Текст книги "Стража! Стража!"

Моркоу вытянулся, подобно амбару, встающему на ноги, и уставился прямо перед собой со свирепым выражением рьяного повиновения.

– Молодец парнишка, – задумчиво прокомментировал патриций, когда Моркоу окостенело зашагал прочь. – Продолжай в том же духе, капитан. И пресекайте на корню любые слухи насчет драконов, понятно?

– Так точно, ваша милость.

– Вот и молодец.

Карета загрохотала прочь, сопровождаемая бегущими по обе стороны телохранителями.

Капитан Ваймс остался стоять на мостовой. Словно сквозь пелену он слышал, как сержант Колон орет стремительно удаляющемуся Моркоу, чтобы тот остановился.

Капитан Ваймс думал.

И смотрел на отпечатки в грязи. С помощью своей пики, длина которой, как он знал, равнялась ровно семи футам, он измерил длину следов и расстояние между ними. Тихонько присвистнул. Затем свернул за угол и, двигаясь очень осторожно, прошел в самый конец переулка. Переулок заканчивался низенькой, запертой на висячий замок и облепленной грязью дверцей – черный ход, которым давным-давно никто не пользовался и который вел на склад древесины.

Что-то здесь очень неладно, подумал он.

Следы вели из переулка, однако как попал сюда тот, кто оставил отпечатки? Что же касается водоплавающих птиц, в окрестностях реки Анк таких очень немного, а те, что осмелятся поплавать в этой речке, мигом лишатся своих ног – промышленные отходы, производимые городом, крайне ядовиты. Кроме того, реку Анк всегда было проще перейти, чем переплыть.

Капитан Ваймс поднял глаза к небу. Веревки для сушки белья плотною сетью закрывали узкий голубоватый четырехугольник.

«Итак, – подумал Ваймс, – из этого переулка появилось нечто большое и огнедышащее. Все следы ведут оттуда, но не туда.

И патриция это очень беспокоит.

Мне было велено забыть…»

Сбоку в переулке он заметил кое-что еще. Наклонившись, он поднял пустую арахисовую скорлупку.

Уставившись в пространство, капитан Ваймс принялся перебрасывать ее из руки в руку.

Надо бы выпить. И немедленно. Впрочем, нет, пожалуй, это обождет.

Постукивая костяшками пальцев, библиотекарь торопливо ковылял по длинным проходам между дремлющими книжными полками.

Крыши города были его царством. Ну, не совсем его, временами наемные воры и убийцы тоже ими пользовались, но он давным-давно обнаружил, что лес из каминных труб, водостоков, горгулий и флюгеров представляет собой удобную и куда более спокойную альтернативу улицам.

По крайней мере, так было до сегодняшнего дня.

Библиотекарь последовал за Ночной Стражей в Тени, в эти городские джунгли, – то было забавное и поучительное путешествие; трудно чем-то напугать трехсотфунтовую человекообразную обезьяну. Однако кошмар, который довелось увидеть библиотекарю, заставил бы его, будь он человеком, усомниться в свидетельстве собственных глаз.

Впрочем, будучи орангутаном, он не испытывал никаких сомнений по поводу своих глаз и верил им всегда.

И сейчас он надеялся срочно сфокусировать их на книге, содержащей, возможно, ключ к разгадке. Книга хранилась в отделе, которым никто особо не интересовался; находящиеся там книги не были магическими в полном смысле этого слова. На полу немым упреком лежала пыль.

И в пыли той были следы.

– У-ук? – произнес библиотекарь в теплом рассветном полусумраке.

Шаги его стали осторожнее, библиотекарь предчувствовал, что подозрительные следы ведут туда же, куда направляется он.

Он повернул за угол – туда же свернули следы.

Отдел.

Шкаф.

Полка.

Пустое место.

Множественная вселенная содержит в себе немало ужасающих картин. Однако почему-то для души, чьи струны настроены в унисон с тонкими ритмами библиотеки, немного найдется зрелищ более ужасных, нежели пустота на том месте, где должна была стоять книга.

Кто-то украл книгу.

В уединении Продолговатого кабинета, в своем личном святилище, патриций мерил шагами пол. Секретарь едва успевал записывать инструкции.

