Текст книги "Пятый элефант"

– Гав! Гав!

– Двух цыплят приготовь без чеснока и приправ. Заранее большое спасибо.

Фермер, окончательно лишившись дара речи, кивнул. По доллару за курицу – это вам не курам на смех! От такого предложения нос не воротят. Да и не больно-то откажешь, когда на тебя смотрят с подобной улыбочкой. Улыбка на губах незнакомца держалась как приклеенная – не менялась, не исчезала. К улыбающемуся человеку сразу чувствуешь расположение, но от этой улыбки, наоборот, хотелось бежать со всех ног.

Фермер поспешил в курятник, где держал своих самых лучших птиц, уже было наклонился, чтобы выбрать самых жирных, и вдруг… замер. Если человек достаточно безумен, чтобы платить целый доллар за хорошую курицу, значит… он и против приемлемой курицы протестовать не будет, не так ли? Фермер выпрямился.

– И смотри, господин хороший, выбирай птичек пожирнее.

Фермер резко повернулся. Позади никого не было – не считая маленького нечесаного песика, который вошел следом за ним в курятник и сейчас поднимал тучи пыли, яростно скребясь задней лапой.

– Гав? – осведомился песик.

Фермер бросил в него камень, и песик лениво затрусил прочь. А потом фермер выбрал трех самых лучших своих куриц.

Моркоу лежал под деревом, пытаясь поудобнее устроить голову на седельной сумке.

– Она заметала следы, ты заметил? – спросил Гаспод.

– Заметил, – сказал Моркоу и закрыл глаза.

– И что, она всегда платит за куриц?

– Да.

– Почему?

Моркоу повернулся на бок.

– Потому что животные за них не платят.

Гаспод посмотрел на затылок Моркоу. Да, Гаспод обладал редким даром – он умел говорить, но, глядя на покрасневшие уши Моркоу, он вдруг понял, что сейчас, пожалуй, стоит задействовать намного более редкий дар – умение молчать.

Сначала он принял позу, которую про себя (практически бессознательно) классифицировал как Позу Верного Товарища Начеку, но она ему очень быстро надоела. Тогда Гаспод отсутствующе почесался, свернулся в позе, более известной как Поза Верного Товарища, Уткнувшегося Носом в Задницу[12]12
  Тут следует отметить: ни одно другое существо в мире так и не смогло овладеть данной позой.


[Закрыть], и мгновенно уснул.

Через некоторое время его разбудили голоса и едва ощутимый запах жареной курицы, доносящийся со стороны дома.

Повернув голову, Гаспод увидел фермера, разговаривавшего с каким-то мужчиной на повозке. Некоторое время он слушал, потом сел, задумавшись над некой сложной нравственной дилеммой.

Наконец он разбудил Моркоу, лизнув его в ухо.

– Фзвл… Шо такое?

– Сначала ты должен пообещать, что жареных цыплят ты все-таки заберешь, – настойчиво произнес Гаспод.

– Что? – не понял Моркоу, приподнимаясь на локте.

– Ты забираешь цыплят, и мы уезжаем. Обещай мне.

– Хорошо, хорошо. Обещаю. Но что случилось-то?

– Ты когда-нибудь слышал о Скупербурге?

– Кажется, это город. Милях в десяти отсюда.

– Один из соседей нашего господина Фермера только что рассказал ему, что в Скупербурге поймали волка.

– Поймали или убили?

– Нет, нет. Никого пока не убивали. Но охотники на волков… Тут имеются специальные охотники, ведь овцы пасутся в горах и… Короче, эти самые охотники тренируют своих собак… Не забудь, ты обещал взять цыплят!

Ровно в одиннадцать часов кто-то браво постучал в дверь лорда Витинари. Патриций смерил дверную филенку озадаченным взглядом.

– Войдите, – наконец разрешил он.

Фред Колон входил долго и мучительно. Некоторое время Витинари молча наблюдал за процессом, но в конце концов даже суровое сердце патриция дрогнуло.

– Исполняющий обязанности капитана, нет никакой необходимости все время находиться по стойке «смирно», – мягко заметил он. – Чтобы удовлетворительно манипулировать дверной ручкой, нужно согнуться. Я разрешаю тебе это.

– Слушаюсь, сэр!

Болезненно поморщившись, лорд Витинари прикрыл ладонью ухо.

– Можешь садиться.

– Слушаюсь, сэр!

– И можешь говорить чуть потише.

