось. Я схватил мальчишку, положил его к себе на колени лицом вниз и хлестал прутом, пока он не взвыл. В тот момент я и сам не думал, что делаю. Потом мальчишка вскочил и с воплем выбежал из комнаты. Он был вне себя от злобы.

– Ну, он заслужил это, – уверенно заявила Элизабет, даже не подозревая, что именно натворил избалованный Микел.

– И все же, – продолжал Абернети, – с моей стороны это была страшная ошибка. Мне следовало рассказать обо всем королю по его возвращении. Король тогда уехал куда-то, а мальчишка был оставлен на попечение Микса. К нему он и побежал и потребовал, чтобы мне отрубили руку. Микс, как я потом узнал, засмеялся и согласился. До меня ему не было дела, к тому же он считал, что я настраиваю против него старого короля. Так что Микел позвал своих стражников, и они стали искать меня. В отсутствие короля Микс был регентом, и защитить меня было некому. Я бы скорее всего действительно лишился руки.

– Но этого не случилось, – вставила Элизабет.

– Верно. Раньше всех меня нашел Тьюс. Он был единственным братом Микса и тоже волшебником, хотя и менее способным. Тогда он явился ко двору, надеясь, что король его куда-нибудь пристроит. Мы с советником были друзьями. Он не очень-то любил своего братца и пришел предупредить меня о замысле. Убежать я бы не успел, спрятаться мне было негде: Микел слишком хорошо знал замок. Вот почему я и позволил Тьюсу превратить меня в собаку – чтобы спастись. Этот замысел удался, но, увы, после советник не смог превратить меня снова в человека.

– Значит, получается, что в собаку тебя все-таки превратил злой волшебник, – заметила Элизабет. Он замотал головой:

– Нет, но мне от этого не легче.

– И что же, – спросила девочка, – ты все эти годы был собакой.., то есть этим.., пшеничным терьером?

– Да, пшеничным терьером. Хотя душа моя осталась человеческой, а еще я сохранил человеческую речь и руки.

Элизабет улыбнулась не по-детски грустно:

– Хотела бы я помочь тебе, Абернети. Помочь превратиться обратно в человека.

– Кое-кто уже пытался это сделать, – тяжело вздохнул он. – Вот почему я здесь и оказался. Это снова проделки Тьюса. Боюсь, с тех пор он не стал лучше владеть своим искусством. Ему показалось, что он наконец нашел способ превратить меня в человека, но снова волшебство сработало не так, как ожидал, и вот я оказался, словно в ловушке, в замке моего злейшего врага.

– Папа говорил мне, – сказала Элизабет, – что Микел бывает очень жесток с животными. Вот почему и не разрешали мне держать их дома – чтобы с ними не случилось ничего плохого. Потому-то ни у кого в Граум-Вит нет ни кошек, ни собак, ни птичек.

– Неудивительно, коли рядом такой злодей, – задумчиво ответил Абернети. Девочка вдруг нахмурилась:

– Но стража, думаю, расскажет ему о том, что у меня появилась собака. Стражники ему обо всем рассказывают. Этот дворец охраняют, словно тюрьму. Даже мой папа, хотя он и управляющий, не может везде ходить свободно. Микел, однако, ему доверяет. Он тут отвечает за все.., почти за все. Только стража не подчиняется папе, а лишь самому Микелу.

Абернети молча кивнул. Он снова подумал о медальоне, который висел у него на шее. Что будет, если он попадется с этим медальоном?!

– Я очень не люблю Микела, – сказала Элизабет, – хотя он пока не сделал мне ничего плохого. Он какой-то.., гадкий.

Абернети подумал, что это слово весьма подходит к Микелу Ард Ри.

– Мне очень надо выбраться отсюда, Элизабет, – заговорщицки прошептал он.

– Помоги мне, пожалуйста.

– Но куда же ты пойдешь, Абернети? – тоже шепотом спросила девочка.

– Это не так важно, лишь бы уйти отсюда, – ответил писец. – До сих пор я не могу понять, как я оказался не где-нибудь, а именно здесь!

