Текст книги "Стража! Стража!"

Мир перед глазами медленно обрел очертания.

Жизнь не более чем химия. Капля здесь, капелька там, глядишь, все и изменилось. Немного забродившего сока – и внезапно оказывается, что ты можешь протянуть еще несколько часов.

Когда-то в стародавние времена, когда этот район считался приличным, некий полный надежд хозяин расположенного по соседству трактира заплатил одному волшебнику значительную сумму, чтобы тот сделал ему светящуюся надпись, каждую букву своим цветом. Теперь надпись включалась, когда ей заблагорассудится, и время от времени замыкалась от влаги. На данный момент буква «И» была кричаще-розовой и время от времени беспорядочно вспыхивала.

Ваймс привык к этому. Это стало вроде как частью жизни. Некоторое время он не отрываясь созерцал мерцающую игру света на осыпавшейся штукатурке, а затем поднял обутую в сандалию ногу и тяжело постучал по деревянному полу, дважды.

Раздавшийся через несколько минут отдаленный прерывистый хрип послужил верным признаком того, что сержант Колон добрался до лестницы.

Ваймс начал считать про себя. На верхней лестничной площадке Колон неизменно притормаживал и ровно шесть секунд восстанавливал дыхание.

На седьмой секунде дверь отворилась. В проеме, подобное полной луне, возникло лицо сержанта.

Наиболее точным описанием сержанта Колона будет следующее: он принадлежал к той категории людей, которые, выбрав военную карьеру, навсегда остаются в должности сержанта. Их абсолютно невозможно представить капралами. Или, если уж на то пошло, капитанами. Если же такой человек изберет иное поприще, то окажется, что он словно скроен для профессии, скажем, мясника или колбасника – одним словом, для той работы, для которой требуются большое красное лицо и способность истекать потом даже в самый лютый мороз.

Он отдал честь и бережно положил на стол Ваймса истрепанный лист бумаги.

– Добрый вечер, капитан, – поприветствовал он. – Доклад о вчерашних происшествиях и все такое. А еще ты задолжал четыре пенса «Чайному Клубу».

– Что там с этим гномом, сержант? – резко оборвал его Ваймс.

Бровь Колона дрогнула.

– С каким таким гномом?

– Который только что вступил в Ночную Стражу. Его зовут… – Ваймс поколебался, – Моркоу или что-то в этом роде.

– Моркоу? – У Колона отвалилась челюсть. – Так он гном? Я всегда говорил, нельзя верить этим мелким негодяям на слово! Вот подлец, мелюзга паршивая! Он надул меня, капитан, наврал насчет своего роста! – Сержант Колон слыл закоренелым «размеристом» – он искренне считал, что не стоит верить тому, кто ниже тебя ростом.

– Тебе известно, что сегодня утром он арестовал президента Воровской Гильдии?

– За что?

– Видно, за то, что он президент Гильдии Воров.

Физиономия сержанта приняла озадаченное выражение.

– А в чем тут преступление-то?

– Пожалуй, лучше мне поговорить с самим Моркоу, – вздохнул Ваймс.

– А разве ты его не видел? – удивился Колон. – Он говорил, что докладывался тебе.

– Ах да, совсем забыл. Закрутился. Масса дел, знаешь ли. – Тон у Ваймса стал озабоченным.

– Да, сэр, – вежливо сказал Колон.

У Ваймса хватило совести отвести глаза и начать рыться в кипах бумаг, высящихся на столе.

– Надо как можно скорее убрать его с улиц, – пробормотал он. – Иначе следующей новостью станет арест главы Гильдии Убийц – за то, что он чертовски хорошо управляется с ножом и прочими инструментами! Где Моркоу?

– Я послал его в патруль, на пару с капралом Шноббсом, капитан. Подумал, пускай Шнобби покажет мальчишке все ходы и выходы, вроде того.

– Ты послал новобранца в паре со Шноббсом?! – Ваймс утомленно закатил глаза.

Колон замялся:

– Да, сэр, я так подумал, капрал человек опытный, может многому его научить…

– Остается только надеяться, что пацан плохо поддается учебе, – пробурчал Ваймс, нахлобучивая на голову коричневый от ржавчины металлический шлем. – Пошли.

Когда они вышли из штаба, их взорам предстала прислоненная к стене таверны лестница. Грузный мужчина на верхней перекладине изрыгал под нос проклятия и сражался со светящейся вывеской.