– И пошли людей закрасить стену, – наконец заключил лорд Витинари.

Волч Воунз приподнял бровь.

– Разумно ли это, ваша милость? – переспросил он.

– А тебе не кажется, что картина с застывшими на ней призраками обязательно вызовет комментарии и брожение умов? – кисло заметил патриций.

– Но свежая масляная краска в Тенях вызовет куда больше подозрений, – бесстрастно отозвался Воунз.

Какое-то мгновение патриций колебался.

– Хороший довод, – сухо швырнул он. – Тогда пусть эту стену вообще разрушат.

Он достиг конца кабинета, развернулся на каблуке и зашагал обратно. Драконы! Как будто и так мало важных, реальных проблем – нет, надо еще тратить время на подобную мистику.

– Ты в драконов веришь? – осведомился он.

Воунз покачал головой:

– Их существование невозможно, ваша милость.

– Примерно то же самое слышал и я, – согласился лорд Витинари.

Он достиг противоположной стены, развернулся.

– Хотите, чтобы я изучил этот вопрос? – спросил Воунз.

– Да. Сделай это.

– И я прослежу, чтобы Ночная Стража не вылезала.

Патриций прекратил вышагивать.

– Стража? Эти-то? Мой дорогой дружище, Ночная Стража – сборище ни на что не способных бездельников, которыми командует беспробудный пьяница. Мне потребовались годы, чтобы достичь такого результата. Так что Ночной Стражи нам меньше всего следует опасаться.

Он задумался:

– Воунз, ты когда-нибудь видел дракона? Ну, большого дракона? Ах да, ты же сам говорил, что драконов не бывает.

– На самом деле драконы не более чем легенда. Предрассудок, – подтвердил Воунз.

– Гм-м, – продолжал рассуждать патриций. – И основная черта легенд – это, разумеется, их легендарность.

– Именно, ваша милость.

– Однако, если это так… – Сделав паузу, патриций некоторое время смотрел на Воунза. – Хотя ладно, – опомнился он. – Ты, в общем, разберись. И слышать не желаю о каких-то там драконах. Такого рода штуки вселяют в людей беспокойство. Разберись и пресеки.

Оставшись один, лорд Витинари встал и сумрачно оглядел из окна двуединый город. Опять начало моросить.

Анк-Морпорк! Кипящий вечными сварами город с населением в сотню с лишним тысяч! Это так говорилось, но реальное население, согласно личным подсчетам патриция, превышало данное число раз в десять. Юный дождик поблескивал на фоне панорамы башен и крыш, в своей свежести понятия не имеющий о том переполненном, кишащем злобными живыми существами мире, куда он ронял свои капли. Дождь поудачливее моросил на горные луга с овечками, мягко перешептывался над лесами или топотал, подобно букашкам, по поверхности моря. Однако дождю, выпадающему на Анк-Морпорк, грозили серьезные неприятности. С водой в Анк-Морпорке творили жуткие вещи. Во-первых, ее пили – но это меньшее из зол.

Город действовал, жил, и патриций радовался, окидывая его взглядом. Красотой Анк-Морпорк не блистал, не был он таким уж новым, не мог похвастаться отлаженной системой канализации и уж, безусловно, не являлся шедевром архитектуры; даже самые горячие приверженцы Анк-Морпорка согласятся, что если поглядеть на этот город с высоты птичьего полета, то создастся впечатление, что кто-то с помощью камня и дерева попытался достичь эффекта, обычно связываемого с тротуаром возле круглосуточно работающей помойки.

Но город действовал. Этот мир жизнерадостно вращался вокруг своей оси, подобно гироскопу, выписывающему последнюю кривую. И это, согласно твердому убеждению патриция, объяснялось тем фактом, что ни одна группировка не обладала достаточным могуществом, чтобы нарушить существующее равновесие. Купцы, воры, убийцы, волшебники – все они изо всех сил боролись за первое место, не отдавая себе отчета, что никакой нужды в гонках нет. Просто они не настолько доверяли друг другу, чтобы остановиться и задуматься, а кто, собственно, разметил маршрут и держит стартовый флаг.