– Наверное, мне придется уйти с тобой, – решительно сказала вдруг Элизабет.

– Нет, нет! – испуганно воскликнул Абернети. – Тебе нельзя со мной. Я должен уйти один!

– Но ты даже не знаешь, куда пойдешь.

– Я смогу найти дорогу, поверь мне. С медальоном можно даже вернуться в Заземелье. Король как-то рассказывал мне про какое-то место под названием «Виргиния». Я найду ее.

– Но это же совсем в другом конце страны! – воскликнула девочка в ужасе.

– Как же ты попадешь туда?

Абернети удивленно уставился на нее.

– Найду как-нибудь, – ответил наконец писец. – Сейчас главное – выбраться отсюда. Поможешь мне?

– Конечно, помогу, – с готовностью ответила Элизабет, вставая с кровати. Подойдя к окну, девочка посмотрела в небо. – Мне надо подумать, как бы потихоньку вывести тебя из наших ворот – их ведь охраняет стража. Пожалуй, сегодня уже поздно. Лучше подождать до завтра. Мне нужно с утра идти в школу, но к четырем я прихожу домой. Однако я могу сказаться больной и остаться дома. Дело в том, что здесь я не смогу тебя прятать долго. Все же, я думаю, нам лучше уйти вместе.

– Я понимаю. Но этого делать нельзя. Ты еще слишком юная, а путь будет очень опасным. Элизабет резко отвернулась к окну.

– Папа иногда говорит то же самое, – сказала она, надув пухленькие губки.

– Понятное дело, – словно извиняясь, ответил Абернети.

Она снова повернулась к нему и улыбнулась. Абернети вдруг увидел собственное отражение в зеркале за спиной девочки – увидел себя таким же, как она видела: собаку в очках, в красном костюме, расшитом золотом, сидевшую на краю кровати… Он понял, каким смешным, должно быть, ей кажется, и смутился.

– Останемся ли мы с тобой друзьями, Абернети, уже после твоего ухода? – спросила девочка, к его великому удивлению.

Он улыбнулся (насколько это возможно для собаки) и ответил:

– Конечно, останемся, Элизабет.

– Ну и отлично! Знаешь, я очень рада, что именно я нашла тебя.

– Я тоже.

– И я хотела бы, чтобы ты все же взял меня с собой.

– Понимаю.

– Подумай об этом.

– Непременно.

– Обещаешь?

Абернети тяжко вздохнул:

– Послушай, Элизабет!

– Что!

– Мне будет лучше думаться, если я чего-нибудь поем, а еще лучше – если и попью.

Она быстро вышла из комнаты. Абернети смотрел ей вслед, и сердце его учащенно постукивало. Элизабет понравилась ему. Он даже подумал о том, что рядом с ней и собакой побыть одно удовольствие.

Глава 4. ЗЛЫДЕНЬ

В этой бутылке живет одно существо, – заявил советник Тьюс.

Он снова сидел в садовом зале в обществе Бена, Ивицы и кобольдов.

Замок уже погрузился во тьму, и только одна лампа скупо освещала лица четырех слушателей, которые сидели вокруг светильника и в молчании ожидали, когда волшебник продолжит рассказ. Его осунувшееся лицо выдавало сильную усталость и волнение. Он сидел сгорбившись, сцепив пальцы и положив на колени узловатые руки.

– Существо это зовется Злыднем и принадлежит к одной из разновидностей духов тьмы.

«Что-то вроде чертика в бутылке», – решил Бен, вспомнив один из рассказов Роберта Льюиса Стивенсона. Подумав о том, что принесла описанная в этом рассказе тварь своим хозяевам, он почувствовал смутное беспокойство.

– Этот Злыдень, – продолжал советник, – похож на духа из одной старой сказки, живущего в волшебной лампе. – Бен немного успокоился. – Он служит хозяину бутылки, является, когда его вызывают, и выполняет поручения хозяина. К сожалению, только все виды волшебства, которые происходят в действительности, относятся к злому колдовству.

