Текст книги "Правда. Пехотная баллада"

– Он черноленточник, сэр, – прошептал Моркоу.

Ваймс закатил глаза.

– Гутен морген, – поздоровался Отто. – Прошу не шевелиться, йа, йа, это есть замечательное равновесие света и тени.

Он пинком расставил ножки треноги, прильнул к иконографу и поднял вверх клетку с саламандрой.

– Смотреть сюда, битте!

БУМ.

– …Вот дерь-мооо!..

На пол просыпался прах. Следом по спирали спикировала черная ленточка.

Наступила напряженная тишина.

– Какого черта только что произошло? – некоторое время спустя спросил Ваймс.

– Думаю, вспышка получилась слишком яркой, – объяснил Вильям.

Он протянул дрожащую руку и поднял с небольшой конусной кучки праха, которая некогда была Отто Шриком, маленькую картонную карточку.

– «НЕ ВОЛНОВАТЬСЯ! – прочел он. – С бывшим владельцем этой карточки происходийт небольшой инцидент. Вы добывайт каплю крови любого вида, мусорный совок и веник».

– Что ж, – сказал Ваймс. – Кухни вон там. Разберись со своим иконографистом, да побыстрее. Только не хватало, чтобы мои люди разнесли его по всему дворцу.

– Последний вопрос, сэр. Может, нам стоит отпечатать какое-нибудь воззвание? Ну, чтобы люди, заметившие что-либо подозрительное, немедленно сообщали об этом Страже?

– Что? В этом городе? Да все мои стражники не справятся с очередью, которая к нам выстроится! Просто думай, что пишешь, вот и все.

Стражники зашагали прочь. Моркоу, проходя мимо Вильяма, вымученно улыбнулся.

Проводив Стражу взглядом, Вильям собрал Отто двумя вырванными из блокнота страницами и аккуратно поместил прах в сумку, которую Отто обычно использовал для переноски своей аппаратуры.

А потом до него вдруг дошло, что он – единственный человек (Отто не в счет), получивший официальное разрешение командора Ваймса находиться во дворце, если, конечно, слова «кухни вон там» можно было трактовать как разрешение. Однако Вильям умел обращаться со словами. И говорил только правду. Тут, впрочем, следует учитывать: правдивость и честность – не всегда одно и то же.

Взяв сумку, он отыскал черную лестницу, а потом и кухню, из которой доносился шум голосов.

Слуги суетливо сновали по кухне с видом людей, которым совершенно нечего делать, но которым за это платят. Вильям бочком приблизился к рыдающей в грязный носовой платок горничной.

– Прошу прощение, госпожа, – сказал он, – не могла бы ты одолжить мне капельку своей крови… М-да, наверное, момент и в самом деле неподходящий, – задумчиво добавил он, когда служанка с криками бросилась прочь.

– Эй, что ты там сказал нашей Рене? – осведомился коренастый мужчина, поставив на стол поднос с горячими булочками.

– Ты пекарь? – в ответ спросил Вильям. Мужчина многозначительно посмотрел на него.

– А что, похож?

– Если б был похож, я б не спрашивал, – парировал Вильям.

На сей раз взгляд был не менее многозначительным, но уже с примесью уважения.

– Я задал вопрос, – упорствовал Вильям.

– Так получилось, что я мясник, – сказал мужчина. – А ты молодец, наблюдательный. Пекарь заболел. Ты кто такой, чтобы задавать тут вопросы?

– Меня прислал сюда командор Ваймс. – Вильям поразился, с какой легкостью правда превратилась в почти ложь. Главное – правильно расставить слова. Он открыл свой блокнот. – Я из «Правды». А ты…

– Что? Из этого листка? – изумился мясник.

– Именно. Так ты…

– Ха! Знаешь, насчет зимы ты полную хрень спорол. Самая холодная зима была в год Муравья. Нужно было меня спросить, уж я б тебе рассказал…

– А ты…

– «Сидни Клэнси и Сын», тридцать девять лет, Большая Мясницкая, одиннадцать. Поставщики Кошачье-Собачьих Деликатесов Ко Двору… А почему ты ничего не записываешь?

– Лорд Витинари питается кормом для животных?