– Слушаюсь, сэр!

Лорд Витинари поспешил укрыться за письменным столом.

– Не могу не отметить твои начищенные до блеска доспехи, исполняющий обязанности капитана…

– Плюнь и разотри, сэр! Лучшее средство, сэр! – Пот ручьями стекал по лицу Колона.

– Замечательно. И насколько мне известно, запасы слюны у Стражи никогда не иссякают. Но перейдем к делу. – Пошуршав бумагами, лорд Витинари вытянул из одной аккуратной стопочки какой-то листок. – Итак, исполняю…

– Сэр!

– Разумеется. Итак, я получил очередную жалобу, связанную с последней тенденцией «обувать» всех и вся. Уверен, ты догадываешься, о чем идет речь.

– Он стал причиной серьезной транспортной пробки, сэр!

– Не сомневаюсь. Но именно этим он и славится. Ведь речь идет об оперном театре.

– Сэр!

– Владелец считает, что огромные желтые «башмаки» на каждом углу принижают, так сказать, общий стиль здания. Зато, конечно, следует отметить, что теперь владелец никуда на нем не уедет.

– Сэр!

– Само собой. Но иногда следует думать, прежде чем действовать, исполняющий обязанности капитана. И это именно такой случай!

– Должен был так поступить, сэр! Чтоб другим неповадно было, сэр!

– Что ж… – Патриций аккуратно, двумя пальцами поднял еще один документ, словно держал некое редкое экзотическое существо. – Перейдем к другим жалобам. Они касаются… сейчас точно припомню, некоторые вещи очень сильно врезаются в память… ах да… четырех зданий, шести фонтанов, трех статуй и виселицы на Ничегоподобной улице. Плюс мой дворец.

– Ошибочка вышла, сэр! Я прекрасно понимаю, что вы припарковали его по делу, сэр!

Некоторое время лорд Витинари молчал. Говорить с Фредериком Колоном было трудно. Патриций ежедневно имел дело с людьми, которые относились к разговору как к сложной карточной игре, но в случае с Колоном нужно было постоянно подстраиваться, чтобы не заработать «перебор».

– Должен признать, исполняющий обязанности капитана, я с постоянно растущим интересом наблюдаю за последними событиями в твоей карьере… И разумеется, не могу не спросить: почему на данный момент в Страже служат всего двадцать стражников?

– Сэр?

– Насколько мне известно, совсем недавно их было шестьдесят.

Колон вытер пот с лица.

– Избавляемся от плохих кадров, сэр! Так сказать, выкорчевываем сорняки, сэр! Мобильность прежде всего!

– Понятно. Но количество внутренних дисциплинарных взысканий, которые вы наложили на подчиненных, – патриций поднял со стола довольно увесистую пачку бумаги, – кажется мне несколько чрезмерным. Тут я насчитал не меньше ста семидесяти трех обвинений в подглядывании, подслушивании и поднюхивании.

– Сэр!

– Поднюхивании, исполняющий обязанности капитана?

– Сэр!

– О. Плюс обвинение в «опускании руки в неуважительной по отношению к начальнику манере», выдвинутое против констебля Башмака. Кстати, главнокомандующий Стражей Ваймс весьма хвалил данного стражника.

– Довольно мерзкий тип, сэр! Покойникам нельзя доверять!

– И насколько вижу, живым тоже.

– Сэр! – Колон наклонился вперед, искривив лицо в жуткой заговорщической гримасе. – Строго между нами, сэр. Командор проводил слишком мягкую политику. Слишком многое им позволял. А сейчас даже сахар нельзя оставить без присмотра, сэр!

Витинари прищурился, но телескопы на планете Колон были крайне примитивными, а потому не сумели уловить общей перемены настроения.

– Да, да, сейчас припоминаю… Командор определенно упоминал пару имен. Дисциплина этих стражников, манера себя вести и общая профнепригодность вошли в легенду.

– Именно об этом я и говорю! – ликующе воскликнул Колон. – Одно гнилое яблоко всю бочку портит.

– Уж скорее корзину, – заметил патриций. – Или даже лукошко.

– Ни о чем не беспокойтесь, ваша светлость! Я все исправлю. Скоро я их всех поумнею!

– Уверен, ты еще сумеешь меня удивить, – сказал Витинари, откидываясь на спинку кресла. – Признаюсь честно, исполняющий обязанности капитана, ты человек, за которым стоит следить. Ну что ж, а как в остальном? Не случилось ли чего еще, о чем мне следовало бы знать?

