Текст книги "Восьмое правило волшебника, или Голая империя. Книга 2"

Ричард поднялся.

– Вы знаете, что делают эти люди, – властно сказал он, и галдеж мгновенно прекратился. – Вы сбежали, потому что не способны на убийство. Вам известны все факты. Неужели я должен напоминать вам о страданиях вашего народа и о том, что они делают с вашими любимыми?

– Но мы не может причинить вреда другому, – захныкал Оуэн. – Мы не можем.

– У нас иной путь, – поддержал его другой человек.

– Вы изгоняли преступников за пределы страны, – возразил Ричард. – Как вы поступали с ними, если они отказывались?

– Когда возникала такая необходимость, мы собирались и хватали его, чтобы он не мог больше никому причинить вреда, – пояснил один из стариков. – Мы связывали такому человеку руки и отводили к границе. Там мы снова предлагали ему покинуть страну. Если он отказывался, мы вели его к длинному обрыву и клали на землю. А потом спускали его ноги, так что он соскальзывал вниз и уже не смог бы вернуться.

Ричард удивился тому, что эти люди так крепко держались за свои убеждения. Он гадал, сколько страданий и смертей должны были принести преступники, прежде чем жители Бандакара наконец получали достаточно оснований для такой крайней меры наказания.

– Мы понимаем многое из того, что вы нам рассказали, – оправдывался Оуэн. – Но мы не можем сделать того, о чем вы просите. Иначе мы поступим неправильно. Мы не должны причинять вреда другим.

Ричард схватил сумку с пальцами девочек и потряс ею перед людьми.

– Все, кого вы любите, думают только о спасении. Может ли кто-то из вас представить себе, какой ужас они испытывают? Я знаю, что значит пережить пытки, чувство беспомощности и одиночества. Мне знакомо ощущение, что спасения не будет. Человек уже отчаялся и ничего не хочет. Готов сделать что угодно, лишь бы все это прекратилось. Он согласен на смерть, только бы кончились страдания.

– Вот поэтому нам и нужны вы, – сказал старик. – Вы должны сделать это. Вы должны освободить нас от Ордена.

– Я же говорил вам, что не справлюсь один. – Ричард решительно взмахнул рукой, перевязанной окровавленным шарфом. – Отступив перед солдатами Ордена, которые творят ужасные злодеяния, вы перечеркнете свое решение. Жертв будет еще больше. Люди Ордены злые, вы должны сражаться.

– Но если вы поговорите с ними так же, как поговорили с нами, они откажутся от своих неправильных представлений. Они изменятся, – попробовал кто-то возразить.

– Нет, не изменятся. Жизнь для них ничего не значит. Они сделали свой выбор, избрав пытки, насилие и убийства. Если мы хотим выжить, если мы хотим, чтобы у нас было будущее, мы должны уничтожить их.

– Мы не можем причинить вреда другому, – повторил мужчина.

– Это неправильно, – согласился Оуэн.

– Всегда аморально ранить, и тем более убивать, другого, – сказал мужчина среднего возраста, остальные одобрительно забормотали: – Те, кто поступает плохо, явно не в порядке и нуждаются в понимании, а не в ненависти. Ненависть порождает ненависть. Насилие порождает цикл насилия, но ничего не решает.

Ричард почувствовал, что нечто, объединяющее его с этими людьми, стремительно исчезает. Он хотел провести рукой по волосам, но заметил, что она испачкана в крови. Он опустил руку и решил зайти с другой стороны.

– Вы отравили меня, чтобы заставить убить этих людей. Но, сделав это, вы доказали, что признаете необходимость убийства в некоторых случаях, например ради защиты невинных. Вот для чего я оказался вам нужен. Вы не можете считать, что неправильно причинять вред другому, и в то же время принуждать меня сделать это. По сути, это такое же убийство, только чужими руками.

– Нам нужна свобода, – ответил один из них. – Мы думали, что если вы обратитесь к этим людям, как правитель, то сможете убедить их оставить нас в покое, потому что они вас боятся.