– Насколько я знаю, он почти ничем не питается. Нет, я поставщик его пса. Мы на Большой Мясницкой улице, одиннадцать, продаем только самое лучшее, открыты с шести часов утра до…

– А, его пса… Понятно, – кивнул Вильям. – Э-э…

Он глянул на снующих по кухне людей. Возможно, некоторые из них могли сообщить нечто важное, а он тратит время на болтовню с поставщиком собачьего питания. И все же…

– Ты не мог бы предоставить мне небольшой образец своих деликатесов? – спросил он.

– Собираешься поместить их в свой листок?

– Да. В некотором роде. До определенной степени.

Вильям отыскал укромный уголок подальше от посторонних глаз и осторожно выжал из мяса каплю крови.

Кровь упала на горку серого пепла, прах фонтаном взметнулся вверх, превратился в облако разноцветных крупинок, а потом – в Отто Шрика.

– Ну, как получайтся картинка? – спросил он. – О…

– Кажется, ты и сам можешь нарисовать картину происшедшего, – сказал Вильям. – Э… Твой рукав…

Рукав принадлежащей вампиру куртки ныне украшал довольно унылый узор в сине-красных тонах. Таких же цвета и текстуры были ковровые дорожки, устилавшие лестницы дворца.

– Полагайт, ковер примешивайтся, – пояснил Отто. – Волнения не нужны. Частый случай. – Он понюхал рукав. – Первосортный бифштекс? Данке!

– Это был собачий корм, – ответил Вильям Правдивый.

– Собачий прокорм?

– Да. А сейчас хватай свои вещи и иди за мной.

– Собачий прокорм?

– Ты ж сам сказал, что это был первосортный бифштекс. Лорд Витинари очень любил своего пса. Слушай, давай обойдемся без выражения недовольства. Раз такое случается часто, носил бы с собой аварийный запас крови в бутылочке! В противном случае люди будут использовать то, что под рукой!

– Йа, конечно, большое данке, – пробормотал вампир и послушно пошел за Вильямом. – Собачий прокорм, собачий прокорм, о майн готт… А куда мы шагайт?

– В Продолговатый кабинет. Осмотреть место происшествия, – откликнулся Вильям. – Надеюсь, его охраняет кто-нибудь не слишком умный.

– Нам грозийт много-много неприятности.

– Почему? – спросил Вильям.

Ему в голову пришла похожая мысль, но… почему? Дворец – собственность города. Ну, более или менее. Стража, скорее всего, не придет в восторг от того, что по дворцу шляются посторонние, но Вильям буквально нутром чуял: нельзя управлять городом, исходя из того, что нравится или не нравится Страже. Если уж на то пошло, Стража предпочла бы, чтобы все сидели по домам, положив руки на столы и не совершая резких движений.

Дверь в Продолговатый кабинет была открыта. Охранял ее капрал Шноббс. Он бдительно привалился к стене и, направив пронзительно-ленивый взгляд в противоположную стену, тайком смолил самокрутку.

– Ага, ты-то мне и нужен! О лучшем и мечтать было нельзя! – воскликнул Вильям.

Это было чистой правдой. Он даже мечтать не мог, что здесь окажется именно Шнобби.

Самокрутка, как по волшебству, исчезла.

– Кто нужен? Я? – пропищал Шнобби, из ушей которого начал куриться дымок.

– Именно. Я разговаривал с командором Ваймсом, а сейчас хотел бы осмотреть комнату, в которой было совершено преступление.

Вильям возлагал большие надежды на эту фразу. Она как будто содержала слова «и он позволил мне», хотя на самом деле этих слов в ней не было.

Капрал Шноббс принялся было озираться по сторонам, но потом вдруг увидел блокнот. И Отто. Самокрутка снова появилась у него в уголке рта.

– А, так вы из того новостного листка?

– Точно, – подтвердил Вильям. – Мы подумали, что жителям города будет интересно узнать о тех энергичных действиях, которые предпринимает наша доблестная Стража.

Тощая грудь капрала Шноббса заметно увеличилась в объеме.

– Капрал Шноббс, господин, – доложил он. – Около тридцати четырех лет от роду, с младых ногтей в мундире!

Вильям вдруг осознал, что неплохо бы сделать вид, будто эту важную информацию надо непременно занести в блокнот.

– Около тридцати четырех?

– Мамаша была плоха в цифрах, господин. Мало внимания обращала на всякие детали, наша мамуля.