– Все тихо и спокойно, сэр!

– Хотелось бы верить, – кивнул Витинари. – Однако… Как поживает человек по имени… – Патриций бросил взгляд еще на один листок. – …Сонки? С ним, случаем, ничего не произошло?

Капитан Колон едва не проглотил язык.

– Ничего заслуживающего внимания, сэр! – выдавил из себя он.

– Стало быть, Сонки жив-здоров?

– Э… Найден мертвым, сэр!

– Так он убит?

– Сэр!

– Вот те на. И это незаслуживающий внимания факт? Многие бы с тобой не согласились. К примеру, сам Сонки.

– Видите ли, сэр, не все были довольны тем, что он делал, сэр.

– Кстати, речь идет не об Уоллесе Сонки? Производителе резиновых изделий?

– Сэр!

– Вряд ли сапоги и перчатки относятся к тем товарам, что способны вызвать в обществе серьезные разногласия.

– Речь идет… э… о других изделиях, сэр! – Колон смущенно откашлялся. – Он делал такие резиновые штуки, сэр.

– А, превентативы.

– И многим это не нравилось, сэр.

– Понимаю.

Колон снова встал по стойке «смирно».

– Как мне кажется, сэр, это неестественно, сэр. А что неестественно, то неправильно, сэр.

– По-твоему, куда правильнее есть мясо сырым и спать на деревьях?

– Сэр?

– Да так, ничего. Совсем недавно кое-кто в Убервальде проявил интерес к Сонки. И вдруг он умирает. Я, конечно, не собираюсь учить Стражу работать…

Замолчав, патриций воззрился на Колона, пытаясь определить, дошел ли намек.

– То есть… Только вы имеете право решать, какое преступление следует расследовать в этом суматошном городе, – попытался подсказать он.

Очутившись в незнакомых землях, да еще и без карты, Колон сразу заблудился.

– Большое спасибо, сэр! – наконец рявкнул он.

Витинари вздохнул.

– Что ж, исполняющий обязанности капитана, уверен, у тебя имеются какие-то планы на сегодняшний день. Много важных и наверняка очень срочных дел…

– Сэр! Из планов на сегодняшний день у меня…

– Я хотел сказать, что не смею тебя боле задерживать.

– О, все в порядке, сэр. У меня полным-полно времени…

– До свидания, исполняющий обязанности капитана Колон.

Очутившись в приемной, Фред Колон несколько минут стоял неподвижно, пока сердцебиение не замедлилось с воя идущего в разнос двигателя до ровного урчания.

В целом все прошло хорошо. Очень хорошо. Поразительно хорошо на самом деле. Его светлость практически сделал его, Колона, своим поверенным. Обещал, что будет лично следить за его карьерой.

Ха, офицерство! И стоило его так бояться? Абсолютно ничего страшного, главное – сразу хватать быка за то, что болтается. Давным-давно надо было переходить в офицеры! Конечно, господин Ваймс прекрасно справлялся со своими обязанностями, и сейчас ему очень несладко приходится в опасной, чужой стране… но когда Сэм Ваймс был в Страже еще желторотым юнцом, Фред Колон уже ходил в сержантах! И лишь врожденное чувство уважения сдерживало его все эти годы… Но теперь, когда Сэм Ваймс вернется, патриций определенно замолвит словечко за Фреда Колона. И карьера его резко пойдет в гору.

«Капитанское звание. Определенно, – думал Колон, гордо глядя вдаль и спускаясь по лестнице, но очень осторожно, ибо спуск по лестнице и глядение вдаль, как правило, несовместимые процессы. – Доберусь до капитана и завязываю».

Ему совсем не хотелось быть старше капитана Моркоу по званию. Это было бы… неправильно.

Эти его мысли доказывали лишь одно. Как бы власть ни туманила человеческую голову, инстинкт самосохранения все равно возьмет свое.

«Он и в самом деле забрал цыплят, – думал Гаспод, петляя между ног столпившихся людей. – Вот уж не думал…»

Впрочем, пообедать так и не удалось. Цыплят сунули в одну сумку, а Гаспода – в другую. Эту поездку он запомнит надолго – целых десять миль бок о бок с жареными курицами…

Народу было словно в базарный день, и, судя по всему, травля волка должна была послужить финальным аккордом этого импровизированного праздника. Из переносных загородок выстроили почти круглый по форме загон. Люди держали собак за ошейники. Псы были огромными, тяжеловесными и очень неприятными с виду тварюгами, озверевшими от возбуждения и природной тупости.