– Вот почему вы должны помочь мне. Ты сам мгновение назад сказал, что они могут уйти из страха передо мной. Вы должны помочь мне, чтобы угроза выглядела правдоподобно и их страх имел реальные основания. Если враги не поверят в серьезность угрозы, они никогда не оставят вашу страну.

– Мы думали, что вы можете освободить нас от Ордена без насилия, без убийств, – выступил вперед один из мужчин. – Если вы решите, что надо убивать, убивайте. Это будет ваш выбор. Мы не можем убивать. С самого начала наши предки учили нас, что убивать плохо. Так что это должны делать вы.

– Это ваша обязанность помогать тем, кто не может сам сделать то, на что способны вы, – кивком выразив согласие, добавил другой.

Обязанность. Вежливое наименование рабских цепей.

Ричард отвернулся, закрыв глаза и массируя виски пальцами одной руки. Он думал, что сумел достучаться до этих людей. Он надеялся, что сможет научить их самостоятельно мыслить, а не механически повторять заученные постулаты учения.

С трудом верилось, что после всего, что он сказал им, эти люди все еще предпочтут оставить своих любимых в руках палачей и убийц, которые будут пытать и жестоко убивать их, лишь бы не причинять вреда тем, кто совершает эти преступления. Они отвергали возмездие злу. Отказываясь столкнуться с реальностью, эти люди охотно выбирали добро, а не зло, жизнь, а не смерть. Но в этом, реальном мире, их мнимое добро открывало дорогу злодеяниям, а становясь на защиту жизни убийцы они приговаривали к смерти своих невинных детей и близких.

Ричард понял, что их убеждения имели более глубокую природу. Это было глубинное чувство, они упрямо отказывали признать реальность зла.

В груди каждый вдох отдавался болью. Он должен получить противоядие. Он теряет время.

Но в одиночку ему не справиться, счет идет уже на дни. Дар убивает Ричарда так же верно, как и яд. От головной боли его тошнило. Даже магия меча не помогала ему.

Ричард боялся яда, но более всего он боялся умереть от того, что жило внутри него, своего дара. Яд, несмотря на всю опасность, был понятным злом, от него можно излечиться. Но как справиться с даром, он не знал.

Ричард посмотрел в глаза Кэлен. В них застыла тревога. Он видел, что жене нечего ему сказать. Ее поза выражала усталость, руки бессильно упали под грузом мыслей о приближающейся к нему с каждой минутой смерти, но она ничего не могла предложить. Все складывалось так, что лорд Рал обязан восстановить границу, как если бы его жизнь принадлежала не ему, а любому, кто обратится к его чувству долга, заковывая его в кандалы обязанности.

Чувство долга давило на него не меньше, чем мысли о яде… призывая пожертвовать собой.

Ричард забрал у Кэлен маленькую статуэтку и посмотрел на нее. Она уже почти полностью почернела. Его жизнь иссякала. Песок продолжал сыпаться. Его время заканчивалось.

Давно умерший каменный колдун, который прислал ему сигнальный маяк и направил на решение этой невозможной задачи, возвышался над Ричардом, словно безмолвный упрек.

Позади столпились люди, поддерживая убежденность друг друга в их верованиях, образе жизни, приверженности древним идеям, из которых они выводили свои абсурдные умозаключения о том, что люди Ордена заблуждаются, и их можно переубедить. Эти люди говорили с Мудрым и Великими Говорящими, которые удерживали их на пути мира и ненасилия. Те снова подтвердили, что надо следовать пути, который был проложен задолго до них их предками, передавшими им обычаи, верования, ценности и образ жизни.

Пытаться возвысить этих людей до понимания, что есть правда и необходимость, также сложно, как пытаться поднять их на воздух при помощи тонкой нити. Эта нить порвалась.

Он оказался в ловушке, созданной убеждениями этих людей, ядом, головной болью, Николасом, охотящимся за ним, и давно умершим волшебником, который вернулся из потустороннего мира, чтобы заставить его выполнять давно умершие обязательства.