– А… – Внимательно оглядев капрала, Вильям был вынужден признать, что тот действительно принадлежал к роду человеческому. Хотя бы потому, что обладал в общем и целом похожей формой тела, умел говорить и не был сплошь покрыт шерстью. – С младых ногтей, значит?

– Так точно, – подтвердил капрал Шноббс. – Ногти пообломались, но сердце по-прежнему жжет!

– И наверное, капрал, ты первым появился на месте преступления?

– Последним, господин.

– И тебе поручили ответственное задание…

– Никого не впускать в эту дверь, господин, – сказал капрал Шноббс, пытаясь читать записи Вильяма вверх ногами. – «Шноббс» через «ш», а не через «с», господин. Поразительно, все так и норовят написать мое имя неправильно. Что он там возится со своим ящиком?

– Собирается нарисовать картинку лучшего стражника Анк-Морпорка, – пояснил Вильям, незаметно пробираясь к двери.

Да, тут он сказал неправду, но эта ложь была настолько очевидной, что, по мнению Вильяма, никак не могла считаться ложью. С таким же успехом можно было заявить, что небо – зеленое.

Ноги капрала Шноббса чуть не оторвались от пола под воздействием подъемной силы гордости.

– А могу я получить экземпляр для мамули?

– Улыбайтся, битте… – скомандовал Отто.

– А я и улыбаюсь.

– Тогда переставайт улыбаться, битте…

Щелк. БУМ.

– Аааргхааргхааргх…

Вопящий вампир всегда привлекает к себе внимание, и Вильям, воспользовавшись моментом, нырнул в кабинет.

Рядом с дверью на полу был обведен мелом силуэт. Цветным мелом. Скорее всего, тут трудился капрал Шноббс, потому что только он мог пририсовать силуэту трубку и обрамить его цветочками и облачками.

В комнате сильно пахло мятой.

На полу валялся стул.

В углу Вильям увидел перевернутую корзину.

Из пола под наклоном торчала металлическая стрела зловещего вида, к которой был привязан ярлык Городской Стражи.

А еще Вильям увидел гнома. Он, вернее, она (тут же поправился Вильям, отметив плотную кожаную юбку и башмаки на более высоких, чем положено по уставу, каблуках) лежала на животе и что-то собирала с пола пинцетом. Судя по всему, осколки какой-то банки.

Гномиха подняла голову.

– Новенький? А почему в гражданском?

– Ну, я… Э-э…

Она подозрительно прищурилась.

– Ты ведь не стражник! А господин Ваймс знает, что ты здесь?

Быть хронически честным все равно что участвовать в велосипедной гонке в кальсонах из наждачной бумаги. Но Вильям вцепился в неоспоримый факт.

– Я только что разговаривал с ним. – Однако сейчас он имел дело не с сержантом Детритом. И уж точно не с капралом Шноббсом.

– И он сказал, что ты можешь сюда войти? – осведомилась гномиха.

– Ну, не совсем сказал…

Гномиха быстро подошла к нему и распахнула дверь.

– В таком случае убира…

– О йа, какой чудесноватый кадр! – воскликнул Отто, стоявший сразу за порогом.

Щелк!

Вильям закрыл глаза.

БУМ.

– …Ооосвволочь…

На этот раз Вильям успел поймать карточку, прежде чем она спланировала на пол.

Гномиха застыла с открытым ртом. Потом закрыла его и снова открыла для того, чтобы спросить:

– Что это было, черт побери?

– Полагаю, это можно назвать производственной травмой, – объяснил Вильям. – Минутку, кажется, у меня в кармане еще осталось немного собачьего корма. Честно говоря, думаю, должен быть более приемлемый способ…

Он развернул грязный клочок бумаги, взял двумя пальцами кусочек мяса и бросил его на кучку праха.

Снова вверх ударил фонтан пепла, из которого, часто моргая, возник Отто.

– Ну как? – спросил он. – Делайт еще одну попытку? Только использовайт обскурограф?

Он быстро сунул руку в сумку.

– Убирайтесь отсюда немедленно! – заорала гномиха.

– О, пожалуйста… – Вильям быстро глянул на ее плечо. – Капрал, он просто выполняет свою работу. Дадим ему еще один шанс. Он, в конце концов, черноленточник…

За спиной у стражницы Отто уже доставал из банки безобразную, похожую на тритона тварь.

