Текст книги "Под крылом дракона"

Глава 13
Доморощенные врачеватели

Бережно удерживая тяжелую, будто отлитую из свинца голову, я осторожно опустилась на колени – тело дракона тут же безвольно завалилось на бок. Поднявшись на дрожащих ногах, обхватила его за плечи, попыталась приподнять, но дракон был слишком тяжелым – я не смогла сдвинуть его даже на полметра.

Сжимая до хруста челюсти, я старалась не разрыдаться.

– Джалу… – Я погладила дракона по щеке. Кожа под ладонью была влажной и мертвенно-холодной.

– Джалу, очнись! – Горячие слезы хлынули, как река, прорвавшая плотину, обжигая лицо. Одна сиротливая капля сползла с кончика моего носа, тяжело шлепнулась на покрытый испариной и кровью лоб дракона.

Не зная, что еще сделать, я несколько раз с силой тряхнула Джалу за плечи. Он не приходил в себя, голова болталась из стороны в сторону, как у сломанной куклы.

– Прошу тебя, Джалу, очнись, ну пожалуйста! – Я уже ревела без всякого стеснения, громко, навзрыд, захлебываясь слезами – горькими, как полынная настойка.

Снова попыталась поднять его, на этот раз дрожащие руки даже не смогли оторвать тело от пола.

– Черт, почему ты такой тяжелый?! Я не могу… Что же делать… черт, черт, черт!

Я повторяла незамысловатое ругательство, как невоспитанный попугай, но это не помогало успокоиться. После второй неуклюжей попытки поднять тело рана на груди дракона, видимо, открылась, и теперь из нее сильными толчками выходила густая черная кровь.

При виде этого я разрыдалась еще сильнее, понимая, что если я ничего не сделаю в ближайшее время, Джалу умрет.

Но все, что я могла, – лишь осторожно положить голову дракона себе на колени, укачивая ее, как младенца. Тонкие губы посинели, черты лица заострились. Я никогда прежде не видела умирающих людей, но сейчас была уверена: Джалу почти стоял на пороге своего драконьего рая.

Бог-Дракон! Если ты все же существуешь, то, пожалуйста, помоги ему!

Вокруг сгущался сумрак. Я бросила безразличный взгляд на черную глыбу – трещины, покрывающие пористую поверхность, на глазах затягивались, словно она была живой и залечивала раны. Свет внутри глыбы постепенно угасал, оставляя нас в темноте.

Я перевела взгляд на дракона. Кровь из раны больше не шла, лишь пузырилась густой бурой пеной.

Что будет со мной, если ты умрешь, Джалу? Я ведь останусь совсем одна – в этом замке, в этом мире…

Слез больше не было. Только тоска, тупым ножом режущая изнутри, и страшная слабость во всем теле.

В какой-то момент я почувствовала, что в комнате мы больше не одни. Освещение стало совсем слабым, будто от угасающего факела, но я разглядела маленькую ушастую фигурку, скрючившуюся у ног дракона.

– Хозяин… – прошелестел знакомый голос. Сейчас он был полон боли. – Хозяин, зачем? С-снова ради нее… никчемной человечиш-шшки… Я знал, ш-шшто она погубит тебя, знал!

С этими словами замковой обхватил лапками драконью ногу, сотрясаясь в рыданиях.

– Зазу! – не веря своим глазам, прошептала я.

При других обстоятельствах я бы с радостью плюнула в эту наглую зеленую морду – за все хорошее и в первую очередь за косвенное покушение на мою жизнь, черт бы побрал этого ревнивого замкового и его ключ, подсунутый мне, как яблоко Еве… Но сейчас я была искренне рада его появлению.

– Зазу! – в слепой надежде затараторила я, захлебываясь словами. – Помоги мне, пожалуйста! Он слишком тяжелый, я не смогу поднять его наверх… Ты же можешь что-нибудь придумать, правда?

– Тыы… – Желтые шары глаз, казалось, могли прожечь во мне дыры. – Ты убила хозяина!

Гремлин ощерил мелкие зубы, не отпуская драконью ногу, будто та могла от него сбежать.

Неожиданно я ощутила, как во мне закипает ярость.