– «И» плохо работает, – окликнул Ваймс.

– Что?

– «И». А «Т» шипит, когда идет дождь. Самое время чинить.

– Чинить? О. Ну да. Чинить. Спасибо большое. Обязательно починю. Собственно, уже чиню.

Стражники зашлепали по лужам прочь. Брат Сторожевая Башня медленно покачал головой, а затем вновь уставился на отвертку.

Людей, подобных капралу Шноббсу, можно встретить в рядах любых вооруженных сил. Несмотря на энциклопедические знания всяческих Законов и Пастановлений, они всеми правдами и неправдами умудряются не продвинуться дальше, скажем, капрала. Разговаривал Шноббс, едва открывая рот. И не переставая курил, но странная особенность, заметил Моркоу, заключалась в том, что любая выкуриваемая Шноббсом сигарета превращалась в бычок почти мгновенно, а потом оставалась бычком навсегда или пока капрал не засовывал ее за ухо, напоминавшее собой никотиновый вариант слоновьего кладбища. В тех редких случаях, когда капрал извлекал-таки бычок изо рта, он держал его большим и указательным пальцами, пряча в ладони.

Шноббс был кривоногим коротышкой, несколько смахивающим на шимпанзе – только этого шимпанзе на съемки для календарей никогда не приглашали и не пригласят.

Относительно возраста капрала трудно было сказать что-то определенное. Но судя по его цинизму и общей усталости от мира – качествам, кислотой разъедающим человеческую личность, – Шноббсу было не меньше семи тысяч лет.

– На этом маршруте можно хорошо поживиться, – ухмыльнулся он, когда оба стражника повернули на мокрую улицу в торговом квартале.

Он дернул за ручку двери. Дверь оказалась запертой.

– Держись меня, – добавил Шноббс, – и я прослежу, чтобы дела у тебя шли как надо. А теперь начинай дергать за все ручки на другой стороне улицы.

– А. Понятно, капрал Шноббс. Мы должны проверить, все ли владельцы магазинов и лавок заперли свои заведения.

– Схватываешь на лету, сынок.

– Надеюсь, что вскоре схвачу на месте преступления какого-нибудь злодея! – с жаром воскликнул Моркоу.

– Э-э, да, – неуверенно протянул капрал.

– А если мы обнаружим незапертую дверь, то немедленно позовем хозяина, – продолжал Моркоу. – Но один из нас должен будет остаться в доме, чтобы охранять товар, верно?

– Да? – Шноббс просиял. – Я возьму это на себя, – радостно заявил он. – Не тревожься. Твое дело разыскать жертву. Я хотел сказать, хозяина.

Он попробовал очередную ручку. Та повернулась.

– У нас в горах, – продолжал рассуждать Моркоу, – вора, пойманного на месте преступления, подвешивали за… вздергивали на… – Он сделал паузу, мечтательно дергая за ручку.

Рука Шноббса, уже собиравшаяся открыть дверь, застыла.

– Подвешивали? Вздергивали? – зачарованный жуткой картиной, переспросил он.

– Никак не могу вспомнить, что именно с ними делали, – ответил Моркоу. – Но моя мама говорила, что негодяям досталось по заслугам. Красть – это Плохо.

Шноббс пережил множество кровавых стычек. У него был один особый прием, который всегда выручал его: Шноббс просто никогда не участвовал в такого рода стычках. Капрал отпустил дверную ручку и любовно ее похлопал.

– Ага! – воскликнул Моркоу.

Шноббс подпрыгнул.

– Что? – заорал он.

– Вспомнил, что мы с ними делали, – сообщил Моркоу.

– О, – утомленно вздохнул Шноббс. – И что же?

– Мы подвешивали их на центральной площади, – с готовностью разъяснил Моркоу. – Иной раз оставляли там на несколько дней. И больше они за старое не брались. Вот и все, дело в каске, как говорится.

Шноббс прислонил пику к стене и выудил из заушных хранилищ бычок. Так, про себя решил он, надо бы кое-что прояснить.

– Слушай, парень, а как тебя угораздило стать стражником? – задумчиво спросил он.

– Все без конца меня об этом спрашивают, – пожал плечами Моркоу. – И вовсе меня не угораздило. Я сам этого захотел. Служба в Городской Страже сделает из меня Мужчину.

Шноббс никогда не смотрел собеседнику прямо в глаза. На этот раз он едва не изменил своей привычке, но, вовремя совладав с собой, в изумлении уставился на ухо Моркоу.