Патрицию не нравилось слово «диктатор». Оно оскорбляло. Он никогда никому ничего не диктовал. Да это было и ни к чему, вот в чем прелесть. Большую часть своей жизни он занимался тем, что изо всех сил поддерживал нынешнее состояние дел.

Разумеется, существуют группировки, жаждущие его ниспровержения, – это правильно и уместно, так и должно быть в живом, функционирующем обществе. И здесь тоже нельзя сказать, что он кого-то там притесняет. Ведь он лично основал большинство таких группировок. И самое прекрасное заключается в том, что почти все свое время они проводят в междоусобных сварах.

Патриций всегда утверждал, что человеческая природа – это удивительная вещь. Главное – нащупать рычаги.

Но по поводу всех этих драконьих делишек у него было неприятное предчувствие. Если и есть на свете существо, у которого нет рычагов, так это дракон. Да, надо бы побыстрее разобраться…

Ненужной жестокости патриций не одобрял[14]14
  Но, разумеется, обеими руками защищал жестокость необходимую.


[Закрыть]. И в бессмысленную месть он не верил. Но всегда искренне верил в то, что нужно вовремя во всем разобраться.

Забавно, конечно, но капитан Ваймс думал о том же. Он обнаружил, что идея превращения граждан, пусть даже обитающих в Тенях, в огнеупорное покрытие ему не больно-то нравится.

И это сделали на глазах у Ночной Стражи. Ну, то есть более или менее на глазах. Как будто присутствие городских стражников ничего не значит, как будто Стража всего лишь незначительная часть ландшафта. Вот что оскорбляет.

Вообще-то это правда. Но от этого только горше.

А еще он не исполнил приказ – и это тоже выводило из равновесия. Разумеется, следы он все уничтожил. Но на самом дне выдвижного ящика древнего письменного стола, согнувшегося под грудой пустых бутылок, лежал гипсовый отпечаток. И присутствие этой улики ощущалось даже сквозь три слоя древесины.

Капитан Ваймс сам не понимал, что на него нашло. А теперь он собирался увязнуть еще глубже.

Он сделал смотр своим, за неимением лучшего слова, войскам. Велел старшим офицерам явиться в гражданской одежде. Это означало, что сержант Колон, всю жизнь не вылезавший из мундира, краснел и чувствовал себя неуютно в костюме, который обычно носил на похоронах. В то время как Шноббс…

– Я, по-моему, упомянул «гражданскую» одежду. Или у меня что-то не то с дикцией? – осведомился капитан Ваймс.

– Но, начальник, я всегда так одеваюсь, когда не на работе, – укоризненно ответил Шноббс.

– Сэр, – поправил сержант Колон.

– И разговариваю я сейчас тоже по-граждански, – возразил Шноббс. – То есть всячески выражаю инициативу.

Ваймс медленно обошел вокруг капрала.

– И твоя «гражданская» одежда не заставляет старух падать в обморок, а мальчишек – бежать вслед за тобой по улице? – спросил он.

Шноббс неловко затоптался. С иронией у него было туговато.

– Нет, сэр, начальник, – ответил он. – Это сейчас самое модное, самый стиль.

В общем и целом его слова соответствовали действительности. В ту пору в Анке была мода на большие шляпы с перьями, бриджи, камзолы с разрезами и шитыми золотом петлями, раздутые панталоны и башмаки с вычурными шпорами. Проблема, размышлял Ваймс, заключается в том, что большинство модников имеют между составными частями костюма большее количество тела, в то время как о капрале Шноббсе можно сказать лишь одно – что где-то там, внутри, это тело, безусловно, присутствует.

Однако это может сыграть на руку. В конце концов, ни одному человеку, повстречавшему капрала на улице, не придет в голову, что перед ним офицер Ночной Стражи, скрывающий свою личность.

«А ведь я и представления не имею, чем живет Шноббс вне работы, – вдруг подумалось Ваймсу. – И даже не могу вспомнить, где этот человек живет». Все эти годы Ваймс служил рядом с ним, но и не подозревал, что в своей тайной личной жизни капрал Шноббс немного павлин. Да, возможно, несколько низкорослый и периодически ушибаемый тяжелыми предметами, но тем не менее павлин. И вот оно проявилось, а ведь никогда бы и не подумал…

Он вновь переключил внимание на непосредственную работу.