Ричард почувствовал поднимающийся гнев, он поднял руку и швырнул сигнальный маяк в статую Кейджа-Ранга.

Люди пригнулись, маленькая фигурка пролетела над его головой и разбилась о каменное основание статуи. Янтарные кусочки и чернильно-черные осколки полетели во все стороны. Песок расплескался по гранитному пьедесталу.

Столпившиеся люди хранили молчание.

Наверху дым, струящийся от угрюмых облаков, сгустился, так что можно было протянуть руку и потрогать. Несколько ледяных снежинок кружились в воздухе. Окружавшие перевал горы тонули в холодном тумане, так, словно от всего мира остался только этот перевал. Ричард стоял в смертельной тишине, в центре всеобщего внимания.

Слова, написанные на пьедестале памятника Кейджа-Рангу, фраза на верхне-д'харианском всплыла в мозгу Ричарда.

– «Бойся любого нарушения границ этой империи… ибо за ней зло: те, кто не может видеть».

Слова на древнем языке проносились в его голове снова и снова. Только перевод их был неправильным.

– Светлые духи, – прошептал Ричард, внезапно понимая. – Я ошибся. Смысл этих слов совсем другой.

Глава 45

Сердце Кэлен разрывалось при виде тех пыток, которым эти люди подвергали Ричарда. Только ей начало казаться, что он помог им понять столь необходимую истину, как все пошло прахом. Бандакарцы вновь и вновь возвращались к своей сознательной слепоте.

Ричард, похоже, позабыл о людях. Он смотрел туда, где статуэтка врезалась в монумент.

– Что ты имел в виду под ошибкой? У каких слов другое значение? – прошептала Кэлен, подойдя к нему. – О чем ты говорил?

– Перевод, – ответил лорд Рал голосом, в котором звучал испуг понимания. Он неподвижно стоял лицом к башнеподобной статуе Кейджа-Ранга. – Помнишь, я говорил, что написанное там звучит глупо?

Кэлен взглянула сперва на статую, затем на Ричарда.

– Да.

– Это вовсе не глупо. Это только казалось мне глупым. Я пытался заставить надпись говорить то, что, как мне казалось, она должна означать. Будто те, кто за пределами, не смогут увидеть магии. Мне надо было просто вглядеться в то, что было начертано передо мной. То, что я говорил тебе раньше, – неверно.

Когда его голос сошел на нет, Кэлен взяла и сжала руку мужа, привлекая его внимание.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что это неверно?

Ричард показал на статую.

– Теперь я понимаю, в чем именно ошибся, почему у меня были трудности с этим высказыванием. Я говорил тебе, что сомневаюсь в переводе. Я правильно делал, что сомневался. Здесь не говорится: «Бойся любого нарушения границ этой империи… ибо за ней зло: те, кто не может видеть».

Дженнсен придвинулась ближе к Кэлен.

– Ты уверен?

Ричард оглянулся на статую, его голос казался далеким.

– Теперь да.

Кэлен потянула его за рукав, заставляя Ричарда посмотреть на нее.

– Так что же оно означает?

Его серые глаза на краткое мгновение встретились с ее, а затем устремились к глазам Кейджа-Ранга, глядящего на Столпы Творения, на свою последнюю меру предосторожности, защищающую мир от этих людей. Вместо того чтобы ответить ей, он посмотрел в сторону.

Люди разделились, когда Ричард шагнул к статуе. Кэлен стояла прямо у него за спиной, Кара дышала ей в спину, а Дженнсен подняла поводок Бетти и тянула козу за собой. Бандакарцы, расступившиеся перед Ричардом, не спускали встревоженных глаз с козы и ее хозяйки. Том остался стоять на месте, продолжая ненавязчиво, но внимательно наблюдать за людьми.

Подойдя к статуе, Ричард смахнул налет снега у подножия, снова обнажая слова, высеченные на верхне-д’харианском. Кэлен видела, как его глаза двигаются по строчкам, как он читает их про себя. Волнение в его движениях выдало ей, что он весь устремлен к чему-то важному.