– Ты хочешь сказать, что у тебя нет никаких причин скрываться? – недоверчиво уточнил он.

– А с какой стати мне от кого-то скрываться?

Шноббс замолк, подыскивая слова.

– Ну… – наконец пробормотал он. – Всякое бывает. Может… может, на тебя возвели напраслину или что-то в этом роде. Например, – он ухмыльнулся, – может, товар какой вдруг непонятно куда подевался, и тебя несправедливо обвинили. А может, наоборот, кое-какой товар нашли у тебя в подушке, а тебе и невдомек, как он туда попал. Понимаешь, о чем я? Не боись, старина Шноббс тебя не выдаст. Или, – он подпихнул Моркоу локтем, – в другом месте собака порылась? Шурши, мля, дам, а? У девушки из-за тебя неприятности?

– Я… – начал было Моркоу, но тут же вспомнил, что таки да, следует говорить правду, даже чудакам вроде Шноббса, которые, похоже, понятия не имеют, что такое правда.

А правда заключается в том, что у Мятки из-за него действительно были неприятности, но почему – этого он так и не понял. Практически каждый раз, как он навещал Мятку в пещере Скалшмакеров, уходя, он слышал, как отец с матерью кричат на нее. С ним они были неизменно вежливы, но почему-то стоило им увидеть их с Мяткой вместе, как неприятности ей были обеспечены.

– Из-за девушки, – наконец признался он.

– А! Такое частенько случается, – мудро заметил Шноббс.

– Всю дорогу, – продолжал Моркоу. – Почти каждый вечер.

– Ух ты! – вырвалось у восхищенного Шноббса. Его взгляд скользнул вниз, на Защитное Приспособление. – Так, значит, вот почему ты носишь эту штуковину?

– Это как?

– Ладно, забудем, – предпочел не вдаваться в подробности Шноббс. – У каждого есть свой маленький секрет. Или большой, так тоже бывает. Даже у капитана. Он ведь с нами только потому, что его Понизила Женщина. Как он говорит. Взяла и понизила.

– О боги! – охнул Моркоу. В голосе его прозвучало искреннее сострадание.

– Но я считаю, это потому, что он всегда говорит прямо, ничего не скрывая. Иногда высказывает все прямо в лицо патрицию, я лично слышал. Однажды заявил, что Воровская Гильдия не более чем куча воров или что-то в том же духе. Вот он и валандается с нами. Но, в общем, не знаю.

Шноббс задумчиво посмотрел на мостовую, а затем осведомился:

– А где ты остановился?

– Здесь неподалеку живет одна дама. Ладой ее зовут, – пустился в объяснения Моркоу.

Шноббс подавился попавшим не в то горло дымом.

– Это в Тенях, что ли? – просипел он. – И ты там ночуешь?

– Ну да.

– Каждую ночь?

– Ну, вообще-то выходит вроде как каждый день. Да.

– И ты явился сюда, чтобы из тебя сделали мужчину?

– Да!

– Сомневаюсь, что мне понравилось бы жить там, откуда ты пришел, – вывел заключение Шноббс.

– Слушай, – с пылом воззвал вконец растерявшийся Моркоу. – Я пришел в город, потому что господин Лосняга сказал, что стоять на страже Законов и Пастановлений – это лучшая профессия в мире. Это ведь правда?

– Ну… – замялся Шноббс. – Насчет этого… То есть насчет Законов и Пастановлений… Я хочу сказать, когда-то, до того как появились все эти Гильдии и прочее… В наши дни закона вроде как и нет уже, все стало более… просто, что ли. В основном ты ходишь по улицам, звонишь в свой колокольчик и не высовываешься.

Шноббс вздохнул. Потом издал сдавленное мычание, выхватил закрепленные на поясе песочные часы и уставился на песчинки, быстро скользящие из верхней колбы в нижнюю. Засунул часы обратно, вытащил из кожаной кобуры большой колокольчик и слегка потряс им.

– Двенадцать часов, – пробормотал он. – И все спокойно.

– Что, и это все наши обязанности? – спросил Моркоу, когда звонкое эхо замерло в отдалении.

– Более или менее. Более или менее. – Шноббс торопливо затянулся.

– Правда? Ни тебе ночных погонь по крышам? Ни тебе раскачивания на люстрах? Ничего такого? – разочарованно протянул Моркоу.