– Какова мера зла? – спросил Бен, вновь ощутивший чувство тревоги.

– Эта мера может быть разной. – Советник помолчал в задумчивости. – Необходимо понять: колдовство, к которому прибегает Злыдень, существует не само по себе, но имеет подпитку извне.

– Иными словами?

– Иными словами, Злыдень вытягивает силы из хозяина бутылки. Его колдовство питается за счет души хозяина но не тем, что есть доброго и хорошего в душе, а тем, что есть в ней дурного и злого. Злыдень питается злобой, жадностью, себялюбием, завистью – всеми теми разрушительными силами, которые, хотя имеют над разными людьми разную власть, так или иначе свойственны всем нам.

– Значит, он существует за счет людских слабостей, – тихо сказала Ивица.

– Я слышала о таких тварях, которые давным-давно бежали из волшебных туманов.

– Но это еще не самое худшее, – продолжал волшебник. У него был такой унылый вид, что при взгляде на него остальным стало тоскливо. – Я говорил уже вам, что бутылка эта кажется мне знакомой. Так вот, уже больше двадцати лет назад я ее действительно видел, и я только сейчас вспомнил, при каких обстоятельствах. Я видел ее у моего единственного брата. Бутылка эта принадлежала ему.

– О Господи! – простонал Бен.

– Но как она сюда попала? – спросила Ивица.

– Чтобы объяснить это, я должен рассказать о событиях былого. – И Тьюс тяжело вздохнул.

– Надеюсь, это займет не очень много времени? – с надеждой спросил король.

– Ваше Величество, это займет не больше времени, чем требуется для моих объяснений, – с достоинством ответил советник. – Надо понимать, что оценка времени во многом зависит от восприятия людей, которые…

– Хорошо, хорошо, рассказывай, – умоляюще посмотрел на него Бен.

Советник подумал, нахмурился, потом поморщился, словно человек, у которого во рту что-то горькое. Наконец он заговорил снова:

– Как вы помните, мой единственный брат был придворным волшебником старого короля. У меня не было должности при дворе, но я там бывал время от времени. Король иногда давал мне мелкие поручения как правило, это были дела, которыми не хотел заниматься мой братец. Он считался наставником королевского сына примерно с тех пор, как тому пошел восьмой год. Но, к сожалению, ничему хорошему этого мальчика он не учил. Микс видел, что король быстро стареет и слабеет, страдая от болезней, не поддающихся лечению. Понимая, что мальчишка станет королем, когда отец уйдет из жизни, мой братец хотел любыми путями добиться влияния на королевского сына. Микел (так звали мальчика) никогда не отличался сильным характерам, еще до того как попал под влияние Микса. Но после того как тот прибрал его к рукам, мальчишка довольно быстро стал ну просто невыносим. Он рос жестоким и грубым, он находил удовольствие в том, чтобы мучить всех окружающих. Колдовство, которым занимался Микс, неудержимо влекло мальчишку, и он постоянно вертелся около моего братца, словно человек, который постоянно голоден рядом с поваром. А Микс использовал свое колдовство, чтобы лишить Микела собственной воли.

– Замечательно, – перебил Бен, – но при чем тут наша бутылка?

– А вот при чем, – продолжал Тьюс с важным видом. – Эта бутылка была одной из игрушек, подаренных Микелу моим братцем. Мальчишке разрешено было давать ему поручения. Злой дух из бутылки, конечно, очень опасен, но Микс умел держать его в узде, так что для моего братца Злыдень опасен не был. А Микел вовлекал злого духа в свои коварные и опасные игры, особенно с животными. Во время одной из таких гадких забав Абернети наконец потерял терпение и поколотил мальчишку. Я же вынужден был превратить моего друга в собаку ради его безопасности. Со временем старый король понял, что происходит с мальчишкой, и велел прекратить его занятия с Миксом. Все волшебные поделки, с которыми играл мальчик, было велено уничтожить, в том числе и эту бутылку.

– – Однако, как я вижу, этого не произошло, – заметил Бен.