– Я хочу, – обратился он к Шноббсу и Колону, – чтобы сегодня вечером вы оба ненавязчиво или в твоем случае, капрал Шноббс, навязчиво смешались с толпой и попытались выявить, не происходит ли чего необычного.

– Например? – не понял сержант.

Ваймс поколебался. Он сам не был вполне уверен, что хочет найти.

– Ну, чего-нибудь этакого, имеющего отношение к делу, – неловко выразился он.

– А, – сержант Колон мудро кивнул. – Имеющее отношение к делу. Понятно.

Воцарилось неловкое молчание.

– Может, люди видели что-то странное, – продолжал капитан Ваймс. – Или стали свидетелями необъяснимых самовозгораний. Или замечали непонятно чьи следы. В общем, – в отчаянии заключил он, – я говорю о признаках присутствия дракона.

– Ты имеешь в виду, вдруг мы наткнемся на те груды золота, на которых обычно спят драконы? – уточнил сержант.

– Или на девственниц, прикованных к скалам? – понимающе дополнил Шноббс.

– Я смотрю, вы специалисты, – вздохнул Ваймс. – Просто сделайте все, что можете.

– А это, ну, как его, смешивание с толпой… – деликатно уточнил сержант Колон. – Оно означает посещение таверн, питье и прочее?

– В некоторой степени, – подтвердил Ваймс.

– А, – довольно отреагировал сержант.

– В умеренной степени.

– Так точно, сэр.

– И на ваши собственные деньги.

– О.

– Но прежде чем вы отправитесь, – остановил их капитан, – хочу спросить, никто из вас, случаем, не знает такого человека, которому было бы что-нибудь известно о драконах? Что-нибудь, кроме спанья на золоте и забав с девицами.

– Волшебники могут знать, – выдвинул идею Шноббс.

– А кроме? – твердо отклонил идею Ваймс.

Волшебникам доверять нельзя. Любому стражнику известно, что волшебникам доверять нельзя. Эти типы похуже гражданских будут.

Колон задумался.

– Ну, есть еще госпожа Овнец, – наконец вспомнил он. – Живет на Лепешечной авеню. И разводит болотных дракончиков. Некоторые придурки держат этих тварей как домашних животных.

– Ах эта, – мрачно отозвался капитан Ваймс. – По-моему, я с ней встречался. Та самая, у которой на карете надпись «Я Без Ума От Дракончиков»?

– Она самая. Чокнутая дамочка, – сообщил сержант Колон.

– А что делать мне, сэр? – подал голос Моркоу.

– Э-э. У тебя самая важная работа, – заторопился Ваймс. – Оставайся здесь и следи за кабинетом.

На лице Моркоу медленно расцвела недоверчивая улыбка.

– То есть вы оставляете меня дежурить, сэр? – уточнил он.

– В некотором роде, – согласился Ваймс. – Но тебе запрещается кого-либо арестовывать, понятно? – быстро добавил он.

– Даже если будет нарушен закон, сэр?

– Даже если закон будет нарушен. Нельзя, и все. Заруби это себе на носу.

– Тогда я буду читать свою книжку, – сообщил Моркоу. – И полировать шлем.

– Вот хороший мальчик, – похвалил капитан.

«Так будет безопаснее, – подумал он. – Сюда никто и никогда не приходит, даже с просьбой найти потерянную собаку. Никто никогда не вспоминает о Ночной Страже. Нужно действительно с луны свалиться, чтобы обратиться за помощью к стражникам», – с горечью подумал он.

Лепешечная авеню представляла собой широкую, усаженную деревьями и невероятно престижную часть Анка, расположенную высоко над рекой, дабы избежать всепроникающего аромата знаменитых вод. Живущие на Лепешечной авеню вечно хвастались своими старыми деньгами, которые почему-то считались лучше новых, хотя у капитана Ваймса никогда не было ни тех, ни других, чтобы он сам мог прочувствовать разницу. Люди, живущие на Лепешечной авеню, имели личных телохранителей. О людях с Лепешечной авеню поговаривали, мол, они настолько высокомерны, что не разговаривают даже с богами. Утверждение несколько клеветническое. Они общались с богами, но только с хорошо воспитанными и из хорошей семьи.