Рядом с загоном стояла клетка. Гаспод пробрался к ней вплотную и уставился сквозь деревянные прутья на бесформенную кучу серой шерсти, видневшуюся в полумраке.

– Похоже, тебе предстоит нешуточный махач, а, приятель? – спросил он.

О волках существует великое множество легенд, хотя большинство из них является легендами о том, что люди думают о волках. Так вот, вопреки этим легендам загнанный волк скорее будет выть и вилять хвостом, чем беситься от ярости.

Но этот волк явно считал, что терять ему уже нечего. У прутьев клетки хищно щелкнули покрытые пеной зубы.

– А где твоя стая? – спросил Гаспод, отпрыгнув.

– У меня нет стаи, коротышка!

– А, волк-одиночка, значит…

«Хуже не придумать», – подумал Гаспод.

– Жареный цыпленок того не стоит, – пробормотал он, а чуть громче прорычал: – Ты тут других волков не видел?

– Видел!

– Отлично. Хочешь выйти отсюда живым?

– Всех разорву!

– Конечно, конечно, но их слишком много, понимаешь? У тебя нет ни малейшего шанса. Это они тебя разорвут. Собаки гораздо коварнее волков.

Волк прищурился в полумраке.

– А почему ты мне об этом говоришь, псина?

– Потому что хочу помочь. Сделаешь так, как я скажу, и через полчаса будешь на свободе. Иначе уже завтра станешь ковриком в чьей-нибудь прихожей. Тебе выбирать. Хотя не знаю… Из того, что от тебя останется, даже коврик не сделаешь.

Волк прислушался к лаю собак. В их намерениях сомневаться не приходилось.

– И что ты задумал?

Через несколько минут толпа расступилась и к загону подъехал Моркоу. Гвалт мгновенно стих. Меч и конь всегда вызывают уважение, тогда как сам всадник зачастую является лишь необходимым придатком. Но не в этом случае. Служба в Страже придала мышцам Моркоу внушительный лоск.

А еще эта едва заметная улыбка. От такой улыбки хочется попятиться.

– Добрый день. И кто здесь главный?

После некоторого замешательства, пока люди мерялись статусами, один из мужчин осторожно поднял руку.

– Я помощник головы, ваша честь.

– Что здесь происходит?

– Собираемся травить волка, ваша честь.

– Правда? Я и сам являюсь владельцем волкодава, обладающего небывалой силой и отвагой. Могу я проверить его в схватке с этой тварью?

Немного побормотав, зрители пришли к единодушному мнению: а почему бы нет? Учитывая эту его улыбочку…

– Действуй, ваша честь, – разрешил помощник мэра.

Моркоу вставил пальцы в рот и оглушительно свистнул. Из леса людских ног выбрался Гаспод и гордо уселся на небольшом пригорке. Горожане с изумлением оглядели его, а потом раздался дружный хохот.

Который, впрочем, стих достаточно быстро, поскольку едва заметная улыбка странного незнакомца никуда не подевалась.

– Проблемы? – спросил Моркоу.

– Да его ж в клочья разорвут!

– Правда? Вас так заботит судьба волка?

Снова раздался смех. У помощника мэра возникло ощущение, что насмехаются скорее над ним, чем над происходящим.

– Что ж, это твой пес, господин, – пожал он плечами.

Песик гавкнул.

– Кстати, чтобы повысить интерес, мы готовы поставить на кон целый фунт мяса, – предложил Моркоу.

Песик снова гавкнул.

– Даже два фунта.

– Думаю, всем и так будет интересно, – сказал помощник мэра. Эта улыбочка начинала действовать ему на нервы. – Ребята, тащите волка!

Брызжущего слюной, рычащего волка вытащили в центр загона.

– Нет, нет, привязывать не нужно, – попросил Моркоу, увидев, что один из мужчин собирается обмотать веревку вокруг столба.

– Так ведь он убежит.

– Не успеет. Можете мне поверить.

Мужчина посмотрел на улыбку, снял с волка намордник и одним прыжком перемахнул через ограду.

– А сейчас, если ты думаешь кое в чем подправить наш былой договор, – обратился Гаспод к волку, – предлагаю тебе сначала посмотреть на лицо того парня, что на лошади.