Советник покачал головой:

– Старый король заметно ослабел, но Паладин все же надежно защищал его. Микс не собирался бросать королю вызов открыто: мой братец довольствовался ожиданием его смерти. Микс имел на мальчишку свои виды, он собирался оставить Заземелье ради других миров. И конечно, он не собирался отказываться от колдовской бутылки, тем более позволить, чтобы ее уничтожили. Но спрятать ее он не мог: старый король узнал бы об этом. Кроме того, если бы Микс покинул Заземелье, то определенный порядок вещей в другом мире помешал бы ему воспользоваться магией. Что же ему оставалось делать? – Советник выжидающе умолк, а не получив ответа, продолжал, понизив голос до шепота:

– Ему пришло в голову приказать Злыдню перенестись вместе с бутылкой в другой мир, туда, где Злыдень сможет прятаться в бутылке, пока Микс снова за ними не явится. Неплохо придумано?

– Послушай, Тьюс, – терпение Бена было на исходе, – на какую полку прикажешь все это положить? – Заметив изумление волшебника, король раздраженно пояснил:

– Какое это имеет отношение ко всем нам?

Тьюс поморщился и махнул рукой.

– Мой братец, – продолжал он, – обещал бутылку Микелу. Это была его любимая игрушка. Микс обещал мальчишке, что тот снова станет хозяином бутылки после смерти старого короля, когда они смогут переселиться в другой мир и начать распродажу Заземелья. Конечно, они это держали в тайне. Если бы я знал все это, то непременно рассказал бы королю… Но мне об этом стало известно много позже, когда старого короля уже не было на свете. Тогда-то Микс и поведал мне о своих планах.

– Он рассказал тебе о своих планах? – переспросил пораженный Бен.

– Да, Ваше Величество, – печально ответил волшебник. – Ему не было причины скрывать это от меня. Микс понимал, что помешать ему я не смогу. К тому же мой братец был гордецом, и поэтому не переставал хвастать своими «подвигами». Меня он обычно выбирал в качестве первого слушателя. Я сожалею, повелитель, что вспомнил это только сейчас. Следовало сделать это пораньше. Но с тех пор прошло двадцать с лишним лет, и я не мог узнать этой бутылки, пока…

– Постой! – снова перебил Бен. – Что было с бутылкой дальше?

– Что было дальше? – переспросил волшебник.

– Да, да, именно об этом я и спрашиваю. Советник пришел в совершенное уныние:

– Микс заполучил ее назад и передал Микелу.

– Передал Микелу?! – в ужасе повторил Бен.

– Не было оснований не выполнить обещания, – попытался объяснить Тьюс. – Это было не очень опасно. В новом мире колдовская сила бутылки была значительно слабее, к тому же там мало кто занимается волшебством и верит в него…

– Постой, постой. Так ты говоришь о моем мире? – спросил Бен.

– Да, о вашем прежнем мире…

– О моем! Так бутылка была там? Но это значит… – Бен был поражен так, что с трудом подбирал слова. – Выходит, из-за твоей ошибки, советник, Абернети и эта бутылка поменялись местами?! Значит, по твоей милости бутылка оказалась здесь, а наш Абернети – там? Что же ты наделал, черт возьми? Ты послал писца в мой мир, и хуже того – прямо к этому идиоту Микелу?

Тьюс кивнул. Он был в отчаянии.

– Ас ним ты отправил туда мой талисман, так что я даже не могу вернуться в свой прежний мир и помочь Абернети!

– Да, Ваше Величество, – виновато выдавил из себя волшебник.

Бен посмотрел на Ивицу, словно ища поддержки, потом на кобольдов. Все молчали. «И почему со мной всегда что-нибудь случается?» – подумал Бен.

– Нам надо поскорее вернуть эту бутылку, – сказал он наконец. – А после этого ты, Тьюс, должен будешь сразу вернуть бутылку в мой мир и вернуть сюда Абернети.