– Хочешь, чтобы я арестовала вас обоих? На этом месте случилось преступление, а вы…

– Какое преступление? Поподробнее, пожалуйста! – попросил Вильям, открывая блокнот.

– Убирайтесь, оба…

– У! – едва слышно выдохнул Отто. Сухопутный угорь, продукт тысячелетней эволюции в высокомагической среде, уже находился под напряжением. И поэтому выделил такое количество темноты, какого хватило бы на целую ночь. На мгновение кабинет превратился в сплошную черноту, пронизываемую редкими лиловыми и синими сполохами. И снова Вильям буквально почувствовал, как темнота мягко ударила в его тело. А потом вернулся свет – кругами разошелся по комнате, будто волны после падения камешка в озеро.

Капрал уставилась на Отто.

– Это был темный свет, да?

– А, ты тоже ист из Убервальд! – радостно воскликнул Отто.

– Да, и совсем не ожидала увидеть здесь это! Проваливайте!

Они поспешили прочь. Миновали ошеломленного капрала Шноббса, спустились по широкой лестнице и наконец вышли на заиндевевшие булыжники внутреннего дворика.

– Отто, ты ничего не хочешь мне сказать? – спросил Вильям. – Мне показалось, она очень рассердилась, когда ты сделал вторую картинку.

– Ну, это достаточно сложно объясняйт… – уклончиво ответил вампир.

– Это не вредно?

– О, никакого физического воздействия никто не фиксировайт…

– А психического? – уточнил Вильям, который слишком много работал со словами, чтобы пропустить мимо ушей столь осторожное утверждение.

– Йа думайт, сейчас не вовсе время…

– Ты прав, сейчас не время. Расскажешь в другой раз. Но прежде, чем снова использовать эту штуковину.

Вильям торопливо шагал по Филигранной улице. Голова у него шла кругом. Всего час назад он копался в наиглупейших письмах, мучительно размышляя, какие из них поместить в новостной листок, и мир казался более или менее нормальным. А теперь все словно бы перевернулось вверх тормашками. Предполагалось, будто лорд Витинари пытался кого-то убить, – полнейший бред хотя бы потому, что человек, которого патриций якобы пытался убить, остался в живых. Затем Витинари предпринял попытку сбежать с мешком денег, и это тоже бред. О, человек, присвоивший деньги, а потом напавший на кого-то, – такая картина вполне нормальна, если не пытаться вписать на место главного героя патриция. И эта мята… Ею буквально провонял весь кабинет.

У Вильяма было много вопросов. Но взгляд гномихи, выпроваживающей его из кабинета, ясно дал понять: никаких ответов от Стражи он, скорее всего, не получит.

Сейчас в его сознании отчетливо маячил мрачный образ отпечатной машины. Он должен написать связный рассказ о происходящем и должен сделать это немедленно…

На входе в словопечатню его приветствовала фигура неунывающего господина Винтлера.

– А что ты скажешь об этом презабавнейшем кабачке, господин де Словв? – весело осведомился он.

– Он сводит меня с ума, господин Винтлер, – честно признался Вильям, проходя мимо.

– Представляешь, господин, моя жена сказала то же самое!

– Извини, я никак не могла его выпроводить, – прошептала Сахарисса, когда Вильям сел за стол. – Что происходит?

– Не знаю точно, – ответил Вильям, уставившись на свои записи.

– Кого убили?

– Э… Кажется, никого…

– Какое счастье. – Сахарисса опустила взгляд на заваленный бумагами стол. – Приходили еще пятеро, и все с презабавными овощами, – сообщила она.

– О.

– Да. Честно говоря, не все овощи были такими уж забавными.

– О.

– Но почти все были похожи на… гм… сам знаешь на что.

– О… И на что?

– Ну… – Сахарисса начала краснеть. – На мужской… сам знаешь.

– О-о.

– Причем, м-м, даже не особо похожи. Ну, то есть если сравнить с… гм… сам знаешь с чем. Ты меня понимаешь?

Вильям очень надеялся, что никто не слышит сейчас их разговор.

– О, – снова выразился он.

– Но я на всякий случай записала имена и адреса, – сказала Сахарисса. – Подумала, вдруг пригодятся. Если у нас не будет хватать материала.