Найти дом госпожи Овнец не составило особых трудностей. Он располагался на утесе, с которого открывался величественный вид на город, если рассматривание города с утеса входит в ваше представление о хорошем времяпрепровождении. Воротные столбы украшали каменные драконы, деревья в саду буйно разрослись, а сам сад имел неухоженный вид. В листве маячили статуи давно покинувших этот мир Овнецов. Большинство из них были вооружены мечами и укутаны с головы до пят в плющ.

Насколько мог судить Ваймс, дело здесь было вовсе не в том, что у владельца сада не хватало денег, чтобы придать всему более благопристойный вид. Скорее местный землевладелец считал, что есть вещи поважнее, чем предки, – довольно необычная точка зрения для аристократа.

Также здесь считали, что есть вещи более важные, нежели ремонт собственности. Когда Ваймс позвонил в колокольчик, висящий у входной двери особняка, древнего и довольно приятного, скрытого в самой середине буйно цветущего рододендронового леса, с фасада упали несколько кусочков штукатурки.

Никакого другого эффекта звонок не произвел, если не считать уханья, раздавшегося из-за дома. Чьего-то уханья.

Дождь возобновился. Спустя некоторое время Ваймс вспомнил о своем звании капитана Ночной Стражи и принялся осторожно огибать особняк, держась подальше от стен, на случай если что-нибудь рухнет.

Он достиг тяжелых деревянных ворот в тяжелой деревянной стене. По сравнению с общей ветхостью всего остального стена и ворота выглядели довольно-таки новыми и очень прочными.

Он постучал. Ответом было усилившееся уханье, к которому теперь добавилось странное посвистывание.

Ворота открылись. Над ним нависло нечто ужасное.

– А, здравствуй, добрый человек. Ты о спаривании что-нибудь знаешь? – прогрохотало оно.

В караульном помещении было тихо и тепло. Моркоу прислушивался к шуршанию песка в песочных часах и сосредоточенно драил грудные пластины кольчуги. Многовековая тусклость сдалась под напором этой жизнерадостной атаки. Пластины сияли.

Эти сияющие пластины вселяли уверенность, они показывали тебе, что ты там, где ты есть. Странность этого города, где полно законов, а жители, словно сговорившись, упорно игнорируют их, подавляла Моркоу. Но сверкающая, начищенная грудная пластина – это сверкающая, хорошо начищенная пластина, и никаких двусмысленностей тут быть не может.

Дверь отворилась. Сидящий за древним столом Моркоу оглянулся на дверной проем. Там никого не было.

Он еще несколько раз усердно потер пластину.

Послышались невнятные звуки – такие звуки обычно издает нетерпеливый посетитель, по горло сытый ожиданием. За край стола ухватились лапы с фиолетовыми ногтями, и в поле зрения медленно вплыла голова библиотекаря, похожая на ранний кокос.

– У-ук, – сказал он.

Моркоу смотрел не отрываясь. Ему было тщательно растолковано, что, несмотря на внешность библиотекаря, законы, применяемые к животному царству, к данному орангутану не применяются. С другой стороны, библиотекарь не особо настаивал, чтобы к нему применяли законы, принятые в царстве людей. Он был одной из тех небольших аномалий, от которых стоит держаться подальше.

– Привет, – неуверенно поздоровался Моркоу. («Не называй его «парнем» и не хлопай по плечу, его это раздражает».)

– У-ук.

Библиотекарь потыкал в стол длинным, с многочисленными суставами пальцем.

– Что?

– У-ук.

– Прости, но я не понял.

Библиотекарь закатил глаза. Ему всегда казалось странным, что так называемые «разумные» собаки, лошади и дельфины не испытывают ни малейших затруднений, передавая людям самые злободневные новости текущего момента, как то: о трех детях, заблудившихся в пещерах, о поезде, который вот-вот перейдет на ветку, ведущую к недавно смытому мосту, и тому подобное, в то время как он, которому недостает всего лишь жалкой кучки хромосом, чтобы носить одежду, не знает, как убедить среднего человека выйти на улицу под дождь. С некоторыми людьми просто невозможно разговаривать.