– Выбрось из головы эту чушь, – принялся с жаром убеждать его Шноббс. – Я в жизни не делал ничего подобного. И ни о чем таком мне даже не рассказывали. – Он выпустил огромный клуб дыма. – А гоняясь по крышам, можно подхватить простуду и умереть. С меня хватит колокольчика. Того же и тебе советую.

– А можно я попробую? – сгорая от любопытства, Моркоу потянулся к кожаной кобуре.

После разговора Шноббс был слегка не в себе. Только этим можно объяснить, почему он совершил ошибку – не говоря ни слова, вручил колокольчик Моркоу.

Несколько секунд Моркоу внимательно изучал загадочный предмет. Затем принялся рьяно размахивать им над головой.

– Двенадцать часов! – заорал он. – И все спокооооо-о-й– нааааа!

Эхо, отпрыгивая от стен, заметалось по улице, но было быстро подавлено жуткой плотной тишиной. Лишь в ночной дали разгавкались собаки. Заплакал ребенок.

– Ш-ш-ш-ш! – зашипел Шноббс.

– Но ведь все и вправду спокойно? – доверчиво уточнил Моркоу.

– Если ты не уймешься, все очень быстро изменится! Дай сюда этот чертов колокольчик.

– Я не понимаю! – воскликнул Моркоу. – Слушай, у меня с собой эта книга, которую мне дал господин Лосняга, и…

Порывшись в карманах, он продемонстрировал капралу «Законы и Пастановления».

Шноббс лишь пожал плечами.

– Никогда ни о чем подобном не слышал, – заявил он. – А теперь умолкни. Ни к чему поднимать такой шум. А то привлечешь сюда всяких разных. Давай быстрей за мной.

Схватив Моркоу за руку, он быстро потащил его по улице.

– Каких разных? – воскликнул Моркоу, сопротивляясь решительному натиску Шноббса.

– Плохих парней, – пробормотал тот сквозь зубы.

– Но мы же стражники!

– В самую точку! И нам ни к чему связываться со всякой швалью! Вспомни, что случилось с Гаскином!

– Но я не помню, что случилось с Гаскином, – растерянно признался Моркоу. – Кто такой Гаскин?

– А, это было еще до тебя, – промычал Шноббс. Он немного подуспокоился. – Бедолага. Но такое может случиться с каждым из нас. – Он оторвал взгляд от мостовой и уставился на Моркоу. – Все, хватит, ясно? Ты действуешь мне на нервы. Ночные погони, этого еще не хватало!

Он решительно зашагал прочь по улице. Обычно Шноббс передвигался несколько бочком, и сочетание решительной ходьбы с движением бочком создало любопытный эффект, как будто по мостовой прыгает краб.

– Но, но, – не унимался Моркоу, – в книжке сказано…

– Знать не знаю никаких книжек, – прорычал Шноббс.

Вид у Моркоу стал совершенно удрученный.

– Но есть Закон и… – попробовал робко возразить он.

Его слова – повезло, что не жизнь, – прервал огромный топор, со свистом вылетевший из-за ближайшей двери. Пугающего вида лезвие, вращаясь, рассекло воздух, врезалось в противоположную стену и отскочило. До слуха стражников донеслись звуки расщепляемого дерева и бьющегося стекла.

– Эй, Шноббс! – загорелся Моркоу. – Да тут драка!

Шноббс быстро заглянул в дверь.

– Ясное дело, – тоном знатока отозвался он. – Это же гномий бар. Причем из самых худших. Не лезь туда, парень. Эти недорослики нечестно дерутся – подставят подножку, а потом потрошат тебе нутро. Ты Шноббса держись, уж он-то…

Он схватил Моркоу за стволообразную руку. Это было все равно как попытаться взять на буксир статую Свободы.

Моркоу побледнел как мел.

– Гномы пьянствуют! И дерутся! – Он не верил своим ушам.

– За милую душу, – подтвердил Шноббс. – И говорят такие слова, которые я не рискну произнести даже при моей дорогой матушке. С ними компанию лучше не водить, это свора ядовитых… Ты куда?!

Никто не знает, почему у себя дома, в горах, гномы ведут тихую, упорядоченную жизнь, но, попадая в большой город, начисто о ней забывают. Что-то находит даже на самого что ни на есть невинного, словно выкованного из чистой железной руды шахтера. Переехав в город и немедленно поменяв имя на что-нибудь вроде Загорлохвать Пинайног, гном ходит все время в боевой кольчуге, носит не менее боевой топор и каждый вечер напивается до мрачного бесчувствия.