– Слушай сюда, ты, ящерица! – зло сказала я. – Во-первых, твой хозяин еще жив. Во-вторых, ты не меньше, чем я, виноват в том, что произошло! Так что будь добр, пораскинь остатками мозгов и подумай, как нам вытащить его наверх и перевязать раны!

Замковой несколько раз мигнул, явно ошарашенный таким напором, поскреб лапкой ухо.

– Я… я ведь маленький еще, – сказал он, жалобно скуксив мордочку, – и почти ничего не умею…

Глубоко вздохнув, я попыталась взять себя в руки. Ну, теперь хоть с этим все более-менее ясно – вот откуда ревность и детская задиристость. Очередная ясельная группа на мою голову…

– Хорошо. Но ты ведь маг, верно? Сможешь перенести нас отсюда, например, в мою комнату? Его нужно уложить в кровать, понимаешь?

– Это с-сложно, – прохныкал Зазу, вытирая слезящиеся глаза рукавами бархатного камзола. – Вы такие больш-шие! Я прежде никогда не телепортировал ничего крупнее себя!

– Ты должен, – сказала я твердо. – Даже не сомневайся, у тебя получится! – И добавила шепотом: – Иначе Джалу умрет.

– Я попробую… – Голос Зазу срывался на писк и дрожал.

Одной лапкой он все еще крепко обхватывал ногу Джалу, вторую протянул ко мне.

– Для телепортации нужно c-соприкосновение с предметом, не превышающим объем паромщика в значительной мере. Допуc-стимо превышение в деc-сять, макc-симум пятнадцать раз, – хлюпая носом, быстро протараторил замковой так, будто цитировал выдержку из какого-нибудь «Пособия по перемещению в пространстве». И добавил чуть тише, себе под нос: – Ишь, отъелас-cь на халявных харчах…

Вздохнув, я не стала осуждать задиристого замкового. Осторожно, нехотя опустила голову Джалу на пол, придвинувшись к гремлину, протянула руку.

Черный острый коготок неожиданно резко и больно полоснул по ладони, я взвизгнула, попыталась отнять ее, но цепкие чешуйчатые пальцы крепко держали за запястье. По ладони из глубокого пореза потекла кровь.

– Плата паромщ-щику, – твердо сказал Зазу, и я перестала вырываться.

Я помогла замковому, все никак не желавшему отпускать драконью ногу, собрать немного крови с живота Джалу. Наконец все приготовления были закончены.

Зазу начал без предупреждения, так что в первые секунды перемещения я едва не задохнулась, потому что воздух исчез, стены и потолок закрутились в гигантскую воронку, цвета вокруг, как в неудачной акварели, поблекли и смазались…

А через мгновение я больно приложилась крестцом о ледяной каменный пол в своей комнате. Первые несколько секунд перед глазами плясали разноцветные круги, тело лихорадило, а еще меня страшно тошнило. Кое-как справившись со слабостью и загнав желание осквернить пол собственной спальни поглубже, я приподнялась на дрожащих руках и огляделась.

В нескольких шагах от меня, прямо возле кровати, неловко завалившись на бок, лежал Джалу. Вокруг него, театрально заламывая лапки и причитая что-то вполголоса, гигантской блохой прыгал Зазу. По крайней мере, если бы у драконов были блохи, выглядели бы они, я уверена, именно так.

С трудом поднявшись, я подошла к ним, присела рядом на корточки. Обхватив Джалу за плечи, осторожно перевернула на спину. Его сильно лихорадило. Кожа, еще недавно обдававшая холодом, теперь пылала. Грудь дракона вздымалась резкими рваными толчками. Обнадеживало одно: рана больше не кровоточила и бурая пена начинала быстро сворачиваться.

– Хозяин… – проскулил Зазу, дергая дракона за оборванный рукав, – Зарзарзуба не уберег хозяина… Позор своего рода…

– Зазу! – резко оборвала его я, почувствовав, как бессмысленные стенания будят во мне новую волну раздражения. – Ведь в арсенале твоих заклинаний наверняка есть что-нибудь, что может помочь! Какая-нибудь целительная магия или что-то в этом роде…

Замковой грустно покачал головой, уши у него опустились, прижались по бокам мордочки, как у щенка, застигнутого за воровством объедков из мусорника.