– У-ук! – воскликнул он и жестом показал на дверь.

– Да не могу я, – объяснил Моркоу. – У меня Приказ.

Верхняя губа библиотекаря закатилась вверх, словно ставень.

– Это улыбка? – уточнил Моркоу.

Библиотекарь затряс головой.

– Может, кто преступление совершил? – продолжал допытываться Моркоу.

– У-ук.

– Тяжкое преступление?

– У-ук!

– Вроде убийства?

– И-ик!

– Еще хуже?

– И-ик! – Библиотекарь проковылял к двери и нетерпеливо запрыгал.

Моркоу с трудом сдерживал накатившее волнение. Приказ приказом, но здесь дело поважнее. Жители этого города способны на что угодно.

Он закрепил нагрудник, нахлобучил на голову сверкающий шлем и направился к двери.

И в этот самый момент он вдруг вспомнил о своих обязанностях. Моркоу вернулся к столу, нашел клочок бумаги и, мучительно подбирая слова, нацарапал: «Ушол Баротся С Приступлением. Пажалуйста Зайдите Позже. Спасибо».

И только после этого он вышел на улицу, сверкающий и бесстрашный.

Верховный Старший Наставник воздел руки.

– Братья, – начал он, – давайте же начнем…

Это так легко. Все, что надо сделать, – направить в нужный канал ядовитое содержимое огромного резервуара зависти и сдерживаемого раболепным страхом негодования, которыми братья обладают в таком изобилии, взнуздать их потрясающую личную мелкотравчатость, способную стать источником силы более могучей, чем откровенно ревущее зло, а затем открыть собственное сознание и…

…И проникнуть туда, куда ушли драконы.

Ваймс внезапно ощутил, как его хватают за руку и втаскивают внутрь. Тяжелая створка ворот с решительным клацаньем захлопнулась у него за спиной.

– Тебе выпала великая честь. Я сейчас представлю тебя лорду Анкскому, он же Горносмех Чешуйвеселый Когтецап III, – заявило привидение, облаченное в огромную, устрашающего вида кольчугу. – Несмотря на свое имечко, рохля рохлей, решимости – ноль.

– Да что вы говорите? – поддакнул Ваймс, упорно пятясь.

– Так что нам с ним нужна помощь.

– Ну надо же, – прошептал Ваймс, упираясь лопатками в деревянную стену и тщетно пытаясь выдавиться на другую сторону.

– Не мог бы ты оказать нам небольшую услугу? – прогрохотало существо.

– Какую же?

– Слушай, не строй из себя принцессу на горошине. Ты просто держи, а я его того… Знаю, это жестоко, но если сегодня у него опять ничего не получится, то ему одна дорога – вжик, и все. Выживание сильнейшего и все такое – в общем, сам знаешь.

Капитану Ваймсу удалось наконец овладеть собой. Очевидно, он находится рядом с сексуально одержимым маньяком-убийцей – или маньячкой, насколько он мог судить по выступающим из-под странного одеяния комьям. Он искренне надеялся, что перед ним – особь женского пола, иначе упоминание об «я его того» могло послужить искрой для целого пожара внутренних образов, которые будут преследовать его до конца жизни. Он знал, что у богатых свои причуды, но дело зашло слишком далеко…

– Госпожа, – холодно произнес он, – я офицер Ночной Стражи и как таковой должен предупредить вас, что предлагаемый вами план действий оскорбляет город. – «А также нескольких богов пуританского толка», – добавил он про себя. – И я должен посоветовать вам немедленно освободить его светлость, не причинив ему вреда…

Фигура ошарашенно уставилась на него.

– С чего бы это? – не поверила своим ушам она. – Черт побери, это же мой дракон!

– Еще по одной, совсем не капрал Шноббс? – заплетающимся языком предложил сержант Колон.

– Я – за, отнюдь не сержант Колон, – согласился Шноббс.