Вероятно, это происходит именно потому, что у себя дома гномы ведут такую тихую, упорядоченную жизнь. Таким образом, первое, что хочет сделать внезапно очутившийся в большом городе юный гном, лет этак семьдесят вкалывавший на папашу в глубокой сырой шахте, это хорошенько набраться и набить кому-нибудь морду.

Описываемая драка была одной из тех смачных гномьих драк, которые насчитывают около сотни участников и не менее ста пятидесяти болельщиков. Крики, проклятия и звон от ударов топоров о металлические шлемы смешивались с пением пьяной компании у камина, которая – еще один гномий обычай – распевала о любимом золоте.

Шноббс с размаху врезался в спину Моркоу. Резко остановившись, юноша с нарастающим ужасом разглядывал кабак.

– Слушай, здесь так каждую ночь, – предупредил Шноббс. – Не вмешивайся, вот что говорит сержант. Это их этнические обычаи или что-то в этом роде. А в этнические разборки лучше не встревать.

– Но… но… – запинаясь, возразил Моркоу, – это ведь мой народ. Стыд и позор так себя вести. Что же люди-то подумают?

– Люди уже думают о них как о мелких злобных педиках, – оборвал Шноббс. – А теперь пошли отсюда!

Но Моркоу уже прокладывал себе путь через кучу-малу. Сложив ладони чашечкой вокруг рта, он проревел что-то на неизвестном Шноббсу языке. Так можно было бы сказать о практически любом языке, включая родной язык капрала, – но в данном случае речь идет о гномьем.

– Гр’дузк! Гр’дузк! ааК’ зт езем ки бур’к тзе тзим?[7]7
  Букв.: «Добрый день! Добрый день! Что такое здесь (в этом месте) происходит (случается)?»


[Закрыть]

Дерущиеся замерли на месте. Пара сотен разъяренных глаз, глядящих с сотни круглых лиц, с досадой и удивлением воззрились на ссутулившуюся фигуру Моркоу.

Надтреснутая пивная кружка, ударившись о грудные латы Моркоу, отскочила куда-то в угол. Моркоу наклонился и без видимых усилий поднял в воздух отчаянно сопротивляющуюся и размахивающую руками фигуру.

– Й’ук, идруз-m’руд-естуза, худр’зд дезек дре-з’хук, хузурук’т б’тдуз г’ке’к ме’к б’тдуз m’би’mк ксе’драmк ке’хкm’д. ааДб’сук?[8]8
  «Слушай, солнышко» (букв.: «Пристальный взор великого раскаленного глаза, чье огненное око проникает в устье пещеры»).


[Закрыть] Я не хочу никого шлепать, но если вы начнете играть со мной в б’тдуз[9]9
  Популярная игра гномов, в ходе которой участники становятся в нескольких футах друг от друга и бросают камни друг другу на голову.


[Закрыть], я начну играть в б’тдуз с вами. О’кей?[10]10
  Букв.: «Несущие опоры у всех вбились?»


[Закрыть]

Ни одному из гномов в жизни не доводилось слышать такого количества слов Старого Языка из уст кого-то выше четырех футов ростом. Они были поражены до глубины души.

Отпала сотня твердых, словно высеченных из камня челюстей.

– Вы на себя посмотрите! – Моркоу покачал головой. – Можете ли вы себе представить, что ваша бедная седобородая старушка-мать, работающая не покладая рук в своей крохотной норке там, на родине, думающая, как там сегодня ее сын, – можете ли вы себе представить, что она подумает, увидь она вас сейчас? Ваши любящие матери, ведь именно они подарили вам первую кирку и научили вас пользоваться ею…

Стоящий у двери Шноббс наблюдал за происходящим с ужасом и изумлением. До его ушей донесся нарастающий хор сморканий и приглушенных всхлипываний. А Моркоу тем временем продолжал:

– …Она-то, верно, думает, что ее сынок коротает тихие вечерние часы за игрой в домино или чем-нибудь этаким…

Близсидящий гном, в шлеме, покрытом, точно еж, шипами длиной в шесть дюймов, тихонько заплакал, роняя горькие слезы в свое пиво.

– И бьюсь об заклад, прошло немало времени с тех пор, как кто-то из вас послал старушке-матери последнее письмо, а ведь обещали писать каждую неделю…

Шноббс машинально вытащил засаленный носовой платок и передал его припавшему к стенке гному. Гномье тельце сотрясалось от рыданий.