– Не до такой же степени, – быстро произнес Вильям.

– Ты считаешь?

– Просто уверен.

– Возможно, ты прав, – кивнула она, глядя на разбросанные по столу бумаги. – Я была очень занята, пока тебя не было. Люди с разными новостями буквально выстроились в очередь. Рассказывали о том, что должно будет произойти, о потерянных собаках, о товарах, которые хотят продать…

– А это уже реклама, – заметил Вильям, пытаясь сосредоточиться на записях. – Пусть платят, если хотят, чтобы мы их отпечатали.

– Не думаю, что мы имеем право решать…

Вильям стукнул кулаком по столу, чем сильно удивил и себя самого, и Сахариссу.

– Что-то происходит, ты что, не понимаешь?! Творятся какие-то реально реальные дела! И в этом нет ничего презабавного! Это действительно серьезно. И я должен написать об этом как можно быстрее. Можно я займусь своей работой?!

Он вдруг понял, что Сахарисса смотрит не на него, а на его кулак, и тоже опустил взгляд.

– О нет… А это что такое?

Из стола буквально в дюйме от его руки торчал длинный острый гвоздь. Не меньше шести дюймов длиной, с нанизанными клочками бумаги. Потрогав гвоздь, Вильям понял, что его вертикальное положение объясняется тем, что гвоздь вбит в кусок доски.

– Это «наколка», – тихо пояснила Сахарисса. – Я принесла ее, чтобы навести порядок в бумагах. Мой дедушка такой пользуется. Все… все граверы пользуются. Это… нечто среднее между картотекой и корзиной для мусора. Мне показалось, что она нам пригодится. Позволит сэкономить место на полу.

– Э… Правильно… Хорошая идея, – сказал Вильям, глядя на ее краснеющее лицо. – Э…

Мысли путались.

– Господин Хорошагора! – закричал он. Гном оторвал взгляд от набираемой афиши.

– Ты сможешь набрать текст, который я буду диктовать?

– Конечно.

– Сахарисса, пожалуйста, найди Рона и его… друзей. Я хочу выпустить небольшой листок как можно скорее. Не завтра утром. А сейчас, немедленно. Пожалуйста!

Она уже собиралась возразить, но увидела, как он на нее смотрит.

– А ты уверен, что нам можно так делать?

– Нет! Не уверен! И узнаю это только после того, как сделаю. Именно поэтому я должен так поступить! Чтобы узнать! Извини, что кричу!

Оттолкнув стул, он подошел к Хорошагоре, терпеливо ожидающему у наборной кассы.

– Итак… Самая верхняя строка… – Вильям закрыл глаза и, потирая пальцами переносицу, задумался. – Э… «Поразительные события в Анк-Морпорке»… Набрал? Очень крупным шрифтом. Затем шрифтом помельче, строго под первой строкой… «Патриций нападает на секретаря с ножом»… Э… – Глупая фраза. Неправильная. Нож был у патриция, а не у секретаря. – Ладно, с этим потом разберемся… Э… Ниже мелким шрифтом… «Таинственное происшествие в конюшне»… Уменьши шрифт еще на один пункт… «Стража озадачена». Нормально? А теперь начинаем…

– Начинаем? – переспросил Хорошагора, пальцы которого порхали над кассой. – Я думал, мы уже почти закончили.

Вильям в отчаянии перелистывал записи. С чего бы начать, с чего бы начать… С чего-то интересного, нет, с чего-то удивительного. С необычного события… Нет… Нет… Вся эта история была поразительной и странной…

– «Крайне подозрительными обстоятельствами окружено нападение…» Набери «предполагаемое нападение»…

– Но ты ведь сам сказал, что он сознался, – встряла Сахарисса, промакивая глаза носовым платком.

– Знаю, знаю. Просто думаю, что, если бы лорд Витинари действительно хотел кого-то убить, этот человек был бы гарантированно мертв… Кстати, найди его сиятельство в «Книге Пэров Твурпа». Уверен, патриций получил образование в Гильдии Наемных Убийц.

– Так оно «предполагаемое» или нет? – спросил Хорошагора, рука которого зависла над буквой «п». – Определись уже.