В этот момент она заметила, что его головная боль прошла. Кэлен не могла понять причину, почему эта боль время от времени появлялась, но ее успокоила сила, которую она увидела в движениях мужа. Положив руки на камень и наклонившись, он изучал слова. С исчезновением головной боли в серых глазах Ричарда появилась звонкая чистота.

– Часть написанного была запутанна, – произнес он. – Сейчас я понял. Здесь не говорится: «Бойся любого нарушения границ этой империи… ибо за ней зло: те, кто не может видеть».

Дженнсен наморщила нос.

– Не означает? Хочешь сказать, что это не об этих изначально неодаренных людях?

– О, конечно о них, но не в том значении, – Ричард провел пальцем по высеченным буквам. – Здесь говорится не так, как я прочел: «…за пределами зло: те, кто не может видеть», а нечто совсем другое. Здесь говорится: «Бойся любого нарушения границ этой империи… ибо за ними те, кто не может видеть зла».

Брови Кэлен опустились.

– «…те, кто не может видеть зла»?

Ричард простер перевязанную руку к возвышавшейся над ним статуе.

– Вот чего больше всего боялся Кейджа-Ранг – не тех, кто не может видеть магию, но тех, кто не может различить зла. Это его предупреждение миру. – Большим пальцем он указал назад, на людей позади него. – Это о них.

Немного ошеломленная, Кэлен отшатнулась.

– Ты думаешь, из-за того, что эти люди не могут видеть магии, они не смогут распознать зло? – спросила она. – Или из-за того, что они другие, они просто не способны постичь зло, также как и понять то, что магия не имеет ничего общего с мистицизмом?

– Так, может, думал Кейджа-Ранг, – ответил Ричард. – Но не я.

– Ты уверен? – спросила Дженнсен.

– Да-

Перед тем как Кэлен смогла ему что-либо объяснить, Ричард повернулся к людям.

– Здесь, на камне, Кейджа-Ранг оставил предупреждение миру. Это предупреждение о тех, кто не может видеть зла. Ваших основателей выгнали из Нового мира за то, что они были изначально лишены дара. Но этот человек, могущественный волшебник Кейджа-Ранг, боялся их по иной причине: из-за их мыслей. Он боялся их потому, что они отказывались видеть зло. Это и сделало ваших предков такими опасными для народа Древнего мира.

– Как это может быть? – спросил мужчина.

– Собранные вместе и изгнанные в странное место, Древний мир, ваши предки были вынуждены во всем полагаться друг на друга. Они так боялись отторжения, изгнания, что избегали изгонять кого-либо из своих рядов. Это перешло в стойкое убеждение, согласно которому, независимо от происходящего, они должны пытаться никого не осуждать. Поэтому они стали отрицать саму концепцию зла из боязни, что им придется кого-то осудить. Осуждение кого-либо за зло означало бы для них столкновение лицом к лицу с проблемой изгнания одного из них. В попытке убежать от действительности они укрепили свои убеждения, насадив странный принцип. Он заключался в том, что нет ничего реального, и никто не может знать природу реальности. Таким образом, им удалось избегать вывода о том, что какой-то человек – плохой. Лучше отвергнуть само понятие зла, нежели изгнать преступника из своих рядов. Лучше закрыть глаза на проблему, проигнорировать ее и надеяться на то, что она исчезнет сама собой. – Ричарду самому было непросто охватить разумом вещи, которые он разъяснял этим людям, но ему надо было достучаться до каждого. – Если бы они допустили реальность зла, тогда устранение злодея было бы единственным правильным действием. Но, так как изгнали их самих, они должны были бы считать себя злодеями. А с такой мыслью человек жить не может. Если он в нее поверит, что сойдет с ума или устремится к самоубийству. Решение, которое нашли ваши предки, заключалось в отказе от самой концепции зла. И вся структура учения разрабатывалась на основе этого ядра. Должно быть, Кейджа-Ранг думал, что из-за своей изначальной неодаренности и неспособности видеть магию они также не смогут увидеть зла. Но то, чего он опасался, было лишь следствием их веры. Мыслительный процесс требует напряжения, эти люди вложили в свое учение лазейку, позволяющую не думать, прикрыв ее благородно звучащими фразами. Фактически, это было ударом по мощи человеческого ума – ложной мудростью, которая отвергает потребность в любом настоящем напряжении для постижения мира или отказывается от любого досадного подтверждения реальности этого мира. Такие простые решения, такое абсолютное отрицание всякого насилия очень соблазнительны для неискушенных юных умов, многие из которых будут жадно усваивать эти запутанные объяснения в качестве источника просвещения. – Ричард перевел дыхание и посмотрел на каменное изваяние. Теперь ему уже казалось, что в лицо грозного стража суровые черты смягчены тенями усталости от обрушившейся на него ответственности. – Когда эти люди фанатично стали распространять свои тенета на других, это, вероятно, и встревожило Кейджа-Ранга. С распространением подобных идей – безумных, но при этом получивших власть над некоторыми людьми, подобно тому, как им удалось завладеть умами вашего народа, – волшебник забеспокоился. Кейджа-Ранг и его люди видели, как, будучи неконтролируемым, это учение принесло анархию и разруху, способствуя распространению в их обществе злодеяний, точно так же, как оно сейчас делает ваш народ беспомощным перед злом пришедшего сюда Имперского Ордена. Кейджа-Ранг увидел суть этих принципов: ласковая смерть предпочтительней жизни. Падение от истинного просвещения до иллюзии интуитивного понимания становилось опасностью для всех в Древнем мире, несло угрозу полного погружения в тьму. Ричард указал пальцем на выступ.