– Ну а теперь, – добродушно заключил Моркоу, – я не хочу никого запугивать, но предупреждаю: отныне я намерен проверять это место каждую ночь и в дальнейшем рассчитываю видеть здесь поведение, достойное гордых гномов. Я знаю, что такое быть далеко от дома, однако таким безобразиям оправдания нет. – Он коснулся рукой шлема. – Г’хрук, т’ук.

Одарив всех ослепительной улыбкой, он полувышел, полувыполз из гномьего бара. Когда Моркоу наконец показался на улице, Шноббс похлопал его по руке.

– Никогда больше так не поступай, – предупредил он. – Ты ведь служишь в Городской Страже! Законом я уже сыт по горло.

– Но ведь это очень важно… – возразил Моркоу, на рысях поспешая за Шноббсом, который сворачивал в переулок.

– Куда важнее остаться целым, – перебил Шноббс. – Гномьи бары! Если у тебя осталось хоть немного мозгов, парень, ты зайдешь со мной сюда. И держи свою пасть на замке.

Моркоу уставился на здание, к которому они приближались. Оно стояло немного на отшибе от того моря грязи, которое в Анк-Морпорке зовется улицей. Изнутри доносились звуки, наводящие на мысли о крупной пьянке. Над дверью висела потрескавшаяся и заляпанная вывеска. Надпись сопровождалась изображением барабана.

– Это ведь таверна? – глубокомысленно заметил Моркоу. – И в этот час она открыта?

– Не вижу, с чего бы ей быть закрытой. – Шноббс толчком распахнул дверь. – Чертовски хорошее заведение. «Залатанный Барабан».

– Здесь тоже пьянствуют? – Послюнявив большой палец, Моркоу торопливо залистал свою книжечку.

– Очень на это надеюсь. – Шноббс кивнул троллю, работающему в «Барабане» в качестве отшибалы[11]11
  Вроде вышибалы, просто удар тролля настолько силен, что не только вышибет вас из трактира, но и отшибет вам все, что можно.


[Закрыть]: – Привет, Детрит. Вот, показываю новенькому наши места.

Тролль что-то глухо пробурчал и махнул каменистой дланью.

В наше время «Залатанный Барабан» пользуется заслуженной славой самой разнузданной таверны Плоского мира. Весьма характерен тот факт, что после недавнего, вызванного необходимостью ремонта новый хозяин таверны провел не один день за восстановлением оригинальной патины, грязи, копоти и прочих, менее поддающихся идентификации веществ, что покрывали местные стены. Также он купил у заморских торговцев не меньше тонны предварительно сгноенного камыша, которым и устелил пол. Завсегдатаи «Барабана» представляли собой типичное сборище героев, головорезов, наемников, сорвиголов и негодяев, и лишь очень, очень внимательный наблюдатель смог бы определить, кто здесь к какой категории относится. Толстые кольца дыма плавали в воздухе – видимо, очень не хотели прислоняться к стенам. При появлении стражников разговоры несколько поутихли, но затем вернулись к прежнему уровню громкости. Два закадычных приятеля призывно замахали Шноббсу.

Тут Шноббс заметил, что Моркоу чем-то занят.

– Что это ты там затеваешь? – раздраженно осведомился он. – Никаких разговоров о матерях, ясно?

– Я делаю заметки, – строго ответил Моркоу. – Купил себе записную книжку.

– Держи билет, – Шноббс протянул ему клочок картона. – Тебе здесь понравится. Я сюда каждый вечер заглядываю, чтобы перекусить.

– А как пишется слово «противозаконный»? – спросил Моркоу, переворачивая страницу.

– Таких слов я даже и не слышал никогда, – отозвался Шноббс, прокладывая себе путь сквозь толпу. Редкий случай, словно что-то толкнуло его, и на Шноббса вдруг накатил прилив щедрости. – Что будешь пить?

– По-моему, это не слишком уместно, – поднял брови Моркоу. – И потом, Крепкие Напитки Превращают Человека В Посмешище.

Вдруг Моркоу ощутил на своей шее чей-то пронизывающий взгляд. Он оглянулся – и уставился в большое, ласковое и мягкое лицо орангутана.

Тот сидел за стойкой, перед ним стояли пинтовая кружка и миска с арахисом. Дружелюбно подняв кружку, он поприветствовал Моркоу, а затем сделал глубокий и шумный глоток – нижняя губа его свернулась в нечто вроде обхватывающей воронки и произвела звук, какой бывает при осушении канала.