Волк поднял взгляд. На лице всадника играла улыбка росомахи.

Гаспод гавкнул. Волк взвизгнул и перевернулся на спину.

Толпа ждала. А потом…

– И это все?

– Да, обычно именно так все и происходит, – кивнул Моркоу. – У него особый лай, понимаете? Вся кровь в теле жертвы мгновенно застывает в жилах. Из-за жуткого ужаса.

– Но псина к нему даже не притронулась!

– А зачем? – пожал плечами Моркоу.

Он слез с лошади, пробился сквозь толпу к загону, схватил волка за загривок и перебросил зверюгу через седло.

– Он захрипел! Я же слышал!.. – крикнул кто-то.

– Это воздух покинул мертвое тело, – объяснил Моркоу. Улыбка так и не исчезла с его губ, и в данный момент она говорила о том, что уж кто-кто, а Моркоу слышал сотни и сотни таких вот предсмертных хрипов.

– Прав мужик-то, – раздался чей-то голос. – Известный факт. И как насчет хорошего бифштекса для храброго песика?

Люди начали озираться, пытаясь понять, кто это сказал. Вниз посмотреть никто так и не догадался, ведь собаки не умеют разговаривать.

– Так уж и быть, мы готовы отказаться от честно заработанного бифштекса, – сказал Моркоу, вспрыгивая в седло.

– А я… вернее, ты не готов, – произнес тот же голос. – Договор есть договор. Кто тут рисковал жизнью, скажи на милость?

– Гаспод, за мной, – велел Моркоу.

Повизгивая и недовольно ворча, песик выбрался из толпы и затрусил вслед за лошадью.

Только когда они подъехали к границе городской площади, один из горожан воскликнул: «Вот черт, а что случилось-то?», и чары вдруг рассеялись. Но к тому времени и конь, и песик бежали очень-очень быстро.

Ваймс ненавидел и презирал привилегии высокого положения, но очевидный факт он не мог не признать: высокое положение позволяло презирать и ненавидеть их в комфорте.

Вилликинс прибывал на постоялый двор за час до кареты Ваймса и с высокомерием (которое сам Ваймс никогда и не пытался пускать в ход) занимал несколько комнат. Тем временем личный повар Ваймса захватывал местную кухню. Недовольный действиями дворецкого, Ваймс даже пожаловался Иниго.

– Понимаете, ваша светлость, – ответил тот, – сейчас вы путешествуете не как частное лицо, а как представитель Анк-Морпорка. Люди смотрят на вас, а видят целый город, мхм-мхм.

– Правда? Может, мне перестать умываться?

– Да, конечно, это забавно. Но, сэр, понимаете ли, сейчас вы и город едины. Мхм-мхм. Оскорбляя вас, тем самым оскорбляют Анк-Морпорк. Если же к вам относятся по-дружески, значит, и к Анк-Морпорку относятся по-дружески.

– Ну надо же! А ничего, что я иногда хожу в сортир?

– Это уже ваше личное дело, сэр. Город тут ни при чем. Ммхм-ммф.

«Это даже не я, а сам Анк-Морпорк срезает верхнюю часть яйца, – думал Ваймс на следующее утро за завтраком, срезая верхнюю часть яйца. – А если я сейчас вырежу из тоста солдатиков, вероятно, начнется целая война».

В комнату осторожно заглянула капрал Задранец.

– Пришел ответ на ваше сообщение, сэр, – сказала она, бодро салютуя и передавая Ваймсу клочок бумаги. – От сержанта Рукисила. Я расшифровала. Э… Украденная из музея Лепешка найдена, сэр.

– Ну вот, одной проблемой меньше, – вздохнул Ваймс. – А то я уже начал беспокоиться.

– Должна заметить, сэр, констебль Башмак в этом вас полностью поддерживал. Только он продолжает проявлять беспокойство, – ответила Шелли. – Я не совсем поняла, что он имеет в виду, но… Он считает, что кто-то сделал копию Лепешки, сэр.

– Копию копии? Но какой в этом смысл?

– Не могу знать, сэр. И ваше другое… предположение оказалось правильным.

Ваймс бросил взгляд на клочок бумаги.

– Ха, спасибо, Шельма. Скоро выезжаем.

– Сэм, ты мурлыкаешь, – сказала через некоторое время Сибилла. – А это значит, кому-то сильно не поздоровится.

– Технологии – великая вещь, – откликнулся Ваймс, намазывая кусочек тоста маслом. – Теперь-то я понимаю, насколько полезная штука прогресс.