К не-привлеканию-внимания они отнеслись крайне серьезно. И заранее исключили из своего списка те таверны, что располагались с морпоркской стороны реки и где их хорошо знали. Сейчас они находились в весьма элегантном заведении в центре Анка, где с максимальной ненавязчивостью старались смешаться с толпой. Другие пьяницы принимали их за кого-то вроде артистов кабаре.

– Я вот подумал… – задумчиво посмотрел в потолок сержант Колон.

– Ну?

– Можно купить пару бутылок и пойти домой, тогда мы точно не будем выделяться из толпы.

Шноббс поразмыслил над идеей.

– Но он приказал держать ушки на макушке, – возразил он. – Наша задача, сказал он, слушать.

– Мы можем заняться этим у меня дома, – резонно заметил сержант Колон. – Будем слушать всю ночь, изо всех сил.

– Мысль верная, – одобрил Шноббс. Фактически чем больше он размышлял над ней, тем более верной она ему казалась.

– Но сначала, – объявил он, – я должен нанести визит.

– Я тоже, – сказал сержант. – Эти выявления, обнаружения и слушания очень сказываются на организме.

Спотыкаясь, они вывалились на улицу через заднюю дверь. В небе висела яркая полная луна, лишь несколько лохматых облачных ошметков плыли через ее поверхность. Слуги закона, абсолютно не привлекая к себе внимания, столкнулись лбами.

– Это ты, выявитель сержант Колон? – спросил Шноббс.

– Точно! Ну, можешь ли ты выявить, где здесь отхожее место, выявитель капрал Шноббс? Разыскивается невысокий гнусного вида толчок, хаха-ха.

С бряцаньем и придушенными ругательствами Шноббс, качаясь, наугад побрел по улице, едва не задавив одного из представителей колоссального анк-морпоркского населения диких котов. Животное едва успело вылететь из-под капральских ног.

– Стоять! Руки на голову! – заорал вслед коту Шноббс.

– Что ж, делать нечего, – пришел к печальному выводу сержант Колон и повернулся к ближайшему углу.

Его размышления наедине с собой были прерваны окликом капрала:

– Эй, сержант, ты здесь?

– Для тебя, Шноббс, выявитель сержант, – любезно откликнулся сержант Колон.

Голос Шноббса звучал напряженно, в нем прорезалась внезапная трезвость.

– Заканчивай там, сержант, я только что видел, как над нами пролетел дракон!

– Я видел, как летают мухи, – отозвался сержант Колон, тихо икая. – А еще я видел, как летают птицы. Даже кирпичи – и те порой летают что твой орел. Но я ни разу не видел летающего дракона.

– А ты голову-то подними, – Шноббс говорил настойчиво и встревоженно. – Слушай, я не болтаю! У него такие крылья, как, как… в общем, огромные крылища!

Сержант Колон величественно обернулся. Лицо капрала побледнело настолько, что это было заметно даже во мраке.

– Честно, сержант!

Сержант Колон посмотрел на отсыревшее небо и умытую дождем луну.

– Ну и где твой дракон? – осведомился он. – Показывай давай.

За спиной у него раздался кожистый звук, и откуда-то сверху на мостовую упала пара черепиц.

Он обернулся. Там, на крыше, сидел дракон.

– Дракон на крыше, – пискнул он. – Шнобби, тут на крыше – дракон! Что мне делать, Шнобби? Тут дракон на крыше! И смотрит прямо на меня! Эй, Шнобби!

– Для начала ты мог бы подтянуть штаны, – отозвался из-за ближайшей стены Шноббс.

Даже снявшая многочисленные слои защитной одежды, госпожа Сибилла Овнец все равно оставалась устрашающе большой. Ваймс знал, что у населяющих Пупземелье варварских народов бытуют легенды о больших, облаченных в кольчугу, вооруженных мечами девицах на ломовых лошадях, которые вихрем врываются на поля сражений и увозят мертвых воинов на крупах коней в кипящий буйным весельем мир иной, при этом распевая услаждающим слух меццо-сопрано. Госпожа Овнец вполне могла бы сойти за одну из таких девиц. Даже могла бы стать их предводительницей. Она одна могла бы вынести с поля боя батальон. Когда она говорила, каждое слово напоминало сердечный шлепок по спине и позванивало аристократической самоуверенностью абсолютной чистопородности. Одними только гласными можно было рубить самшит.