– Я сделаю все, что от меня зависит. Ваше Величество, – ответил несчастный волшебник. Бен только покачал головой:

– Сделай хоть что-нибудь. – Он встал. – Ну что ж, до рассвета едва ли можно что-то предпринять. В темноте этих проклятых гномов все равно не найдешь. Да еще и ночь безлунная. Одно слово, не везет. Хоть то хорошо, что наши гномы пока не знают, что у них в руках. Они просто думают, что это «славная вещица». Может быть, они не откроют ее, прежде чем мы успеем их найти.

– Может быть, – не очень уверенно сказал советник Тьюс.

– А может, и нет? – спросил король.

– Трудно сказать.

– Снова трудности, советник? – спросил Бен.

– Боюсь, что да, повелитель. Этот Злыдень – непредсказуемое существо.

– То есть?

– Случается, что он выходит из бутылки сам по себе, без приказа.

***

Километрах в пятнадцати от замка Чистейшего Серебра, где пораженный Бен Холидей слушал рассказ советника, Щелчок и Пьянчужка только что раскопали заброшенную барсучью нору, и теперь оба протиснулись в нее, так что снаружи видны были только их острые носики и блестящие глазки. Ночь была тихой, безветренной. Не услышав никаких опасных звуков поблизости, Пьянчужка спросил:

– Не достать ли ее еще раз?

– Лучше этого не делать, – ответил Щелчок.

– А если только на минуточку? – не унимался Пьянчужка.

– Минуточки иногда тянутся долго, – не уступал Щелчок.

– Но ведь здесь темно, – напомнил Пьянчужка.

– Не всегда дело в свете, – возразил Щелчок. Какое-то время оба гнома помолчали. Где-то вдалеке раздался резкий крик ночной птицы.

– Как ты думаешь, она очень нужна нашему королю? – спросил Пьянчужка.

– Он говорил, что предпочел бы ее никогда не видеть, – напомнил Щелчок. – Еще он говорил, что хорошо бы, если бы она пропала.

– И все же она может ему понадобиться, – засомневался Пьянчужка.

– У него и так хватает разных бутылок, ваз и прочих ценностей, – ответил Щелчок.

– Лучше бы нам еще раз ее достать.

– А по мне, лучше ее не трогать.

– Мы бы еще поглядели на танцующих клоунов… Так здорово!

– А если еще кому-то придет в голову ее украсть? Что тогда? А?

Пьянчужка умолк, но по тому, как беспокойно он завозился. Щелчок понял, что друг с ним не согласен. Щелчок не стал обращать на это внимание. Пьянчужка повозился еще немного и затих. Он стал смотреть в ночное небо. Ему вспомнились вкусный ужин и теплая постель, от которых он отказался, сбежав вместе с Щелчком.

– Лучше было бы нам остаться у повелителя до утра, – заметил он наконец.

– Мы должны были как можно скорее уходить с такой бутылью, – раздраженно ответил Щелчок, которому надоели приставания Пьянчужки. – Эта бутыль беспокоила короля. Ему было даже больно смотреть на нее. Она напоминала ему о собаке. Этот пес был его другом, хотя сам я не могу понять, как это можно дружить с псом. Собак только есть хорошо, а на что-то иное они не годятся.

– Надо было сказать ему, что мы заберем бутылку, – заявил Пьянчужка.

– Это бы причинило ему еще большую боль, – возразил Щелчок.

– Он на нас рассердится.

– Нет, он будет доволен.

– Хорошо бы еще раз взглянуть на бутылку. Ох и большая же она.

– Ты замолчишь?..

– Хотя бы убедиться, что с ней все в порядке…

Щелчок тяжело вздохнул, отчего пыль у входа в их убежище забилась в ноздри. Пьянчужка чихнул.

– Ну, разве что совсем ненадолго, – наконец согласился Щелчок.

– Только на минуточку, – уточнил Пьянчужка. Они оба заработали своими лапками, разрывая кучу хвороста, которым была завалена ямка, вырытая ими у входа в нору. После того как с этим было покончено, оба гнома осторожно дотронулись до бутылки, завернутой в тряпицу. Они развернули и вытащили свое «со-уровище», после чего положили бутылку на землю, буквально у себя под носом.