– Здесь, вокруг основания, есть другая надпись, которая также выносит суждение о событиях и является окончательным приговором. Кейджа-Ранг знал тех, кто верил в эти учения. Это были не только не обладающие даром от рождения изгнанники из Нового мира, но также их оголтелые последователи, павшие жертвами их призрачной философии. Великий волшебник и изгнал за эту границу их всех. Первое изгнание, из Нового мира в Древний, не было справедливым. Второе же, из Древнего мира в эту страну, – заслуженно.

Дженнсен, сматывавшая болтающийся конец поводка Бетти, с сомнением посмотрела на брата.

– Ты правда думаешь, что вместе с изначально неодаренными изгнали кого-то еще? Это значит, что было очень много людей. Как смог Кейджа-Ранг заставить их уйти ? Разве они не сопротивлялись? Как волшебнику удалось выгнать их всех из Древнего мира? Сопровождалось ли изгнание кровью?

Люди кивали вслед ее вопросам, очевидно, удивляясь тому же.

– Я не верю, что верхне-д'харианский был повседневным языком. По крайней мере, не здесь. По-моему, это был умирающий язык, безусловно, использующийся только образованными людьми, такими, как волшебники, – Ричард обвел рукой земли, простиравшиеся вокруг. – Кейджа-Ранг назвал этих людей «бандакар» – изгнанными. Я не думаю, что люди знали, что это означает. Их держава не называлась Столпами Творения или каким-то именем, обращенным к неодаренным. Надпись подтверждает, что не все изгнанные – изначально неодаренные. Они те, кто верил в эти ложные доктрины. Все они стали «бандакар» – изгнанными. Это люди думали, что благодаря своим учениям, они являются просвещенными. Кейджа-Ранг сыграл на этом, пообещав им, что в этом месте они будут защищены от мира, который не готов принять их. Волшебник внушил им ощущение, что их помещают сюда по причине их превосходства над другими людьми. Но Кейджа-Ранг не допустил появления вполне обоснованной мысли о том, что их легко обманули и заставили самих уйти в изгнание. Судя по тому, что написано на основании статуи, изгнанники с радостью отправились в обещанную им землю. Это место было столь изолированным, что все браки заключались только внутри страны. Последующие поколения распространили свойство изначальной неодаренности по всему населению Бандакара.