Дубоватые предки Ваймса были привыкши к подобным голосам, обычно им доводилось слышать их от вооруженных до зубов людей верхом на боевых конях – такие люди, как правило, объясняли, почему это было бы чертовски хорошей идеей, разве вы не понимаете, ринуться на врага и всыпать ему по первое число. При звуках этого голоса ноги капитана инстинктивно стремились встать по стойке «смирно».

Доисторические люди вполне могли бы поклоняться госпоже Овнец – фактически еще тысячи лет назад они поразительным образом преуспели в вырезании ее статуй. Голову госпожи Овнец венчала копна каштановых волос – парик, как позже узнал Ваймс. Никто, вплотную занимающийся драконами, не сохранял свои собственные волосы надолго.

Кроме того, на плече у нее сидел дракон. Он был представлен как Цапкоготь Винсент Чудодраг Щеботанский, в обиходе дракончик звался Винни и, по-видимому, вносил немалую лепту в пронизывающий дом необычный химический запах. Запах проникал повсюду. Даже щедрый кусок пирога, который она предложила капитану Ваймсу, попахивал драконятиной.

– Это, э-э, на плече… очень мило, – выдавил Ваймс, предпринимая отчаянную попытку поддержать разговор.

– Вздор, – отрезала ее светлость. – Я таскаю его только потому, что, если они научены сидеть на плече, за них можно вдвое больше содрать.

Ваймс пробормотал, что ему время от времени доводилось видеть дам из высшего общества с маленькими разноцветными дракончиками на плече и ему казалось, это выглядит очень, очень мило.

– О, это на словах мило, – разгорячилась она. – Поверь моему слову. А как доходит до дела, очень скоро выясняется, что тут тебе и копоть, и сожженные волосы, и спина изгаженная. Да и коготки у них врезаются глубоко. А затем дамочки приходят к выводу, что зверушка выросла слишком большой и пахучей, и следующая новость, которую ты узнаешь, – либо что бедолага в Санатории для Тяжело Больных и Потерявшихся Драконов, либо в реке, с веревкой вокруг шеи, бедный доходяга. – Госпожа Овнец уселась, одергивая юбку, которой вполне хватило бы на паруса для небольшого флота. – Итак… Капитан Ваймс, если я правильно расслышала?

Ваймс растерялся. Давно ушедшие Овнецы неотрывно смотрели на него из своих резных рам, вздернутых высоко на сумрачные стены. Между портретами, вокруг и под ними красовалось разнообразное оружие, которым они, как предполагалось, пользовались, и, судя по внешнему виду оружия, пользовались умело и часто. Вдоль стен ломаными рядами стояли доспехи. Ваймс не мог не заметить, что изрядную часть доспехов украшали огромные дыры. Потолок представлял собой полинявшее буйство поеденных молью знамен. Не требовалось особо тщательного расследования, чтобы понять: драться предки госпожи Овнец умели и любили.

Даже чашка чая в руке госпожи Овнец выглядела готовым разить клинком.

– Мои предки, – утвердительно кивнула она, следя за его загипнотизированным взглядом. – За последнюю тысячу лет ни один из Овнецов не умер в своей постели.

– Да что вы говорите?!

– Источник фамильной гордости, вроде того.

– Да, госпожа.

– Само собой, порядочное количество моих предков умерли в кроватях других людей.

Чашка капитана Ваймса застучала о блюдечко.

– Да, госпожа, – пробормотал он.

– Лично мне всегда казалось, «капитан» – это такое воинственное звание. – Она улыбнулась, нежно и хрупко. – Я хочу сказать, полковники и прочие вечно такие надутые, майоры тоже все время пыжатся, но когда смотришь на капитана, всегда чувствуешь: есть в нем что-то этакое, восхитительно опасное. Итак, капитан, что же ты хотел мне показать?

Ваймс вцепился в свою коробку, как в пояс девственности.

– Я лишь хотел узнать, – нерешительно забормотал он, – какого роста достигают болотные… э-э…

Он прервался. В его нижних регионах происходило нечто ужасное.

Госпожа Овнец проследила за взглядом капитана.