– Какая красивая! – прошептал Щелчок, глядя на бутылку.

– Какая прелесть! – в унисон ему отозвался Пьянчужка.

«Минутка» давно уже прошла, прошло много минут, а гномы все продолжали глазеть на бутылку.

– Интересно, что там внутри? – заметил Щелчок, тыкая пальцем в горлышко.

– Интересно, – подтвердил Пьянчужка. Щелчок осторожно потрогал бутылку. Гномам показалось, что арлекины стали танцевать быстрее.

– По-моему, она пустая, – сказал Щелчок. Пьянчужка также потрогал бутылку.

– По-моему, ты прав, – заметил он.

– Но как это можно проверить, не открыв ее? – поинтересовался Щелчок.

– Вряд ли иначе поймешь, – тут же согласился Пьянчужка.

– Может, мы и ошибаемся, – заметил Щелчок.

– Может быть, – подтвердил Пьянчужка. Они еще раз осмотрели бутылку, даже обнюхали ее, по очереди повертели в руках, но так ничего и не поняли.

Наконец Пьянчужка потрогал пробку. Щелчок поспешно забрал у него бутылку.

– Мы же договорились сразу не открывать ее, – напомнил он.

– А зачем слишком долго ждать? – спросил Пьянчужка.

– Мы договорились, что откроем ее, когда доберемся домой.

– Но это слишком далеко. К тому же мы и здесь в безопасности.

– Мы же договорились!

– А мы можем передоговориться.

Щелчок почувствовал, что его решимость поколеблена. В конце концов он не меньше Пьянчужки интересовался содержимым их драгоценной бутылочки. Можно ведь осторожно открыть ее, а потом сразу опять закрыть. Они успеют заглянуть туда…

Но вдруг то, что налито в бутылку, разольется в темноте и пропадет!

– Нет, – твердо сказал Щелчок. – Мы откроем бутылку только дома, не раньше.

Пьянчужка бросил на него злой взгляд.

Они какое-то время молча лежали и смотрели на бутылку, пока не устали глаза. Надо сказать, что у гномов зрение вообще слабое и они больше полагаются на остальные пять чувств. А сейчас была ночь. Поэтому они даже не заметили, как пробка начала двигаться, словно ее кто-то расшатывал.

– Лучше все же ее убрать, – сказал наконец Щелчок.

– Пожалуй, – снова вздохнул Пьянчужка. Гномы потянулись к бутылке, но вдруг услышали странный звук:

– Шшшшшшш!

Гномы поглядели друг на друга. Но никто из них не шикал.

– Шшшшшш!

Звук исходил из бутылки.

– Шшшшшш! Освободите меня, хозяева! – услышали гномы.

Щелчок и Пьянчужка тут же отдернули лапки и забились в нору, так что оттуда торчали только кончики их носов. Между тем неведомый обитатель бутылки начал ныть:

– Пожалуйста, ну пожалуйста, милые хозяева, выпустите меня отсюда! Я не сделаю вам ничего плохого, вот увидите. Я ваш друг. Я вам кое-что покажу, хозяева. Освободите меня. Вы увидите такие чудеса!

– Какие чудеса? – робко спросил Щелчок, не вылезая из норы. Пьянчужка промолчал.

– Вы увидите волшебство, доброе волшебство, – отвечал голос из бутылки. – Я не причиню вам зла. Честное слово.

– А ты кто? – спросил Щелчок.

– И почему умеешь разговаривать? – спросил Пьянчужка.

– Бутылки не разговаривают.

– Никогда не разговаривают.

– Да нет, хозяева, – ответил тот же голос. – Это не бутылка разговаривает с вами. Это я.

– Кто ты? – спросил Щелчок.

– Да, кто? – поинтересовался Пьянчужка. Последовало недолгое молчание, затем таинственный голос ответил:

– У меня нет имени.

– У всех есть имя, – заявил Щелчок, высовывая голову из норы.