– И Кейджа-Ранг действительно верил в то, что они представляли серьезную угрозу спокойствию людей Древнего мира? – спросила Дженнсен. Люди снова закивали, соглашаясь с ее вопросом. Кэлен предположила, а вдруг Дженнсен говорила от лица собравшихся людей.

Ричард показал на статую Кейджа-Ранга.

– Посмотрите на него. Что он делает? Он как бы стоит на страже границы, около которой расположен. Он охраняет проход, следя за тем, чтобы печать удерживала то, что лежит за ней. Его рука бдительно держит всегда наготове меч, показывая значимость угрозы. Народ Древнего мира был настолько благодарен этому важному человеку, что в его честь построили этот монумент. Он был воздвигнут в знак признания заслуги волшебника, защитившего их от доктрин, которые, как они знали, могли разрушить все общество. Угроза была нешуточной. Кейджа-Ранг наблюдает за этой границей и после смерти. Из мира мертвых он послал мне предупреждение о том, что печать разрушена.

Перед тем как тихо высказать заключение, Ричард подождал, пока все взоры не обратятся к нему.

– Кейджа-Ранг изгнал ваших предков не только потому, что они не могли видеть магии, но и потому – и это оказалось гораздо важнее, – что они не могли видеть зла.

В беспокойном волнении люди смотрели друг на друга.

– Но то, что вы называете злом, – это лишь способ выражения внутренней боли, – сказал один, больше оправдываясь, нежели выдвигая аргумент.

– Правильно, – обратился другой к Ричарду. – Говорить, что кто-то злодей, значит предвзято мыслить. Это способ из-за какого-либо проявления боли унизить другого человека. Таких людей нужно принимать в общество и учить делиться страхами с окружающими, и тогда они не будут изливать их в насилии.

Ричард пробежал взглядом по смотревшим на него лицам. Он показал на статую.

– Кейджа-Ранг боялся вас, потому что вы опасны для всех. Опасны не по причине отсутствия дара, а потому, что вы объединяете зло со своими учениями. Они таковы, что в попытке быть добрыми, неэгоистичными, не судить других, вы дали злу возможность стать гораздо более могущественным, чем оно могло бы быть в другом случае. Вы отказывались видеть зло, тем самым приветствуя его среди вас. Вы позволили ему существовать. Вы дали ему власть над вами. Вы – люди, приветствующие смерть и отказывающиеся осуждать ее. Ваша держава беззащитна перед тенью зла.

После мгновения полной тишины заговорил один из людей постарше.

– Эта вера в зло, как вы это назвали, имеет очень нетерпимую позицию и слишком упрощенное суждение. Это ничто иное, как несправедливое порицание окружающих. Никто из нас, даже вы, не вправе судить другого.

Кэлен знала, что Ричард по природе обладает большим упорством, но бывает крайне нетерпелив. Он уже очень долго, упорно и настойчиво убеждал этих людей, и она видела, что терпение мужа иссякает. Кэлен не удивилась бы, если бы Ричард вскоре обнажил меч.

Лорд Рал шел между людьми, и его свирепый взгляд заставлял некоторых отшатываться от него.

– Вы думаете о себе как о просвещенных, как о стоящих над насилием? Вы – отнюдь не просвещенные. Вы только рабы, ждущие хозяина, вы – жертвы, ждущие убийц! Они наконец пришли к вам.

Ричард достал маленький мешочек и встал перед мужчиной, который говорил последним.

– Раскрой ладонь, – приказал он тоном, не терпящим возражений.

Мужчина огляделся по сторонам. Наконец он протянул руку, держа ее ладонью наружу.

Ричард вытащил из мешочка и положил ему на ладонь маленький палец. Пальчик был иссохшим, в пятнах засохшей крови.

Конечно, мужчина не хотел, чтобы этот кровавый трофей лежал у него на ладони, но, встретившись глазами с испепеляющим взглядом Ричарда, ничего не сказал и не сделал попыток выбросить его.

Ричард ходил между людьми и некоторым приказывал протянуть руки. Кэлен узнала в выбранных им людях тех, кто больше всех отвергал его слова, споря с ним и упорно настаивая на своем. Он вкладывал пальцы в протянутые руки до тех пор, пока мешочек не опустел.