– Магия с-созидания – с-самая с-ссложная из вс-сех возможных. Лиш-шь адепты, да и то не вс-се, владеют ею…

У меня сжалось сердце. Я очень надеялась на другой ответ.

Пару минут спустя путем нечеловеческих усилий мне таки удалось втащить Джалу на кровать. Я скрючилась на краю кровати, чувствуя, как все сильнее сжимается жгут напряжения, охвативший внутренности. Мне было страшно. Впервые в жизни я отвечала за человеческую жизнь… и впервые за всю свою жизнь я была так беспомощна.

– Человечиш-шка… – только сейчас я заметила, что Зазу стоит возле меня, утопая лапками в одеяле, и таращится своими огромными желтыми, как два круга сыра, глазищами, – скажи, хозяин будет жить? С-скажи!

– Будет. Но недолго, – мрачно ответила я.

И увидев, как глаза замкового наполняются слезами, тут же устыдилась. Мстить таким образом было подло и мелочно с моей стороны.

– Зазу, послушай меня, – сказала я как можно серьезней, – обещаю, что сделаю все возможное. Но мне снова понадобится твоя помощь.

– Вссе ш-што с-смогу! – вскинулся замковой, выпячивая хилую грудь.

– Во-первых, нужна горячая вода. Много воды. А еще бинты.

– Бинты?

– Ну, какие-нибудь чистые тряпки.

Замковой понятливо закивал.

– Еще шшто-то?

– И неплохо было бы какое-нибудь лекарство – смочить тряпки. Найдешь?

– Могу приготовить отвар из корня рукколы, – с некоторым сомнением в голосе сказал Зазу. – С-снимает жар и убивает заразу.

– Пойдет, – кивнула я.

Через мгновение замковой исчез.

Со вздохом я склонилась над Джалу, вглядываясь в белое, словно присыпанное мукой лицо с капельками пота.

Может, и зря я не ходила на эти чертовы уроки ОБЖ. Хотя сильно сомневаюсь, что там рассказывают что-то чуть более информативное, чем «не суйте, дети, два пальца в розетку, иначе станете, как ваш учитель»… По крайней мере, что делать с человеком, умирающим от рваных ран, – точно не говорят. А если добавить, что никакой это не человек, а самый настоящий дракон и раны ему нанесла жуткая тварь, какой самое место в романах Кинга, то тут, наверное, и опытный хирург зайдет в тупик. Мои же знания первой помощи ограничиваются умением налепить пластырь на царапину…

И все же, глядя на беспомощного Джалу, чье тело время от времени сотрясали болезненные судороги, я не могла сидеть без дела.

В первую очередь нужно было избавиться от окровавленных лохмотьев. С предельной осторожностью я сняла с дракона рубаху, вернее, то немногое, что от нее осталось, осмотрела раны. За исключением порезов разной глубины, серьезных ран было три: одна, самая страшная, с черными от запекшейся крови краями, зияла на груди – прямо в центре; вторая, чуть поменьше, тянулась от подмышки, вниз, по левому боку и уползала красной змеей куда-то за спину; и, наконец, третья – на животе, совсем небольшая, но, похоже, колотая – она смущала меня сильнее всех остальных. Я мало что понимала в анатомии, но логика подсказывала, что именно здесь когти могли задеть жизненно важные органы.

Бурые запекшиеся струйки затекали за пояс штанов, так что, с трудом поборов смущение, я сняла и их. Чувствуя, что начинаю пылать как маков цвет, быстро осмотрела ноги и бедра. Не обнаружив серьезных ран, с облегчением накрыла дракона по пояс простыней.

Пусть я выступала сегодня в роли медсестры самопального госпиталя, но, черт возьми, мне всего шестнадцать и я впервые в жизни увидела обнаженного мужчину!

Присев на кровать рядом с Джалу, я взяла его за руку. Ладонь была мокрой и нездорово горячей.