– А когда ты вот так ухмыляешься, это значит, что кто-то пытается блефовать, даже не догадываясь, что у тебя на руках четыре туза.

– Ума не приложу, что ты имеешь в виду, дорогая. Может, это сельский воздух так благоприятно на меня влияет?

Госпожа Сибилла поставила чашку на стол.

– Сэм?

– Да, дорогая?

– Возможно, сейчас не совсем подходящее время, но помнишь, я рассказывала тебе, что заглядывала к госпоже Контент? Так вот, она сказала…

Тут раздался стук в дверь, и госпожа Сибилла, вздохнув, прервалась.

На сей раз заглянул Иниго.

– Нам пора отправляться в путь, ваша светлость, если не возражаете. Хотелось бы еще до обеда добраться до Утолежки, чтобы миновать перевал Дичий до наступления темноты, мхм-мхм.

– Нам правда нужно так спешить? – тяжело вздохнув, спросила Сибилла.

– Перевал… слегка небезопасен, – ответил Иниго. – Там в некотором роде… не соблюдают закон. Мхм-мхм.

– В некотором роде? – уточнил Ваймс.

– Я буду чувствовать себя куда спокойнее, когда этот перевал останется позади, ваша светлость, – сказал Иниго. – Пойдем двумя каретами бок о бок, и нужно предупредить людей, чтобы были начеку.

– Что, в офисе лорда Витинари обучают тактике, а, Иниго? – усмехнулся Ваймс.

– Я просто пытаюсь проявлять благоразумие, мхм-мхм, сэр.

– А почему не подождать до завтра? Тогда и минуем перевал.

– Со всем уважением, ваша светлость, я бы не советовал. Во-первых, погода ухудшается. А во-вторых, я уверен, что за нами следят. Мы должны продемонстрировать, что на флаге Анк-Морпорка нет места желтому цвету трусости, мхм-мхм.

– Тем не менее этот цвет там есть, – возразил Ваймс. – На сове и на ошейниках гиппопотамов.

– Я имел в виду, – сказал Иниго, – что знамя Анк-Морпорка всегда гордо реет.

– И особенно хорошо оно развевается, когда бежишь со всех ног, – пробормотал Ваймс. – Ну ладно, ладно. Я тебя понял. Но своими людьми я рисковать не стану, можешь даже не возражать. Они останутся здесь, а завтра нагонят нас на почтовой карете. Почтовые кареты никто не грабит.

– Я предлагаю, сэр, чтобы госпожа Сибилла тоже осталась здесь. Мхм.

– Ни в коем случае, – возмутилась Сибилла. – И слушать не хочу! Куда Сэм, туда и я. Таков порядок.

– На твоем месте я не стал бы с ней спорить, – посоветовал Ваймс Иниго. – Правда не стал бы.

Волк был не в восторге от того, что его привязали к дереву, но, как выразился Гаспод, верить никому нельзя.

Они остановились в лесу, милях в пяти от города. Моркоу сказал, что стоянка будет короткой. Некоторые из собравшихся на площади людей выглядели так, будто на протяжении многих поколений холили и лелеяли свое отсутствие чувства юмора.

После непродолжительного периода перелаивания и перевывания Гаспод сообщил:

– Прежде всего ты должен понять: этот приятель, так скажем, волчина нон грата в местном волчьем сообществе. Поскольку предпочитает быть, хе-хе, одиночкой…

– Правда? – сказал Моркоу, доставая из сумки жареных цыплят.

Гаспод мгновенно устремил на них голодный взгляд.

– Но ночью он слышал вой.

– Стало быть, волки умеют разговаривать?

– В основном волчий вой – это то же самое, что помочиться на дерево, чтоб все знали: мол, эта береза – твоя. Но также он содержит и некоторые новости. Что-то скверное происходит в Убервальде, правда наш приятель не знает, что именно. – Гаспод понизил голос. – Строго между нами, когда раздавали мозги, этот парень где-то шастал. Говоря человеческим языком, этот волчара – наш аналог Старикашки Рона.

– А как его зовут? – спросил после некоторых раздумий Моркоу.

Гаспод удивленно посмотрел на него. Зачем кому-то знать, как зовут волка?

– У волков очень трудные имена, – наконец сообщил он. – Они скорее описывают их натуры, въезжаешь? Никаких тебе Косматиков и Чернышей.

– Понимаю. И как его зовут?