– Пусть будет «похоже что нападение», – решил Вильям, – «лорда Витинари на своего секретаря Руфуса Стукпостука во дворце сегодня». Э-э… «Прислуга услышала…»

– Мне самой заняться этим? Или мне все-таки отправиться на поиски нищих? – уточнила Сахарисса. – Я не могу заниматься и тем и другим одновременно.

Вильям некоторое время тупо смотрел на нее, потом кивнул.

– Рокки!

Сидевший у двери тролль, заворчав, проснулся.

– Чего, сэр?

– Найди Старикашку Рона и остальных, скажи, пусть собираются здесь, да побыстрее. Пообещай премиальные. Так, на чем я остановился?

– «Прислуга услышала…» – подсказал Хорошагора.

– «…как его сиятельство…»

– С отличием окончивший в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году школу Гильдии Наемных Убийц, – сообщила Сахарисса.

– Да, это тоже вставь, – кивнул Вильям, – а дальше: «…сказал: “Я убил его, я убил его, мне очень жаль…”» О боги, Ваймс прав, это бред какой-то. Чтобы сказать это, он должен был напрочь свихнуться.

– Господин де Словв, если не ошибаюсь? – раздался чей-то голос.

– Проклятье, что на этот раз?

Вильям обернулся. Сначала он увидел троллей, потому что четыре тролля, стоящие пусть даже на заднем плане, занимают метафорический передний план любой картины. Два человека перед троллями выглядели лишь мелкой деталью, к тому же один из них являлся человеком только, так сказать, по своей традиции. На самом деле он был зомби. И, судя по выражению его серовато-бледного лица, он относился к тем людям, основная цель существования которых – осложнять жизнь другим, но ни в коем случае не себе.

– Господин де Словв? Думаю, ты меня знаешь. Я – господин Кривс из Гильдии Законников, – представился господин Кривс и чопорно кивнул. – А это, – он показал на стоящего рядом невысокого молодого мужчину, – господин Рональд Карней, новый председатель Гильдии Граверов и Отпечатников. Четыре господина за моей спиной, насколько мне известно, не принадлежат к какой-либо гильдии, но…

– Граверов и Отпечатников? – переспросил Хорошагора.

– Да, – подтвердил господин Карней, – мы дополнили нашу хартию. Членский взнос Гильдии составляет двести долларов в год…

– Я не собираюсь… – начал было Вильям, но Хорошагора остановил его, положив ладонь ему на предплечье.

– Это шантаж, – прошептал он, – но я думал, будет хуже. У нас нет времени на судебные тяжбы, а при наших тиражах мы отобьем деньги за несколько дней. И конец проблеме!

– Тем не менее, – продолжил господин Кривс особым законоведческим тоном, который способен высасывать деньги на расстоянии, – в данном случае, учитывая особые обстоятельства, предусмотрен единовременный платеж в размере, скажем, двух тысяч долларов.

Гномы затихли. Потом раздался нестройный хор металлических «бряков». Каждый гном, откладывая в сторону наборный лоток, доставал из-под верстака боевой топор.

– Значит, договорились, – подытожил господин Кривс, редусмотрительно отступая в сторону.

Тролли начали выпрямляться. Для того чтобы между гномами и троллями началась драка, серьезного повода не требовалось. Достаточно того, что они жили в одном мире.

На сей раз уже Вильям удержал Хорошагору.

– Погоди, не торопись. Почему-то мне кажется, существует закон, согласно которому законников убивать запрещено.

– Ты уверен?

– Ну, многие из них до сих пор живы. Кроме того, он зомби. Разруби его пополам, и обе половинки подадут на тебя в суд. – Вильям повысил голос. – Мы не можем заплатить такую сумму, господин Кривс.

– В таком случае общепринятые законы и нормы позволяют мне…

– Я хочу видеть эту вашу хартию! – резко произнесла Сахарисса. – Я знаю тебя с самого детства, Ронни Карней, и чем-чем, а честностью ты никогда не отличался.

– День добрый, госпожа Резник, – поздоровался господин Кривс. – Собственно говоря, я предвидел такой поворот и специально захватил с собой экземпляр новой хартии. Надеюсь, мы имеем дело с законопослушными людьми?

Сахарисса выхватила из его руки свиток внушительного вида с большой печатью на веревочке и яростно воззрилась на строчки, как будто пытаясь взглядом сжечь написанное там.