Сцепив зубы, я смотрела на бледные тонкие губы с запекшейся кровью в уголках. Не стану плакать. Видишь, Джалу, я стараюсь быть сильной, пусть и не очень получается…

И я не разрешаю тебе умирать… Слышишь?! Ты ведь обещал покатать меня на спине… ну ладно, не обещал, но ведь мог бы! И сказки не все прочитал… и ничего о себе не рассказал толком…

В конце концов, ты ведь до сих пор не узнал, что я девушка! Не понимаю, как можно быть таким слепым! Глупая ящерица…

Ну вот, снова хлюпаю носом, дери меня саламандра…

– Я принес-с! – Восторженный вопль разорвал тишину, послышались грохот, металлический звон и звук расплескивающейся воды.

Вздрогнув всем телом, я отпустила руку Джалу и повернулась на шум.

Зазу, с сияющими глазами и довольной ухмылкой на всю морду, пошатываясь под ворохом каких-то тряпок, стоял в центре комнаты. Рядом с ним возвышалось гигантское металлическое ведро, исходящее паром…

Примерно через час Джалу лежал на кровати, спеленатый, как младенец. Вначале я обмыла его горячей водой, а затем перебинтовала чистыми тряпками, пропитанными какой-то целебной дрянью, притащенной Зазу в отдельном котелке. Пах отвар просто убийственно – приблизительно такой запах мог получиться у варева из дохлых крыс, но, если верить замковому, обладал неповторимыми целебными свойствами.

Отерев со лба пот, я отступила на шаг, любуясь делом своих рук. На всякий случай я обмотала дракона тряпками с головы до ног, так что теперь тот походил на свежемумифицированного фараона.

– Во мне умер Гиппократ! – сказала я с пафосом и устало села в ногах дракона.

Я погладила Джалу по руке – его все еще лихорадило, но, кажется, уже не так сильно.

Зазу пристроился рядом. Все это время он так активно помогал мне и даже ни разу не затянул волынку про свою «несчастную судьбу», что я почти была готова простить его за всю эту неприятную историю с ключом.

– Слушай, Зазу, – беспокойство за дракона чуть поутихло, и любопытство решило, что самое время ему проснуться, – а что значит для замковых «маленький»? Сколько тебе лет?

Зазу ответил не сразу. Стянув тюбетейку, почесал обнаружившийся под ней светлый хохолок.

– Пятьдес-сят три года два мес-сяца и три дня, – сказал он наконец, состроив смешную гримаску.

Не удержавшись, я хихикнула. Вспомнила себя в десять лет, когда так же тщательно подсчитывала прожитые годы, месяцы и даже дни, мечтая поскорее стать старше.

– Помнится, ты говорил про какие-то «славные времена», когда Джалу солил всех недругов в бочке и ел на завтрак… Неужели ты застал эти его кровожадные привычки?

Мордочка замкового стала еще кислее.

– Нет, конечно, – сказал он с неохотой, – это было очень давно. Отец рас-ссказывал.

– А где твой отец сейчас?

– Умер.

Я прикусила язык. Мне нестерпимо захотелось потрепать Зазу по его забавному светлому хохолку, но я не решалась. Наверное, малыш был совсем один в этом замке. За исключением Джалу, к которому он питал явно большие чувства, чем просто к хозяину…

– И ш-што нам теперь делать? – Выкатив золотистые шары глаз, Зазу смотрел на меня, как иудейский народ на Моисея.

Я все же не выдержала, рискнула положить ладонь на его макушку, легонько погладила. Замковой вздрогнул всем тельцем, прижал уши по бокам головы, ощерился, но ласку стерпел.

– Ждать, – сказала я тихо. – Ждать и надеяться.

* * *

Весь последующий день я почти ни на минуту не отходила от Джалу – стерегла его сон, как Оле-Лукойе, только вместо зонта в руках у меня была смоченная в прохладной воде тряпица, которой я время от времени обтирала пылающий жаром драконий лоб.

Все мои потребности на время словно притупились: не хотелось ни спать, ни есть, а уж последнее было для меня так странно, что пару раз в беспокойстве щупала свой лоб на предмет температуры – не подхватила ли, часом, какой заразы.

Даже Зазу забеспокоился – попытался было соблазнить меня сухой лепешкой с куском изрядно плесневелого сыра и огрызками вялой зелени, но безуспешно.

Вместе с аппетитом как-то незаметно испарился и страх, все это время мешавший дышать, раздиравший грудь, будто я умудрилась наглотаться чертополоха. На смену страху пришла, свернулась теплым котенком под сердцем надежда и с каждой минутой все крепла.