– То, что вы держите в руках, является результатом деятельности зла, – промолвил Ричард. – Вам была известна правда об этом. Вы все знали, что зло торжествует победу в вашей стране. Вы все хотели изменить это, избавиться от зла. Вы все хотели жить, и чтобы жили те, кого вы любите. Вы надеялись сделать это, не смотря в лицо правде. Я пытался объяснить вам все так, чтобы вы смогли понять истинную природу битвы, которая нам сейчас предстоит. – Лорд Рал поправил перевязь на плече. – Я закончил объяснять. Вы хотели, чтобы я пришел в вашу страну, и достигли своей цели. Теперь настала пора решать, сможете ли вы поступиться тем, что считаете правильным. Поступиться вашими убеждениями ради жизни.

Ричард снова встал перед ними – спина прямая, подборок высоко поднят, ножны сияют в тусклом свете, черные одежды отделаны золотом и резко контрастируют с покрытыми саваном тумана горами на заднем фоне. Он выглядел как никогда достойным быть лордом Ралом. Такой величественной фигуры Кэлен никогда не видела. С самого начала, когда они пробирались по дремучим лесам, Ричард перевернул мир с ног на голову. С самого начала он был в центре борьбы, и теперь стал правителем империи, несмотря на то, что эта находящаяся в опасности империя была для него большой загадкой, как и его дар. Однако его дело было абсолютно ясным.

Вместе Ричард и Кэлен оказались в эпицентре шторма войны, которая поглотила их мир. И теперь она поглотила этих людей и их страну.

Многие люди видели в Ричарде свое единственное спасение. Он всегда старался убедить их в обратном. Немало других откровенно ненавидели его. Им Ричард старался предоставить для этого достаточно оснований, объясняя людям, что они сами хозяева своей жизни. За это Имперский Орден ненавидел нового лорда Рала больше, чем за любой другой удар, который Ричард нанес ему.