Моркоу пихнул Шноббса локтем.

– Это же обезь… – начал было он.

– Заткнись! – рявкнул Шноббс. – Забудь это слово! Это же библиотекарь. Работает в Университете. Всегда заходит сюда перед сном, чтобы опрокинуть кружку-другую.

– И посетители не возражают?

– С какой стати? – удивился Шноббс. – Он ничем не хуже остальных, сидит, выпивает, сам в драку не лезет, но если что, спуску не дает.

Моркоу вновь принялся рассматривать человекообразное. Масса вопросов настойчиво требовали ответа, как то: где эта зверюга держит деньги? Библиотекарь поймал этот взгляд, но истолковал его неверно и мягко подтолкнул в направлении юноши тарелку с арахисом.

Выпрямившись во весь свой внушительный рост, Моркоу сверился с записной книжкой. Всю вторую половину сегодняшнего дня он посвятил чтению «Законов и Пастановлений». Время было потрачено не зря.

– Кто собственник, обладатель, арендатор или хозяин этого помещения? – осведомился он у Шноббса.

– Чего? – переспросил коротышка. – Хозяин? Я так думаю, сегодня тут за главного Чарли. А что?

Он указал на крупного, грузного мужчину с лицом, покрытым сетью морщин. Обладатель лица прервал свое увлекательное занятие, заключавшееся в более равномерном распределении грязи по бокалам с помощью мокрой тряпки, и заговорщицки подмигнул Моркоу.

– Чарли, это Моркоу, – представил Шноббс. – Обитает у Лады.

– Ты и вправду там поселился? – удивленно поднял брови Чарли.

Моркоу прокашлялся.

– Если ты здесь главный, – громко и выразительно произнес он, – то я обязан проинформировать тебя, что ты задержан.

– Задер… что, дружок? – спокойно переспросил Чарли, не прекращая полировать бокалы.

– Задержан, – продолжал Моркоу, – по подозрению в следующих обвинениях: 1) 18 грюня или около того в месте под названием «Залатанный Барабан», расположенном на Филигранной улице, ты а) подавал или б) приказывал подавать крепкие спиртные напитки после 12 (двенадцати) часов ночи вопреки правилам работы Общественных Пивных Заведений, содержащимся в Акте от 1678 года; 2) 18 грюня или около того в месте под названием «Залатанный Барабан», расположенном на Филигранной улице, ты подавал или приказывал подавать крепкие спиртные напитки в емкостях, отличных от указанных вышеупомянутым Актом; 3) 18 грюня или около того в месте под названием «Залатанный Барабан», расположенном на Филигранной улице, ты допускал внос посетителями незарегистрированного холодного оружия с длиной лезвия, превышающей 7 (семь) дюймов, что противоречит Разделу Три вышеупомянутого Акта; и 4) 18 грюня или около того в месте под названием «Залатанный Барабан», расположенном на Филигранной улице, ты подавал крепкие спиртные напитки в помещении, очевидно не могущем быть лицензированным как приспособленное для продажи и/или потребления вышеупомянутых напитков, что также противоречит Разделу Три вышеупомянутого Акта.

Воцарилась мертвая тишина, во время которой Моркоу перелистнул страницу и продолжил:

– Также я обязан поставить тебя в известность, что намерен представить Суду Присяжных соответствующие улики, с тем чтобы они рассматривались с точки зрения предъявления обвинения по нарушению Акта об Общественных Собраниях (раздел об Азартных Играх) от 1567 года, а также Актов о Лицензированных Помещениях (Ги-Гиене) от 1433, 1456, 1463, 1465 годов, э-э, и с 1470 по 1690 год, а также… – Он глянул вбок, на библиотекаря, который мгновенно учуял опасность и, давясь, торопливо осушил кружку. – Акта о Домашних и Одомашненных Животных (об Уходе и Защите Оных) от 1673 года. И да здравствует Справедливость!

Последовавшая за этой тирадой пауза так и звенела от ожидания – собравшиеся затаив дыхание гадали, что произойдет дальше.

Чарли бережно поставил на стойку бокал, пятна на котором были размазаны до зеркального блеска, и посмотрел на Шноббса.

Шноббс пыжился изобразить, что пришел сюда совершенно один и абсолютно никаким образом не связан с личностью, стоящей рядом и по чистой случайности одетой в точно такой же мундир.