В первые часы после нашей с Зазу неумелой первой помощи Джалу было совсем плохо: он метался по кровати, комкал простыни и все пытался содрать повязки своими белыми, костистыми, словно бы похудевшими всего за сутки руками. Я хватала его за скрюченные ледяные пальцы, похожие на корни больного дерева, шептала что-то успокаивающее.

Всякий раз, когда я говорила ему: «Тихо, тихо, маленький», дракон сначала хмурился, недовольно поджимал губы, не открывая глаз, но после засыпал быстро и крепко.

Все это время Джалу не приходил в сознание, лишь один раз, больно схватив меня за руку, когда я пыталась протереть покрытое испариной лицо, напугал до смерти, притянув к себе близко-близко и заглянув в глаза. Взгляд у дракона был бессмысленный и мутный, но потрескавшиеся губы произнесли четко: «Ми Джа! Ми Джа…»

Помню легкое саднящее чувство, словно кольнули иглой под сердце. Я спросила у Зазу, кто это – Ми Джа, но тот сразу куда-то заторопился и исчез. Не выдержал, правда, дольше пяти минут – вернулся, сел в ногах дракона, мрачный и нахохленный. Больше я не спрашивала.

Он здорово помогал мне: кипятил воду, приносил свежие тряпки. Пару раз пытался закатить истерику, но я сурово пресекала поползновения, швырнув в него подушкой. А когда я с радостным возгласом сообщила, что у Джалу начинает спадать жар, замковой залихватски заломил тюбетейку набок и исполнил прямо посреди комнаты такой танец, что Шляпник со своей джигой-дрыгой обзавидовался бы!

С Хуубом, ревностно восседавшим все это время у меня на плече, отношения у Зазу все так же не клеились: на первых порах даже приходилось их разнимать – безобразники все норовили наброситься друг на друга, как бойцовские петухи.

Так что к вечеру я чувствовала себя заведующей то ли детским садом, то ли дурдомом, не знаю уж, что страшнее.

Когда Джалу наконец открыл глаза и надтреснутым голосом попросил воды, я думала, что разрыдаюсь от счастья, но все, на что хватило моего скупердяйского организма, – это маленькая усталая слезинка, скатившаяся из уголка глаза куда-то к виску.

Я придерживала дракона за голову, пока он жадно пил.

Страшно хотелось наброситься на него с бесцеремонными объятиями, но дракон выглядел таким измученным и слабым, что я решила повременить со слоновьими нежностями.

– Хозяин… – Замковой, свернувшись калачиком у ног Джалу, сладко посапывал, прядая ушами и время от времени бормоча своему хозяину что-то обожающее.

Я умиленно покачала головой. Утомился, бедолага.

– Лис…

Отставив миску с недопитой водой, я присела на край кровати, наклонилась ближе к Джалу – слабый голос был едва слышен.

– Живой… – Дракон улыбался мне потрескавшимися губами.

Я взяла его за руку, погладила не ледяные, как прежде, а уже чуть теплые пальцы.

– Живой-живой. Что со мной сделается…

– А это что? – Джалу скосил глаза на тряпки, обильно пропитанные отваром. Я отметила про себя, что кровь уже не проступает, но все равно неплохо бы сменить повязки.

– А это мы с Зазу тебя лечим.

В глазах дракона промелькнул нешуточный страх. Левое веко слегка дернулось.

– И я до сих пор жив?

– Именно поэтому ты и жив! – оскорбилась я.

Мне вдруг стало обидно до чертиков. Нет, ну надо же, беспокоишься за это хвостатое, не спишь, не ешь, душу, можно сказать, в каждую тряпочку с лекарством вкладываешь, а в ответ не только никакой благодарности, но еще и грязные инсинуации!

– Спасибо.

Я поперхнулась возмущением, быстро отвернулась, надеясь, что Джалу не заметил вспыхнувший на щеках румянец. Кажется, краснеть по поводу и без повода уже становится плохой привычкой, а ведь раньше невозмутимости моей физиономии даже на школьных собраниях мог позавидовать самый злостный двоечник…

Джалу завозился, попытался приподняться, но я не позволила, властно прижала за плечи к кровати:

– Двигаться нельзя, раны могут открыться.