– Таков порядок вещей, – сказал Ричард тихо, но убедительно. – Вы либо отдадите свою землю и верность Империи Д'Хара, либо станете частью Имперского Ордена. Варианта только два. Других нет. Нравится вам это или нет, но вы должны выбрать. Если вы отказываетесь делать выбор, то жизнь решит за вас, и вы попадете в руки Имперского Ордена. Не ошибитесь, это злые руки. Оказавшись во власти Ордена, вы станете запуганными рабами, если вас не убьют, конечно. Думаю, вы понимаете, что это значит. Ваша жизнь не будет иметь для них никакой ценности, разве что как рабов, призванных помогать распространять зло. – Лорд Рал повысил голос. – Если вы станете частью Империи Д'Хара, ваша жизнь будет принадлежать вам. Я призываю каждого из вас подняться и прожить жизнь как личность, а не как какой-то кусок грязи, в яме с которой вы себя погребли. Печать, защищавшая ваше тайное убежище, Империю Бандакар, сломана. Я не знаю, возможно ли восстановить ее или смогу ли я сделать это. Больше нет Империи Бандакар. Нет способа, благодаря которому вы, оставшись такими, какими были, сумеете защитить себя. Возможно, солдат Ордена можно выкинуть с вашей земли, но не так-то просто будет сдержать их, ведь они твердо вознамерились прийти и уничтожить вас. Так выбирайте. Рабы или свободные люди? Жизнь в любом случае нелегка. Я думаю, вы знаете, как живут рабы. Будучи свободными людьми, вы будете сражаться, работать и думать, но вы получите вознаграждение за ваши старания, и оно будет принадлежать только вам и никому другому. Свободу необходимо завоевать, но потом ее необходимо защищать, потому что иначе другие, подобные Ордену, придут, чтобы поработить вас – тех, кто не хочет думать самостоятельно. – Ричард выпрямил спину, в его измученных глазах сверкнула сталь. – Я лорд Рал. Я намерен достать противоядие от яда, которым вы меня отравили. Если ваши люди решат стать частью этой борьбы, освободить себя и тех, кого вы любите, от оков зла, тогда я помогу вам. Если вы решите не присоединяться к нам, то можете возвращаться назад и позволить Ордену делать с вами все, что ему угодно, или вы можете сбежать. Если сбежите, то проживете еще какое-то время, но умрете как запуганные животные, так и не испробовав то, что предлагает жизнь. Так выбирайте. Но если вы решите остаться со мной и бороться со злом, вы должны отказаться от ослепляющего самообмана и взглянуть на жизнь широко открытыми глазами. Вы должны увидеть, каков в реальности окружающий вас мир. В мире есть и плохое, и хорошее. Вы должны использовать ваш разум, дабы рассудить, что есть что, и тогда вы сможете принять хорошее и отказаться от плохого. Если вы выбираете следовать за мной, я буду честно задавать вопросы и давать обстоятельные ответы, и постараюсь научить вас, как победить людей Ордена и других, им подобных. Но я не буду терпеть вашу безумную религию, которая сама есть не что иное как преднамеренный отказ от жизни. – Ричард взмахнул рукой, пытаясь достучаться до каждого из слушающих его людей. – Посмотрите на окровавленные пальцы, которые держите в руках вы и ваши друзья. Посмотрите, что делают с детьми эти злые люди. Вы должны ненавидеть их за то, что они делают. Если вы не делаете этого или не можете, тогда у вас нет общих дел с теми из нас, кто выбирает жизнь. Я хочу, чтобы каждый из вас подумал об этих детях, об ужасе и боли, которые они пережили, о том, что они не хотели испытывать боль. Подумайте, каково им было оказаться одним в руках жестоких людей. Вы должны с полным правом ненавидеть этих палачей. Перестаньте сдерживать справедливую ненависть, потому что эта ненависть направлена против зла. Я намерен достать противоядие, чтобы жить. При этом я убью столько злых людей, сколько смогу. Если я пойду один, то, возможно, смогу достать противоядие, но в одиночку я не смогу освободить вас от Имперского Ордена. Если вы пойдете со мной и поможете мне в этой борьбе, у нас будет шанс. – Он помолчал. – Не знаю, что я встречу там, поэтому и не могу вам сказать, хорошие ли у нас шансы. Могу сказать только, что если вы не поможете мне, то шансов почти не останется. Ричард снова взял окровавленный палец и поднял его, показывая толпе.

– Не ошибитесь. Если вы решите присоединиться и вступить в борьбу, кто-то из них погибнет. Если нет, погибнем мы все, если не телесно, так духовно. Под таким правлением, которое продемонстрировал вам Орден, никто не может жить, даже если его тело сможет вынести страдание рабской жизни. Любая душа под властью Ордена высохнет и умрет.

Люди молчали, когда Ричард остановился, чтобы посмотреть на них. Большинство не отвело взгляд, но некоторые, казалось, устыдились и смотрели в землю.

– Если в этой борьбе вы встанете на мою сторону, вы должны будете убивать людей Ордена, злых людей, – с заботой в голосе произнес Ричард. – Если вы думаете, что мне нравится убивать, позвольте сказать, что вы очень ошибаетесь. Я ненавижу убивать, но мне приходится это делать. Я делаю это, чтобы защитить жизнь. Я не призываю вас наслаждаться убийством. Это надо делать, потому что это необходимо, а не ради удовольствия. Я призываю вас наслаждаться жизнью и делать все необходимое для ее сбережения.

Ричард взял один из предметов, которые они изготовили, пока ждали Тома и Оуэна, пошедших за остальными. Он был похож на маленькую крепкую палку и сделан из дубовых веток, закруглен на конце, чтобы было удобно держать, заужен к середине и заострен на другом конце.

– У ваших людей нет оружия. В ожидании вашего прибытия мы кое-что сделали. – Он махнул рукой, подозвав Тома. – Солдаты не поймут, что это оружие, по крайне мере сначала. Если вас спросят, отвечайте, что используете эту палку для выкапывания ям в земле под саженцы.