– О, – сказала она через некоторое время. – Кажется, документ… в полном порядке.

– Именно так.

– За исключением подписи патриция, – добавила Сахарисса, возвращая свиток.

– Это всего лишь формальность, моя дорогая.

– Я не твоя дорогая, и подпись отсутствует, формальность это или нет. А значит, юридической силы данный документ не имеет.

Господин Кривс поморщился.

– Но ведь это совершенно очевидно. Мы не можем получить подпись человека, находящегося в заключении по обвинению в тяжком преступлении, – пояснил он.

«Ага, – подумал Вильям. – Вот они, ключевые слова. Когда человек прибегает к помощи “совершенно очевидно”, это значит, что в их доводах существует солидная брешь и они знают: никакой очевидностью тут даже не пахнет».

– Тогда кто сейчас управляет городом? – спросил он.

– Понятия не имею, – пожал плечами господин Кривс. – И меня это совершенно не волнует. Я…

– Господин Хорошагора, – сказал Вильям, – крупным шрифтом, пожалуйста.

– Все понял, – кивнул гном и протянул руку к кассе с новым шрифтом.

– Прописными, на всю шапку: «КТО УПРАВЛЯЕТ ГОРОДОМ?» – продолжал Вильям. – Теперь основным шрифтом, двумя колонками: «Кто правит городом, пока лорд Витинари находится под стражей? Отвечая на данный вопрос, один из ведущих городских законников сказал сегодня, что понятия не имеет и это его совершенно не волнует. Далее господин Кривс из Гильдии Законников заявил, что…»

– Вы не можете отпечатать это в своем паршивом листке! – рявкнул господин Кривс.

– Процитируй его дословно, господин Хорошагора.

– Уже набираю, – ухмыльнулся гном, щелкая свинцовыми литерами.

Краем глаза Вильям заметил, что из подвала, привлеченный шумом, показался Отто Шрик.

– А далее господин Кривс заявил, что?.. – спросил Вильям, пожирая взглядом законника.

– Вам будет очень трудно это отпечатать, – сказал господин Карней, не обращая внимания на отчаянно машущие руки законника. – Когда у вас не станет отпечатной машины!

– «…Выразил свою точку зрения господин Карней из Гильдии Граверов»… Пишется: Кар-ней. «…Который чуть раньше предпринял попытку закрыть “Правду”, прибегнув к не имеющему законной силы документу. – Вильям вдруг осознал, что испытывает огромное наслаждение от происходящего, пусть даже во рту стоит нестерпимая горечь. – А на разумный вопрос о его отношении к столь грубому попранию городских законов господин Кривс сказал – цитата…»

– ПЕРЕСТАНЬТЕ НАБИРАТЬ КАЖДОЕ НАШЕ СЛОВО! – завопил Кривс.

– Эту фразу, пожалуйста, прописными буквами и жирным шрифтом, господин Хорошагора.

Тролли и гномы не спускали глаз с Вильяма и законника. Они понимали, что идет драка, но никак не могли взять в толк, почему нет крови.

– Отто, ты готов? – спросил Вильям, поворачиваясь к вампиру.

– Если гномы вставайт кучноватее… – ухмыльнулся Отто, прильнув к иконографу. – О, вот так гут, свет блистайт на огромных топорах… тролли махайт кулаками, так, йа… все улыбайтся…

Просто удивительно, насколько послушными становятся люди, стоит только навести на них объектив. Конечно, уже через мгновение они придут в себя, но, как правило, этого мгновения вполне достаточно.

Щелк!

БУМ.

– …Аааргхаааргхаааргхааааагх…

Вильям успел перехватить падающий иконограф раньше господина Кривса, который для человека, у которого, судя по всему, не было коленей, перемещался поразительно быстро.

– Это наше имущество, – твердо заявил Вильям, прижимая к себе аппарат, пока прах господина Отто оседал на пол.

– И как ты собираешься поступить с этой картинкой?

– А вот отчитываться перед вами я не обязан. Это наша мастерская, и мы вас сюда не звали.

– Но я пришел, чтобы разрешить сложный юридический вопрос!

– Значит, ничего предосудительного мы не совершили? – уточнил Вильям. – Разумеется, если ты считаешь иначе, я с радостью процитирую тебя в листке!