Дракон хмыкнул. Дернул подбородком в сторону комочка у своих ног.

– Тебе Зарзарзуба ключ дал?

Я насупилась, поджала губы, чувствуя себя советским партизаном на допросе.

– Выпороть бы вас розгами на соленой воде… – Не дождавшись ответа, Джалу забрал у меня руку, принялся разминать пальцы.

– Детей бить нельзя, – со вздохом напомнила я. – Могу в углу постоять.

– Постой, – покладисто согласился Джалу.

– Что, прямо сейчас?

Я завертела головой, выглядывая ближайшие углы. Таковых насчиталось аж четыре штуки, один другого гаже – в паутине и порослях мха.

– Позже, – Джалу был сама доброта сегодня, – лучше расскажи что-нибудь.

– Что, например?

– Не знаю, – Джалу широко зевнул, хрустнув челюстью, – сказку…

Я бросила на дракона недоверчивый взгляд. Шутит? Или издевается в своей обычной манере?

– Про Красную Шапочку могу… – неуверенно предложила я.

– Лесная дева в красном плаще? – скривился Джалу. – Эту знаю, небылица. Скажи, ты бы пошел в лес, облюбованный на зиму стаей лютозверей, без оружия и с недельным провиантом в корзине? Вот и я бы не пошел.

– Про золотую рыбку могу… – начиная закипать, сказала я сквозь зубы.

– Рыба-злато? – Дракон чуть приподнял бровь. – И эту знаю, совсем уж глупость. Во-первых, я уверен, под личиной рыбы был джунья – один из духов моря, во-вторых, в любом рыбацком поселении даже дитя знает, что с джунья связываться – себе дороже, потому что желания исполняют из рук вон плохо, а плату требуют жизнью… Чушь, в общем! Сочинителя на мыльный отвар!

– Ах, чушь?! – взвилась я, подскакивая как ужаленная. – Значит, все мои любимые детские сказки – чушь, да?!

Дракон улыбался, сонно и расслабленно глядя на меня из-под полуприкрытых век. Похоже, он откровенно забавлялся, дразня меня.

Я снова примостилась рядом, чувствуя, как бесследно исчезают последние капли раздражения. Все же я очень рада, что этот чешуйчатый жив и может снова тянуть губы в ехидной ухмылке.

– Может, хороших сказок я и не знаю, – сказала я со вздохом, – но вот парочку хороших стихов могу вспомнить.

Дракон улыбнулся чуть шире, скептически выгнул бровь.

– И учти: это мой любимый поэт, Иосиф Бродский, так что только попробуй сказать что-нибудь плохое – натравлю Хууба!

Я попыталась быть грозной, но, судя по насмешливому взгляду золотистых полумесяцев из-под трепещущих ресниц, у меня это не особенно получалось.

Сцепив пальцы в замок и сделав глубокий вдох, я стала декламировать, старательно выговаривая слова и чувствуя себя совсем как десять лет назад, когда я стояла на стуле перед всей детсадовской группой в жутком костюме снежинки и рассказывала что-то про зайчика и елочку – страшное унижение, но Дед Мороз (тогда я еще в него верила) сулил в подарок крылатую лошадь… Кстати, с подарком меня тогда надули – лошадь оказалась игрушечной.

Но это уже не важно. Ведь судьба подарила мне дракона… Самого настоящего.

 
Мир пятерни. Срез
ночи. И мир ресниц.
Тот и другой без
обозримых границ.
И наши с тобой слова,
помыслы и дела
бесконечны, как два
драконьих крыла.
 

В последнюю секунду я не сдержалась, чуть переврала оригинал, заменив «ангельские» крылья на «драконьи». Так мне показалось уместней…

Дракон спал. Грудь вздымалась ровными, сильными толчками, лицо было спокойным, складки у губ разгладились, и теперь казалось, что на простынях передо мной лежит даже не юноша – мальчик.

Я склонилась над Джалу, поправила одеяло. Легонько коснулась губами прохладного чистого лба.

Спи, дракон. Пусть тебе приснится мир – тот самый, что без обозримых границ…