– У всех, – повторил за ним Пьянчужка.

– Но только не у меня, – грустно ответили из бутылки. – Но, может быть, вы сами дадите мне имя? Да, вы ведь можете придумать, как меня назвать. Почему бы вам не выпустить меня и не дать мне имя?

Гномы еще колебались, но страх уже уступил место любопытству. Их сокровище, ко всему, умело еще и разговаривать!

– И ты будешь хорошо вести себя, если мы тебя выпустим? – спросил Щелчок.

– Ты обещаешь не причинять нам вреда? – вставил свой вопрос Пьянчужка.

– Причинить вам вред?! Да ни в коем случае! – Обитатель бутылки был чуть ли не оскорблен. – Вы ведь мои хозяева. Я не смею причинять вред хозяевам бутылки. Я должен вас слушаться и выполнять ваши приказы.

Щелчок и Пьянчужка еще колебались. Потом Щелчок осторожно дотронулся до бутылки. Она оказалась теплой. Пьянчужка сделал то же самое и с тем же результатом. Гномы удивленно посмотрели друг на друга.

– Вы увидите чудеса, – повторил тот же голос. – Вы узнаете, что такое доброе волшебство.

– Может, действительно открыть бутылку? – шепотом спросил Щелчок.

– Не знаю, – ответил Пьянчужка.

– Я могу вас одарить, – пообещал голос. – Вы можете получить от меня драгоценные дары.

Больше Пьянчужка и Щелчок не могли терпеть. Они оба потянулись к бутылке, и вскоре пробка была уже извлечена. Из горлышка повалил рыжий дым и полетели зеленые искры, затем раздался звук удара, и – какое-то маленькое, черное, лохматое существо вылезло из бутылки. Гномы отдернули лапки. Существо это напоминало огромного паука.

– У-УУУф!!! – услышали они вздох неведомого создания, которое теперь смотрело на них, усевшись на край горлышка. Ростом существо было с четверть метра, с красными глазами. В отличие от паука у него было четыре конечности, крысиный хвостик и пушистая черная шерсть на спине. Лапы и пальцы были, как им показалось, болезненно бледными. Тупая, словно приплюснутая, мордочка была обильно покрыта шерсткой. Острые ушки торчком стояли на макушке. Неведомое существо, по-видимому, улыбалось, обнажая кривые зубы впрочем, его улыбку трудно было отличить от гримасы.

– Хозяева! – снова услышали гномы голос недавнего обитателя бутылки. При этом он поскреб шерстку, словно под ней скрывалось нечто, раздражавшее его.

– Кто же ты? – спросил Щелчок шепотом. Его товарищ молчал.

– Я тот, кто я есть! – ответило неведомое существо, осклабившись. – Я чудесное создание волшебных чар. Я лучше тех, кто вызвал меня к жизни.

– Демон! – прошептал Пьянчужка, почувствовав внезапный страх.

– Меня называют Злыднем, хозяева, – ответил тот. – Я по воле случая несчастный узник… Но владелец этой бутылки, хозяева, владелец многих чудесных вещей!

Щелчок и Пьянчужка смотрели во все глаза и слушали его затаив дыхание.

– Какие же.., чудесные вещи содержатся в этой бутылке? – спросил наконец Щелчок, и голос его дрожал от волнения.

– Ааах! – зевнул Злыдень.

– И.., почему они в бутылке, а не у тебя в кармане? – спросил Пьянчужка.

– И почему ты сам живешь в бутылке? – не унимался Щелчок.

– Да, почему? – повторил Пьянчужка.

– Из-за.., из-за заклятия, – ответило паукообразное создание. – Это моя жизнь, хозяева. Не хотите ли, чтобы она стала и вашей жизнью? Желаете ли сами проверить, что к чему? Хотите ли действительно почувствовать себя хозяевами, а?

Пока он говорил, гномы постепенно пятились обратно в нору. Им обоим хотелось сейчас исчезнуть. Лучше бы они вовсе не открывали бутылки!