Наградив его испепеляющим взглядом, Кривс вернулся к кучкующейся у двери группке.

– Я, как опытный законник, рекомендую вам покинуть это помещение сию же секунду… – расслышал Вильям его слова.

– Но ты же утверждал, что с легкостью… – начал было Карней, свирепо уставившись на Вильяма.

– А сейчас со всей настойчивостью я утверждаю, – перебил господин Кривс, – что мы должны уйти немедленно и молча.

– Но ты сам…

– Я сказал – молча!

Они ушли.

С облегчением вздохнув, гномы принялись прятать топоры.

– И что дальше? Мы отпечатываем это? – спросил Хорошагора.

– У нас будут крупные неприятности, – предупредила Сахарисса.

– Да, но как можно оценить те неприятности, которые мы уже имеем? – пожал плечами Вильям. – По десятибалльной шкале?

– В данный момент… на восемь баллов, – сказала Сахарисса. – Но когда следующий выпуск нашего листка попадет на улицы… – Она закрыла глаза и зашевелила губами, подсчитывая. – На две тысячи триста семнадцать. Приблизительно.

– Значит, отпечатываем, – решил Вильям.

Хорошагора повернулся к рабочим.

– Эй, парни, топоры далеко не убирайте.

– Послушайте, я не хочу, чтобы у кого-либо, кроме меня, возникли проблемы, – вмешался Вильям. – Я сам наберу остальной текст. И отпечатаю на машине несколько экземпляров.

– С машиной меньше чем втроем не справишься, – возразил Хорошагора. – И ты провозишься тут до утра. – Увидев выражение лица своего партнера, он ободряюще похлопал Вильяма по спине, ну, или по тому месту, до которого смог дотянуться. – Не волнуйся, приятель. Это ведь наши инвестиции, и мы должны их защищать.

– Я тоже никуда не уйду! – заявила Сахарисса. – Мне платят целый доллар!

– Два доллара, – рассеянно поправил Вильям. – Пора повысить тебе жалованье. Ну а ты, Отто, что ска… Эй, кто-нибудь, сметите Отто в кучку.

Через несколько минут восстановленный вампир выпрямился рядом с треногой и дрожащей рукой извлек из иконографа медную пластину.

– И что мы делайт дальше? – спросил он.

– Ты остаешься? Предупреждаю: возможно, будет опасно, – сказал Вильям и только потом понял, что говорит это вампиру, который умирает и возрождается после каждой иконографии.

– Какая именно поджидайт нас угроза? – спросил Отто, поворачивая пластину, чтобы внимательно рассмотреть ее под разными углами.

– Ну, для начала юридическая, – сказал Вильям.

– Чеснок никто не упоминайт?

– Нет.

– А йа получайт сто и восемьдесят доллар для новый двухдемонный иконограф «Акина ТР-10» с телескопический сиденье и большой блестящий рычаг?

– Э… Пока нет.

– Гут, – философски согласился Отто. – Тогда йа хотел бы получайт пять долларов для ремонт и усовершенствование. Полагайт, будет много труда.

– Хорошо, хорошо, договорились.

Вильям окинул взглядом помещение. Все молчали, все смотрели на него.

Еще несколько дней назад будущее не сулило ничего… интересного. Так всегда бывало, после того как он рассылал очередное новостное письмо. Обычно он бесцельно бродил по городу или читал в своей крохотной конторке, ждал, когда придет очередной клиент, которому нужно написать или прочесть письмо.

Проблемы частенько возникали и с «написать», и с «прочесть». Работа почтовой системы напрямую зависела от передачи конверта заслуживающему доверия человеку, двигавшемуся в нужном направлении. И люди, решившие уверовать в эту систему, как правило, собирались сообщить нечто важное. Но это были не его трудности! Это не Вильям обращался к патрицию с ходатайством о помиловании, не он узнавал ужасные новости об обвале в шахте номер три, хотя, конечно, всячески пытался облегчить клиенту ношу. В большинстве случаев ему это удавалось. Если бы стрессом можно было питаться, его, Вильяма, жизнь сошла бы за кашу.

Отпечатная машина ждала. Она была похожа на огромное страшное животное. Скоро он бросит в ее пасть много-много слов. А всего через несколько часов она снова проголодается. Как ни корми, досыта не накормишь.