– Какой такой Суд Пристяжных? – воззрился он на Шноббса. – И вообще, разве суды еще существуют?

Шноббс испуганно поежился.

– Новенький, что ли? – нахмурился Чарли.

– Сопротивление только усугубит твою вину, – предупредил Моркоу.

– Пойми, против тебя я ничего не имею, – объяснил Чарли Шноббсу. – К нам сюда недавно один волшебник заглядывал… И рассказал нам кое о чем. О такой гнутой штуковине, которая отлично мозги вставляет. Ну, как ее… – Лицо Чарли приняло глубокомысленное выражение, словно он что-то вспоминал. – А, вот, вспомнил. Кривая усвояемости. Так вроде. Детрит, ну-ка тащи сюда свою каменную задницу.

Каждую ночь примерно в это самое время в «Залатанном Барабане» о чью-нибудь голову разбивается бутылка. И нынешняя ночь не стала исключением из правил.

Капитан Ваймс сломя голову несся по Короткой улице[12]12
  На самом деле эта улица – самая длинная во всем городе. Ее название прекрасно отражает знаменитый анк-морпоркский юмор, славящийся на весь Диск своей тонкостью и тактичностью.


[Закрыть]. Следом за капитаном, слабо протестуя, ковылял сержант Колон.

Шноббс, прыгая с одной ноги на другую, поджидал их возле «Барабана». Капрал Шноббс обладал уникальной способностью – в минуту опасности он мгновенно переносился из одного места в другое без видимого пересечения разделяющего их пространства. Даже телепортация не умела работать так быстро.

– Он там дерется! – заикаясь, сообщил Шноббс, хватая капитана за рукав.

– Что, один? – не понял капитан.

– Нет, со всеми сразу! – прокричал Шноббс, продолжая скакать с одной ноги на другую.

– О!

Совесть подсказывает: «Вас трое. Он носит тот же мундир, что и ты. Он один из твоих людей. Вспомни беднягу Гаскина».

Но другая часть мозга, ненавидимая часть, часть презренная, но именно благодаря ей он прослужил в Городской Страже целых десять лет и был по-прежнему жив, – так вот, эта часть мозга тут же возразила: «Не стоит вмешиваться. Это невежливо. Подождем, пока он закончит, и затем поинтересуемся, не нужна ли ему помощь. Кроме того, политика Городской Стражи не одобряет вмешательство в драки. Гораздо проще появиться в самом конце и арестовать всех валяющихся на полу».

Раздался звон – из ближайшего окна, окруженный блестящими осколками, вылетел оглушенный боец и приземлился на противоположной стороне улицы.

– Думаю, – осторожно заметил капитан, – пора предпринять срочные действия.

– Это точно, – подтвердил Колон. – Стоя здесь, можно серьезно пострадать.

Двигаясь как можно тише, стражники переместились подальше от таверны. В глаза друг другу они старались не смотреть. Звуки расщепляемой древесины и разбиваемого стекла стали менее оглушительными. Периодически из таверны доносился чей-то вопль, а время от времени – загадочный тягучий звон, как будто там лупили коленом по гонгу.

Стражники стояли, погруженные в небольшой водоем неловкого молчания.

– Сержант, ты в этом году отпуск брал? – выдавил наконец капитан Ваймс, раскачиваясь на каблуках.

– Так точно. В прошлом месяце возил жену в Щеботан, повидать тетушку.

– Я слышал, там очень хорошо в это время года.

– Так точно.

– Герании цветут небось…

Из верхнего окна вывалилась фигура и с глухим стуком рухнула на булыжник мостовой.

– У них ведь даже есть особые цветочные часы? – с отчаянием в голосе проговорил капитан.

– Так точно. Замечательная штука. Все сделано из маленьких таких цветочков.

Раздался грохот – такой бывает, когда что-то стучит по чему-то чем-то тяжелым и деревянным. Ваймса передернуло.

– Вряд ли служба в страже принесет ему счастье, сэр, – в тоне сержанта прозвучали нотки сочувствия.

Во время дежурных драк дверь «Залатанного Барабана» срывали с петель так часто, что недавно были установлены петли из специальным образом закаленного металла, и тот факт, что следующий сокрушительный удар вырвал дверь вместе с косяком, наглядно свидетельствовал: только что в трубу вылетели изрядные деньги. Фигура, копошащаяся в груде обломков, попыталась приподняться на локтях, застонала и рухнула обратно.