– Ты точно хочешь знать, как его зовут?

– Да, Гаспод.

– То есть ты действительно хочешь знать, как зовут этого волка?

– Именно.

Гаспод неловко переступил с лапы на лапу.

– Жопа, – сказал он.

– О.

К своему немалому удивлению, Гаспод увидел, что Моркоу покраснел.

– На самом деле, это краткий, но достаточно точный перевод. Я не стал бы упоминать об этом, но ты настаивал…

Взвизгнув, Гаспод замолчал, как бы давая понять, что недостаток курятины лишил его сил и дара речи.

– Э… – в конце концов продолжил он, осознав, что намек до Моркоу не дошел. – В общем, во вчерашнем вое много говорилось об Ангве. Волки считают, что она несет беду.

– Почему? Она же передвигается в виде волчицы.

– Волки ненавидят вервольфов.

– Что? Этого просто не может быть! Когда она перекидывается, ее от волка ни в жизнь не отличишь!

– Ну и что? Когда она в человеческом обличье, ее не отличишь от человека. И какое это имеет значение? Люди недолюбливают вервольфов. Вот и волки недолюбливают вервольфов. Людям не нравятся волки, которые способны думать как люди, но также людям не нравятся люди, которые способны поступать как волки. Делаем вывод: люди везде одинаковы, – сказал Гаспод, потом оценил все сказанное и добавил: – Даже когда они волки.

– Знаешь, об этом я никогда не думал…

– И пахнет она по-другому, а волки крайне чувствительны к подобным вещам.

– Расскажи мне побольше о волчьем вое.

– О, это типа клик-башен. Новости распространяются на сотни миль.

– А в этом вое… ничего не говорилось о ее… спутнике?

– Нет, но если хочешь, я могу спросить у Жо…

– Я предпочел бы называть его как-нибудь по-другому, если не возражаешь, – перебил его Моркоу. – Такие слова не совсем приличны.

Гаспод закатил глаза.

– Для нас, четвероного-одаренных видов, ваши человеческие слова ничего не значит, – сообщил он. – Вы, люди, судите по словам, а мы – по запахам. – Он вздохнул. – Ну хорошо, а как насчет «задницы»? Вполне пристойно и достаточно презрительно, учитывая то, что в основном он промышляет всякими подлостями типа куроцапства?

Повернувшись к волку, Гаспод перешел на собачий:

– Ну что я могу сказать тебе, Задница? Этот человек – полный псих, уж можешь мне поверить, я в этом спец. Сейчас у него пены полон рот. Попробуешь соврать нам, этот чокнутый мигом сдерет с тебя шкуру и приколотит ее к дереву. Даже я его не остановлю.

– Что ты ему сказал? – поинтересовался Моркоу.

– Просто объяснил, что мы – его друзья. – Гаспод повернулся к съежившемуся от страха волку. – О’кей. Скорее всего, он в любом случае так и поступит, но я могу попробовать с ним поговорить. У тебя есть только один шанс – выложить нам все начистоту…

– Но я ничего не знаю! – взвыл волк. – Она была с огромным волчиной из Убервальда! Из Клана, Который Пахнет Вот Так!

– Далековато от дома он забрался, – принюхавшись, подытожил Гаспод.

– Волк, несущий беду!

– Скажи, мы дадим ему жареного цыпленка за беспокойство, – встрял Моркоу.

Гаспод вздохнул. Тяжело быть переводчиком.

– Ну хорошо, – прорычал он. – Я уговорю его отвязать тебя. Поверь, это будет совсем не просто. Но если он предложит тебе цыпленка, не вздумай брать – цыпленок отравлен. Люди… Что с них возьмешь?

Моркоу проводил взглядом улепетывающего со всех ног волка.

– Странно, – пожал плечами он. – Он ведь не ел по меньшей мере пару дней.

Гаспод поднял морду от жареного цыпленка.

– Волки… Что с них возьмешь?

Той ночью в далеких горах снова выли волки. И лишь чуткие уши Гаспода различили в общем хоре одинокий вой, исходивший из оставшегося позади леса.

Клик-башни сопровождали их до самых гор, хотя конструкция семафоров, как заметил Ваймс, несколько изменилась. Внизу, на равнине, клик-башни представляли собой высокие деревянные мачты с небольшим сарайчиком у основания, а здесь, хотя общий принцип оставался прежним, башни были явно временными сооружениями. Зато основание башни выкладывалось из камня – в оборонительных целях, как догадался Ваймс. Что означало одно: в этих местах не было места закону. Разумеется, с технической точки зрения его, Ваймса, закон перестал действовать, как только карета выехала из Анк-Морпорка, но закон – штука такая, он действует везде, где ты можешь его применить, и на равнинах к значку Городской Стражи по крайней мере относились с уважением. Здесь же бляха стражника могла сойти лишь за какую-нибудь уродливую брошку, и не более того.

Утолежка состояла в основном из постоялого двора, окруженного высокой каменной стеной. Окна были забраны очень толстыми и прочными ставнями. Также Ваймс заметил странного вида железное сито и только потом осознал, что это своего рода опускная решетка, которая закрывает дымовую трубу. Постоялый двор мог выдержать кратковременную осаду, причем со стороны врага, который умеет летать.

Выйдя спустя час с постоялого двора, они обнаружили, что на улице идет дождь со снегом.

– Приближается буря, – сказал Иниго. – Ммф-ммхм. Нужно торопиться.

– Почему? – спросила Сибилла.

– Еще немного – и через перевал будет не проехать, ваша светлость. А если мы застрянем здесь, то, скорее всего, пропустим коронацию. Кроме того, возможна некоторая активизация бандформирований.

– Некоторая активизация? – уточнил Ваймс.

– Да, сэр.

– И что это означает? Они типа просыпаются, переворачиваются на другой бок и снова засыпают? Или отбирают у путешественников лишь столько денег, чтобы хватило расплатиться за чашечку кофе?

– Очень смешно, сэр. Разбойники, как правило, берут людей в заложники и…

– Я не боюсь разбойников, – сказала Сибилла.

– С вашего позволения, госпожа…

– Господин Сепаратор, – перебила его госпожа Сибилла, выпрямляясь во всю свою ширину, – по-моему, я весьма ясно обрисовала план наших дальнейших действий. Примите соответствующие меры. В противном случае… Насколько мне известно, в консульстве есть слуги?

– Да, один, как мне кажется…

– Вот видите, мы вполне можем подыскать вам замену. Верно, Сэм?

– Определенно, дорогая.

К тому времени, когда они отправились в путь, дождь перешел в сильный снег. Огромные пушистые снежинки тяжело падали на землю, издавая унылое шипение. Ваймс ни за что не догадался бы, что они уже достигли перевала, если бы кареты не остановились.

– Карета с вашими… людьми поедет первой, – сказал Иниго, когда они с Ваймсом, прикрываясь от падающего снега, приблизились к взмыленным лошадям. – Мы следом. На всякий случай я займу место рядом с кучером.

– Чтобы, если на нас будет совершено нападение, кратко изложить разбойникам политическую ситуацию в стране? – спросил Ваймс. – Нет, ты поедешь в карете с госпожой Сибиллой, а я займу место на крыше. Долг стражника – защищать гражданское население, не так ли?

– Ваша светлость, я…

– Но спасибо за предложение, – перебил его Ваймс. – Забирайся в карету, господин Сепаратор.

Тот снова открыл рот. Ваймс приподнял бровь.

– Ну хорошо, ваша светлость, но это крайне…

– Вот и молодчина.

– Я лишь достану кое-что из своего чемоданчика.

– Конечно. Почитай что-нибудь, это тебя отвлечет.

Подойдя ко второй карете, Ваймс сунул голову в окно и сказал:

– Ребята, похоже, впереди нас ждет засада.

– Енто интересно, – отозвался Детрит и, крякнув, принялся крутить лебедку своего арбалета.

– О, – сказала Шелли.

– Вряд ли нас будут пытаться убить, – продолжил Ваймс.

– Значится, и нам не стоит их убивать? – спросил Детрит.

– Судите по обстановке.

Детрит вставил в арбалет толстую связку стрел. Это была целиком и полностью его идея. Поскольку одна стрела, выпущенная из этого гигантского арбалета, легко пробивала ворота осаждаемого города, Детрит решил, что использовать столь мощное оружие против одного-единственного человека все равно что палить из пушки по воробьям, поэтому внес в конструкцию изменения, позволяющие выпускать несколько дюжин стрел одновременно. Стрелы с огромным ускорением вылетали из арбалета, и связывающая их бечева лопалась. Впрочем, не все стрелы достигали цели – некоторые разлетались в щепки прямо в воздухе, не выдержав чудовищной нагрузки.